Текст книги "Сквозь модернизацию. Традиции в современной жизни российских казахов"

О ком эта книга

Казахи, проживающие в Российской Федерации, расселены по северной и западной окраине основного казахского этнического ареала. Здесь смешанное русско-казахское население образует широкую полосу, разделенную казахстанско-российской границей, протяженностью в семь с половиной тысяч километров.

Основная масса казахов в России – более 90 % – расселена в областях, граничащих с Республикой Казахстан: Астраханской, Волгоградской, Саратовской, Самарской, Оренбургской, Челябинской, Тюменской, Курганской, Омской, Новосибирской, Алтайском крае и Республике Алтай. По переписи населения 2010 г. в России насчитывается 647 732 казаха, что составляет 0,472 % от всех жителей страны, указавших свою национальную принадлежность. Из них 238 905 (36,9 %) казахов живут в городе и 408 827 (63,1 %) – в сельской местности (Демоскоп Weekly, http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_10.php).

Таблица 1. Численность казахов в РСФСР и Российской Федерации по переписям 1939–2010 гг.

Как видно из табл. 1, численность казахов в РСФСР в составе Советского Союза, а затем в Российской Федерации вплоть до 2002 г. неуклонно повышалась, пики прироста пришлись на 1960-е и 1980-е гг.: 24,9 и 22,7 % соответственно. В постперестроечное время, с ломкой экономической системы и ухудшением материального благосостояния людей, прирост численности казахов России резко снизился – до 2,8 %, а затем, к последней переписи, сменился спадом – казахское население России уменьшилось на 6,23 тыс. чел. Причинами такого замедления и затем спада роста численности (характерного, отметим, для всей страны), несомненно, являются экономические трудности конца 1990-х – начала 2000-х гг., а также общедемографические тенденции снижения рождаемости, свойственные всё более урбанизирующимся обществам. Однако динамика численности казахского населения России определялась помимо этих и другим фактором, а именно миграционными процессами, причины, ход и результаты которых будут рассмотрены в гл. 1.

Здесь же отметим, что рост и спад численности казахов России идет неравномерно по областям их расселения, что видно из табл. 2.

В Поволжье – Астраханской, Волгоградской и Самарской областях, а также в Тюменской области и Республике Алтай переписью 2010 г. фиксируется даже небольшой прирост. В других областях казахское население уменьшилось, а в Курганской и Новосибирской этот процесс начался еще раньше – он фиксируется уже переписью 2002 г.[2]2
  Такая разница отчасти может объясняться внутренними миграциями. Так, вполне возможен отток из Курганской и Новосибирской областей в Тюменскую, причем в привлекающий рабочую силу Ханты-Мансийский автономный округ: по переписи 1989 г., в нем проживало всего 563 казаха, а в 2002 г. уже 4258 (в 2010 г. – 4382).


[Закрыть]

Родоплеменная принадлежность. Важной характеристикой казахов, в том числе российских, является их родоплеменная принадлежность. Казахи делились на три жуза, которые в свою очередь дробились на множество иерархически организованных патронимических групп – племен, родов и более мелких родоплеменных групп, которые создавали сложную и широко разветвленную родоплеменную структуру (подробнее см. Масанов 1995: 55–64, 144–147)[3]3
  Знаток родоплеменной структуры казахов Н. Э. Масанов отмечал, что для многочисленных уровней этой структуры в казахском языке существует лишь несколько терминов: ата-баласы (сыновья одного отца, самое низшее родоплеменное подразделение), ру (род), тайпа (племя) и т. д. «Они не имеют четкого смыслового значения и носят нередко универсальный характер. В русском языке такого рода терминов также немного, а их употребление носит искусственный характер» (Казахи 1995: 11). Мы используем принятые в русскоязычной литературе традиционные термины «племя», «род», «колено», а также обобщающий термин «родоплеменное подразделение».


[Закрыть]. За казахскими жузами, племенами и родами издавна закрепились определенные территории кочевания. На конец XIX – начало XX в. они были зафиксированы как отдельными учеными – географами и этнографами, так и несколькими экспедициями, занимавшимися землеустройством крестьян-переселенцев. Результаты этих исследований были обобщены в советское время В. В. Востровым и М. С. Мукановым, которые дополнили их собственным полевым материалом. Для подробного воссоздания родоплеменного состава казахов российско-казахстанского пограничья на период рубежа XIX–XX вв. отсылаем читателей к их работам (Востров, Муканов 1968; Муканов 1974; 1991).

