Текст книги "Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней. Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы"

Согласно Амбруазу Паре: «Мы делаем вывод, что человек был отравлен – вне зависимости от способа отравления, если он жалуется на тяжесть в теле, которая доставляет ему неудобство; если он ощущает странный вкус во рту, каковой не соответствует обычному блюду (неважно, насколько неприятен этот вкус); если меняется цвет его лица – бледнеет, либо желтеет, либо обретает иной странный оттенок; если он жалуется на тошноту и рвотные позывы; если им овладевает беспокойство и необычное ощущение во всем теле, от какового кажется, что все оно перевернуто с ног на голову».

Кроме того, жертва отравления страдает от «…неутолимой жажды и необъяснимых болей, язык распухает, сердце заходится в быстром ритме, человек едва может дышать, живот сводит, а в других частях тела случаются такие сильные боли, что если не оказать помощи, то больной умрет, ибо вскоре по всему телу, если не воспрепятствовать, распространится огненная ярость яда, раздирающая или разъедающая внутренности и желудок, словно каленое железо, кровь потечет из ушей, носа, рта и мочевыводящих путей и заднего прохода, и на том его дело безнадежно».

Однако врачи начинали действовать задолго до появления кровотечения из всех отверстий. «Если кто отравлен, – утверждал магистр Алексис, – главное лекарство состоит в том, чтоб заставить его извергнуть яд, дав больному выпить оливкового масла – чистого либо смешанного с теплой водой. Если же оливкового масла нет, то подойдет и сливочное – с горячей водой или соком крапивы, ибо все эти вещества направят яд наверх столь же легко, как он шел вниз по пищеводу. Вызвав несколько раз рвоту, необходимо затем очистить организм с помощью клизмы, а после того дать больному вдоволь воды с медом, а также выдержанного вина».

Он приводит еще один рецепт, включающий в себя ягоды можжевельника, гвоздику, мускатный и кедровый орех, фрагменты экскрементов (мумие), камфору, горечавку, инжир, финики, корицу, сладкий миндаль, фенхель, terra sigillata и толченый изумруд. Другой рецепт требовал высушить и растереть в порошок мертвых мух, а затем смешать их с вином.

В 1562 году Амбруаз Паре ужинал в компании людей, которые «до смерти ненавидели меня за религиозные убеждения» (возможно, что Паре втайне принадлежал к гугенотам). Он съел немного капусты, а затем ощутил приближение болезни и по симптомам опознал отравление ртутью или мышьяком. Паре вызвал у себя рвоту, выпил большое количество масла и молока, чтобы покрыть пленкой слизистую оболочку внутренних органов, после чего съел несколько сырых яиц – все эти меры позволили ему прийти в себя.

Маймонид также рекомендовал вызывать рвоту после употребления пищи, которая вызывает подозрение, и положительно описывал петушиный помет, как одно из лучших средств. «Говорят, что экскременты петуха обладают особым свойством устранять всякий яд путем рвоты», – утверждал он.

Паре советовал лекарям исследовать рвоту предполагаемой жертвы отравления, поскольку рвотные массы «указывают по вкусу, запаху либо цвету на вид принятого яда, вследствие чего, при наличии правильного противоядия, организм жертвы способен воспротивиться действию отравы». Также он рекомендовал делать клизму с овечьим салом, маслом или коровьим молоком, дабы устранить все следы яда, попавшего в кишечник.

Этот французский королевский лекарь описал и самый шокирующий рецепт. «Но если богат тот, кто по предположению отравлен, то безопаснее всего поместить его в брюхо только что зарезанного быка, лошади либо мула, а затем в нового, едва только первый остынет, чтобы яд мог вытягиваться мягким испаряющимся жаром свежеубитого зверя».

Против воли представляется пациент, находящийся в полубессознательном состоянии (но страстно желающий потерять сознание окончательно), которого вытаскивают из вонючей, сочащейся туши одного животного и засовывают в еще дымящееся, полное крови брюхо другого. Надо полагать, если больной переживет эту процедуру, то сможет пережить все, что угодно.

