Текст книги "Хроники Левой Руки"

– Ну что ж, а теперь скорее приводи себя в порядок, солнышко! Ты ведь не единственный претендент на пирог! – воскликнула графиня и защекотала дочь.

– Меня два раза предупреждать не нужно! – засмеялась Астрид и, выдохнув дорожную усталость, побежала мыть руки.

Глава XXVIII НОВЫЕ ЛИЦА

Идя по коридору первого этажа, который из-за видневшегося по вечерам из дальнего окна заходящего за горизонт солнца называли в Особняке Ветра Коридором Сумерек, Астрид чувствовала прекрасные запахи, от которых просто текли слюнки: грушевый пирог, утка с яблоками, уйма разных салатов, паста, которую безумно любили в её семье, и другие вкусности, аромат которых смешивался между собой, создавая ощущение праздника и даря девушке безудержную радость от того, что сейчас она находится в максимально родном для неё месте и вся её большая семья в сборе. От этого осознания, в груди медленно разливалось приятное и тёплое нетерпение.

Астрид покинула уборную и, минуя Коридор Сумерек, прошла в просторную арку, ведущую в комнату, являющуюся совмещённой с кухней гостиной и столовой. Это пространство в Особняке Ветра любили именовать – Обеденный Зал. Астрид улыбнулась всем, кто сейчас сидел за огромным столом, что просто ломился от избытка вкусных блюд.

– Привет! – широко улыбнулась девушка.

– Здравствуй, Астрочка! – пропела ярчайшая женщина, сидящая во главе стола – графиня Катерина Мстиславовна Зейлер – мать Вероники Дориановны, бабушка Астрид. Женщина расплылась в ослепительной улыбке, и сама будто бы заблестела. Кстати, назвать эту роскошную графиню бабушкой ни у кого не поворачивался язык. Пару дней назад ей исполнилось пятьдесят пять лет, но даже для этого возраста она выглядела даже слишком молодо: кожа женщины была шелковиста и подтянута благодаря множеству косметических процедур, тратить на которые немалые деньги было её излюбленным занятием. И это действительно того стоило. Графиня выглядела сошедшей с висящих на стенах необыкновенной красоты полотен дамой. Статной. Элегантной. Той, от которой трудно было оторвать взгляд. Катерина Мстиславовна была обладательницей шикарных серо– голубых глубоких глаз; тонких, идеально оформленных бровей– ниточек; миниатюрного носа; слегка широкого для её лица рта с великолепным рядом фарфоровых зубов. Её волосы были выкрашены в сияющий каштановый оттенок (ближе к красному) и собраны в потрясающую высокую причёску. Графиня Зейлер была одета в изумительный наряд: белую шифоновую блузку с рукавами-фонариками и расшитым нагрудником и алую летящую юбку в пол. В её ушах красовались висячие серьги с бриллиантами, которые, она, в сочетании с фамильным браслетом из крупных рубинов, надевала на всевозможные праздники и торжества. Ярче неповторимой графини Зейлер, сидящей во главе стола, могла сиять только огромная люстра, что висела прямо над столом в Обеденном Зале. Её привёз из Германии прапрадед Астрид. Она стоила ему целого состояния, но действительно оправдывала бешеные растраты! Диаметр этого чуда достигал почти сто тридцать сантиметров и оформлена люстра была кристаллами сваровски, что позволяло ей отдавать не только свет, но и роскошные блики с радужными переливами. Эта люстра выглядела так сказочно, так грандиозно и торжественно, что по праву сразу же отвоёвывала место в сердце каждого, кто был гостем в Особняке Ветра.

