Текст книги "История одного злодея"

– Давно ты купил этот ресторан?

– Вчера.

Они рассмеялись, но никто не осмелился открыто обернуться. Официант в глупом костюме напоминал дворецкого из старых фильмов. Он принёс им кофе и спешно удалился назад, к барной стойке.

– Я хотел, чтобы ты всё осмотрела сама. Через пару месяцев это будет и твой ресторан тоже. Есть уже комментарии? – он видел, как она смутилась, перебирая в голове, что сказать. Её правдивые тёмные глаза выдавали всё, что было внутри. От этого по его сердцу пробежала тёплая волна, он улыбнулся. – Ужасная обстановка, я знаю. Есть мысли по поводу ремонта?

– Ну, – она посмотрела на него, ища следы опасности на лице. Но Люци добродушно смотрел на неё сквозь свои почти прозрачные очки. – Я думала о дереве. Это ведь бульвар, тут бы хорошо смотрелось дерево.

– Интересно.

Официант поставил перед Далией тарелку с салатом «Оливье» и снова исчез. В жару она всегда питалась зеленью и лимонадами. Но здешнее меню серьёзно ограничивало.

– Люци, – он не отрываясь смотрел на неё. – То, что ты сделал, я имею ввиду то, что ты принял ислам, очень много значит для меня.

– Я знаю.

– Но я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалел об этом. Ты понимаешь? – она взяла вилку в руки и расковыряла майонезную жижу.

– Я никогда не о чём не жалел до встречи с тобой. Все эти размышления – это не для меня, я человека дела. И всё, что я делал было необходимо для достижения определённых целей, – он сделал паузу, официант поставил перед ним жульен и всё с тем же поклоном удалился. – Но сейчас я часто думаю, что мои цели были неправильными.

– Почему?

«Если хочешь, чтобы она тебе доверяла, не смей врать. Смотри, эти бусины тут же раскусят тебя, как надломанный орех, и пиши пропало. Она точно не простит даже малого греха. Изворачивайся как хочешь, но не ври».

– Когда я впервые пришёл к вам, на Новый Год, помнишь? – она кивнула. – Я тогда не мог поверить, что постороннего человека могут так просто пригласить в дом, накормить. Всё было как-то просто и так, не знаю, обычно. Как будто к вам каждый день приходит кто-то вроде меня.

– Нет, ты первый такой, – она улыбнулась.

– В общем, посмотрев на вашу семью, на то, как вы говорите, смеётесь, я подумал, что с самого начала был лишён такого, но мог приобрести это. То есть, я никогда не стремился к браку, относился легко к связям, – Далия опустила лицо. – Я этим не горжусь, но ты должна знать. Я до тебя был другим человеком. Я не мечтал о том, о чём мечтаю сейчас. Не чувствовал. Не думал. Я жил по чётким линиям и меня они вполне устраивали.

Официант принёс горячее. Только для Люци, потому что он мог съесть слона в любую погоду. Сказывалось вечно голодное детство и юность.

– Я хочу быть лучше из-за тебя.

И он начал есть. Далия позволила себе ещё немного посмотреть на его лысеющую макушку и тоже начала ковырять салат. Он не лгал. Если бы было возможно, он бы стёр своё прошлое и встретил её честным и правильным человеком. Но тот путь, по которому ступают его ноги, имеет конец на кладбище, иначе никак. Он не хотел об этом думать, как и о том, что появился в обществе своих знакомых с подозрительно приличной дамой, что начнутся разговоры, что рано или поздно ему придётся оставить Далию, что ей придётся пережить это, что он ещё никогда не говорил такого девушке, и никогда не чувствовал. Если бы только он мог начать всё сначала…

Они долго гуляли, прежде чем Люци отвёз Далию к дому. Он хотел поцеловать её, но на улице было ещё по-вечернему людно. В другой раз.

По дороге к своей квартире он сделал несколько звонков. Своему юристу, своему помощнику. Нужно начать ремонт и в новой квартире, и в ресторане. Чем быстрее, тем лучше. Господин Али дал ему не так много времени, но даже этого будет слишком много.

