Текст книги "Сердце феникса. Возрождение из пепла"

Глава 27
Колючка

Веселье нарастало.

Ободренные спокойным течением приема, люди и колдуны расслабились. Кое-где начались танцы. Под шумок Лина осмелилась оставить подопечного в одиночестве и перемолвиться с Магдой, уже час выжидающе смотревшей в ее сторону. Новости о предстоящей встрече (с ума сойти, неужели все-таки удалось связаться с остатками Лиги?) требовалось срочно сообщить остальным.

Но она не дошла.

Знакомое предчувствие беды окатило лицо жаркой волной, и Лина, вздрогнув, обернулась.

Алексей уже был не один. Рядом с ним стояла девушка. И не просто девушка. Алый костюмчик с двумя разрезами в несколько неожиданных местах и столь же вызывающая улыбочка. Зоя! Торн!

Рядом с Алексом! Проклятье, где Вадим?!

Трон пуст. Проклятье!

Лина мысленно грубо выругалась и заспешила обратно, бесцеремонно раздвигая демонов, валькирий, ведьм и тэ пэ.

– …Такой же тихоня? – донесся до нее обрывок фразы. – Давненько я с тобой не развлекалась. А ну стой спокойно! Меня ты тоже не помнишь? Нет?

– Нет… – прозвучал тихий ответ.

– О, так ты снова разговариваешь? – почти пропела демоница, вжимая Алексея в стену. Так будет намного интереснее… А кричать еще не разучился? А?

– Зоя!

Раздраженная окриком, сестрица Повелителя резким движением перекинула на спину косу, но отпустить Алексея даже не подумала.

И, обернувшись, уже лениво улыбалась.

– А, Лина. А мы тут обсуждали будущие родственные визиты. Ты же не будешь нам мешать? Я соскучилась по братику.

– Отойди от него.

– А то что? – повела плечиком и состроила оживленную гримаску бывшая девочка-ведьма. – Бросишь в меня ножом? Смотри-ка, и впрямь бросишь… Что, понравился наш братишка?

– Отпусти моего подопечного… – Голос у Лины ледяной, но каких же усилий стоит сдержать клокочущую внутри ярость!

– Что ты, мне как раз интересно стало! – еще оживленнее заулыбалась Зоя. – А то слишком уж он стал послушный после дрессировки. И плетку сам принесет, и рубашечку снимет, и наручники сам на себе застегнет… Даже скучно! А раз он опять языком шевелит, то, может, вспомнит и как меня воспитывать? «Зоя, ты же не такая!» – передразнила она с неожиданной злобой. – Ну вспомнил?

– Не такая… – эхом отозвался юноша, точно пытаясь что-то припомнить.

Зоя взбешенно дернулась и рывком выкрутила ему руку:

– Ах ты…

– Зоя, отойди! – Феникс уже сжимала ножи, молясь кому угодно, чтобы Алексей не ввязался в назревающую драку.

– А ты что его так защищаешь? – Окончательно слетев с катушек, принцесса уже почти орала. Пламя ада, она что, пьяна? Или настолько разозлилась?

– Ты его уже попробовала, Лина?! А?! Ну и как мои братцы в сравнении?

– Тебе это интересно? – прозвучал вдруг холодный низкий голос, мгновенно заставивший всех присутствующих перейти в режим «я нем как рыба» и прекратить даже перешептывания.

– Вадим… – Зоя трезвела на глазах. – Я…

– Ты нарушаешь мой приказ.

– Я его не трогала! – Девушка наконец выпустила Алексея из захвата и отступила. – Я не пыталась его убить! Вадим, я только проверяла!

– Правда? – почти ласково поинтересовался милорд Повелитель, и эти вкрадчиво-ласковые интонации заставили не одного демона замереть, с трудом подавляя паническое желание телепортироваться куда угодно, лишь бы подальше от двух Соловьевых не в лучшем настроении. Например, в океан. Или в троллью пещеру. Ну или в вулкан.

В кратере вулкана точно безопаснее!

Лина и сама поймала себя на этом недостойном желании – смыться… а в зале повисла гнетущая тишина. Слышно было бы даже упавшее перышко.

– Мне бы не хотелось воспитывать собственную сестру, Зоя. – Слова упали даже не камнем – плитой, могильным курганом.

– Прости. – Зоя была явно напугана, но взяла себя в руки поразительно быстро. Даже улыбнулась. – Я не хотела огорчить тебя, Вадим… Ты же не сердишься на меня?

