Текст книги "Чай с бегемотом. Антология несерьёзной прозы"

Айгуль Тарасова «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали…»

Милые слова из детства звонким смехом отзываются внутри. Учиться и писать. Два занятия топают со мной по жизни. Не отлипить.

– О нет. Опять? – Братишка послушно раскрывает тетрадь и устраивается за письменным столом.

Я взмахнула дерзкой косичкой и со взглядом Марь Иванны открыла измученное временем пособие. «Сборник диктантов» – книга, которую купила себе сама в восемь лет, чтобы тренироваться в скорости и грамотности письма. Помучила её знатно. Сначала я строчила под диктовку мамы. Позже сама стала «диктатором» для братика.

В тринадцать, впечатлившись Конан Дойлем, стала писать детективы. Жаль, что все мои почеркушки засосало в чёрную дыру неизвестного происхождения. Так и не нашла. Только имя героини отпечаталось в памяти.

Зато соседская детвора, прознав о страсти к графомании, выстраивалась в очередь за сочинениями на тему «Как я провёл лето». Писала. За мальчишек и девчонок всех возрастов и занятий. Кем я только ни была в своих фантазиях и как только ни проводила каникулы.

Семнадцать. Пора влюбленностей ворвалась новым «старым» увлечением. Полетели стихи. Откуда всё это бралось? И куда ушло? Может, сейчас ничем так сильно не вдохновляюсь? А может, быт всё под себя подмял.

Институтские годы сместили вектор писательства на учёбу. Рефераты, доклады, курсовые. Собирать материал и выдавать итоговую работу – апогей блаженства. Выводила строчки от руки, ночами. Училась за себя и за парня. А в промежутках писала стихи. Для подруг. О любви.

В двадцать два писательство покинуло меня. Шесть лет протянула без своей увлечённости. Работала. По совместительству присматривала за братом-студентом и его оголтелой командой. Чтобы хвосты вовремя сдавали и на лекции ходили.

Но страсть к учёбе и сочинительству взяла верх. И вот – двадцать восемь, я опять за партой. Всё по новой. Научная работа, доклады, конференции. Компьютер появился, пальчики не так уставали. Хотя повзрослела, а ума не набралась. Писала и для других. Альтруистка.

Сейчас снова двадцать четыре. Пишу и периодически учусь. В интернете и только за себя. Таковы тренды. А недавно появилось желание писать стихи…

Наталья Кузина
Математика

Мои отношения с математикой всегда были сложными. Ещё будучи дошкольником, под чутким руководством мамы я пыталась познать магию чисел, колдовство сложений и вычитаний. Учебник мок от моих слез и маминой пены изо рта, а я упорно не могла понять, почему три плюс четыре – это семь, а не что-то другое.

Первый класс. Легче не стало. Математические диктанты доводили меня до состояния ужаса. Ладошки потные, дыхание перехватывает, глаза полны страха. Учительница показывает карточку «8+7», и у меня есть меньше минуты, чтобы написать ответ на листочке. Прячу руки под парту, быстро считаю на пальцах, за что рискую быть публично отруганной.

Средняя школа. Приношу математику маме на проверку и быстро пытаюсь выбежать из комнаты. Иногда мне вслед летит учебник с тетрадкой, но чаще всего я слышу полный отчаяния вопль родителя: «Да как ты так считаешь?!»

Старшая школа. После тригонометрии я перестала понимать, что происходит. Прогуливаю уроки по алгебре. В журнале – три двойки подряд за контрольные работы. Этим самым журналом мама лупит меня в школьном коридоре. На следующий день меня за руку ведут в обитель знаний. Захожу в школьный туалет, курю, оставляю пару надписей на стене и после звонка покидаю здание, так и не дойдя до кабинета, где преподают мать всех наук.

Выпускные классы. Позади меня сидит медалистка. Откровенно признаюсь ей в своей тупости и говорю, что без неё мне не справиться. Списываю всё. Попытка учителя пресечь такую наглость обернулась моими плохими оценками и поехавшей статистикой успеваемости.