Было светло, когда Люци вылез из своего мерседеса и поднялся наверх. Квартира тихая и тёмная всегда его успокаивала. Он избегал верхнего освещения, ему напоминало это больницу, поэтому жильё было уставлено лампами разных размеров и форм. Люци дёрнул выключатель одной, и комната приобрела знакомые очертания.

– Так значит вот кого так нахваливал мне Француз, – Люци резко обернулся, в кресле сидел мужчина средних лет. На его сухих коленях лежал пистолет с глушителем, так что за своим парень пока не дёрнулся. – Присаживайся. И давай обойдёмся без глупостей, – щёлкнул предохранитель. Люци медленно присел на диван напротив, этого человека он видел впервые. – Беспринципный, безрассудный, бессовестный. Вот так отзывается о вас начальство.

– Он мне не начальник, – Люци откинулся назад и прокрутил в голове, что, если подальше просунуть руку, можно дотянутся до запасного револьвера в подушках.

– Это модно? Не снимать очки в помещение? Или вас, молодой человек, ослепил солнечный свет?

– Да перестань ты, Пугин, в конце-то концов.

Комната озарилась светом. Клава включила ещё несколько ламп и подошла к Семёну Карловичу, чтобы отдать его чашку кофе. Сама она расположилась на кофейном столике. Люци впервые видел такую самоуверенную по делу женщину. Отпив глоток, она клацнула языком и полезла в сумку.

– Страховка никогда не бывает лишней, – она навела револьвер на Люци.

– Милая, надо снять с предохранителя. Вон там.

– А, чёрт бы побрал все эти штуки.

Она возилась со своим блестящим оружием, а Люци наблюдал за ней с восхищением. В их делах женщина могла быть бухгалтером, разведчиком, уборщицей. Но никак не напарником. И если бы это была настоящая солдафонша! Но перед ним сидела обычная тетенька средних лет с сединой в волосах. На ней были джинсы и клетчатая рубаха и по сравнению со своим спутником в костюме выглядела она нелепо.

С третьей попытки она разобралась с предохранителя и наставила пистолет на Люци. Чтобы молодого бандита захватили два пенсионера, это слишком.

– Слушайте, вы конечно очень забавные и всё такое, но не поздновато ли вам играть в Бонни и Клайда?

Он пощупал рукой за подушками, но револьвера там не было. Клава ехидно засмеялась, и он понял, что искать больше не стоит.

– Ты работаешь на Француза, только поэтому я не прострелю тебе башку, – Семён Карлович смерил его внимательным взглядом, но ответа не последовало. – Я знаю, кто ты. А вот семья Али не знает. Видишь ли, с твоей стороны было великой глупостью пытаться обмануть честных людей. Ты думал, что их некому защитить? – Люци молчал, на его лице не выражалось никаких эмоций. – Слушай сюда, бандитская морда, посмеешь ещё раз подойти к Далии, и я добьюсь того, чтобы тебя стёрли с лица земли.

– А я закажу тебе поминальную службу. Во отпущение грехов, так сказать, – Клава глотнула кофе.

– Значит вам проще сейчас же разрядить обойму мне в лоб, – он ткнул мясистым средним пальцем между бровей.

– Думаешь, ты очень умный?

– Нет, я очень принципиальный, – Люци бросил ногу на ногу и позволил Пугину пробить лампу пулей. Он знал, что тот не сможет его убить, потому что у Француза есть незавершённое дело, а к тому моменту всё крутилось на молодом и амбициозном бандите. Речь шла о миллионах, к тому же позволить убить своего человека, значит опустить авторитет. Люци был не пешкой, а высококачественным профессионалом, и что самое ужасное, он об этом знал.

– Ты больше её не увидишь.

Пугин и Клава покинули квартиру, а Люци тут же встревоженно набрал номер Далии. Не отвечает. Он попробовал ещё раз. Не отвечает. Его руки тряслись в такт всему тело. Он не может её потерять, он не может её потерять!

Длинные гудки и, наконец, она ответила.

– Далия, не подавай виду, что это я. Просто слушай меня внимательно. Нам надо срочно поговорить. Найди предлог и выходи, я буду у твоего дома минут через 20. Скажи, что пойдёшь в магазин или ещё куда. Только выходи сейчас.

