Текст книги "Мечеслав"

с вооружённым отрядом из Хаммабурга, магистр пребывал в уверенности: Линсбург покинул

свою резиденцию, возможно надеясь обрести убежище у своего родича Волтингена.

В голове магистра уже зрел план, как скинуть бывшего тестя с кресла гроссмейстера и

присоединить Белые плащи к своему ордену, тем самым сосредоточив в своих руках

огромную власть и богатство.

Замок Линсбург, достался ландкомтуру после смерти его отца. Хотя, сам замок являл

собой наследство матери Эрика, пожалованное её предкам триста лет назад святой церковью,

за верную службу ордену Золотого креста. Замок выглядел небольшим, но хорошо

укреплённым. Его окружали высокие и толстые каменные стены, за которыми возвышались

сторожевые башни с узкими бойницами. Широкий заполненный водой ров затруднял в случае

осады доступ штурмовых башен к стенам. Через ров внутрь замка вёл лишь один путь – по

подъёмному мосту, который поднимался и опускался при необходимости с помощью

специального механизма. За мостом находились главные ворота с двойной степенью защиты.

В течении всего дня через них туда-сюда сновали торговцы и обитатели замка, жизнь кипела

своим чередом. Закрывали ворота и поднимали мост только на ночь.

За порядком следили выставленные на посту у ворот стражники, проверявшие

торговцев и подозрительных на их взгляд личностей. Они же зорко вглядывались вдаль,

готовые в случае необходимости закрыть ворота и поднять мост, дабы перейти к обороне.

Однако на саксонских землях, раскинувшихся по левую сторону Альбы, давно царил

мир. Много лет никто не предпринимал безумной попытки напасть на замок ландкомтура.

Но внезапное появление отряда Хогерфеста не осталось не замеченным с высоты

сторожевых башен. Начальник замковой стражи отдал приказ на всякий случай затворить

ворота и поднять мост. Однако по мере приближения отряда он разглядел штандарты с

изображением волчьей головы с оскалившейся пастью, что развивались на ветру.

– Неужели к нам пожаловал магистр собственной персоной?! – удивился начальник

стражи и приказал сообщить о гостях управляющему. – Опустить мост!

Управляющий по имени Генрих Шварц – человек тучный, с маленькими бегающими

глазками, по жизни крайне подозрительный, и легко поддающийся панике.

Он не на шутку перепугался, услышав о появлении лично Хогерфеста и его людей.

Генриха одолевали смутные волнения, после того, как его господин стремительно покинул

свои владения. Но вот куда столь спешно отправился ландкомтур, управляющий, увы, не

ведал.

Смахнув тыльной стороной руки холодный пот, обильно выступивший на лбу, Генрих

поспешил к главным воротам, дабы встретить нежданных гостей и узнать причину их столь

внезапного появления. Пока тучный Шварц спускался по многочисленным замковым

лестницам, отряд Хогерфеста к тому времени уже успел приблизиться к замку.

– Я магистр ордена Золотого креста, Фридрих фон Хогерфест! – грозно взревел

магистр подле запертых ворот. – Я требую немедленно пропустить меня в замок и сообщить

о моём прибытии ландкомтуру Эрику фон Линсбургу!

Начальник стражи тотчас приказал отворить ворота. Сначала поднялись первые,

внутренние замковые ворота, затем – тяжело заскрипели вторые.

Конный отряд проследовал во внутренний двор.

Встревоженный Шварц и начальник стражи встретили магистра. Тот ловко спешился с

лошади.

– Немедленно сообщите о моём появлении ландкомтуру! – потребовал Фридрих,

обращаясь к управляющему.

Шварц ещё больше вспотел под своими тяжёлыми одеждами, отороченными лисьем

мехом.

– Господина Линсбурга сейчас нет в замке, он спешно отбыл… – растерянно

залепетал он, сконфузившись под грозным взором магистра.

Магистр зло рассмеялся.

– Сбежал-таки! Это доказывает его вину!

Управляющий и начальник стражи растерянно переглянулись, не понимая, о чём

именно идёт речь.

