Текст книги "Мечеслав"

неё свои пожитки и сынишку. Обустроил жилую часть для приёма гостей: смастерил стол,

скамейки и сундук для скарба.

Рознег сам пожаловал на открытие кузни. Жрица Всемысла намеревалась осветить

кузню молитвой и живым огнём Сварога. Для этого Всемысла сама древним испытанным

способом добыла огонь: взяла кусок дерева, сделала в нём углубление, насыпала в него сухую

траву, а рядом подложила бересту. Вставила жрица в углубление деревянный колышек и

начала крутить его так, словно хотела пробуравить дерево насквозь.

Рознег, сам кузнец и слобожане с жадностью наблюдали за действиями жрицы, и вот

настал кульминационный момент: из куска дерева вспыхнул живой огонь. Жрица зажгла от

него лучину и затем, творя молитву богу, обошла кузню посолонь5:

«Свароже, Отче наш, огнем ясным очисти тела и души людей Православных,

которые нуждаются в том. Пусть сгорят в огне святом болезни все и сольются к огню

земному, а к нам придет сила чистая и праведная. Просим Отца Небесного, наполнить

Солнцем целительным и силой Трисветлой души родноверов православных. Пусть ум их

будет светлым и чистым, как солнечный лучи Твои. А тела сильными и здоровыми, как

Матушка-Земля. Пусть дети растут на радость родителям своим, наследуя подвиги

богатырей Рода Православного! Слава Родным Богам!»

Больше всех на освящении радовалась Мирина, лелея надежду, что отец её Горислав

смягчиться-таки по отношению к кузнецу.

***

Сказание о боге Свароге

После рождения мира понял бог Род, что всё в мире зыбко и ничто не прочно. Что

некому наблюдать за тем, чтобы порядок соблюдался. И тогда породил Род первого из своих

сыновей – Сварога. И бог Сварог завершил начатое Родом. И над камнем Алатырем выковал

Сварог, бог-кузнец, семь небес и подпёр их двенадцатью столпами-горами. И проложил затем

Сварог путь для Солнечной колесницы, чтобы солнце вовремя садилось и вставало, и чтобы

времена года вовремя сменяли друг друга. И таким образом, Сварог «сварганил» Сваргу –

небесное царство богов.

И в этом царстве на Алатырской горе посадил бог Сварог небесный сад Ирийский,

Ирий. И в середине сада того Мировое Древо вырастил он, которое корнями своими в Землю

углубилось, а ветвями высоко в небо ушло. И на других горах, рядом с горой Алатырской

были посажены и стали расти другие деревья Ирийского сада. Например, в их числе была и

5 Движение молящегося, совершаемое по часовой стрелке (по солцу).

яблоня с золотыми яблоками. И тот кто эти яблочки попробует, то получит тот вечную

молодость и власть над вселенной.

В начале времён Сварог ударил молотом своим по Бел-горюч камню Алатырю, от этого

удара искры посыпались. И из этих искр другие боги рождены были.

Давным-давно, когда на небесах ещё не было солнца, и люди жили в полумраке. Тогда

люди строили дома без окон, потому что всё равно на улице было темно. Однако Сварогу

нужно наблюдать за тем, что происходит на земле, да и людям был нужен свет.

И тогда Сварог достал солнце из-за пазухи и выпусти его на небеса. И стало так

солнце освещать небо. Обрадовались люди солнцу.

Особенно женщины обрадовались, потому что до этого всю женскую работу

приходилось делать в темноте. Но дома-то были без окон, и в них по-прежнему было темно.

И решили тогда женщины собрать солнечный свет собрать на решета, чтобы унести его

домой.

Принесли они решета и начали на них солнечный свет собирать. Долго трудились

женщины, но всё это было бесполезно. Поэтому, рассердились они на солнце, начали ругать

его разными бранными словами.

Разгневался Сварог на тех женщин и превратил их в камни. До сих пор те камни лежат

в лугах, поросшие мхом от древности, как напоминание людям о гневе Сварога.

