Текст книги "Индия – колыбель человечества"

Что в Ветхом Завете выражено в нескольких стихах, что рассказано так подробно в Книге Еноха, то самое касательно великанов раскрыто в «Рамаяне» в продолжение все этой громадной эпической поэмы. В ней под другими именами и в больших подробностях мы находим всех падших ангелов, упоминаемых в видениях Еноха. Наги, апсары, гандхарвы, ракшасы учат смертных всему тому, чему падшие ангелы Еноха учили дщерей человеческих. Самьяса, вождь сынов неба, призывающий своих двести воинов ко взаимной клятве союза на Ардисе (верхушка горы Армон) и затем поучающий род человеческий греховным таинствам колдовства, имеет своего двойника в царе нагов, или богов-змиев. Азазель, научая мужчин ковать оружие, а Мазарака – знахарей тайным силам разных трав и корней, делают то же, что ансары и азуры на реке Ришхабе, а гандривы «Хахб и Хухэ» – на вершине Гандхамаданы. Где предания того народа, в котором мы не находим богов, наставников людей, одаряющих их плодами познания добра и зла, демонов и великанов? Народный эпос есть лишь пролог в исторической драме каждого народа, имеющего свое законное место во всемирной истории; а поэтому и его эпические поэмы следует считать рассадниками последующих событий и самыми верными указаниями в этой истории. Семя дерева, искаженного, как в китайском садоводстве, искусственными прививками, которые превращают его в неестественное чудовищное растение, и семя того же дерева, выросшего на свободе, – одно и то же. Искусный ботаник узнает его под всякой внешностью. Таким точно образом долг каждого добросовестного историка докапываться до корней аллегорий такого глубоко философского рассказа, как, например, «Рамаяна» Вальмики. Не останавливаясь перед ее внешнею, быть может, неприятною западному реализму формой, он должен копать все глубже и глубже, до самых корней…

Этот упрек заслуживают многие ориенталисты, особенно германские. Казалось бы, прямая обязанность таких авторитетов (?), как, например, профессор Бебер, беспристрастно заготовлять, очищая сырой материал для истории; а вместо этого, внося в работу сильнейший элемент лицеприятия и предвзятых идей и придвигая все ближе и ближе к нашему времени эпоху, когда были написаны Махабхарата, «Рамаяна» и Бхагавадгита, он только сбивает с толку будущих историков Индии142, древняя история которой играет такую огромную роль во всемирной истории человечества.

В Книге Еноха повествуется о «великанах» в 300 локтей роста, которые, «пожрав все удобосъедаемое на земле, принялись пожирать наконец самих людей». В «Рамаяне» повествуется о ракшасах, очевидно о тех же великанах, о которых мы знаем из историй греческих и скандинавских народов и находим их даже в легендах Южной и Северной Америки. Титаны «сыны Бура», первобытные великаны и гиганты Пополь-Вух, Икстликсохитля – родные братья, первобытные расы человечества. Очищая зерно исторических фактов от плевел фантазии и вымысла в одном случае, не обязаны ли мы делать то же и в других, не следуя нашему личному предпочтению? Говорят; «Глас народа – глас Божий». Предание, находимое на всех пунктах земного шара, должно же иметь какое-нибудь себе основание. Пусть отвергают ориенталисты «великанов» как вымысел и сказки. Мы же находим необходимость их в самих законах природы.

Вся суть заключается в разрешении вопроса: могли ли быть и были ли когда действительно такие великаны на нашей Земле? Думаем, что были; и наше мнение разделяется многими из самых ученых людей, Франсуа Ленорманом, например. Антропологи пока еще не одолели и первой буквы азбуки, дающей ключ к тайне происхождения человека на Земле. С одной стороны, мы находим громадные скелеты людей, кольчуги и шлемы с голов настоящих великанов. С другой стороны, мы не можем не видеть, как почти на наших глазах род человеческий с каждым годом мельчает и почти вырождается.

