Текст книги "Легат"

Яра приняла подарок, поцеловала старушку в щеку и поторопилась проститься с ней, попросив не провожать, сославшись на холод на улице.

Выходя из дома она осмотрелась по сторонам, ничего похожего на черный внедорожник. Она села в машину, помахала бабуле, которая стояла у окна кухни, прижимая полотенец к груди. Дорога из города была прямой как стрела, по пути была АЗС, куда Ярослава и собиралась заехать, заправиться и уже не останавливаться до следующего города. Оставалось надеяться, что машина не подведет.

Как бы ни хотелось ей уехать как можно дальше, Яре пришлось с наступлением ночи остановится в лесополосе, чтобы немного вздремнуть. Не решаясь светить вокруг фонариком, она взяла с собою телефон и сходила в ближайшие кустики, несколько минут пялилась на звезды, затем прислушивалась к далеким звукам шоссе, по которому нет-нет, да и проезжали какие-то автомобили. Она надеялась, что смогла оторваться от преследователей, что они продолжали поиски в городе, не ожидая что она рванет с насиженного места так быстро. Яра была почти на сто процентов уверена, что бабе Варе, приютившей ее на это время, ничего не грозит, даже если люди Саши найдут ее, однако эти пара процентов ее пессимистичной стороны боялись за добрую бабулю и молились, чтобы ее не тронули.

Она заперла все двери, выключила телефон и почти час просто смотрела через боковое стекло машины на звезды, стараясь уснуть. В последнее время сон приходил все тяжелее и не радовал красками, не говоря уже о последних днях.

Яра не часто вспоминала свою прошлую жизнь, так сильно отличающуюся от нынешней, жизни беглянки, преследуемой неизвестно кем.

То, что ее преследовали можно было теперь не сомневаться. Последнее происшествие просто горело ярким пламенем на всем городе, это был алый знак в небе для нее, видный но не понимаемый всеми прочими жителями городка. Ей не нравился Прошев, но такой судьбы она бы ему не пожелала, он погиб из-за нее и наверное собственной жадности. Что он делал ночью в магазине? Всем и без объяснений было понятно, что рыльце его было в пушку. Иначе откуда его подозрительность и эти заседания в магазине по ночам. Только он и его бухгалтерские книжки. Еще в самом начале Настя ей намекнула, что у него двойная бухгалтерия, иначе вряд ли бы его магазин мог конкурировать с десятком похожих автомагазинов на весь маленький городок.

Яра перевернулась на другой бок, чтобы не видеть звезд и поглубже укуталась в плед. Ночь обещала быть холодней обычного. Было бы смешно, если бы ее утром нашли замерзшей в машине. Вот бы Саша посмеялся – сбежала от него, чтобы умереть в старой машине деда где-то на обочине за МКАДом. Уж он бы точно повеселился. Яра уже подумывала достать еще одно одеяло из чемодана, всеми силами желая выжить назло Сашке, но пригревшись, не хотелось снова кутаться и греть место для сна. В конце концов, решила она, если она умрет ночью от холода, ей будет уже все равно, даже если в таком положении ее найдут первыми не полиция, а дружки ее бывшего мужа. Впрочем, вторые могли оказаться первыми с тем же успехом. Сложно было представить где у Саши не было «своих» людей. Зам начальника полиции по их району был его лучшим другом. Чем-то похожим на Прошева, неожиданно поняла для себя Яра. Высокомерное вещество на букву «г», как таких частенько называл дед.

Незаметно для себя, объятая нахлынувшими воспоминаниями, она провалилась в сон, перейдя из одного кошмара в другой…

Глава 3.

Мы остановились на ночлег у леса, совсем недалеко отъехав от деревни. Мартин предлагал остаться у гостеприимного епископа, но я наотрез отказался. Чем-то мне претил этот старик, я хотел поскорее стереть из памяти казнь и просто уехать из Предлесья, где пахло кровью и смертью.

