Текст книги "Проститутка, или Долгая дорога к Богу."

Мужчина привел ее к себе в квартиру, они попили чай с бутербродами. Мужчина предложил коньяка, Оля отказалась, чтобы не давать ему лишний повод. Если бы она сейчас в такой жизненной ситуации попала к другу, она бы обязательно выпила перед сном, но с чужим мужчиной решила, что пить не стоит.

– Вы знаете, я очень устала. У меня уже нет сил даже есть. Можно я пойду спать. – спросила Оля.

– Да, конечно. Пойдем.

Он завел ее в зал, дал подушку и теплый пушистый плед. Хотел постелить простынь, но Оля отказалась, чтобы не раздеваться. Сам мужчина пошел обратно на кухню, закрыв за собой дверь.

Оля уснула очень быстро, хотя обычно на новом месте она плохо засыпала, но тут, видимо, и правда очень сильно устала.

Не известно сколько ей удалось поспать. Оля проснулась от того, что ее кто-то гладит по руке. Очнувшись и поняв где она и что происходит, девушка панически подскочила на диване, укутываясь посильнее в плед.

– Вы же мне обещали! – довольно громко начала она. – Я же вас просила! Неужели так трудно просто сделать добро, дать человеку, которому негде переночевать поспать?

– Тихо, не кричи. – прошипел мужчина, соседи услышат.

"Очень хорошо. – мгновенно пришло в голову Оле – это мое спасение. Он боится, что услышат соседи." Оля, когда зашла в квартиру почти сразу отметила, что мужчина живет не один, как он сказал, а с женщиной, скорей всего с женой и ребенком, которых просто сейчас не было дома. Теперь она поняла, что он боится того, что соседи могут рассказать жене, и Оля продолжила, не снижая тона.

– Все, все, ухожу. Извини. Тихо, здесь стены очень тонкие, – опять прошипел мужчина и ушел в свою комнату.

Оля смотрела на двери его комнаты, которые хорошо освещал фонарь с улицы… так и уснула.

Через какое-то время она проснулась от того, что ее кто-то гладил.

– Это опять Вы? – громко начала Оля – да что Вы за человек такой?

Оля судорожно куталась в плед.

– Тихо, тихо я тебе сказал, – теперь мужчина говорил зло, как бы приказывая.

Оля разрыдалась. Она уже ничего не говорила, а только плакала и плакала, так горько… и громко.

– Тихо, тихо. Все, извини. Я ухожу, – теперь уже испуганно проговорил мужчина и отправился восвоясье.

Оля продолжала сидеть на диване, укутавшись в плед и плакала. Слезы все лились, лились. Вся шея, часть пледа были мокрыми. Оля не могла больше быть сильной и спокойной, она сломалась. Ей было так обидно за себя. " Что за скотская жизнь у меня? За что мне это? Почему все хотят меня обидеть? Мать не любит, брат бьет, муж изменяет, работодатель орет и не платит. Конченный алкаш и тот выкинул мои вещи в лужу и некому за меня заступиться. Почему так со мной? " – думала Оля. Так заплаканная она уснула.

Проснулась Ольга от того, что кто-то гладил ее уже по ноге. Она подскочила.

– Да что ж ты за скотина? – прокричала Оля.

В квартиру уже пробивался рассвет. Галициной уже было все равно. Она понимала, что возможно сейчас нарвется на грубость, возможно он даже ударит ее, а может и изобьет, но у нее началась настоящая истерика, которую человек не в силах контролировать. Оля громко кричала, рыдала, рвалась на улицу:

– Открой дверь, выпусти меня!

Мужчина пытался успокоить ее, но она уже не слушала его, не верила ему и рвалась на свободу.

Он открыл ей дверь и Оля выпорхнула на свежий воздух, продолжая заливаться горькими слезами.

Глава 17. Красотка.

Вспомнив эту ночь в Краснодаре, Оля понимала, что теперь все будет по-другому, потому, что у нее есть деньги. В Краснодаре был удивительно теплый октябрь, прямо летний вечер, во всяком случае после Питера.

Оля сдала вещи в камеру хранения и решила эту ночь погулять. Совсем другое ощущение, когда у тебя есть деньги.

