Текст книги "Конкурс киллеров. Красота спасет мымр"

– И все же я хочу послушать, – наградив Бармалютку ледяным взглядом, шеф скрестил руки на груди.

Димуля едва не фыркнул: подумаешь, Наполеон Бонапарт! Однако удержался и лишь кивнул выжидательно молчащему Мелюзгаврику, приглашая его вступить в беседу.

Венька живо домчал меня до ГУВД, но по дороге я еще успела сунуть ему под нос список и спросить, не знает ли он кого-нибудь из перечисленных в нем граждан. Оказалось, очень даже знает!

– Вот это Эдуард Харитоныч, – Венька на ходу ткнул пальцем в строчку и накрыл их сразу три. – Отличный дядька, бывший мой преподаватель, куратор нашей студенческой группы, давно уже пенсионер. Он нынче фермерствует где-то в пригороде, а в Екатеринодар наезжает раз в неделю, возит плоды своих крестьянских трудов в собственный ресторанчик. «Маугли» называется. Не была? Зайди как-нибудь, не пожалеешь…

– Непременно, – отмахнулась я. – Ты внимательно посмотри, может, еще кто из твоих знакомых сюда затесался? – Я трясла списком перед Венькиным лицом, загораживая ему вид через лобовое стекло.

– Убери ты свою шпаргалку, – Венька отклонился влево. – Ну, еще одного вроде знаю. Там, внизу, некто Объемов, инициалы, извини, не запомнил. Есть у меня один знакомый с такой необычной фамилией, Яшка его зовут, а отчества я не знаю. Этот Яшка – хозяин передвижного зооцирка, который приезжает к нам дважды в год, весной и осенью.

– Спасибо тебе, Венечка! За эту информацию я прощаю тебе подметного змея! – Послав воздушный поцелуй возлежащему на заднем сиденье Мурику, я выпрыгнула из машины, на ходу выудила из сумки карточку аккредитации и, зажав ее в одной руке, а пластиковый пакетик с зажигалкой – в другой, ворвалась в Управление.

Турникет на входе закрутился, как вентилятор, так что сонного дежурного едва не сдуло с табурета. При этом, что удивительно, он успел меня опознать и крикнул вслед:

– Пресс-конференция уже началась!

Какая пресс-конференция, я не спросила, у меня нынче в ГУВД был свой интерес.

– Принесла? – невнятно спросил Санька, усиленно жующий «Орбит Винта фреш». Впрочем, характерный запах «вчерашнего» пробивался и сквозь одуряющий аромат ментола. – Давай свою зажигалку сюда, я погляжу… Она синяя, это хорошо.

– Почему синяя – хорошо? – спросила я, почтительно наблюдая, как преисполненный важности Санька достает из какого-то чемодана коробочку с темно-серым порошком, похожим на раскрошенный карандашный грифель, и небольшую пластмассовую штуковинку, отдаленно смахивающую на канцелярский нож.

– Это магнитная кисть, – любезно пояснил приятель, поймав мой любопытный взгляд. – А что насчет синего – так на темном следы рук видны лучше, чем на светлом.

– Мне не надо всех рук, – возразила я. – Мне бы только пальцев…

– Так следы рук и делятся на следы пальцев и следы ладоней!

Санька окунул конец штуковинки в порошок, повозил им по зажигалке, удовлетворенно хмыкнул и потянулся за скотчем.

– Ну что?

– Есть отпечатки, которые поддаются идентификации, – кивнул Санька. – Сразу два пальца и даже часть ладони.

Он осторожно прилепил полоску обыкновенного скотча поверх образованных магнитным порошком узоров и тщательно разгладил ее, выдавив воздушные пузырьки.

– Передай мне лист бумаги!

Я послушно выдернула из принтера белый лист. Санька отлепил скотч от зажигалки и переклеил его на бумагу:

– Готово!

– Уже? – удивилась я. – Так быстро? А когда ты сможешь сказать мне, чьи это пальчики?

– Подвинься, – Санька бесцеремонно прогнал меня от компьютера. – Во-первых, не столько «когда», сколько «если»: я смогу сказать это только в том случае, если аналогичные следы имеются в нашей базе данных.