Секунда. Вторая…

– Мы поговорим позже, – после недолгого молчания обронил Властелин мира. – А пока развлекайся с кем-нибудь другим.

Зоя сверкнула зубками в улыбке (или в оскале?) и, по-девчоночьи крутнувшись на каблуках, унеслась развлекаться.

Кому-то сегодня здорово не повезет.

Но это уже не забота Лины.

Объект ее заботы с растерянным видом потирал руку и хлопал ресницами, ненавязчиво демонстрируя полную безобидность: пухлые губы чуть морщатся в гримасе боли, а глаза недоуменно провожают удаляющуюся фигуру в красном кожаном прикиде. Стоящего рядом Вадима он словно не видит. Ну Алекс…

Повелитель нахмурился, и, не дожидаясь, пока тигриный взгляд Вадима превратится в драконий, Лина тряхнула подопечного за руку.

– Алексей, что нужно сказать?

Юноша ожил. Еще раз дернулся потереть «больное место», но под сердитым взглядом попечительницы торопливо опустил руку и довольно старательно проговорил:

– Спасибо, Повелитель Вадим.

– Милорд, – прошипела Лина.

– Милорд, – послушно повторил Алексей и, нерешительно опустив глаза, умолк. Словно его выключили.

При других обстоятельствах этот вид растерянного ребенка мог бы показаться смешным, но сейчас Лина не находила ничего забавного.

Вадим, впрочем, тоже.

Прищурившись, он прожег взглядом неподвижную фигуру младшего брата, и снова на его лице мелькнула та непонятная гримаса – то ли презрения, то ли горечи…

– На первый раз достаточно. Отправь его обратно, Лина. Сама, если хочешь, возвращайся. – И после крохотной паузы добавил: – До свидания, Алексей… Леш.

Глава 28
Что было?

Телепортации из Дворца на сегодня были запрещены, и дорога до выхода из зала показалось бесконечной.

Алексей двигался рядом с тем же безразлично-спокойным видом, но Лина чувствовала, как с каждым шагом его начинает бить дрожь.

Что-то не так!

И когда их окружили зеленые стены лабиринта, она на всякий случай осмотрелась в поисках зондов и с тревогой посмотрела на бледное лицо Алекса:

– Что с тобой? Ведь все прошло удачно.

– Да, – мысли Алексея были где-то далеко, – удачно…

– Алексей, что случилось?

– Ничего. – Он попытался сделать удивленное лицо, но что прошло с демонами и Хозяином, с ней не пройдет!

– Алексей, я ведь не отстану! – Лина вдруг неожиданно обозлилась или… нет, не рассердилась, а обиделась. – Ты что, не доверяешь мне?

– Тебе? Что ты говоришь! Нет. Просто… Лина, это правда?

На полсекунды девушке показалось, что он говорит о Вадиме и о ее недолгом пребывании в статусе «увлечения Повелителя».

– Правда – что? – осторожно поинтересовалась она, гадая, то ли правду сказать, то ли…

– То, что сказала Зоя. – Он поднял на нее потемневшие глаза. – Мне правда можно было приказать что угодно? Я что, все выполнял?..

Ох! Лина сжала кулаки, мысленно пожелав его сестрице самого мрачного будущего.

– А ты не помнишь? – осторожно поинтересовалась она, выгадывая время.

Алексей зажмурился и тряхнул головой, точно пытаясь отогнать какую-то мысль. Или поймать воспоминание.

– Н-н-нет… – наконец проговорил он с усилием. – Нет. Не помню.

– Совсем? Ну успокойся. Не хочешь – не говори.

Алексей кусал губы.

– Я должен знать. – Он нервно вертел браслет, словно пытался его сорвать. – Последнее, что я помню тогда, в камере, – это слова Вадима: «Выполняй приказ».

Потом – ничего, только море… и ты. Словно я спал. А вот это, про приказы… Я их выполнял?

– Алекс… – Лина не знала, чем тут можно помочь.

Она и раньше задумывалась, почему Алексей так мало и редко говорит о плене и потере рассудка, ни о чем не спрашивает, словно это его не интересует. Ведь боялся он именно этого – если судить по подсмотренным воспоминаниям. Но он ничего не спрашивал, и Лина думала, что он молчит из гордости. А он просто ничего не помнил. И та фраза, которую он швырнул ей в запальчивости: «Я больше не выполняю приказов!» – была случайным совпадением. Или оговоркой подсознания.