Рядом с Катериной Мстиславовной сидела её старшая сестра – графиня Минерва Мстиславовна Чернова, по плечам которой струились светло-фиолетовые прямые волосы. Они были так густы и длинны, что лежали копной на коленях женщины. Хоть и Минерва Мстиславовна с Катериной Мстиславовной были родными сёстрами, похожи на друг друга, пусть даже и отдалённо, эти женщины не были вовсе. Графиня Чернова предпочитала тёмные образы, а именно – платья в пол и шляпы им под стать. Вот и сейчас она была одета в платье баклажанного цвета

с чёрным кружевом и длинными рукавами, и сидя, словно фиолетовое грозовое облако, рассматривала присутствующих и только что пришедшую внучатую племянницу своими маленькими серыми глазками, держа между тонких пальцев, сокрытых в бархатных фиолетовых перчатках, длинный мундштук с сигаретой. Лицо Минервы Мстиславовны было морщинистым, и из– за этого ей всегда давали больше лет, чем ей было на самом деле, однако её это ни капли не волновало. Наряд, в который была облачена женщина, был сделан в единственном экземпляре. Минерва Мстиславовна была потрясающим дизайнером и создавала эксклюзивные платья. В центре города она имела собственный салон «Чёрный Лебедь», куда нередко заглядывали чопорные жительницы Северного А-Ваена, приглядываясь к уже готовым моделям, или же, излагали владелице свои непростые желания, которые, Минерва Мстиславовна искусно и совершенно безошибочно могла воплощать в жизнь, делая таким путём счастливыми своих капризных клиенток. Кстати, графиня Чер– нова не поскупилась и сшила прекрасное платье из шёлка изум– рудного цвета и для своей внучатой племянницы к празднику в честь окончания девушкой средней школы. Сестра Катерины Мстиславовны была огромной ценительницей классической музыки, поэтому в «Чёрном Лебеде» создавалось строгое и утончённое настроение не только благодаря неповторимым платьям, но и произведениям Баха, Бетховена, Шуберта, которые часто играли в салоне фоном, преображая любое настроение в строгую элегантность.

Рядом с Минервой Мстиславовной сидела Вероника Дориановна. Здесь, рядом, по логике, должен был находиться её муж, Борис Дмитриевич Лето, однако этот интересный и весёлый мужчина, занимающийся этнографией – делом всей своей жизни, в данный момент находился в далёкой и длительной экспедиции, которая обещала завершиться к концу декабря. Другими словами – Борис Дмитриевич Лето обещал вернуться в Северный А-Ваен прямо в день новогоднего торжества. Борис Дмитриевич обычно любил общаться с Минервой Мстиславовной. Мужчина делился с ней своими впечатлениями от экспедиций, рассказывал какие-то занятные истории. Женщина находила такие беседы крайне интересными, так как помимо шитья увлекалась ещё и историей, и их с Борисом Дмитриевичем беседы обычно затягивались до глубокой ночи.

На другой стороне стола расположилась Хельга Ивановна Лето – мать Бориса Дмитриевича. Она же – вторая бабушка Астрид по линии отца. Так уж повезло Астрид с бабушками – они выглядели сошедшими со страниц таинственных романов героинями. Их образы были неповторимы и чудесны. Пропитанные духом Северного А-Ваена.

Седые короткие локоны Хельги Ивановны будто искрились в свете люстры; лицо цвета лунной белизны на фоне тёмной одежды смотрелось действительно смертельно-бледным, а стеклярус на чёрном балахонистом атласном платье и таких же перчатках сверкал, словно миллиарды недосягаемых звёзд на необъятном ночном небе. У неё был греческий нос, который, (этот факт в семье шутя считали странным), не передавался по наследству, хотя выглядел безумно красиво и статно на большом лице этой женщины, подчёркивая её образ. Но вот, что было в этой женщине самым необычным: у Хельги Ивановны были огромные, как два фонаря или два солнца глаза, радужные оболочки на которых были аномального, совершенно противоестественного оранжевого цвета! Женщина смотрела ими сквозь серебряный лорнет, и можно было подумать, что сейчас же сожгут эти два светила через линзы всё то, что в поле их зрения.

Хельга Ивановна Лето была большой любительницей поиграть в шахматы, а ещё неплохо умела гадать на картах Таро, однако не считала это своё умение чем-то необычным, в отличие

от тех, кто обращался к ней чтобы узнать свою судьбу или бли– жайшее будущее. Женщина воспринимала это умение как само собой разумеющееся, объясняя свою предрасположенность к картам тем, что таким же самым занятием были увлечены её мать и бабка. Хельга Ивановна, кроме того, обожала старинные автомобили и предпочитала сидеть за рулём именно такого транспортного средства.