– Я управляющий замка, Генрих Шварц… Чем я могу помочь вам, сударь?..

– Я магистр ордена Золотого креста, Фридрих фон Хогерфест, – последовал ответ. —

И я требую выдать мне ландкомтура Эрика фон Линсбурга, подозреваемого в совершении

серьёзного преступления!

Генрих почувствовал, что от слов Хогерфеста, его сердце учащенно забилось, голова

закружилась, язык прилип к гортани.

– Господин ландкомтур уехал в неизвестном направлении! Клянусь вам! – вступил в

разговор начальник стражи.

– Надеюсь, что вы говорите правду! Однако я имею все основания, данной мне

властью Верховного епископа, обыскать замок! – отреагировал магистр.

– Но… – попытался возразить начальник стражи.

– В случае сопротивления я прикажу своим людям применить силу! Не подчинение

мне на территориях ордена – это преступление!

Начальник стражи почтительно поклонился.

– Да, господин магистр… Делайте всё, что сочтёте нужным…

– Обыщите здесь всё! Допросите слуг, загляните в каждое отхожее место, в каждую

каморку и в каждый подвал! Мы должны убедиться, что Линсбурга нет в замке.

Отряд Хогерфеста тотчас поспешил исполнить приказ своего господина.

Пока Фридрих отдавал приказания, Шварц, объятый страхом, не мог сдвинуться с

места.

– А ты, – Хогерфест бросил взор на управляющего, – проводи меня в кабинет

своего хозяина! Курт, допроси начальника стражи и его подчинённых! – обратился он к

маршалу.

Магистр разместился в кабинете Линсбурга, лично допросил управляющего. Тот не

мог сказать ничего вразумительно, кроме, как:

– Ещё утром мой господин получил какое-то письмо… Оно привело его в дурное

расположение духа… Точнее сказать, в ярость… Затем он приказал запрягать лошадей и в

сопровождении десяти всадников отбыл из замка… Куда я не знаю…

Курт, допросив начальника стражи, узнал, что Линсбург отбыл по дороге, ведущей к

Авиньону.

– Решил найти защиту под крылом у Верховного епископа! – догадался маршал. —

Наверняка он попытается опорочить магистра в глазах духовной власти!

Курт поспешил в кабинет Линсбурга, где расположился магистр. Перед Хогерфестом

стоял потный, трясущийся, как лист на ветру, Шварц. Магистр был уверен: этот проныра,

хоть и подворовывает у своего господина, но толком ничего не знает о последних событиях.

«О всемогущий Логос, помоги мне! – мысленно молился Шварц. – Если я

переживу весь этот ужас, то уйду с этого нервного поста управляющего… Открою

небольшую бакалейную лавку в Магдебурге, и буду вести спокойную жизнь…»

– Ты свободен… – неохотно произнёс магистр, бросив презрительный взор на

Шварца. – Однако есть у меня подозрения, что ты – вор. Украв у своего хозяина, ты

совершил двойное преступление: против Логоса и против ордена!

От таких слов у Шварца подкосились ноги и…

Курт, стоявший в это время в дверях, недалеко от управляющего, услышал странное

журчание и ощутил резкий запах… мочи.

Шварц сконфузился и, согнувшись в три погибели, дабы никто не заметил

произошедшего с ним казуса, бросился прочь из кабинета под раскатистый смех магистра и

маршала.

Насмеявшись вволю, Курт доложил магистру:

– Линсбург, несомненно, отправился в Авиньон! У него полдня форы! Мы не сможем

перехватить его.

– Зато у меня теперь есть показания его домочадцев… И они многое проясняют.

Материалов с лихвой хватит для официального обвинения ландкомтура. Да и Волтингену мы

сможем пёрышки пощипать! – резюмировал магистр.

***

Авиньон, святой город поклонников Логоса и резиденция Верховного епископа,

раскинулся живописно на левом берегу реки Роны. Город окружали высокие зубчатые стены,

увенчанные мощными, вздымающимися ввысь башнями.

