Текст книги "Популярная история моды"

Страна нисходящих складок

Традиционный костюм, как никакая другая категория, отражает особенности данной нации. Относительно кимоно это утверждение приобретает большую силу, потому что японское платье создает неповторимый образ, который невозможно воплотить в иностранце. Кимоно подходит только тем, кому предназначено. Изящная европейская дама, даже надев кимоно, не порадует удивительной пластикой, отличающей японок. В свою очередь, надев цивильное платье, жительница Страны восходящего солнца станет обычной женщиной, только с азиатскими чертами лица.

Несведущий иностранец видит в кимоно прямой халат с запахом, поясом и широкими рукавами, одинаково неудобный для мужчин и женщин. Однако представителю западного мира, даже до тонкости изучившему японское искусство, созерцающему икебану и размахивающему ногами на манер каратиста, не дано постичь прелести ношения традиционного кимоно. Любой японец скажет, что мужской наряд отличается от женского, так же как мужчина отличается от женщины. Дамское кимоно дополнено широким поясом, уложенным в бант на спине. У него длиннее рукава, внутренний край которых остается незашитым.

Кимоно совершенно само по себе, оно прекрасно подходит к японскому типу фигуры; визуально удлиняет невысокого по природе человека, одновременно создавая иллюзию стройности. Грациозно семенящая японка в кимоно и белых носочках являет собой образец истинной женственности и скромного обаяния. Таким образом, непритязательная, казалось, одежда не только определяет ритм движений, но и формирует национальный менталитет. В Японии большое значение придается любой вещи, но одежде уделяется особое внимание.

Глава Академии кимоно Содо, господин Норио Яманака, рекомендует иностранцам, решившим надеть японское платье, вначале «обрести красоту собственной души и характера». Если кимоно будет отчуждено от повседневной жизни, можно утратить нечто ценное, что необходимо для его надевания. Вместе с манерами у человека в кимоно формируется иное восприятие жизни и природы. Японцу не нужно объяснять, что надевание и ношение кимоно требуют особых знаний, выработанных веками и подчиняющихся определенным правилам. Естественная поза, прямая осанка, слегка втянутый подбородок, расслабленные плечи необходимы при надевании. С трудом облачившись в сложный наряд, человек должен избегать резких движений, при ходьбе не размахивать руками, чтобы ненароком не обнажить руки выше кистей и особенно ноги. Мелькание нижних конечностей между распахнувшимися полами считается неприличным, и каждый уважающий себя японец старается этого избежать.

Первые признаки шелководства и ткачества появились в Японии вместе с культурой Yayoi-shiki (300–200 годы до н. э.). Если верить китайской хронике «Вэй чжи», то японцы той эпохи носили длинную рубашку кину с поясом и рукавами, подвязанными у локтей и запястий. Нижняя часть мужского тела закрывалась просторными штанами хакама, подвязанными под коленями. Женские кину дополнялись распашными юбками мо. Простолюдины шили наряды из конопляного полотна, а родовая аристократия позволяла себе шелковое платье.

Установление торговых связей с Китаем, а также проникновение в страну буддизма вызвало интерес к удобной китайской одежде. В начале VIII века ее разделили на три категории – церемониальную, придворную, рабочую – и приказали носить государственным чиновникам. Женщины того времени надевали короткую накидку и юбку с длинным, волочащимся по полу подолом. Изображенный современником правитель Сётоку Тайси предстает перед зрителем в типичном наряде китайского придворного: мешковатая куртка с высокими разрезами и стоячим воротником.

Горожанка в зимнем кимоно

Переместив столицу в Киото, японцы постепенно забыли чужеземную моду, выработав самобытные формы костюма. Наряды придворных начинались с широких штанов хакама, в праздничные дни скрывавшихся под длинным одеянием сокутай с широкими рукавами осодэ. По будням обитатели императорского дворца сменяли сокутай на короткую накидку носи. Во время турниров или охоты мешавшиеся рукава подвязывали, пока не была изобретена более удобная куртка каригину. Первоначально она предназначалась для верховой езды, но затем прочно вошла в повседневный гардероб японских военачальников.

