Текст книги "Татуировка"

– Что, надрали? – спросил он добродушно. – Я же предупреждал: идите к обменнику.

– А куда он пошёл, вы не знаете?

– Тот мужичок-то? Да вроде бы туда. – Человек показывал явно в другую сторону. Но, увидев на её лице сомнение, поправился:

– А может, и сюда. Я за всяким жульём наблюдать не уполномочен, женщина.

И только тогда она сообразила, что этот якобы важный тип вовсе никакой не сотрудник милиции, а работает в паре с тем, который так артистично притворялся растерянным интеллигентом. Но схватить его за руку, доказать, что он преступник, невозможно. И, может быть, девица в обменнике тоже в их компании – по тайному сигналу закрывает кассу, а потом сразу открывает. Хотя достаточно поставить несколько скрытых камер, а переодетым сотрудникам исполнять роль жертв, и можно эту шайку поймать.

С такой сладкой мечтой – пожаловаться брату, чтобы его коллеги их отловили, она и вернулась на вокзал. До встречи в издательстве оставалось больше трех часов. Мысль о парикмахерской казалась теперь нелепой фантазией.

Оставшихся Денег ей едва хватало на дорогу и платный туалет. И даже о еде или Третьяковке было уже нечего думать. И уж тем более о театре.

Агния поднялась на второй этаж в зал ожидания. Нашла свободное место с соседками поприличнее и села, с трудом удерживая слезы. Как глупо для неё начался этот долгожданный столичный день!

И все же сидеть в полном бездействии три часа Агния не могла. Надо было хоть что-нибудь предпринять. И тут взгляд её упёрся в несколько телефонных автоматов, которые были прикреплены к стене в зале ожидания. Точно такие под прозрачными козырьками висели на улицах Петербурга. И она постоянно пользовалась ими – у неё и сейчас была с собой карточка, на которой оставалось единиц триста.

Не очень веря в удачу, Агния поднялась и пошла читать текст, закреплённый около телефонов. Все верно – она могла звонить здесь по петербургской карточке.

По крайней мере, излить своё горе у неё получится.

Собственный домашний телефон, естественно, не отвечал. Но и на работе мужа не оказалось. У него же библиотечный день! – вспомнила Агния. Получалось, что и пожаловаться было некому. Не звонить же в родную газету! И тогда она набрала служебный номер брата. Нечего ему просиживать брюки в своей прокуратуре!

УТРЕННИЙ ЗВОНОК СЕСТРИЦЫ

В те дни, когда в Гуманитарном университете у Елены Штопиной была утренняя пара, она поднималась совсем рано. Чак Норрис Второй, крутя обрубком хвоста, метался по квартире от кухни к спальне и не мог осмыслить происходящего: почему хозяин продолжает полёживать в постели, когда у хозяйки так вкусно пахнет жареным хлебцем. Ткнувшись в лицо Дмитрия влажным носом и наскоро лизнув его в щеку, он мчался на кухню в надежде, что и ему что-нибудь перепадёт от хозяйкиного завтрака, а оттуда стремительно возвращался в спальню.

Не выдержав напора собачьей энергии, Дмитрий вскакивал, быстро одевался и выходил к жене. С кухни доносился голос ведущего телевизионных новостей.

– Ужас какой, ты слышал?! – спросила Штопка, поспешно допивая кофе. – Я тебе на сковородке оставила гренки с омлетом, как ты любишь. Представляешь, кому это понадобилось – срезать с живого человека кожу?! Совсем уже дошли!

Секта какая-нибудь или маньяк? Опять на тебя спихнут?

– Уже спихнули, – уныло подтвердил Дмитрий, идя за женой в прихожую.

– Все, я опаздываю! Чак, милый, не мешай! Чак, видя, что люди торопливо собираются, метался у них в ногах, боясь, что его оставят здесь в одиночестве.

– Иди сюда, невозможная собака. Сидеть! – скомандовал ему Дмитрий, нагибаясь, чтобы надеть ошейник с поводком. – Сейчас проводим нашу Штопочку…

Ещё два года назад Лена была человеком свободной профессии – художницей-миниатюристкой. Работать она любила допоздна при яркой настольной лампе. Когда они, наконец, после многих мучений соединились с Дмитрием, он полюбил просыпаться среди ночи и смотреть, как она, склонившись к столу, проводит тончайшие, едва заметные линии и при этом что-то тихо нашёптывает.