После рвоты королю давали противоядие – размельченный рог единорога, толченные в порошок драгоценные камни либо антидот на масляной основе, химически синтезированный в лаборатории. В конце XVI века король Испании Филипп II содержал внушительную лабораторию во дворце Эскориал, за пределами Мадрида, хотя о ее работе сохранилось немного записей. Вероятно, никого не удивит, что Медичи из Флоренции, которые слыли самыми искусными отравителями на планете, весьма преуспели в изобретении ядов и противоядий.

При каждой трапезе короля Франции присутствовали 3 лекаря, готовые помочь правителю при малейших признаках отравления.

В 1540-х годах герцог Козимо I открыл несколько фондерий[18]18
  От итал. fonderie – литейная.


[Закрыть] – то есть лабораторий – во флорентийском дворце Палаццо Веккьо для создания алхимических смесей: жидкого золота, эликсиров, дистиллированных масел, духов и лекарств – а также для проведения экспериментов в области химии, фармакологии, металлургии. В июле 1576 года посол итальянского города Феррара Эрколе Кортиле писал, что Франческо I, великий герцог Тосканы, провел «большую часть дня за изготовлением средств противу чумы, особливо масел».

Правители всей Европы просили прислать знаменитые зелья Медичи, и великие князья охотно раздавали их в качестве дипломатических подарков в шкатулках из орехового или черного дерева, разделенных на восемь, десять, восемнадцать или двадцать четыре отделения. Шкатулки содержали не только сами масла, но и инструкции по их использованию.

Дипломатические архивы изобилуют сообщениями о таких подарках. Например: 19 декабря 1547 года герцог Козимо послал два противоядия для Ферранте I Гонзага из правящей династии Милана. В мае 1601 года великий герцог Фердинандо I послал Якову VI Шотландскому (позднее известному как Яков I Английский) ларец с антидотом на масляной основе. А 7 апреля 1619 года секретарь тосканского посольства в Испании срочно попросил великого герцога Козимо II прислать свежий териак, а также противоядия для защиты короля Филиппа III от яда, который, судя по всему, пользовался популярностью у придворных.

Насколько можно судить по оставшимся записям, масляный антидот Медичи изготавливался на основе яда скорпиона. По свидетельству Эрколе Кортиле от 1576 года, великий герцог Франческо «привел меня в небольшую комнату со множеством бассейнов, полных живых скорпионов. Он сказал мне, что здесь их около семидесяти тысяч, и их кормят определенной травой».

Совершенно безо всякой опаски, великий герцог взял одну из ядовитых тварей и погрузил в колбу с маслом столетней выдержки. По его словам, колбу следовало оставить под воздействием прямых солнечных лучей на пятьдесят дней. В июле 1580 года химик великого герцога по имени Никколо Систи получил пять партий скорпионов (суммарно на 21 000 особей) для изготовления противоядий. В 1590 году новый великий герцог Тосканы Фердинандо I заплатил некоему Габриэлю д'Антонио за двадцать пять фунтов живых скорпионов, которые требовались для создания масляного антидота.

В своей книге 1593 года, озаглавленной «Мешанина различных секретов» (Hodgepodge of Various Secrets), флорентийский аптекарь Стефано Росселли приводит один из рецептов противоядия великих герцогов. Скорпионов требовалось утопить в стеклянных емкостях с оливковым маслом, а далее настаивать на солнце в течение сорока дней. Затем масло кипятили десять часов кряду, процеживали, смешивали с миррой, ревенем, шалфеем и другими травами. Еще спустя две недели настаивания на солнце мазь считалась готовой и действовала «против всех видов яда, попадающих в тело через рот, а также укусов ядовитых гадов». Росселли советовал жертве отравления любого пола наносить мазь на артерии головы, вокруг сердца, а также на точки пульса на руках и ногах каждые шесть часов, либо чаще – в зависимости от потребности и специфических свойств яда.

