Текст книги "Индия – колыбель человечества"

Глава 3
Второй период. Странствия

Если взять географическую карту и отмечать на ней передвижения Елены Петровны за период от 1848 до 1872 года, получится такая картина: от 1848 по 1951 год5 – путешествие по Египту, Афинам, Смирне и Малой Азии; первая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет; в 1851 году (дата дана в ее собственных заметках) она едет в Англию, и там происходит ее первая встреча с Учителем, который появлялся ей в детстве и которого она звала своим Покровителем; с 1851 по 1853 год – путешествие по Южной Америки и переезд в Индию, вторая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет и возвращение через Китай и Японию в Америку; от 1853 по 1855 или 1856 год странствования по Северной и Центральной Америке и переезд в Англию; от 1855 или 1856 по 1858 год – возвращение из Англии через Египет и Индию и третья неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет. Вот здесь является противоречие: гр. Вахтмейстер, ближе всех стоявшая к Елене Петровне в последние годы ее жизни, в своей речи, произнесенной в Теософском обществе в Лейпциге 30 сентября 1899 года, передавала, что первое ее путешествие в Тибет произошло в 1856 году6. В декабре 1858 года Елена Петровна появляется неожиданно в России у своих родных и остается сперва в Одессе, а потом в Тифлисе до 1863 года. В 1864 году она проникает наконец в Тибет, оттуда уезжает на короткое время (в 1866 году) в Италию, затем снова в Индию и, через горы Кумлун и озеро Палти, снова в Тибет. В 1872 году она едет через Египет и Грецию к своим родным в Одессу, а оттуда в следующем, 1873 году уезжает в Америку, и этим кончается второй период ее жизни.

Всматриваясь в это 20-летнее скитание (если вычесть четыре года, проведенные с родными) по земному шару, совершенно бесцельное с виду, так как мы имеем дело не с ученым изыскателем, а с женщиной, не имевшей никаких определенных занятий, единственным указателем на истинную цель всех этих скитаний являются снова и снова возобновляющиеся попытки проникнуть в Тибет. Помимо этого указания, не существует никаких определенных сведений об этом периоде ее жизни. Даже горячо любимые ею родственницы, ее сестра и тетка, с которыми ее связывала самая нежная дружба, и те не знали ничего определенного об этой эпохе ее жизни. Одно время они были уверены, что ее нет уже в живых.

В воспоминаниях Марии Григорьевны Ермоловой, о которой я упоминала во 2-й главе, лично знавшей все обстоятельства девичьей жизни Елены Петровны, есть одна подробность, не упоминаемая нигде, которая могла сыграть большую роль в ее судьбе. Одновременно с Фадеевыми в Тифлисе жил родственник тогдашнего наместника Кавказа, кн. Голицын, который часто бывал у Фадеевых и сильно интересовался оригинальной молодой девушкой. Он слыл, по словам г-жи Ермоловой, «не то за масона, не то за мага или прорицателя»7.

В своем рассказе о неожиданном замужестве Е.П. г-жа Ермолова связывает это событие с отъездом князя Голицына из Тифлиса. Непосредственно вслед за его отъездом по городу пошли слухи, что внучка генерала Фадеева скрылась и никто не знает, куда она отправилась. В высших сферах тифлисского общества, к которому принадлежала молодая девушка, исчезновение ее объясняли тем, что она последовала за князем Голицыным и что только этим можно объяснить согласие ее семьи на такой неравный брак с пожилым Блаватским, который, со светской точки зрения, был необъяснимым mésalliance. М.Г. Ермолова хорошо знала Блаватского, потому что он служил чиновником по особым поручениям в канцелярии ее мужа, губернатора; он был скромный, ничем не отличавшийся человек средних лет и был во всех отношениях не пара для молодой, восемнадцатилетней девушки из влиятельной, высокопоставленной семьи.

