Текст книги "И всё-таки я люблю тебя! Том 1"

– Ох, боевая у тебя девка будет, – смеялись малярши, – не то что ты, наша тихоня.

А Вера и вправду после всего, что с ней произошло, стала замкнутой, молчаливой. Вместе с остальными женщинами никогда не смеялась, не реагировала на похабные шутки прораба. Старалась держаться в стороне. Хоть она и работала раньше в рабочем коллективе на заводе, но этот маленький коллектив бойких женщин, без стеснения общающихся между собой с матерком, с пошлыми шутками-прибаутками, казался ей чуждым. На заводе-то у неё была молодёжная бригада таких же простых провинциальных девушек, мечтающих о большой любви, о чистых светлых отношениях. А здесь рядом с ней трудились пять побитых жизнью да и собственными мужьями женщин. И хоть Вера тоже имела претензии к судьбе, но становиться в один ряд с этими маляршами она не хотела и всячески противилась этому.

Перед самым декретом Веру наконец-то перевели с вредной для беременных профессии маляра в дворники. А после рождения ребёнка начальник пообещал, что ей даже дадут отдельную комнату в семейном общежитии. Но Веру это мало заботило. Она знала, что скоро приедет Вадим и заберёт её отсюда.

Вначале она звонила Инне почти каждый день, боясь пропустить приезд Вадима. Но потом по гневному тону Инны Вера поняла, что подругу эти каждодневные звонки стали раздражать. Тогда Вера стала звонить лишь раз в неделю. Но и это Инну не устраивало.

– Верунь, ну что ты так переживаешь? Когда Вадим приедет, я расскажу, где ты живёшь. Он сам к тебе первый заявится. Так что ты там не балуй, чтобы твой муженёк тебя врасплох не застал, – захихикала Инна. – Шучу-шучу. Не обижайся. Ладно, пока, мне некогда. Мы с Гадёнышем в Большой театр собираемся. Ты не представляешь, какое на мне сейчас потрясное платье! О-фи-геть! Ткань такая, ну как тебе объяснить, ну такая как атлас, но не атлас, а тоньше. Такого цвета, как алюминиевое ведро у нас на кухне было в общаге. Хи-хи-хи. Короче, серебристое. А украшено платье вышивкой. Всякие там загогулинки и фигулинки вышиты серебряными нитками. Представляешь?!! Все мужики в театре, когда меня увидят, просто охренеют, а бабы озвереют! Здорово, правда?

– Здорово. А что смотреть будете?

– Оперу.

– Какую?

– Какую? Э… А хрен её знает! Пупсик! – закричала Инна. – Какую оперу мы идём смотреть? Ах да! «Иван Сусанин». Вот. А по мне хоть «Суса Иванин», всё равно я только полчаса могу этот нудный вой слушать, а потом ухожу в буфет. Ой, Верунь, там такой потрясный буфет! О-фи-геть! И шампанское наливают, и жюльены там с грибами, и пирожные всякие. Такого буфета ни в одном театре нет. Поэтому я Гадёнышу сказала, что если и буду ходить в театр, то только в Большой. Представляешь, он недавно меня ещё в какой-то театришко затащил, так там, кроме бутербродов с окаменевшим сыром да газировки «Буратино», и пожрать-то было нечего! Да и публика была в обыкновенных свитерах и задрипанных платьишках. А в Большом можно и себя показать да на других посмотреть. Ладно, пока. Мне надо ещё один глаз докрасить, а то я болтаю тут с тобой как циклоп одноглазая. Всё, пока.

Приближался Новый год, а после него через две недели Вера должна была родить. Она с ужасом ждала. Но больше всего она переживала не за сами роды, а за то, что забирать из роддома её будет некому. Вера совсем пала духом. Она целыми днями сидела в комнате общежития да смотрела в окно. Эту привычку она приобрела ещё когда жила у свекрови. Соседка по комнате постоянно её гнала на улицу.

– Иди, глупая, прогуляйся. Посмотри на себя: вся бледная, под глазами синяки. Так ты от тоски совсем помрёшь. Да и ребёнку твоему нужен кислород, а то совсем слабенький родится.

