Текст книги "Когда они исчезнут"

Глава 11

Голова горела, и это мешало. Он удивился, что вообще чувствует голову. И страх совсем иной – не острый, а ноющий, словно давно болящий зуб.

Он падал в котлован – воронку, огромную конусообразную воронку. И падал очень медленно, не падал – сползал. Сначала он цеплялся за края, потом за земляные стены, но поверхность осыпалась, окаменевшие пальцы не могли удерживать извивающееся, непослушное тело. Ему бы прижаться, найти опору, но неведомая сила тянула, засасывала в тёмное нутро. Он не смотрел вверх, и без того знал, что происходит. На самом краю стояли люди его недавнего прошлого. Васильков со своей чёрной кружкой в одной руке и айпадом в другой. Он что-то шептал на ухо шефу, уткнувшемуся в планшет. Тренер фитнес-клуба, какая-то приятельница Ани, вышедшая в свет после очередной пластики. Они явно флиртовали, не выпуская из рук привычных гаджетов. А вот и Ани, выбирающая удачный ракурс для селфи. Все они снимали его падение. Снимали равнодушно, флиртуя и шутя. Только шеф, как всегда, серьёзен, он постоянно отправлял кому-то снимки, вполуха слушая Василькова.

Пальцы распухли, он ещё подумал, что не сможет работать на клавиатуре. И громко рассмеялся под шуршание осыпающегося грунта. Снимающие сгрудились у самого края, засверкали вспышки. Но вскоре им надоело, кто-то отвернулся в поисках красивого плана, кто-то продолжил ухаживания. Ани сокрушалась по поводу потерянного камушка с мизинца – маникюр был испорчен.

Падение ускорилось. Казалось, что стены начали вращение. Всё кружилось, поднимая туман сухой пыли. Прошлое и будущее менялись местами, рождая хаос. Последнее, что увидел, – чёрная кружка Василькова, она вдруг стала увеличиваться, и казалось, это не кружка, а огромный рот бывшего коллеги, рот, способный проглотить весь мир.

– Антон, Антон, с тобой всё в порядке?

Надо же, отключился. Может, зря он поторопился с выпиской?

– Да, отец, задумался, просто задумался.

– Ты обманываешь меня, сынок…

– Пойду пройдусь – на воздух захотелось. Заодно заскочу в магазин. Не переживай, скоро вернусь.

Вечерами ещё подмораживает – сырой воздух колючими иголками, треск шин в застывших лужах. Антон заглядывал в темнеющие, забытые дворы, прятавшие до поры самые светлые воспоминания, жадно всматривался в лица спешащих людей. Как много здесь прохожих, и как разительно отличаются они от прежних соседей. Молодая мама с беспрерывно болтающим карапузом. Удивительный взгляд – мягкий, затягивающий. Группа парней с позвякивающими кульками окружила старенькую «девятку». Мужчина с огромными пакетами из супермаркета.

Её он увидел на перекрестке. Старушка стояла и смотрела на Антона, покачивая головой. Бахрома чёрной шали раскачивалась в такт.

– Анна Петровна, – бросился к пожилой женщине. Но споткнулся, зацепившись об вмёрзшую пивную банку, чертыхнулся, а когда поднял глаза – её уже не было. Бред.

– Антоха! Кислицин! – лучистые глаза, тонкие рыжие усики, дублирующие улыбку, на круглом лице.

– Кирюха! Самойлов! Ты как здесь? Ах да…

– Пошли ко мне, у меня квартира вон в том доме, – Самойлов махнул на соседний дворик.

– Неудобно, давай в кафешке посидим.

– Почему неудобно? С женой познакомлю, с сынишкой. Она сейчас его из садика приведёт.

– Ты женат? Есть сын? Поздравляю! Давай всё же в кафе.

– Да у нас и кафе-то нет, разве в пивбаре?

– Нет, извини, только из больницы. А кофейня у рынка работает? Там такие вкусные булочки были! Помнишь?