Нам кажется, что антропология никогда не обращала достаточного внимания на закон аналогии. Это тем более странно, что уже давно доказано, что природа действует всегда, во всем и всюду однообразно и что ее законы в своих проявлениях постоянно представляют такую аналогию. Поэтому мы и смеем думать, что, руководись наши ученые построже этим принципом (дающим в естествознании такие великолепные результаты и бывшим причиной стольких великих открытий), мы, быть может, имели бы возможность пополнить пробелы и в антропологии. Разве мы не видим, например, что со времен отдаленнейших геологических периодов в царствах растительном и животном, по мере приближения своего к четверичному периоду, все уменьшается, слабеет и вырождается; что гигантский папоротник каменноугольного периода превратился в зеленую травку наших лесов, а юрский плезиозавр обратился в ящерицу? Почему же, основываясь на этом вполне логичном принципе аналогии в природе, нам нельзя верить, что, следуя в этом однородным законам, случилось то же и с человеком, т. е. что из первобытных великанов, с которыми нас знакомят откровения всех народов, мы сделались слабосильными, золотушными карликами нашего века? Кто из современных гвардейских силачей способен идти на врага, одетый в любой панцирь, шлем и доспехи, даже недавних средневековых рыцарей? А кто из рыцарей-крестоносцев был в десять футов роста – средняя величина найденных недавно в Америке человеческих скелетов?

Тодды говорят – а говорят они вообще нехотя и очень мало – о кернах на «Холме»: «Мы не знаем, чьи это могилы; мы их нашли уже здесь. Но они легко вместили бы полдюжины таких, как мы, а наши отцы были вдвое больше нас». Вследствие этого и многого другого мы верим, что рассказываемая ими легенда не есть простой вымысел уже потому одному, что тодды не могли бы ее выдумать. Они не имеют никакого понятия ни о браминах и их религии, ни о Ведах или других священных книгах индусов. А хотя при европейцах они молчат об этой легенде, но зато баддагам, по их уверению, т. е. отцам нынешних баддагов, ее рассказывали так, как теперь баддага-анахорет передал ее.

Во всяком случае, она, очевидно, взята из «Рамаяны». К тому же не одни тодды сохранили ее в памяти. Это предание есть общее достояние, наследственная собственность не только тоддов, но и баддагов и курумбов, как уже сказано.

Для уяснения дела даем вкратце, вместе с преданием, как его рассказывал «старик» на Нильгири, выписки из «Рамаяны» и настоящие имена, которые тодды дают в искаженном, хотя и легко признаваемом виде. В этом предании ясно одно: дело идет о Гаване, царе Ланки, т. е. о монархе так называемых ракшасов, народе, очевидно, богатырского сложения, злом и порочном; о брате Раваны Вибхешане и его четырех министрах, о которых в «Рамаяне» этот принц выражается, представляясь Раме «Дасаратиду, сыну царя айодского и аватару бога Вишну», так:

«Я позже рожденный брат Раваны десятиголового. Я был оскорблен им за то, что давал ему добрый совет отдать тебе лотосоокую Ситу, твою супругу… С моими четырьмя товарищами, людьми силы безмерной, коих имена: Анала, Хара, Сампати и Прагхаша, я покинул Ланку, мои богатства, друзей, я пришел к тебе, величие сердца коего не отвергает ни одного создания. Я желаю быть обязанным одному тебе за все… Я предлагаю себя тебе в союзники, о, герой превеликой мудрости, и поведу твои храбрые армии на покорение Ланки и на смерть злых ракшасов»…

А теперь сравним эту цитату с преданием тоддов.

Вот что они говорят:

«Это было в те времена, когда Царь Востока, без людей-обезьян (очевидно, армий Сугривы и Ханумана), шел убивать Равану, великого, но злого демона, царя Ланки. Его народ состоял весь из демонов (ракшасов), великанов и могучих чародеев. Тодды были в своем двадцать третьем поколении в то время на Ланке143. Ланка – земля, окруженная всюду водой. Царь Равана был сердцем курумба (т. е. злой колдун); он сделал большую часть своих подданных ракшасов злыми демонами. У Раваны было два брата: Кумба – великан из великанов, который, проспав сотни лет, был убит Царем Востока, и Вибья – добрый и любимый всеми ракшас».

Разве не очевидно, что Кумба и Вибья тоддского предания суть Кумбхакарна и Вибхешана «Рамаяны»? Кумбхакарна, проклятый Брамой и уснувший под этим проклятием до самого падения Ланки великан, когда его убил Рама после ожесточенного поединка магическою стрелой Брамы, «стрелой непобедимою, богов устрашающею», на которую взирал сам Индра, как на скипетр Смерти.

«Вибья, – говорят тодды, – добрый ракшас, вынужденный отказаться от Раваны вследствие его преступления против Востока (Рамы144), у которого он украл жену, Вибья перешел с четырьмя верными слугами за море и помог ему отнять царицу его, за что Царь Востока поставил Вибью царем на Ланкой».