Оставшееся время сижу в пол-оборота и списываю. В итоговом школьном аттестате пятёрки по алгебре и геометрии.

Университет. Долго возмущаюсь, когда узнаю, что впереди три семестра с математикой. Я же психолог, зачем мне вот это вот всё? Но, как ни странно, я внезапно уловила суть и поняла, о чём речь. Однако, считаю по-прежнему омерзительно. В дипломе красуется моё собственное и гордое «удовлетворительно».

Офис. Математика всё ещё издевается надо мной. Делая первые шаги в кадровом делопроизводстве, считаю остаток дней отпуска при увольнении. Считаю сама, потому что программа не автоматизирована до конца. Считаю четыре раза и четыре раза получаю разный ответ. Да твою же…

Сейчас. Математика ждёт меня дома. При проверке домашних заданий сына. Проверяю всё крайне внимательно, потому что есть риск, что если он напишет 3+3=9, я даже не увижу ошибки.

Математика везде… На каждом этапе жизни! Некая незримая издёвка. Мой личный Эверест. Почему? Почему я могу подчинить себе буквы, но не в состоянии справиться с цифрами?

Татьяна Рахлина
Вместе с книгой

Держу в руках потрепанную книгу «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Сколько раз в жизни я к ней возвращалась?

Мне лет семь. Мы зашли с мамой в книжный магазин, выбираем книгу. Мама предлагает купить «Денискины рассказы». Я недовольно надуваю губы.

– Да ну! Про мальчишку неинтересно, наверное.

Мама улыбается. И вот книга лежит на моем письменном столе. Недоверие к незнакомому мальчишке пропадает сразу же после первого рассказа. «Он живой и светится». Дениска понравился, запомнился и завоевал сердце.

Мне 15 лет. Я на даче у бабушки, и меня просят присмотреть за двоюродным братишкой шести лет. В футбол мне играть не хочется. Машинки и мотоциклы тоже не вызывают восторга.

– А давай я почитаю тебе про Дениску?

Братишка садится рядышком. Перечитываем рассказ «Тайное становится явным» раза три. Обсуждаем, как каша текла по шляпе. Вдруг брат, стесняясь и пряча глаза, рассказывает, как однажды вылил невкусный суп в туалет.

– Давай только маме говорить не будем, ладно? Всё равно уже тайна раскрыта.

Целую его в тёплую, солнечную макушку. И мы снова читаем.

Мне 33. Зимний вечер. На ёлке горят огни. Достаю с полки знакомую книгу, и мы с дочкой уютно устраиваемся в кресле, тесно прижавшись друг к другу. Любимый рассказ «Друг детства». Бесконечно трогательный и пронзительный. А самый весёлый «Ровно 25 кило». Слушаю, как дочь весело хохочет и смеюсь вместе с ней. Счастливые мгновения.

Мне 45. Лето. Сижу у озера в окружении младшего отряда. Дети уже набегались, немного скучают. Достаю из сумки «Денискины рассказы».

– Почитаем?

Озорные глазки, быстрые пятки, курносые носики усаживаются в кружок. Восторг вызывает рассказ «Куриный бульон». После прочтения узнаю тысячу историй, как папа сварил ужасно солёную кашу, как бабушка сожгла пирог, а дедушка его всё равно съел. Мой отряд шумит, обсуждает рассказы, и я радуюсь вместе с ними и возвращаюсь в детство.

Так и живу вместе с рассказами Виктора Драгунского. Читаю и каждый раз подмечаю что– то новое.

Оксана Орлова
Я никогда

Я никогда не была за границей. Не подскажите Абхазия считается заморской страной? Если да, то четыре раза.

Я боюсь самолётов. Зато честно. Я никогда не прыгала с парашютом. Какой там адреналин, страшно представить. Я с балкона пятого этажа боюсь выглянуть.

Я никогда не хотела себе что-то увеличить. Вот уменьшить – это да: живот и бока предательски висят. Лечь под нож – что может быть страшнее?