По свидетельству Росселли, заключенному дали яд, затем нанесли противоядие нужным способом – и тот выжил, и смог рассказать об этом Росселли. Увы, и сегодня единственный способ проверить это противоядие – отравить человека или животное, понаблюдать течение заболевания, а затем дать им противоядие и посмотреть, выживут ли они.

Подопытные висельники

В 1450 году члены венецианского Совета десяти[19]19
  Государственный орган, занимавшийся охраной политической и социальной структуры Венецианской коммуны.


[Закрыть] пожелали испробовать новый яд, которым они рассчитывали убить Франческо I Сфорца, герцога Миланского. «Если выражаться конкретно, то вещество изготовлено в виде маленького шарика, – говорилось в отчете. – Будучи брошенным в огонь, он источает тонкий приятный запах. Кто бы ни вдохнул его, тот умрет, прежде чем субстанция распространится в воздухе… Повелеваем найти разбойника из числа наших узников… дабы эксперимент был прежде проведен на заключенном, которому предстоит быть казненным за кражу».

Флорентийские герцоги, точно так же, как и венецианские, испытывали яды и противоядия на узниках, приговоренных к смерти. В этом случае «морские свинки» вызывались «добровольно»: то есть они хватались за малейший шанс выживания в случае, если противоядие сработает.

19 декабря 1547 года герцог Козимо послал два антидота своему послу в Милане, чтобы тот передал их Ферранте I Гонзаге, члену королевской семьи. «Ампулу с масляным противоядием следует сопроводить инструкцией по его использованию, – писал Козимо. – А кроме того, в другой ампуле направить немного той субстанции, что уже была испытана и которую мы отправляем на случай личных нужд. Кроме того, экселенцу надлежит испытать противоядия на каком-нибудь приговоренном к смерти узнике».

Даже папы не возражали против таких жестоких экспериментов. Врач из Сиены Пьетро Андреа Маттиоли писал, что в 1524 году его учитель, хирург Грегорио Каравита, испытал новое противоядие на двух осужденных корсиканских убийцах Джанфранческо и Амброджо перед папой Медичи, Климентом VII. Обоим узникам дали яд на основе аконита, но противоядие – только Джафранческо; следующие три дня оба страшно мучились, однако Джафранческо полностью оправился, в то время как Амброджо умер.

В 1581 году в германском государстве Баден приговоренный к повешению преступник сделал судье необычное предложение: он вызвался испытать смертельный яд при двух условиях. Во-первых, он потребовал глину которую употребит вместе с ядом, а во-вторых, если после эксперимента подопытный выживет, то он будет свободен. Судья согласился.

Преступник выпил 3/16 унции[20]20
  20 Мера веса, колебавшаяся в зависимости от региона и исторического периода от 27 до 31 г.


[Закрыть] едкой двухлористой ртути – это более чем вдвое превышало смертельную дозу. Спустя пять минут он проглотил столько же terra sigillata, размешанной в вине. Врачи, наблюдавшие состояние пациента в течение следующих нескольких часов, сообщали, что «яд чрезвычайно мучил его, раздражая внутренности, но в конце концов лекарство одержало верх, благодаря чему бедняга был освобожден из-под стражи и после восстановления здоровья передан на поруки родителям».

Врачи были в восторге от результата. Им удалось доказать то, что на протяжении веков было лишь теорией: некоторые глины могут действовать как противоядия, хотя никто и не мог сказать, почему.

Что до безоара, то, несмотря на репутацию, он оказался совершенно бесполезен. В 1570-х годах Карл IX Французский заявил в разговоре с придворным лекарем Амбруазом Паре, что безоаровый камень способен нейтрализовать действие любого яда. Паре, который, как мы уже говорили, опроверг эффективность рога единорога, поставил под сомнение целительные свойства безоара и предложил испытать его на бедном разбойнике, который все равно должен был отправиться на плаху.