– Эх, соблазняешь булочками-то. Ты, смотрю, просто в идеальной форме, а я…

– Да брось. Пошли, Кирюха, мне тебя сам случай прислал.

Кофейня осталась такой же, будто привет из детства. Правда, немного уменьшилась в размерах – или они сами стали больше? Только гранёные стаканы поменяли на изящные чашки да столики украсили стильными салфетками.

– Хорошо-то как, – протянул Антон, вдохнув щекочущий запах ванильной выпечки. После уличного холода тёплый уют, пропитанный манящими запахами, расслаблял.

– Ну рассказывай, – проговорил Кирюха с набитым ртом.

– Ты ведь журналистом работаешь?

Приятель закивал.

– Понимаешь, тут такое дело, может, ты поможешь. Я сейчас переехал к отцу.

– Что так?

– Долгая история, давай об этом позже. Мама умерла…

– Да, я знаю. Прими соболезнования. Не попал на похороны, шеф в командировку в столицу отправлял.

– Понимаю. Все мы как-то расползлись, только в соцсетях перебрасываемся иногда. Знаешь, я раньше не задумывался, насколько сейчас уязвимы одинокие старики с их наивностью, верой в людей.

– Ты прав, мы куда циничнее, – Кирюха нацелился на третью булку.

– К отцу постоянно обращаются за советом одинокие женщины, пожилые женщины. Буквально сегодня одна его знакомая поделилась своей проблемой.

И Антон пересказал всё, что услышал от Дарьи Ивановны.

– Интересная история. А ты письма не захватил? Ну да, ну да, ты же не знал, что меня встретишь. Любопытно взглянуть. Из Подреченска, говоришь?

– Да, и это странно. Понимаешь, бедная женщина уже гипотезы строит о второй семье, внебрачных детях.

– Это вряд ли. Мошенничество чистой воды. Нюх у меня. А с чего вы решили, что из Подреченска?

– Как? Там же адрес.

– А штамп? Штамп проверили?

– Вот я идиот…

– Есть у меня один знакомый, который тебе будет полезен. Сам ты вряд ли найдёшь мошенника, – Кирюха уткнулся в телефон. – Это наши волонтёры. Сергей, привет, да, я тоже рад. Слушай, я сведу тебя с одним человеком, приятель мой близкий. Да, по вашей части. Похоже, новая схема, я не сталкивался. Да. Хорошо. До связи.

– Может, по коньячку? – предложил Антон.

– А не откажусь. Сейчас только супруге звоночек сделаю, чтобы не беспокоилась.

Антон слушал, как мило оправдывался Кирюха, видел, сколько нежности проступило на его лице. Кончики рыжих усиков слегка подрагивали. Надо же, супруга ревнует! В этом мире еще не разучились ревновать?

– Говорил же, пойдем ко мне, – бурчал друг, отключаясь, – и что за чушь в голове, оправдывайся тут.

Было видно, что Самойлов рисуется. Ему приятна ревность жены, приятна ее публичная демонстрация.

«Эх, Кирюха, Кирюха, как ты только журналистом работаешь, с таким-то лицом? Ведь всё как на ладони».

– Так вот, Серега этот у наших волонтеров за старшего, – приятель, не отрываясь, следил за янтарной жидкостью, стекающей в рюмки. – Всё же придётся объясняться. Нюська вычислит, не любит, когда выпиваю не дома. Представляешь, каждый раз от корпоративов отмазываюсь.

– Нюська?

– Анна, Нюра, Нюська, жена моя. Она у меня знаешь какая, – Кирилла тянуло на откровения. – В следующий раз никаких кафе. Я должен вас познакомить!

– Обещаю, друг! Расскажи о волонтёрах.

– Тоха, ну вот как на духу, как ты жил? Как можно жить в нашем городе и не знать о «Руке помощи»?

– «Руке помощи»?