Я никогда не делала себе новогоднюю профессиональную фотосессию. У ёлки. Под ёлкой. За ёлкой. Два часа позировать? Ужас!

Я никогда не имела BMW. Уточняю: это машина, а не чёрный целлофановый пакет. Ужасно не иметь машину, говорю вам как пешеход.

Я никогда не делала смывку волос. Боюсь без них вообще остаться.

Я никогда не смотрела «Игру престолов». Каюсь – полсерии одним глазом. Не завораживают меня фильмы, где 100500 сезонов. Страшно будет потратить время.

Я никогда не бежала впереди паровоза. Во-первых, я не умею быстро перебирать ногами. Во-вторых, он может меня догнать. Жуть!

У каждого свой ритм жизни. Кто-то смотрит денно и нощно сериалы и ждёт с нетерпением нового сезона; rто-то проводит у парикмахера шесть часов: длинные стрижёт, короткие наращивает, прямые накручивает, кудрявые выпрямляет; а кому-то не хватает двадцать пятого часа в сутках…

Татьяна Князева «Хлопайте дверью, за всё уплачено!»

Жила-была рассеянная девушка, которая купила билет на боковушке у туалета и забыла об этом.

Проводница вежливо озвучила, где именно моё место.

– Блин, – сказала я вслух.

Про себя подумала другое.

Что ж, села. Сумку закинуть с первого раза не удалось. Женщина со штанами и мужчина с чайным пакетиком покачались в туалет.

Дверью хлоп-хлоп. Звук громкий, дребезжащий, нервный.

«Привыкну или засну», – успокаивалась я.

Хлоп-хлоп. Бабуля с решительным внуком прошли мимо.

Ок, почитаю. Забудусь в текстах Довлатова.

Хлоп-хлоп. ХЛОП. Челябинские мужики-соседи прочувствовали силу жидкости.

Залезу к себе наверх. Включу спотифай. Отвернусь к окну.

ХЛОП-ХЛОП. Спиной чуяла лёгкий ветер от проходящих голов.

ХЛОП-ХЛОП

Интересно, сколько уже литров вылил каждый пассажир?

ХЛООП-ХЛООП

Я заснула! Какая радость! Так… но почему сон такой странный… злой сон. Незнакомый мерзкий тип преследует меня, что-то кричит. Надо бежать… бежать. Не могу, не получается… я… ааа!

ХЛОП-ХЛОП-ХЛОБЫСЬ!

Тут я нервно вскрикнула, проснулась и ударилась макушкой о сетчатую полку.

Хлоп-хлоп.

Вот же ж, б…

В Петербург вернулась адекватной, но морально разбитой. Больше у туалета билет не куплю. Не выдержу.

Эльмира Калиева «Ура, мы едем жить к морю!»

Теперь круглый год буду наслаждаться морской гладью. После переезда, каждые выходные едем на пляж. И даже в будни, ранним утром или поздним вечером не упускаем возможности понырять, пропуская мимо ушей замечания местных жителей: «Как можно купаться в черте города?! Тут же ужасно грязно!» На работу хожу исключительно вдоль набережной, чтобы любоваться бескрайним горизонтом. К осени начинаю замечать, как редеют группы туристов. И не без удовольствия отмечаю, что я-то остаюсь. И буду любоваться этими видами круглый год.

6 утра. Я на море.

16 часов дня. Снова там же.

Ночь. Сбежали вдвоём на пляж. Пьём вино, закусываем сыром в кляре из песка. Песчинки скрипят на зубах, прилипают к мокрым ладошка, но это не важно.

Пасмурно, тучи, волной подняло всю муть со дна, берег усеян водорослями – ничто не имеет значения. Я на море! Да-да, в черте города. Что вы заявляете? Вода грязная? Да не говорите ерунды!

Прошло три года.

– Дорогая может прогуляемся по набережной?! – предлагает муж на выходных.

– Не хочу, у меня будет ощущение, что я снова иду на работу. И к тому же там столько отдыхающих, что прогулка будет напоминать тренировку гребцов на суше. Только и успевай работать локтями.