Мартин ушел собирать хворост на костер, я привязал коней к дереву и убрал с повозки все, что мешало для сна, оттеснив к краю мешок с железками, которые мы везли с собою. На твердые доски я настелил сена, так кстати оказавшееся недалеко от нашего ночлега. Немного промокший стог, забытый фермерами, выручил нас на ночь. Я взглянул на небо. Дождь закончился как только мы выехали за ворота деревни, шокированной неожиданным мором, который изначально приняли за происки ведьмы. Правда, как говорил епископ, пару недель назад к ним в деревню забрел странного вида парень, он не остановился нигде, просто прошелся по рынку, всем показалось, что присматривался, но на торговца не была похож. Новых людей сразу замечают, докладывают об их появлении на самый верх, так информация дошла до епископа, имевшего в городе свои глаза и уши. Однако стоило старейшине, обеспокоенному его появлением, отдать приказ найти и привести к нему, как парень испарился вместе с мулом, словно и не было его.

И стоило слухам о страннике пойти по городишке, шепотом или громкими обсуждениями, как начался мор. Сначала слегли трое детей, проживших ровно до заката солнца, а после и несколько взрослых и пара стариков среди них.

Не понимая, что происходит, и решив что начинается чума, из опасения вымирания всего городишки, старейшина приказал тела сжечь у леса, подальше от стен Предлесья. К тому моменту как в городок прибыли мы с Мартином, сожжено было двадцать восемь селян. Как инквизитору, мне дали сведения о том, что это может быть колдовством, однако наши с помощником изыскания привели нас к мельнику.

Сам мельник словно растворился, а его помощника – высокого здорового парня мы нашли там, где и надеялись – на мельнице. Он ничего не понимал и только махал руками. Все расспросы ни к чему не привели, в конце концов, я понял, что он не совсем нормален, и добиться от него местонахождения сбежавшего накануне мельника не удастся. Он, как и парень с мулом – просто пропал. Кто-то и деревенских рассказал, что видел его у леса, где сжигали тела, так все и решили что он прячется в лесу. Огромный старый лес, в который даже охотники заходили с благоговением и страхом, был причиной исчезновения многих, кто жил в Предлесье. Поговаривали, что там живет какой-то огромный зверь, который появляется из ниоткуда, и ты можешь только слышать его сопение позади себя, да так близко, словно он стоит у тебя за плечом, и в любой момент может напасть.

Я понимал, что все это суеверия и сказки тех, кто испугался волчьего воя, или сломавшийся под его ногой сухой ветки. Однако, во что я верил, так это в то, что лес очень густой и полон опасностей вроде охотничьих ловушек, старого валежника и диких зверей.

Когда я озвучил епископу мысль что мельник давно мертв, если рискнул направится в старый лес у деревни, тот с радостью ухватился за эту мысль.

– Согласен. Люди и сами поймут, что это так и есть, он ушел в лес – погиб. Стоит только пустить слух, что он скорее всего сгинул в в этом проклятом лесу, и все тут же успокоятся и город заживет прежней жизнью.

– Полагаю, – возразил я, – люди еще нескоро забудут тот вред, что причинил вам и вашему городу мельник и его помощник. Устройте им праздник, созовите торговцев или представление какое на площади устройте. Это отвлечет их.

Епископ закивал. Праздники всегда отвлекали простой народ от всех невзгод. Вот только найти нового мельника после всего казалось ему делом проблемным. Мало того, что придется искать человека сведущего в этом премесле в другом месте, так еще и отношение местных к нему еще очень долго останется напряженным и недружелюбным. Как знать, согласятся ли они брать муку у него, или будут ездить в соседний город. В этом я никак не мог ему помочь, и налаживать дружбу с новым мельником придется ему самому и каждому в отдельности.

Слева от меня зашумели ветки, я резко обернулся, приготовившись к чему угодно, но из леса сквозь густые заросли протискивался, чертыхаясь, Мартин, неся охапку полусырых веток.

– Я боюсь, что мы сегодня замерзнем, ибо разжечь что-либо представляется мне довольно сложным в таких условиях. Все мокрое, даже в старом домике, где жили лесники, там провалена крыша и все залито двухдневным дождем.