Она отправилась в "Какаду". Ей нравился этот ночной клуб, в котором она тусила со своей подружкой Катей, когда только приехала в Краснодар и еще не была в полной нищете.

Пошла Оля пешком, по привычке. Конечно она уже могла взять такси, но спешить ей было некуда, да и она любила ходить. « А потом клуб еще откроется, наверное, через час». – подумала Оля.

Когда она намеривалась зайти в клуб, который располагался в подвальном помещении, ее остановил мужчина, который курил у входа:

– Клуб закрыт.

– Как закрыт? Но Вы же явно оттуда вышли?

– Да, я оттуда. Там частное мероприятие. День рождения празднуют. А вы от куда к нам приехали? – поинтересовался мужчина.

– А так видно, что я приехала? – вопросом ответила Оля.

– Клубы, кафе, рестораны не работают после шести. Если бы Вы здесь жили, то уж знали об этом.

– А, как это они сформулировал, – антитеррористические действия?

– Да. – с улыбкой ответил мужчина – Так от куда Вы?

– С Питера.

Оля закурила.

– Представляете, прилетела, а тут вокзалы закрыты, а мне дальше еще ехать. Думаю, ладно, проведу ночь в клубе. Я жила здесь раньше. А о том, что если вокзалы даже закрыты, то и клубы уж тоже, даже в голову не пришло. Интересно, а гостиницы хоть открыты?

– А знаете, что? Здесь празднуется день рождения начальницы налоговой службы, здесь вся налоговая и плюс другие, людей полно, как и должно быть в клубе. Да и еще вся выпивка и еда, считай бесплатно. Пойдемте со мной. У меня нет девушки, а, в основном все по парам. Я бы был рад, а Вы, как и планировали, проведете ночь в клубе.

Оле эта идея понравилась. Мужчина был симпатичный, приятный. "Да, я могла бы с ним всю ночь пропить." – подумала Оля.

Сама Ольга выглядела сногсшибательно. Она была в каком-то пике своего расцвета. Плюс ее ранняя беременность сделала ее и без того, прекрасную фигуру, сказочно привлекательной. Еë грудь налилась и ее второй размер превратился в третий, живот при этом оставался плоским, а талия тонкой. Оля еще и одета была так, что все ее достоинства подчеркивались. На ней был белоснежный тонкий свитерок, который очень обтягивал ее фигуру, плюс с хорошим декольте. Ее загорелые полные груди на белом фоне могли открыть любые двери, любого заведения, кроме вокзала. А не менее круглую попку обтягивали черные джинсы. Украшением служил металлический ремень из отдельных овальных звеньев, на каждом звене была надпись"LEVI'S". На ножках были одеты туфли на довольно высоком каблуке – сантиметров восемь. Туфли были сделаны под кожу змеи, бордового цвета. Такой девушке мало кто откажет. А главное, Оля знала, что она превосходно выглядит и еще наличие у нее денег, придавало ей ту уверенность, от которой все мужчины сходят с ума.

– Да, я согласна. – произнесла Оля.

– Очень хорошо. – мужчина радостно засуетился – Надо купить цветы.

Он стал рассматривать улицу, видимо в надежде увидеть ларек с цветами. И на самом деле, не далеко этот ларек был.

– Значит, сейчас я куплю цветы, подождите меня.

Мужчина притащил букетик кремовых роз.

– Мы зайдем, вместе подойдем к имениннице и подарите ей цветы. Я буду все время с Вами, представлю Вас ей. Как Вас зовут? – суетливо говорил мужчина.

– А, я Ольга, Оля. – девушка протянула руку.

Мужчина поцеловал руку, достаточно низко над ней склонившись.

– Я Володя. Очень приятно.

Они сделали, как запланировали. Володя представил Олю, как свою девушку.

Оля привлекла все взгляды на себя. Ее появление фактически испортило день рождения имениннице, да и всем остальным, приглашенным женщинам, но зато порадовало весь мужской пол. Новый Олин знакомый оказался далеко не последним человеком в этом кругу налоговиков, это было понятно по тому, как женщины, которые змеями вились вокруг девушки, не решались ее укусить, хотя яд прямо капал на пол с их ярко накрашенных ртов. И по тому, как мужчины терлись вокруг, но непристойных жестов не позволяли, поглядывая на Владимира, хотя всех остальных баб лапали уже во всю. Оля наблюдала, как куражатся "сильные мира сего". Особенно ее поразило поведение женщин.

