Текст книги "Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней. Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы"

Для тех, кто хотел избавиться от парика, существовали рецепты краски для волос. Об одной из них пишет магистр Алексис: требуется взять красный купорос (сульфат кобальта III), квасцовый камень[23]23
  Также известный как алунит, солевой минерал горновулканического происхождения, состоящий преимущественно из сульфата калия и алюминия.


[Закрыть], сурьму и селитру – ингредиенты, которые, как пишет автор «успокаивают мозг и память». В результате можно получить «волосы чистого цвета, блестящие, словно золото».

Однако добрый магистр зловеще добавляет: «Помните, что все это надлежит использовать с огромной осторожностью и терпением, как и всякий новый рецепт, к примеру, даже и в кондитерском деле. Нужно следить, чтобы слой не лег слишком толстый, дабы упомянутая мазь – которая, уверяю вас, очень сильна – не поглотила ваши волосы вовсе».

В самом деле, это повод призадуматься: быть может, не только болезнь и смерть в муках отравляли жизнь даме, которая смешивала сурьму, щелок, красный купорос, квасцовый камень и селитру? Вполне возможно, что после процедуры у нее не осталось не только блестящих волос, но и волос вообще.

Многие столетия женщины мечтали иметь пышные густые локоны, хотя способы достижения этой цели, безусловно, разнились. «Советы леди для успехов в сохранении красоты, лечении тела, украшении внешности, а также искусстве готовки» образца 1675 года рекомендуют для этой цели «пожженный в пепел козий навоз, смешанный с оливковым маслом». Мужчины, борясь с облысением, втирали в голову крысиный помет, смешанный с медом и луковым соком.

Для того чтобы скрывать седину, итальянский бестселлер 1561 года «Тайны синьоры Изабеллы Кортезе» (The Secrets of Signora Isabella Cortese), написанный женщиной-алхимиком, рекомендовал: «Возьмите четыре или пять ложек негашеной извести в порошке, два пеннивейта[24]24
  Британская единица массы благородных металлов и драгоценных камней, равная 1,555 г.


[Закрыть] оксида свинца с золотом, да два с серебром, все положите в ступку и перетрите с обычной водой, затем поставьте кипеть на такой срок, какой необходим для варки капусты, после чего снимите с огня и дайте остыть до теплого состояния, после чего вымойте этим отваром голову».

Магистр Алексис советовал весьма токсичный краситель, предназначенный «для того, чтоб окрасить мужскую бороду в черный цвет. Для того возьмите aqua fortis [азотную кислоту] и пеннивейт чистого серебра, растопите на огне в воде и затем нанесите на бороду».

Мышьяк и застарелый педикулез

В прошлые века вши водились повсюду: от грязных крестьянских лачуг до великолепных дворцов. В своей книге «Трактат о болезнях детей» (A Treatise on the Diseases of Children), автор XVII века Роберт Пемелл рекомендовал наносить на кожу головы смесь мышьяка, ртути и морозника (смертельно ядовитого растения) либо расчесывать волосы крепким раствором ртути с мышьяком.

Амбруаз Паре советовал тем, кто страдает от вшей, мазать голову смесью ртути и сливочного масла. Для борьбы же с насекомыми вообще – вшами, блохами, клопами – он предлагал пациенту носить на талии, подобно поясу, полоску ткани, смазанную ртутью и свиным жиром. Подразумевалось, что ртуть отравит паразитов, а жир будет душить их – хотя резкий запах, исходящий от ткани, вряд ли привел бы в восторг того, кто стоит с подветренной стороны.

В Елизаветинскую эпоху в моде были рыжие волосы. Крашеные парики приводили к жутким головным болям, а краска для своих волос могла оставить женщину без волос вообще.

Мышьяк использовался не только для уничтожения вшей в волосах, но и для удаления самих волос. Рискну предположить, что усики, а также волосы, растущие на подбородке, появлялись у представительниц прекрасного пола еще в те времена, когда они готовили мамонтов в пещерах. И хотя в прошлые века руки и ноги леди всегда были закрыты несколькими слоями тяжелой ткани (за исключением времени, проведенного в будуаре), ряд женщин все равно предпочитал иметь гладкие ноги и подмышки.