– Он шел только два дня?

– Дождь?

Я кивнул.

Мартин бросил к своим ногам ношу и порылся в карманах.

– Он начался позавчера ночью, когда мы вышли из монастырского погреба, закончив допрос. Помню, устал я жутко, голова болела от тяжелого запаха этого детины, он просто как загнанный конь вонял, пены у рта не хватало. Думал помру там, поэтому выйдя на свежий воздух я задрал лицо к небу, и дождь только начинался, лицо за несколько секунд стало мокрым. Но я был этому рад, чего не могу сказать сегодня. Солнышко бы не помешало. К следующему утру началась гроза, похуже чем в день казни. А значит, – он вздохнул с облегчением, выковырнув из своей сумки кремень, – шел он два дня. Странно, что ты не помнишь. Осталось совсем мало масла, если он будет лить еще пару дней, то нам придется искать ночлега в отапливаемом доме, просится к охотникам или в деревни на ночлег, как бы тебе этого не хотелось. Кстати, до сих пор не понимаю, почему ты предпочитаешь ночевать под открытым небом.

Я промолчал. Мартину было не понять как вообще можно было путешествовать в одиночку, спать под звездами и тащить за собой из вещей лишь сумку на боку, а не телегу плюс говорливого помощника, от которого не отвязаться вовек. Стараясь отвлечься от трещания Мартина, возившегося с мокрыми дровами для костра, я тщетно пытался вспоминть имя судимого нами здоровяка. Но оно выскочило из памяти, что происходило со мной в последнее время все чаще. Насыщенные событиями дни, бессонные ночи и бесконечные разговоры Мартина утомляли меня не меньше, чем несколько дней в пути. Решив, что именно это и является причиной провалов в памяти, я немного успокоился и прислушался к словам Марти. Как всегда ни о чем, ему лишь бы говорить. Неожиданно имя само всплыло в памяти. Когда не ждал и перестал пытаться. И теперь очень сильно захотелось забыть его, стереть из памяти. Как и всю последнюю неделю, что мы провели в Предлесье.

Мы направлялись в Зеленую долину с поручением от понтифика. Узнав, что они с Мартином направляются через Западный Удел, письмо отдали им, велев беречь как зеницу ока. В то время они находились в монастыре своего ордена, располагавшийся на самом юге, на границе, поэтому согласились отвезти его епископу Удела. Что было в том письме знал только глава ордена и сам понтифик. Запечатанное сургучной печатью и перевязанное лентой, оно лежало в моей сумке, которую я носил на боку и снимал, когда ложился спать.

Мартину удалось разжечь костер. Я присел поближе, снял плащ и развесил на ветках в надежде что он хоть немного просохнет, Мартин сделал то же самое. Он расседлал коня, дав ему возможность отдохнуть от бремени телеги, которую тому приходилось тащить не первую неделю за собой. Мартина удручало ехать не верхом, а управлять телегой, но пока мы не избавились от груза, он молча сопел и каждый раз терпеливо запрягал коня, с некоторой завистью поглядывая на меня, ехавшего просто верхом чуть впереди. Я же снимать седло с коня на ночь не стал. Посреди пустынной дороги, у самой кромки густого леса, можно было ожидать чего угодно и предпочитал быть готовым как можно скорее покинуть стоянку в случае опасности. Для нас никогда не существовало четкого плана, только цель, которой надо было достичь любой ценой. И на данный момент надо было доставить повозку и письмо в следующий на пути город, небольшую крепость – Западный Удел. Стоял город посреди зеленой долины, ровно между восточной и западной частью королевства, и почему именно запад был в названии города-крепости оставалось для меня загадкой, тем более что я там никогда не был, путешествуя в основном по восточной и южной частям королевства.

Мартин достал из своей сумки хлеб и сыр, обернутые тряпицей.

Я протянул руки к огню и спросил:

– Надеюсь, хлеб ты позаимствовал не в Предлесье?

Мартин без тени на улыбку покачал головой.