Г-жа Ермолова, знавшая хорошо условия, в которых протекала жизнь Е.П., была убеждена, что дедушка и бабушка Елены Петровны согласились на этот брак своей внучки, чтобы «спасти положение» и прекратить неблагоприятные для ее репутации слухи. Благодаря связям генерала Фадеева было нетрудно создать для скромного чиновника «приличное положение», и его перед свадьбой назначили вице-губернатором Эривани. Относительно побега Е.П. из родительского дома г-жа Ермолова думала, что это был с ее стороны не более как необдуманный поступок, целью которого было с помощью князя Голицына войти в сношение с таинственным мудрецом Востока, куда направлялся князь Голицын. Если сопоставить эти обстоятельства и последующее бегство из дома мужа через три месяца после брака, который, по всем данным, был фиктивным, можно с большой вероятностью предположить, что в разговорах с «магом» кн. Голицыным, следовательно с человеком, сведущим в области медиумизма и ясновидения или по крайней мере интересующимся подобными явлениями, Елена Петровна могла получить много указаний, которые и подействовали на ее решение во что бы то ни стало вырваться из стеснительных условий светской девичьей жизни. Весьма вероятно, что она рассказала заинтересованному собеседнику о своих видениях и о своем Покровителе и получила от него ряд указаний, может быть и адрес того египетского копта, о котором упоминают как о ее первом учителе по оккультизму. Подтверждением этому служит и то обстоятельство, что, покинув Эривань и доехав до Керчи со своими слугами, Елена Петровна отсылает их под выдуманным предлогом с парохода и, вместо того чтобы ехать к отцу, как предполагали ее родственники и слуги, отправляется на Восток, в Египет, и путешествует не одна, а со своей знакомой – гр. Киселевой. Возможно, что встреча их была случайная, но возможно, что было и предварительное соглашение. Если мое предположение верно, весь характер ее исчезновения на Восток совершенно меняется: вместо бесцельного искания приключений является определенное стремление к намеченной цели.

Через три года происходит самое важное событие этой эпохи ее жизни – ее первая встреча с Учителем. Об этой встрече, которая произошла в Лондоне в 1851 году, упоминают Г. Олькотт, гр. Вахтмейстер и г-жа Безант.

Все значение этой встречи выясняется лишь в связи с героическим характером пламенной, никогда не ослабевавшей, преодолевавшей все препятствия, верной до последнего вздоха преданности ее своему Учителю. Эта преданность, раскрывающая весь размер ее души, и была тем ярко зажженным маяком, который направлял все действия ее последующей жизни. При свете этого маяка все ее скитания, вся необычайность ее переживаний, ее снова и снова возобновлявшиеся попытки проникнуть в Тибет, где она надеялась приблизиться к нему, все это получает совершенно новый, глубокий смысл.

Ее враги, а также и все судящие по одним видимостям предполагают, что таинственность ее жизни скрывает за собой нечто предосудительное, иначе «почему бы ее жизнь не была открытой, как у всех добрых людей»? Да, ей было что хранить в тайне, но не пошлые искания приключений наполняли эту таинственную часть ее жизни, а неукротимая тяга большой души к большой цели.

Чтобы верно понять эту сторону ее жизни, необходимо знать, что такое «ученичество», в чем оно состоит, какого рода обязательства оно налагает на ученика и каково на Востоке отношение ученика оккультной школы к своему Учителю.

Без приблизительного хотя бы понятия об этих вещах невозможна верная оценка жизни Елены Петровны, которая несомненно была ученицей высоких адептов восточной Мудрости (Брахма Видья).

Для европейцев, утерявших всякое понятие об эзотеризме, представляется какой-то сказкой самое существование восточных Учителей, живущих совершенно особой жизнью, где-то среди неприступных Гималаев, никому неведомых, кроме горсти теософов-мечтателей. Но это представление совершенно меняется, когда начинаешь знакомиться с внутренним смыслом религиозных учений Индии. Разница умственной и духовной жизни материалистического Запада и мистического Востока очень глубока, и непонимание со стороны Запада самых существенных особенностей Востока вполне естественна.

На Востоке никто не сомневается в существовании высоких адептов Божественной Мудрости. В газете «Boston Courier» от 18 июля 1886 года, как раз по поводу обвинения Елены Петровны в фиктивности ее общения с несуществующими Учителями Мудрости, появился протест, подписанный семьюдесятью пандитами из Негапатама, рассадника знатоков древних религиозных учений Индии, в котором они утверждают, что «махатмы или садху не измышление г-жи Блаватской, а Высшие Существа (Superior Beings), в существовании которых никто из просвещенных Индусов не сомневается, которых знали наши деды и прадеды, с которыми и в настоящее время многие Индусы, ничего общего с Теософским обществом не имеющие, находятся в постоянных сношениях»8. Это – свидетельство ученых Востока. Но и западные ученые, по крайней мере наиболее передовые, не отрицают возможности сверхнормальных психических способностей, которые у большинства людей находятся в скрытом состоянии и только со временем разовьются до полного своего проявления; а если это так, совершенно нелогично отрицать возможность все более и более высоких ступеней психической и духовной эволюции, следовательно, и появления таких «Высоких Существ», душевные силы и свойства которых еще неведомы на нашей низшей ступени развития.