Как-то Чернобог решил подчинить себе всю Вселенную, Явь и Правь себе забрать, но

после долгой и тяжелой битвы света со тьмою, в итоге был повержен Сварогом. И запряг

Сварог Чернобога в образе Змея в плуг. И тогда решил Сварог, что пора им спор их решить. И

сказал Сварог Змею, что полностью Вселенная никому не достанется – ни Змею, ни самому

Сварогу. И что нужно пропахать великую Межу между их царствами. А Межа эта будет по

Сырой Земле в Яви.

И сказал тогда также Сварог, что справа будет царство светлое, принадлежащее

Сварогу. А слева тогда будет царство тёмное, принадлежащее Змею. Так Сварог и Змей

пришли к согласию.

И вот, спустились Сварог и Змей на землю, и начали её пахать. И осталось справой

стороны светлое царство, а слева тёмное царство Нави. А в Яви Межа легла посередине мира,

поэтому с тех пор на земле и добро и зло поровну перемешано.

И прошли Змей со Сварогом плугом всю Сыру Землю вдоль и поперёк. После того, как

пропахали они Межу, стали они пахать дальше. И кровь, которая в битве до этого пролита

была, постепенно в пашню уходила. И там, где самые глубокие борозды легли, потекли

глубокие реки.

А Мировое Древо, которое к тому времени уже выросло, соединило все три царства

между собой. И справа на его ветвях поселилась радостная птица Алконост, а слева птица

печальная Сирин.

У ствола Древа встали Сварог и богиня Лада, и стали они мирный мир осматривать. А

Змей спустился обратно в своё подземное царство и превратился там вновь в Чернобога.

В Яви постепенно тьма рассеивалась после сражения света со тьмою, и постепенно,

заселили Сварог и Лада Явь зверями, рыбою, птицами. Вырастили Сварог и Лада цветы и

травы. Бог Род обрадовался, что мир, порождённый им, вновь оживает.

И вот, потом Сварог с Ладою вышли на лесную поляну, и веселиться начали. Стали

они через плечо на землю камешки бросать. Омыла эти камешки росой Сыра-Мать Земля, и

превратились эти камешки в людей. И камешков, что бросила Лада, родились девицы, а из

камешков брошенных Сварогом, родились молодцы. Но Ладе показалось, что этого мало. И

тогда она начала теперь друг о друга палочки. Вспыхнули от этого божественные искры, и

родились из этих искр новые девушки и юноши. Так в Яви появились люди.

И Сварог с Ладою завещали людям жить по законам, которые были высечены

изначально на камне Алатыре. И каждому человеку был дан свой срок на земле, по велению

богини Мокоши, которая пряла нити жизни. И должны были люди жить в царстве Яви, а

Правь и Навь для людей при жизни их были невидимы, до поры их смерти.

***

Следующим утром Ладомира пробудилась чуть свет и отправилась в древнее капище

Лады, что недалеко от лесного озера. Тут же подле капища в землянке жила жрица Всемысла.

Ладомира, чтобы не беспокоить её мышкой прошмыгнула в каменный круг капища и

сотворила молитву богине:

«Матушка Лада, Ты творишь любовь и лад, Ты наполняешь материнством души жен

наших. Славим Тебя в песнях старинных, кои прадеды пели и правнуки будут петь. Жар-

Птицей несется душа к Тебе, Лучезарной и Вечно прекрасной. Любовь Твоя материнская, как

солнце, согревает нас, и стремимся мы быть с Тобой вечно. Яко Предки наши славили

Матушку Ладу, так и мы, правнуки их, славим жену Сварога. И пусть Славе сей не будет ни

конца, ни края. Благослови на судьбу счастливую, жизнь праведную, дабы достойно жили

мы, прославляя Богов Светлых деяниями своими».

– Рановато пробудилась… – услышала Ладомира голос жрицы и обернулась.

– Здрав будь, матушка… – поклонилась ей женщина. – Вот молитву раннюю

пришла сотворить.

– Дело благое… За кого Лады великую молишь: за себя, за мужа своего? Али ещё за

кого? – поинтересовалась жрица.

Ладомира потупила очи долу.

– Да Мирину и Пересвета пришла богиню просить… Сегодня обряжусь в красные

одежды да в дом Горислава пойду на заручины… А там на всё воля Лады… – призналась

Ладомира.