– Это остатки хлеба с того трактира в Южноземье. Славный там хлеб и пиво. Жаль не могли задержаться.

Я предложил заехать туда на обратном пути, и Мартин с одобрением закивал.

– Денек отдохнуть там было бы неплохо, мне понравилась трактирщица, – он украдкой глянул на меня и на лице промелькнула редкая для него улыбка.

– Тогда решено, – поддакнул я, – задержимся там на денек-другой перед возвращением в обитель.

Мы засмеялись.

Костер загорелся еще веселее, мы разделили еду и молча, думая каждый о своем, поужинали.

Мартин укутался в свой едва просохший плащ и отвернулся к борту телеги. Костер догорал, и мне пришлось подкинуть в него дров.

– Спать еще не будешь?

– Посижу немного.

– Хорошо. Расскажи мне.

– Что рассказать?

– Ты как-то еще давно упоминал, что до монастыря у тебя была семья. Настоятель тоже намекал как-то, что ты не такой как большинство из нас. Ты не всегда был сиротой и попал в монастырь уже взрослым.

– Взрослым это как-то сильно сказано, – отозвался я, невесело улыбнувшись. – Мне на тот момент было не больше шести-семи лет. Мы жили на севере.

– В столице?

– Нет, всего лишь небольшая деревушка северо-западнее от столицы. Я помню снег. Мокрый и холодный. С тех пор, пожалуй, я ни разу не брал его в руки и даже позабыл это ощущение.

Я невольно взглянул на свои руки, сжатые так, будто я собрал горсть снега и вылепил из него снежок. Я разжал пальцы и плотнее закутался в плед. Несмотря на тепло от костра, руки и ноги у меня замерзли и меня начало мелко трясти.

– Не представляю себе вообще снег. Всю жизнь считай провел на юге королевства, и в столице-то не побывал, – отозвался Мартин.

– Побываешь еще. Невелика потеря.

– Мне говорили там очень красиво.

Я пожал плечами. Город как город, не видел в нем ничего особенного, разве что королевский дворец, высокий и белый словно из мрамора.

– Ты снова ушел от темы, – зевая, отметил Мартин. – Вы жили на севере, ты играл в снегу, а что случилось? Почему ты оказался в монастыре?

– Это долгая история, и часть ее потеряна для меня в силу возраста. В шесть лет много не запомнишь и не все понимаешь, что происходит вокруг.

– Мы ведь не спешим. Расскажи что помнишь.

– Хорошо.

Я нахмурился, вызывая в памяти детские воспоминания, те, что сохранились у меня и те, которые поведал мне глава моего ордена, когда я был уже достаточно взрослый. Общая картина всегда была у меня перед глазами и я никогда не забывал ее. По правде говоря, я помнил гораздо больше, чем рассказывал, но что-то предпочитал сохранить в сердце. Что-то свое личное, вроде лица мамы, такой, какой я ее увидел в последний раз. Стараясь забыть лицо в огне, отрешаясь от этих видений, преследовавших меня в кошмарах, когда лицо девочки из Южного Предгорья менялось на лицо мамы в языках пламени.

«Закрой глаза», – шептали ее губы, когда я сквозь слезы смотрел на нее откуда-то снизу, крича, чтобы они остановились.

Глава 4.

Яра проснулась от стука собственных зубов. Она перегнулась через сиденье, придерживая согретый плед заледеневшими пальцами, провернула ключ в замке зажигания. И ничего. Стартер пожужжал и замолк. Набравшись еще сил, Яра попробовала второй раз. На этот раз двигатель завелся. Она щелкнула тумблером печки и легла снова на согретое за ночь место. Ног девушка почти не чувствовала и боялась, как бы и вовсе не замерзнуть и не лишиться конечностей в одну из таких ночей.

Был конец марта, Яра считала что на юге в это время уже весна и люди ходят в майках, но на деле все оказалось не теплее, чем в столице.