Представительницы низших сословий носили простые одежды, состоящие из хлопчатобумажных штанов и коротких накидок тэнаси без рукавов. Длинное платье приходилось подтягивать поясом, дабы подол не спускался ниже середины икр, иначе дорогостоящий костюм мог быть испорчен грязью городских улиц. Мужской и женской обувью служили деревянные сандалии гэта. Открытые башмаки иллюзорно защищали от пыли белоснежные носки, в которых ходили не только в частном доме, но и во всяком помещении.

Со временем менялись формы накидок, появлялся и исчезал интерес к декору, но японская одежда оставалась функциональной. Вместо шелка практично использовались дешевые ткани или кожа. «Женщина непременно должна рассмотреть одежду другой женщины, какой бы неизящной и безвкусной она ни была», – говорили знатные дамы, стараясь воплотить в одном костюме все существовавшие стили. Состоятельные японки периода Нара (710–784 годы) предпочитали многослойность, надевая одно на другое так, чтобы виднелись краешки всех слоев. С этой целью нижний наряд шился на один размер больше. Полный комплект назывался «дзюнихитоэ» («двенадцать слоев»), хотя часто надевалось до 20 платьев. Основным моментом такого облачения считался подбор цветовой гаммы: все выглядывающие кромки должны были сочетаться или контрастировать друг с другом, создавая общий тон.

Просвещенная эпоха Хэйан (784-1184 годы) «породила нежный экзотический цветок» в образе аристократки, заботившейся о своей красоте, нарядах, но не чуждой более интеллектуальных занятий, например сочинения романов. Пока жители средневековой Европы с трудом одолевали азбуку, японские женщины серьезно увлекались литературой. Написание книг являлось едва ли не обязанностью каждой придворной дамы. Не углубляясь в художественные достоинства салонных романов, из них можно почерпнуть ценную информацию относительно нравов, порядков и одежды того времени.

По обычаю, замужняя женщина почти не выходила из дома, проводя время на ложе или передвигаясь по комнате на коленях. Лицо хэйанской аристократки полагалось видеть только домашним, но ее почерк был доступен любому желающему, потому как женщины вели обширную корреспонденцию. Переписка любовного содержания вполне допускалась и даже поощрялась. Самые ревностные поклонники старались увидеть предмет обожания и тайно проникали в дом, рискуя поплатиться своей головой и репутацией дамы. Многие выбирали менее опасный способ созерцания. Силуэт томной красавицы изредка появлялся на фоне освещенного окна, а полноценное изображение представлялось на гравюрах.

Аристократка эпохи Хэйан

Стремясь к идеалу, женщина тщательно гримировала лицо, распускала длинные волосы, взлохмачивая их на висках. Ее тоненькая фигурка утопала в многочисленных платьях, измятых от постоянного лежания в постели. Каноны привлекательности требовали черных зубов (их красили лаком); искусственных бровей, наведенных тушью высоко на лбу; истощенных рук, печального лица и непременно слезинки, аккуратно стекающей по отбеленной щеке.

В хэйанской литературе описанию костюма отводится места не меньше, чем отражению характера героя. Впрочем, считается, что человек не может существовать отдельно от своего платья. Автор «Непрошеной повести», предположительно придворная дама XIV века по имени Нидзё, писала о женщинах, служивших во дворце Томикодзи: «Они появлялись в зале для дежурных, соперничая друг с другом блеском нарядов. Одна из них (сама Нидзё) надела алое нижнее платье на лиловом исподе, сверху длинное, темно-красное косодэ и еще одно светло-зеленое, а поверх всего накинула парадное красное каригину и короткую накидку с рукавами. Косодэ удивляло узором, изображавшим ветви цветущей сливы над изгородью в китайском стиле».

В эпоху Камакура (1184–1333 годы) традиционный покрой одежды претерпел резкие перемены. С приходом к власти самураев вычурный стиль аристократов сменился военным обмундированием. Каригину и хакама остались для самураев; чиновники предпочли сокутай; женщины добавляли к хакама и кимоно косодэ с короткими зауженными рукавами.