Магистр Алексис оставил несколько рецептов депиляции. Один из них «Мазь, способная удалить волос с любой части тела» (An Ointment to make the Hairs fall from any Place of the Body) требует смешать восемь яичных желтков с унцией сульфида мышьяка, белками и щелочью.

«Намажьте то место, с которого нужно удалить волосяной покров, – велит магистр, – и оставьте мазь на четверть часа или чуть больше, а затем смойте теплой водой, и таким образом с волосами будет покончено». Как и с определенным участком кожи, надо полагать.

Самую важную часть инструкции Алексис приберегает напоследок. «Следует отметить, что волосы не упадут с тела, если только не делать этого при убывающей луне, коя должна быть размером в последнюю четверть».

Эликсир для цвета лица и умерщвления королевской любовницы

Девятнадцатью годами старше своего августейшего возлюбленного, Диана де Пуатье, рыжеволосая любовница короля Франции Генриха II, шла на различные ухищрения в попытках сохранить молодость. Она редко ела, часто ездила верхом и плавала, но главной заботой оставался цвет лица. Диана делала ванночки из ослиного молока – которое является известным эксфолиантом[25]25
  Косметическое средство, которое удаляет ороговевший слой кожи, но, в отличие от пилингов, не оставляет механических повреждений.


[Закрыть] – и всегда носила на улице черную бархатную маску.

Историк Пьер де Бурдейль, синьор де Брантом, писал: «Я видел ее на седьмом десятке – так же красива лицом, как и в тридцать, бела безо всякого грима… Каждое утро она пила какие-то настои из питьевого золота и других средств, мне неизвестных, которыми ее снабжали прекрасные доктора и знающие аптекари».

Когда ранее всесильная королевская любовница умерла в возрасте шестидесяти шести лет в 1566 году, никто не придал этому особого значения. Генрих II погиб семью годами ранее в результате несчастного случая на рыцарском турнире, а его мстительная жена изгнала соперницу в глушь – в замок Ане в Нормандии. Кроме того, Диана считалась пожилой по тем временам и уже некоторое время болела.

В 2008 году французские исследователи надеялись найти останки Дианы, однако те, кто желает изучить трупы французских королевских особ, сталкиваются со множеством трудностей. Аббатство Сен-Дени, расположенное недалеко от Парижа, служило королевской усыпальницей с VII века: каждое августейшее тело с большой помпой содержалось в освященной гробнице. Однако в августе 1793 года французские революционеры – мы обычно воображаем их с вилами наперевес – вскрывали королевские гробы, срывали с трупов украшения, выбрасывали останки в траншеи снаружи и заливали их известью. В 1817 году, после реставрации Бурбонов, новый король приказал эксгумировать предков, однако лишь три тела смогли извлечь невредимыми. Фрагменты оставшихся 158 неопознанных членов королевской семьи и сегодня покоятся в склепе в двух оссуариях[26]26
  Ящик, урна либо колодец для хранения скелетированных останков.


[Закрыть].

Между 1793 и 1795 годами революционеры совершали набеги на могилы богатых и знатных людей по всей Франции. 18 июня 1795 года они вскрыли свинцовый гроб с телом Дианы, найдя ее прекрасно сохранившейся, одетой в роскошное церемониальное платье.

Там же покоились мумифицированные останки двух ее внуков. Расхитители выволокли гроб за пределы церкви, после чего сорвали с трупов одежду и драгоценности. На жарком солнце к ужасу зевак трупы быстро начали чернеть. Прежде чем сбросить тела в яму рядом с церковью, один мужчина схватил Диану за волосы, фактически оскальпировав ее, после чего срезал несколько локонов в память о знаменательном событии. Подобная практика существовала в отношении как живых, так и мертвых: волосы хранились, подобно сувенирам, в кольце или медальоне. Несколько локонов Дианы оказались под стеклом по соседству, в замке Ане.