Святой город на землях франков считался непреступным. Впрочем, представить себе

трудно, чтобы кто-то рискнул осадить этот величественный город, вызывающий религиозный

трепет в сердцах верующих. Ведь Верховный епископ – всеми почитаемое воплощение бога

Логоса на земле!

Тем паче, что дикари-язычники давно покинули здешние земли. Они либо приняли

веру в Логоса, либо были жестоко истреблены. Уцелевшие же приверженцы старой веры

растворились в непроходимых лесах, в которых с течением времени и сгинули.

Центром культа Логоса и резиденцией Верховного епископа Авиньон являлся вот уже

как семь веков, с тех самых пор, как князь Земомысл, основатель новой религии,

стремительно захватившей умы людей, некогда завещал возвести священный город на диких

землях.

Умирая, князь повелел чтить того, кого изберёт Логос, ибо этот человек и будет живым

воплощением бога на земле. С тех пор, последняя воля Земомысла исполнялась незыблемо.

По мере приближения к Авиньону, Эрика фон Линсбург и его отряд из пяти человек

охватил религиозный трепет. Священный город ландкомтур впервые посетил с отцом, когда

был ещё совсем юным. Тогда, Авиньон потряс воображение Эрика своими красотой и

величием, словно призванных подчеркнуть власть Логоса, единственного истинного бога на

земле.

После того визита в центр вероисповедания вместе с отцом, Линсбург ещё несколько

раз, уже самостоятельно, посещал город, в связи с делами ордена. Но Авиньон всё равно

продолжал его волновать и вызывал душевный трепет.

…Предъявив при въезде на главных воротах грамоту, подтверждавшую его

принадлежность к ордену Золотого креста, Эрик вместе со своим отрядом пересёк пределы

городских стен.

Внутри, центр богословия, как всегда встретил его обилием пышных церквей,

стройными рядами домов и гладко вымощенными чистыми улочками. Люди неторопливо

сновали туда-сюда, предаваясь повседневным заботам. Всё вокруг словно говорило об

умиротворении и величии города.

Помимо богатейших в Европе церквей, в Авиньоне и его окрестностях находились

двадцать мужских и пятнадцать женских монастырей. В течение дня, во время примы,

терции, сексты, ноны и вечерни город оглашался слаженным звоном колоколов. Церковный

звон фактически руководил распорядком жизни в городе и постоянно напоминал его

обитателям о необходимости почитания и служения Логосу и его наместников на земле —

Верховному епископу и кардиналам. Посему, по приказу Верховного епископа лаудес, самая

ранняя служба, свершаемая церковниками перед примой, отзванивалась колоколами лишь

одного мужского монастыря святого Антония. Дабы не будить горожан в столь ранний час,

почти что в три часа утра. Комплекторий же, которым в полночь завершался день, служился в

женском монастыре святой мученицы Терезы, которую согласно преданиям, почти что пять

веков назад местные племена язычников предали огню за приверженность Логосу.

На территории мужских монастыря святого Антония находили своё последнее

пристанище в усыпальнице тела почивших в Бозе Верховных епископов, тогда как души их

отправлялись в царство Логоса.

…Линсбург в сопровождении отряда миновал окраины города, где вперемешку с

домами раскинулись лавки и ремесленные мастерские, среди которых были и стекольные.

Рядом с городом находились залежи песка хорошего качества, из которого мастера

изготавливали стекло по заказам богачей из самых разных уголков Европы, идущее на

продажу по баснословным ценам.

Часть авиньонского песка поставлялась в другие города Европы, также для

изготовления стекла. Всё это приносило святому городу хороший доход, помимо того, что

город получал немалую прибыль с земель, принадлежащих церкви.

Ландкомтур вспомнил, как при первом посещении Авиньона его несказанно поразило,

что из песка можно создавать столь удивительную вещь, как стекло! Такое тонкое и такое

прозрачное… Его могли себе позволить лишь очень богатые люди, тогда как остальным, в том

числе и многим членам ордена Золотого креста оставалось довольствоваться слюдой в окнах.

Окна же в родовом замке Линсбурга были украшены цветными витражами, когда-то

изготовленные также в здешних мастерских.