Вера нехотя одевалась и плелась на улицу. Но там тоска ещё сильнее стискивала её сердце. Вид счастливых людей, в предновогоднем ажиотаже опустошающих магазины и ёлочные базары, пробуждал в её душе дикую зависть. А по вечерам, когда окна домов переливались разноцветными огоньками мигающих гирлянд на ёлках, Вере хотелось как волчице выть на луну от тоски. Это был первый в её жизни Новый год, который ей суждено было провести в одиночестве.

Да ещё до Инны она дозвониться никак не могла. Их домработница постоянно говорила, что Инна с Володей то в гостях, то в театре, то на выставку уехали. Вера в душе надеялась, что подруга предложит ей встретить Новый год вместе. Но с приближением праздника надежда умирала. Вера поняла, что она со своими проблемами и толстым животом Инне на празднике абсолютно не нужна.

Тридцать первого декабря Вера всё-таки дозвонилась. Она хотела просто поздравить подругу. Но Инна сразу затараторила в трубку:

– Ой, Вер, ты не представляешь! У меня такая потрясающая новость! Мне Гадёныш на Новый год такую шубку подарил! Это что-то! Из песцов, представляешь?! Она вся такая беленькая, пушистенькая, мягонькая! Я как её в витрине увидела, так меня ни за какие коврижки оттуда нельзя было оттащить! Я готова была стекло витрины целовать, так мне эта шубка понравилась! А сколько она стоит!!! Я даже называть эту сумасшедшую цифру не буду. А то телефонистка, которая нас подслушивает, в обморок упадёт, а мне ещё с тобой поболтать охота. Хи-хи-хи.

– Вот видишь, какой твой муж хороший. Вон как он тебя балует. Даже дорогую шубу купил. А ты его Гадёнышем называешь!

– Ха! Попробовал бы он не купить! Я в магазине такую истерику закатила! Да он готов был мне хоть весь магазин вместе с продавцами купить, лишь бы я заткнулась! Хи-хи-хи. А Гадёныш – он и есть гадёныш. Да все мужики гадёныши. Твой тоже такой. Ой, кстати, забыла тебе сказать. Твой-то наконец приехал. Явился не запылился.

– Что? Приехал?!! Инна, что же ты молчала? Почему к нам на вахту не позвонила? Когда он приехал?

– Да неделю уж как тут ошивается. Да ты знаешь, я всё собиралась тебе позвонить, но тут у меня дела были важные… Я же от портнихи не вылезаю. Я себе на Новый год такое платье шью! О-фи-геть! Оно такое…

– Инна, а что же ты не сказала ему, где я живу? – перебила её Вера. – Ты же мне обещала!

– Я свои обещания выполняю, – обиделась Инна. – Я всё ему рассказала.

– А почему он за мной не приехал?

– А я откуда знаю?

– Инночка, позвони ему, пожалуйста, поговори с ним. А то я не могу. Я пробовала несколько раз звонить, но они со мной не разговаривают, даже Глаша трубку бросает.

– Знаешь, Вер, вы меня в свои конфликты не втягивайте. Разбирайтесь сами. Мой муж, между прочим, к твоим в гости ходит. А ты хочешь, чтобы я их рассорила? Всё что могла я для тебя сделала. А на это ты не рассчитывай.

– Но что же мне делать? Наверняка свекровь на меня такое наговорила! Мне надо срочно с Вадимом объясниться.

– Так поезжай туда.

– Туда?! Нет, мне надо с ним наедине поговорить.

– Тогда лови его около дома. Но только завтра. Сегодня он вместе с нами вечером в ресторан пойдёт. Кстати, ты не вздумай туда заявиться, а то своими разборками опять всем людям праздник испортишь.

– Он Новый год в ресторане будет встречать? – чуть не плача от обиды, спросила Вера.

– Нет, он с нами за компанию посидит немножко, а потом домой поедет. У него же мамашка с Глашкой там одни остались, без мужиков. Так что сам Новый год он с ними встречать будет. А вот завтра ты жди его около дома. Правда, я не знаю, во сколько он после похмелюги на улицу вылезет. Ладно, Вер, мне некогда, надо в ресторан собираться… Ой, чуть не забыла! Верунь, я тебя поздравляю с Новым годом! Желаю тебе счастья, чтобы вы с Вадимом помирились. И чтобы ты удачно родила. Ну всё, я побежала. Целую.

– Инночка, я тебя тоже хочу…

Но в трубке уже раздались короткие гудки. Вере было очень обидно такое равнодушие Инны к ней, но что поделаешь! Других-то подруг у неё не было. К тому же Инна столько раз ей помогала, что грех на неё обижаться.