– Общественная организация. Понимаю, необычное название. «Рука помощи». Но не только… У них разные сферы деятельности: от поиска до приватных расследований, борьбы с мошенниками. Организацию хорошо спонсируют. Не спрашивай, я не знаю кто. Что-то там копали, сам понимаешь, недоброжелателей достаточно, но у них всё по уму. С Серёгой несколько раз пересекались, помогали друг другу. Знаешь, если там, – Самойлов протянул палец к потолку, – если там кто-то есть, надеюсь, мне парочку грехов спишут за помощь Серёге.

– Они и людей ищут?

– Разумеется. Это основное направление. А тебе кого-то надо найти? – Самойлов пытался сфокусировать взгляд на Антоне.

«Эх, развезло тебя с пары рюмок. Достанется от Нюськи. Надо, похоже, на воздух».

– Давай контактами обменяемся, и пора. Меня отец ждёт, тебя жена. В следующий раз обещаю в гости. Как сынишку-то зовут?

– Как – как зовут? Тошка.

– Тёзка, значит.

Всю дорогу до дома Самойлов рассказывал о семье.

– Жалко мне тебя, – остановился он у ворот, – сын – это знаешь, брат… Я за него кого хочешь…

– Дойдёшь сам-то? Какой подъезд? – уже во дворе пятиэтажки.

– Обижаешь. А может, со мной?

– В другой раз.

Отец не спал, что-то перекладывал на кухне.

– Сынок, – с лёгкой укоризной.

– Кирюху Самойлова встретил. Посидели в кафе.

– Видел его раньше…

Раньше. Когда мир не ограничивался затхлой квартирой.

– Как он?

– Хорошо – жена, сынишка. Нет-нет, – заметив, что отец ставит чайник, – наелся. Не хочу.

Звонить незнакомому Сергею поздно. Все дела завтра.

Сновидение пятое

На толпу надвигалась чёрная громада. Стало тихо, слышно, как запричитала Щекочиха: «Матушка, никак до конца света дожила». На неё зашикали.

– Да гляньте, люди добрые, право слово, тьма египетская, – крикнул кто-то.

– Может, уйдём от греха? – щуплый купец даже отодвинулся от края.

– Чего уж малодушничать. Скажут, не должное уважение молодой императрице оказываем, – не потерял самообладания его солидный приятель.

– Да кто скажет-то, вокруг одни морды чумазые?

– Донесут, дело нехитрое.

– Саранча, – крикнула какая-то баба.

– Тю, дура, какая саранча зимой-то?

Мгла приближалась. Вертлявый Петруха выскочил на середину дороги.

– Чего там, Петруха? – кричали со всех сторон.

– Не разобрать, будто повозки, крытые чем-то.

Аккурат перед купцами повозки остановились, и кто-то сдёрнул чёрные сетчатые покрывала, обнажая процессию. Осмелевшие зеваки напирали.

– Пошли, ироды, – не выдержал дородный лавочник, – убери руки немытые.

– Чай, не в лавке приказчику указания раздаёшь, – ответил мужик, подошедший вплотную.

– Петруха, чего намалёвано-то?

– Вроде ослиная голова.

– К чему бы?

– А к тому, голова ты ослиная, что покажут глупость и упрямство, – не выдержал щуплый купец, прочитав на знаке «Вред и непотребство».

– Непотребство и есть, ишь разгулялись, – поддержал второй. – А это никак мышь летучая?

С повозки соскочил лицедей.

– Люди добрые, в пятом отделении мы покажем вам вред невежества, урон от глупости. Нетопырь – князь тьмы, царь путаницы и заблуждений. Посмотрите на этих несчастных слепых. Они никак не могут найти дороги, потому как проводники у них тоже слепые.

Артисты, изображающие слепых, разбредались среди зевак.

– Вон туда иди, дядька, – крикнул Петруха, подталкивая невидящего к повозке. Один из артистов протянул сухие руки к барашковому воротнику шубы купца.

– Пошёл, бродяга.

– Зря так, – сбитенщик опять оказался за спинами парочки, – представление-то матушкой Екатериной народу пожаловано.

– Словно эти слепцы, не можем найти дороги, коль проводник у нас невежество. Глупость и упрямство не дают проснуться нашей мудрости, которая дремлет, подобно мёртвым змеям в руках старцев.