"И это те женщины, которые сидят в кабинетах, решают чьи-то судьбы. Такие там все, в своих строгих костюмах важные, серьезные, прямо пример добропорядочности, честности и приличия. " – с удивлением думала Оля.

В клубе творилось такое непотребство, какого не бывает в режиме повседневной клубной жизни среди молодежи, на которую они же и им подобные наговаривают.

Бабы почти все жирные, хотя всем около сорока лет, что делает их развратное поведение еще более отвратительным.Если бы свои юбки задирали красивые, стройные женщины, пусть даже и пьяные, это см

отрелось бы не так отвратно.

Они вели себя как кошки во время течки, лезли даже на колоны, находившиеся по периметру танцпола, а точнее тёрлись о них своими задами. Зрелище было омерзительным. Никто из пьяной молодёжи так гадко себя не ведет.

Оля на их фоне была как леди среди пьяных свинопасок. Она позволила себе отдохнуть, ни в чем себе не отказывая, тем более стол был великолепный. Еды, по-кубански, было много, разновидности блюд трудно описать: была даже черная икра.

Оля ела и пила, наслаждаясь, пока все плясали вокруг колон под "Хали-гали" и "Какао-какао", ведь в Питере не было такой вкусной еды, такую там не купишь ни за какие деньги.

Наступило утро. Все стали разъезжаться. " Так, сейчас пять, вокзал откроется через час. Ну, в принципе, пока дойду… " – думала Оля.

– Пойдем? – сказал Владимир.

– Куда? – осторожно спросила Оля.

– Ну, на выход. – удивился вопросу Володя – Довезу тебя. Тебе куда?

– Мне на автовокзал. А как ты меня довезешь, ты же пьяный?

– Я не пьяный. С чего ты взяла?

– С того, что ты пил всю ночь. – раздраженно ответила Оля, удивляясь вопросу.

– Ну и что, что пил? Я же даже не шатаюсь.

– А ГАИшники?

– Да все нормально, поехали.

– Ну, поехали. – ответила Оля.

"Да, пофиг. Пять утра, суббота, на улицах еще никого. А ГАИшники и налоговики – " рука руку моет". Вообще плевать, лишь бы на вокзал привез."

Привез Володя Олю не на вокзал. Остановились они в частном секторе, напротив двухэтажного дома из красного кирпича.

– Вот решил тебе свой дом показать. – сказал Владимир, когда они остановились.

До Оли сразу все дошло.

– Ой, как вы все достали. Все одно и то же. Уже даже скучно. – сказала Оля удивительно спокойным голосом и вышла из машины.

– Ты куда? – выскочив из машины, спросил Владимир.

– На вокзал.

– Да чë ты? Я тебя отвезу. – будто бы закудахтал Вова.

– Когда, сею секунду или ты меня в дом хочешь завести?

– Ну да, хотел дом показать.

– Я не хочу к тебе в дом, я хочу на вокзал. Прежде чем вести девушку в дом, надо, хотя бы спросить хочет ли она этого?

Оля уставилась на Владимира, ожидая его "ход».

– Ладно. Садись в машину. Поехали.

По его спокойной интонации Ольга поняла, что он сдался, и она села в машину.

Глава 18. Температура.

Аборт Оле делали в станице, официально, как плановую операцию. Она не захотела ехать в город, не хотела преждевременно расставаться с Митиными деньгами, которых он дал ей гораздо меньше, чем она могла рассчитывать. "Ну и козел. Я прожила с ним три месяца, еще и аборт. Плюс мы же с ним, фактически, расстались, это все понимают. Мог бы что-то типа отступных еще дать на первую жизнь после аборта. Ну, все-таки он козел." – думала Оля.

На следующий день после аборта у Оли поднялась температура 39.2. Она лежала в своей двенадцатиметровой комнатке в полузабытье. "Надо сбить температуру, почему она не сбивается? " – медленно передвигались мысли в голове.