Вера решила не откладывать разговор с Вадимом на завтра. Почему она должна быть одна в такой значительный семейный праздник? Ну уж нет! Они помирятся с Вадимом и прослушают бой курантов вместе. К тому же Вера свято верила, что как встретишь Новый год, так и будешь весь год жить.

Вера подъехала к дому свекрови днём в надежде встретить Вадима ещё до того, как он поедет в ресторан. Она села на скамейку возле подъезда соседнего дома. Потянулись долгие часы ожидания. Увы, надежды её не оправдались. Вадим уехал раньше. Но Вера решила ждать до конца, хоть всю ночь. Солнце сбежало за дома, уступив место равнодушной ночи. У Веры не было часов, поэтому время для неё превратилось в жестокую бесконечность. Силуэт каждого мужчины обманщица темнота превращала в Вадима. Сначала она каждый раз вскакивала со скамейки, но фонарь возле подъезда разоблачал обман. Опять не Вадим. Опять чужой.

Вера не знала, сколько же часов провела на скамейке. Холод дал о себе знать. Она изредка вставала, чтобы походить, постучать ногами друг о друга, а потом опять занимала свой наблюдательный пост на скамейке. Вера постаралась закутаться получше в искусственную шубку, подняла воротник, спрятав в него замёрзший нос; руки засунула для большего тепла, как в муфту, в рукава; ноги поджала под себя и замерла. Так стало немного теплее. Снег падал крупными хлопьями, превращая Веру в унылый сугроб.

Ножки в животе нетерпеливо забрыкались. Вера улыбнулась.

– Подожди, ребёночек, скоро увидим папу, – ласково прошептала она, поглаживая живот. – Вот он нам обрадуется! Обязательно обрадуется!

Заныла спина. Вера встала и начала ходить взад-вперёд, чтобы размяться.

Из окон послышалась весёлая музыка, смех. Голубыми бликами мерцали телевизоры. Счастливые люди начали провожать старый год. Вера тяжело вздохнула. Очередной мужской силуэт в проёме арки опять оказался чужим.

К подъезду подъехало такси. Из него вышел мужчина с букетом цветов и большой коробкой в руках. Вадим? Нет, вроде не он. Мужчина был в длинном элегантном пальто. Такого у Вадима не было. Он подошёл к их подъезду, открыл тяжёлую дверь…

– Вадим! – крикнула Вера на всякий случай.

Он оглянулся.

– Вадимка! – обрадовалась Вера и побежала так быстро, как вообще может бежать беременная женщина.

Она даже чуть не упала на скользкой дорожке, еле-еле удержала равновесие.

– Вадимка, милый! Я тебя так ждала! – скороговоркой запричитала Вера, смахивая счастливую слезу. – Ты так изменился! Тебя и не узнать! Ну здравствуй, любимый!

Вера хотела поцеловать мужа, но он отстранил её от себя.

– Вадимка, ты что?!! А, ты поверил тому, что твоя мать наговорила?! Но это же чушь! Это всё неправда! Как ты мог подумать такое про меня?! Надо же было сначала во всём разобраться.

– Хорошо, давай разберёмся, – устало вздохнул Вадим. – Пойдём домой, поговорим.

– Нет. Туда я не пойду. Там не мой дом. Тот дом свекрови. Давай здесь сядем на скамейку.

Он не тронулся с места.

– Ты знаешь, меня ждёт мама. Я хочу скорее со всем покончить и пойти домой. Говори быстрее всё, что ты хочешь. Ну?

Вера опешила. Он говорил с ней так сухо, с пренебрежением, как будто перед ним была не жена, а уличная побирушка. Она не знала, с чего начать.

– Ну, что ты хочешь сказать? – повторил он.

– Я беременная!

– Я знаю, – ответил он равнодушно.

Вера совсем смутилась.

– У меня будет ребёнок, а ты не рад?

– Чему тут радоваться? Ведь ребёнок будет не у меня.

– А у кого же?

– Вера, я прошу тебя, уволь меня от смакования этой пошлости. Если ты оступилась, так имей мужество во всём признаться. Хватит играть в глупенькую наивную барышню. Говори, что ты хочешь от меня, и я пойду.