Наконец, вдалеке показались башни дворца Верховного епископа, больше

напоминавшего крепость.

Первые Верховные епископы, жили при монастыре Сошествия Логоса на землю,

самом старинном монастыре Авиньона, возведённом ещё при жизни князя Земомысла. Но

шесть веков назад, Верховным епископом Бенедиктом I, было принято решение построить

специальную резиденцию для воплощений Логоса на земле.

Тогда, на северной окраине города, на холме со скалистыми склонами, на берегу реки

Роны, и был возведён дворец Верховного епископа. Строительство дворца обошлось в

баснословную сумму золотом по тем временам и за то, чтобы земное воплощение Логоса

могло жить в роскоши и безопасности жизнями поплатились множество захваченных в

военных походах рабов-язычников.

Ещё три века спустя, во время правления Верховного епископа Климента VI, дворец

реконструировали, расширили и укрепили. В тот же период резиденция обзавелась

множеством тайных ходов, новыми башнями и очередной часовней на своей территории.

Теперь же монументальное воплощение архитектурного гения с уверенно

вздымающимися ввысь мощными башнями, обнесёнными могучей каменной стеной гордо

возвышалось посреди города.

Несмотря на то, что с первого взгляда дворец Верховного епископа больше походил на

крепость, внутри он отличался богатым убранством и был поистине прекрасен.

Стоило только пересечь внешние стены дворца, как за ними открывался вид на

искусно построенные здания, отделанные редчайшим византийским мрамором и чёрным

диоритом, привезённым из дальних стран, раскинувшийся за Южным морем.

Непосредственно сами апартаменты Верховного епископа отличалась особенно

пышной внешней и внутренней отделкой. Стоило войти внутрь, как сразу же захватывало дух

от интерьера, богато украшенного фресками, картинами известных художников старины и

современности, искусно вышитыми гобеленами и тонкой работы скульптурами.

Произведения искусства изображали в основном сцены сошествия Логоса на землю,

сотворение им мира; святых, погибших за веру, а также портреты почивших в Бозе

Верховных епископов и особо выдающихся кардиналов.

…Линсбург и его люди разместились на постоялом дворе «Серебряный меч» недалеко

от дворца Верховного епископа.

Утром следующего дня, Линсбург, оставив своих людей на постоялом дворе,

отправился прямиком в резиденцию. Неспешно пешком приблизившись к ней, он буквально

предвкушал, как испросит аудиенции у воплощения Логоса на земле, Григория IX, и обвинит

магистра ордена Золотого креста Фридриха фон Хогерфеста во всех смертных грехах.

Линсбург знал о слабости Григория IX устраивать различные рода расследования и

беспощадно карать за малейшие проявления вероотступничества. Тем паче, что в данном

случае речь шла не о простом крестьянине, который по своей серости и непросвещенности,

мог нарушить одну из заповедей Логоса, а о самом магистре ордена Золотого креста,

призванного всячески укреплять истинную веру и распространять её на землях венедов-

язычников.

Предвкушение предстоящей мести оказалось настолько сладким, что Линсбург едва не

расплылся в довольной улыбке. Он пребывал в уверенности: Верховный епископ покарает

Хогерфеста, как только узнает о всех подробностях его жизни. Главное правильно построить

обвинение.

Показав стоявшим при входе стражникам верительную грамоту, подтверждающую, что

он ландкомтур ордена Золотого креста, Эрик беспрепятственно прошёл на территорию

дворца.

Там уже с самого раннего утра толпилось множество просителей, коих младший

секретарь и несколько стражников пытались построить в более менее стройную очередь.

У Линсбурга не было желания присоединиться к извивающейся, словно змеиный

хвост, очереди, и он сразу же обратился к секретарю и незаметно протянул ему десяток

серебряных меркулов. Тот, не моргнув глазом, принял их, с самодовольным видом убедив

Эрика, что поможет ему попасть на аудиенцию при первой же возможности.

Однако из витиеватой речи секретаря Линсбург узнал шокирующую весть:

Верховный епископ Григорий IX, несколько дней назад резко занемог. И на данный момент

прошениями занимается один из его приближённых кардиналов Лев Люксембургский.