Правда, в первые месяцы их супружеской жизни он и вовсе почти не спал от счастья, что она теперь постоянно с ним рядом.

А в начале прошлой весны ей позвонила вечером старинная знакомая и обрушила на неё это самое предложение: читать курс истории отечественной книжной графики. От первых летописей до нынешних дней. Лена испугалась ужасно и замучила Дмитрия своими сомнениями. На раздумья ей дана была одна ночь.

– Представляешь, у них курс вёл сам профессор Стариков, а у него позавчера случился инсульт. И врачи говорят, дело плохо. Он же ещё нам лекции читал, – объясняла Лена мужу. – Но студенты заплатили свои доллары, им до этого никакого дела нет. Стариков и я – чувствуешь разницу?!

Дмитрий не знал, что и посоветовать. Ясно, что такие предложения на дороге не валялись: о преподавании в платных группах мечтали многие. До этого Лена перебивалась, сдавая свои миниатюры в художественный салон. Время от времени ей оттуда звонили и она сообщала счастливо:

– Димка, послушай! Зашли американские туристы и купили сразу четыре работы!

Но такие события происходили нечасто.

К лекциям она готовилась очень серьёзно. А волновалась так, что в первый месяц Дмитрий провожал её до самого университета, боясь, что иначе жена угодит под машину.

– Представляешь! – сказала Штопка, когда они вместе с Чаком ехали вниз в лифте. – Я такое объявление услышала: в Египет путёвки снова подешевели – сто девяносто долларов. Давай, а? Поймаешь этого, который кожу содрал, и поедем!

Так хочется увидеть Великие пирамиды. И сфинкса тоже. А ещё в Красное море понырять!

– Обязательно, – согласился Дмитрий. – Поймаю, и сразу поедем.

Через час Дмитрий сидел в районной прокуратуре, за привычным раздолбанным письменным столом в своём тесном кабинете с окном, глядящим на кирпичную стену.

– Торговцы шаурмой проверены, – докладывал Никита Панков. – С человечиной никто из них возиться не станет. Они не психи – это ж себе дороже.

– Автомобилистов, имеющих дочерей десяти-тринадцати лет, многие тысячи, – продолжила доклад Никиты Катя Калачева. – Я даже их списки печатать не стала, так в файле и оставила. Проверять их – жизни не хватит. Дмитрий Евгеньевич, надо заходить с другого конца.

И ей, и Никите ещё не было тридцати. Дмитрий Самарин перетащил их за собой, когда его назначили начальником следственного отдела. Сейчас на них висели десятки дел, да ещё со вчерашнего дня добавилось вот это.

– Может, подпольная мастерская? – вяло предположил Никита. – А что, варят втихаря мыло и выдают за французское?

Но было видно, что в эту версию не верит даже и он сам.

– Короче, идей пока никаких? – спросил Дмитрий.

– Да обычная это бытовуха, Дмитрий Евгеньевич! А мы тут в версиях упражняемся! – сердито пробурчал Никита.

– Самая обыкновенная, Никитушка, – сыронизировала Катя. – Обыкновенное не бывает: папа с помощью дочки зарубил старшего сына, и они всю ночь развлекались, снимая с него кожу… А мама разводила огонь, чтобы сготовить студень. Тут что-то парадоксальное…

– Во-во: идея не столь безумна, чтобы оказаться истинной, – процитировал Никита знаменитого физика Нильса Бора. Все-таки не зря он перед юридическим кончал три курса физфака. – Ты это хочешь сказать? А истина, Катерина, почти всегда банальна!

– Все! Кончаем философствовать, – прервал его Дмитрий. – Делите город на районы и собираете сведения обо всех пропавших молодых людях. – Дмитрий Евгеньевич! Так это ж надо особую бригаду., – Никита даже привстал и хотел что-то сказать ещё, но ему помешал прерывистый междугородний звонок.

– Самарин слушает! – доложил в трубку Дмитрий.

– Все! Сейчас нас Москва будет драить! – громко прошептал Никита.

Но Дмитрий услышал совсем иное.

– Ты там не знаю, чем занимаешься, а твою сестру среди дня в центре Москвы ограбили! – раздался в трубке жалобный голос Агнии.

– В каком смысле ограбили? – переспросил он. – Ты что, в Москве?