Рядом с Хельгой Ивановной сидел хозяин Особняка Ветра – граф Дориан Альбертович Зейлер – на вид суровый и чопорный пожилой мужчина с недлинной седой бородой. Граф был одет в чёрный костюм с ярко-алой бутоньеркой на левом лацкане и белую рубашку. Густые седые волосы его были зачёсаны назад и закреплены лаком. Дориан Альбертович носил отцовский монокль, показывая таким образом уважение к своему прошлому и почти всегда молчал. Многим здесь казалось, что хозяин вовсе не участвует в семейных застольях и семейных делах и всё время находится в своём кабинете или же в своём мире.

С Катериной Мстиславовной они давно спали в разных спальнях, будто бы совсем не являлись мужем и женой. Нелюдимый по своей натуре, граф предпочитал почему-то даже во время застолий сидеть поодаль от своей жены, и графиня вместе с дочерью были уверены, что Дориан Альбертович замкнулся в себе после смерти своей матери – Рогнеды Егоровны Зейлер. Хоть с этого прискорбного события прошло уже семнадцать лет, траур графа был так велик, что не оставлял его. Астрид, к сожалению, не знала своей прабабушки. Графиня Рогнеда Егоровна не дожила до рождения правнучки чуть меньше года.

Сейчас, Дориан Альбертович не сразу заметил вошедшую в Обеденный Зал внучку, потому что, как и всегда был погружён в свои мысли. Однако спустя пару минут, граф ненадолго вышел

из нирваны и обратил внимание на Астрид, сдержанно улыбнувшись ей и кивнув.

Рядом с графом Зейлером сидел граф Корней Мстиславович Чернов – брат Катерины Мстиславовны. Тот самый, с которым дорогой читатель уже имел честь познакомиться в первой главе. Зоркие зелёные глаза, массивный нос, морщины на лбу, созданные долгими бессонными и напряжёнными ночами, редкие волосы с проседью по бокам головы и большая лысина на макушке. Природа не обделила графа Чернова густыми чёрными бровями с изредка торчащими из них волосами. Брат Катерины Мстиславовны был одет в малиновую рубашку с бледно-серым галстуком, чёрные брюки и лаковые туфли из натуральной кожи. На спинке его стула висел чёрный пиджак. В тарелке у графа лежало бесконечное количество салатов, однако он, почему-то, не притронулся ни к одному из них. Здесь же, на следующем стуле, вальяжно сидел его сын – Никита, молодой человек двадцати трёх лет. С ним мы тоже встречались ранее. Карие глаза, выкрашенные в красный цвет волосы, зачёсанные набок, выбритые виски, бледное лицо с ярко-выраженными впалыми скулами, высокомерный, насмешливый взгляд, которым он смотрел на всех и всё. Молодой человек держал в одной руке бокал с красным вином, а на пальце другой руки крутил от безделья браслет, который обычно носил на своей левой руке. Его пальцы по-прежнему были обрамлены всяческими кольцами, на шее висела массивная цепь, а через бордовую обтягивающую майку были видны его привлекательные плечи. Когда в Обеденный Зал вошла Астрид, Никита осмотрел девушку оценивающим взглядом с ног до головы, не меняя выражения лица, а затем улыбнулся ей, как было свойственно ему – саркастично.

Рядом с Никитой стояло ещё два пустых стула с витиеватыми ножками и красной викторианской цветочной обивкой. Астрид, встретившись взглядом с Никитой Черновым, сразу же отвела глаза на пустые сидения, сделав вывод, что одно из них предназначалось Марселю Сергеевичу Матвиенко, который вот– вот приедет.

– Дорогая моя! – расплылась в улыбке графиня Зейлер, об– ращаясь к внучке и поднося к губам бокал с изысканным белым вином. – Какой приятный сюрприз! Но почему же ты не на учёбе?