Волнение и страх охватили Линсбурга. Он был наслышан о Льве Люксембургском…

…Когда из приёмной вышел проситель, личный секретарь Льва любезно пригласил

Линсбурга внутрь.

– Прошу вас, сударь, заходите, – обратился он к ландкомтуру.

При взгляде на молодого, стройного, миловидного и белокурого секретаря, в голове у

Эрика тотчас всколыхнулись подозрения, касающиеся смутных слухов относительно

персоны Льва Люксембургского.

Заключались слухи в том, что кардинал якобы питал слабость определённого характера

к молодым и привлекательным мужчинам. Посему и все его личные секретари всегда как на

подбор были молоды и стройны. И это несмотря на то, что мужеложство в культе Логоса не

просто сильно осуждалось, но и считалось серьёзным грехом. Однако веских доказательств

подобного поведения кардинала не было. Либо же Верховный епископ попросту закрывал на

них глаза. А заповеди Логоса, в которых осуждались подобного рода связи, писались для

простых людей…

Да и вообще, ни кардиналы, ни Верховные епископы, никогда особой святостью на

самом деле не отличались, хотя культ и обязывал их приносить обеты безбрачия и

воздержания.

Даже у ныне пребывающего можно сказать на пороге смертного одра Григория IX в

молодости было несколько любовниц. И ходили слухи, будто бы он даже сожительствовал

одно время со своей кузиной, родившей от него нескольких детей.

Но члены ордены Золотого креста на подобные слухи закрывали глаза и делали вид,

что ничего не знают. Только молодые и вдохновлённые верой в Логоса рыцари, ещё не

успевшие понять, что к чему, искренне считали всё это не более чем грязной клеветой.

Зайдя в приёмную, ландкомтур увидел просторное помещение, с расписанными

стенами и мраморными колоннами. Посередине стоял большой дубовый стол, богато

инкрустированный золотом, заваленный свитками пергамента и письменными

принадлежностями. За столом, на резном кресле, обитом красным бархатом, сидел тучный

человек преклонных лет в алой мантии – кардинал Лев Люксембургский.

Чуть в стороне сбоку находился ещё один стол, но поменьше и инкрустированный

гораздо скромнее. За ним работал личный секретарь Льва.

Линсбург поклонился кардиналу.

– Ваше святейшество… – поприветствовал он. – Я ландкомтур ордена Золотого

креста, Эрик фон Линсбург.

– Что привело тебя ко мне на аудиенцию, сын мой? – спросил Лев.

При этом от цепкого взора Линсбурга не укрылось, как кардинал окинул вожделенным

взглядом секретаря, проследовавшего за своё рабочее место.

Ландкомтура, никогда не имевшего подобных пристрастий, охватило отвращение.

«Великий Логос, неужто он и впрямь мужеложец?» – подумал он, стараясь при этом скрыть

свои эмоции.

Линсбург прекрасно знал, что здешняя курия, несмотря на грязные слухи, видела

обладающего обширным влиянием Льва Люксембургского следующим Верховным

епископом. Так что отношения с ним лучше не портить…

К тому же, Эрик твёрдо намеревался поведать кардиналу о "недостойном поведении"

магистра. Он намеривался рассказать про всё в мельчайших подробностях, возможно даже

сгустив краски для пущей убедительности…

– Причиной моего срочного прибытия в Авиньон послужило недостойно поведение

магистра ордена Золотого Креста Фридриха фон Хогерфеста, – ответил, наконец,

ландкомтур после некоторой заминки.

Лев Люксембургский удивлённо вскинул брови.

– И что же случилось с Фридрихом фон Хогерфестом? – спросил у Эрика кардинал.