– То есть если это следы преступника, известного нашим доблестным органам? – уточнила я.

– Почему обязательно преступника? – Санька возился со сканером. – Это может быть нормальный парень, имевший неосторожность ночной порой пописать под деревом в парке. Его задержали, доставили в отделение милиции, там откатали пальчики… Отлично! Вот, я их отсканировал, закодировал, теперь дело за «Папиллоном».

– За кем?

– «АДИС Папиллон-7», автоматическая идентифицирующая система, – пояснил Санька. – Если не заглючит и не перегружена, то минут за двадцать пять найдет, что нужно. Посиди немного, я скоро, – с этими словами Санька поднялся и скрылся в соседнем помещении.

Скучая, я обвела взором кабинет. На глаза попалась ополовиненная упаковка жвачки, лежащая рядом с компьютерной мышкой. От нечего делать я вспомнила, как однажды при мне такое же лакомство покупала в ларьке старушка.

– Дай мне, детка, жвачку, – попросила бабушка безразличную барышню в окошке. – Внучке обещала купить.

– Какую жвачку? – лениво поинтересовалась девица.

– Ну, эту… про свинью! – сказала бабуля.

– Какую?! – изумленная продавщица высунула обесцвеченную голову в окошко и стала похожа на приговоренную к гильотинированию.

– Свинью-то какую? Да не то крученую, не то верченую, – старушка старательно вспоминала трудное название. – Как же ее там? А, вспомнила! «Винтохрюш»!

– Вот свинство-то! – на удивление в тему воскликнул неожиданно вернувшийся Санька.

– Что, не получилось? – огорчилась я.

– Почему не получилось? Получилось. – Санька принялся остервенело щелкать мышью.

– А свинство в чем? – робко поинтересовалась я.

– Свинство в том, что у меня сегодня не будет обеденного перерыва. Работы – навалом.

– Прости, пожалуйста, что отнимаю у тебя драгоценное время и лишаю законной трапезы, – извинилась я. – Обязуюсь в ближайшее время компенсировать это званым ужином.

– При свечах? – поднял голову Санька.

– Еще чего! При муже!

– Вот он, гад! – воскликнул Санька.

– Ты чего? – обиделась я. – Вы же с Коляном друзья детства, за что ты его ругаешь?

– Да не он гад, а этот твой, с зажигалки! – отмахнулся Санька. – Клюшкин Георгий Павлович, вот он, сидит у меня в картотеке! Так-то вообще он не сидел, не привлекался, но задерживался за хулиганство, потому-то пальчики ему на всякий случай откатали…

– Сань, а где он сейчас? Адрес его у тебя есть?

– Есть регистрация по месту жительства, – поправил Санька. – Та, что указана в паспорте. А живет ли он там или только прописан – этого я тебе сказать не смогу… Вот, микрорайон Водники, улица Братьев Захаровых, дом десять, квартира тоже десять.

– Санька! Ты умница! – В полном восторге я чмокнула приятеля в колючую недобритую щечку и умчалась прочь.

Куда? Ясное дело, на улицу Братьев Захаровых!

Впрочем, по мере приближения к Водникам мой азарт следопыта угасал, пока совсем не сошел на нет. Ну приду я по указанному адресу, и что дальше? В лучшем случае я узнаю, что Георгий Клюшкин тут не проживает, а в худшем – столкнусь с ним нос к носу. Сначала мой киллер, конечно, удивится, а потом вполне может прийти в себя и вспомнить свой профессиональный долг. Уйду ли я после этого живой из квартиры номер десять?

Рассуждая подобным образом, я невольно замедляла шаг, пока не обнаружила, что с черепашьей скоростью плетусь по дорожке, протоптанной жильцами группы многоэтажек напрямик через кочковатую пустошь. Однако девятиэтажки все же приближались, медленно, но неотвратимо. «Игнатова, 1», – прочитала я на сером боку ближайшего здания. Стоп, а мне-то нужна – или все-таки не нужна? – улица каких-то братьев!

– Не подскажешь, где тут улица Братьев Игнатовых? – спросила я пробегающую мимо резвую девочку с мороженым.

– Такой нет, – пискнуло в ответ жизнерадостное дитя.

– Как – нет? – возмутилась я.