Это слово в слово история Вибьешаны, союзника Рамы и его четырех министров, ракшасов.

Далее тодды рассказывают, что эти слуги были четыре тералли, анахореты и добрые демоны. Они отказались драться с братьями-демонами, даже злыми. Поэтому по окончании войны, во все продолжение которой они занимались заклинаниями за успех оружия Вибьи, они отпросились у него на покой. Забрав с собой семь других анахоретов и сто человек ракшасов-мирян с их детьми и женами, они удалились навеки из Ланки. Желая вознаградить их, Царь Востока сотворил на бесплодной плоскости «Голубые горы», подарил их ракшасам и их потомкам на вечное владение. Тогда семь добрых анахоретов, желая проводить жизнь, кормя тоддуваров и делая безвредными чары злых демонов, превратились в буйволов, четыре слуги Вибьи остались под видом людей и живут невидимые для всех, кроме посвященных тераллей в лесах Нильгири и в священных тайниках «тирири». Заняв Нильгири, чародеи-буйволы, анахореты-демоны и старшины тоддуваров-мирян составили законы, определили число будущих тоддов и буйволов, священных, как и светских. Затем они отправили одного из братий обратно в Ланку с тем, чтобы пригласить еще несколько добрых демонов с семействами. Там они нашли своего господина, царя Вибью, уже на престоле брата, убитого Раваны.

Такова легенда тоддов. Что «Царь Востока» – Рама, в этом, хотя тодды сами так и не называют его, не может быть и сомнения. У Рамы, как это известно, сотни названий. В «Рамаяне» его зовут «Царем Четырех Морей», «Царем Востока», «Царем Запада, Юга, Севера», как и «сыном Рагу», «Дасаратидом», «Тигром царей» и пр. Для жителей Ланки, или Цейлона, он, конечно, был бы «Царем Севера». Но если тодды, как мы думаем, пришельцы с запада, то это название «Царя Востока», или Индии, становится понятным.

Но вернемся к легенде и посмотрим, что она может нам сказать о муллу-курумбах. Какое отношение имели в древности к тоддам карлики-колдуны и какая судьба привела их на «Голубые горы» под строгий надзор тоддов, это мы узнаем из продолжения рассказа о посланном в Ланку «демоне».

Когда он прибыл на свою завоеванную, побитую родину, он нашел все изменившимся со дня их ухода с острова. Новый царь Ланки, преданный друг и союзник царя Рамы «Лотосоокого», старался в то время всеми силами искоренить в стране злое колдовство ракшасов, заменяя его благодетельною наукой магов-анахоретов. Но дар Брахмавидьи «получается лишь вследствие личных качеств, чистоты нравов, любви ко всему живому, то есть как к людям, так и к немой твари и, наконец, посредством сообщения с невидимыми добрыми чародеями, которые, покинув землю, живут в стране под облаками, где садится солнце»145. Вибья сумел смягчить сердце старых ракшасов, и они раскаялись. Но в Ланке зародилось новое зло. Большая часть воинов из армии Востока, воины-обезьяны, воины-медведи и воины-тигры с радости, что покорили царицу Морей и ее жителей-демонов, крепко перепились, так крепко, что не могли отрезвиться в продолжение многих лет. В этом туманном состоянии они взяли себе в жены Ракшази, демонов женского пола. От такого неравного брака родились на свет карлики, злейшие и глупейшие в целом мире существа. То были праотцы настоящих нильгирийских муллу-курумбов. Они соединяли в себе все дары темной науки колдовства их матерей с хитростью, жестокостью и тупостью отцов, т. е. обезьян, тигров и медведей. Царь Вибья решился их было разом умертвить и уже собирался привести задуманное в исполнение, когда главный чародей, оставивший на время свою буйволью наружность, испросил им у царя помилование, обещая их увести с собою за море, на «Голубые горы». Словом, он спас карликам жизнь под условием, что они и их потомки будут вечно служить тоддам, признавая в них своих властелинов и повелителей, имеющих над ними права жизни и смерти.

Избавив таким образом Ланку от страшного зла, чародей, сопровождаемый сотней добрых ракшасов из чужеземного племени, отправился домой на «Голубые горы». Оставив неисправимых и злейших из маленьких демонов-карликов на умерщвление царю Вибье, он выбрал три сотни из менее злых этого нового племени и, завернув их в полу своего плаща, перенес их в Нильгири.