Глаза ландкомтура вновь застелила пелена гнева. Ему хотелось закричать: «Он виновен

в смерти Эвы! Он держал в замке языческую ведьму и прижил с ней бастарда!» Но Линсбург,

понимая, что таким образом покажет себя далеко не с самой достойной стороны, сдержался,

и, пытаясь говорить как можно спокойнее, начал:

– К моему огромному сожалению, я как ландкомтур ордена Золотого креста и верный

слуга церкви и Логоса, чувствую своим священном долгом поведать вашему святейшеству о

недостойном поведении господина фон Хогерфеста. Магистр держал у себя в замке

наложницу, с которой прижил бастарда…

Лев Люксембургский рассеянно слушал ландкомтура и украдкой продолжал бросать

вожделенные взоры на своего секретаря, с тоской дожидаясь вечера, когда он наконец-то

сможет спокойно уединиться со своим молодым любовником. В словах же Эрика кардинал

пока не услышал ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться.

– Сын мой, – мягко сказал он, – это, конечно, не очень достойно со стороны

магистра, но устав ордена не воспрещает иметь наложниц, если они поклоняются Логосу. И

даже если от них рождаются бастарды, в дальнейшем они могут стать верными слугами

ордена и церкви.

Линсбург кивнул. Да он прекрасно знал устав ордена, но ведь здесь дело было гораздо

серьёзнее, нежели казалось на первый взгляд.

– Ваше святейшество, я ещё не закончил, – возразил ландкомтур, намереваясь

продолжить свой рассказ. – Наложница магистра – венедка принявшая учение Логоса.

Слова Эрика заставили кардинала выйти из рассеянного состояния. Конечно,

формально, если венедка приняла учение Логоса, уставу ордена это тоже не противоречило…

Но к венедам Лев относился очень настороженно, считая их варварами и дикарями, которых

даже культ Золотого креста не способен исправить.

Кардинал насторожился и воззрился на ландкомтура:

– Продолжай, сын мой…

Эрик тотчас понял, что Лев недолюбливает новообращенных язычников. Поняв, что

идёт в правильном направлении, он мысленно возликовал, решив подлить масла в огонь.

– Как говорят, эта женщина после инициации принявшая имя Зельма, была ведьмой.

И она, она… – тут Линсбург искренне всхлипнул, ибо говорить ему об этом всё ещё было

нелегко: – Убила мою дорогую племянницу Эву, дочь моего брата гроссмейстера ордена

Белых плащей из Дании, Дитриха Волтингена! После чего сбежала! Но всё равно, вины

магистра в смерти Эвы это не умаляет! Ведь именно он позволил той ведьме остаться в

Хаммабурге!

Кардинал, понимая, к чему клонит ландкомтур, сочувственно посмотрел на него. Да,

безусловно, на взгляд Льва это было крайне недостойно: держать в замке языческую ведьму,

пусть и прошедшую инициацию. Но всё же речь шла о магистре ордена…

– Сын мой, – попытался возразить он, – если, как ты утверждаешь, та женщина

была ведьмой, возможно, что магистр Хогерфест ни в чём ни виноват, она околдовала его.

Линсбург крайне раздосадовано воззрился на кардинала.

– О нет, магистр околдован не был, уж поверьте! – убедительным тоном заговорил

он. – Здесь дело кроется исключительно в его недостойном поведении! Он погряз в грехе,

разврате и уже не знает, как утолить жажду своей плоти! Потому и держит в Хаммабурге

всяких ведьм!

Под натиском ландкомтура, Лев Люксембургский даже несколько растерялся.

– К тому же, – продолжал тем временем Линсбург, с трудом сдерживая всё

нарастающий гнев, – магистр обзавёлся фаворитами и раздаёт им титулы и земли! Он

возвысил бывшего комтура фон Анвельта до ландкомтура! И пожаловал ему обширные

владения, захваченные в походе на венедов! И знаете, после чего он его возвысил? После

того, как фон Анвельт подарил ему ту самую девку, Зельму!