Косодэ возникло как нижнее белье, надеваемое поверх длинного утикакэ. О тяжелом утикакэ вспоминали с приходом холодов. В жару его сбрасывали с плеч и закрепляли на поясе с помощью рукавов. Таким образом зрительно расширялась нижняя часть тела. С течением времени косодэ стало праздничным платьем, подходившим для женщин всех сословий. Старинная манера носить косодэ вместе с утикакэ сохранилась до наших дней в женском свадебном костюме.

Начиная с 1600 года, то есть с наступлением эпохи Токугава (Эдо), самураи отказались от каригину, а устаревшую куртку заменили кимоно. Свободные штаны хакама были удобны в комплекте с безрукавкой камисимо, которая отличалась наличием жестких крылышек. Японцы полагали, что такие надплечья создавали впечатление воинственности.

В период позднего Эдо (начало XIX века) в стране прекратились кровавые междоусобицы, и самураи перешли на мирный костюм: свободная накидка хаори длиной до бедра прекрасно сочеталась с долгополой хакама. Спину, рукава и переднюю часть «хаори» украшали родовой символикой. К середине столетия так одевались все обеспеченные граждане Страны восходящего солнца. Экономическое благополучие повлекло за собой расцвет ремесел. Появились новые технологии окрашивания тканей – такие, как юдзэн и сибори, позволившие превратить шелковые и хлопчатобумажные косодэ в произведения высокого искусства.

Интерьер японского жилища отличался изяществом и практичностью. В зимние холода легкий бумажный дом нагревался от жаровни хи-бати, выполненной в виде круглого или прямоугольного ящика из фаянса или бронзы. Тлеющие угли из ценного вишневого дерева позволяли сохранять тепло в течение 5–6 часов. Обязательной принадлежностью каждого японского дома являлась неширокая ниша токонома, где ставили фарфоровые вазы с живыми цветами. Комнату наполнял тонкий аромат хризантем или благовонных курений. Радовал глаз потолок из полированной криптомерии (вечнозеленое хвойное дерево) с прожилками, а также пилястры, украшенные отшлифованной корой.

Ветки криптомерии часто использовались в икэбане, которую иначе называли музыкой цветов. Искусство составления композиций из живых или засушенных растений было призвано подчеркнуть красоту и совершенство природы, привнести гармонию в любое помещение и повлиять на расположение духа.

Актер театра кабуки

За несколько десятилетий до реставрации Мэйдзи (1867 год) японцы надежно отгородились от мира. Запрещались любые контакты с иностранцами, действовали строгие санкции на следование зарубежной моде, как европейской, так и китайской. Зато процветало национальное искусство, не замедлившее отразиться на одежде. Покрой и тона кимоно, виды украшений диктовали артисты театра кабуки, гейши и обитательницы «веселых кварталов». Горожане копировали эффектные костюмы, и улицы городов расцветали яркими красками. Излишнее увлечение нарядами вызвало крайнее недовольство сёгуната. Действующие ограничения, и без того строгие, вскоре еще более ужесточились. Новые предписания четко определяли вид, ткань и цвет одежды каждого сословия. Однако запреты не возымели ожидаемого действия, хотя в целом нация стала выглядеть скромнее.

Внешне соблюдая приличия, японцы изобретали различные способы поддержания имиджа. Например, унылое платье дополнялось подкладкой из яркого шелка. Блеск дорогой ткани, открывавшейся взору при ходьбе, свидетельствовал о высоком имущественном статусе обладателя… ситцевого кимоно. Скромное женское кимоно в мелкий горошек или тонкую полоску компенсировалось вычурными прическами и обилием драгоценностей. Ранее дамы подпоясывали косодэ тонкой полоской ткани того же цвета. Тусклый поясок уступил место широкому поясу оби, который завязывался на спине пышным бантом. К платью из тяжелого шелка подходил парчовый оби. Шелковый пояс прекрасно дополнял верхнее зимнее кимоно авасэ на подкладке. Широкий пояс часто заменял дамскую сумочку: выходя из дома, женщины прятали в его складках мелкие вещи, например ключи или зеркальце.