По словам Паре, надзиратель королевских темниц «сообщил, что у него содержится некий повар, который украл с хозяйской кухни два серебряных блюда, за что на следующий день его должны повесить. Король заявил, что хочет провести эксперимент с камнем, который, по его словам, весьма хорош в уничтожении всякого яда, и пожелал узнать у упомянутого повара, не согласится ли тот принять некий яд, а затем противоядие. Повар весьма охотно согласился, сказав, что ему гораздо приятнее умереть от яда, нежели задохнуться на глазах у толпы».

Паре продолжает описание эксперимента: «Затем аптекарь дал осужденному какой-то яд и сразу же – безоаровый камень. Когда два вещества смешались в желудке, то у больного вызвали рвоту и принялись очищать организм; он говорил, что испытывает жжение изнутри и все время просил воды, в чем ему не было отказано. Час спустя, выяснив, что лекарство было дано повару, я упросил монсеньора де ла Труса позволить мне увидеть пациента, и тот согласился, предоставив мне в охрану трех лучников. Я узрел бедного повара на четвереньках, словно животное, с высунутым языком, с пылающим лицом и обезумевшим взглядом, в холодном поту. Из ушей, из носа, изо рта у него текла кровь. Я заставил его выпить около девяти унций масла, полагая спасти его жизнь, однако безуспешно, ибо было слишком поздно, и он умер, совершенно несчастный, крича, что лучше бы он задохнулся в петле. С момента принятия яда повар прожил около семи часов».

Паре провел вскрытие, которое показало, что повар скончался от гастроэнтерита, вызванного отравлением двухлористой ртутью. Что до безоара, то, по словам Паре, «король повелел сжечь его».

Глава третья
Смертельная красота: ядовитая косметика

В 1603 году королева Англии Елизавета I умерла в возрасте шестидесяти девяти лет – весьма солидный срок для того времени. Ее долголетие объяснялось (по крайней мере, отчасти) двумя привычками, которые современники считали довольно странными: она часто занималась спортом – танцевала, скакала на бешеной скорости и ходила так быстро, что младшие фрейлины едва поспевали за ней, – и ела «экономно», по словам современников, сохранив стройную фигуру до самой смерти.

Боясь превратиться в гротескно тучную фигуру, подобно ее отцу Генриху VIII, Елизавета часто вскакивала из-за стола, съев всего несколько кусочков, из-за чего остальные присутствующие были вынуждены следовать ее примеру: этикет запрещал продолжать трапезу после того, как королева ее завершила. Можно представить, как голодные придворные распихивали по бархатным карманам куриные ножки или совершали набеги на кухню после королевского обеда. К счастью для них, обычно королева избегала пышных банкетов, предпочитая принимать пищу в уединении, в собственных покоях.

Будучи «королевой-девственницей», Елизавета не могла умереть во время родов или мучиться от осложнений во время беременности. На самом деле единственной серьезной болезнью, постигшей ее в возрасте 29 лет в 1562 году, была оспа, протекавшая тяжело и почти кончившаяся смертью. На лице королевы остались следы перенесенного заболевания, а усилия, приложенные, чтобы скрыть ущерб, возможно, отняли несколько лет ее жизни.

В те времена безупречный цвет лица был не просто вопросом красоты. Любые пороки внешности считались доказательством Божьей кары, греховного поведения или хуже того – внутреннего расстройства, например наличия непристойных сексуальных фантазий, которые, бурля, поднимались от интимных частей тела к лицу. Некоторые женщины замазывали оспенные рубцы смесью из скипидара, пчелиного воска и человеческого жира. Откуда брали этот редкий ингредиент? Его можно было приобрести у городского аптекаря или, минуя посредников, у самого палача, который и вырезал жир из еще теплых трупов казненных преступников.

Неизвестно, использовала ли Елизавета человеческий жир, чтобы избавиться от шрамов. Однако после выздоровления она начала наносить на лицо, грудь и шею церус[21]21
  Иначе говоря – белила.