– Вадим, неужели ты поверил во всю эту ложь, что придумала твоя мать? Она что, тоже тебе говорила про дворовую болонку и королевского дога? Но это же чушь! Ребёнок, что у меня в животе, твой! Вадим, это всё неправда, я ни с кем, кроме тебя, не была. Да, действительно, один раз у нас в квартире я устроила вечеринку. После неё несколько человек остались ночевать. Там был твой друг Гадё… ой, Володя, Инна и шофёр Серёжа. Потому что Серёжа и Володя в тот вечер много выпили. Вот. Я уложила всех по разным комнатам. Вадим, поверь, в ту ночь между мной и Серёжей ничего не было. Я тебе клянусь!

– Как ты можешь быть такой лживой?! Как ты можешь клясться?!

– Вадим, поверь…

– Так. Начнём с того, что ты тогда пила. Да?

– Да, – нехотя выдавила Вера, – немного.

– Но ты же точно так же клялась мне раньше, что больше пьянствовать не будешь! Ладно, я бы простил тебе это. Но как ты можешь клясться в том, в чём просто по причине своего пьяного состояния не можешь быть уверена?

– Но я уверена! Я знаю, что ничего не было! Спроси у Серёжи.

– Я уже спросил.

– Вот видишь, ты даже ему не веришь. Нельзя думать, что все вокруг врут, а только твоя мать говорит правду.

– Ну почему же, я Серёже поверил, – Вадим горько усмехнулся. – Он подтвердил, что в ту ночь переспал с тобой.

Вера остолбенела. Она непонимающе глядела на Вадима.

– Этого не может быть! – прошептала она. – Он не мог такого сказать! Нет-нет, не мог!!!

– Ну почему же? Он оказался, несмотря ни на что, честным парнем. Он во всём признался. Мне и моей матери. А также он признался, что ты дала ему денег, которые, между прочим, своровала у моих родителей. За что ты дала? За прекрасную ночь или за молчание?

– Ему нужна была помощь.

– Да? – язвительно произнёс Вадим. – И ты любому нуждающемуся готова отдать такую сумму, тем более не своих денег?

– Но он же вернул.

– Да, вернул. Потому что оказался честным. А другой мог бы и не вернуть. Ты бы всё равно молчала и постаралась это скрыть. У нас в квартире никогда не прятали и не запирали деньги, потому что всем доверяли. И родители никогда деньги не пересчитывали. Это было не принято. Поэтому ты легко могла всё скрыть. Так что, оказывается, ты ещё ко всему прочему и воровка, – Вадим тяжело вздохнул. – Кстати, мне Володька рассказал, что после той вечеринки утром он увидел шофёра в той же комнате, где вечером ложилась ты. Всё. Надеюсь, разговор на этом закончен. Я не хочу больше тебя видеть. Уходи туда и к тому, с кем ты сейчас живёшь. Ты оказалась ещё большей дрянью, чем все лживые женщины, которых я знал до тебя.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Вадим! – в отчаянии закричала Вера. – Подожди! Не бросай меня! Я же люблю тебя! Поверь, я всегда была тебе верна! Они все врут! Это всё неправда!

– Опять ты, – с досадой произнёс Вадим. – Я не хочу больше об этом говорить. Я с тобой развожусь. Прощай!

– Вадим!

Но он уже взялся за ручку двери. Вера подбежала и схватила его за рукав.

– Вадимка, не бросай меня! Миленький, любимый, родной мой, не бросай меня! Ну пожалуйста! Я же люблю тебя! Я не могу без тебя! Умоляю, не бросай! Я умру без тебя!!! Не броса-а-ай!!!

– Прекрати этот спектакль! – Вадим с раздражением вырвал руку и быстро зашёл в подъезд, захлопнув прямо перед Верой дверь.

Это прозвучало как выстрел. Этим хлопком убили её надежды, её любовь, её душу, её саму. Вера зажмурилась и долго стояла перед дверью, не желая открывать глаза и возвращаться в этот жестокий несправедливый мир. Она сползла по двери на снег и зарыдала.

– Не бросай меня! – бормотала она сквозь слёзы. – Не бросай меня! Не броса-а-ай!!!

Она рыдала долго, до изнеможения.

Ребёнок опять толкнул её. Вера растерянно посмотрела на живот.

«Он бросил нас! Он отказался от меня и от тебя!!! Эх, ребёночек, ты ему тоже не нужен! Зачем тебе тогда рождаться? Зачем?!»