– Есть улица Игнатова и улица Братьев Захаровых, – любезно пояснила девочка. – Вам какую надо?

– Братьев, – ответила я.

– Тогда идите прямо! – Девочка умчалась прочь.

Проводив ее взглядом, я задумалась. Как это – прямо? На первом доме написано: «Улица Игнатова, 1». Логично предположить, что две другие девятиэтажки являют собой второй и третий номера той же улицы.

– Не подскажешь, где Игнатова, два? – я поймала за подол трепещущей юбчонки другую юную мамзель, на роликах.

– Там, – махнула она рукой в направлении все тех же трех зданий.

Ну, что я говорила? Похоже, братьями тут и не пахнет!

– А где же улица Братьев Захаровых? – на всякий случай поинтересовалась я у энергично вырывающейся девочки.

– Там! – и взмах загорелой ручонкой с цыпками в ту же сторону.

Что за чертовщина?! Желая побыстрее разрешить недоразумение, я резво доскакала до следующего здания и снова застопорилась, пытаясь переварить увиденное: «Братьев Захаровых, 10»! А дальше? А дальше «Игнатова, 2»!

Я огляделась в поисках предыдущих девяти братьев, но вокруг было чистое поле с вкрапленными в него отдельными элементами строительной площадки. Жилых домов в строящемся микрорайоне Водники было пока только три. Смекнув наконец, что наши градостроители в очередной раз небанально подошли к планировке жилых кварталов, я зашагала к нужному объекту, свернула за угол, вышла к подъезду и обнаружила вблизи него небольшую толпу. Чуть поодаль в пене полевых ромашек мирно застыли машина «Скорой» и спецтранспорт милиции.

– А что случилось? – поинтересовалась я у бабули, размеренно лузгающей семечки на лавочке с видом на нужный мне подъезд.

– А Жорка с балкона упал, – охотно пояснила старушка. – Нажрался допьяна и свалился вниз, прямо на пику.

– Куда?!

– А на железяку арматурную. Вишь, посередь клумбы торчит?

Я послушно посмотрела, но никакой клумбы не увидела, очевидно, она существовала пока только в воображении моей собеседницы. На отведенном под будущую клумбу месте валялись обломки досок, лохматые лоскуты рубероида и высилась груда кирпичного крошева, наполовину скрывающая кособокое подобие бетонного обелиска. Из верхней грани корявого куба торчал железный штырь, красный от ржавчины.

Или не от ржавчины? Внезапно я увидела покрытые брезентом носилки и поняла, что пика испачкана кровью!

– Кто, вы говорите, упал с балкона? – обернулась я к словоохотливой старушке, чувствуя, что по спине побежали мурашки.

– А Жорка Клюшкин из десятой квартиры, – ответила бабуся, продолжая с аппетитом щелкать семечки. – С третьего этажа упал, алканавт проклятый, царство ему небесное, да и напоролся, как кур на вертел! Вообще-то пьяные хорошо падают, может, и остался б жив, кабы эти олухи, строители, мусор за собой убрали!

Не слушая больше говорливую бабушку, я приблизилась к месту трагедии. Почему-то у меня не было сомнений в том, что Георгий Клюшкин вывалился в окно с чьей-то помощью. Это ворон ворону глаз не выклюет, а киллер киллеру – очень даже! У них, наверное, тоже есть конкуренция? И вот результат: вероятно, убийцы не поделили жертву – я имею в виду, меня! Перед моими глазами возникла картинка: два злобных карлика из золотистой «Тойоты», напоив Георгия допьяна, за руки, за ноги волокут его на балкон и со словами «раз, два, взяли!» дружно перебрасывают несчастного через перила…

– Уберите журналистов! – рявкнул вдруг кто-то у меня над ухом так, что я аж подпрыгнула. – Без комментариев!

Я вскинула голову и увидела приближающегося ко мне Черного.

– Мне ваши комментарии без надобности, я и сама могу кое-что рассказать! Я его знаю! – поспешила заявить я, указывая пальцем на закрытые носилки. – Это мой киллер!

– Ваш кто?! – Черный споткнулся.