Он бросил трубку, не дав ей ответить. План родился быстро, Люци всегда хорошо импровизировал. Пока этот старый хрен не сообщил всё господину Али, ему нужно украсть Далию. Просто похитить её. Они спрячутся за городом, там есть старый домик. Пару лет назад Люци отсиживался там. О нём никто не знает. Да, сейчас это отличный выход. Иначе они увезут её.

Он нашёл у себя хлороформ, веревку, наручники, какую-то тряпочку, чтобы не натерло запястья. Одежда, ей нужна будет одежда. Он позвонил своему помощнику и попросил собрать пару комплектов женской одежды, договорились встретиться на заправке. Себе он бросил пару футболок, бельё и сменные джинсы. Хорошо, что он ездил туда на прошлой неделе и проверил газ, воду, электричество. Да, будет непросто.

Люци бросил в сумку зарядку от телефона, мыло, шампунь, туалетную бумагу, зубную пасту и щётку. Запер свою квартиру и спустился вниз. 200 км в час, хорошо, что на дорогах в то время был лютый беспредел.

Глава 28.

Аня выбралась из коробки на соседней улице. Она сунула оставшуюся часть банкнот лысеющему мужику, тот улыбнулся, проверил на тусклый фонарный свет, настоящие ли, и, тяжело погрузившись в свою машину, уехал.

Любопытство просило её заглянуть за угол, чтобы увидеть лица этих дураков. Но инстинкт самосохранения был сильнее. В сумке у неё было всё необходимое для побега: одежда, деньги, документы. Естественно, телефоны брать с собой было глупо, их отследить плёвое дело. Она зайдёт в первый попавшийся ТЦ и купит простой смартфон с сим-картой, не требующей паспортные данные. Удивительно, как люди готовы всучить вам что угодно ради выполнения плана, не думаю, что вы маньяк или беглый преступник. Потом на попутках можно выбраться из города, сейчас полно приложений с минимальной регистрацией. Или просто встать на обочине и поймать кого-то старым-добрым методом. Боятся сомнительных личностей не нужно. У неё с собой пистолет и пуль на целый отряд спецназа.

Всего на секунду она вспомнила про Астарота, про то, как он был готов предать своего любимого Люци, про то, как смотрел на неё…

Нет. Он не был влюблён в неё. Ему нравился беззащитный образ, созданный ею много лет назад. Никому не нравилась настоящая Шилова, всем нужна была роковая красавица, сексуальная кошечка, скромница-модница. Никто не хотел видеть в женщине такого же человека, многогранного и живого. Аня смирилась ещё в детстве. Ты хорошенькая папина куколка и он готов сажать тебя на колени и крутить на палец твои светлые локоны. Но если только оказывается, что у тебя под мышками растут волосы, а ещё ты не всегда кроткая и веселая, вот тогда прощай иллюзии. Тебя отшвыривают как испорченную картину, брак.

Если бы этот юный мечтатель узнал настоящую натуру Шиловой, он бы тут же с ней попрощался. Твоя душа никому не интересна. Хочешь парня? Скидывай лишний жирок, соблазнительно приоткрывай декольте и веди себя согласно его характеру. Чаще всего требуются суки и девственницы.

Шилова остановила проезжающее рено, телефон лучше купить в другом городе, чтобы не светиться под камерами.

– Вас подвести? – пожилая женщина смотрела на девушку из-под толстых стёкол очков.

Аня порадовалась, что надела приличное платье. Из набора масок она достала «мамину дочку» и улыбнулась так, что сердце любой тётьки дрогнуло бы.

– Да, а вы в какую сторону?

– Я еду в Мясной Бор, это примерно 150 км от города, по направлению в Москву. У меня там дача, хозяйство. Компания бы мне в дороге не помешала.

Старушка улыбнулась, а Шилова прикинула. План сложился в голове тут же. Она растянула свои ровные губы в ответ и прыгнула на соседнее сидение.

Асмодей пытался дозвониться Астароту, но тот не брал трубку. Внутри него росло волнение, он смотрел на свет в окнах и думал, чем же занимается этот идиот.