Каждое человеческое тело содержит следы наличия золота. В телах придворных XVI века его было, вероятно, больше, чем у нас. Однако волосы Дианы де Пуатье содержали золота в 250 раз больше, чем ожидалось.

Когда французские археологи, палеонтологи и патологоанатомы проводили раскопки в том районе, где предположительно выбросили тело Дианы, они сначала обнаружили нетронутые скелеты двух детей в возрасте двух и шести лет – скорее всего, это и были ее внуки. Неподалеку нашлась куча потемневших костей, составлявших около сорока процентов скелета взрослого человека. Правая голень и малоберцовая кость сохранили следы удачно зажившего перелома. Диана дважды ломала ногу во время верховой езды: за год до смерти, а также двадцатью годами ранее. Обнаруженный перелом был результатом более раннего случая, а следы позднего перелома (сведения о котором сохранились благодаря запискам Амбруаза Паре), вероятно, должны были присутствовать на левой ноге, которая не была обнаружена. Ученые не смогли выделить ДНК из костного материала, однако личность Дианы была подтверждена благодаря компьютерному моделированию: сохранившиеся большие фрагменты передней части черепа – щеки и область челюсти – наложили на портрет Дианы де Пуатье и обнаружили точное совпадение.

Затем исследованию подвергли прядь волос из замка. Архаичный обычай сохранять локоны – благо для современных исследователей, особенно в тех случаях, когда невозможно изучить тела, поскольку из волос, если только они не подверглись серьезному разложению, прекрасно можно выделить ДНК. Кроме того ртуть, свинец, мышьяк и другие тяжелые металлы накапливаются в кератинах[27]27
  Фибриллярные белки, из которых состоят роговые производные эпидермиса кожи – волосы, ногти, рога носорогов, перья у птиц и пр.


[Закрыть], и признаки хронического отравления можно выявить благодаря сканированию.

Каждое человеческое тело содержит следы наличия золота, и в телах придворных XVI века его, вероятно, было больше, чем у нас, – ведь они ели с золотых блюд и носили расшитые золотом одежды. Однако волосы Дианы де Пуатье содержали золота в 250 раз больше, чем ожидалось, а кроме того, был обнаружен потенциально опасный уровень ртути. Один из симптомов хронического отравления золотом – тонкие волосы, и локоны в медальоне были гораздо тоньше, чем обычные локоны пожилой дамы. Другой симптом – хрупкость костей (что, вероятно, и послужило причиной переломов). Подобный уровень токсинов в организме оказал бы негативное воздействие на почки, послужил причиной неврологических заболеваний, а также расстройства толстого и тонкого кишечника. Короче говоря, вероятно, именно это и убило Диану.

Также исследованию подвергли землю, в которой покоилось тело Дианы. К ужасу ученых, она была кошмарно загрязнена золотом, которое вымывалось из трупа в процессе разложения.

В записях магистра Алексиса можно найти рецепт, который, вероятно, и лежал в основе смертельных отваров Дианы, предназначенный для «растворения золота, дабы превратить его в золотой ликер, пригодный для питья». Требуется двадцатичетырехкаратная золотая фольга, которую кладут в раствор с лимонным соком, вином и другими ингредиентами. Затем отвар переливают в глиняный горшок и ставят в печь для обжига либо в печь стекольщика на два-три дня, после чего прогоняют через перегонный куб в течение десяти или одиннадцати дней.

«На дне фиала, – заключает магистр Алексис, – окажется золото, которое останется растворенным в драгоценный ликер, коий следует хранить в небольшом углублении. Таким образом, вы получите совершенно правильное и естественное, совершенное питьевое золото, которое следует принимать каждый месяц по одному либо два раза… и которое весьма пригодно для сохранения молодости и здоровья».

Врачи, изучавшие кости королевской любовницы, сделали вывод, что в отчаянной попытке выглядеть молодо она принимала золото не один-два раза в месяц, как советовал Алексис, а ежедневно – о чем и писал Брантом. Смертельное зелье, употребляемое каждый день, действительно обеспечило ей белизну кожи, о которой Диана мечтала, а также стало причиной тяжелой анемии, вызванной снижением выработки красных кровяных телец.