Многих смущает тайна, окружающая их. Но на это существуют важные причины, из числа которых наиболее понятной для европейского ума должно быть естественное утончение всей нервной системы, в какой степени такая утонченная организация должна страдать от наших современных условий жизни, это поймут все, обладающие «тонкими нервами». Если взять ту же чувствительность, только в неизмеримо усиленной степени, нетрудно представить себе предел, за которым шумы и вибрации городской суеты и скопления множества негармонично настроенных людей станут даже опасными для сильно утончившихся нервных проводников. В этом главная причина того факта, что люди, достигавшие святости, которая неизбежно сопровождается утончением всей нервной системы, всегда стремились в уединение, скрывались в пустынях и джунглях. Когда же человеку с исключительно тонким психическим развитием – по свойствам его жизненной задачи – все же приходится оставаться среди многолюдья, он должен сильно страдать. Но на очень высокой ступени развития без предосторожностей, известных оккультисту, он даже и не мог бы выдержать грубых шумов современной городской жизни9.

Если рассматривать весь характер жизни Е.П. Блаватской, владея хотя бы самыми элементарными понятиями об оккультных явлениях, можно с уверенностью сказать, что весь второй период ее жизни был сначала подготовлением к ученичеству, а затем и самим ученичеством; что же касается последних лет ее жизни, они носят на себе ясную печать определенной духовной миссии. Доказательством служат многие обстоятельства ее жизни, а также и характер ее литературного творчества. Во-первых, станцы «Дзиан», к которым все три тома ее «Тайной Доктрины» служат комментариями, могли быть доступны лишь ученику высокого Адепта, который – по соображениям высшего порядка – нашел своевременным обнародовать их в конце прошлого столетия. Будь это не так, станцы эти были бы давно уже известны если не западным ученым, то, по крайней мере, восточным пандитам, а этого не было, и станцы эти действительно впервые даются миру через Е.П. Блаватскую. Иначе в Индии давно уже поднялись бы громкие протесты со стороны ученых браманов, которые не преминули бы раскрыть самозванство женщины, к тому же из презираемой ими в душе расы варваров10, которая приписала себе первую передачу такого драгоценного древнейшего документа. Другая ее книга, «Голос Безмолвия», не раскрывает ее «ученичества» только для европейцев, совершенно утерявших религиозный эзотеризм; для тех же, которые понимают истинный смысл евангельского изречения: узок путь и тесны врата, ведущие в жизнь, и немногие находят их и знают, что такое восточный религиозный «путь», для них совершенно очевидно, что Е.П. Блаватская была ученицей эзотерической школы Востока, ибо только там могла она приобрести эти изреченья, насквозь проникнутые духовностью Древнего Востока, которые несомненнее всяких документов говорят за то, что она соприкоснулась с этой духовностью и черпала свое вдохновение не из вторых рук, а из первоисточника. Только истинный чела, с великим напряжением перестраивающий всю свою душевную жизнь по новым линиям, сжигающий всю свою низшую природу в огне внутренней битвы, способен выразить опыт духовного подвига так, как выразила его Е.П. Блаватская в своей книге «Голос Безмолвия».

Вторым доказательством подлинности ее «ученичества» служат ее постоянные сношения с учителями Востока, удостоверенные множеством свидетелей, как европейцев, так и индусов. Сношения эти носили различный характер: реже всего они были непосредственно физические, чаще – письменные и еще чаще – ясновидяще-психические; в широкую область последних входят и астральные сношения (ясно виден образ и слышен голос физически отсутствующего), и внутренне психические, намеком на которые может служить «внушение».

Но на той ступени развития, которой достигали психические силы Елены Петровны, сношения последнего рода между учителем и учеником, или гуру и челой, как выражаются на Востоке, могут достигнуть такой же отчетливости и непрерывности, как и физические общения. Между ними устанавливается нечто вроде беспроволочного телеграфа. Существует множество свидетельств, как даже во время оживленного разговора, когда внимание Елены Петровны было устремлено на определенный предмет, она внезапно останавливалась, как бы прислушиваясь, и вслед за тем каждый раз появлялось или письмо, или внутреннее указание, которое она и спешила выполнить. Никто при этом не слыхал каких-либо звуков, кроме нее; лишь до ее раскрытого внутреннего слуха ясно доносились внутренне произносимые слова Учителя, которые и передавались посредством соединявших их магнетических токов.