Конечно, глава карательного отряда скрывал свою привязанность к молодому музыканту. Он то и дело делал ему замечания, особо не смеялся над его шутками, но сердцу не прикажешь: с самых первых минут их знакомства он испытывал к нему непередаваемые отцовские чувства. Их можно было скрывать от других, но не от себя. Асмодей до ужаса боялся, что Астарот решил сделать какую-нибудь глупость, из-за которой его придётся убить.

Он звонил снова и снова, снова и снова. Раздражающе долгие гудки сменяли друг друга после кратких пауз, но никто не снимал трубку. В конце концов, он вошёл в подъезд и поднялся на лифте на нужный этаж. На лестнице сидел человек Василия, который знал Асмодея много лет. Он встал и протянул руку. Тот пожал ладонь и жестом показал на дверь. Тот отрицательно покачал головой, он только пришёл, был на крыше, следил за Велиалом с воздуха. Винтовка с прицелом всё ещё лежала на его коленях. Асмодей чертыхнулся про себя, нельзя же так глупо расставлять людей. Он позвонил в дверь, прислушался. Играла какая-то музыка. Он набрал номер Астарота, телефон звенел внутри квартиры.

Профессиональное чутьё было визитной карточкой Асмодея. За это его и боялись враги, поэтому он и остался жив. При самых рисковых операциях, когда просчёты летели к чёрту, у него была внутренняя опора в виде своих собственных ощущений.

– Ломай дверь, – парень встал и замялся. – Быстро!

На вскрытие двери потребовалось 2 минуты. Слишком долго по мнению Асмодея, но сам он целился на случай вооружённого сопротивления. Эту часть он не доверил бы даже Господу Богу.

Дверь открылась, внутри играла какая-то психоделическая долбиловка. Совсем не похоже на вкус Астарота. Везде горел свет, тоже не в его характере. Асмодей жестом показал парню на комнату, а сам двинулся в ванну.

Там он увидел его. Окровавленного. Бледного. Он бросился к его руке, проверить пульс. Биение слышалось едва ли. Схватив его тяжёлое тело на руки, Асмодей ринулся к выходу.

– Тут никого, – парень тут же остановился, озирая исчезающую фигуру. Он ринулся вслед. – Машина на стоянке. Красный опель. Наша больница в паре улиц, минут за 10 проскочим.

Парень сел за руль, Асмодей положил Астарота на заднее сидение и сам бросился вперёд.

– Гони, что есть духу.

Машина рванула с места. Бесконечные 10 минут.

Говорят, человек привыкает ко всему. Наверное, к смерти тоже вполне себе можно привыкнуть. Асмодей считал, что за долгие годы службы и убийств научился относится к концу человеческой жизни, как к данности. Нравился ему человек или нет, он умрёт, не сегодня, значит завтра. И он не подходил ни к кому близко, и был доволен этим. Но если и мог мир быть ещё более несправедливым, то именно так, прихватывая за горло юного мечтателя, самого чистого идеалиста.

Спустя три часа Асмодей устало вышел из больницы и сел к пареньку от Василия в машину. Тот так и не решился войти в разъезжающие двери, потому что до смерти боялся врачей.

– Ну что там?

Асмодей смерил его тяжёлым взглядом, который отбивал напрочь любое желание спрашивать. Они поехали к Василию, жившему в небольшом особнячке в престижной части Питера.

Там вся компания выпила хорошего виски, а Асмодей утолил жажду любимой кока-колой. Он вызывал чувство отстранённого уважения, даже у Василия, который, признаться честно, не очень-то жаловал вояк. «Там, где нет изысканности, нет ума,» – так он объяснял Люци экстравагантных парней в своём подразделении.

– Мне надо позвонить.

Асмодей вышел в небольшой садик и уселся на каменную лавку. Ему хотелось побыть наедине с собой и всё хорошенько осознать, но Люци начнёт нервничать, если не получит вестей так долго.

– Асмодей, – нотки сарказма плыли по каждой букве. – Я уже собрался объявлять тебя в розыск. Что там?

– Велиал откланялся.

– Отлично, – Люци удовлетворённо глотнул сока и слишком громко зашипел от удовольствия. – Мне ужасно надоели его козни.