Глава четвертая
Убийственная медицина: ртутные клизмы и эликсиры крысиного помета

Любому монарху, ощутившему легкое недомогание, следовало бы хорошо запереть двери от придворных врачей, которые регулярно прописывали яды. Лекарства содержали свинец, ртуть, мышьяк, сурьму, золото и серебро. Чем хуже становилось пациенту, тем больше тяжелых металлов ему рекомендовали к употреблению и тем плачевнее становилось его состояние. Многие необъяснимые болезни и загадочные симптомы, вероятно, были вызваны теми самыми средствами, которые предназначались для их лечения.

Можно было бы просто посмеяться над косными верованиями того времени, если б они не погубили миллионы людей. Ученые мужи эпохи Возрождения унаследовали практику Гиппократа – греческого врача, жившего в V веке до н. э., – и тех, кто позже развивал его теории (например, Галена, придворного врача нескольких древнеримских императоров II века н. э., а также персидского ученого XI века Авиценны).

Они верили, что в теле есть четыре гумора – кровь, флегма (мокрота), черная и желтая желчь, – которые выделяют пары, поднимающиеся к мозгу и влияющие на здоровье, личность и нравственность человека. Дисбаланс гуморов вызывал болезнь, а болезнь можно было вылечить с помощью диеты, зелий или истощение избыточных гуморов – через кровопускание, обильную рвоту, потоотделение, прижигание и приступы сильнейшей диареи.

Поскольку считалось, что каждый человек предрасположен к выработке одного гумора сильнее, чем прочих, то при встрече с новым пациентом врач прежде всего проводил своего рода ренессансный тест Майерс – Бриггс[28]28
  Типология личности, возникшая на базе типологии Юнга в середине XX века.


[Закрыть]. Люди сангвинического типа были веселы и общительны, их темперамент и здоровье подкреплялись преобладанием в организме крови. Малодушные личности – флегматического темперамента – отличались преобладанием в организме мокроты. Организмы меланхоличных лентяев производили слишком много черной желчи. А люди злые, краснолицые и холерические бурлили от переизбытка желтой желчи. Каждый из гуморов был горячим или холодным, сухим или влажным, ассоциировался с одним из четырех первоэлементов (Земля, Вода, Воздух, Огонь) и влиял на три знака зодиака.

Пища также делилась на сухую и влажную, горячую или холодную. Флегматичный человек, обладавший от природы холодным и влажным гумором, достигал гуморального баланса, употребляя блюда горячие и сухие – имбирь, перец, лук и чеснок. Сангвиникам предписывалось небольшими порциями употреблять в пищу мясо, репчатый лук, лук-порей и инжир. Меланхолики должны были пить парное молоко из-под коровы, бланшированный миндаль и сырые яичные желтки, а также добавлять капли плавленого золота или серебра в вино и эль. Холерикам советовали никогда не оставлять желудок пустым, иначе «неприятные пары… поглощают естественную влагу из организма, пары пищи и дурнопахнущие отходы и поднимаются к голове», как пишет в своем «Замке здоровья» (The Castle of Health) – медицинской книге 1539 года – сэр Томас Элиот.

Также считалось, что гуморы и пища, контролирующая их уровень, влияют на пол и фертильность. Красное мясо, сахар и вино, по мнению ученых, усиливали сексуальное желание. Продукты, провоцирующие газообразование, например бобы, употребляли в пищу в надежде, что они увеличат размер члена, – хотя, разумеется, приступ метеоризма мог и вовсе положить конец сексуальному интересу. Женщины, у которых преобладал холодный и влажный (то есть флегматичный) гумор, считались сексуально ненасытными. Однако так как секс у женщин лишь усиливает выработку гумора, то считалось, что от этого она станет бесплодной, поскольку чересчур холодная влажная матка будет не в состоянии удержать горячее семя.