Действительно, за слепцами шли старцы, они дыханием пытались отогреть замёрзших змей.

– Эх, мне бы змейку у них выпросить, – Щекочиха завистливо прицокивала.

– На что тебе, старая? Сноху пугать?

– Слыхала, что, если мёртвую змею положить под лавку, добро само в избу придёт.

– Чепуха. Добро приходит к тем, у кого чёрные тараканы не переводятся.

– А змея, ежели её в молоке выварить, но не просто так, а при полной луне, да покрошить сушёных мышей, великую силу имеет. Любую хворобу вылечит.

За повозками следовал осёл, на котором сидел здоровенный детина.

– А это, уважаемая публика, само Невежество восседает на упрямом животном. А сопровождают его Лень и Праздность.

Артисты, изображавшие слуг Невежества, набрасывали чёрные сети на зевак под пение:

 
То же все в учёной роже,
То же всё и в мудрой коже.
Мы полезного желаем
А на вред ученья лаем.
Прочь и аз, и буки,
Прочь все литеры из ряда!
Грамоты, науки
Вышли в мир из ада!
Лучше жить без забот,
Убегать от работ.
Лучше есть, и пить, и спать,
Нежели в уме копать.
Трудны к тем хоромам
В горушку подъезды,
В коих астрономы
Пялятся на звезды.
 

– Да уж, – соглашались купцы, пятясь к домам. Они спрятались в арку, подальше от чёрных сетей.

Кого-то удавалось поймать и усадить в повозку. Щекочиха попалась. Её со смехом и улюлюканьем усадили на осла рядом с Невежеством. Проехав несколько шагов, отпустили. Щекочиха вернулась, сожалея, что не выпросила змейки у артистов.

Глава 12

Ну и каков итог? Почти сорок лет педагогической практики – и такой вот финал… Николай Арнольдович слабой рукой дотянулся до пульта и тут же болезненно сморщился. Когда Марья Даниловна успела переключить? Цифровой набор почему-то не срабатывал, наверное, села батарейка. Придётся листать вручную, пробираясь через вакханалию.

В последнем блоке, который он изредка просматривал, в основном криминальные передачи и псевдонаучный бред. Мужчина остановился на тихом, безмятежном повествовании о нелёгкой судьбе сусликов. Право слово, как хочется стать таким вот сусликом, отдаться мудрости природы. Зимой спать, весной гоняться за самками. Сочная трава, простор. Простор, а не эта темница для одинокого инвалида.

Не получается отвлечься, может, посмотреть криминал? Какая юная жертва… Сколько могло быть впереди! Что это – фатум? А вот и рука судьбы в образе молодого человека. Лицо дегенерата. Какое раскаяние? Будто в анабиозе. Как и…

Первая четверть пролетела незаметно. К каждому учебному году Николай Арнольдович готовил новый проект, пытаясь увлечь детей историей. Оторвать от гаджетов. А в это лето ему в голову пришла совершенно уникальная идея, и он связался с бывшим выпускником-программистом, который занимался разработкой игр. Договорился с местным отделением географического общества, и на первом же уроке предложил ребятам заняться новым делом. Не всем, разумеется, а лишь тем, кто сумел сохранить ясность взгляда. Ребята поддержали, но первая четверть – это бесчисленные отчёты, времени катастрофически не хватало. Ученики самостоятельно рылись в документах, выуживая крупицы информации. К весне они должны были составить карту кладов региона. И не просто карту, а полное исследование с документальными подтверждениями. А летом исследованиями занялись бы программисты и ребята из туристической фирмы, обещавшие привлечь к разработкам нового маршрута учеников.

Перед каникулами всё рухнуло. Им запретили участвовать в проекте, запретили с какой-то дикой формулировкой. Ребята спорили, хотели идти жаловаться. Зрел ребячий бунт. Администрация школы подключила весь ресурс увещевания и запугивания. В тот день было как-то особенно тяжко. Он возвращался из школы, обдумывая разговор с учениками. Что он мог возразить на справедливые реплики детей, которым наглядно объяснили, что любая активность должна быть согласована?