– Два любящих сердца соединить благословенно… – нравоучительно заметила

жрица. – Ты ступай… Я алтарь приберу, да за питомцев твоих помолюся…

– Благодарствуй… – Ладомира в пояс поклонилась жрице и покинула капище.

***

Ладомира в красной рубахе, опоясанной расшитым цветными нитками и бусинами

поясе, пожаловала в дом десятника Горислава.

Горислав и его жена Голуба уже прослышали от местных девок неожиданные сплетни,

что будто бы жена Рознега намерена сама заручить Мирину. Только вот с кем заручить, ещё

неизвестно. Но Горислав полностью и не без оснований был уверен, что заручины

планировались с Лучезаром. Правда, почему-то раньше предполагаемого времени…

Горислав и Голуба встретили Ладомиру как полагается. Мирина тоже в это время

находилась дома. Последние несколько дней девушка на удивление вела себя тихо и

перестала рыдать и причитать о том, как она не хочет выходить за Лучезара. Её родители уж

было обрадовались, что смирилась их дочь с предстоящей свадьбой. Но глубоко в душе у

Горислава таилась червоточинка: что-то здесь не так… И подозрения его, в конце концов,

оказались не беспочвенны.

Голуба сразу заметила, как Мирина воспряла при виде Ладомиры. Её материнское

чутьё подсказало неладное, но женщина попыталась отринуть тревожные мысли.

После всех формальностей и надлежащих приветствий, Ладомира перешла к делу.

– Поди уж догадались, зачем я пришла, – она взором указала на Мирину. – Присох

один кузнец к вашей дочери. Да так присох, что жениться готов хоть прямо сейчас!

Горислав поначалу подумал, что женщина случайно оговорилась.

– Кузнец? – удивился он, при этом ощущая неясное беспокойство.

Мужчина ожидал, что сваха сейчас тотчас же спохватится и скажет примерно

следующее: «Какой кузнец? Я же пришла заручить Мирину с десятником Лучезаром!» – но

этого не произошло.

Вопреки ожиданиям Горислава Ладомира ответила:

– Кузнец из земель бодричей, Пересвет.

Едва она это произнесла, как и у десятника и его жены лица вытянулись от удивления.

Они застыли, не в силах произнести ни слова. А вот Мирина напротив, невольно расплылась

в довольной улыбке, но тут же попыталась её скрыть, напустив на себя серьёзный вид.

Впрочем, последнее ей удавалось с большим трудом.

Ладомира же, ожидающая подобной реакции со стороны родителей «невесты», с

невозмутимым видом продолжала:

– Он человек серьёзный, взрослый. Уже женат был, но овдовел, жена родами померла.

Сын остался маленький, здоровый. Пересвет кузницу отстроил на пересечении дорог у

заставы, Рознег ему людей дал, жрица Всемысла строение и предстоящую работу именем

Сварога освятила. Кузница на пересечении с трактом доход хороший приносить будет. Станут

туда слобожане и воины с заставы обращаться, да путник на коне мимо не пройдёт.

Разбогатеет Пересвет быстро, хозяйство ладное справит. Ни жена, ни дети нуждаться ни в

чём не будут.

Горислав и Голуба сидели с круглыми, словно у рыб, глазами, молча пялясь на

Ладомиру. В голове их крутились самые разные мысли. Сам Рознег дал людей этому

Пересвету… Это они слыхали… Видать кузнец у сотника в чести… А жена сотника сама

пришла за кузнеца Мирину заручить… Ну и дела творятся…

Наконец, десятник, опомнившись, заговорил:

– Признаться не ожидал я, что ты за Пересвета просить станешь, – Горислав

вздохнул, и сделал паузу. По его лицу пробежала волна сомнения. – Мирина тоже всё за него

замуж просилась, но были мы супротив этого союза. Но коли уж дела обстоят, как ты

говоришь, и у него кузница… И поддержка нашего сотника…

Мужчина снова засомневался и прервал свою речь. Тут заговорила Голуба:

– Добро, коли так.

Десятник кисло покосился на жену, но понимая, что противостоять обстоятельствам не

в силах. Знать, у Мирины судьба такая: за пришлого кузнеца выйти, кивнул-таки и ответил:

– Добро… Но всё равно время надобно, дабы приданое невесте собрать…

Видя согласие, хоть и вялое, Ладомира продолжила:

– Надобно о дате заручин договориться. Думаю, после Купалы с руки всем будет…

Горислав и Голуба согласились, мысленно примирившись с новым положением дел.