– Вы под ноги смотрите, здесь кругом мусор, – заботливо посоветовала я и тут же прикусила язык. Опять я ментам про мусор, какая бестактность! – Это мой киллер. Не в том смысле мой, что я его наняла, наоборот, это он пытался меня убить.

– Бедняга! – громко сказал невесть откуда взявшийся Серый, посмотрев почему-то не на меня, а на носилки.

– Да уж, натерпелась, – подтвердила я, предпочитая отнести сочувственную реплику сыщика на свой счет. – Он несколько попыток сделал, последний раз – нынче ночью. Проник под покровом тьмы в дом и…

Мужики переглянулись с обидным намеком. Опять! Ну что это такое! Как только увидят меня – сразу переглядываться начинают! Похоже, раз и навсегда записали меня в клинические идиотки!

– Сегодня ночью этот человек напился до свинячьего визга, – ласковым голосом психиатра, беседующего с буйнопомешанным, сказал Серый. – Потом ему закономерно стало дурно, он вышел на балкон, отключился, упал вниз и разбился насмерть.

– Насчет свинячьего визга ничего не знаю, – покачала я головой. – Но если у него на теле есть раны, то некоторые из них вовсе не от падения. Вы проверьте, у вас же есть специалисты, разбирающиеся в следах зубов? Понимаете, на него сегодня ночью в нашем доме напали сначала Мурик, а потом Томка.

– Это кто, ваши родственники? – приторно-сладким голосом поинтересовался Серый.

– Да! – рявкнула я. – Родственники! Братья наши меньшие! Мурик – удав, а Томка…

– Мартышка! – подсказал Серый и радостно загоготал.

– А слоненка с попугаем нету? – спросил Черный.

Я закрыла рот и обвела юродствующих сыщиков гневным взглядом. Не хотят, значит, чтобы я помогла им раскрыть убийство? Не хотят – и не надо! Я сама его раскрою! В смысле, и это тоже! А что? Одним убийством больше, одним меньше! Раскрою их оптом!

Круто повернувшись, я зашагала по тропинке прочь от Водников и уже через пять минут была на троллейбусной остановке. Плюхнулась на скамью и тут же вскочила под понимающие смешки других граждан, ожидающих транспорта стоя.

Интересно, какая зараза додумалась сварить лавочку из металлических труб?! Под палящим кубанским солнцем железо раскалилось, и на скамейке свободно можно поджаривать бифштексы. Мой филей едва не пошел на барбекю!

Наконец подкатил троллейбус. Погрузившись в его душное нутро, я села на горячее, но, к счастью, не раскаленное псевдокожаное сиденье, уставилась в пыльное окошко и попыталась собрать в кучу разбегающиеся мысли. Ничего не получалось. В троллейбус густо набился народ, на мои ноги кто-то поставил корзину с помидорами, в ухо мне натужно тявкал чей-то одуревший от жары пекинес, а водитель зверским голосом орал, требуя от граждан проявлять расторопность при посадке-высадке, незамедлительно проходить в салон, оплачивать проезд, уступать места пожилым и инвалидам и не отвлекать разговорами его, несчастного водителя.

Совершенно обалдев от происходящего, я вдруг увидела за окном медленно приближающуюся вывеску с красочным изображением мускулистого длинноволосого юноши в набедренной повязке. Одной рукой он обнимал за шею большую черную кошку, другой – здоровенного бурого хомяка… Отчего хомяк так вымахал, отчасти объяснял зажатый в лапе зверя ведерный «уполовник». Гигантская кошка, облизываясь, выразительно косила зеленым глазам на курящийся паром глиняный горшок. «Ресторан «Маугли», – прочитала я начертанные затейливой вязью письмена и только тут сообразила, что хомяк – это, по всей видимости, вовсе не хомяк, а медведь Балу, кошка – пантера Багира, а ресторан «Маугли» – то самое заведение, владелец которого фигурирует в моем загадочном списке! Как бишь там его? Анисимов Эдуард Харитонович, в таинственном перечне – персонаж номер один.

– Самое время подкрепиться, – пробормотала я, цитируя другого сказочного медведя, Винни-Пуха.

И, дождавшись остановки троллейбуса, по ногам сограждан проскакала к выходу.