– Тогда сходим окунёмся?

– В черте города?! Ты видел какая там вода?

– Можем поехать на дальние пляжи. Дети, вы согласны? – бодро призывает отец семейства.

– Не-а. Снова по пробкам, потом полные плавки мелкой ракушки, и опять надо мы-ы-ыться, – отзывается дружный вой из комнаты.

До переезда к новому месту жительства остаётся месяц.

Новый город. Зима. Смотрю на своё тело, с которого не успел сойти загар, и тихонько радуюсь.

Лиля Ким
Твоё Солнце

10 утра.

– Нас ждут великие дела! – прошептало мне Солнце.

– Здравствуй! – ответила я.

В детстве я была очень активным ребёнком. Вечно находила себе приключения. Была заводилой в компании и выдумщицей.

Мама всегда поддерживала огонь внутри меня и приветствовала все мои увлечения. Её главным желанием было видеть меня хорошей хозяйкой. Папа умело мог занять меня в различных играх. Его мечтой было увидеть меня балериной Большого театра.

10 лет.

Папа уходит в другую семью. Меня как будто подменили. Солнце погасло внутри меня. Маме приходится работать за двоих, делает всё возможное, чтобы дети росли в достатке.

10 часов после окончания школы.

Выпускной бал.

Свой наряд тщательно продумала до мелочей. Я была самой красивой.

Гордо вышагивая на высокой шпильке, я шла на вручение аттестата.

– Вот бы папа увидел…

10 лет и ещё плюс 10.

Подготовка к свадьбе. Волнение переполняет моё сердце. Вновь мелькает в душе.

– Вот бы папа пришёл сейчас…

10 лет после тридцати.

Принимаю решение уйти из найма и открыть свое дело, занявшись рукоделием. Со мной трое детей, сила воли и огромное желание жить.

Сегодня мои работы можно встретить в самых разных уголках Земли: это Германия, Великобритания, Россия.

Вновь волнуюсь, ловлю себя на мысли.

– Вот бы папа увидел…

Мысли о папе я пронесла с собой через всю свою жизнь, не покидая надежды, что когда-то он увидит, какой я стала. Но! Но без мамы я вряд ли могла бы быть такой сильной и независимой, как сейчас.

– Дорогая мамочка, благодарю тебя, что не дала возможности угаснуть моему Солнцу!

Елена Демидова
Косатки

Я с детства росла впечатлительным ребёнком. Помню, как горько плакала, когда узнала, что бабочки живут всего лишь один день. Казалось несправедливым, что волк поедает зайца… Я думала, что раз Природа так жестока к своим созданиям, то Человек должен быть особенно милосердным.

А потом мне открылась правда.

Случайно наткнулась на фильм «Смерть среди айсбергов». Ни одно произведение до того момента не оглушало меня настолько сильно. Холодные просторы Арктики, жажда убийства, приводящая к жажде мщения, противостояние мужчины и косатки, человека и природы под музыку Эннио Морриконе, наполненную совершенной красотой и безысходной болью.

Много дней я ходила под впечатлением, но постепенно эмоции улеглись, фильм забылся, пока однажды ночью мне не приснился сон.

Во сне я оказалась у пруда, где каждое лето наша семья проводила каникулы. Только сейчас это место вселяло ужас. Свинцовые тучи бежали по низкому небу. Молнии сверкали вдали за сосновым бором. Сквозь рёв ветра я услышала протяжные звуки. Меня звали. Я побежала к пирсу. Вместо пруда плескалось бескрайнее тёмное море. На поверхности тут и там белели островки льдин, а между ними плавали блестящие чёрные плавники. Теперь я поняла, что эти звуки издавали косатки. Они выныривали по очереди, открывали пасти и кричали.

Проснулась в холодном поту. Утром прогуляла школу. До самого вечера бродила по пустырям, пытаясь сбросить с себя липкий страх, а вернувшись домой, узнала, что умерла тётя.

Прошло несколько лет.