Вера поднялась и побрела прочь.

Она шла вдоль дороги. Мимо проезжали редкие в этот час машины, освещая фарами её унылую фигуру.

«Как мне теперь жить без Вадима? Как мне жить?.. Зачем мне жить?!!»

Мысль о самоубийстве возникла неожиданно и почему-то не испугала. Наоборот, она показалась единственным выходом из данной ситуации. Вера подумала, что вот сейчас настанет конец всем её переживаниям, всем страданиям. Она уйдёт туда, где спокойно, а значит, хорошо. Вера ясно представила, как удивятся Вадим с Анной Брониславовной, узнав, что она погибла. Вот тогда они поймут, что чудовищно ошибались. Вот тогда они готовы будут молить о прощении, только некому будет их прощать. Вера злорадно улыбнулась.

«Что ж, ребёночек, раз в этом мире мы никому не нужны, значит, и нам этот мир не нужен!»

Вера шагнула на проезжую часть и зажмурилась, ослеплённая фарами надвигающейся на неё смерти.

Пронзительный визг тормозов в ушах, пронзительная боль…

«Ой, мамочки, я умираю! Да здравствует смерть!» — пронеслось в мозгу.

Глава 3
Верка

«Но что это? Почему я жива? И что за грохот где-то сбоку?»

Вера открыла глаза. Машины рядом не было. Руки-ноги целы.

«А как же боль? О чёрт! Болит низ живота и спина. Господи, да я рожаю!!!»

Вера схватилась за живот и огляделась. Но машины не было и сзади. Длинная улица была абсолютно пуста. Боль отступила.

«Странно. Я же слышала визг тормозов. За минуту машина не смогла бы далеко уехать. Мистика какая-то. А может, меня Бог спас? Неужели он существует?! Надо будет потом в церковь сходить. А сейчас нужно как-то до больницы добраться»

Мысль о самоубийстве от пережитого ужаса сразу отступила. Вера поплелась вдоль длинного деревянного забора, огораживающего по периметру строящийся дом. Вдруг забор оборвался, и Верочка машинально заглянула внутрь. Оказывается, эта часть забора была выломана и валялась на снегу. А дальше внутрь стройки по свежему снегу проходили две колеи, которые упирались в большой сугроб. Этот сугроб строители нагребли, очищая площадку для складирования кирпича. Но самое удивительное, что из этого сугроба торчал зад легковой машины.

«Странно. Зачем строители машину снегом забросали? Она же заржавеет. О боже! Да это, наверное, та машина, которая должна была меня задавить! Точно. Она меня объехала и врезалась в забор, а потом в сугроб. Но почему она не выезжает обратно? А вдруг шофёр ударился и умер?!! Господи! Я опять убила человека! Ну почему я всем приношу несчастье?! А может, он ещё живой?»

Вера поспешила к машине.

– Эй, там, в сугробе, вы живой? – крикнула она и постучала для верности по багажнику.

Она услышала такой ответ, что лучше бы ей было заткнуть уши.

«Слава тебе господи, он живой!»

– Если вы будете ругаться матом, я уйду, и вы так до утра закопанный просидите, – нравоучительным тоном произнесла Вера.

– Вытащите меня отсюда! – взвыл водитель. – Я не могу двери открыть.

– А почему вы сами не выедете задним ходом?

– Машина, твою мать, сломалась, когда я, твою мать, забор носом пропахал из-за этой, твою мать, идиотки, – услышала она душещипательный рассказ.

– Ах, раз я идиотка, тогда сидите здесь весь Новый год до утра, – обиделась Вера и пошла к забору.

За спиной еле слышно водитель то ругался, то угрожал, то умолял его пожалеть. Последние слова о том, что до утра он замёрзнет, а дома его жена с детишками ждут за праздничным столом, разжалобили Веру. Она вернулась к сугробу.

– Хорошо, я вас вытащу. Только не знаю как. Вообще-то мне некогда. Я рожаю. Но раз я вас сюда затащила, значит, мне вас и вытаскивать придётся. Я сейчас, только поищу, чем можно снег копать.

Вера походила по стройке и нашла лопату. Пару раз у неё опять были схватки.

«Ох, успеть бы его откопать. А то рожу прямо на сугробе. В машине-то хоть теплее будет».