Мирина же сидела на скамье у окна с сияющим видом: теперь ей не придётся выходить за

нелюбого Лучезара.

…Ладомира покидала дом десятника с чувством, что ей удалось воротить время

вспять. И, словно, не Мирина вовсе должна замуж выйти, а она – за Лесьяра…

Глава 5

После завершения церемонии посвящении нового Верховного епископа, Эрик фон

Линсбург, испытывая некоторые волнения, искренне надеялся, что Лев Люксембургский не

забыл про его персону. Как, оказалось, переживал ландкомтур зря: новоявленный понтифик

прекрасно помнил о нём. И вскоре, он призвал Линсбурга к себе на аудиенцию.

– Ваше святейшество, искренне поздравляю вас, – поклонился ландкомтур, представ

перед Львом в его новом кабинете, ранее занимаемым Григорием IX.

– Благодарю, сын мой. На всё воля Логоса… – чинно кивнул он.

Эрик заметил, что вместе с Львом в новый кабинет перебрался и его молодой

секретарь. От взора ландкомтура не укрылось, как новый Верховный епископ, по-прежнему

украдкой бросал вожделенные взгляды на объект своего обожания. Стало ясно, что и после

становления воплощением Логоса на земле, свои пристрастия, по идее осуждаемые культом,

Лев не оставил.

«Всемогущий Логос, неужели ты и, правда, избрал сего человека своим новым

наместником на земле?» – впервые за всё время после церемонии посвящения задумался

Линсбург.

Но в любом случае, этот человек теперь был Верховным епископом, и ландкомтур,

делая вид, что ничего не замечает, любезно заговорил о беспокоящей его теме:

– Ваше святейшество, полагаю, вы вызвали меня к себе по вопросу, касающемуся

моей просьбы, которую мы обсуждали ранее?

Люксембургский кивнул.

– Да, – ответил он, – совершенно верно, сын мой. Сначала, я хотел поведать об этом

его святейшеству Григорию IX, но Логосу угодно было призвать его в своё царствие. – Тут

Лев перекрестился, после чего продолжил: – И всемогущему Логосу, угодно стало выбрать

меня своим следующим наместником на земле.

Выражение лица нового Верховного епископа излучало религиозное благоговение.

Конечно, Линсбург не присутствовал лично в тот момент, когда божество выбирало себе

нового наместника, но много про это слышал. Весь Авиньон сейчас обсуждал только эту

новость.

Лев Люксембургский тем временем продолжал:

– Как новый Верховный епископ, я должен обращать внимание и по возможности

следить за тем, что происходит в ордене Золотого креста… – тут он сделал небольшую паузу.

– Посему, сын мой, я много размышлял над тем, о чём ты поведал мне… Точнее: о

недостойном поведении магистра Хогерфеста.

Лев снова сделал паузу. Но сгораемый от нетерпения Эрик нашёл в себе смелость

задать вопрос:

– И что же вы решили, ваше святейшество?

Новый Верховный епископ вздохнул. Ему так хотелось добавить пафоса в свою речь и

сполна насладиться обретённой властью! Но ландкомтур своим нетерпением несколько

испортил всё удовольствие.

– Как я уже говорил ранее, это сложное дело, сын мой, – неторопливо начал отвечать

Лев. – Поэтому, для начала я решил отправить в Хаммабург легата Филиппа Орлеанского,

дабы он провёл тщательное расследование причин смерти вашей племянницы, Эвы

Волтинген, а также недостойного поведения магистра Хогерфеста.

Линсбург несколько сник. Да, это было не то, чего он хотел… Но с другой стороны,

что же ещё он ожидал? Ведь речь шла о магистре ордена, не удивительно, что сначала всё

будет расследовать легат, прежде чем его арестуют…

– Благодарю вас, ваше святейшество, – поклонился ландкомтур.

***

На следующий день, ранним утром, легат Верховного епископа, Филипп Орлеанский

покинул Авиньон и направился в Хаммабург.