И вот мне снится тот же кошмар с точностью до мельчайших деталей. Тот же лес, тот же пирс. Выныривающие чёрные косатки, их крик стелется над водой. Слишком громко. Это я кричу во сне.

Утро приносит страшную весть. Ночью умерла бабушка.

Прошла ещё пара лет. Снова они. Чёрные тени бороздят море. О ком вы плачете на этот раз, чёрные ангелы смерти?

Ушёл из жизни дед.

И теперь каждую ночь перед сном я молюсь, чтобы не увидеть косаток.

Мария Лоскутова
В этот раз навсегда?

Я иду, рядом идёт снег. Он заботливо обнимает деревья, присыпает белой порошей крыши зданий.

Зимой всё вокруг словно окутано полупрозрачной белой дымкой. Как невеста, спрятавшая лицо за фатой, природа кокетливо готовится ко встрече с обновлением.

И вот мы вдвоём шагаем по вековым мостовым Петербурга. Много раз в своей жизни я переезжала. И вот сейчас, подгоняемая снегом, я снова задаю себе вопрос: в этот раз это навсегда?

Но что такое навсегда? Меня пугает само понятие бесконечности, вряд ли нам суждено постичь её пределы. Значит, новое место жительства следует воспринимать как временный отрезок жизни, и никому неизвестно, какой длины он окажется.

Навсегда для всех разное. Многие думают, что замужество это раз и (пресловутое) навсегда.

Но я из тех людей, кто опроверг это заблуждение. Разумеется, выходя замуж в первый раз, я надеялась, что это до конца жизни. Однако ничто не вечно под луной. Наш брак распался. И прошло долгих восемь лет, прежде чем я решилась вновь связать себя его узами. Изменилось ли что-то с тех пор? Конечно. Все люди разные, со своими страхами и тревогами, принципами и устоями. Как города кажутся нам одинаковыми с виду: дома, магазины, заводы, магистрали, парки. Вереница построек, лабиринт городских джунглей… Но стоит только познать их суть, заглянуть в каждую подворотню, как становится ясно, что все они разные, таят свои секреты. И порой за красивым фасадом здания скрывается разрушенная, потрепанная жизнью лачужка, либо вообще ничего нет, как в сериале про Шерлока Холмса. Так же и с людьми.

Я иду, рядом идёт снег. Ощущение обновления снова наполняет душу.

Мои нынешние отношения отличаются большей поддержкой. Осознанием, что супруг не твоя собственность, как казалось в двадцать лет, а самостоятельная личность. Стало больше трепета и нежности, но все ещё присутствует страсть и желание быть рядом, выделяя при этом время, чтобы побыть наедине с собой. Это так сложно и так просто одновременно. Мы каждый день работаем над собой и над нашими отношениями. И я верю, что это навсегда.

Татьяна Рахматулина
Два цвета

Как два цвета могут за минуту изменить вашу жизнь.

Я рентгенолог и врач ультразвуковой диагностики, и в своей работе использую только два цвета: чёрный и белый. В сумме они дают множество оттенков серого.

Вы подумаете: как же это скучно – белый, чёрный и серый. Что можно понять и почувствовать в серой мелькающей массе на экране компьютера? Но нет! Для меня это целый мир и диапазон чувств от радости и умиротворения до отчаяния и грусти.

Спокойствие и улыбку вызывает малыш, который машет руками, ногами и сосёт палец в утробе матери. Белые конечности, мелькающие на фоне тёмных околоплодных вод – да это же немое кино, мультик. Чарли Чаплин отдыхает!

Если находишь доброкачественную опухоль или кисту, она как бы дразнит и предупреждает: я здесь, я не кусаюсь, но будь внимателен и осторожен. Круглый ровный шарик может без должного внимания однажды рассердиться и лопнуть, серьёзно подпортив жизнь своему хозяину.

«Зло» на рентгенограммах и УЗИ выглядит как уродливое существо. Чужой. Тёмная клякса врастает и вгрызается в органы, тянет нервы и сосуды. Вызывает боли и страдания, высасывает жизненные силы. Белое расползающееся пятно при геморрагическим инсульте – словно краска растекается и заполняет свободное пространство. Вещество мозга сдавливается, отекает. Сильные головные боли, судороги, нарушение всех функций организма. Нечто светлое – и в итоге смерть? Да, бывает и так.