– Мама, мама! Мама… – пыталась как можно громче позвать Оля, но громко не получалось, и никто не пришёл.

Оля померила температуру еще раз. Она с большим трудом смогла рассмотреть значение на градуснике, видела она от температуры уже плохо. Все горело, она видела, как будто через жар. Температура была 39.4. Она вспомнила, что так же видела, когда ее папа подвесил вниз головой, и комната смотрелась в красном цвете.

"Я сгораю заживо. И никого нет. Надо вызвать скорую." – думала девушка.

Оля попыталась встать. Получилось только оторвать голову от подушки. Она приложила все свои усилия и сползла с кровати на пол. На полу оказалось даже получше – прохладно. Ольга полежала с минутку, набралась сил и с новыми усилиями поползла. Телефон был в коридоре. До него всего то было метра три. Правда он стоял на полочке, которая находилась в метре над полом, а может и больше. Значит к нему надо будет встать.

С невероятным усилием Ольга приподнялась и спустила телефон на пол. Легла рядом с ним, с минуту отдохнула и набрала на циферблате номер телефона.

–Алë, – услышала Оля в трубке.

– Привет. Это я. Я тебя люблю. – с усилием, ели слышно проговорила Ольга.

– Ты где? – голос стал озадаченным.

– Я дома, здесь.

– Что с тобой, тебе плохо. – спросил Комаров.

– У меня температура 39 и 4, а дома никого нет.

– Звони в скорую – почти крикнул Александр.

– Да, я хотела.

– Ну, так звони! – крикнул Комаров.

Ответа не последовало.

– Алë, Лапа, ты меня слышишь? Алë, ты где?

Но ответа не было. Оля лежала на полу с трубкой. Она была без сознания.

Галицина очнулась. Осмотрелась, она лежала в своей комнате. Был день, так же, как и тогда, когда она вырубилась в коридоре. Шторы с большими зелеными геометрическими фигурами, напоминающие вазы, были задёрнуты, но солнце мягко проступало в комнату сквозь них.

Оля услышала, как в коридоре кто-то разговаривает, она стала настраивать свой слух. Это была мама. Она говорила по телефону:

– Она чуть не умерла. У нее температура была 39 и четыре, не могли сбить. Скорая уколами только сбила. Сейчас у нее еще температура больше тридцати восьми…Ей там, наверное, инфекцию какую-то занесли, начался воспалительный процесс. Она после такого аборта вообще может детей не иметь… Она пошла в нашу местную больницу, где бесплатно делают, сказала, что ты денег ей мало дал. Что ж ты так, Митя. Я думала, что ты такой хороший парень, не понимала, что ей не так. А теперь понимаю. Ты вообще почему ее беременную сюда отправил? Почему ты там, в Питере не сделал ей аборт, ребенок же твой?! Надо было там все сделать, побыть с ней еще несколько дней, как относительно порядочный мужчина, а потом уже отправлять. – Мать замолчала. «"Что конец разговора, или он ей там что-то говорит." – подумала Оля, поняв с кем разговаривает мать. – "Интересно, она сама позвонила или он позвонил? "

– Ну и что, ты же мужчина? Ты просто избавился от проблем, а что теперь с ней будет? Ты давай или приезжай, или денег пришли, чтобы мы в город к нормальным врачам поехали. Знаешь, еще как бывает? – Не дочистят, все придётся переделывать, чтобы матка не загнила… Только вышли на мое имя, она не сможет на почту пойти. Я Валентина Георгиевна Галицина… Хорошо, что помнишь. «О, мама на деньги его развела. Да, ей палец в рот не клади…» – подумала Оля и стала засыпать.

Книга 5. Отпустил.

Глава 1. Дочурка.

На следующий день Оле было гораздо лучше, температуры уже не было, осталась только слабость. Оля проснулась около восьми утра и стала думать о том, как ей жить дальше: «, во-первых, такая высокая температура – это воспалительный процесс. Значит они какую-то гадость занесли. Надо прямо сейчас к гинекологу идти. Во-вторых, где моя дочь? Наверное, в садике. Надо заняться Леночкой. Она спит с бабушкой в зале. Надо чтобы она со мной в комнате спала…а куда здесь вторую кровать? – не поставить. Так, ладно…, да мы вообще должны жить с папой и у папы! Где он, кстати? Он вообще хоть звонил маме, узнавал, как я?» Оля сходила к гинекологу, который назначил ей антибиотики и отправилась к другу, который жил не далеко от поликлиники.