[Закрыть] – пастообразный макияж, состоящий из настойки свинцовой руды, уксуса и порой гидроксида либо карбоната мышьяка. Нанесенный поверх яичных белков, церус заполнял оспенные ямки и придавал коже поразительную, почти серебристую белизну, которая преломляла свет.

Английская королева вовсе не изобрела эту моду, а позаимствовала ее из Италии, где белила начали использовать несколькими десятилетиями раньше. В знаменитом сочинении 1528 года «Книга придворного» (The Book of the Courtier) галантный дворянин из Мантуи, граф Бальдассаре Кастильоне писал о женщинах, которые, как ему казалось, «носят маску и не решаются смеяться из опасения, что она треснет».

К сожалению, свинец впитывается через кожу и со временем приводит к выпадению волос, параличу мышц, расстройствам настроения и снижению остроты ума. По иронии судьбы, он также разъедает кожу, оставляя рубцы и рытвины, так что приходилось накладывать все больше белил, чтобы скрыть негативный эффект, – и возникал бесконечный цикл воздействия яда. Церус также высушивает кожу, отчего появляются морщины.

Современник Елизаветы заметил: «Те женщины, что используют белила, быстро высыхают фигурой и седеют, поскольку это вещество имеет свойство иссушать естественную влагу плоти».

В некоторых случаях макияж мог быть смертельным. Он погубил одну из самых знаменитых красавиц Англии XVIII века Марию Ганнинг, графиню Ковентри. Ее муж ненавидел обильный слой краски, который она наносила на лицо, и в 1752 году, спустя всего год после их свадьбы, на модном званом обеде в Париже он гонялся за женой вокруг обеденного стола с салфеткой наперевес, надеясь поймать ее и стереть макияж.

Редкий ингредиент для косметики – человеческий жир – срезали палачи с теплых трупов казненных. В погоне за красотой любые средства хороши.

К несчастью для нее, он быстро сдался, и прелестную графиню никогда не видели без мертвенно-белой кожи и ярко-красных щек, хотя она страдала от ужасных головных болей, у нее опухали глаза, кровоточили десны, шатались зубы, выпадали волосы, и мучила постоянная дрожь. В 1760 году она умерла в возрасте двадцати восьми лет. «Жертва косметики!» – сокрушалась английская пресса.

Ртутная тональная основа была в равной степени модной и ядовитой. Она обладала свойством скрывать морщины, пигментные пятна и веснушки, придавая лицу сияющий полупрозрачный цвет, маскируя признаки внутреннего расстройства, извращенных сексуальных фантазий и Божьего гнева. Многие наносили поверх ртутного тонального крема пудру на основе мышьяка, которая придавала коже лица завидную бледность.

Чтобы придать лицу красок, королева Елизавета использовала киноварь – краску на основе красной сернистой ртути, нанося ее на щеки и губы. Иными словами, ежедневно королева густо покрывала лицо различными смертоносными веществами. К сожалению, почти все женщины при английском дворе, а также многие знатные дамы Европы следовали примеру Елизаветы. Возможно, немало благородных леди того времени, скончавшихся в муках, были умерщвлены собственной косметикой.

В дополнение к отравлению тяжелыми металлами, похоже, густой макияж был способен вызвать рахит – дефицит витамина D из-за отсутствия солнечного света. В 2013 году итальянские исследователи сообщили, что обнаружили в семейном склепе Медичи во Флоренции двух новорожденных XVI века с признаками запущенного рахита. Судя по всему, кожа их матерей почти не поглощала солнечный свет во время беременности. Закутанные в слои тяжелой ткани, они покрывали немногие участки открытой кожи толстым слоем свинцового грима, который полностью блокировал солнечные лучи.

В последние годы жизни Елизавета сильно сдала, как физически, так и психически. Она постоянно устраивала истерики перед фрейлинами, порой швырялась в них косметикой и щетками для волос. Крестник королевы сэр Джон Харингтон заметил, что теперь она «не держится так спокойно, как прежде, однако… кажется гораздо более прямолинейна, нежели обычно, в отношении своих фрейлин».