Женщин с любым типом гумора, не имевших регулярной сексуальной жизни, мучили «гадкие испарения», которые поднимались к голове и приводили к появлению прыщей и сумасшествию. Если диета не помогала сбалансировать выработку «гадких испарений», то врачи рекомендовали носить ночной чепец с дырой, чтобы излишки выходили через нее.

Цвета тоже были связаны с гумором. Считалось, что красный цвет генерирует выработку тепла у холодных от природы людей, а синий – охлаждает темперамент у чересчур горячих. В зависимости от склада характера и симптомов доктора заворачивали больного в одеяла определенного цвета в надежде достичь гуморального равновесия и тем самым победить болезнь.

Чтобы противостоять влиянию сухих, горячих гуморов, врачи прописывали зелья, в состав которых входили серебро или ртуть – вещества с холодным и жидким мерцанием. Чтобы снизить холодную влажность черной желчи, медицина рекомендовала пить лекарства с содержанием сухой, горячей и невероятно токсичной минеральной серы или жидкого золота. Также считалось, что на уровень гумора оказывают воздействие драгоценные камни, поэтому многие лекарства включали в себя порошок жемчуга, изумрудов, кораллов, бриллиантов, сапфиров, рубинов, бирюзы и аметистов.

Наиболее распространенным методом лечения оставалось кровопускание, которое прописывали людям любого гумора. Пока в 1628 году не вышла новаторская книга Уильяма Харви «О движении сердца и крови» (On the Motion of the Heart and Blood), врачи и не подозревали, что ток крови постоянен. Они верили, что кровь (как и излишки гумора) могут застывать в жилах – в случае, если в течение суток не наблюдалось никакого движения. Кровопускание использовалось для возобновления кровотока, а также для удаления из организма излишков какого-либо гумора.

Медицина была больше философией, чем медициной в том смысле, в котором мы ее понимаем. Болезни объяснялись движением планет и звезд.

Как ни странно, даже сама болезнь считалась полезной для здоровья в том смысле, что избавляла организм от пагубных привычек. Покойный елизаветинский историк сэр Джон Хейворд писал в «Житии и царствовании короля Эдуарда VI» (The Life and Raigne of King Edward VI), что врачи не могли сдержать радости, когда четырнадцатилетний монарх заболел оспой, едва оправившись от кори. «Оспа, – объяснял Хейворд, – которая обрушилась на Эдуарда, по разумению врачей должна была способствовать очищению тела от нездоровых гуморов, кои обычно вызывают длительную болезнь и приводят к смертельному исходу». Аналогично, когда у новорожденного сына испанского короля Филиппа IV в течение трех недель гноился нарыв под правым ухом, доктора именовали его «похвальным гноем», который «победит худшее зло».

Заражение вшами также приносило пользу. В 1650 году Роберт Пемелл писал: «Если вши распространяются лишь на голове, то они предохраняют здоровье, поскольку поглощают излишки гумора».

Медицину неразрывно связывали с астрологией. В 1475 году доминиканский монах Томас Моултон в трактате «Сие есть зерцало здоровья» (This is the Myrour or Glasse of Health), переиздававшемся многократно в течение последующего столетия, заявил: ни один врач не способен излечить болезнь, если он невежествен относительно движения планет и звезд. Многие считали, что ряд болезней на самом деле возникают вследствие пагубного астрологического влияния. Чуму, например, (если верить Моултону) вызывают «отравленные испарения и запахи, кои исторгаются из земли снизу вверх притягательной силой планет в небесах».

Медицина была не медициной как таковой, а своего рода философией, граничащей с теологией. Любого врача, скептически относящегося к этой теории, клеймили медицинским еретиком. Раннесредневековый персидский ученый Авиценна писал, что его медицинские принципы вечны и неизменны, и если жизненный опыт противоречит им, то проблема заключается в «несовершенном» мире.