– Ты весь-то сугроб не копай, – подсказал водитель. – Откопай только дверь, чтобы мне вылезти.

Вера так и сделала. Откидывая снег лопатой, Вера думала: «Да уж, «хороший» Новый год. А ведь есть поговорка: как встретишь Новый год, так весь год и будешь жить. Видно, судьба у меня такая: весь год буду с лопатой дворничихой работать. И рядом со мной будут только случайные некультурные мужчины Эх!»

Откапывала она долго. Схватки стали учащаться. Вере приходилось прерывать работу и скулить от боли. Наконец-то дверь машины открылась, и из неё вылез коренастый мужичок.

Выйдя на свободу, он начал орать на Веру и чуть не побил её. Но, увидав её большой живот, лишь замахнулся да сплюнул от злости.

– Ну вот, никакой благодарности! – возмутилась Вера. – Я тут откапывала его, откапывала вместо того, чтобы идти рожать, а он ещё и ругается!

– Вот и шла бы, твою мать, по тротуару рожать. Какого хрена ты, твою мать, на дорогу прямо перед моей машиной выбежала? Тебе что, твою мать, жить надоело?

– Надоело, – честно призналась Вера.

– Ишь ты, ещё и огрызается! А ну пошла отсюда!

– Не пойду, – заупрямилась Вера, – я вот-вот рожу. Мне что, на снегу это делать? Я подожду, когда вы всю машину откопаете, и там рожать буду.

– Ещё чего! А это ты видела? – заорал шофёр и показал ей кукиш.

– Да как вам не стыдно! Я же спасла вас. Я же… Ой! Ой, мамочки, как больно!

Вера согнулась в три погибели и заскулила. Шофёр перепугался.

– Что, очень больно? – посочувствовал он. – Слышь, ты иди к дороге. Тебя там кто-нибудь подберёт и в больницу отвезёт. А мне некогда с тобой возиться. Меня жена уже час как домой ждёт. Она у меня ревнивая. Думает, наверное, что я с любовницей на празднике загулял. Ох и достанется мне! Она ни в жизнь не поверит, что я с беременной бабой из сугроба машину откапывал. Иди, родимая, иди. Новый год ты и так мне уже испортила.

Вера поплелась к дырке в заборе. Выйдя со стройки, она прислонилась к уцелевшему забору и стала ждать хоть какой-нибудь попутный транспорт. Но в этот праздничный час никто как назло не проезжал.

«Конечно, все нормальные люди в это время у телевизоров поедают всё вкусное, что они за целый день наготовили. Это только такая непутёвая женщина, как я, может Новый год справлять на стройке вместе со злым мужиком. Эх, что за жизнь!»

Шофёр тем временем откопал машину, залез под капот, что-то там подкрутил, что-то заменил, и машина завелась. Вера услышала, как машина стала медленно выезжать со стройки. Как только машина приблизилась к дырке в заборе, Вера выскочила и загородила путь.

– Твою мать! – заорал шофёр, нажав на тормоз. – Опять эта полоумная! Идиотка! Ты всё-таки хочешь, чтобы у меня на совести был труп?

– Если вы мне не поможете, у вас на совести будет два трупа: мой и моего ребёнка, – всхлипнула Вера. – Ну что же мне делать ночью здесь одной? Помогите!

– Ладно, залезай быстрее. Отвезу тебя в больницу. Правда, тебя надо не в роддом везти, а в дурдом. Свалилась ты на мою шею!

Вера проворно запрыгнула на заднее сиденье. Мужичок включил приёмник, настроил его на праздничный концерт и поехал. Машину огласил весёлый мужской баритон: «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и отчаянно ворвёмся прямо в вешнюю зарю-у-у. У-у!..» Машина проехала два квартала, как Верочка запищала:

– Ой, мамочки, он лезет!

– Кто лезет?

– Ребёнок!

– Твою мать! Подожди, не рожай. Потерпи немного.

– Не могу! Не могу терпеть. Ой-ой-ой! Он лезет! А-а-а! Помогите!

– Твою мать! Вот напасть на мою голову! Не умею я роды принимать. Ты сама как-нибудь.

– А я тоже не умею! – заскулила Вера. – Ну вот, мой ребёночек сейчас помрёт, и я вместе с ним!

Мужчина испугался и тут же остановил машину, залез на заднее сиденье и постарался стащить с Веры одежду.