Хотя Елизавета и прежде не пренебрегала разумными предосторожностями для обеспечения личной безопасности – как и все монархи, – однако к 1590-м годам у нее развилась серьезная паранойя. Иезуиты, говорила королева, замыслили отравить ее. Сэр Джон Харингтон отмечал: «Она много расхаживает по своим покоям, топает ногами, заслышав дурные вести, и время от времени от великой ярости набрасывается со своим ржавым мечом на аррас [гобелен]».

Королева становилась все более одинокой и подавленной по мере того, как умирали ее старые друзья. Самый тяжелый удар пришелся на 1601 год, когда ее молодой поклонник Роберт Деверо, 2-й граф Эссекс, был казнен за измену. Джованни Скарамелли, венецианский посол, писал: «Она так внезапно замкнулась в себе, хотя привыкла жить на полную, особенно в последние годы. Казалось, ее дни будут длиться вечно, однако теперь Елизавета позволила горю одержать верх над ее силой».

В последние два года жизни королева подолгу сидела в темноте и часто разражалась слезами. Елизавета Тюдор, хитрый и энергичный политик, превратилась в ворчливую и нерешительную старуху, которая стремительно теряла власть. Некоторые современники полагали, что это не что иное, как возраст: быть шестидесятилетним в те времена – все равно, что быть восьмидесятилетним сейчас, то есть ощущать, что жизнь уже на исходе, а тело физически и умственно подводит тебя. Однако кое-кто из более поздних экспертов предположил, что изменение личности королевы могло стать результатом десятилетий отравления косметическими и лекарственными средствами.

К сожалению, посмертное вскрытие Елизаветы не проводилось: она была весьма щепетильна, когда дело касалось тела. Она не только заставила своих дворцовых врачей дать торжественную клятву об отказе от вскрытия, но и строго запретила бальзамировать ее. Елизавета пожелала, чтоб ее тело омыли, одели, помазали сладко пахнущими специями и осторожно опустили в гроб, наполненный ароматными травами.

Бальзамирование в эпоху правления Елизаветы I представляло собой кровавое месиво. Настоящее надругательство над трупом.

У нее были веские причины опасаться бальзамирования. До того как в обиход вошли капельницы, облегчавшие удаление крови и введение консервирующей жидкости, бальзамирование представляло собой кровавое месиво. Любого, кто исполнил бы его сегодня подобным образом, ждала бы тюрьма за надругательство над трупом. После того как хирург разрезал туловище от верха до низа, он удалял кишечник и сердце, а затем делал глубокие надрезы по всему телу сзади и спереди и руками выдавливал кровь. Затем высушенное абдоминальное пространство наполняли ромашкой, миррой, лавандой, розмарином, тимьяном, корицей, шалфеем и другими травами – словно начиняя цыпленка, – а после зашивали. Некоторые хирурги, например Амбруаз де Паре, практиковали удаление мозга (о чем он писал в главе про бальзамирование своей медицинской книги).

«Из тела, которое должно быть забальзамировано благовониями на очень долгий срок, – писал он, – прежде всего следует извлечь сердце, чтобы оно могло быть забальзамировано отдельно и сохранено в таком виде, как сочтут нужным родственники. Также необходимо извлечь мозг, распилив череп пилой. Затем надлежит сделать глубокие надрезы на руках, бедрах, ногах, спине, пояснице и ягодицах, особенно там, где проходят большие вены и артерии, прежде всего для того, чтобы таким образом вытеснить из тела кровь, которая в противном случае будет подвергнута разложению; кроме того, таким образом освободится пространство, чтобы заложить ароматический порошок… затем все тело должно быть омыто тампонами, смоченными в aqua vita[22]22
  Aqua vitae (с лат. – вода жизни) – средневековое европейское название водного раствора этилового спирта, полученного методом дистилляции вина (первоначально) или других продуктов брожения в перегонном кубе – виноградная водка (прим. науч. ред.)