Линсбург же вместе со своими людьми решил остаться в «Священном городе», дабы

дождаться результатов расследования легата и окончательного решения Верховного епископа.

Благо, заведений, где можно скоротать время за выпивкой и с компанией женщин в Авиньоне

имелось предостаточно.

При этом тот факт, что Хогерфесту удалось захватить одного из подосланных

ландкомтуром убийц, не особо его смущал. Эрик почему-то был твёрдо уверен: легат обвинит

магистра в недостойном поведении, и когда дело дойдёт до суда, всё будет против Фридриха.

И что он, Эрик фон Линсбург, непременно выйдет победителем из этого дела…

***

Легат Филипп Орлеанский прибыл в Хаммабург через несколько дней. Весь путь, его

беспокоили слова Верховного епископа, чтобы он со всей тщательность расследовал причины

смерти юной Эвы и вместе с этим, возможно, недостойное поведение магистра ордена

Золотого креста.

Больше всего Орлеанского беспокоило не тот факт, что новый духовный лидер

поручил ему подобное дело. А то, что на магистра донёс не кто иной, как ландкомтур того же

ордена, Эрик фон Линсбург.

Едва легат услышал об этом, в его голову тотчас закрались смутные подозрения, что

вся эта история, отнюдь не столь проста, как преподнёс её ландкомтур, вероятно сгустив

краски. Возможно, он сам метил на место магистра… Или же, жаждал мести за смерть Эвы…

Но так ли это, или нет, Филиппу ещё только предстояло выяснить.

…Едва он прибыл в Хаммабург, как о его прибытии тотчас доложили магистру.

Фридрих, уже некоторое время ожидавший легата, сразу поспешил ему навстречу.

– Приветствую вас, господин Хогерфест, – поклонился Орлеанский. – Я Филипп

Орлеанский, легат Верховного епископа.

– Добрый день, господин Орлеанский, – вежливо поклонился в ответ магистр. —

Позвольте спросить, что привело вас в Хаммабург?

– Я здесь по поручению Верховного епископа Льва Люксембургского, дабы провести

расследование с целью выяснения причин смерти госпожи Эвы Волтинген, – ответил легат,

намеренно упуская, лишние подробности.

Хогерфест ничуть не удивился цели его визита. Догадался он и том, что привела легата

в Хаммабург не только смерть его юной супруги. «Курт оказался прав… – мрачно подумал

Хогерфест. – Этот ублюдок Линсбург отправился в Авиньон и обвинил меня, в чём только

можно. И привела легата сюда отнюдь не Эва… Теперь он будет наблюдать и за моим

поведением… Что ж, у меня в темнице сидит живое доказательство моей невиновности.

Единственное что я не понял, почему он назвал Верховным епископом Льва

Люксембургского?»

– А что случилось с его святейшеством Григорием IX? – подобострастно

поинтересовался магистр.

– Логос призвал его в своё царство… И выбрал следующим Верховным епископом

Льва Люксембургского, – пояснил Филипп. – Это произошло недавно, неудивительно, что

вести ещё не дошли до Хаммабурга.

– Вот как… Мне очень жаль… – напустил на себя печальный вид Хогерфест. —

Упокой, Логос, душу Григория…

В какой-то мере магистр даже обрадовался, что Лев стал новым Верховным

епископом. Ведь зная его пристрастие к однополой любви (в отличие от Линсбурга), магистр

при необходимости мог легко с ним договориться, прислав несколько привлекательных

юношей.

– Так значит, вы говорите, что вас привело сюда расследование? – деловито

поинтересовался магистр.

– Да, – кратко кивнул Филипп.

– Я уже давно вас жду, господин Орлеанский, – улыбнулся Фридрих.

Легат удивлённо вскинул бровь.

– То есть, вы знали, что я приеду?

Хогерфест едва заметно усмехнулся.

– О, господин Орлеанский, поверьте, я даже догадываюсь, кто послужил причиной

вашего визита, – ответил он, вспоминая заключённого в темнице неудавшегося убийцу,

подосланного ландкомтуром, и перепуганного управляющего из Линсбурга.