– Тут такое дело, – Асмодей чувствовал напряжение через трубку, но его это совершенно не трогало. – Девка, не будь дура, прострелила Астарота и учесала в неизвестном направлении.

– Хитрая, – они помолчали пару мгновений. – Ребята ищут?

– Да, видимо улизнула с доставкой. Если она в городе, то до утра не доживёт. Просмотрим камеры вблизи и увидим. Но вот что, – Асмодей откашлялся. – Я хочу сам с ней разобраться.

– То есть?

– Мне она нужна живая и с разрешением на любые действия, влекущие смерть.

– С чего такая агрессия? Это тебе совершенно не свойственно, Асмодей.

– Астарот мёртв.

Глава 29.

Далия в отчаянии билась на заднем сидении знакомого мерседеса и кричала, что есть мочи. Она очнулась быстрее, чем ожидал Люци, и всю оставшуюся дорогу до дома он провёл под аккомпанемент её сдавленных воплей. От этих звуков у него то и дело сжималось сердце, но гораздо важнее казалась перспектива их совместной жизни. Он рассуждал, что скажет ей, как объяснит своё поведение. «Твой отец нанял человека, чтобы тот пригрозил мне,» – не поверит. «Дядя Саид с твоим отцом в сговоре, нам не позволят поженится,» – уже лучше, но слабовато с аргументами. Лучше всего позволить женщине самой набросать варианты твоей лжи. Если она в нём заинтересована, то сама будет искать оправдание таким действиям.

От присутствия Далии дом, освещённый тусклыми фарами, казался совсем ветхим. Люци выключил мотор, она всё ещё горячо трепыхалась на заднем сидении. Он не обернулся. Впереди было захолустье, без соседей и магазинов. Только лес и припасы, которые вместе с женскими шмотками достал его помощник. И сколько они будут прятаться? Неделю? Месяц? Пока Далия не поверит ему. Хорошо бы было женится на ней здесь, тайком ото всех. Кто там нужен для бракосочетания по мусульманским традициям? Священник и свидетели, наверное. Он ещё не успел сходить ни на одну службу в мечеть, или как там у них это называется. Самое главное, чтобы Далия ему поверила. Кода она станет женой, назад дороги не будет. Тогда можно рассказать ей про бандитизм и не слишком лестное прошлое. Тогда можно будет попробовать выйти на более законные дела. Что-то вроде бизнеса. И всё это станет просто историей, которую скроют от детей и внуков.

Люци открыл дверцу машины и посмотрел на тёмное небо. Собирался дождь. Далия всё ещё извивалась как зажатая в угол змея, но с её небольшим весом было легко положить это тело на плечо. Когда-нибудь, он перенесёт её через порог их квартиры на руках, по-свадебному красиво. Но сейчас было не до эстетики.

Входная дверь старого дома злобно заскрипела, приглушая звуки от возмущённой девушки. Люци положил Далию на кровать, та тут же попыталась встать, но связанные лодыжки остановили движение. Унизительно скатившись назад на покрывало, она сделала попытку дотянутся руками до ног, но получалось скверно. Люци смотрел на эту сцену с излюбленной ухмылкой, ибо не верил, что когда-то ей это надоест.

– Послушай, – она яростно прикусила повязку на губах. – Я не хочу обидеть тебя. У меня есть причины так поступать. Сейчас ты не веришь, но я просто хочу быть с тобой.

Он отвязал кусок ткани с её рта и протянул стакан воды. Зная её характер, Люци был готов к укусу, воплям и даже благому мату. Но Далия, измотанная собственными бесплодными попытками, жадно выпила весь стакан и устала опустила голову.

Сдавшейся видеть её было невыносимо, поэтому Люци снял верёвку с её ног и чуть помедлил, прежде, чем снять наручники. Воскресить боевой дух не получилось. На нежной коже остались красные следы, видимо, Люци не рассчитал силу. Он стыдливо отодвинулся от неё и слегка помедлив вернулся на своё место.