– Зачем вообще нужна школа, если она учит не думать, а исполнять, – крикнул в тот день Рома Катушкин.

Николай Арнольдович промолчал. Просто подошёл к вешалке, на которой висело его старенькое пальто, механически просунул руки в рукава, зажал под мышкой кепку и вышел под мелкий, нудный дождь. Дождь этот стирал, скрывал неприличия беспечной роскоши большого города. Занавешивал безумные вывески, приглушал свет фар дорогих автомобилей. Теперь, прикованный к постели, он винит и тот дождь. Николай Арнольдович уже подходил к своему дому, осталось пройти два перекрёстка, зайти в супермаркет. Он хорошо помнит, что постоял на тротуаре, дождался разрешающего сигнала светофора, посмотрел, не едет ли какой лихач, и ступил на проезжую часть. Его сбили, когда он почти дошёл. За остановившимися машинами дорогую иномарку, мчавшуюся со скоростью около двухсот километров, видно не было. Последнее, что он помнит, – грязный бордюр в нескольких шагах, вдоль которого бежал серый ручей, несущий мусор. И в следующий миг – тьма, поглотившая мир…

Тьма отступала неохотно. Сначала появились полоски белого цвета. Эти полоски устроили такую чехарду, что захотелось опять в спасительное небытие. Но постепенно он привык к переворачивающемуся миру, который гримасничал, давил на грудь, обжигал глаза нестерпимым светом.

Всё, что было позже, он вспоминать особенно не любил. С тех самых пор, как бывший выпускник привёл к нему домой – а Николая Арнольдовича тогда уже бросили в безнадёжность – своего приятеля, успешного невролога, практикующего где-то за границей. И этот заезжий специалист по нервам долго сокрушался, громко объясняя приятелю, насколько абсурдным было лечение. Он возмущённо говорил, что все шансы упущены, что лучшее, что можно сделать, – нанять хорошего массажиста и обеспечить достойный уход.

– Будто знахарка лечила сушёными лягушками. А ведь можно было сохранить подвижность. Но целая серия беспощадных ошибок…

От этих мыслей можно было убежать только в выдуманный мир, в такие родные иллюзии, вот уж это им не отнять.

Мощёная московская улочка, заполненная народом. Пар от мороза, красные щёки молодок в разноцветных шалях. Суета, радостная толпа…

Пожилая сиделка, нанятая на средства бывших учеников, наконец оторвалась от кипящих кастрюлек.

– Николай Арнольдович, готовьтесь, будем обедать…

Кровать была пуста.

Глава 13

Общественная организация «Рука помощи» спряталась за вереницей дворов старой части города. Хотя подъезд весьма сносный, даже парковка приличная – десяток машин в ряд.

Сергей оказался спортивным улыбчивым мужчиной лет пятидесяти.

– Антон? – открытая ладонь для рукопожатия. – Присаживайтесь.

Странный кабинет – стен не видно, вместо них стеллажи, забитые папками. Стол, уставленный мониторами, большой экран вместо окна.

– Необычно? Рабочая обстановка цейтнота. У нас обычно жарко, просто утро ещё. Так с какой проблемой пришли?

– Понимаете, ко мне обратилась знакомая отца. Она год назад схоронила супруга, а после его смерти стала получать странные письма с требованиями выплатить долг покойного.

Кислицин рассказывал историю Дарьи Ивановны, а Сергей делал какие-то отметки в блокноте.

– Третий случай уже, насколько нам известно. Но по первым двум расследование не вели. Не обращались к нам, а мы инициативу не проявляем. Первый – пару лет назад и сразу же второй. А потом тишина. Либо затаились, либо до нас информация не дошла. Мы, разумеется, берём это дело. Письма с собой?

– Да, конечно, – Антон потянулся к борсетке.

– Мы будем держать вас в курсе. А хотите поработать с нами? Вы чем занимаетесь?

– Сейчас ничем. Недавно уволился.