Проклятье, ну почему она не подумала раньше!

– Значит, выполнял… – Молчание затянулось, и Алексей понял ответ без слов. Он недоверчиво, с какими-то остатками надежды всмотрелся в ее лицо. – Все?

– Алексей, я…

– Не надо, – тихо попросил ее подопечный. И отвернулся.

Голос его звучал непривычно. Глухо, надтреснуто. Словно он держал на плечах что-то непосильно тяжелое.

– Ты не знаешь, кто приходил в те дни, которых я не помню? Что мне приказывали?

Лина представила безграничные возможности, которые открывались вероятным визитерам. И снова помянула сестренку Повелителя в сочетании со всеми известными ей гадами, причем самым мягким определением было «гадюка».

Если Алексей додумается до некоторых вариантов… Нет, этого нельзя допустить.

– Зря ты об этом переживаешь, – пожала плечами девушка. – Она больше треплется. У нее не могло быть больше двух дней, меня назначили к тебе почти сразу. Один из них она точно потратила на то, чтобы оставить на тебе побольше шрамов. Я полдня потом с ними возилась. Да и вообще, Вадим тогда приказал тебя не трогать, а нарушать прямой приказ опасно даже для Зои. Так что тут речь идет даже не о днях. Так, пара часов. Вряд ли бы она успела вытворить что-то особо мерзкое.

Так, счетчик вранья уже зашкалил или нет?

Алексей смотрел на нее с недоверчивой надеждой.

– Правда?!

– Слушай, а чего мы стоим? – спохватилась Лина. – Пошли, пошли. Да правда это, не переживай. Просто она реакцию твою проверяла, слышал, как перед Вадимом оправдывалась?

Дрянь!

Лина даже прошипела последнее слово вслух, усилием воли вталкивая обратно в пустоту возникшие было ножи. При упоминании милой принцессы они уже просто сами в руки прыгают.

Нервы, Лина, нервы.

Ну-ка успокойся. Представь, что ты камень, статуя, надгробие. Однако из нее даже надгробие сейчас получится сердитое.

Но тут подуспокоившийся подопечный вдруг сказал такое, что все старания девушки унять злость пошли прахом.

– Знаешь, она ведь правда не так уж виновата. Просто она не в себе.

Это уже слишком!

Моментально разъярившаяся Лина буквально ошпарила парня взглядом.

– Алексей, ты… ты… Что за ангельские взгляды, а? Кикиморы, черт, валькирии, значит, не такие! Они просто выполняли приказ. А Зоя, которая месяц над тобой измывалась не хуже наемного палача, не виновата! Она, видите ли, не в себе! Может, и Вадим тоже душил тебя не по своей воле? Может, хватит?

Алексей растерянно молчал под градом обвинений, но внезапно его лицо так резко изменилось, что Лина притормозила.

– Что?! – спросила она уже не так зло.

– Откуда ты знаешь? – еле слышно спросил юноша. – Я не говорил…

Черт! Проболталась! Ну не говорил. Она сама это видела в ту ночь, когда заглянула в его память.

Но говорить об этом не хотелось. Ну как бы прозвучали ее объяснения – «извини, я тут заглянула в твою голову»?.. Но сказать все же придется. Алексей перестанет ей безоговорочно доверять, если поймает на вранье. Он уже смотрит подозрительно, и видеть маску недоверия на его лице больно.

Она примирительно взяла его за руку:

– Слушай, это вышло случайно…

– Что? – настороженно откликнулся юноша.

– Только не злись… Я нечаянно посмотрела в твою память…

– Как?!

Алексей смотрел на нее почти с ужасом. Даже руку попытался отнять. Девушка инстинктивно сжала его ладонь. И тут снова со всех сторон надвинулись знакомые тускло-серые стены… Холодные.

Подземная камера.

И снова то знакомое по прошлому видению ощущение мучительного бессилия.

И чужие мысли. И чужая боль.

Теперь он знает, для чего здесь нужны цепи. Если «гость» приходит один и жертву некому держать, то стоит нажать на рычаг – и цепи натягиваются, распластывая человека по стене, как лягушку для опытов.

Он не сможет ни увернуться, ни отшатнуться в нужный момент, смягчая силу удара.

Он не знал…

Зоя объяснила. Наглядно и обстоятельно. С примерами. Примеры шли один за другим уже второй час… или третий?.. Он сбивался со счета времени… хотя Зоя ни разу не дала ему потерять сознание.