Массивная деревянная дверь под вывеской вела в подвальное помещение. Осторожно спустившись по ступеням, сложенным из необработанного дикого камня, я раздвинула гремящие занавески из коротких бамбуковых трубочек и очутилась в неожиданно уютном и, что особенно приятно, прохладном помещении. Белые стены зала густо покрывала буйно вьющаяся зелень – не искусственная, а вполне настоящая. Керамические горшки с комнатными растениями стройными рядами стояли вдоль плинтусов и на деревянных полках под потолком. Сверху на цепях свисали золоченые клетки с разноцветными птичками, а в отделенном решеткой дальнем углу зала на ветвях раскидистого сухого дерева сидели две маленькие обезьянки – чистенькие, ухоженные, с веселыми блестящими глазами.

– Мы с вами одной крови, вы и я, – подойдя к клетке, замаскированной «джунглями», сказала я зверькам.

– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста!

Я обернулась. Рядом со мной стояла симпатичная загорелая блондинка в индийском сари. Смуглой ручкой в браслетах барышня сжимала коричневую папку с прозаической надписью «Меню».

– Обязательно присяду, – заверила я. – Только вы мне сразу скажите, у вас нормальная кухня или какая-нибудь экзотическая? Есть в меню фаршированный бананами питон, слоновьи котлеты в панировке из кокосовых опилок или, скажем, скорпионы в собственном соку?

– Нету, – искренне огорчилась девушка.

– И не надо! – обрадовалась я. – Мне бы холодную окрошку и салатик из помидорчиков, если можно.

– А жареной медвежатинки не хотите? – предложила радушная официантка, провожая меня к свободному столику.

– Откуда медведи? – Мне почему-то вспомнился хомякообразный мишка с вывески.

– Из лесу, вестимо! – неожиданно подхватила девушка. Она засмеялась, обнажив ровные белые зубы. – А я вас узнала! Вы с телевидения, да? Не помню, какая программа, смешное какое-то название…

– «СИТИчко», – кивнула я. – Нескучные городские новости.

– У нас тут городского мало, – покачала головой девушка. – Фаст фуд – не наша специализация.

– А какая ваша?

– Блюда из дичи! Есть медведь, дикий кабан, горный козел, заяц. Еще куропатки, перепела, дикая утка – правда, сейчас не сезон. Зато всегда в меню страусятина!

– Что?! – едва успев раскрыть меню, я захлопнула кожаную папку со звуком, похожим на выстрел.

В клетке недовольно залопотали обезьянки, мирно трапезничающие граждане подняли головы от тарелок с медвежатиной, кабанятиной и перепелятиной.

– Страусятина, – гордо повторила официантка, довольная произведенным впечатлением. – Ни у кого в городе больше нет, только у нас!

– Ваши поставщики охотятся на страусов? – удивилась я. – Вроде в наших широтах они не водятся?

– Еще как водятся! Вернее, разводятся! – Видя мое изумление, барышня с удовольствием давала разъяснения: – Наш хозяин, вернее, совладелец нашего ресторана, разводит страусов у себя на ферме! Знатные зверюги получаются, совершенно безотходные, у них все в дело идет: и перья, и кожа, и мясо! Даже яичная скорлупа! А мясо у страусов очень вкусное, между прочим! Не хотите попробовать?

– Спасибо, нет. Мне бы окрошечку…

– И помидорный салатик, помню, помню, – милая девушка удалилась.

А я уставилась невидящим взглядом в затянутую зеленью стену и принялась нервно обкусывать ногти. Страусы, говорите?! Так ведь и рядом с эйхорнией покойного Усова были какие-то страусы. Может, это связующее звено? Хотя одного страуса для того, чтобы связать находящиеся в моих руках разрозненные ниточки, будет маловато…

Благодарственным кивком встретив принесенный заказ, я выудила из кармана сотовый и с неудовольствием обнаружила, что в подвальном помещении прием из рук вон плох. Ладно, позвоню, когда выйду из подземелья.

Я торопливо и невдумчиво похлебала холодную и, наверное, вкусную окрошку, заела ее салатиком, расплатилась по счету и, раскланявшись с приветливой официанткой, покинула ресторан.