– Это хорошо, – прищур серых глаз из-под кустистых бровей.

– Хорошо?

– Ну вы же сами уволились, значит, есть желание что-то изменить.

– А давайте попробуем вместе разобраться с делом Дарьи Ивановны. Мне самому интересно, кто пытается нажиться на старушке.

– Вот и ладненько, сейчас с вами отправлю сотрудника. Он побеседует с женщиной. С вашей рекомендацией это проще. Я попробую пробить реквизиты.

– А как же Подреченск?

– Ложный след. Здесь они, голубчики. Эх, знать бы обстоятельства первых двух историй! Но, возможно, ниточка есть и в Подреченске. Должны же они как-то связываться с вымогателем? Не все сразу понесут деньги в банк. Уведомление, естественно, липовое. Позвоню коллегам в Подреченск, пусть адресок пробьют.

– Интересно. А как здесь искать?

– Это главный вопрос. Кто знает о смерти Николая Васильевича? Близкие – родственники, знакомые; медицинские сотрудники; работники загса; пенсионного фонда; сотрудники похоронного агентства.

– Внушительный список.

– И далеко не полный. Начинаем сужать. Записка на могиле. Кто-то знает место захоронения.

– Близкие, ритуальные сотрудники?

– Поэтому нужно поговорить с Дарьей Ивановной. Пока рано делать выводы. Надо поднять сведения о первых случаях, там тоже было кладбище. В первой истории заплатили, а во второй раз, насколько известно, просто игнорировали, и вымогатели успокоились.

– Но серия исключает родственников?

– Да, если это не общие знакомые. Надо собирать сведения, суммировать.

Молодой человек с сумкой на плече поджидал Антона на парковке.

– Кирилл, сотрудник «Руки помощи». А вы Антон?

– Да. Едем?

Всю дорогу Кирилл с воодушевлением рассказывал о волонтёрском братстве, о делах, в которых участвовал.

– А кто вы на основной работе?

– Айтишник.

– ?

– Ушёл на вольные хлеба, работаю по вызову.

– А как же «Рука помощи»?

– Есть сотрудники на окладе, но остальные работают бесплатно. Понимаешь, Антон, – Кирилл легко перешёл на «ты», – сюда приходят не ради интереса, сюда приходят за воздухом. Прости за пафос. Тут у каждого своя история. Свой путь к отдушине.

Дарья Ивановна ждала, даже стол успела накрыть. Оперативно – Антон предупредил отца минут за десять. Уютная квартирка одинокой пожилой женщины, скатерть, воздушные занавески, весёлый кипящий чайничек.

Кирилл непринуждённо задавал вопросы, заедая чай пирожками. Антону казалось, он интервьюировал не хуже, разве что про похоронное агентство не спросил. Зачем было посылать волонтёра, он бы теперь справился. Странно, но айтишник не записывал ответы. Запоминает, что ли?

Когда вышли, Кислицин не удержался, спросил.

– Вот, всегда наготове, – достал маленький диктофон из кармана, – подбросишь?

– И что думаешь? – прорвался мучивший вопрос.

– Рано думать. А ты как с ней знаком?

– Подозреваешь? – Кислицин усмехнулся.

– Это важно, знакомство надо использовать, – совершенно серьёзным голосом.

– Знакомая моего отца. Он овдовел, и окрестные женщины стали приходить с просьбами, проблемами.

– Ясно.

– И как это использовать?

– Ты говорил, отец общается со многими женщинами?

– Намекаешь?

– Отнюдь. Просто думаю, хорошо бы спросить, есть ли знакомые в службе «Прощание». Кто-то рекомендует именно эту службу, не первый раз всплывает у нас. Дарья Ивановна не помнит, почему она воспользовалась их услугами. Важно, кто рекомендовал. Останови, совсем забыл, я не к ангелам.

– Ангелам?

– Да, мы между собой так «Руку помощи» называем. Запись я уже переслал Серёге, а тут меня работа ждёт, – Кирилл кивнул на административные здания.