Все такие явления, как ясновидение и яснослышание, психометрия, телепатия, внушение и т. д., казавшиеся еще недавно явлениями сверхъестественными, начинают регистрироваться в летописи научных наблюдений, но объяснить их современная наука не будет в состоянии до тех пор, пока не начнет считаться с духовной природой человека, с его духовной эволюцией.

До сих пор одни только оккультисты разбираются правильно во всех «ненормальных» психических явлениях, но они не считают их ненормальными, а лишь преждевременно и односторонне, поэтому и негармонично развивающимися свойствами человеческой души. При естественном ходе эволюции силы эти будут раскрываться очень медленно и постепенно и притом в определенных взаимных сочетаниях. При ускоренной эволюции они могут проявляться или негармонично, а следовательно, и нежелательно, как у большинства медиумов, у которых развитие проводников опередило развитие духа, или же они могут пройти через правильную внутреннюю культуру.

В последнем случае необходим Учитель, сам прошедший через такую культуру, необходимо то, что можно назвать посвящением в высшую область духа, и если у идущего по этому «пути» хватит душевных сил, чтобы вынести огромное напряжение сознательной внутренней перестройки всей своей психики, тогда он может чрезвычайно опередить свою расу – и те силы, которые у остальных действуют еще стихийно, у него будут подчиняться его собственной воле; он станет господином над ними, и вследствие этого освободит огромное количество энергии на высшую работу духа. Наоборот, те психические силы, которые развились преждевременно и остаются стихийными, не подчиненными сознанию и воле, могут служить только во вред тому, кто обладает этими силами: не он распоряжается ими, а они владеют им и вводят в смятение. И хотя до его преждевременно развитого внутреннего слуха и зрения и достигают наиболее грубые световые и звуковые явления невидимого мира, но от этого он не становится ни духовнее, ни умнее. Он не разбирается в них и не понимает взаимной связи в фактах сверхфизического мира.

Правильная культура высших психических сил имеет свою науку, свои строго обоснованные дисциплины, свой многовековой опыт, своих учителей и свои школы; в одну из таких восточных школ и была принята Е.П. Блаватская, доказательством чему служат последние годы ее жизни, когда уже совершенно ясно обнаружились результаты систематической культуры ее чрезвычайно сильных сверхнормальных психических способностей. «Тогда (речь идет о 1859 и 1860 годах) все эти феномены были вне ее власти и контроля, – сообщает ее сестра В.П. Желиховская, – а когда мы снова увидали ее в 1884 году, то все эти проявления сил невидимых агентов… были ей вполне покорны и никогда не проявлялись без ее воли и прекращались мгновенно по ее желанию. Та же перемена проявлялась и в случаях ее ясновидения. Ранее она, не желая, часто видела вещи, ни ее и ни кого особенно не интересовавшие, а двадцать лет спустя она переносилась духовным взором туда, куда хотела, и видела только то, что хотела видеть»11.

Именно эти психические силы, развитые до полной сознательности и вполне подчинявшиеся ее воле, и служат самым неоспоримым доказательством, что психическое ее развитие прошло через правильную культуру оккультной школы. Силы эти можно разделить на несколько групп:

а) внушение, вызывающее различные иллюзии – световые, звуковые, осязательные, вкусовые и иллюзии обоняния у того, кто подвергается внушению;

б) ясновидение всех видов, чтение чужих мыслей и настроений (изменения в ауре наблюдаемого);

в) сношения на расстоянии с лицами, одаренными таким же или большим психическим развитием;

г) сильно развитое высшее ясновидение, дававшее ей возможность черпать знания недоступным для большинства способом (чтение космической хроники в свете Акаши);

д) запечатление объективных представлений актом воли (осаждение – precipitation – на бумаге или ином материале). Картины, произведенные Еленой Петровной таким способом, т. е. наложением руки на чистый лист бумаги, были представлены экспертам в 1895 году, через промежуток в 17 лет, и можно было ясно различить рисунок, сделанный как бы водяными красками, голубым, красным и зеленым карандашами, чернилами и золотом. Во всех таких случаях сосредоточенное воображение является творцом, сила и материя – его работающими орудиями. Все эти способы известны только в восточных школах оккультизма, ни один западный медиум не владеет ими;

е) явления, требующие знания первичных свойств природы, силы сцепления, образующей различные агломераты из атомов, и знания эфира, его состава и потенциальности.