Через несколько минут пальцы ног и рук начало покалывать. Превозмогая боль, она села и начала растирать ноги и ступни, чтобы вернуть нормальное кровообращение и согреться. Достала из-под пассажирского сиденья початую бутылку водки, вылила немного в руку и принялась растирать с еще большим рвением. Перед тем как закрутить пробку и убрать ее на место, Яра махнула в душе рукой и сделала небольшой глоток. Горло обожгло и тепло начало разливаться дальше, вниз.

Она убрала бутылку на место, в который раз похвалив себя за предусмотрительность. Ничто не греет лучше чем «белая» в такую погоду.

Пока она жевала пирожки, которые ей отдала бабуля, решила послушать радио. Покрутила рукоятку, чтобы найти местную радиостанцию.

Упомянули о поджоге автомагазина в соседнем городе, но как-то вскользь, зато очень долго обсуждали открывающийся сезон охоты. Яра дожевала последний пирожок, вытерла губы и пальцы, заметив про себя что стоило бы избегать города, в котором так много охотников. С другой стороны, о ней никто ничего не говорил, там она начнет новую жизнь… на следующие две-три недели, чтобы после снова сорваться с места и раствориться в очередном городишке без кинотеатра и скоростного интернета.

Городишко с жутковатым названием «Зверево» ей не понравился. Пустые улицы, закрывшиеся лет пятнадцать назад промышленные предприятия, зато явный перебор с продуктовыми и супермаркетами, казалось, их натыкали на каждой улочке через квартал, если не чаще.

Яра не могла представить, что останется тут больше чем на неделю. Это максимальный срок, просто чтобы немного разжиться деньгами и только.

В центре городка она наткнулась на газетный киоск, поговорила с продавщицей, довольно милой женщиной, от нее узнала что город не просто спокойный, а практически вымерший. Работа есть только в торговле и такси. Сложно было представить кто ездит на такси, если работы нет, либо платят за нее копейки. Она купила газету с местными объявлениями.

Машину Яра оставила на стоянке перед большим зданием, которое как она потом узнала являлся библиотекой. Что порадовало – за стоянку тут не платили, платный просто не существовало как вид. А ей, с ее экономие практически во всем, это было спасение хоть в малом.

Она купила в магазине рядом бутылку воды и присела в маленьком парке на скамейку, чтобы поискать работу и согреться на солнышке. День обещал быть теплым и даже начинало вериться, что весна все-таки придет.

По работе было всего несколько объявлений, и все они были официальные с оформлением и прочими «полезностями», которые как раз и смущали Яру.

Она кинула газету в урну и решила пройтись по центральной улице в надежде найти работу проще и незаметней. Карьера ее не интересовала, поэтому она сразу отмела объявление в центре связи, торгующим телефонами и сопровождающим. Она дошла до конца аллеи, заканчивающейся огромным зданием, похожим на кинотеатр, однако висевшие рекламы говорил о том, что внутри павильона магазины, магазины… и тут на глаза попался клочок объявления на углу, сообщавший, что в книжный магазин требуется помощник продавца.

Что ж, решила Яра, торговля так торговля.

Мужчина средних лет с палочкой и невероятно высокий копался на полке, когда она вошла в маленькое помещение, полностью заставленное книгами разных форматов, авторов, расцветок, прибавлялось ко всему разнообразию все виды канцелярии.

– Чем могу помочь?

– Я ищу работу.

Спустя несколько минут Яра вышла, почувствовав себя гораздо лучше и даже городок стал не таким неприятным как вначале. У нее была работа, квартира, угол у тетки, который предложил ей Андрей, хозяин магазина. Жизнь на ближайшие несколько дней наладилась и можно было немного расслабиться и плыть по течению.

Глава 5.