– Ну-ка попроси меня еще раз, Алекс. Скажи, что я не такая, что не демон, что я человек и могу бороться. Ну еще раз попроси меня вспомнить, кто я!

В горло упирается рукоять плети и давит… давит… до темноты в глазах. До радужных разводов.

– Будешь просить или поумнел?

Ее нежное личико снова искажается демонской гримасой.

– Не смей говорить мне такое! Я демон. Высший! Сестра Хозяина мира!

Отпускает, когда Алексей начинает хрипеть.

– Ну поумнел? Говори. Повтори, кто я. Только на этот раз без глупостей, а то допросишься.

Она подносит к его лицу раскрытую ладонь, на которой растет, наливаясь кипящей энергией, клубок огня… Дышит жаром. Обжигает лицо. Волосы на левом виске начинают потрескивать.

– Так кто я? – почти весело спрашивает темноволосая девушка.

– Зоя… Соловьева, – упрямо шевелятся разбитые губы. – Это твое имя… Нашу мать звали Людмилой. Зоя… Вспомни…

В лицо врезается кулак.

Подземелье гаснет.

Она пришла в себя на руках у Алекса.

Подсознание вяло обрадовалось, но романтическую картинку (ночь, луна, плеск фонтана и объятия любимого) портило несколько деталей: совершенно мокрое лицо (водой он, что ли, в нее плескал?..), горящие от пощечин щеки и тело, скрученное тяжелой, дергающей болью.

– …Лина! Да очнись же! Милая…

– Ммм… – Девушка осторожно потрясла гудящей головой и, с трудом оторвав от земли неподъемную руку, потрогала губы… Крови нет. Странно…

– Тебе лучше? Лина… – В голосе Алекса слышалось немыслимое облегчение. – Что случилось? Что с тобой?

– Потом… – Девушка с помощью Алексея кое-как выпрямилась и попыталась собраться с мыслями.

Преисподняя, куда это нас занесло?.. Я еще и телепортировалась на автомате? Греческий сквер… Какого черта, что я здесь забыла?

– Лина… Держись. Обними меня за шею. Молодец. Пойдем. Ага…

– Пойдем… – согласилась она еле слышно. И перенеслась.

Алексей бережно уложил ее на собственную постель.

Но боль уже уходила, быстро и бесследно. Боль от побоев, от растянутых до дрожи мускулов, от ожога. Не ее боль. Но ощущалась как своя.

Пррроклятье! Что за силы закачал в нее Вадим? Ведь так и спятить недолго.

– Лина, ну-ка выпей. – Алексей поднес к ее губам резко пахнущую жидкость в мерном стаканчике. Обезболивающее?!

Феникс отвлеклась от своих невеселых мыслей и спросила:

– Ты умеешь готовить зелья?

Да… Когда она думает, что знает своего подопечного уже достаточно хорошо, что у него больше нет секретов, он тут же преподносит ей очередной сюрприз!

– Умею, умею. Пей давай.

Лина отстранила стакан.

– Не стоит. Все в порядке.

– В порядке?! – Алексей недоверчиво поднял брови. – Ты же только что чуть не умирала. Тебе же больно, я вижу!

– Я в порядке. Это не моя боль.

– Что?

– Ты спрашивал, как я заглянула в твою память? Вот так! Прикоснулась – и как провалилась.

Юноша поспешно отнял свою руку.

– Я не знал, что ты это умеешь. – Голос его зазвучал как-то напряженно.

Настороженный, испытующий взгляд. Да уж, можно понять. Блин, сама она такого умельца просто прирезала бы, чтоб не лез куда не просят. Неудивительно, если Алексей теперь начнет от нее шарахаться.

– А я и не умела. Это Вадимова награда, черт ее возьми совсем!

Поморщившись, она снова осторожно потрогала свои губы.

– Зою видела? – вдруг спросил юноша, не глядя ей в лицо.

– Ага. Как догадался?

Чуть отвернувшись, он повторил ее жест, коснувшись губ кончиками пальцев.

– По лицу только она била… Черт! – Алексей нервно вскочил, не зная, куда девать глаза. – Проклятье! Это что, это всегда действует?!

– Вряд ли. Да нет! – утешила его Лина. – Мы с тобой… ну столько раз уже, а твои воспоминания я вижу второй раз. Может, это действует, только когда объект на нервах?