С тех пор курумбы, выбрав жилищем самые непроходимые джунгли гор, стали плодиться, пока не сделались целым племенем, ныне известным под названием муллу-курумбов. Пока они были с тоддами и буйволами в то время единственными обитателями «Голубых гор», их злые наклонности и врожденный дар колдовства не могли делать вреда никому, кроме таких же злых зверей, которых они очаровывали и затем пожирали. Но вот поколений пятнадцать тому назад пришли баддаги, и между ними и карликами началась вражда. Отцы баддагов, т. е. древние народы из Малабара и Карнатика, стали тоже служить после войны «добрым» великанам Ланки. Поэтому, когда колонии этих северян вследствие ссоры с браминами Индии и их притеснений, появились на «Голубых горах», тодды, как повелевали им честь и буйволы, взяли баддагов под свое покровительство, и те стали служить им, как их праотцы служили их отцам в Ланке…

Такова легенда этих народцев на «Голубых горах». Мы ее собрали, так сказать, по кусочкам и с величайшими затруднениями. Кто же из читавших «Рамаяну» не признает в этом предании событий из нее? Но каким образом могли баддаги, тем менее тодды сочинить ее? Их брамины – одна тень браминов прежних времен и не имеют ничего общего с этою кастой в долинах. Не зная санскритского языка, они «Рамаяну» не читали, а некоторые, вероятно, и не слыхали о ней.

Затем, вероятно, нам скажут, что как Махабхарата, так и «Рамаяна», если и основаны на смутных воспоминаниях давно минувших событий, то, во всяком случае, элемент фантастический так преобладает в них над историческим, что невозможно признать за достоверное ни одно из описываемых в этих эпосах событий? Это опять та же старая история торжества железного над глиняным горшком. Это говорят те, кто утверждает, что до времен Панини, величайшего во всем мире грамматика, в Индии не имели понятия о письменах и что сам Панини не умел писать и никогда не слыхивал про письмена, даже, наконец, что Бхагавадгита и «Рамаяна» написаны, вероятно, по Р.Х. и т. д.146

Неужели же никогда не взойдет заря того дня, когда арийские индусы, этот теперь политически глубоко павший, но все же великий своим прошлым и замечательными добродетелями народ, и священная литература браминов получат столь заслуженное ими место в истории? Когда же лицеприятие и несправедливость, основанные на племенной гордости, дадут место полному беспристрастию, а ориенталисты перестанут наконец представлять читающей публике праотцев браминов суеверными невеждами, а их самих лгунами и хвастунами? Возможно ли поверить, чтобы эта по своей громадности единственная в мире литература, обнимающая все известные и (это заключение всех, кто изучал ее философию беспристрастно) неизвестные, давно утраченные познания и науки, была вся основана на вымысле и пустых метафизических бреднях?..

Но ориенталисты пусть верят по-своему. Мы же, изучающие эту литературу с браминами, не останавливаемся на мертвой букве ее. Мы знаем, что «Рамаяна» не есть волшебная сказка, как ее представляют в Европе, что она имеет двоякий смысл – религиозный и чисто исторический – и что, наконец, одни посвященные брамины способны верно истолковать ее запутанные аллегории. Тому, кто читает священные книги Востока с ключом к их тайным символам в руках, становится ясным следующее:

1. Космогония всех главных древних религий одна и та же. Они разнятся одна от другой только своею внешней формой. Исходят же все эти, по-видимому, противоположные учения из одного источника, всемирной истины, которая всегда являлась под видом откровения всем первобытным расам. Позднее и по мере того, как человечество крепчало органами мышления в ущерб духовному умозрению, первобытные взгляды менялись и, развиваясь, пускали ростки по тому или другому направлению. Все это происходило вследствие климатических, бытовых и других условий. Как дерево, ветви которого, разрастаясь под переменчивым ветром во все стороны, принимая самые неправильные, безобразные, изогнутые формы, все же выросли из одного родного ствола, так и в вопросе разных религий: все они пустили ростки из одного семени ИСТИНЫ. И это понятно. Истина одна. Как ни бесчисленны в своем разнохарактерном разнообразии представления о ней в людском воображении, ибо нет ему преграды, это нисколько не мешает им быть основанными на ней, опираться на ее краеугольном камне! Так белый луч света, разлагаясь сквозь призму на многие цвета, переливается и постоянно переходит из одного цвета в другой, чтобы затем потонуть и исчезнуть в первобытном едином луче. Для грубого материализма нашего века вселенная представляется только комбинацией тысячи разных элементов.