Я проснулся первым на рассвете и сразу почувствовал, что в лагере мы не одни. Чужой запах, витавший рядом, он не принадлежал ни мне, ни моему помощнику. Пряный запах, едва уловимый, если бы ночью прошел даже маленький дождик, я бы уже не почуял его. Стараясь не шевелиться, чтобы не выдать свое пробуждение, я украдкой осмотрелся. Костер, который развел Мартин ночью, давно потух, даже дымка из него не струилось. Мой помощник спал, дико храпя, совсем рядом, отвернувшись и почти прижавшись носом к борту телеги. Кони тихонько щипали траву, привязанные к дереву неподалеку. Моей сумки, которую я клал всегда под голову, не было, как и вещевого мешка Мартина. Вокруг было тихо, если не считать щебетания проснувшихся до меня лесных птиц. А значит, если в лагере кто-то и был, а я был в этом уверен почти на сто процентов, то он или она уже скрылись. Было бы обидно потерять еду и мои вещи, легкий дорожный плащ, который я отложил, заменив его толстым шерстяным, пару книг врядли представляющих такую уж ценность для воришки. Кем бы он ни был. Но вот письмо… За потерю письма я мог лишиться головы. Прижав руку к груди, я с облегчением вздохнул. Письмо было на месте. Там куда я клал его на ночь, сам неосознавая почему.

Я приподнялся и поежился, утро было холодным и влажным, опускался туман и уже в десяти метрах ничего нельзя было разглядеть. Я потянулся к закутанному в плащ Мартина и чуть тряханул его. Он засопел, что-то пробурчал, но почти сразу перевернулся и уставился на меня сонными глазами.

– Пора?

– У нас были гости, – коротко сказал я.

Мартин потер глаза и приподнялся.

– Белки? Я думал ночью даже они спят.

– Думаю, кто-то покрупнее и понаглее.

Сумку с остатками еды мы нашли чуть дальше в лесу, Мартин кинулся к ней и принялся рыться, пытаясь понять что украли, а что осталось цело. Вежливый вор всего лишь отполовинил наши припасы, это было не так существенно. Свою сумку я нашел чуть дальше, висящую на сучке высокой лиственницы. Книги были так же на месте, но вот плащ пропал. Тонкий плащ, который в такую погоду был практически бесполезен. Я не стал расстраиваться из-за его потери. Мартин предлагал поискать воришку, но я понимал, что он спрятался в лесу, если не дурак, а в тумане мы нашли бы его нескоро, если вообще нашли бы, а не потерялись сами. К тому же я почти не сомневался в том, что знаю воришку, как и в том, что он не последует за нами. Поймать его у нас еще будет возможность, если лесное зверье не доберется до него раньше. Единственное что меня удивляло, так это каким образом воришка умудрился вытянуть из-под моей головы сумку, при том, что спал я всегда довольно чутко.

Мы немного поели, и с первыми лучами солнца, едва пробивавшимися сквозь густой туман, тронулись в путь. Через полчаса лес начал редеть, туман почти осел, оставив на нас капли, испаряющиеся на солнце, и мы вышли на открытую дорогу. Теперь нам предстояли четыре для пути по тракту, и на этот раз мы не собирались никуда сворачивать. Времени теперь было в обрез, поэтому, стоило нам выехать на мощеную мелкой галькой дорогу среди полей, я чуть ускорил коня.

– Ты немного нервный стал? Из-за вора? Он стянул ерунду, больше не полезет к нам. Что у нас красть-то?

– Он может снова прийти в лагерь, – возразил я.

– Да брось, на открытом месте побоится. Думаешь, он не понял кто мы?

– Он не побоялся сумку прям из-под меня вытянуть, что ему открытая местность и наши личности? На твоем месте я бы опасался беглого преступника, потому что плащ на тебе теплее, чем сейчас на нем.

– Беглого? Хочешь сказать…

– Думаю, это он. Близко от Предлесья, прячется в лесу и запах у него уж очень знакомый, я уже чувствовал его, там, в городе. Запах пряностей.

– Мельник, – кивнул Мартин.

Я оглянулся на лес, всматриваясь в покрытые молочным туманом деревья. Запаха влажной листвы и подгнившей травы почти не было слышно, скоро этот запах сменит запах пыли и коня. Возможно мне показалось, потому как я ожидал увидеть нечто подобное, но на краю, у самой границы тумана я замеил мелькнувшую тень. Если этот человек пытался от нас спрятаться, то получалось у него неважно.