Врачи существовали в области размытых теорий и зачастую проводили больше времени в обществе пыльных книг, нежели пациентов. Они, конечно, не делали никаких операций, поскольку давали клятву Гиппократа – «Не навреди», а резать кого-то ножом явно относилось к разряду вредительства. Мрачное искусство операций оставалось уделом хирургов – более низкой касты врачей-практиков, которые консультировались с астрологами по поводу оптимального дня проведения операции. Врачи же изучали мочу пациента на наличие признаков гуморального дисбаланса, который выражался в цвете, запахе, степени прозрачности или помутнении, выпадении или невыпадении осадка. Медицинское сообщество полагало, что моча – это производная крови, вытесненной из организма, а стало быть, имеет те же характеристики.

Каждое утро в покои к Генриху VIII приходили четыре врача в длинных мантиях с меховой оторочкой на рукавах и черных бархатных шапочках. Они приносили пузырчатые колбы, которые наполняли мочой короля и подносили к свету для тщательного осмотра.

Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный как Парацельс, темпераментный швейцарский врач XVI века, с презрением относился к большинству коллег-практиков. Он с отвращением писал: «Все, что они могут, – рассматривать мочу», а их теории «следует тщательно отделять от практики». Парацельс издевался над лекарями, именуя их «сиделками на подушках», «пророками мочи» и «высоколобыми ослами». «Они думают, будто их длинные шеи и высокие суждения вознесут их прямиком на небеса», – насмехался он.

Парацельс много путешествовал, экспериментируя с методами лечения и лекарствами. После десятилетий исследований он пришел к выводу, что «лучший лекарь – природа, а вовсе не человек», и советовал врачам держать раны в чистоте, прописывать пациентам здоровую диету и позволять болезни протекать своим чередом, не вмешиваясь. Естественно, лекари того времени были возмущены его теориями.

Можно с уверенностью сказать, что аптекари-фармацевты того времени погубили столько же пациентов, сколько и врачи-теоретики. Не существовало никакого законодательства, контролирующего отпускаемые лекарства, никаких гарантий качества, никакого тестирования на побочные эффекты, а также никаких сроков годности. В 1520-х годах немецкий врач и автор книг Генрих Корнелий Агриппа писал, что аптекари «часто говорят одно, а затем другое, варят эликсиры из гнилых, несвежих и заплесневелых ингредиентов и выдают смертельный напиток вместо лекарства».

Настораживало, что врачи и аптекари часто работали в связке: один выписывал дорогие препараты, а другой их продавал, и затем оба делили прибыль. «Врачи, носящие алые колпаки и меха горностая, не гнушаются вступать в союз с аптекарями», – кипятился Парацельс. Английский лекарь XVII века Николас Калпепер называл аптекарей «невежественными скупыми торговцами от медицины».

В то время как богачи травились эликсирами, люди из низких слоев общества полагались на менее губительные лекарственные средства, многие из которых можно встретить сегодня на кухне – и некоторые действительно оказывали пользу в лечении. Мед, например, является отличным антисептиком, помогающим от ран и ожогов. Ива входит в состав современного аспирина. Мята полезна при заболеваниях желудка, а гранат – при заражении червями-паразитами.

Чеснок повышает иммунитет, снижает кровяное давление и уровень холестерина, а также уменьшает токсичное воздействие тяжелых металлов. Лимоны богаты витаминами и минералами, в некоторых случаях помогают очистить печень и убивают кишечных паразитов; сегодня лимонный сок используется при чистке толстого кишечника[29]29
  В рамках народной, но не официальной медицины (прим. науч. ред.).


[Закрыть]. Уксус является антиоксидантом с антимикробными свойствами, а белое вино может послужить эффективным антисептиком для открытых ран.

Никакое лечение не могло обойтись без изрядной доли религии: молитвы, поста, исповеди в грехах и пожертвований в пользу бедных. Считалось, что Бог, видя это, отнесется к больному благосклонно и поспособствует исцелению.

Члены испанской королевской семьи, с трепетом относившиеся к целительной силе святых мощей, чересчур серьезно толковали некоторые суеверия. В течение столетий, когда кто-то заболевал, врачи выносили из церквей и монастырей части тела святых (или даже тела целиком) и клали в постель больному. Можно вообразить, что чувствовала изящная юная принцесса, которая пришла в себя от лихорадки и, повернув голову, обнаружила на подушке по соседству ухмыляющийся череп с клочьями высохшей кожи и копной черных волос, уставившийся на нее пустыми глазницами.