[Закрыть] и сильном уксусе… затем эти разрезы, и все проходы, и открытые места тела следует наполнить специями… после чего тело должно помазать маслом живицы… Наконец, пусть его положат в свинцовый гроб, крепко спаянный, и наполнят свободное пространство сухими сладкими травами».

Однако пожелания Елизаветы относительно бальзамирования были отклонены, поскольку ее не успевали похоронить своевременно. Шесть ее фрейлин посменно сидели подле гроба сутки напролет в течение месяца, пока ее преемник Яков I добирался в Лондон из Шотландии для организации похорон.

Возможно, в знак уважения к желаниям почившей королевы бальзамировщики выполнили свою работу крайне небрежно. Однажды ночью гроб оглушительно треснул и наружу вырвался запах дурных трупных газов, что заставило всех женщин в комнате закричать от отвращения. Пытаясь увидеть положительные стороны в этом кошмарном инциденте, все они согласились, что «будь гроб открыт, то посмертное дыхание тела ее величества было бы намного хуже».

Королева Елизавета и другие дамы того времени должны были иметь не только благородную бледность лица, но и белоснежные руки. К счастью, традиции не предписывали наносить на них ядовитую косметику, однако рецепты предлагали для этих целей погружать руки в свежую кровь. Во время королевской охоты, стоило случиться убийству, как дамы подбегали к умирающему животному, срывали перчатки и засовывали руки в пульсирующие раны, втирая кровь в кожу.

Согласно одному из рецептов магистра Алексиса, кровь использовали для удаления бородавок. «Если убит кабан, – писал он, – то пусть человек, страдающий от бородавок, нанесет на них свежую кровь, а как только она высохнет, то пусть смоет. Если же бородавки у женщины, то ей надлежит воспользоваться кровью свиньи, дабы исцелиться от них».

Лекарь XV века, автор Джером из Брунсвика советовал для густоты волос использовать кровь тридцатилетнего мужчины, «щедро одаренного природой, ясного умом и здорового телом»: ее нужно было втереть в кожу головы либо выпить (предпочтительно в середине мая).

Для того чтобы ресницы и брови были черными, дамы использовали масляный кохль – смесь на основе свинца или сурьмы (по свойствам – «двоюродного брата» ртути). Кохль выплавляли из природной руды – сульфида сурьмы, также известного как стибнит, или антимонит. Также леди расчесывали ресницы и брови свинцовым гребнем, вымоченным в уксусе, который вымывал частицы свинца, перенося их на брови.

Чтобы глаза сверкали и казались больше, использовалась белладонна – любимый яд древних римлян. Со временем эта практика вела к ухудшению зрения, увеличению частоты сердечных сокращений и общему отравлению организма.

Для белых зубов магистр Алексис приводит рецепт «благородного, превосходного порошка», который готовился на основе зерна, пемзы, алоэ, уксуса, меда, корицы, жемчуга, соскобов слоновой кости, айвы и грецких орехов – все это перетиралось в пасту вместе с золотой или серебряной фольгой. «Потрите зубы пальцем или какой-либо льняной тканью, – хвастался магистр Алексис, – предварительно посыпав ее упомянутым порошком, – и поверьте, что нет лучшего подарка, даже и для принцессы или королевы». Серебряная и золотая фольга, разумеется, были ядовиты, но, кроме того, абразивный порошок, уничтожая пятна, также снимал эмаль с зубов.

Считалось, что моча обладает полезными свойствами. Согласно труду 1675 года «Советы леди для успехов в сохранении красоты, лечении тела, украшении внешности, а также искусстве готовки» (The Accomplish'd Lady's Delight in Preserving, Physic, Beautifying, and Cookery) моча «очень хороша для омовения лица с целью высветления кожи». Хирург XVI века Уильям Буллейн утверждал, что «те, чьи лица нечисты», – вероятно, речь идет об акне, – должны мыть кожу «очищенной водой с медом, крепким уксусом, молоком и мочой мальчика».