– В колледже возникли какие-то проблемы, и нас закрыли до самого января! – призналась Астрид.

– Вот и замечательно! – вмешалась Минерва Мстиславовна.

– Дома в тысячу раз лучше, чем в общежитии! Наверное, там, кроме своих бутербродов с газировкой ничего не ела? – двоюродная бабушка слегка улыбнулась и в шутку нахмурила брови.

– Нет-нет, Минерва Мстиславовна! – засмеялась Астрид, шутливо отпираясь от забот двоюродной бабушки. – За питанием я следила! – ей было приятно снова видеть их всех, однако девушка была немного расстроена, узнав, что отец будет в экспедиции до самого декабря.

– Она у нас молодец! – улыбнулась Вероника Дориановна, и когда дочь подошла к женщине, та ласково погладила её по волосам. – Совсем уже взрослая и самостоятельная!

– Несомненно! – подтвердила графиня Зейлер и со всей нежностью посмотрела на внучку. На этих словах жены граф Дориан Альбертович тоже смог выдавить из себя заторможенную улыбку. Астрид расценила это, как величайшую честь, ведь дедушка в обычной жизни почти не улыбался.

Астрид видела сына Корнея Мстиславовича первый раз, потому что граф обычно приезжал без него и сейчас, чтобы проявить вежливость, она решила познакомиться с Никитой и даже попробовать начать с ним какой-то разговор, однако сделать ей это было очень трудно, потому что взгляд этого эгоиста был просто переполнен спесью и самовлюблённостью. У девушки получилось выдавить только: «Привет, я Астрид», на что Чернов-младший усмехнулся, нехотя ответил: «Я знаю. Никита», и сразу же отвернулся, сделав глоток вина из своего фужера. Не стремясь продолжать и так не удавшийся разговор, и, отчаявшись, но не показывая этого, Астрид метнулась обменяться парой слов с бабушкой Хельгой Ивановной, а затем, обойдя стол, и как бы посчитав, что образовавшееся между ней и Черновыми расстояние безопасно, поздоровалась с Корнеем Мстиславовичем, который даже поинтересовался её успехами в учёбе, в отличие от Никиты, что продолжал молча смотреть на девушку всё тем же насмешливым и оценивающим взглядом, допивая своё вино.

Вдруг раздался звонок в дверь. Должно быть, приехал тот самый Марсель Сергеевич, о котором говорила Вероника Дориановна. Открывать побежала прислуга.

Как только Катерина Мстиславовна заслышала знакомый голос из прихожей, она тотчас же подскочила со своего места, взяв в одну руку подол своей потрясающей летящей, алой юбки, а в другую бокал с ещё не допитым вином, и, засияв от радости, что одолевала её, когда все дорогие люди находились в сборе в этом прекрасном зале, начала напевать какую-то мелодию, взлетев на алых крыльях своей невероятно роскошной юбки по направлению к прихожей – встречать дорогого друга.

– Это Марсель Сергеевич! – сказала она дочери перед тем, как убежать встречать гостя. – Я пойду, проведу его к нам сюда!

Вероника Дориановна добродушно кивнула.

За столом царила дружественная и тёплая семейная атмосфера. Родственники вели светскую беседу: сейчас их всех интересовала успеваемость Астрид и её впечатления от учёбы в новом месте. Девушка выслушивала вопросы и отвечала на них, а родственники, в свою очередь, вспоминали свою молодость, делясь аналогично весёлыми историями с ней. Дориан Альбертович пил крепкий чёрный чай с лимоном, будучи, вновь, по максимуму отстранённым от беседы. Он смотрел на очертания оконной рамы, видневшейся из-за бордовых штор, и ничего и никого вокруг себя не замечал. Астрид даже иногда казалось, что дедушки вовсе здесь нет, словно он – неслышный призрак, живая статуя, но он был здесь – близко и далеко одновременно. В глубине души девушка перебирала тысячи вариантов того, почему скорбь по матери никак не может оставить бедного мужчину в покое, но ей всё равно не удавалось этого понять. Все мысли внучки графа Зейлера оставались не доведёнными до конца, сменяясь другими. Наверное, считала Астрид, бабушка и мама тоже постоянно думают об отстранённости мужа и отца и это отягощало.