Таблица 2. Численность казахов, проживающих в пограничных с Казахстаном областях России по переписям 1959–2010 гг.

Составлено по данным сайта Демоскоп Weekly, http://demoscope.ru/weekly/

Здесь же отметим крупные родоплеменные подразделения, кочевавшие в северных частях Казахской степи – жузы, племена, рода, которые составили старожильческое казахское население современной Российской Федерации. Казахи Младшего жуза обитали в западной части современного российско-казахстанского пограничья – вплоть до юго-восточной части Челябинской области. Казахи поколений байулы (рода черкеш, байбакты), алимулы (род кете), жетыру (род кердери) имели зимовки и летние пастбища на территории, прилегающей к современной казахстанско-российской границе до Саратовской области. По границе с современной Оренбургской областью расселялись казахи поколений байулы (род маскар) и жетыру (рода тама, табын, кердеры и жагалбайлы). Земли жагалбайлы продолжались и по юго-восточной границе современной Челябинской области.

Далее на восток начиналась территория расселения казахов Среднего жуза – племен кыпчак и керей – южнее совр. Челябинской, Курганской и Тюменской областей; аргыны, кереи и кыпчаки занимали юг совр. Омской области; аргыны, уаки и кереи кочевали на востоке Павлодарского уезда, вдоль границ совр. Новосибирской области и Алтайского края. Казахи племени найман населяли Усть-Каменогорский уезд, и уже в последней трети XIX в. часть их переселилась на территорию совр. Кош-Агачского района Республики Алтай.

В настоящее время российские казахи всех приграничных областей (кроме Кош-Агачского района Республики Алтай, о котором скажем ниже) в родоплеменном отношении представляют собой весьма гетерогенную общность, состоящую из множества мелких родовых подразделений как местных, кочевавших тут более 200 лет, так и пришедших в разное время из разных областей Казахстана. Основные волны казахских миграций ХХ в. в Россию пришлись на начало 30-х и на 90-е гг.

Пример Домбаровского района Оренбургской области дает представление о формировании современного казахского населения, его родоплеменного состава в российско-казахстанском приграничье. В начале XIX в., по сведениям оренбургского генерал-губернатора Г. С. Волконского, в этих местах по рекам Орь, Урал, Илек, Хобда имели летовки казахи Младшего жуза племен жетыру (кердери, тама, жагалбайлы) и алимулы (шомекей) (Муканов 1991: 16). По рассказам домбаровских старейшин, род жагалбайлы (подразделения есен, бескурек, аккожа, шубаратты, бормантай) живет тут издавна, так же как и несколько семей казахов Среднего жуза племени аргын рода канжигалы, потомков одного из воинов Кенесары и Наурызбая Касымовых, который женился на местной казашке из рода жагалбайлы.

Другая значительная группа казахов появилась в этих местах в конце 1920-х – начале 1930-х гг. во время коллективизации в Казахстане и вызванного ею голода. Тогда на территорию Домбаровского района прикочевали казахи из Кустанайской (Средний жуз, племя аргын, роды: таза, акназар, кызмакпал, есназар), Тургайской и Актюбинской областей (Младший жуз, племя алимулы, роды: торткара, шемекей, шекты) и из Западного Казахстана – Уральской и Гурьевской областей (Младший жуз, племя байулы, роды: адай, жаппас, алаша, маскар, бериш). И, наконец, в 1990-х гг. после распада СССР в Домбаровский район стали переезжать казахи из сел и аулов приграничных районов Казахстана, где в период перехода к рыночной экономике сложилась чрезвычайно тяжелая ситуация. Таким образом, родоплеменной состав оренбургских казахов в настоящее время очень разнороден, в связи с чем родовая идентичность утратила свою актуальность, всё более становясь фактом исторической памяти. Не случайно, что родоплеменная принадлежность казахов из Казахстана, прибывших в последние десятилетия, не очень интересует российских казахов (Полевые материалы авторов. Далее – ПМА 1998, Оренбургская обл.[4]4
  Полная схема ссылки на полевые материалы такая: ПМА год, место проведения полевых работ: фамилия респондента. Для уточнения данных об экспедиции и респонденте см. табл. на с. 24–25 и Список респондентов.