Магистр Алексис предлагает другой интересный рецепт для удаления бородавок. «Возьмите землю, смешайте ее с собачьей мочой, – советует он, – а затем нанесите на бородавки, и когда земля высохнет, то поглотит их».

Как бы отвратительно ни звучали подобные рецепты, следует отметить, что мочевина – основной компонент мочи – сегодня используется в большинстве кремов для кожи.

Ртутные примочки для лица, по общему мнению, внушали гораздо меньше отвращения, чем процедуры с мочой, но при этом несли куда большую опасность. «Советы леди» предлагают страдающим от «воспаленного лица» смешать ртуть, лавровое масло и слюну голодающего человека и растереть эту пасту по всему лицу. «Проверенное средство», – уверяет автор сборника. Для увядания веснушек дамы использовали пасту из белой ртути (амидохлорид ртути), смешанной с кремом тартар (белым винным камнем) и горьким миндалем, либо крем на основе сульфата свинца.

Сегодня многие женщины прибегают к химическому пилингу (что потенциально опасно наличием множества канцерогенов), чтобы кожа оставалась свежей и сияющей. Столетия назад знатные дамы очищали лица при помощи ртутного зелья, оставленного на коже на восемь дней. Магистр Алексис приводит в своих записях потрясающий рецепт ртутной маски, которая также включала сырые яйца, уксус и скипидар. Все это смешивалось в свинцовой посуде, и свинец просачивался в пасту, дополняя едкие по своей природе ртуть, луковый и лимонный соки.

Алексис предостерегает читателей от слишком быстрого удаления маски: «Пасту не следует убирать лица раньше времени… а лишь по истечении восьми дней». Инструкция по удалению маски рекомендовала женщине вскипятить смесь из пшеничных отрубей, мальвы, листьев фиалки, бобовых стручков, хлебных крошек и меда, а затем наклониться над кастрюлей, покрыв голову покрывалом, достаточно толстым, чтобы сдержать пар. Когда лицо в полной мере увлажнится горячими парами, маску надлежало стереть при помощи хлебного мякиша.

Любопытно, во что превращалась кожа после восьмидневного ношения ядовитой маски. Как бы то ни было, славный магистр настаивает: «Вы увидите, что кожа, коя была грубой, толстой и шершавой, изменилась и обрела нежность и красоту. Однако будьте осторожны, ибо в течение еще восьми дней вам не стоит выходить на открытый воздух или приближаться к огню, ибо ваша новая кожа может быть сожжена либо еще как пострадать». В конце он присовокупил: «Это весьма удачный секрет красоты».

Еще один рецепт магистра Алексиса предполагал использование aqua argentata, то есть посеребренной воды в качестве лосьона для «убеленных, румяных либо блестящих лиц». Он подразумевал растирание в ступке двухлористой ртути, смешанной с жидкой ртутью и крепким белым уксусом. Затем смесь надлежало настаивать в течение восьми дней, после чего добавить туда 12 или 15 толченых жемчужин, молотое золото или серебро, камфару, безоар и тальк. Лосьон оставляли на солнце еще на сорок дней, а потом добавляли в него сырые яйца, скипидар или лимонную цедру «Превосходная вещь, коя годится для подарка самой королеве», – хвастливо замечал магистр.

От прыщей славный магистр рекомендовал бычий навоз. «В мае, – пишет он, – когда быки отправляются на луг либо на пастбище, должно собрать за ними навоз – не слишком свежий, но и не сухой, после чего перегнать его в каком-либо сосуде либо стакане, чтобы из него получилась вода без вкуса и зловонного запаха. Она будет весьма хороша для уничтожения разных пятен и неровностей на коже лица, и умываться ею надлежит всяким утром и вечером».

Носовое кровотечение от париков и токсичные косы

В Елизаветинскую эпоху большинство англичанок подражали королеве, а потому рыжие волосы считались писком моды. Придворные дамы использовали для раскрашивания париков порошок из серы и лепестков дикого шафрана (красильного чертополоха). К сожалению, сера была весьма токсична и вызывала головные боли, тошноту и носовые кровотечения.