– Мы за городом. Рядом только глухой лес, до ближайшей дороги идти долго. Я прошу тебя не пытаться бежать и не заставлять применять то, что я уже применял. Ты можешь помыться там, – его пальцы указали на дверь. – Коммуникации тут старые, но вполне пригодные. Твои вещи в синем чемодане.

– Что тебе нужно от меня? – её усталые заплаканные глаза искали его взгляда, но он смотрел в пол. – Слышишь? Что тебе нужно от меня? – она осмотрела комнату, за окнами было темнее, чем в Фесе по ночам. Значит они действительно далеко. – Ты маньяк? Убьешь меня ради удовольствия?

– Нет конечно! – Люци поднял было на неё глаза, но потрясение от беспомощности выражения её лица заставило его стыдливо вернуться к деревянным доскам на полу. – Я просто хочу быть с тобой.

– Ты итак был со мной. Зачем всё это? Ты же понимаешь, что теперь отец никогда не согласится на свадьбу.

– Он бы итак никогда не согласился.

Используя момент, Люци медленно вышел на кухню, надеясь, что женская любовь к романтическим историям и преградам на пути к истинной любви возьмёт вверх над разумной частью её головы. И, кажется, это сработало, потому что Далия не задавала вопросов, не испытывала его взглядом. Она спокойно распаковала чемодан и достала оттуда полотенце и чистую одежду. Там было всё, кроме платка. Люци уже видел её без него, поэтому Далия решила простирнуть тот, что был на ней в момент похищения. В карманах не было телефона, она посмотрела в округе, но никаких следов связи не оказалось. Девушка закрыла за собой дверь в ванную и спокойно включила воду. Первым делом надо помыться.

Они поели, а за окном всё ещё была кромешная тьма. Ничего не нарушало молчания. Люци показал ей комнату. Он думал, что ответить на вопросах о сроках их побега, но Далия не спрашивала. Крем для рук взяла без упрямства, её запястья и лодыжки всё ещё были красными, за что Люци испытывал отвратительное чувства стыда. Её телефон он выбросил ещё в Москве, свой сразу же после встречи с помощником. Тот не рискнул задать вопросы, да и дела Француза пока шли гладко. Однако долго на дне не пролежишь, когда придётся всплыть. За похищение человека ему грозит тюрьма, но если Далия согласиться быть с ним, то её отец останется в дураках вместе со своим престарелым мафиози. Нужно просто уговорить её.

Люци плотно закрыл входную дверь, спрятав ключ под свою подушку. Нельзя доверять женщине. Но если у неё есть мозги, она не станет пытаться сбежать. Он напомнил ей перед сном, что кругом лес, до ближайшего населённого пункта пешком не дойти, и хоть это было слегка преувеличено, опасность ситуации на лицо. Если бы она хотела бежать, она бы не стала вести себя так мирно. Ругалась бы, дралась. Может, сама понимает, что отец не в восторге от их союза, может, он что-то говорил ей. Чёрт его знает, что на уме у хорошенькой дамочки.

Ещё час он напряжённо вслушивался в темноту, чтобы убедиться, что Далия не попытается слинять. Потом его усталые глаза закрылись и он, наконец, провалился в поглощающую темноту.

Далия выждала немного для верности. Человек во сне ведёт себя иначе, она жила в семье с детства и чаще всего засыпала последней. Теперь, когда Люци начал переворачиваться, она была уверена, что морфей забрал его в своё царство, а значит ей пора в дорогу. Насколько чутко спит её похититель она не знала, поэтому рисковать выходом через дверь не стоило. В чемодане ещё до ужина она нашла пару уродливых балеток, которых вполне хватит для похода в ближайший город. Идти одной в такую тьму не страшнее, чем оставаться наедине с поехавшим парнем. Украсть человека посреди улицы – это же преступление. А если человек способен на такие отчаянные шаги, он опасен.

Окно быстро поддалось вперёд и по великой удаче не заскрипело. Свежий воздух с улицы растрепал её длинные волосы под едва накинутым платком, ей было некогда думать о сборах. Она прижала створки тонкими пальцами, чтобы Люци не почуял ветер. На улице оказалось холоднее, чем она предполагала. Языки мурашек пробежали по её худому телу, и она съёжилась. Отец никогда не найдёт её в этой глуши. Нельзя сдаваться, нужно идти вперёд.