Хотя, конечно, если она смогла пережить такое, то никакая болезнь ей уже не страшна.

Тысячи лет врачи использовали яды на основе тяжелых металлов для лечения кожных заболеваний. И продолжалось это вплоть до конца XIX века.

Тысячи лет, вплоть до конца XIX века, врачи использовали яды на основе тяжелых металлов для лечения кожных заболеваний. В 1585 году французский лекарь Амбруаз Паре писал, что от язв на коже следует использовать «свинцовую пластинку, натертую и выбеленную ртутью», то есть не один, а сразу два ядовитых компонента. При наличии сифилитических гумм[30]30
  Мягкие опухоли, узлы в тканях, образующиеся в третичном периоде сифилиса, необратимо разрушающие ткани и разрешающиеся с образованием грубых рубцов.


[Закрыть] он разрезал мышцу и наносил ртуть непосредственно на кость. Для лечения стригущего лишая – грибковой инфекции – Паре использовал мазь на основе свинца и ртути. «Ртуть, нанесенная на кожу и накрытая повязкой, – писал он, – успокаивает боль, препятствуя появлению гнойничков и желчных воспалений».

Ртуть легко впитывается через кожу и может вызвать: врожденные заболевания, проблемы с почками и печенью, усталость, раздражительность, тремор, депрессию, паранойю, перепады настроения, избыточное слюноотделение, почернение зубов, металлический привкус во рту и со временем – смерть.

Парацельс рекомендовал мазь на основе мышьяка при лечении сыпи и других поражений кожи. Магистр Алексис лечил геморрой смесью ртутной руды, мирры и розового масла и считал, что язвочки на носу лучше всего заживают, если использовать порошок свинца, смешанный с миртовым маслом.

В наши дни немыслимо вообразить, чтобы экскременты – человеческие или животные – накладывали на открытые раны или, хуже того, употребляли внутрь. Но, хотя эта практика приводит в содрогание современного врача, многие лекари эпохи Возрождения выписывали пациентам именно такое лекарство.

Магистр Алексис рекомендовал «тем, кто сплевывает кровь вследствие перелома груди, взять мышиный помет, тертый в порошок, в количестве, которое уместится на монете, и размешать его в половине стакана сока подорожника с небольшим количеством сахара. Больному давать лекарство по утрам до завтрака, а вечером – перед отходом ко сну».

При камнях в почках или инфекции мочевого пузыря Алексис выписывал пациентам бычий навоз, смешанный с редисом, белым вином, клубничным и лимонным соком, сахаром и медом. Те, кто страдает от носовых кровотечений, должны закладывать свиной навоз – еще теплый – прямо в ноздри. Человеческие экскременты, высушенные и тертые в порошок, засыпали в глаза для лечения различных недугов.

В 1660-х годах Томас Уиллис, самый богатый врач Англии, рекомендовал лечить болезни легких напитками, приготовленными из навоза лошадей, петухов, быков или голубей. Славный доктор верил в целебную силу мази из собачьих экскрементов и миндального масла, нанесенной на грудь. Он готовил напитки из овечьего и гусиного помета для больных желтухой или давал им проглотить девять живых вшей. Как ни странно, он считал, что если больной «просто помочится на конский навоз в жару», то это поспособствует исцелению от желтухи, хотя сложно сказать, как он пришел к такому выводу. Также Уиллис советовал крысиный помет как верное средство от запоров – вероятно, потому что организм больного бурно реагировал на подобное лекарство, пытаясь как можно скорее исторгнуть его.

Королевские врачи превозносили достоинства мертвых птиц. Дохлые голуби, петухи и другие пернатые, рассеченные пополам и все еще истекающие кровью, прикладывались к головам и ногам пациента – чтобы вытянуть из тела злой дух. Английские врачи применяли это средство в 1612 году во время болезни Генриха, принца Уэльского, и в 1685 году, на короле Карле II – оба скончались. Можно представить, как это выглядело: больной, приподнявшись на подушках, наблюдает, как его врач, разбрызгивая во все стороны кровь, разделывает визжащих птиц подле его ложа.