В голову легата вновь закрались подозрения: неужели Верховный епископ не

полностью посвятил его в курс дела, или же Линсбург намеренно скрыл что-то от духовного

лидера? Насчёт Льва Люксембургского подозрения быстро отпали, ибо у него вряд ли были

мотивы недоговаривать что-то легату. А вот ландкомтур ордена Золотого креста запросто мог

намеренно утаить часть сведений ради собственной выгоды. Получалось, что он сам метил на

место магистр…

– Позвольте мне проводить вас в покои для гостей, – любезно предложил тем

временем Фридрих.

Легат последовал за магистром.

Чуть позже, отдохнувший после долгой дороги посланник Верховного епископа сидел

перед Хогерфестом в его кабинете. Между ними состоялся более подробный разговор.

– Как уже говорил, я прибыл, дабы расследовать причины смерти госпожи Эвы

Волтинген… – издалека начал Орлеанский.

Но Хогерфест жестом прервал его.

– Да, я прекрасно понимаю, – ответил он. – Полагаю, что после беседы со мной, вы

захотите также допросить всех слуг в этом замке, и возможно, даже моего сына, Вульфа. Вы

можете проводить допрос в кабинете управляющего. Я распоряжусь также и том, чтобы он

помог вам – вызывал прислугу на беседу. И, конечно же, сам управляющий тоже ответит на

все ваши вопросы.

Легат немного опешил от такой неожиданной сговорчивости магистра. Сам Хогерфест,

тем временем, продолжал:

– После того, как вы побеседуете со всеми слугами и Вульфом, я представлю вам ещё

одного человека, который тоже, с радостью ответит на все ваши вопросы.

– Что это за человек и почему вы представите мне его после? Его сейчас нет в

Хаммабурге? – с любопытством осведомился Орлеанский.

Магистр едва заметно усмехнулся.

– О нет, господин легат! Он в Хаммабурге, но оставить его на «закуску» будет гораздо

интереснее! – отозвался Хогерфест. – И ещё… – тут Фридрих напустил на себя серьёзный

вид: – Прошу, ответьте честно, вы ведь прибыли сюда, после того как ландкомтур ордена

Золотого креста, Эрик фон Линсбург донёс на меня Верховному епископу?

На мгновение у легата округлились глаза от изумления, но он быстро взял себя в руки.

– Как вы догадались? – спокойным голосом осведомился он, мысленно понимая, что

здесь и впрямь замешена делёжка титула или месть. А может и то и другое вместе. —

Признаться честно, господин Хогерфест, это правда, ландкомтур Линсбург нанёс визит

новому Верховному епископу. И боюсь, он подозревает вас в смерти госпожи Эвы и в

недостойном поведении… Конечно же, его святейшество отправил меня расследовать это

весьма щекотливое дело… – легат сделал небольшую паузу, после чего спросил: – Может,

вы расскажите мне свою версию событий?

– Мне нечего скрывать, посему позвольте поведать обо всём по порядку… – ответил

магистр.

Он рассказал Филиппу о том, как пять лет назад бывший комтур, а ныне ландкомтур,

Конрад фон Анвельт, подарил ему красивую венедку, которая вскоре понесла столь

долгожданного магистром наследника. Она приняла веру в Логоса, прошла инициацию и

получила имя Зельма. Их сын Вульф родился уже после принятия женщиной новой веры и

отречения ей от языческих богов, что не противоречит уставу ордена. За прошедшие пять лет,

Зельма никому не причиняла зла, вела себя достойно, к учению Логоса относилась с

настоящим религиозным рвением.

Недавно Хогерфест женился на дочери Дитриха Волтингена, Эве. Бывшую наложницу

Зельму, после свадьбы сослали в швейные мастерские.

Всё было благополучно, пока, увы, магистр не отправился в поход против венедов… В

его отсутствие, и произошла трагедия…

– Полагаю, что произошёл несчастный случай, – объяснял Хогерфест, с жаждой

внимавшему легату. – На виске у Эвы была обнаружена рана от удара, а на углу столика в её

покоях остались следы крови. Скорее всего, моя супруга позвала Зельму к себе, начала

унижать… Зельма, не выдержав толкнула её, и Эва упала, ударившись об угол столика…

Конечно, после произошедшего, бывшая наложница испугалась и сбежала. Честно признать,

не знаю, жива ли она сейчас или нет… Сыну я сказал, что его мать растерзали волки…

Поведал магистр и о недавно подосланных Линсбургом убийцах. И что одного из них

удалось взять живым, сейчас он томится в темнице.