Первое время Далия без конца оборачивалась на теряющийся маленький домик. Люци не врал, вблизи не виднелось ни соседей, ни дорог. Но они ведь приехали сюда. По правую руку она приметила куст сирени, прямо у дороги. Они его проезжали, это точно, она видела в окно. Значит направление правильное.

Ночи в российских глубинках такие тёмные, что страшно дышать, а человеку непривыкшему такая близость звёзд кажется ужасающей. Далия не позволяла себе расклеится, она отсчитывала шаги и напрягала память. Но сейчас было сложно понять, то ли это дерево, тот ли куст. Всё смешалось в единую цепочку тьмы, из которой не было просвета, но сила воли вела её вдоль проселочной дороги всё дальше к городу.

Когда на ровном небе зашла заря, Далия стучала зубами в такт шагам. Так промерзать ей не доводилось, а шоссе всё ещё не было видно. Зато вдалеке показался одинокий домишка с легковой машиной во дворе, едва видимая точка, луч надежды, её спасение. Далия собрала оставшееся мужество и побежала вперёд, напряжённо смотря под ноги. «Главное не упасть. Я всю ночь провела в лесу, я смогу. Главное не упасть». Она бежала изо всех сил по дороге с глубокой колеёй. Синие балетки чувствовали под собой каждый крошечный камушек, но сворачивать было некуда. Ещё немного, надо пробежать ещё немного. Но через пару метров в боку у неё закололо, она остановилась и почувствовала, как по щекам побежали холодные слёзы. Сложенная пополам, смотрящая на свой грязный от пыли подол, со стуками сердца, отбивающего ритм по телу. Далия чувствовала себя униженной и слабой.

– Самое прекрасное в этом месте то, что, если не знать точного маршрута, можно ходить по кругу, снова и снова, снова и снова, – Люци подошёл к ней с чашкой кофе в руках и мило улыбнулся. Карие глаза били в него яростью, но ему это нравилось больше тупого отчаяния. – Я не скажу тебе, где нужно пробраться полем. Думаю, понимаешь почему. Завтрак?

– Иди к чёрту!

Она отпихнула его от себя, позволяя кофе залить его сланцы. Красная от негодования, Далия влетела в дом под его бесстыжий смех.

– А чего ты бесишься? Это не я отправил тебя на прогулку!

Люци громко смеялся, допивая оставшийся в кружке кофе. На душе у него снова стало спокойно.

Глава 30.

Люци сидел в психиатрической клинике доктора Гаспаряна на Ленинском проспекте и ожидал вызова. Точная как механизм работа персонала заворожила его. Медсестра в наглаженной форме то и дело проходила мимо и шаги её были ровными, как барабанные палочки Джои Джордисона. Он делал вид, что изучает журнал 2013 года со столика возле дивана. Дорогие клиники отличаются от государственных разве что цветом стен да запахом, атмосфера в них точно такая же, грузная.

Кто-то считает, что сумасшествие, как и пьянство – это врождённая склонность. Но никто не очертил грань, где заканчивается здоровый разум и начинается больной. Люци считал, что любая слабость – это личный выбор, так по крайней мере, говорил ему Баба, а за всю свою жизнь он не нашёл ни одной причины сомневаться в разумности его слов.

Высокий врач в кипельно белом халате улыбнулся гостю и жестом пригласил его войти. Вот она, правда власти. Любому другому визитёру он бы послал секретаршу, да и попасть к главе частной клиники без записи было почти невозможно.

– Рад снова вас видеть, – Михаил Наумович полил кактус на подоконнике и повернулся к усаживающемуся гостю. – Чай? Кофе?

– Апельсиновый сок, – Люци забросил ногу на ногу и обхватил лодыжку одной рукой. В его тёмных очках виднелось отражение выступающих костяшек на пальцах доктора. Тот проговорил заказ секретарше, миловидной брюнетке у самого входа. – В этот раз я здесь по собственной воле.

– В прошлый раз тоже.