Оля, Саша и Леночка стали жить вместе в Сашиной двухкомнатной квартире, которую ему отдали родители. Жили хорошо, Леночке через месяц исполниться четыре годика, и Оля думала о том, как лучше отметить день рождения. Саша ходил на службу в милицию, Оля хозяйничала по дому: утром отводила Леночку в садик, готовила обед, вечером пораньше забирала с садика, в общем все, как полагается. Свекровь заходила в гости каждый день в обед. Она работала в музыкальной школе преподавателем сольфеджио и на работу ходила после обеда, до этого, заходив к Оле покурить и попить кофе. Свекровь была гурманкой: пила только вареный

кофе из свежемолотых зерен. Для этого она притащила свою турку и ручную кофемолку, чтобы все было на высшем уровне. Хочет ли Оля принимать ее каждый день на ее перекур – Надежду Германовну это не интересовало. Она считала, что это еë квартира, что она великодушно разрешает Оле жить здесь и в любую минуту может указать ей на дверь. Еë даже не интересовало мнение сына по этому поводу. Надежда Германовна считала, что сыну же надо кого-то иметь, она была уверена, что он не любит Ольгу, что он любит маму и все равно, в итоге, сделает, как она захочет, и как только она захочет.

У Надежды Германовны Комаровой был свой ключ от квартиры, и она всегда входила, открывая своим ключом, не звоня предупредительно в дверь, и тем более, не предупреждая о своем визите по телефону. Часто она заходила два раза в день: идя на работу и идя с работы, это было по пути, очень удобно. В итоге Олин день строился с учетом приема свекрови дважды в день.

Оля хотела стать хорошей невесткой и больше не враждовать с Надеждой Германовной и поэтому старалась изо всех сил. Олины старания в этом отношении заключались в том, что она с улыбкой принимала свекровь, уделяла ей свое время дважды в день, вместо того, чтобы заняться какими-то своими делами, делала вид, что рада еë видеть. Старалась не раздражаться на ее приходы. Особенно, конечно, Оле было не понятно, как женщина, которая всем пытается себя показать, как интеллигентную особу, позволяет себе так бесцеремонно приходить. Но Оля держалась, объясняя себе, что это на самом деле ее квартира, что Александра радуют приходы мамы… в общем терпела.

Ольга жила на те деньги, которые выслала маме еще с Борисом, да еще и Кучин дал, по меркам станицы не мало. Для станицы это были большие деньги и, если не много экономить, здесь можно было прожить долго. Александр конечно работал и давал деньги на еду, поэтому Оля не много тратила своих денег. С мужем царила полная гармония и любовь. Как-то днем, когда свекровь была рядом, зазвонил телефон.

– Алë. – ответила Оля.

– Это Ольга? – спросил женский голос.

– Да, я слушаю. – ответила Галицина.

– Я мама Нели Кусадаевой. – женщина замолчала, видимо для того, чтобы дать Оле время понять кто это.

И правильно сделала. Ольге понадобилось с пол минуты, чтобы ее память нашла эту фамилию и связала еще со словом "мама". Когда до Оли дошло, жар стал подниматься в ней, от куда-то с живота, постепенно в голову. Он поднимался одновременно с осознанием того, кто на том конце провода.

– Я хочу попросить тебя оставить Александра в покое. – продолжила женщина.

При осознании этой фразы у Оли расширились глаза и стали в два раза больше. Жар, который добрался до головы, казалось там расширялся и раздвигал черепную коробку.

Свекровь стояла и с удивлением смотрела на невестку, видя у неë такое выражение лица впервые.