Алекс вопросительно приподнял бровь.

– Прошлый раз явился Вадим, – пояснила Лина. – Сейчас – Зоя. Нервы помотали по полной.

– Ну, может, и так, – согласился Алекс и вдруг улыбнулся, правда как-то бледно, словно через силу. – Или когда объект под алкоголем…

– Точно! – Лина села на постели, обрадованная догадкой и тем, что Алексей не злится. – Это как раз общее в обоих случаях. Лешка, ты гений!

– Серьезно? – усмехнулся тот. – Ясно…

И осторожно, проверяя, коснулся ее руки…

– А сейчас?

Лина прислушалась к ощущениям.

– Ничего.

Бывший светлый выдохнул и после недолгой паузы вдруг покачал головой.

– Больше никогда не прикоснусь к спиртному.

Феникс виновато тронула его взъерошенные волосы. Тяжелый выдался вечерок…

– Прости, я не нарочно.

– Дело не только в этом. – Уже не напрягаясь, Алексей обнял ее и спрятал лицо в шелковую черную волну волос. – Я не хочу, чтобы тебе было больно. Мы когда-то с Вадимом…

Он замолк на полуслове и резко выдохнул:

– Видеть его таким сегодня – это страшно.

– А каким он был раньше?

– Дим? Ну…

Глава 29
Прошлое

Дим…

Они всегда были вместе, Вадим и Алексей Соловьевы, Дим и Леш, как их звали друзья. Они всегда были дружны. С детства.

Тебе два годика, ты уже понимаешь, что в мире есть не только она – теплая и ласковая, с которой так уютно. Мама. Ты понимаешь, что мир намного шире, потому что с тобой рядом появляется кто-то еще – большой человек с очень сильным и добрым голосом, от которого сразу хотелось засмеяться и протянуть ручки навстречу. Это папа. Иногда – женщина с лицом в складочку. Бабушка.

И еще кто-то. У него блестящие глаза, и появляется он не так, как остальные – из тучки. И рядом с ним всегда что-то веселое. Бабочки. Пушистый котеночек. Розовый пищащий шарик, в который надо ткнуть пальчиком – и он превратится во что-нибудь новое. Так весело!

– Вадик! Ну я же просила не переноситься в манеж братика!

– Ну ма-ам…

– Вадик… Леша ведь еще маленький. Он пока не умеет играть.

– Мам, он же все понимает! Вот смотри, видишь, он их ловит, бабочек, видишь? Ну мама-а-а-а-а!

Тебе четыре, и вы с братиком вовсю играете в прятки.

Ты прячешься в папиной лабол… рабор… в папиной комнате со всякими баночками, потом на голубятне… на чердаке… под столом на кухне – мама ахает и хватается за серебряный ножик, сердится, а потом смеется и говорит, что два сына-мага точно вгонят ее в гроб… Ты прячешься везде. Но он везде тебя находит – словно чувствует…

Тебе почти пять, и вы одни дома, папа снова улетел кого-то проверять, мама с бабушкой, кажется, у врача… Вы совсем одни, и очень гордый тем, что он старший, Дим заставляет съесть манную кашку всю до крупинки и, совсем как мама, довольно ерошит тебе волосы.

– А ты? – Димкина порция каши почти вся остается на тарелке.

– А я потом.

– Что? Вредина!

– Сам такой!

– А старшие должны младшим пример показывать! – Нет, ты прекрасно знаешь, что Дим с манной кашей не очень ладит, но… но… обещал же!

– А младшие не должны вредничать, а то им мультики не включат!

– А… а я сам умею! Они по седьмому каналу идут!

– А я тебе комиксы не позову.

– А я… А я… Ты вредина!

– Мелочь!

– Пухополз!

– Глазастик листиковый!

– Мымрик!

Вы не обзываетесь теми словами, которыми бранятся на улице – от этого мама сердится. Куда лучше выдумать ругательные слова самим, это не обидно, а смешно… и помириться легко. Вы еще переругиваетесь, когда на кухне появляются двое мужчин… Ты еще успеваешь увидеть, как Дим быстро заступает им дорогу, закрывает тебя своей спиной… И в комнате сразу выключается свет.

Тут темно и холодно, как в подвале, и очень болит голова… Что это? Это ведь не дом… Все плывет, ничего не видно… Ты хочешь позвать маму, но голос не слушается, и рядом… рядом слышатся голоса:

– Обоих? Вы рехнулись? Родители нас живьем спалят!