Кардинал по-прежнему находился в некой растерянности. Да, дело, безусловно,

приобретало куда более серьёзный оборот, нежели ему показалось на первый взгляд. Но опять

же, речь шла не просто о каком-нибудь безвестном члене ордена, и даже не о комтуре, а о

самом магистре…

– Это сложная история, сын мой, – ответил наконец-то Лев после некоторых

размышлений. – Хоть сейчас я и замещаю его преосвященство, Верховного епископа,

Григория IX, самостоятельно я столь серьёзные решения принимать не могу. Но я обязательно

обо всём доложу его преосвященству, как только его здоровье, да поможет ему милостивый

Логос, немного поправится. Уверен, его преосвященство сможет принять правильное

решение. А пока что, сын мой, тебе придётся подождать… Подумай о душе, посети церкви и

монастыри Авиньона, сделай щедрые пожертвования в их казну.

Возликовавший ранее Эрик несколько сник, поняв, что дело затянется и займёт куда

больше времени, нежели он ожидал. Но, увы, здесь ничего не поделаешь…

– Благодарю вас, Ваше Святейшество, – поклонился Линсбург, мысленно обзывая

Льва престарелым мужеложцем и проклиная Хогерфеста, на чём только свет стоит.

…Покинув кабинет Льва Люксембургского, и, направляясь к выходу из дворца

Верховного епископа, разочарованный ландкомтур по пути увидел двух тучных кардиналов в

алых мантиях. Первый лицом напоминал разжиревшую крысу, а второй – жабу. Оба о чём-то

оживлённо перешептывались.

Разочарованный визитёр, мысленно выругался:

«Стрелы язычников вам в печёнку! О какой справедливости и чистоте веры может

идти речь?! Если кардиналы совсем деградировали…»

***

Пребывание ландкомтура в Авиньоне обещало затянуться. Посему, раздражённый

после беседы со Львом Люксембургским Линсбург решил этим же вечером посетить отнюдь

не монастырь, а публичный дом.

Хоть Авиньон и считался центром богослужения, увеселительных заведений в нём

имелось в избытке. Выделенные в отдельный квартал на окраине города публичные и

игорные дома возвышались стройными рядами ярко выкрашенных зданий. Ландкомтур

направился туда с твёрдым намерением хорошо провести время.

Взгляд Линсбурга привлекло высокое здание, выкрашенное в ярко-красный цвет, окна

которого украшали витражи из кусочков слюды. Заведение показалось ему весьма

привлекательным, и он направился к нему.

В публичном доме его встретила хозяйка преклонных лет, всё ещё сохранившая

остатки былой привлекательности.

– Добрый вечер, господин! Чего желаете? – участливо поинтересовалась она.

Линсбург прямо и просто ответил:

– Женщину, а лучше сразу двух.

– Каких? – продолжала расспрашивать хозяйка. – Пышных или стройных? Рыжих,

брюнеток или блондинок? А может быть, господин желает госпожу, чтобы она вас подушила,

побила, покапала на вас расплавленным воском и сделала модный нынче «золотой дождь»?

Или же вы желаете рабыню для унижений?

Эрик несколько опешил от говорливой хозяйки.

– Что такое «золотой дождь»? – недоумённо спросил он, не представляя себе,

значения этих слов. Неужели проститутка будет осыпать его золотом?

Но последовавший ответ, заставил глаза Линсбурга изумлённо округлиться, а лицо

вытянуться.

– Это когда госпожа на вас писает, – любезно и участливо отозвалась хозяйка,

расплывшись в милой улыбке.

Ландкомтур застыл на несколько мгновений, пытаясь осмыслить услышанное. «Да,

похоже я совсем отстал от моды…» – наконец решил он, и, пытаясь скрыть удивление в

голосе, произнёс:

– У вас здесь и такое есть…

– О, да! – радостно закивала хозяйка. – А ещё по желанию клиента госпожа может

испорожниться на него!

Мысленно про себя отметив, что Авиньонские увеселительные заведения далеко

опередили все известные ему публичные дома в разнообразии услуг, Линсбург ответил:

– Нет, мне двух обычных женщин, пышных блондинок.

– Конечно, господин, будет сделано!