2. Истории всех этих религий основаны не только на геологических, антропологических и этнографических фактах тех далеких доисторических периодов, но и переданы в своей аллегорической форме весьма верно. Все эти «сказки» чисто исторические были и факты. Но разоблачить их без помощи вышесказанного ключа, отыскать который возможно лишь в Гупта-Видье, или «тайной науке» древних арийцев, халдеев и египтян, дело совершенно немыслимое. Невзирая на такое затруднение, многие из нас совершенно убеждены, что когда-нибудь, в далеком ли, близком ли будущем, а должны же будут события, описанные в Махабхарате, в силу последующих открытий в науке, перейти в действительность и сделаться историческими событиями в глазах всех народов. Сбросится маска аллегории и явятся живые люди: события прошлого разъяснят все загадки, сгладят затруднения современного знания.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что, прочтя вышесказанное, если такая честь когда-нибудь предстоит нашему рассказу, всякий ориенталист и псевдоориенталист тем более пожмет плечами и рассмеется. Но это ничего не докажет, менее всего то, что прав он, а что мы ошибаемся. Наши ученые, следующие, конечно, лишь индуктивному методу, перенесли его из области естествознания, в которой он приносит пользу, во все другие отрасли науки, даже в такие, где этот метод недостаточен, как, например, в биологии, даже в психологии. Порицая древний метод Платона, идущий от общего к частному, они называют его антинаучным, забывая, что в единственной положительной и непогрешимой науке, известной миру, т. е. в математике, этот метод один только и возможен. Беконовские правила индукции, заимствованные, впрочем, почтенным философом-канцлером всецело от Аристотеля безо всяких кавычек, одни в чести у них, и наши ориенталисты наивно воображают, что, применяя этот научный метод к фактам истории и даже религии, он когда-нибудь доведет их до чего-либо, кроме их обыкновенных, редко выдерживающих критику гипотез.

Такие ученые, без сомнения, не обратят никакого внимания на наши исследования по части истории браминов вообще и этнологии в частности. Тем хуже… для них. «Воздержись в сомнении» – золотое правило всемирной премудрости написано не для них. Они воздерживаются лишь от того, что может затруднить их собственные, заранее принятые выводы. Мы добиваемся признания и помощи не от этого класса и громко заявляем право смеяться над усилиями применить индуктивный метод к наукам, которые по своей отвлеченности никогда ему не поддадутся. К чему может в самом деле этот метод привести санскритологов и ориенталистов, пока они станут отвергать истолкования браминских древних книг самими браминами? Разве только к таким очевидным и грубым ошибкам, в какие впали ученые этнологи относительно тоддов. Не имея никаких данных, на которые могли бы опереться в своих изысканиях, кроме событий, находимых ими в так называемой всемирной истории, этнологи эти не находят ничего другого, что могли бы применить к этому совершенно своеобразному племени. Они забывают иногда очень кстати, что эта история, хотя она и величается «всемирною», все-таки составлена сама и почти всецело из далеко еще не доказанных гипотез, и к тому же составлена ими самими, т. е. одними западными учеными, а кто же не знает, что наши европейские историки и этнологи еще полвека назад ничего не знали ни о браминах, ни об их громадной литературе? Несмотря на этот известный пробел во «всемирной истории», легенды и священные книги браминов отбрасываются, как всем известно, а факты, взятые из них, ломаются и, обезображенные, втискиваются в тесную рамку прежде сделанных умозаключений. Разве не давно объявлено одним из их великих авторитетов, что, по его мнению, факты в том виде, в каком они находятся в книгах браминов, – «вымыслы суеверного невежественного народа?» (см. «Histoire de la Litterature sanscrite», par Weber).

Оно и понятно. Факты западных ориенталистов расходятся почти во всем с фактами браминов. Всем нет места во «всемирной истории», и те или другие должны уступить. А кому же уступать, как не ученым-пандитам, обязанным изучать собственную историю сквозь цветные очки гг. англосаксонских санскритологов? Вот почему эпоха сочинения Махабхараты подводится чуть ли не ко времени мусульманского вторжения; а «Рамаяна» и Бхагавадгита оказываются современницами римско-католической золотой легенды.

Будь по сему. Мы же в ожидании будущего прозрения гг. ориенталистов и этнологов полагаем пока, что из наших трех нильгирийских рас две – неоспоримо останки если не первобытных рас, то доисторических, о которых наша «всемирная история» никогда и во сне не слыхивала.