– Ох, твою мать, ща ты мне всю машину кровью испачкаешь! Жена ещё решит, что я девушку изнасиловал. Надо тебе что-нибудь подстелить.

– Да-да, подстелите, – деловито рассуждала Вера, – нельзя на грязное сиденье рожать. Это негигиенично.

Порывшись в багажнике и не найдя никакой чистой тряпки, мужчина достал пакет с новым платьем, купленным сегодня в подарок жене. Разорвав упаковку, он, грязно матерясь, подстелил его под Веру. И вовремя. Показалась головка ребёнка. В это время из приёмника послышался бой курантов.

– А-а-а! – заорала Вера.

– Твою мать! – заорал водитель.

Это были первые слова, которые услышала крошечная девочка, так не вовремя появившаяся в этом негостеприимном мире, где её никто не ждал.

– С Новым годом! С новым счастьем! – радовались в приёмнике.

Кое-как перерезав пуповину перочинным ножом, водитель завернул девочку в платье жены и вручил её непутёвой матери. А сам сел за руль и быстро погнал в больницу.

Всё, что было дальше, Вера помнила смутно. Какие-то люди в белых халатах с недовольными пьяными лицами забрали ребёнка, куда-то её повели, стали раздевать… А дальше темнота.

Очнулась она в больничной палате. От белого цвета неприятно резало глаза. Вера повернула голову налево. На соседней койке лежала дородная женщина. Судя по тому, что одна необъятная грудь её была высунута из ночнушки и упиралась в маленький свёрток, женщина кормила своего ребёнка.

«У меня тоже ведь есть ребёнок! – вспомнила Вера. – Я кого-то родила! Интересно кого? Мальчика или девочку? Я даже забыла у водителя спросить. Хотя какая разница? Кому он нужен, этот ребёнок? Отец о нём знать не хочет. А я? А что я? Как я смогу растить ребёнка, когда сама буду жить неизвестно где и как. Угол в общежитии да нищенская зарплата дворника – вот и всё, что у меня есть. Что же мне делать? Как мне жить дальше?!!»

– О, проснулась? Вот и хорошо. Сейчас тебе дочку принесу. Её кормить пора, – услышала Вера голос санитарки.

«Дочка… Дочка… Сейчас её принесут. Я увижу свою дочку… его дочку… Его дочку! Внучку Анны Брониславовны! Нет, не хочу. Я не хочу её видеть. Да-да, я не хочу её видеть!»

Последние слова Вера произнесла вслух. И когда санитарка принесла свёрток и протянула его, Вера отвернулась к стенке.

– Я не хочу её видеть. Унесите. Отдайте её кому-нибудь, кому она будет нужна. А мне она не нужна. Слышите, не нужна. Она мне не нужна!!! – закричала в истерике Вера.

У всех четырёх женщин в палате был шок. Они замерли, в ужасе уставившись в тот угол, где лежала Вера.

– Сука! – высказала общее мнение дородная соседка.

Вера бы сбежала из больницы, но из-за того, как ей потом объяснили, что при родах у неё было сильное кровотечение, у неё была такая слабость, что даже до туалета она шла держась за стену.

Женщины в палате относились к ней с презрением, называли её между собой не иначе, как Эта. С ней никто не разговаривал. Но Вера не была в обиде на них. Она сама к себе относилась с презрением, но иначе поступить не могла.

Только санитарка, старенькая сухонькая женщина, часто садилась на краешек её кровати и пыталась с ней поговорить по душам. Один раз она даже пошла на эксперимент. Как и всем, в час кормления санитарка принесла дочку Вере, положила её рядом на кровать и ушла. Вера спиной почувствовала тёплый свёрток, затем услышала тихие причмокивания. У неё всё сжалось внутри. Ей так захотелось обернуться и посмотреть на своё дитя, но она упрямо уткнулась лицом в стенку.

«Нельзя. Нельзя смотреть. Это не моё. Пусть её отдадут тому, с кем ей будет хорошо».