Магистр закончил свой рассказ и воззрился на Орлеанского, ожидая дальнейших

вопросов. И они не заставили себя ждать.

– Вы не думали, что Зельма могла толкнуть Эву намеренно? – спросил легат.

Фридрих отрицательно покачал головой.

– Признаться думал, но вряд ли, – ответил он. – За пять лет я хорошо изучил

Зельму, она не совершила бы подобного проступка намеренно.

Филипп ненадолго задумался. После небольшой паузы он сказал:

– Хорошо, но я всё равно побеседую с прислугой и с вашим сыном. А после, допрошу

заточённого в темнице человека Линсбурга. Это ведь о нём вы говорили в начале нашей

беседы?

– Да, именно о нём, – подтвердил Хогерфест.

– Что ж, в таком случае, я начну расследование завтра с утра, – произнёс легат.

– Конечно, господин Орлеанский, – спокойно кивнул магистр. – Как сочтёте

необходимым…

***

На следующий день, легат приступил к тщательному расследованию смерти Эвы.

Расположившись в кабинете управляющего, он долго допрашивал прислугу, но не узнал от

них ничего нового: лишь то же самое, что рассказал ему магистр.

Почти вся прислуга отзывалась о Зельме уважительно, несмотря на то, что женщина

была обращённой язычницей. Слуги сходились в мнении, что причиной трагедии и впрямь

послужил несчастный случай.

Единственной, кто всячески убеждал Филиппа в том, что Зельма убила Эву намеренно,

оказалась бывшая наложница, ныне швея, Грета.

Грета всячески поливала грязью Зельму на чём только свет стоит, называя её дикаркой,

проклятой венедкой, ведьмой и шлюхой, и утверждала, будто её сын Вульф рождён вовсе не

от магистра, а непонятно от кого.

Но легат, будучи человеком неглупым и рассудительным, сразу понял: здесь дело в

сугубо личной неприязни. И на слова Греты не обратил внимания.

Закончив допрос прислуги, Филипп испросил у магистра разрешения побеседовать с

его сыном, Вульфом. Хогерфест возражать не стал и отправил слугу за своим наследником.

В это время, мальчик под присмотром Курта упражнялся в верховой езде на любимом

пони.

Вульф немного успокоился после «смерти матери от волчьих клыков». Курт пытался

его приободрить, утверждая, что тот стал держаться в седле, как истинный рыцарь ордена

Золотого креста.

…Хогерфест сидел за широким столом и, дабы скоротать время ожидания,

просматривал какие-то документы, касающиеся внутреннего распорядка замка. Наконец в

помещение вошёл Вульф.

– Вульф, мой мальчик, иди сюда, – магистр жестом указал на резное кресло

напротив.

Ребёнок послушно залез на кресло и с любопытством воззрился на отца. Хогерфест

никогда ещё вот так не вызывал его в свой кабинет. Конечно, любознательный Вульф и сам

неоднократно заглядывал в помещение без ведома родителя. И даже пару раз забирался в

кресло магистра, фантазируя, что стал взрослым, и теперь сам управляет замком.

Магистр знал, как тяжёло мальчик переживает потерю матери. И вот, сейчас легат

желает поговорить с ним об этом. Как Вульф это воспримет?

– Из Авиньона прибыл легат Верховного епископа, – начал Хогерфест, после

непродолжительной паузы, – и он желает поговорить с тобой.

– А кто такой "легат"? – удивился ребёнок новому слову.

– Он представитель Верховного епископа, – отозвался магистр. Но, видя по-

прежнему непонимание на лице мальчика, решил пояснить более доступно: – Легат как

рыцарь, но служит лично Верховному епископу и выполняет его личные поручения.

– Теперь понятно, – задумчиво протянул Вульф, воображение которого живо

нарисовало рыцаря в доспехах, с мечом в руках, на коне и с огромным золотым крестом. Ведь

всё-таки этот «рыцарь» служит лично Верховному епископу.

Магистр смолк, подбирая подходящие слова.

– Господин легат хочет расспросить тебя о твоих недавних приключениях, – наконец

продолжил Хогерфест. – Ему очень хочется узнать, как ты победил волка.