Но тут зазвонил телефон Кирилла.

– Подожди, – кивнул Антону, что-то внимательно слушая.

– Что у тебя со временем? – уже Кислицину.

– Есть, а что?

– Новая вводная ангелов. Ребёнок пропал, работа подождёт. Ты с нами?

– Разумеется. Возьмёте в коллектив?

– А то! Нам приличные люди нужны.

– А с чего ты взял, что я приличный?

– Тоже мне секрет! Ты нашей крови. Остальные не стали бы заниматься проблемами чужой старухи.

В коридорах центра было многолюдно, собирались какие-то группы, что-то писали в блокнотиках. Сергей вышел из кабинета и направился в дальний конец коридора.

– В демонстрационный зал, пожалуйста, – крикнул кто-то из организаторов.

Демонстрационный зал напоминал Красный уголок домоуправления тридцатилетней давности. Те же стулья-лавки, такие же столы, обтянутые сукном, и трибуна для ораторов. Даже портреты вождей революции, правда, сложенные в углу. Из дня сегодняшнего только огромный монитор и ноутбук на столе. Волонтёры рассаживались по местам.

– Итак, – произнёс Сергей, включая монитор, – мальчик Симаков Илья, одиннадцать лет. Пропал ориентировочно сутки назад. Отпросился с уроков под предлогом посещения стоматолога, вышел один из школы. С того времени его никто не видел.

– Кто инициировал нашу помощь? – крикнули из зала.

– Полиция просила помочь. Тревогу забила классная руководительница, у них сегодня какая-то проверочная работа, а Илья не пришёл. Учительница позвонила матери, та была уверена, что мальчик в школе.

– Как? Она не заметила, что сына не было ночью?

– Объясняет тем, что вернулась поздно, а утром он самостоятельно уходит. Похоже, педагог её разбудила. К матери отправим Любовь Семёновну. В школу поедет группа Андрея, для них это дело привычное. Отрабатывать контакты ребёнка будет группа Ангелины. Остальные – на расклейку объявлений. Они готовы.

– А где отец мальчика? Что-нибудь известно?

– Официально у него нет отца, но будет ясно после общения с матерью. Надо после отрабатывать родственников. Да, ещё, соцсетями, как всегда, занимается группа Паши.

– Друзья, – обратился к волонтёрам крепкий мужчина, стоявший рядом с Сергеем.

– А это кто?

– Это наш куратор из полиции, – зашептал Кирилл.

– Ребёнок живёт вот здесь, – на экране появился значок, – здесь расположена школа. Обычно он шёл по этой дороге. Здесь находится станция техобслуживания. Мы беседовали с сотрудниками, никто ничего не видел. Здесь сетевой магазин, просматривали камеры, тоже ничего.

– Там есть банкомат. Надо запросить записи.

– Хорошо, дам распоряжение. Здесь пустырь, стройка. Её проверяли в первую очередь. Стоматологию тоже проверили, записи на приём не было.

– Группы, которые будут расклеивать в том районе, продублируйте маршрут, – вмешался руководитель.

– У меня всё. Вопросы есть? – тишина в ответ. – Тогда до связи. И спасибо за помощь.

– Пока не за что. Ребята, расходимся. Старшие группы, постоянные отчёты, как всегда. Координатор сегодня Света. Телефон у всех? Объявления, контакты, фото мальчика – всё готово. Антон, – обратился Сергей к Кислицину, – можно вас?

– Да, конечно.

– Рад, что помогаете. У нас сегодня проблемы с транспортом. Хотел попросить сопровождать Любовь Семёновну, нашего лучшего семейного психолога. Вы свободны?

– Да, рад быть полезным.

– Тогда дам адрес, контакты. Она через полчаса освободится. У меня просьба: Любовь Семёновна уже в возрасте, а в семье может быть всякое. Просто поберегите её… как мужчина.

– Да, я понял.

– Спасибо, Антон, – уже на бегу.

Кто-то сунул в руки листовку – объявление с портретом мальчика. Совсем малыш с огромными светлыми глазами.