– Все в норме?

– Да, – я повернулся к Мартину, – возможно он не последует за нами, надеюсь. Но даже если не учитывать его, теперь у нас прямая дорога и опасный путь. Будем настороже, нам необходимо доставить письмо.

Глава 6.

– А я вас помню.

Яра замерла с книгой в одной руке и сдачей в другой. Андрей уехал в районный город за товаром, новыми учебниками и канцтоварами, оставив ее на второй день работы управляться в магазине самой.

– Неужели?

– Да.

Мальчишка лет семнадцати, стоявший перед ней, задрал высокомерно голову и улыбался.

– А Вы меня нет?

Яра выдавила из себя улыбку и покачала головой.

– Думаю, ты путаешь меня с кем-то. Я в городе совсем недавно.

Яра передала ему сдачу и положила книгу в маленький полиэтиленовый пакет, чтобы не выпачкал по дороге. Голдинг в мягкой упаковке, повесть, которую я впервые прочла лет в шестнадцать, еще учась в школе. «Повелитель мух». Сильное впечатление, что она оставила, и осадок невозможно было забыть окончательно.

– Мы встречались не тут, я ездил в Москву несколько лет назад с родителями, и там мы с Вами встретились, мои родители знают вашего друга. Вы помните?

В голове Яры вспыхнуло воспоминание, одно из самых ужасных в ее жизни. Обед в ресторане с возможным партнером Саши по бизнесу она помнила смутно, как и пацана, стоявшего перед ней, зато вечер после этого ужина запомнила на всю оставшуюся жизнь. В тот вечер, когда они вернулись в его квартиру, он был очень возбужден и зол, что сделка скорее всего сорвется, потому что будущий партнер нес чушь о прозрачности и явно намекал, что предпочитает честный бизнес теневому.

– Потратил мои деньги, сходил с семьей в ресторан за мой счет, – орал Саша, сдирая с себя галстук резкими рывками.

– Осторожно, ты ведь поранишься, – попыталась успокоить его Яра. – Дай я…

– Убрала руки от меня! Москву они видите ли посмотрели, ты слышала это?! Я их для этого приглашал, чтобы они своему пацану столицу показали?! Скажи мне, чего молчишь, дура!.. Да помоги мне!

Яра дрожащими руками развязала узел галстука мужа и стянула через голову, получив за свои труды оплеуху.

От неожиданности она не удержалась на ногахи упала пятой точкой, благо, что толстый ковер в гостиной смягчил удар.

– Неуклюжая дура, послал же бог жену.

Не предложив ей руку, чтобы помочь подняться, Саша кинулся к своему бару, вытащил бутылку дорогого коньяка и выпил две полных рюмки одну за другой.

– Ты должна была помочь мне заинетерсовать его. А ты просто сидела и лыбилась его жене и пацану. Тебе не их охмурять положено, а этого сельского идиота. Город у них удобно расположен, далеко от областного центра и близко к границе, да и с бизнесом там не сильно разгуляешься. Нет, и он еще отказался! Загнется там со своей автомастерской, даю руку на отсечение. Туда ему и дорога!

Яра неспеша поднялась, чувствуя, что синяк наутро будет славный. Она знала о бизнесе мужа издалека, автомобили и ремонт ее не сильно интересовали в жизни, дед больше вникал в его дело, поэтому она была спокойна. Дед не стал бы отдавать единственную внучку бандиту, которых в послесоветские годы расплодились по всей России. Если бы дед знал, но он, как и Яра был в полном неведении.

Что конкретно она сделал не так на встрече с этим человеком из провинции, Яра не могла понять. Они часто отлучались с Сашей, якобы чтобы покурить, хотя она прекрасно знала, что Саша не курит, потому что считает курение отвратительной привычкой, и либо за компанию ходил с тем парнем, владельцем автомастерской где-то на юге страны, либо прикидывался, что курит, что было дико для нее. Саша мог лебезить и притворяться не тем, кто он есть, но чтобы курить ради заключения сделки – врядли.