– Младшего можно потом вернуть.

– Какого черта вы его вообще притащили? Я заказывала первенца!

– Да ты б видела, что этот твой «заказ» устроил! Чуть не прикончил нас! Пришлось малявке ножик к горлу приставить, только тогда этот притих…

– Ладно, готовим алтарь. Вы сделали, как я сказала?

– Да, снотворное ему влили сразу же, как только сцапали. Он спит.

Тебе пять, и злых колдунов ты видел только в мультиках, но ты понимаешь, что нужно молчать. И голову осторожно поворачиваешь, чтоб не заметили. И прутья клетки трогаешь осторожно – один… два… Может, они и заговоренные – пальцы сильно колет, до слез просто. Но получалось же пробивать мамины и папины «сетки» – на сладостях там или на красивых баночках с цветными зельями. Папа и мама даже не замечали, когда сетки были сломаны. Они только на пропажу сердились, так что они с Димкой брали понемножку, чтоб незаметно было.

…Дим лежит рядом. И не шевелится. Тот дядька сказал, что он спит. А губы в крови. Сейчас, сейчас… Только цепь придержать ладошкой, чтоб не брякала. Цепь? И какие-то штуки на руках – как мамины браслеты, только от них больно. Что ж это такое?

Это пещера, точь-в-точь как в аниме про злого чародея – темные стены из камня, костер, на полке травы и горшки. На полу вокруг одного камня что-то начерчено, и там… там они. Те, кто забрали их из дома. У одного, лохматого, в руках был череп…

– Давайте старшего.

У тебя сильно болит голова, и глаза еле видят, и папа сто раз говорил, что нельзя телепр… переносить себя, когда тебе плохо. Но времени больше нет, потому что один из тех идет к ним. За Димом.

И ты решаешься – обнимаешь Дима за шею, из всех сил зажмуриваешься… и вы падаете… падаете… Прямо на ковер в гостиной.

Тебе пять, и у вас с мамой общий секрет – подарки на день рождения Дима. Вы прячете их в детской, на чердаке, в подвале – везде. И на видное место вешаете «Карту поиска сокровищ», по которой можно догадаться, где они спрятаны. Диму понравится – недаром весь последний месяц ты осторожненько выспрашивал про его желания. Поэтому вы сегодня и не вместе – папа забрал Вадима на рыбалку одного, чтобы вы с мамой подготовили дом. Папа даже выходной на работе взял, хотя сам говорил, что там «все на ушах из-за возмущения Граней и возможного прорыва». Но взял. Ты с нетерпением ждешь, когда они с папой вернутся.

А их нет и нет, и мама начинает тревожно поглядывать на часы. Потом тянется к мобильному телефону, но ты это уже еле видишь.

Что-то случилось. Стало холодно и тревожно. И комната словно раздвоилась – ты еще здесь, и мамины пальцы ложатся тебе на лоб… но ты и там – на берегу быстрой горной речки, где воздух прорезает прямая черно-фиолетовая щель. Твои глаза удивленно смотрят, как она расширяется на глазах, превращается в дыру, и оттуда прыгают несколько человек. Ты никогда не видел такого телепорта…

– Не может быть! Вадим, домо… – Голос отца обрывается, и папа… папа… Нет!

Нет-нет-нет! Папа!

Но отец почему-то смотрит в небо и не двигается – и когда из дыры сыплются люди с серыми лицами, и когда тебя хватают за плечи и волокут по траве, по рассыпанным рыбкам…

Ты не помнишь, что дальше. Просто становится очень больно.

Тебе пять, и ты единственный мужчина в опустевшем доме. Ты держишься и не плачешь, когда Светлые Стражи приносят домой мертвого отца и говорят маме что-то о неожиданном массовом прорыве каких-то дай-имонов. И отводят глаза, когда ломкий мамин голос спрашивает о Диме. Ты не плачешь. Ты мужчина. Должен заботиться о маме…

Но в детской, рядом с пустой кроватью Дима, ты перестаешь притворяться, и слезы прорываются сами, потому что там, внутри, где-то в груди, что-то болит, и болит не переставая, то примолкая, то разгораясь настоящим костром. Пусто, плохо, страшно и больно-больно-больно!

Где ты, Дим?

Где ты?

Дима-а!

Я… здесь…

Ты резко поднимаешь голову. Дим?! Дим… Где? В комнате пусто… Димка, где ты? Мне же не показалось? Дим!