Услышав про волка, мальчик приосанился. Да, он победил большого и страшного

зверя, совсем как взрослый рыцарь!

Увидев выражение лица сына, магистр понял: он подобрал верные слова.

– Ты расскажешь господину легату о своём приключении? – мягко спросил он.

Вульф оживлённо закивал:

– Да, да! Я расскажу, как победил волка!

– Тогда пошли, – Хогерфест поднялся с кресла и направился к двери.

Мальчик, снедаемый от нетерпения рассказать о своей победе над грозным хищником

«рыцарю Верховного епископа», радостно поспешил за ним.

Магистр отвёл Вульфа в кабинет управляющего, где ожидал легат. Увы, но "рыцарь" не

оправдал фантазий Вульфа. Мальчик разочарованно вздохнул, про себя решив, что должно

быть, рыцари Верховного епископа выглядят, как монахи.

Филипп попросил Вульфа рассказать ему всё по порядку, о его «приключениях»,

начиная с самого начала.

Мальчик начал свой рассказ с того, как мама разбудила его ночью, и сказала, что они

поедут на встречу с магистром. При воспоминаниях о матери, Вульф снова сник, но

постарался продолжать свой рассказ уверенным голосом.

Мальчик поведал легату о том, как он с мамой отправился в путь на лошадке, и как они

пересекали реку… Только вот о том, что мама убила стражников, мальчик не стал говорить.

Ведь же она запретила это делать. Умолчал он и том, что у его мамы оказалось ещё одно имя:

Ладомира. А его оказывается звали ещё: Мечеслав.

Вульф в своей истории наконец-то дошёл до встречи с волками. О том, как его мать

унесла испуганная лошадь, он рассказал очень кратко. А вот как он убил волка и напился его

крови, сын магистра поведал очень подробно и вдохновенно.

– На следующее утро, меня нашли рыцари и отвезли обратно к папе, – закончил свой

рассказ мальчик, глядя на легата широкого распахнутыми доверчивыми голубыми глазами.

Филипп Орлеанский, всё это время внимательно слушал ребёнка и был поражён его

смышлёностью и храбростью, столь редкими качествами для пятилетнего возраста. Но всё

же, кое-что волновало его…

– Скажи мне, Вульф, – спросил у мальчика Филипп, – когда ты сражался с волком,

ты не взывал ни к каким языческим богам?

Ребёнок удивлённо захлопал глазами. Языческие боги? Да он и имён-то их не знал,

мать никогда не рассказывала ему о них…

– Нет, – ответил он, – я выхватил кинжал, который подарил мне отец, и поразил им

волка.

– Ты настоящий юный рыцарь, Вульф, – улыбнулся легат, испытывая некоторое

облегчение. – Ни каждый взрослый сможет одолеть матёрого волка.

От похвалы мальчик расплылся в улыбке.

– У вас растёт настоящий рыцарь и славный наследник семьи Хогерфест, —

обратился к магистру Филипп, всё это время находившемуся в помещении.

Хогерфест просиял: он гордился сыном и не сомневался, что из него вырастет рыцарь

верный ордену.

***

После разговора с Вульфом, Филипп Орлеанский отправился в темницу, чтобы с

пристрастием допросить Йохана Фишера. Он не узнал ничего нового, а лишь получил

подтверждение тому, что Фишер вместе с другим убийцей, был подослан Линсбургом к

магистру, дабы лишить его жизни…

…Наконец, закончив допрос, и ещё раз всё обдумав, легат написал письмо Верховному

епископу. В послании он последовательно изложил все полученные в ходе расследования

сведения. А главное отметил: поведение магистра не противоречит учению Логоса. Смерть

Эвы Волтинген происшествие, безусловно, трагичное, но тем не менее, несчастный случай.

А вот ландкомтур Эрик фон Линсбург, всячески убеждавший понтифика в недостойном

поведении Хогерфеста, теперь обвинялся в покушении на убийство магистра ордена Золотого

креста. И посему, легат просил под охраной прислать ландкомтура Линсбурга в Хаммабург,

для проведения справедливого суда.

Закончив писать письмо, Филипп убрал его в конверт, который запечатал