Бегом в глубь квартала, подальше от оживленной шумной улицы! А теперь сесть на одинокую лавочку, вот на эту, в тихом дворике, достать телефончик и… Вот досада! Аппарат почти разрядился, хватит разве что на пару коротких разговоров!

Подумав, я набрала номер своей доброй приятельницы Оли. Помнится, прошлой весной, когда в город приезжал передвижной зооцирк, она ходила туда с сыном. А Венька говорил, что именно весной и осенью в Екатеринодар наезжает зооцирк его знакомца Объектова, нет, Объедкова, тьфу, Объемова – какая трудная, однако, фамилия!

Для справки я заглянула в успевшую слегка истрепаться бумажку с перечнем подозрительных субъектов: вот он, Объемов Я.Ю. Яков, надо полагать, Юрьевич, девятый номер.

– Алло? – прозвучал в трубке знакомый голос.

– Привет! – торопясь успеть поговорить прежде, чем трубка отрубится, затарахтела я. – Помнишь, в мае в город приезжал зооцирк и ты водила туда своего Саньку? Быстро говори, страусы там были?

– Были, – как велено, быстро ответила Ольга. – Две облезлые заморенные птицы совершенно жуткого вида, унылые, голодные, с какими-то концлагерными бирками на шее. Я на них без слез смотреть не могла, а Саньке своему глаза рукой закрыла, чтобы он этого ужаса не видел…

– Чудесно! – невпопад брякнула я и выключила телефон, не поблагодарив и не попрощавшись.

Итак, у владельца зооцирка, «засветившегося» в моем списке, тоже есть страусы! Не логично ли предположить, что они имеются и у всех перечисленных товарищей? Может, мне в руки попал список членов подпольного общества любителей страусов? И это такая страшная тайна, что проникновение в нее карается смертью?!

Я набрала номер Венечки и, едва дождавшись ответного «Алло?», самым решительным тоном произнесла:

– Венька, если ты сейчас же честно признаешься, что спер из институтского курятника страуса, тебе ничего не будет!

– Я не спер! – обиженно возразил Венечка, даже не удивившись поводу, по которому я звоню. – Я купил!

Ага, я блефовала, а он так сразу и раскололся! Мысленно возликовав, я надавила:

– У кого купил, быстро говори!

– У этого, как его… – Венечка замолчал, не то вспоминая имя, не то не желая его назвать, и тут мой телефон изволил отрубиться!

Ай-ай, как не вовремя! Мне не терпелось немедленно дожать кающегося свидетеля, а сделать это было никак нельзя! Конечно, можно метнуться в киоск «Роспечати», купить таксофонную карточку и позвонить Венечке из автомата, но разумно ли обсуждать такие вопросы, стоя на оживленной улице и вынужденно крича в трубку так, что слышать меня будет не только Венька, но и все пешеходы, и даже некоторые водители транспортных средств? Как-никак, в этой истории уже есть пара трупов, а могло быть и больше, если бы я не проявила чудеса изобретательности! Хотя, если честно, я все время проявляю чудеса идиотизма…

Стоп, отставить неуместное самоедство! Вопрос: где найти телефон для конфиденциальной беседы? Ехать домой – потеряю два часа времени… Ой! Как это сразу не пришло мне в голову! Я же в двух кварталах от родной телекомпании! Могу быть там уже через десять минут! Разгоню обычную тусовку в редакторской, сяду на телефон, позвоню Веньке и выжму из него все, что он знает о происхождении страусов!

Сказано – сделано! Метнув бесполезный мобильник в сумку, я соскочила с лавочки и быстро зашагала в нужном направлении.

Против ожидания, в помещении нашей редакторской не гнездился народ. Под мерно жужжащим кондиционером, сгорбившись, сидела одна Настасья – вся в черном и с заплаканными глазами. Увидев меня, она рыдающим голосом воскликнула:

– Леночка! – и пугающе захрустела пальцами.

У меня сердце остановилось и, точно оборвавшийся лифт, ухнуло в пятки. Первое, что пришло в голову: давешний киллер-дистрибьютор, так и не найдя в телекомпании меня, в отместку порешил всех моих ни в чем не повинных коллег! Я ужаснулась, но потом опомнилась: ну не мог же он в одиночку извести дюжину молодых и здоровых граждан? Или все-таки мог?