Я… здесь…

Не показалось! Нет-нет… Это не в комнате, это… это где-то в голове… Как это? Дим… Димка, ты живой?!

Я… да… кажется…

Дим… И двумя ладошками быстро-быстро провести по лицу, стирая слезы. Не плакать. Не сейчас. Дим живой. И ты его найдешь. Ты закусываешь губу, ты жмуришься, как на игре в прятки. Найти. Чтобы найти, надо почувствовать. Как учил Димка. Так никто не умеет, ни мама, ни другие ребята – только они с Димом. Протянуть ниточку… Ну давай же…

– Дим! Где ты?!

И снова где-то в голове шепчет очень усталый, тихий голос: Не знаю… Больно…

Ты и сам слышишь, что Димке больно – это всегда так, у них одна боль на двоих, мама шутила, что они как близнецы…

– Дим… – Не плакать, не плакать. – Дим, открой глаза, посмотри – где ты? И ищи нас!

Глухая темнота перед глазами чуть расступается, и голос звучит живее:

– Леш? Это правда ты?.. А я думал, снится.

– Иди домой! Ты можешь идти?

– Не знаю… Мне… меня… – Голос снова точно выцветает, рвется, как нитка… уходит…

Он уходит, и ты цепляешься за него, как котенок за клубок с нитками, хватаешь то, непонятно что, которое всегда одно на двоих, тянешь… и точно в стену колотишься:

– Иди сюда! Сюда! Прятки, Дим! Ищи! Дим, ищи!

Ты кричишь так, что братик просыпается… неуверенно оглядывается вокруг… тебя начинает колотить дрожь, когда ты видишь, где он…

– Прятки, Дим! Ищи меня! Ищи меня…

Но ты опять перестаешь его видеть. Кругом темно и тихо, ты один в пустой детской, ты снова один… еще секунду.

А потом что-то начинает мигать рядом, что-то похожее… похожее на тучку брата… Дим! Он появляется прямо рядом с кроватью, непохожий на себя, всклокоченный, худой, в разодранной майке, и сразу падает.

– Леш…

И тогда ты кричишь так, что прибегает и мама, и два папиных друга…

Тебе шесть, и ты снова один в детской. Дима опять забрали папины друзья Стражи. На «беседу». Ты сердишься на них – неужели нельзя оставить брата в покое? Он же сказал, что ничего не помнит! И в память сколько раз пытались пробиться – не получается. Не хочет он помнить, ну и не трогайте его!

Хотя, может, и правда было б лучше помнить, как сказал тот дядя в очках. Может, тогда б Димка не кричал по ночам?

Его, Леша, тоже спрашивали – как получилось наладить контакт, как Димке удалось выжить у дай… демонов, как они теперь ладят. Ты честно отвечаешь, надеясь, что братику помогут. Но все равно, что-то не нравится тому Стражу, который смотрит за их семьей, и он снова и снова утаскивает Дима в Свод, смотреть и «беседовать».

Тебе семь, и ты ничего не видишь от боли. И может, вообще больше ничего не увидишь – глаза… И Дим, ругаясь и всхлипывая, что-то колдует и колдует рядом, проклиная эти гадские защиты, этот, будь он неладен, Свод и этих Стражей, которые отгораживаются от всех подряд! А потом хватает тебя на руки.

Тебе семь, а Диму девять, когда мама, виновато улыбаясь, говорит, что, возможно, у них снова будет братик. Или сестричка. И маме с дядей Андреем придется пожениться. Она надеется, что они поймут.

Они понимают. Наверное. Они помогают маме выбрать кроватку в магазине, спокойно разговаривают с дядей Андреем – он хороший, хоть и не маг. Вот только они оба против, чтобы у малыша была отдельная детская. И мамины слова, что он будет часто плакать и мешать спать, не действуют.

Они уже не маленькие и знают, что Границы, которые долгое время сплетал-удерживал Совет Стражей, в последнее время все больше слабеют, что дай-имоны теперь прорываются в их мир уже не поодиночке, как раньше, а группами и часто успевают скрыться. Они прячутся в пещерах глубоко под землей, ниже обычных, здешних демонов. Но Дим и Леш должны защищать малыша. Они старшие. Дим почему-то очень переживает. Все время если не рядом, то связь держит…

Тебе восемь, и ты снова просыпаешься оттого, что с соседней кровати слышен стон. И сердце привычно сжимается от жалости – опять?