– Ольга, пойми, ты с Александром уже развилась, уехала далеко, жила там. По слухам, не известно, чем занималась. Здесь Александр официально встречался с моей дочерью, ходил с ней по всей станице, познакомил ее со своими родителями, разговоры уже были о свадьбе. Тут приехала ты…

Тут свекровь не выдержала, подсела к Оле и свое ухо влепила в трубку, давя своей головой Ольге в весок.

– Я понимаю, что ты опытная женщина в сексуальных делах, чем и вернула сейчас к себе Александра. Моей девочке в этом плане до тебя, конечно, далеко.

У Галициной с каждой новой услышанной фразой, казалось, веки раскрывались все шире, а огонь в голове плавил мозги.

– Но "разбитую чашку не склеишь" – продолжала мамаша любовницы.

– Знаете, что, – заговорила Ольга – я что-то не пойму, ваша дочурка беременна? Может вам денег дать на аборт?

– Нет, она не беременна. – озадаченно ответила женщина, видимо точно не ожидая такого оборота в разговоре.

– Так, а в чем тогда дело? Она точно не была девственницей. Если бы ваша дочурка, которая только что закончила школу, была бы девственницей, а он еë лишил бы этой ценности, тогда понятно, что вы могли бы требовать, чтобы он на ней женился. А так как ваша девочка начала спать с мужчинами за долго до него, учась еще в школе. И я точно это знаю потому, что сама их и познакомила. И я не поняла, прочему вы о моем сексуальном опыте говорите с каким-то пренебрежением? Я школу закончила девственницей. Сейчас я женщина, имею трехлетнюю дочь, рожденную в браке. А вашу девочку еще женатый мужчина, потому, что я развелась с ним из-за шашней с вашей дочуркой, трахал в вашем же доме, в соседней от вас комнате. Они даже не скрывались от вас. Вот здесь уже вопросы к вам: как вы позволяли трахать женатому мужику свою несовершеннолетнюю дочь в соседней комнате? – здесь уже взяла паузу Оля, ожидая ответ на поставленный вопрос.

Оля слышала, как женщина дышала в трубку. Галицина понимала, что та все слышит, но не может ответить."Значит разговор закончен" – подумала Оля.

– До свидания, – сказала Ольга и положила трубку.

– Ну ты даёшь, ну ты красавица! – раскудахталась Надежда Германовна. – Как ты еë? Даже я бы так не смогла.

«Как вы все меня задолбали, – думала Оля. – Когда ты уже свалишь? Эти мамаши со всех щелей…». Оля чувствовала усталость. Жар стал так же, как и поднимался, опускаться с головы обратно вниз. Веки обратно закрывались.

" Единственное, что радует во всей этой ситуации, это то, что, значит он на самом деле с ней расстался". – думала Ольга.

Глава 2. Свинство.

В квартире Комарова вся мебель стояла еще как при родителях, когда они жили впятером: мама, папа и трое сыновей, не считая собачки. Оля тогда только успела купить стиральную хорошую машину автомат и установить на кухне, так как кухня была довольно просторная. Договориться со свекровью, чтобы та забрала в свой новый дом или куда хочет, свое пианино и выгрести весь хлам с лоджии, состоящий из груды пивных бутылок, которые, видимо, собирали для сдачи, кучи нотных журналов и такой же кучи журналов для вязания. Плюс книги, в основном, про Великую Отечественную Войну, их было около двадцати.

За каждый старый пыльный журнал Оле пришлось бороться с Надеждой Германовной. Свекровь не хотела забирать в свой новый дом всю эту груду пыльных журналов и выкидывать Оле их не давала.

Невестке пришлось проделать огромную работу: собрать все книги, журналы, каждый протереть влажной тряпкой от пыли, а журналов было около триста штук. Связать все это ровными стопочками, веревкой крест на крест, как перевязывают торты, и как можно компактней уложить на пол в нишу. Тридцать пивных бутылок Оля не стала относить на мусор, она так же каждую протерла от слоя пыли и вместе с другом отнесла и сдала их в магазин, который находился у них во дворе.