Молодая женщина в кимоно периода позднего Эдо

«Женщина, не умеющая завязывать оби, не умеет ничего». Сразу же после появления пояс оби стал наиболее важной составляющей женского костюма, хотя в мужском варианте он так и не обрел особого значения. Согласно народной мудрости, «сущность красоты прикреплена к спине женщины». Проявление красоты видели также в рукавах, которым изначально сообщался эмоционально-лирический смысл:

 
Как будто аромат душистой сливы
Мне сохранили эти рукава,
Лишь аромат…
Но не вернется та,
Кого люблю, о ком тоскую.
 

(Аривара Нарихира)

 
Осенними полями я бродил,
Стал влажен от росы
Шелк белых рукавов,
И ныне рукава промокшие мои
Благоухают ароматами цветов!
 

(Отикоти Мицунэ)

Революционная эпоха Мэйдзи (1868–1912 годы) ознаменовалась прямо противоположными тенденциями. По императорскому указу чиновникам, солдатам, полицейским и почтальонам предписывалось носить форму европейского образца. Затем в униформу облачились школьники и студенты. Одновременно с поощрением всех иностранных явлений преследовались древние традиции, хотя одежды это коснулось меньше всего. В Японию ворвалась европейская мода, но новые фасоны, предметы зарубежного туалета причудливо сочетались со старинными нарядами, порой доходя до казуса. По улицам ходили мужчины в английских костюмах, обутые в деревянные гэта. У девушек хакама выглядывали из-под европейских юбок. Довольно забавно выглядели чиновники, одетые в хакама, грязноватые бумажные кимоно, не скрывавшие крученых шнурков хаори (короткое нарядное кимоно).

В конце XIX века в международной политике Японии появились мрачные симптомы, сильно повлиявшие на атмосферу в обществе. Однако даже под угрозой надвигающейся Русско-японской войны люди не думали готовиться к тяжким испытаниям. Они с упоением отдавались радостям жизни, словно желая остановить прекрасное мгновение. В моду вошел натурализм. Сторонники Ницше и его последователя, популярного философа Тёгю Такаяма (1871–1902 годы), усиленно развивали идеи культа естественной красоты.

Пока консерваторы яростно спорили о современных нравах, одежда стала подлинным откровением, образным воплощением нового сознания. Япония того времени не знала актрис, в стране не было настоящих кабаре, но в обществе созрел невиданный до того тип кокетки, как правило, смелой, незамужней дамы средних лет, научившейся скрывать недостатки фигуры посредством костюма. В романе популярного японского писателя Арисимы Такэо такая женщина представлена в образе главной героини – умной, образованной красавицы Йоко, тщетно пытавшейся «разбить стену» равнодушия и непонимания. Вопреки старым традициям, новая женщина ежедневно меняла наряды, всякий раз создавая образ в соответствии с настроением.

Всепоглощающее чувство любви без слов выражалось «темно-синим с отливом кимоно, облегающим тело так, словно его владелица только что побывала под проливным дождем». Длинные рукава ниспадали свободными складками, придавая наряду сверхъестественную прелесть. Эффектное новшество – тонкие носки лилового оттенка – скромно прятались под краем одежды. Истинные красавицы, каковой была Йоко, отличались матовой кожей молочно-белого оттенка, ярко накрашенными красными губами и горящими черными глазами. Таинственность взгляду придавали «облака печали», как называли лиловые полукольца, нездорово обволакивавшие глаза. Элегантную женщину невозможно было представить без прозрачного слоя пудры и модной прически, на испанский манер закрепленной огромным черепаховым гребнем. Великолепный наряд завершали алый шнурок пояса и пурпурный воротник, мягко прильнувший к тонкой белой шее.

В то же время большая часть женщин осваивала европейские новинки настолько медленно, что правительство взяло на себя обязанность заставить дам хоть изредка снимать кимоно. В токийском зале приемов Рокумэйкан регулярно проводились балы, куда женщин допускали только в европейских платьях. Благодаря немалым усилиям правительства западная одежда вошла в обиход японцев… к середине XX века. В настоящее время национальный костюм отнюдь не утратил актуальности. Кимоно надевается в особо торжественных случаях, его с удовольствием носят пожилые женщины и в обязательном порядке – гейши, развлекающие посетителей чайных домиков Киото.