– Настя, ты почему в трауре? – не отнимая руки от области сердца, замирающим голосом спросила я.

– Так с похорон же, – Настасья смахнула крупную слезу.

– Молчи, ничего не говори! – Нетвердым шагом я проследовала к дивану, плюхнулась на него, крепко взялась за подлокотник и мужественно сказала: – Вот, теперь я готова! Рассказывай!

Настин рассказ меня и обрадовал, и огорчил. Сразу выяснилось, что с моими дорогими коллегами все в порядке, все живы-здоровы и не толпятся в нашем кабинете, наливаясь дармовым кофейком, только потому, что в редакции газеты «Живем!» этажом ниже сейчас идет фуршет по поводу получения журналистами этого популярного издания какой-то премии. Настя же не пошла на бесплатное объедалово, так как только что вернулась с похорон и была решительно не в настроении веселиться.

– Совсем же еще молодая женщина, едва за тридцать, – вслух грустила Настя. – Красивая, умная, талантливая! Уникальный специалист, дивинатор высокого класса!

– Кто? – переспросила я, услышав непонятное слово, но Настя поняла вопрос по-своему, и следующие ее слова меня ударили, как кирпич:

– Да Осения!

– Осения?! – Я не поверила своим ушам. – Какая Осения, хозяйка салона «Изида»?

– Ну да.

– Галка! – Я вскочила с дивана и бестолково забегала по редакторской, хрустя пальцами, как минуту назад Настасья. – Галка умерла! Как? Почему? Что случилось?!

– Трагическая случайность, – Настя пожала обтянутыми черным шелком плечами. – Мылась в ванне и уронила в воду включенный фен. Сама понимаешь, что произошло.

– Да нет, не понимаю! Если она в этот момент мылась, то зачем включила фен? Перепутала его с душем? Нет, это не случайность, а… – и тут я прикусила язык.

Конечно же, я сразу решила, что Галку-Осению тоже убили – ведь это с ее рабочего компьютера, из салона «Изида» ко мне пришла шифровка со «страусиным» списком! Но зачем рассказывать об этом Настасье? Меньше будет знать – дольше проживет!

– Правду говорят в народе, сапожник без сапог, – продолжала между тем Настя. – Такая замечательная гадалка, будущее буквально по глазам предсказывала, уникальные вещи творила, даже на бизнес прогнозы делала, а себя не уберегла! Да и не только себя! Хотя, может быть, ты и права, не исключено, что история с феном – вовсе не случайность! Я думаю, как бы это не самоубийство было!

– Ты что? – Я содрогнулась. – Представляешь, какая это мучительная смерть? И вообще, с чего бы вдруг Галке руки на себя накладывать? Такая жизнерадостная, цветущая женщина, я же ее видела совсем недавно!

– Ага, верно, тогда она еще была цветущей и жизнерадостной, – согласно кивнула Настя. – А пару дней назад случилось страшное несчастье: у нее мужа убили.

– Разве у Галки был муж?

– Ну, муж он или не муж, я не знаю, фамилии у них разные, она – Воловяк, он – Усов, но жили-то вместе, и хорошо жили, дружно, я бывала у них в гостях…

Настя еще продолжала говорить, но я ее уже не слышала. У меня в голове ревела сирена пожарной тревоги, и словно набатный колокол ухал: Усов! Усов! Усов!

– Володя Усов? – на всякий случай переспросила я.

– Ага, – увлекшись рассказом, Настасья перестала картинно горевать, выдвинула ящик стола, выудила оттуда сникерс и захрустела им. – Володя Усов, точно. Веселый был мужик, балагур и анекдотчик, все время рассказывал какие-то занятные истории из своей жизни, лишь бы кто слушать согласился. И покладистый такой! Осения, бывало, рявкнет: «Вова, кончай лясы точить, нам по делу поговорить надо!», а он не обижается, скажет: «Молчу, лапочка, молчу!», сядет в уголочке с кроссвордом и черкает себе…

– Точно, – с трудом проговорила я, припомнив, что мне рассказывал об Усове Генка Конопкин. – Он за разгадывание кроссвордов даже призы от газеты получал…

– И за составление тоже, – кивнула Настя, доставая чашки и блюдца. – У них дома-то компьютера не было, так он у Осении в салоне часами сидел, сочинял свои крестословицы. Ты кофе будешь?