Видеть тень вместо живого человека всегда тяжело.

Пройдя по Коридору Сумерек, Катерина Мстиславовна зашла в тёмную прихожую, приглушённо постукивая по полу каблуками красных, в цвет юбки, босоножек. В дверях стоял барон Марсель Сергеевич Матвиенко, пальто со шляпой которого убирала в огромный шкаф для верхней одежды Эмма, держа при этом огромный букет цветов, который, казалось, был больше её самой.

– Катя! – громко и мелодично воскликнул, увидев графиню Зейлер, только что пришедший и не успевший отдышаться с дороги мужчина. – Катерина Мстиславовна! – восхищённо воскликнул он, окинув её взглядом с ног до головы и засветился, как высокий винтажный фонарь. – Дорогая! – барон Матвиенко выхватил из рук Эммы огромный букет из пятидесяти одной алой розы, который давал ей подержать на время, и вручил восхищённой графине.

– О, Марсель! – завопила от счастья Катерина Мстиславовна, и кинулась на шею гостю. – Ты всегда был такой внимательный! Ну, пойдём же к столу! – возбуждённо сказала графиня. —

Ты, наверное, голодный с дороги! Эмма, пожалуйста выбери из серванта большую вазу и поставь цветы на стол! Пусть все увидят эту красоту! – засияла вновь Катерина Мстиславовна, улыбнувшись барону всем рядом своих безупречных зубов.

Войдя в Обеденный Зал, Матвиенко громко и торжественно поздоровался со всеми присутствующими и улыбнулся своей голливудской, блестящей и отработанной улыбкой, сев на свободный стул рядом с Никитой. По Обеденному Залу разлился изысканный аромат парфюма вместе с уверенным, лазурным и сияющим Марселевским взглядом, который коснулся и зажёг каждого присутствующего.

Что же это был за человек, только что сделавший атмосферу этого застолья сверкающей и блестящей? Что это была за вишенка на торте сегодняшнего вечера? Марсель Сергеевич Матвиенко – старый друг Катерины Мстиславовны Зейлер. На вид мужчина был намного моложе своих лет, в чём, собственно, так же преуспевал, как и Катерина Мстиславовна. В волосах барона, густых и белых, как чистый снег, был сделан косой пробор, из-за чего волосы были уложены на две стороны: одна была попышнее, другая менее пышная. Одет мужчина был в двубортный синий пиджак, белую рубашку с синим цветочным узором и такие же белоснежные лаковые туфли – одним словом – поистине с иголочки. Марсель Сергеевич был преуспевающим стоматологом и не мог не позаботиться о внешнем виде такого любимого и уважаемого себя: да, его улыбка была, может быть, и наигранной, однако, это было всего лишь издержкой профессии – барон улыбался каждому своему клиенту, обнажая идеально-белые зубы, и это, разумеется, мотивировало пациентов довериться мастеру своего дела, каким по праву можно было считать Марселя Сергеевича.

Небесно-голубые глаза мужчины светились то ли в свете люстры, то ли от природы были такими яркими; большой, но

идеально ровный нос придавал его крупному лицу ещё большую статность и величие, а тёмным бровям была придана идеальная форма: каждый волосок знал своё место. На лице взрослого мужчины не было ни единой морщинки. Марсель Сергеевич ложился под нож пластического хирурга очень много раз, ведь был готов на всё ради своей красоты.

Астрид, кстати, почему-то, с приходом этого мужчины стала чувствовать себя немного более скованно и не могла исправить это. Сначала скованность была обусловлена присутствием Никиты, а теперь ещё этот Марсель Сергеевич. Всё больше и больше внимание присутствующих отходило от неё и фокусировалось на бароне Матвиенко, и девушка чувствовала, что она будто уподобляется Дориану Альбертовичу – становится бесцветной и неинтересной для родственников. Да, глядя в окно, через которое можно было увидеть осеннее небо со свинцовыми тучами, нависшими над грушевым садом, девушка находила Обеденный Зал уютным и тёплым местечком, покидать которое не хотелось несмотря даже на такое количество людей, однако даже это не могло заставить девушку перестать испытывать нервное напряжение, что ей овладевало.