[Закрыть]).

В отличие от других групп казахи Кош-Агачского района Республики Алтай в связи с изолированностью их географического положения сохраняют стабильность родоплеменного состава. Это в основном казахи Среднего жуза племен найман (родов саргалдак и самай), а также некоторое число казахов керей (абак) и уак (шога).

Еще одной важной характеристикой казахского населения России является его длительное проживание в инонациональной среде. С одной стороны, казахи уходили в русские села на заработки, переходили расположенные по границе со Степью казачьи линии, отдельные семьи подселялись в русские поселки. С другой стороны, крестьяне из Европейской части России, особенно в начале ХХ в., стали основывать на казахских летних пастбищах свои поселения.

На территорию того же Домбаровского района во время столыпинской реформы пришли русские и украинские крестьяне-переселенцы, образовав здесь деревни Еленовка, Соколовка, Камсак, Богоявленка. После революции сельсоветы и ТОЗы (товарищества по совместной обработке земли) формировались по национальному признаку (в районе было 5 аульных – казахских и 4 сельских – русских и украинских сельсовета), но уже в 1930-х гг. стали появляться колхозы со смешанным в национальном отношении населением (колхоз им. Куйбышева составили русские и казахи, «Новая жизнь» – украинцы и казахи) (ПМА 1998, Оренбургская обл.).

В настоящее время все приграничные районы – многонациональные. Большинство иноэтничного окружения казахов составляют русские. Так, в Ясненском р-не Оренбургской области, где казахи образуют большинство, по переписи 2010 г., 56,1 % составляют казахи, 27,0 % – русские, 6,8 % – украинцы, 2,5 % – татары; в Домбаровском р-не: 43,1 % казахов, 39,5 % русских, 6,9 % украинцев, 2,2 % татар, 2,2 % немцев. Населенные пункты, где живут казахи, также многонациональные, хотя в некоторых аулах казахи могут составлять подавляющее большинство. В Шербакульском районе Омской области, к примеру, 16,9 % казахов, 64,5 % русских, а в расположенном на его территории ауле Артакшил проживают только казахи. В Исилькульском районе Омской области 8,5 % казахов, а в находящемся здесь ауле Каскат также практически все жители – казахи.

В отношении этнического состава окружения казахи Кош-Агачского района также отличаются от остальных российских казахов. По данным переписи 2010 г. они насчитывают 9747 чел. (53,4 % населения района). Так же как и остальные российские казахи, кош-агачцы живут в инонациональном окружении, однако этнический состав его другой: в Кош-Агачском районе казахи живут в соседстве с алтайцами и теленгитами (45 %); русские составляют всего 3,2 % (Перепись 2010 по Кош-Агачскому р-ну). Этнографы отмечают некоторые взаимовлияния кош-агачских казахов и теленгитов на уровне традиционно-бытовой культуры (Тадина 1996). Укажем еще на одну черту расселения кош-агачских казахов, отличающую их группу от других российских казахов – они живут в изолированном и труднодоступном месте. Район занимает Чуйскую степь, попасть в которую можно по единственной дороге – Чуйскому тракту, через высокогорные плато Укок и Аргут. От районного центра пос. Кош-Агач до ближайшего города Горно-Алтайска 560 км. В отличие от степи и лесостепи, открытых для контактов проживающего там населения, горы способствовали изоляции кош-агачских казахов, сформировали их в сплоченную, обладающую рядом этнокультурных особенностей группу.

Современное изучение казахов России

К настоящему времени этнографами и историками, краеведами и энтузиастами исследованы многие аспекты истории и культуры разных групп российских казахов. Дореволюционная и частично советская история изучения казахов, позволяющая судить и об историографии казахов, проживающих в России, описана достаточно подробно (Масанов 1966). Здесь же кратко перечислим поздние советские и постсоветские исследования, посвященные российским казахам, которые проводились в регионах России.