Гейши в нарядных и будничных кимоно

Полвека назад общение с гейшей означало подтверждение высокого социального статуса. Советом представительниц этого избранного женского сословия дорожили императоры. Чайная церемония в окийя (дом гейш) сопровождала встречи интимно-делового характера, причем под словом «интим» подразумевалась близость духовная. Несколько минут беседы с изысканной красавицей могли изменить ход истории и потому стоили целое состояние.

Непереводимый термин «гейко» приблизительно означает «искусство развлекать». Профессия гейши действительно предполагает развлечение, но только самого высокого уровня. После многолетнего обучения (до 25 лет) красивая девушка превращалась в утонченную даму, умевшую играть на старинных музыкальных инструментах, танцевать, петь поставленным голосом, но главное – вести непринужденный разговор с интеллектуальным собеседником.

Специфика профессии не допускала близкого общения с клиентом, но гейша высокого класса в редких случаях могла проявить особое расположение и обрести дана. Так называли возлюбленного патрона, который расплачивался за каждый час, проведенный с «личной» гейшей, платил за ее наряды, образование, нанимал врача и регулярно вручал дорогостоящие подарки.

В свободное время гейши носили легкомысленное, плотно облегавшее фигуру кимоно из полосатой материи с черным воротником. Такое платье иногда надевали юные горожанки, желавшие выразить беззаботное настроение. Вечерний наряд требовал нескольких часов работы профессионального костюмера и помощниц, в качестве которых выступали гейши-ученицы майко. В старину ослепительная белизна кожи обеспечивалась гримом, изготовленным на основе соловьиного помета. Во времена Эдо и Мэйдзи белила, называемые китайским клеем, замешивались на свинце. Ядовитая косметика портила нежную женскую кожу, и лицо гейши приобретало пугающую желтизну. По образному выражению Арисима Такэо, пожилая гейша «пленяла своим болезненным очарованием, похожим на свечение гнилушек». После нанесения основы художник рисовал девушке новое лицо, резкими линиями очерчивая глаза, губы, брови.

Японцы считали идеальной прямую ровную фигуру, принимающую нужную форму после стягивания торса плоскими веревками, своеобразно заменявшими корсет. Подготовленное по всем правилам тело облачалось в море шелка весом до 10 кг и затягивалось роскошным оби. Тяжесть ткани являлась основным критерием ее качества. Цвет и узор выбирались согласно принятым эстетическим нормам. Например, зимой полагалось носить плотный шелк холодной расцветки; весной на платьях гейш расцветали нежные бутоны роз и хризантем. Кимоно обязательно приспускалось на спине, чтобы взору гостей предстала белая шея девушки. Сзади под оби подкладывалась обитая шелком деревянная дощечка, зрительно выпрямлявшая спину. Ноги облекались в белые туфли-носки с двумя мысками. Обувь из мягкого материала закреплялась застежками в виде металлических треугольников, которые намеренно врезались в кожу, стоило совершить хоть малейшее неверное движение. Таким образом, туфли вырабатывали у гейши на изящную семенящую походку.

Долгая процедура одевания завершалась созданием прически, часто заменявшейся париком. Громоздкое сооружение из натуральных волос фиксировалось на голове кусочками жесткой губки. Такие крепления устанавливались на висках и затылке, а затем парик «сажался» при помощи миниатюрного молоточка. Прически из собственных волос делались преимущественно опытным гейшам. Причудливый замок из черных прядей был результатом многочасового труда парикмахера, стоил чрезвычайно дорого и бережно сохранялся. Чтобы не испортить драгоценную прическу, голову мыли довольно редко, а во время сна под шею подкладывали деревянные подставки такамакура.