– В каком, в каком – в самом натуральном. Я дала сто долларов, а мне вернули один! И у меня больше денег нет. Димка, это рядом с вокзалом, слышишь?

Внизу, там, где переход. Ты можешь сюда позвонить, чтобы их поймали? Я их сразу узнаю. Один – такой важный в кожаном пальто, а другой – интеллигент в очках.

– Извини, пожалуйста. У меня сейчас важное совещание, – перебил Дмитрий лепет сестры, едва сдерживая ярость, – позвони попозже.

– А как же… – начала было сестра.

Он, не слушая дальше её бред, положил трубку и взглянул на сотрудников.

– Все. Выполняйте.

Вечно она звонит ему со своими глупостями!

ВСТРЕЧА ФРИЦЕВ АЛОГИНСКИХ

Издательство удивило Агнию обилием охранников. Автоматчики в камуфляже сидели даже на втором этаже лестницы за перегородкой, и когда она увидела, что их камеры показывают восхождение любого посетителя по ступеням, с досадой подумала, что если бы об этом знала, поднималась бы легче, изящнее, без напряжения на лице. Показывать паспорт с листочком, выписанным в бюро пропусков, ей пришлось трижды.

Наконец она взобралась на нужный этаж. У неё были в запасе ещё пять минут.

Как раз, сколько нужно, чтобы успокоилось дыхание после подъёма по крутой лестнице. При входе на этот этаж на стене висело большое зеркало – в полный рост. Лучше бы она туда не смотрела. Голова выглядела отвратительно неухоженной. На ней было платье, которое она у, решила надеть для важного разговора. Оно ей шло – элегантное, в меру строгое. Агния купила его в последний парижский день в большом дешёвом магазине на Монмартре. Таких платьев в том магазине висел целый ряд. Так сказать, французский масспошивторг. Но это в Париже. А здесь или, по крайней мере, в Петербурге оно было единственным. Но теперь, при жуткой голове, она и в нем выглядела не как высокообразованный искусствовед, а как базарная бабища. Платье сидело на ней, словно украденное с чужих плеч. Агния уже собралась отойти от зеркала и вдруг с ужасом увидела громадную дырищу на колготках, на правой ноге. Колготки она, естественно, взяла новые. И надела их только в поезде утром. А дырища… Агния теперь вспомнила, когда могло это произойти. Всего минут пятнадцать назад, когда она выходила из метро, прямо на неё и на тех, кто был рядом, попёр здоровенный краснорожий мужик с двумя чемоданами. На мужика даже кто-то прикрикнул, чтоб он был осторожнее. Но один из чемоданов пришёлся как раз ей по ноге. И Агния тогда уже с ужасом подумала о колготках. Но взглянула и вроде бы убедилась, что все в порядке. А теперь оказалось, что в порядке не все.

– Деловая женщина всегда должна носить при себе зубную щётку и запасные колготки, – учила её главный редактор ещё той старой газеты, куда она в девятьсот мохнатом году пришла после университета.

По крайней мере с этим Агнии всегда как-то везло. И вот, пожалуйста. Можно сказать, поворотный момент судьбы, а в результате страшная голова дополнена ещё и ногами… Если бы оставалось хотя бы минут двадцать, чтобы спуститься на улицу к киоску у метро. Но этих минут у неё не было. Да и денег ведь тоже не было. К тому же второй раз ей наверняка не выдадут пропуск. Скажут: «Мы уже вам выписали». И тогда придётся узнавать местный телефон главного редактора, дозваниваться к ней, а она может, не дождавшись, уйти.

Агния продолжала потерянно стоять у зеркала, не решаясь сделать новый шаг.

Мимо неё, быстро поднявшись по лестнице прошла какая-то деловая дама. Дама держала около уха трубку, и Агния услышала, как она сказала собеседнику довольно решительным деловым голосом:

– Нет, только не сейчас, сейчас я жду автора из Ленинграда – и не успела Агния подумать о том, что это говорят именно о ней, как дама, приостановившись у ближней двери, взглянула на неё и спросила:

– Агния Евгеньевна?

– Да, это я, – подтвердила Агния не своим голосом.

– Простите, я заставила вас тут ждать несколько минут. У директора были вопросы…

И Агния, входя следом за нею в кабинет и стараясь поворачиваться тем боком, где колготки были целыми, все же мгновенно почувствовала, что это, так сказать, человек её тусовки: наверняка филфак и прежняя работа в большом государственном издательстве.