Димке никто не может помочь – ни мамино тепло, ни Стражи со всей их светлой магией, ни знакомые ведьмы, ни даже человеческие психологи, к которым его отводили мама и дядя Андрей. Все пробовали. Все равно каждую неделю он мечется на кровати, когда во сне к нему приходит то, что он забыл…

Ты тихо поднимаешься и подходишь к его кровати. Замираешь… Ты все-таки можешь помочь, хоть и на время. Главное понять – какой сегодня кошмар. Если обычный, то все хорошо. Можно присесть на краешек постели, сосредоточиться и взять его ладонь. Можно просто коснуться, но лучше взять ладонь в руку. И поделиться. Закрыть глаза и представить что-то хорошее. Новый год с елкой и подарками, с перемазанной в джеме мордочкой малышки Зайки. Пляж с теплым, очень ласковым песком и прохладными зелеными волнами… Щенка, которого им обязательно купят… Ты представляешь и представляешь, не обращая внимания, каким горем и болью веет от старшего… думаешь только о хорошем, радостном и светлом.

Тогда, если кошмар обычный, Дим постепенно перестает дышать так, будто у него рука сломана. И слезы перестают катиться, и сам он постепенно расслабляется на постели, затихает, как котенок на грелке…

Это почти всегда помогает – если поделиться. Почти.

Но иногда, пусть и нечасто, сквозь знакомое до последней черточки лицо брата словно всплывает чье-то чужое. И тогда его лучше не трогать. Стоит коснуться напряженной руки – и сквозь стоны прорывается злое рычание, а руки бьют не глядя. После такого можно и не встать – было уже…

А наутро он ничего не помнит.

Нет, сегодня кошмар обычный.

Сжимая кулаки, вытянувшись в струнку на неширокой постели, Вадим мотает головой, всхлипывает и что-то шепчет…

Ты садишься рядом…

Тебе десять, а Диму двенадцать, когда на дом нападают. И Леш удивленно застывает, когда Дим бьет по нападающим огнем. Они испаряются, засыпав мамин ковер пеплом, и Леш, вернув чистоту и успокоив малышку, спрашивает про новый способ защиты. Дим пожимает плечами и признаётся.

– Ты сделал что? – Ты не веришь своим ушам. Разве так можно?

– Отобрал силу у демона, – повторяет Дим, пожимая плечами. – А что?

– Но, Дим… разве… Как ты научился? Ведь отбирать чужую магию могут только… не помню, как их зовут. Какие-то ведьмы из твоего учебника. Мы так не можем…

– Теперь можем. Я могу. И я наберу столько, чтоб никто больше не мог нас тронуть!

– Но как ты научился? Где?

У Дима странное лицо. Спокойное, но губы сжимаются…

– Я не помню.

Тебе двенадцать, ты первый раз за последние семь лет ощущаешь пустоту – обрыв связи. Ты замираешь прямо посреди урока, холодея от страха… и срываешься с места, оставив позади изумленного учителя.

Дим!

Ты пытаешься дозваться, пробиться, но ощущение такое, что между тобой и старшим – стена. Твердая. Толстая. Не пробиться… Но ты все равно пытаешься и пытаешься, пока от перенапряжения не мутится в глазах. Дим!

Он возвращается только через два часа, когда ты поднял на ноги и родственников, и Стражу. И он чем-то очень доволен.

Ты рвешься навстречу:

– Дим! Наконец-то, где ты был? Мы с ума сходим…

– Я убрал новый прорыв. Все незваные гости уничтожены. Я смог это сделать, Леш! Смог!

Он поднимает в воздух и тебя, и заливисто хохочущую малышку. И кружит по комнате – и правда силы подросли.

– Я это сделал! Эти твари у меня теперь попляшут!

Тебе кажется, что с плеч упало сразу штук пятьдесят портфелей – потому что Дим вернулся. Потому что с ним все хорошо.

– Напугал ты меня. Почему-то связь пропала…

– А, это. Я тебя отключил.

– Что?

– Заблокировал, – поясняет брат. – Чтоб не помешал. А где что-нибудь поесть? Я зверски голодный!

Он утягивает с кухни пирожок и сок и, с аппетитом жуя, рассказывает появившимся Стражам про то, как он «нашел этих тварей и уложил их на месте, так что только пойти и собрать осталось», и вместе с магами телепортируется, чтобы показать место…