Изучение кош-агачских казахов было положено экспедицией С. И. Руденко 1927 г. (Самойлович 1930). В работах 1960-х – 1980-х гг. встречались краткие этнографические сведения об этой группе (см., например: Кабо 1974; Вайнштейн 1980), было начато исследование особенностей их языка (Болатов 1962). Обобщающая монографическая работа, посвященная казахам Кош-Агача, принадлежит А. В. Коновалову, который с 1976 по 1980 г. проводил полевые исследования во всех местах их проживания (Коновалов 1986). Изучение казахов Алтая и Южной Сибири сегодня активно проводит И. В. Октябрьская, акцентирующая внимание на вопросах истории и культуры, религиозного сознания, этнической идентичности, отдельных обрядах разных групп алтайских казахов (Октябрьская 1997; 1999; 2008а; 2008б; 2011). Исследования по казахам Алтая и их взаимодействию с окружающими народами проводит Н. А. Тадина (г. Горно-Алтайск) (Тадина 1996; 2008).

Планомерные исследования казахов Западной Сибири начались в середине 1970-х гг. с экспедиций Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского под руководством Н. А. Томилова и трудов последнего по этнической истории тюркоязычного западносибирского населения, в том числе и казахов (Томилов 1981; 1992 и др.). В настоящее время большую работу по изучению казахов Западной Сибири ведет Ш. К. Ахметова (Омский филиал Института археологии и этнографии СО РАН) (2002; библиографию ее работ см.: Томилов 2013: 34–36). Подробную историю изучения казахов региона начиная с середины XIX в. также можно найти в статьях Н. А. Томилова и Ш. К. Ахметовой, которые разработали периодизацию этого процесса и дают ссылки на публикации практически всех ученых, работавших среди западносибирских казахов (Ахметова, Томилов 2010; Томилов, Ахметова 2013). Они проводят не только исследовательскую работу, но и выступают организаторами науки в этом направлении, регулярно проводя конференции международного уровня (например Казахи Омского Прииртышья 2007; Казахи России 2010; Казахи в Евразийском пространстве 2014) и экспедиции совместно с казахстанскими учеными (Томилов 2014: 127).

Казахам Саратовской области посвящены труды Г. А. Ташпекова. Он исследовал процессы оседания и окрестьянивания саратовских казахов, историю репрессий и общественных движений, национального образования, а обобщающие исследования построены по монографическому принципу, т. е. охватывают и историю казахов региона, и общественный строй и быт, и социальные и культурные изменения в конце XX – начале XXI в. (Ташпеков 2002; 2015).

Современное изучение оренбургских казахов было инициировано государственными органами Оренбургской области. Начиная с 1990-х гг. властными структурами большое внимание уделяется межнациональным отношениям в регионе, в том числе положению казахов как одного из народов, населяющих область, казахско-русским отношениям и т. п. Причем эта работа была поставлена на научную основу. При главе области были созданы совет национальностей, комитет по межнациональным отношениям, организовавший этнополитические мониторинги ситуации (Амелин 1997; 1998), информационно-аналитическая служба, проводившая регулярные опросы населения в российско-казахстанском приграничье (Амелин, Виноградова 1997; 1998). Эта работа продолжается в НИИ истории и этнографии Южного Урала Оренбургского государственного университета (Амелин, Денисов, Моргунов 2013). В Оренбурге регулярно проводится межрегиональная научно-практическая конференция «Казахи Оренбуржья: история и современность», по материалам которой издаются сборники статей, посвященные истории казахов (например, Вместе на одной земле 2006; Казахи Оренбуржья 2003; Казахи Оренбуржья 2005). В контексте этногеографии региона казахское население изучается Т. И. Герасименко (Герасименко 2010). В п. Акбулак Оренбургской обл. проживает местный краевед и активист Торегали Абдулович Казиев. Нетривиальный, неакадемический взгляд на историю в его работах требует вдумчивого прочтения (Казиев 2004).

Ведущими исследователями казахов Астраханской области можно назвать В. М. Викторина и А. В. Сызранова. Ключевыми проблемами в их исследованиях стали история, социально-политические структуры и религиозная жизнь казахов области, их взаимоотношения с ногайцами-карагашами (Викторин 2008; Викторин, Идрисов 2013; Викторин, Сызранов 2007; Сызранов 2007а, 2007б). Краеведческое изучение казахов Астраханской обл., а также издание материалов по истории казахов Астраханского края и учебника казахского языка для российских казахов связано с именем Г. Д. Урастаевой (Искаков, Урастаева 1999; Урастаева 2000; 2001).