«Парад» гейш в Киото

До 1940 года во всех крупных городах Японии работали десятки тысяч гейш. Во время войны чайные дома закрылись, а после открытия испытали недостаток в девушках, успевших сменить роскошное кимоно на скромный юката домохозяйки. Утонченный эстетизм довоенной эпохи безвозвратно ушел в прошлое. Сегодня настоящие гейши обитают в старинных кварталах Киото, где чудом сохранилась атмосфера прошедшей эпохи. В чайных домиках все еще проходят деловые встречи. Высокопоставленные гости по-прежнему наслаждаются обществом грациозных женщин, умело сочетающих серьезный разговор с танцами, пением и виртуозной игрой на музыкальных инструментах.

В японском языке имеется многозначительное слово «ифуку». Основное значение этого термина – «одежда», разделенная на традиционное платье вафуку и европейский костюм ёфуку. Поскольку процесс надевания вафуку достаточно сложен, многие современные женщины не способны надеть праздничное кимоно без посторонней помощи. Коренное изменение привычного образа жизни, несомненно, повлияло на внутренний настрой жителей некогда обособленной страны. Сегодня японцы предпочитают западную одежду ёфуку, но, даже правильно надев кимоно, юноши и девушки выглядят в нем не столь естественно, как люди старшего возраста. Стараясь не отставать от времени, молодежь укладывает волосы на европейский лад, чем невольно сохраняет традиции, ведь в старину девочкам разрешалось ходить с распущенными волосами, причесывая их на прямой пробор. Современные старушки не изменяют аккуратным марумагэ – прическам, которые издавна носили замужние японки.

Весной в Токио можно увидеть юных дам, одетых в своеобразную форму: светлые однотонные кимоно и широкие складчатые юбки хакама темного цвета. Последние больше напоминают брюки, по обычаю, завязывающиеся поверх кимоно немного выше пояса. Такая одежда принята у выпускниц университетов в день вручения дипломов. Девушки надевают собственное кимоно, а хакама берут напрокат. Наиболее жизнеспособным оказалось юката, легкое кимоно из хлопчатобумажной ткани, в старину служившее летним платьем. В настоящее время юката преобразилось в униформу гостиничной прислуги, а европейцы, сами того не зная, носят ее как домашний халат.

Городские мужчины почти не вспоминают о традиционной одежде, хотя сочетание хаори и хакама еще признается в богемной среде. Блеклые мужские кимоно, как правило, теряются на фоне необычайно красочных женских одеяний. Тем не менее один раз в жизни кимоно надевает каждый японец, ведь на свадьбе для жениха не допускается европейский костюм. Кроме того, повсеместный переход на стандартные рубашки, платья, юбки, блузки определен корпоративной этикой. Японцы – деловая нация, а присутствие в офисе требует одежды установленного образца.

Кимоно является лишь одним из множества видов национального костюма. Его фасон и признанные расцветки сформировались в результате долгих поисков, модернизаций, адаптации к реалиям жизни и постоянно менявшейся идеологии. В XX веке кимоно утратило актуальность на родине, но приобрело большую популярность за рубежом. Национальный стиль, силуэт и отдельные элементы этой одежды активно используются в мировой моде. Однако сущность настоящего японского кимоно более непостижима, чем древняя техника ирэдзуми.

Искусство нанесения татуировки является еще одной таинственной стороной японской культуры. Его появление уходит корнями в глубокую древность. Доказано, что узоры на коже были знакомы японцам примерно с V века до н. э., когда ритуальная татуировка заменяла одежду айнам. Древние обитатели острова Хоккайдо передали потомкам лишь способы нанесения краски. Суть самого явления определялась в соответствии с местными традициями. Во времена господства самураев рисунок на теле свидетельствовал о социальном статусе человека. Например, крестами и полосами метили преступников, а те прятали позорные знаки в сложном орнаменте новой татуировки.

В старинной литературе встречаются упоминания о влюбленных, выкалывавших на теле имена своих пассий рядом с иероглифом иноти («жизнь»). В русском просторечии это означает «любовь до гроба». Религиозные фанатики подобным образом обращались к Будде, многозначительно расставляя молитвы по различным частям своего тела. К XVI веку татуировка утратила символическое значение и осталась декоративным оформлением мускулистых тел ремесленников, пожарных, карточных шулеров, якудза. До начала повальной моды на татуировки узорами ирэдзу-ми могли похвастать местные гангстеры, но и сейчас туристам советуют держаться подальше от лиц, разрисованных с ног до головы.