Не получив молока, ребёнок начал недовольно кряхтеть, а потом заплакал. Комнату огласило жалобное «уа-уа-уа!». Вера зажала уши, но не шелохнулась. Женщины в палате были поглощены не кормлением своих ненаглядных детишек, а тем, что происходит в правом углу. Каждой казалось, что Эта не выдержит, такое никакая мать не смогла бы выдержать, вот сейчас она повернётся и начнёт кормить. Но Вера, до крови прикусив губу, упрямо продолжала лежать спиной к своему надрывающемуся от плача ребёнку. Тогда не выдержала дородная соседка. Со словами «какая же ты дрянь бессердечная!» она взяла девочку и приложила к своей второй груди. Тут всех как прорвало. Такие в обычной жизни культурные женщины, они стали оскорблять Веру самыми последними словами, которые раньше и в уме-то произнести стеснялись. Но и это Вера выдержала. А потом в туалете, плача, Вера сцеживала в унитаз белую драгоценную влагу из набухшей груди.

Перед выпиской из больницы Веру пригласила в свой кабинет главврач роддома.

– Значит, гражданка Легушова, вы отказываетесь от своей дочери? – произнесла она с презрением.

– Да.

– Вы хорошо всё обдумали?

– Да.

– Не будете ли вы потом раскаиваться, что в молодости да по глупости бросили своего ребёнка?

– Нет.

Наступила пауза. Врач, которая на своём долгом веку повидала много отказниц, всё ещё надеялась, что, может, всё-таки эта милая на личико рыженькая женщина одумается. Но Вера была непоколебима. Не нужен ей ребёнок от предателя. Раз Вадим не хочет признавать эту дочь своей, раз он не хочет её видеть, то пусть тогда его ребёнка воспитывает кто-то другой. Да-да. А ей не нужна дочь предателя и внучка подлой мегеры.

– Ну что ж, раз вы так решили, тогда подпишите документы на отказ от ребёнка.

Вера взяла ручку и приготовилась писать.

– Пишите, что вы не будете потом предъявлять никаких прав на него, – продолжала главврач, – и передаёте все права по воспитанию и определению дальнейшей судьбы этого ребёнка государству.

– Как государству? – удивилась Вера.

– Раз вы отказываетесь, то вашего ребёнка будет воспитывать государство.

– Но я хочу отдать этого ребёнка не государству, а в какую-нибудь другую семью. Ну тому, кто сам не может родить.

– Есть такой порядок, что все отказные дети поступают сначала в дом малютки. А там, если есть на него заявка, этого ребёнка могут усыновить. А если заявки не будет, тогда ваша дочь будет воспитываться в детдоме, – терпеливо пояснила врач.

– В детдоме?!! – с ужасом прошептала Вера.

– Ну да, в детдоме.

Вера была в шоке. Перед её глазами пронеслись те полуголодные, полные унижений и несправедливости годы её собственного детства. Нет, такой участи она не хотела даже внучке этой подлой свекрови.

– В детдом я её не отдам! – замотала головой Вера.

– Что? – переспросила главврач, боясь, что ослышалась.

– В детдом я её не отдам, – чётко произнесла Вера. – Лучше тогда я её себе заберу.

Главврач заулыбалась.

– Милая моя, конечно, будет лучше, если ты её заберёшь.

Она тут же спрятала отказной лист в папку и, пока Вера не передумала, вывела её из своего кабинета.

– Будем вас с дочкой завтра выписывать. Позвоните, чтобы вам принесли пелёнки, одеяло, шапочку…

– Мне некому звонить, – испуганно произнесла Вера, всё ещё не пришедшая в себя от свалившихся на неё обязанностей. – У меня нет пелёнок.

– Нет? – задумалась врач. – Ну что ж, не переживайте, что-нибудь придумаем. Отдадим вам списанные пелёнки и одеяло.

В палате, как только узнали потрясающую новость, что Эта решила забрать ребёнка, наступил радостный переполох. Женщины обступили Веру и поздравляли её, хвалили, что она наконец-то одумалась.

– Принесите ей ребёнка! – потребовали все.

А одна даже побежала к медсестре. И хоть время кормления ещё не наступило, медсестра взяла девочку и поспешила в палату.

Вере на вытянутых руках, как приз, протянули драгоценный свёрток. Она боязливо, неумело взяла белый кокон в руки и взглянула на свою дочь. То, что она увидела, её не вдохновило. Из свёртка выглядывало маленькое сморщенное бордовое личико без бровей, без ресниц, зато с большим ртом.

– Какая страшненькая! – вздохнула Вера.

– Да ты что! Посмотри, какая она хорошенькая! – загалдели все. – Она просто у тебя недоношенная.

Тут девочка открыла глаза, и все ахнули.