Оля хотела из лоджии сделать место для отдыха и курения. И ей это удалось. Она отдраила все от грязи, копившийся много лет. Установила из старой мебели что-то похожее на кресла и журнальный столик. Получилось замечательно. Там Оля курила, пила кофе, принимала гостей, которые все курили, включая саму свекровь, которая сразу бежала на лоджию, как только успевала сварить свой кофе. У Оли вообще был талант «делать из дерьма конфетку». Если перевести эту поговорку на русский язык, то с Оли получился бы отличный дизайнер. У нее был вкус от природы, видение всех оттенков, которые только может видеть человеческий глаз. Она видела и умела создавать прекрасное. Еще она видела пространство, как его должен видеть хороший архитектор и дизайнер. Она без всяких замеров и зарисовок точно знала, где что можно поставить, повернуть, установить. В неë был встроен природой отличный глазомер.

Но до перестановки мебели дело еще не дошло. Оля ждала, когда пианино покинет квартиру. Их кровать, вернее старый диван, который раскладывался в не маленькую кровать, стоял почему-то так, что, когда была открыта дверь в комнату, человек, лежащий на диване, смотрел сквозь коридор на входную дверь.

Оля, когда была свободна от домашних дел и приема курящих гостей на лоджии, изучала "фен-шуй". У Галициной была еще одна положительная черта: все что она делала – она делала хорошо. Изучала "фен-шуй" она тоже хорошо. О нем она узнала в Питере, там даже уже были целые маленькие подвальные магазинчики, посвященные этой древней китайской науки. В них продавались денежные жабы разных размеров, входные колокольчики, ароматизированные палочки и много другой фигни, которая не имела к гармонии окружающего мира никакого отношения. Но там, как раз, незадолго до отъезда Ольга купила пару не больших, но как решила Оля, довольно серьезных книг, переведенных с английского, а те, в свою очередь, с китайского. Вот по ним она и изучала "фен-шуй", внимательно конспектируя в общую тетрадь, чертя план квартиры и вычисляя стороны света.

Вот именно поэтому Оля и спешила переставить всю мебель в квартире. Она давно просила своего мужа помочь ей в этом, но у того была какая-то странная для Оли реакция: он не только не хотел переставлять мебель, но даже был категорически против, и даже агрессивно против. Галицина совсем не могла это понять.

Вот как-то в воскресный день, в девять утра Александр с Олей занимались любовью. Комаров находился под одеялом, как дверь квартиры почти бесшумно открылась и вошла свекровь. Их глаза встретились: Олины и Надежды Германовны. Александр не мог видеть маму и знать о еë приходе и продолжал орудовать под одеялом.

Оля в ужасе стала молча выцарапывать мужа наружу, тот не понимал действий жены – они были ему не знакомы.

– Ну давай уже вылазь! – почти крикнула Надежда Германовна – Мама твоя пришла.

– Тихо, вы же Лену разбудите. – громким шёпотом сказала Оля.

– Так уже девять утра. Почему ребенок еще спит? У ребенка должен быть режим. – говоря это, она прошла на кухню.

Александр поспешно натянул свои спортивные штаны и вышел к маме. Оля, обалдевшая от поступка свекрови, осталась лежать на месте.

«Срочно нужно переставить кровать! Хочет он этого или нет – плевать! Такого больше не должно повториться. Сука! Надо поговорить с Сашей, чтобы он объяснил своей мамаше, что о таких приходах надо предупреждать по телефону», – думала Оля.

– Че лежишь, пойдем курить. Я и тебе кофе сварила. – сказала свекровь, проплывая мимо с чашкой кофе в руке.

– Не хочу. – сухо ответила Оля.

"Какое же свинство. Сидит, курит она уже здесь с утра пораньше, весь дым валит в квартиру. Хоть бы окна на лоджии открыла. Свинья! " – продолжала думать Оля.

Глава 3. Виктор Куйбышев.

На следующий день, когда Александр был на работе, а Лена в садике, к Оли зашёл друг.

Это был изначально друг Комарова, лет на двадцать старше них. Сколько точно ему лет никто не знал, даже сам Виктор, так его звали. Он вырос в детском доме и поэтому не был уверен, что в документах написано правильно. Виктор Куйбышев знал свою мать, она до сих пор жила в соседнем селе, но она всю жизнь так сильно пила, что Витя не мог добиться от нее точной даты его рождения. И соответственно очень сомневался, что, когда его изымали у матери, когда ему было четыре года, она сумела предоставить органам опеки какие-то достоверные документы.