Японская татуировка ирэдзуми

Государство никогда не поощряло увлечения своих граждан татуировкой, но это объяснялось отнюдь не заботой о здоровье нации. Ирэдзуми резко выделяла обычного человека из окружения, а потому преследовалась наряду с броской одеждой, драгоценностями и прочим украшательством. Все же преследование властей не останавливало желающих раскрасить кожу.

Широкому распространению ирэдзуми содействовал переводной китайский роман «Суйкодэн» (XVIII век). Талантливый автор слишком увлекательно поведал о приключениях шайки разбойников, удачно наполнявших свои кошельки за счет богатых соотечественников. Японское издание великолепно проиллюстрировали знаменитые живописцы Кацусика Хокусай и Куниеси, которые неосторожно изобразили героев с красочными татуировками. После выхода этого сочинения мастерам ирэдзуми пришлось досконально изучить «Суйкодэн», чтобы точно исполнить заказы многочисленных клиентов, желавших сделать себя похожими на одного из 108 разбойников.

С расцветом японской ксилографии в период Эдо искусство татуировки получило новое направление. На телах якудза красовались цветные копии гравюр великих художников, сюжеты из буддийской иконографии, изображения растений и животных. В содержание рисунков вернулась символичность. Например, переплетение хризантем означало выносливость и твердость, пионы предполагали богатство и удачу, цветки вишни говорили о быстротечности земного бытия. Крадущийся тигр на груди предупреждал о коварстве и силе своего хозяина. Дракон также удостоверял силу, но не хитрого, а прозорливого человека. Определенную смысловую нагрузку несли на себе образы буддийских сутр. Картины на теле словно повествовали о мечтах и надеждах человека, открывали его тайны, указывали на его душевное состояние. Для постижения замысла автора недостаточно обозрения отдельных деталей. Сюжет ирэд-зуми представлялся комплексно и был понятен каждому, будто книга на родном языке.

Реформы императора Муцухито в 1868 году открыли Японию для иностранцев. Зарубежные гости – дипломаты, коммерсанты, моряки – по достоинству оценили необычное искусство ирэдзуми, а многие из них испытали мастерство татуировщиков лично. Японской графикой отмечены тела греческой королевы Ольги и герцога Йоркского, тогда еще будущего английского короля Георга V. Юный царевич Николай Романов, посетивший Японию в 1891 году, украсил неизвестную часть тела картиной Хоритё, щедро наградив знаменитого мастера ирэдзуми из Кобе. Несмотря на широкую клиентуру, деятельность салонов ирэдзуми находилась под запретом вплоть до 1945 года. Тотчас после окончания Второй мировой войны все ограничения на работу татуировщиков были сняты.

Старинная технология нанесения рисунка на кожу не предусматривала обезболивания. Обычный человек способен выдержать не более часа художественных страданий. Поэтому законченная картина создается за 40–50 сеансов, а заживление ран продлевает муки на целый год. Сейчас такое удовольствие стоит несколько тысяч долларов, но желающих предостаточно. Только специалист может понять прелесть многоцветного узора, наполненного глубоким смыслом и богатого полутонами как в прямом, так и в переносном смысле.

Помимо многосюжетных композиций, венцом современного мастерства ирэдзуми является «невидимая татуировка», когда незаметный в обычных условиях рисунок проявляется на теле после купания в горячей воде. К сожалению, древнее искусство ирэдзуми переживает не лучшие времена. При огромном количестве клиентов салоны страдают от отсутствия мастеров нового поколения. Поклонники красивых наколок пользуются услугами татуировщиков преклонного возраста, порой не имеющих возможности передать свои знания ученикам. По всей Японии работают около 10 обладателей секретов старинной техники. Молодые мастера предпочитают электрические иглы, химические краски, анестезию. Процесс нанесения рисунка стал менее болезненным, но истинная ценность ирэдзуми, в частности художественное умение создавать полутона, постепенно уходит в прошлое.