Другие ее психические силы излишне и перечислять, так как объяснить их мог бы только тот, кто знает столько же, сколько знала сама Е.П. Блаватская.

Следующим доказательством ее высокого оккультного развития служит ее упорное молчание относительно всех обстоятельств этого таинственного периода ее жизни. Это доказательство особенно важно ввиду ее характера, до такой степени откровенного и несдержанного, что она – по словам ее близких – никогда не разбирала, что и перед кем говорила, и тем чрезвычайно себе вредила, сама давая против себя оружие своим недоброжелателям. Кто знаком с условиями оккультного обучения, для того подобное умалчивание не только в порядке вещей, но оно одно из самых верных показателей, что данный человек действительно ученик оккультной школы. Можно прожить с ним под одной кровлей всю жизнь и не узнать о его принадлежности к школе, и, наоборот, когда встречаются оккультисты, а такие в последнее время встречаются нередко, чуть не на улицах объявляющие через своих приближенных о своем «посвящении», можно быть совершенно уверенным, что здесь нет ничего серьезного. Ни один истинный чела никогда, ни при каких условиях, не говорит о своей принадлежности к школе и ни о чем, относящемся к его оккультному обучению. Это – необходимое условие, которое имеет очень серьезные основания. А когда далеко стоящие от тонких явлений высшего сознания бросают упреки по поводу «тайны», ссылаясь на то, что все хорошее должно совершаться явно, на этот упрек можно ответить одно: оккультная школа действительно развивает высшие силы в своих учениках, а среди этих сил есть и такие, как способность видеть в ауре человека его истинный характер и все его скрытые свойства, а также способность внушать людям свою волю и свои мысли. Нетрудно себе представить, какие потоки новых бедствий устремились бы на без того уже трудную земную жизнь, если бы развитие скрытых сил стало доступно для всех, вплоть до эгоистов с нечистыми намерениями!

Следующим доказательством служат ее постоянные и неизменные заявления, что не она автор своих книг, что она только орудие, только пишущая под диктант и т. д. Если бы это было неверно, если бы за ней не стояли Учителя и она сама придумала свою «Тайную Доктрину», со всеми ее бесчисленными ссылками и цитатами, она оказалась бы не только обладательницей огромной учености, неизвестно где приобретенной, но и величайшим гением, потому что такого индивидуального творчества, как ее «Тайная Доктрина», не найти ни в одной эпохе. И что могло заставить ее лишать себя заслуженной славы, почета и уважения своих современников и упорно приписывать свое личное творчество несуществующим призракам?

Какие силы могли бы заставить человека, который собственными усилиями приобрел такую массу знаний, отрекаться от них в пользу создания своей фантазии, вызывая лично к себе оскорбительное недоверие, насмешки и непонимание со всех сторон, даже со стороны близких и дорогих людей? Только одно безнадежное сумасшествие могло бы вызвать такое невероятное положение вещей, а между тем Елену Петровну обвиняли в очень многих грехах, но в этом ее не обвиняли никогда.

Приведенных доказательств, вероятно, достаточно, чтобы осветить истинный смысл второго, таинственного периода ее жизни, а те немногие фактические подробности, которые близкие люди знали об этом периоде, указывают на те же черты, которыми отличались и последние годы Елены Петровны, протекавшие на виду у многочисленных свидетелей: та же железная воля, та же героическая отвага, та же беззаветная преданность идее и пламенный энтузиазм, та же неукротимая энергия. Весьма возможно, что эта вторая часть жизни Елены Петровны была богата и личными яркими переживаниями, хотя можно поручиться, что он не были ни мелкими, ни пошлыми, но все это совершенно не важно в сравнении с тем внутренним смыслом ее жизни, который раскрывается перед нами.

Один из эпизодов ее путешествия по Монголии, который упоминается в «Разоблаченной Изиде», дает понятие о том, в каких положениях приходилось ей бывать во время ее скитаний. Это было в 1855 году, когда ей было 24 года и когда она в третий раз пыталась проникнуть в Тибет. Из Калькутты она трогается в путь с тремя товарищами, и они едут через Кашмир под эгидой татарского шамана. Товарищи ее уехали недалеко: двоих вернули назад правительственные агенты, а третий заболел жестокой лихорадкой, и отважная Елена Петровна отправилась далее одна с шаманом, стремясь все в ту же «запретную страну». Во время отдыха в монгольской степи, под раскинутой палаткой, шаман склонился на просьбу своей молодой спутницы показать действие своего талисмана, который он постоянно носил при себе; вместо всяких объяснений он проглотил его и почти немедленно впал в глубокий транс. Два часа провела молодая женщина с его окоченелым телом в одиночестве, среди монгольской степи, провела, по-видимому, очень интересно, потому что заставляла астральное тело шамана путешествовать по свету и рассказывать ей, что делают ее друзья. Одна из них, старая румынская дама, появилась даже собственной особой в углу палатки с письмом в руках. Впоследствии оказалось, что дама эта во время чтения означенного письма потеряла сознание и «увидала Елену в каком-то пустынном месте под цыганской палаткой». Под конец Елена Петровна отправила астрального шамана за помощью; и, действительно, через некоторое время целая партия всадников подъехала к палатке и освободила ее из становившегося неприятным положения.