Много лет я анализирую эти скучные (нет!) монохромные изображения. Одинаковых ни разу не видела. Они всегда разные, как отпечатки наших пальцев. И для меня это лучшая работа на свете!

Но есть одно «но». Я сапожник без сапог, сама прохожу обследования не так регулярно, как следовало бы. С возрастом, знаете ли, страшновато заглядывать в свой внутренний мир. Ибо вдруг найдётся то, чего не ожидаешь. Обидненько.

Светлана Косова-Виницкая
О чём поёт кукушка?

– Ку-ку.

Механическая птица скрылась. Стрелки застыли на цифрах: большая на двенадцати, малая – на шести.

Катя, которой недавно только исполнилось пять, ещё не разбиралась во времени, но знала: мама скоро вернётся с работы. Этому девочку научила баба Наташа, у которой и висели часы с кукушкой. Соседка присматривала за Катей, пока мама была на работе.

– Ку-ку.

Стрелки застыли: большая на двенадцати, малая – на девяти.

Кате уже семнадцать. Она забежала проведать соседку: бабнаташа последний месяц болела. Катя иногда по дому помогала. Или вот огород прополола, как сегодня.

– Бабнаташа, что-то ещё нужно? Может, чаю сделать?

– Не надо ничего. Спасибо.

– Тогда я пойду?

– Беги уже.

– Ку-ку.

Стрелки показывают на двенадцать и три.

Катя приехала к родителям. Зашла к бабнаташе, поздороваться.

Соседка сейчас почти не ходит. Но ум по-прежнему острый. Вот объясняет пятилетней дочке Кати, что если стрелка маленькая указывает на три, а большая – на двенадцать, то это ровно три часа. Малышка слушает внимательно.

Кукушка больше не покидает своего домика. Обе стрелки смотрят на цифру «12».

В доме бабы Наташи накрывают стол. Катя тоже тут: несёт тарелки, раскладывает приборы. И зажигает свечу, что стоит на комоде под часами с кукушкой. Тут же рюмка, накрытая кусочком хлеба. И фотография хозяйки дома, с чёрной лентой.

Больше не слышно тикания секундной стрелки. Часы с кукушкой остановились.

Любовь Никитина
Когда не будет меня

Если б не было лета?..

Я б не знала любимого терпкого запаха свежескошенного сена. И не шла б никогда с бабушкой Марусей по заросшей тропинке к лугу, что назывался Ключиком. Там, в росяной траве, алыми брызгами, словно раскиданная щедрыми пригоршнями, росла крупнющая земляника…

Если б не было осени?

Я б никогда не запомнила тот сентябрьский тёплый день с запахом картофельной ботвы, неярких солнечных бликов и астр, росших не к месту в большом огороде. В том самом обыкновенном дне, необъяснимо поселившемся в памяти навсегда, была мама. Не вижу её образа. Но чувствую присутствие.

Если б не было зимы?

Не было б и той вечерней дороги в санях, что легко везла серая лошадка. Чтобы не застудить, папа укутал меня тулупом, сшитым, верно, на великана. Только один глаз и выглядывает. Через закуржавелые завитки овечьей шерсти вижу бездонное чёрное небо с россыпью мигающих звёзд. Слышу скрип полозьев по укатанной дороге…

Если б не было весны?

Когда б ещё мы с сёстрами бежали по Сухому Логу, бурлящему в эту пору талой водой? В мутном потоке резво мчались пузырьки из-под «Тройного одеколона», «Шипра», «Красного мака» – наши каравеллы, шхуны и фрегаты.

Если не будет меня?

Останутся зимы, осени, вёсны и лета. И звёзды из Вселенной так же ласково подмигнут девчушке с веснушками на носу. Может быть, ей даже покажется на секундочку, что когда-то – очень давно – с ней уже всё это было.