– От кофе не откажетесь? У нас хороший кофе, – главный редактор улыбнулась одновременно и доброжелательно и по-деловому, сразу же предложив удобное современное пластмассовое кресло напротив себя, чуть ближе к углу стола. – Или чай? Хотите с бергамотом?

Агния придвинула к столу ногу так, чтобы дыра была незаметна. Обычно она пила кофе, но тут решила проявить скромность и остановилась на чае.

– Манюша, принесите быстренько чай, – попросила главный редактор кого-то по внутренней связи и снова повернулась к Агнии. – До того, как вас пригласить, я просмотрела ваши театральные публикации…

И Агнии показалось, что главный редактор сказала это как-то странно.

«Сейчас объявит, что передумали», – с тоской подумала она и несмело выдавила:

– И как они вам?

– Понравились. – Дама снова улыбнулась. – Иначе бы я вас не позвала.

Проект договора готов, сейчас мы внесём в компьютер ваши реквизиты и распечатаем. Редактор вашей серии у нас заболела, поэтому сегодня мне приходится заниматься всем. Да, я не помню, называла ли своё имя и отчество.

Меня зовут Людмила Серафимовна… Людмила Серафимовна Боголюбова.

– Но перед тем как подписывать договор… – начала Агния фразу, которую много раз репетировала, готовясь к поездке.

Дальше следовали слова: «… я бы хотела уточнить предварительные условия». После этого, как советовали Агнии многоопытные коллеги, ей должны были дать для изучения проект договора. В принципе, она могла даже не сразу подписывать его, а взять домой на день-два, чтобы показать юрш] там, вставить свои предложения или поправить невыгодные для неё, автора, условия.

Однако сейчас Агнии вдруг показалось, что её голос прозвучал чересчур нахально, тем более, при её-то нынешнем виде. Она растерялась и забыла все слова, которые должна была произнести.

А Людмила Серафимовна продолжала смотреть на неё с таким недоумением, что у Агнии сама по себе вырвалась совсем иная фраза:

– Для начала меня в вашей Москве ограбили, и я даже не смогла сделать причёску, как собиралась. – И тут Агния совсем уж неожиданно для себя заплакала. Отвернувшись, она пыталась унять слезы, но те не останавливались. И тогда Агния добавила:

– Вы представляете, как все глупо получилось! Я так готовилась и вот… – Понимая, какую жалкую роль играет она во всей этой сцене, Агния наконец собралась и выдавила:

– Простите меня, Бога ради. Если можно, я выйду минут на пятнадцать, а потом войду и сразу подпишу ваш договор.

В это время зазвонил телефон, Людмила Серафимовна быстро заговорила с кем-то, и Агния, обрадовавшись паузе, вытерла, как могла, слезы вместе с растёкшейся тушью, а потом выложила паспорт с карточкой, куда она напечатала на компьютере ставшие необходимыми при бухгалтерских расчётах длинные ряды цифр…

Юная секретарша внесла подносик с ароматным чаем в красивой чашке, ванильные сухарики в цветной присыпке. Вид Агнии её нисколько не удивил, словно в этом кабинете плакали, размазывая тушь, подряд все авторы. Через несколько минут она вернулась с листами напечатанных на принтере Экземпляров договора.

Агния, которая никогда прежде не подписывала издательских договоров, взяла их так бережно, словно ей вручали диплом о присвоении Нобелевской премии.

– Давайте, я сразу поставлю подпись, где надо, и пойду, – предложила она закончившей разговор Людмиле Серафимовне – Простите меня, что я тут пустила слезу. Все так глупо получилось!

– А изучить! Вы же должны изучить свой договор! – изумилась главный редактор. – Я хотя бы скажу, что у вас тут за бумаги. Это – типовой, такой же точно мы подписываем со всеми нашими авторами. – Она поднялась со своего места, достала свою косметичку и придвинула её к Агнии. – Я вас очень хорошо понимаю, Агния Евгеньевна. Меня саму недавно ограбили. Причём в собственном подъезде.

Спокойно прочтите весь текст, я покину вас минут на десять. Вы его изучайте и приводите себя в порядок. Если нужно, пользуйтесь всем, что здесь есть. – И она указала на косметичку.

Первым делом после её ухода Агния достала зеркало и, насколько получилось, вернула лицу пристойное выражение, А затем стала изучать текст, вчитываясь в каждую фразу.