Когда Александр Комаров учился еще в школе, он каким-то образом попал в строительную бригаду Куйбышева подсобником на летнюю подработку. Они понравились друг другу и стали дружить, не взирая на двадцатилетнюю разницу, тем более, что жили они друг от друга всего в пару кварталах. Александр был для Виктора как сын. У него были свои сыновья, но они были еще маленькие и маменькины. А Александру не хватало такого отца. У Комарова, в свою очередь, был отец, но он был замкнутый, не общительный, не приветливый и со всеми членами своей семьи, кроме своего младшего больного сына, общался редкими приказными фразами. Куйбышев же с Александром всегда много общался, всему учил, а умел он очень многое, фактически все: от кладки камина, до сборки двигателя иномарки. Виктор всегда честно с ним говорил и о всех житейских ситуациях, например, о женщинах, а у женщин Куйбышев пользовался спросом. Несмотря на то, что он был женат, у него всегда была любовница одна или другая. Виктор ездил на заработки по всей России, ехал туда, от куда поступало выгодное предложение и не гнушался никакой работы и его не пугало ни какое расстояние. За счет всего этого у него всегда были деньги и не малые. Внешне, чтобы долго не описывать, он был похож на Олега Газманова и, правда, такого же маленького роста, что придает таким мужчинам какое-то особое очарование.

Когда Александр познакомил Виктора со своей невестой, Оле сразу этот взрослый дядька не понравился. Она решила, что он несет слишком много глупости и пошлости, тем более для взрослого мужчины, да еще и перед молодежью, которая ему в дети годится. Но очень скоро Оля оценила открытость, доброту, незлобивость этого человека. Оле тоже очень не хватало отца, гораздо больше, чем Александру, и она потянулась к нему. С ней он тоже говорил абсолютно на все темы, ничего не скрывая ни про себя лично, ни про жизнь вообще. К сожалению, уже в эти дни он все больше выпивал и все меньше ездил на какие-то большие работы. Зарабатывал, в основном тем, что ремонтировал машины прямо у себя во дворе, не имея для этого специализированного гаража, а лишь не большой навес, но для юга, это нормально.

– Привет, Малая. – поприветствовал Олю Виктор с порога – Давай винишка попьем. Смотри, у меня настоящее домашнее вино – презент, за хорошую работу.

– Очень хорошо, что ты зашёл. Вот ты то мне и нужен! – сказала Оля, обнимая и целуя в щëчку Витю. – Сейчас мебель будем двигать.

– А чë не с Комаровым? Давай он придёт, и мы с ним передвинем.

– Нет. Мы еë сейчас сами передвинем, пока он на работе. Он нихрена не понимает и нихрена не хочет. Пойдем покурим, расскажу.

Оля рассказала, как утром приперлась свекровь и их глаза встретились, когда Комаров был под одеялом.

– А ему пофиг. Его все устраивает. У них вообще странные для меня отношения. Я так больше не могу. Во-первых, спать, глядя на входную дверь, а во-вторых, если она еще раз так зайдет, когда мы занимаемся, то, боюсь я ей сама выскажу все, что я думаю о ней, о ее приходах, о еë воспитании и тому подобное.

– Ну тогда да. Надо двигать, а то, точно ты ей выскажешь и на этом ваша семейная жизнь закончится. – улыбаясь сказал Витя. – она тебя тогда выдвинет из квартиры, а еë сынок ей слова не скажет. Он такой же маменькин сынок, как и мои. Не повезло тебе, Малая.

И они вдвоем стали двигать мебель.

Глава 4. Ключ.

Как-то утром, в выходной день Александр и Оля занимались любовью на кухне, на стуле. День был очень солнечный, кухню, которая была отделана в оранжевых тонах, освещало доброе утреннее солнышко и поэтому она напоминала янтарную комнату, которую, правда, Оля видела только на картинках. Дверь на кухню была закрыта, чтобы дочь не слышала родительских утренних стонов, родители наслаждались друг другом в лучах утреннего солнца. Оля наращивала темп, сидя верхом на Александре. Ни на ком из них не было даже носков.