– Они посмотрели Москву, погуляли у Кремля и уедут завтра, как мило было мне сообщить об этом после ужина, – не унимался Саша, меряя шагами огромную гостиную с очередной рюмкой коньяка в руке. – Как тебе это нравится, дорогая? Все меня бросают! Все! И этот … кинул.

– Я ведь здесь, с тобой, – Яра улыбнулась и попыталась его обнять, но он отпихнул ее и девушка едва удержалась на ногах, рискуя набить новый синяк.

– А что толку? Потратили вечер и ничего не получили, кроме трат.

– Если бы я понимала в твоем бизнесе немного больше…

– Ты слишком глупа, чтобы вникать в нечто подобное. Лучше сиди на своем месте, смотри сериальчики и вяжи носочки детям подруг. Как была бесполезной мебелью, так и осталась.

– У меня нет подруг, сам прекрасно знаешь, – холодно заметила она. – Я хотела пойти работать, но ведь ты не позволяешь.

– Мне нужно, чтобы ты работала на меня, когда мне это необходимо, улыбалась когда скажу, и затыкалась, когда скажу. Сейчас просто заткнись!

– В чем проблема, я не понимаю? Если он не захотел иметь с тобой бизнес напополам, то это его дело, найдешь другого, который согласится.

– Ты замолчишь сегодня, курица?

– Да что с тобой происходит? Кто дал тебе право меня обзывать? – начала злиться Ярослава.

– Бесполезная курица. Кудахчешь, а толку нет.

Девушка обиженно кинулась в прихожую и начала обуваться.

– Куда это ты собралась?

– Домой. Я же бесполезная, пойду приносить пользу где-нибудь в другом месте.

– У тебя нет дома!

– Есть дом деда, старая дача. Не беспокойся, я смогу прожить и без такого как ты. Можешь смело подавать на развод, пока я сама не подала.

Лучше бы она этого не говорила.

Саша, все это время нависавший над ней, пока она обувала сапоги дрожащими руками, схватил ее за волосы и поволок в гостиную, швырнул, как куклу, на пол. Яра сильно ударилась головой об угол дивана, вскрикнула, чем казалось еще больше разозлила его. Он принялся лупить ее кулаками везде, где мог. Яра закрылась руками и через минуту уже не могла кричать, в голове помутилось, все тело болело, а Саша все кричал и кричал, что «кто она такая, чтобы бросать ЕГО».

Это было первое избиение в череде последующих. После этого он вызвал ей скорую, и посоветовал сказать врачам, что она упала с лестницы в подъезде, пригрозив в следующий раз убить и закопать в лесу, если проболтается. Яра не была в силах говорить, поэтому по приезду скорой говорил только Саша, пряча костяшки сбитых рук за спиной, и изображая при этом несчастного обеспокоенного мужа, жена которого могла и погибнуть.

Перелом нескольких ребер, руки и многочисленные синяки и ссадины. В больницу Саша поехал с ней, в глазах его, когда он рассказывал, стояли слезы, он заламывал руки и говорил, что уж лучше бы он подвернул ногу и так скатился с лестницы, чем его дорогая Ярослава.

Уже в больнице ее обследовали, наложили швы и гипс. А на следующий день пришла полиция, их было двое, в гражданском. Они выспрашивали у нее как это произошло и намекали, что стоит ей признаться что ее избил ее муж, как его тут же посадят.

Едва говоря разбитыми губами, Ярослава все отрицала, плакала и подписывала бумаги. Что все произошло случайно и Саша тут не при чем.

– Да послушайте, Ярослава Андреевна, все соседи слышали крики, кого Вы пытаетесь обмануть? Думаете мы идиоты и не в состоянии отличить падение с лестницы от побоев? Просто проедем с нами, где Вы напишите заявление, мы предоставим своего психолога, мы сможем защитить Вас. Неужели будете молча терпеть это?

– Он мой муж. Он обещал, что такого не повторится.

Этим Яра подписала себе приговор, дающий Саше право бить ее когда он хочет и как.