Когда Люци появился в этом заведении, чтобы избавиться от наркотической зависимости, Баба крепко держал его руку. Большинству людей в болоте для спасения достаточно крепкой ветки. «Ты не один. Стоит только оглядеться и ты поймёшь, как все люди вокруг тебя нуждаются в поддержке, понимании, заботе. Кто-то принимает это, кто-то нет. Факты не меняются по нашему желанию».

Люци провёл здесь полгода прежде чем осознал, насколько Баба был прав в своём высказывании. У любого человека есть множество причин стать алкоголиком, наркоманом, убийцей. Чего только ни происходило в жизни одного существа, чтобы сбить его с толку и направить прямиком к саморазрушению. Кого-то ненавидели родители, кого-то дети. Кто-то сам нёс хаос в свою жизнь, кого-то прогибали обстоятельства. Но перед тем, как взглянуть на всю эту одинокую толпу, Люци пришлось рассказать Михаилу Наумовичу, тогда ещё рядовому специалисту-психиатру о Далии. Сейчас при одном воспоминании их долгих бесед мужчину передёрнуло. Он спрятал за семью замками свою неуверенность и надеялся, что психиатр не станет копать глубже.

– Как она?

– Лучше, – Михаил Наумович внимательно осматривал своими острыми глазами Люци. – Её лечит мой бывший студент.

– Значит скоро мы увидим колоссальные изменения, – небрежная улыбка на его губах. В дверь постучали, девушка принесла сок и кофе, аккуратно поставила всё на свои места и вышла.

– Психиатр не волшебник. Он может помочь разобраться в кладовой души, но никак не решит, что куда положить. Эта работа для хозяина.

– В моей вы знатно покопались.

– Да, были времена, – его большой рот прильнул к маленькой чашечке и одним глотком осушил половину. – Я был молод и самоуверен. Практика научила мне, что душевные недуги, как и физические, часто остаются хроническими, а выздоровление возможно только при регулярной работе пациента.

– Я исцелился.

Михаил Наумович ничего не ответил, но по его вытянутому лицу пробежала тень недоверия и Люци понял, что лучше не развивать эту тему. Обман не удался.

– Могу я увидеть её?

– Ещё рано. Надо подождать хотя бы неделю.

– Всего на пару минут. У меня есть для неё хорошие новости.

Михаил Наумович оценивающе посмотрел на Люци, на его хитрые глаза под тонким стеклом и ледяную улыбку. Они оба знали, что ему не нужно дозволения, что это формальность.

– Если бы у меня был выбор, я бы спалил клинику раньше, чем вы сюда вошли.

Люци встал, одернул летний пиджак и протянул руку. Врач пожал её неохотно, он был далёк от светского общения, как любой практикующий специалист. Эта встреча была ему неприятна, Люци знал это, знал о причинах такой антипатии, но не мог отказать себе в удовольствии помучить того, кто ему нравится.

– Вы хороший доктор, Михаил Наумович.

– Я знаю. Дело в том, что вы просто отвратительный пациент.

Выйдя из кабинета, Люци подмигнул миниатюрной девушке, но та только отвернулась. Влюблена в начальника, как пить дать. Он прошёл к сестринскому посту, эти стены, эти коридоры. Ничего почти не изменилось с того момента, как он ушёл отсюда.

– Доброго дня, – старая медсестра подняла на него усталую голову. Её железное лицо не выражало эмоций – Я к Виктории Шиловой.

Она посмотрела что-то в компьютере, прильнула к телефону, еле слышно прошептала что-то, потом кивнула и встала.

– Идите за мной, – её крепкое, но уже сухое тело передвигалось быстро, каждая мышца группировалась. – Правила знаете?

– Да.

Не замечая ответ, женщина чеканила список запрещённых действий. Люци смотрел по сторонам. Из палат выглядывали любопытные шизофреники из знатных семей. Все те, кого деньги покалечили гораздо сильнее нищеты. Кто-то брянкал на гитаре, видимо, знаменитость с личными демонами. Больная часть обитателей палат равнодушно лежали на своих кроватях. Кто-то читал, кто-то слушал музыку, кто-то думал. Общая комната в таких местах почти всегда была пустой, поскольку в палатах не набивалось много людей, а привычки богатых быть в одиночестве вполне укоренились.