Ветер безжалостно срывал с грушевых деревьев оставшиеся жёлтые листочки и Астрид совершенно не завидовала им. Кружа листья в бесконечном бешеном танце, ветер никак не мог положить их на землю и дать им отдохнуть. Вскоре, девушка заметила, как по оконному стеклу забарабанил ливень, смывая несмелый выпавший снежок. Прекрасная и дерзкая Северо– А– Ваенская осень всё больше и больше вступала в свои права.

«Новые лица…» – про себя подумала Астрид, перемешивая вилкой салат. – «Новые лица в моём доме никогда не бывают обычными. Что-то есть во внешности этих людей едкое, броское, яркое, под стать свету люстры и ломящемуся от изобилия вкусностей столу, но совершенно не похожее на натуру этого

дома… Особняк Ветра напоминает дедушку, а торжества, которые здесь проходят – бабушку. Вот только среди буйства этих красок и роскошных нарядов очень трудно увидеть самое главное – цвета душ присутствующих людей.» Сказав это внутри себя и немного утонув в своих мыслях, Астрид вдруг подняла глаза, ощутив на себе пристальный взгляд. Никита Чернов, как ей почему-то показалось, смотрел на неё уже довольно долго и, наверное, будет не против поговорить – а это прекрасный шанс избавиться от волнения, и, пожалуй, сблизиться с родственником. Астрид была рада, увидев, что он смотрит на неё, но всё ещё страшно волновалась и поэтому из её головы пропадали все дельные темы для разговора.

– Ну что ж! – неожиданно обратила на себя внимание всех присутствующих вставшая из-за стола с бокалом вина графиня Зейлер. Астрид вздрогнула и усмехнулась, потому что бабушка то ли спасла её разговора, что никак не хотел завязываться, то ли наоборот, отвлекла. – Наконец-то все мы в сборе! – она вздохнула, окинув присутствующих взглядом. – День рождения у меня был позавчера, – она усмехнулась, – но и Астрочка, и Марсель не могли быть здесь раньше, поэтому я крайне счастлива, что они сейчас с нами! Марселя, конечно, я позвала ещё и для того чтобы он подлечил нашу Эмму, – женщина вновь усмехнулась, – но знай пожалуйста, Марсель Сергеевич, двери нашего дома всегда для тебя открыты! – и тут Катерина Мстиславовна посмотрела на него таким взглядом, каким обычно смотрят не на проверенных временем старых друзей, а словно она влюблённая по уши девчонка. – Я очень рада видеть тебя, друг мой! И тебя я тоже очень рада видеть, внученька! – произнесла она, положив руку на грудь. – И я хочу за это выпить! – торжественно сказала графиня. – Моя дорогая семья! – произнесла она радостно и звонко. – Я хочу поднять этот бокал за приезд дорогих друзей! – после этих слов по Обеденному Залу

разлились мелодичный перезвон бокалов из богемского хрусталя и радостные возгласы гостей.

– Друзей? – воспользовавшись всеобщим отвлечённым вниманием и придвинувшись к Катерине Мстиславовне, вдруг спросил барон, улыбнувшись краем рта и подняв одну бровь. Мужчина явно был не особо доволен тем, как выразилась графиня Зейлер.

– Друзей, Марсель, – процедила графиня и, нервно отмах– нувшись рукой, вновь великолепно улыбнулась, когда хрустальный перезвон бокалов смолк, и присутствующие опустошили их, приготовившись к следующему тосту.

Веселье было в самом разгаре. Астрид, кстати, даже начала немного входить во вкус торжества. Да, девушка, кроме того, что волновалась, была уставшей с дороги, но сейчас эта усталость понемногу её покидала, сменяясь радостью. Дома – есть дома, как говорится. Астрид ловила на себе всё новые и новые взгляды Никиты Чернова и стеснительно улыбалась ему в ответ.