Хозяйка исчезла на минуту и появилась уже с двумя пышными шлюхами с золочёными

специальным косметическим раствором волосами. Эрик тотчас же расплатился за всю ночь, и

уже удаляясь в одну из комнат вместе с женщинами, заметил весьма занимательную сцену. А

именно: в заведении появился ещё один клиент в одеждах купца. На первый взгляд, в нём не

было ничего удивительного. Только вот клиент этот являлся ни кем иным, как одним из тех

кардиналов, коих видел сегодня днём Линсбург, покидая дворец Верховного епископа. Это

был кардинал, походивший на жабу…

Конечно, всезнающей хозяйке заведения, прекрасно было известно об истинной

личности новоприбывшего гостя. К тому же, её заведение он посещал далеко не в первый

раз…

И будучи женщиной неглупой, она каждый раз искусно подыгрывала кардиналу в его

маленькой игре.

– О, господин Альфредо! Как я рада вас видеть! – любезно заулыбалась хозяйка. —

Как ваша торговля шерстью?

– О благодарю, вас госпожа Рамона, всё прекрасно! – отозвался он.

– Вам как всегда? – осведомилась женщина, продолжая обворожительно улыбаться.

– Да, да, – закивал «торговец шерстью». – Мне как всегда госпожу, чтобы она

побила меня плёткой, подушила, а потом оросила меня «золотым дождём»!

– Конечно, господин Альфредо, – кивнула хозяйка. – Госпожа явится тотчас же!

Рамона скрылась, дабы позвать госпожу. К этому времени, эта сцена благополучно

исчезла из поля зрения Линсбурга, свернувшего с женщинами в длинный коридор.

Ландкомтур тряхнул головой, решив отогнать от себя грустные мысли подальше. И

подхватив своих пышнотелых золотоволосых спутниц, скрылся в одной из комнат…

***

Лев Люксембургский вот уже несколько дней кряду намеревался рассказать

Верховному епископу Григорию IX о жалобе Линсбурга касательно магистра Хогерфеста. Но,

увы, здоровье понтифика не улучшалось, а напротив, стремительно становилось всё хуже и

хуже.

В связи с его болезнью, ряды кардиналов охватило нешуточное смятение. Каждый

желал получить верховный сан, но, увы, от одного их желания это не зависело. Ибо Логос сам

выбирал себе нового носителя. Многие предполагали, что следующим Верховным епископом

бог изберёт Льва Люксембургского, но полной уверенности всё же не было. История уже

знала случаи, когда Логос избирал для своего нового земного воплощения совершенно

неожиданных кандидатов.

И вот, примерно через неделю после прибытия Линсбурга в Авиньон, Григорий IX

почувствовал, что смертный час его близок. А значит, пришла пора Логосу избрать нового

Верховного епископа…

Чувствуя, что его жизненный путь подходит к концу, Григорий приказал кардиналам

собраться в своих покоях. Претенденты столпились подле ложа умирающего понтифика.

Понтифик вспомнил, как почти тридцать лет назад Логос избрал его своим земным

наместником. И как все эти годы он подчинялся внутреннему голосу бога…

– Я умираю… – с трудом проговорил Верховный епископ, обращаясь к собравшимся

вокруг него кардиналам. – Скоро Логос отделится от моего тела и изберёт себе нового

преемника, следующего Верховного епископа…

Все воззрились на Григория и внимали его словам. Верховный епископ перевёл

дыхание, и с трудом продолжил:

– Когда Логос выберет одного из вас, этот человек станет его новым наместником на

земле. Слушайтесь его и почитайте его…

Кардиналы закивали и заверили Григория IX, что так оно и будет. После этого,

понтифик закрыл глаза и испустил последний вздох. Собравшиеся у его ложа кардиналы

вознесли молитву всемогущему Логосу, дабы он избрал для своей бессмертной души

достойного преемника.

Долго ждать не пришлось. Прошла примерно минута (но кардиналам в этот момент

казалось, что длилась она целую вечность) прежде чем из груди покойного медленно

отделился сгусток золотистого тумана. Кардиналы застыли в религиозном трепете, молитвы

замерли у них на устах. Туман же тем временем, неторопливо продолжал клубиться над телом

епископа.

Наконец золотистая дымка, медленно, поочерёдно облетела замерших от волнения

кардиналов, остановив свой выбор на Льве Люксембургском. Логос, будучи в теле Григория,