Авторы данной книги начинали свои исследования российских казахов по отдельности – О. Б. Наумова в 1998 г. в Оренбургской и Саратовской областях (Наумова 2000), Е. И. Ларина – в 2005 г. в Самарской области (Ларина 2006). С 2006 г. мы работаем над темой вместе и опубликовали ряд статей, проблематика которых составила основу этой книги (Ларина, Наумова 2006а; 2006б; 2006в; 2007а; 2007б; 2008а; 2008б; 2009а; 2009б; 2010а; 2010б; 2012а; 2012б; 2013а; 2013б; 2014а; 2014б; 2014в; 2015).

В Казахстане ведущим исследователем казахов России является Ж. А. Ермекбаев. Его многолетний опыт работы в российских архивах (в частности Москвы, Омска, Оренбурга) и собранный документальный материал лег в основу монографии по истории казахов на территории России в советский период, а также различных работ по участию казахов в эпохальных событиях XX в. – Великой Отечественной войне, освоении целины (Ермекбаев 1999; 2004; 2007; 2014).

Посольство Республики Казахстан в России дважды издавало биографические сборники о представителях казахского народа, чья жизнь в разное время оказалась связанной с Россией (Казахи в России 2007; 2008). В 2014 г. в Алматы состоялась международная научная конференция, посвященная казахской диаспоре в Центральной Азии, в том числе в России (Казахская диаспора 2014). Сведения по демографии российских казахов и этнолингвистической ситуации в местах их расселения можно найти в последней сводной работе казахстанских авторов по проблемам казахских диаспор (Казахская диаспора и репатриация 2015).

Источник

Книга написана на основе полевых материалов, собранных нами во время экспедиционных поездок. Полевые материалы – записи бесед с людьми, наблюдения, сделанные в разных ситуациях – весьма противоречивый источник. Несомненно, он обладает убедительностью очевидца – всё, о чем мы пишем, было увидено непосредственно в месте сбора материала, услышано и записано от наших респондентов. Однако так же несомненно, что увидено было далеко не всё, да и наши собеседники зачастую стремились рассказывать «как должно быть у казахов», а не то, как они поступают сами; какие-то моменты не желали разглашать; что-то хотели приукрасить. В наше время активного интереса общества к этнической культуре и вовлеченности в пространство средств массовой информации и интернета любой собеседник имеет представление о том, что и как надо рассказать про свой народ, поэтому нередко начальная часть общения носила официально-репрезентативный характер, и только после мы могли обсуждать обычную жизнь вне «этнографических» рамок. Такого рода собеседников мы полушутя назвали «профессиональными этнофорами» (в советской теории этноса было предложено представителей своего народа называть «этнофорами»). Таким образом, для нас было важно наладить коммуникацию, минимизировать искажения, вызванные предварительными установками, а иногда и языковой дистанцией, и устранить возникшее недопонимание. В таких ситуациях многое зависит от опыта полевика-этнографа, его умения вести беседу и впоследствии реконструировать картину, как можно более приближенную к реальности. Кроме того, субъективного взгляда самого исследователя при интерпретации полевого материала избежать невозможно. К примеру, существует опасность распространить информацию, полученную от одного или нескольких собеседников, на «всех российских казахов».

Беседа в ауле Артакшил. Омская обл., Шербакульский р-н. 2009 г. Фото О. Б. Наумовой

Это общая для историков, социологов или антропологов ситуация перевода и интерпретации. Во-первых, гуманитарные науки принимают во внимание то адекватное знание, которое содержится в представлениях акторов о своих действиях. Во-вторых, и сами гуманитарные науки являются интерпретирующими дисциплинами. Поэтому очевидно, что наша реконструкция реальности во многом зависит от реакции и представлений наших собеседников. Естественно, мы пытались отслеживать и фиксировать все возможные реакции на то или иное событие или явление, сам процесс интерпретации акторами их действий. Следуя призыву Франсуа Досса, мы принимали всерьез представляемые нам аргументы и не пытались «их принизить или дискредитировать, противопоставляя им свою, якобы более глубокую интерпретацию» (Досс 2013: 15). Таким образом, мы стремились следовать интерпретационной парадигме, которая «выявляет значение интерпретации в структурировании деятельности, используя весь концептуальный ряд, все семантические категории, имеющие отношение к действию: интенции, волю, желания, мотивы, чувства и т. д. …при этом повышается значение повседневности и самых разнообразных форм социальной жизни» (Досс 2013: 16).