Иногда мертвых птиц не убирали, а оставляли гнить, что не только способствовало появлению зловония, но и становилось причиной заражения. 22 сентября 1689 года английский врач, доктор Коттон приложил мертвого голубя к голове некой миссис Патти, которая страдала от судорог. Птица оставалась на подушке в течение следующих пяти дней. И продолжала гнить, разумеется.

В середине XVI века Жан Фернель, придворный лекарь Екатерины Медичи, королевы Франции, заявил, что «поедание еще трепещущего сердца ласточки наделяет памятью и интеллектом» – своего рода ежедневный витамин, сохраняющий остроту ума.

Независимо от того, в каком веке вы живете, если каловые массы превращаются в камень, то требуются мощные средства для прочистки кишечника. И нет слабительного сильнее, чем ртуть в жидкой форме, которая обычно не слишком токсична при приеме внутрь: возможно, лишь одна десятая процента всасывается в кровь, а все прочее выводится вместе со стулом. Как писал в 1585 году Амбруаз Паре, ртуть «раскрывает и разворачивает скрученную кишку и выталкивает наружу твердый, застывший кал». Для лечения запора он рекомендовал давать больному пуд ртути за раз, после чего собирать ее, выходящую с другого конца пищеварительного тракта, кипятить в уксусе – и снова пить.

Спустя более чем два столетия, когда Льюис и Кларк исследовали Западную Америку в 1804 году, их рацион состоял преимущественно из полосок вяленой говядины. Неудивительно, что тридцать три человека из группы страдали запором, однако они, проявив предусмотрительность, взяли с собой таблетки слабительного с 60-процентным содержанием ртути, называемые «громовыми хлопушками». Надо сказать, что лекарство отменно помогло, и современные историки (которые отыскали достаточно стоянок экспедиции) обнаружили места, использовавшиеся в качестве уборной. Поскольку ртуть не растворяется в почве, то они были вынуждены пересмотреть термин «токсичные отходы».

В начале XVIII века приобрела популярность новая форма слабительного, известная как «вечная таблетка». Капсулу из сурьмы – вещества, тесно связываемого с мышьяком, – наполняли ртутью, замешанной с сахаром, и глотали. Раздражение кишечника вызывало быструю и весьма желанную диарею, затем капсулу вылавливали из ночного горшка, обмывали, снова наполняли ртутью и использовали повторно. Некоторые такие капсулы передавались в семье от поколения к поколению – традиция, которая несомненно требовала большой стойкости кишечника.

Ночь с Венерой, жизнь с Меркурием[31]31
  От лат. mercury – ртуть.


[Закрыть]

В марте 1493 года врач Руй Диас де Исла осмотрел Христофора Колумба и его команду, прибывших в Барселону из Нового Света, чтобы доложить о своем путешествии испанской королевской чете Фердинанду и Изабелле. Де Исла отметил, что несколько моряков страдают от странной новой болезни, общей для коренных народов островов, которые они посетили. Капитан «Пинты» Мартин Алонсо Пинсон скончался вскоре после возвращения. Многие моряки объясняли заболевание трудностями долгого морского путешествия по экзотическим местам, однако вскоре оно начало распространяться по всей Барселоне.

В августе 1494 года король Франции Карл VIII повел пятидесятитысячную армию на Италию, намереваясь завоевать Неаполь, который защищали в основном испанские наемники (некоторые из них годом ранее вернулись с экспедицией Колумба). Французы взяли город в начале 1495 года и в процессе мародерства предавались распутству с теми же женщинами, которые, как мы можем предположить, были дружны с испанскими солдатами. В течение нескольких недель французская армия была охвачена новой кошмарной болезнью; многие солдаты не могли сражаться. Выжившие разъехались по домам – и болезнь распространилась.