– Не буду, – непослушными губами вымолвила я, с трудом удерживаясь, чтобы не стукнуть себя по лбу.

Что же это получается? Я спешно ловила за куцые хвостики разрозненные мысли, чтобы выстроить их по порядку, как героев сказки «Репка»: бабка за дедку, внучка за бабку, Жучка за внучку – и так далее. Итак, зашифрованный список пришел ко мне из «Изиды». К компьютеру салона имел доступ любитель кроссвордов Усов, и он же болтался у пруда птицефабрики, с которой испарились страусы. И, как минимум, три поименованных в списке гражданина являются счастливыми обладателями все тех же страусов… На этом мои рассуждения зашли в тупик.

Ладно, попробуем с другой стороны. Усова убили, и его жена, хозяйка все той же «Изиды», погибла при весьма подозрительных, на мой взгляд, обстоятельствах… Ну и как же это все связать?

– Может, минералки выпьешь? – заботливый голос Насти вывел меня из тщетных и мучительных раздумий. – Что-то лицо у тебя странное, ты не перегрелась?

– Спасибо, нет, – ответила я. – Я, пожалуй, пойду домой.

Я слепо нашарила рядом свою сумку, поднялась с дивана и на негнущихся ногах вышла из редакторской, напрочь позабыв о том, что хотела позвонить Венечке.

Правы, правы были древние китайцы, утверждавшие, что нельзя запретить себе думать о белой обезьяне! Во всяком случае, я лично, сколько ни пыталась, не могла выбросить из головы этого белокурого примата. Только велю себе не думать о ней, как она прочно поселяется в моем воображении, прямо-таки прописывается на постоянное место жительства! Ест, спит, болтается, держась хвостом за ветку на пальме, а еще пляшет, крутит хулахуп – и при этом все время издевательски гримасничает!

Ну и что? – спросите вы. Отвечу: не в обезьяне дело, это всего лишь аллегория. Просто мне очень трудно заставить себя не думать о том, что меня заботит, хотя я точно знаю, что мое подсознание решает задачки гораздо лучше, чем сознание. Бывало, не могу вспомнить какой-нибудь факт, найти решение трудного вопроса или просто подобрать свежую рифму, загоню проблему в подсознание, там она потихоньку вызревает и через день-другой всплывает на поверхность полностью оформленная. Очень удобно!

Но нынешняя белая обезьяна никак не желала тонуть в моем подсознании. Она бешено сопротивлялась, хватала меня за руки, отчаянно верещала и металась по моим мозговым извилинам, сшибая более-менее стройно организованные мысли – так, что в конце концов я вообще перестала соображать и тащилась в Иркины пенаты на автопилоте, благо исправно функционирующий мозжечок позволял еще сохранять равновесие и переставлять ноги.

А сильно пересеченная местность на дальних подходах к Иркиному дому может поспорить с настоящей полосой препятствий! За кольцевой дорогой, формально отделяющей высотки Пионерского микрорайона от частной застройки, плотно стоят противотанковые надолбы бетонных гаражей, за ними тянется чахлый лесок с крайне неровной почвой, потом – полоса отчуждения железной дороги, затем сами рельсы в два ряда, снова реденький замусоренный лесок – и только после этого собственно поле, отведенное под застройку. Конечно, будь у меня машина, я в пять минут докатила бы до дома в объезд, а так волей-неволей приходилось совершать марш-бросок. Это в послеполуденное-то пекло, когда в тень забились не только люди, но даже степные суслики!

Обливаясь потом, я свернула с дороги и углубилась в узкий проход между двумя бетонными гаражами, на минуту оказавшись в густой прохладной тени. Впрочем, легче мне не стало, наоборот: выйдя на свет, я ослепла, как сова, и на какое-то время совершенно потеряла ориентацию. В результате человека, возникшего передо мной так внезапно, словно он вынырнул из-под земли или с неба упал, я даже не разглядела, успела только увидеть, как темный силуэт протянул ко мне руку, машинально сказала: «Здрасьте!» – и вдруг ни с того ни с сего потеряла сознание.