Прежде чем перейти к дальнейшим годам жизни Елены Петровны, приведу интересный документ, относящийся ко второму ее пребыванию в Тибете, между 1866 и 1871 годами, который напечатан в недавно вышедшей книге А. Безант «Е.П. Блаватская и Учителя Мудрости». Документ этот был доставлен необычайным образом любимой тетке Елены Петровны, Надежде Андреевне Фадеевой, которая следующим образом описывает его появление в письме, помеченном 26 июня:

«Я писала г-ну Синнетт… по поводу письма, полученного мной чудесным образом, когда моя племянница была на противоположном конце света, или, вернее сказать, когда никто не знал, где она находилась; обстоятельство, которое повергло нас в большую тревогу. Все наши старания узнать, где она, не привели ни к чему. Мы уже готовы были считать ее мертвой, когда – я думаю, что это было приблизительно в 1870 г., – я получила письмо от того, кого вы называете Учителем, принесенное ко мне самым необычайным и таинственным образом в мой собственный дом посланником с азиатским лицом, который тут же исчез с моих глаз. Это письмо, в котором меня просят не беспокоиться и уверяют, что она здорова, находится у меня, но осталось в Одессе. Когда я вернусь, я перешлю его к Вам и буду очень рада, если оно пригодится. Извините меня, но мне с трудом верится, чтобы были люди настолько неразумные, чтобы думать, что моя племянница или Вы выдумали этих людей, которых вы называете махатмы.

Мне неизвестно, как долго Вы знали их лично, но моя племянница говорила мне о них, и очень обстоятельно, много лет тому назад. Она писала мне, что возобновила отношения с некоторыми из них ранее, чем написала «Изиду». Зачем бы ей придумывать их? С какой целью? И как бы они могли сделать ей столько добра, если бы они не существовали? Ваши враги, может быть, недурные и небесчестные люди, но они во всяком случае неумные, если обвиняют Вас в этом. Если я, которая надеюсь остаться до могилы ревностной христианкой, верю в существование этих людей (хотя и не во все чудеса, приписываемые им), почему бы и другим не верить? По крайней мере существование одного из них я могу засвидетельствовать лично. Кто мог прислать то письмо в момент, когда я так сильно нуждалась в успокоении, если не один из этих адептов, о которых они толкуют? Правда, я не знаю почерка, но способ, которым оно было передано мне, был так необычаен, что никто, кроме адепта оккультных знаний, не мог совершить ничего подобного. Оно обещало мне возвращение моей племянницы, и обещание это было исполнено. Во всяком случае я пришлю Вам письмо через две недели, и Вы получите его в Лондоне».

Письмо было получено через десять дней, завернутое в письмо самой г-жи Фадеевой; оно было написано на китайской рисовой бумаге, наложенной на глянцевитую бумагу ручного производства, какая употребляется в Кашмире и в Пенджабе, и вложено в конверт из той же бумаги. Адрес был такой: «Высокочтимой Госпоже Надежде Андреевне Фадеевой в Одессу» (To the Honourable, very Honourable Lady Nadiejda Andriewna Fadeeff, Odessa). В углу конверта заметка рукой г-жи Фадеевой на русском языке, сделанная карандашом: «Получено в Одессе 7-го ноября о Леленьке, вероятно из Тибета, 11-го ноября 1870 года. Надежда Ф.». Само письмо следующего содержания: «Благородные родственники Е. Блаватской не должны печалиться. Она жива и желает передать тем, кого любит, что она здорова и чувствует себя очень счастливой в далеком и неизвестном убежище, которое она избрала. Пусть принадлежащие к ее семье леди успокоятся. Ранее чем пройдут 18 новых лун, она возвратится в свой дом». Письмо и адрес написаны хорошо знакомым для многих почерком махатмы К. Х.