– Ну как, все в порядке? – Вернувшаяся главный редактор смотрела на неё с той же любезной, но и деловой улыбкой.

– Спасибо вам за все. Только я тут немного не поняла, начала, волнуясь от смущения, Агния. – Книга передаётся издательству бессрочно, так?

– Естественно. Это наш проект, наша идея. Но вы имеете право написать другую книгу о том же герое… через три года, под другим названием и без текстуальных совпадений. То есть совсем новую.

– Теперь ясно, – неожиданно для себя перебила её Агния. – Но тут, по-видимому, какая-то опечатка. Гонорар – целых семь процентов. Я прикинула, ведь каждая такая книга стоит примерно сто рублей. А тираж в договоре – пятьдесят тысяч. Это же получается космический гонорар! Огромные деньги! Тут что-то не так? – Агния с трудом выговорила эти слова.

– Ах, это! – весело сказала главный редактор. – Я вас забыла предупредить, решила, что вы знаете. В договоре речь идёт об отпускной цене, вы прочтите внимательно. О той цене, по которой издательство продаёт книгу оптовикам. А уж те накручивают, кто во что горазд, да ещё магазин добавляет свои проценты. И ещё: мы никогда не выпускаем таким тиражом, чтобы сразу пятьдесят тысяч.

Сначала пробный – пять. А потом допечатываем. – Она объясняла это терпеливо, с мягкой улыбкой. – Так что не пугайтесь, чего-чего, а космического гонорара вы не получите. Но зато у нас без обмана. Мы привыкли уважать автора. И аванс платим сразу при заключении договора. Кстати, тот, который указан, вас устраивает?

Агния чуть было не проговорилась, что давно уже не получала за один раз столько денег, но вовремя одёрнула себя и спросила деловито:

– Я могу подписать?

– Сначала я вас покажу директору, он хотел дать несколько рекомендаций, если они будут приемлемы, тогда сразу и подпишете, а после этого провожу в бухгалтерию. Москвичам мы обычно платим в течение десять дней, но чтобы вам не ехать снова…

– Я правильно поняла, – переспросила Агния, идя рядом с нею по коридору и стараясь не показывать счастливого волнения, – прямо сегодня я получу аванс?

– Постараюсь, чтобы прямо сегодня. Хотя бы в знак компенсации вашей потери. – Главный редактор продолжала улыбаться все той же деловой и одновременно любезной улыбкой, и Агния подумала, что и она попробует научиться такой улыбке.

Они поднялись ещё на один этаж и оказались в просторной приёмной. Там сидело человек десять. По их унылым лицам было понятно, что эти люди ждут здесь очень давно.

– Анечка, у меня автор из Петербурга, она была записана ещё на прошлой неделе, – сказала, все так же мило улыбаясь, главный редактор. – Вы уж, как будет окошко, проведите её, она сегодня должна уехать.

Очередь посмотрела на них с такой тупой ненавистью, что Агнии захотелось прикрыться. Секретарша согласно кивнула, и Агния заняла место среди ожидающих.

Сначала очередь демонстративно с нею не разговаривала. Потом один из соседей, самый пожилой, решил проявить милость и повернулся к ней:

– Так вы из Питера? – А после того, как Агния согласно кивнула, добавил:

– Я тоже. Приехал судиться с этим негодяем.

– С кем? – удивилась Агния.

– С Фрицем Алогинским.

– Это артист или режиссёр? Я где-то про него слышала.

– Как, вы его не знаете? – теперь удивился сосед. – Вы это серьёзно или шутите? Вы не читали Фрица Алогинского?

– Пока нет, – абсолютно честно призналась Агния. – Он тоже искусствовед?

Теперь на неё смотрела уже вся очередь.

– Ха-ха-ха! Искусствовед! Это вы здорово сказали! – расхохотался сосед. – Он был искусствоведом – это точно. Искусствоведом в штатском. Нет, вы посмотрите, она не знает, кто такой Алогинский!

– Ну, допустим, Фриц Алогинский – это я, – сказала девица лет тридцати, одетая в спортивный костюм.

– Да и я тоже, – согласился молодой человек, рядом с которым стоял футляр для скрипки.

– Как и я, – признался розовощёкий здоровенный блондин.

– Теперь вы наконец поняли?! – И пожилой сосед победно взглянул на Агнию.

Та уже готова была согласиться, что все поняла, хотя у неё появилось ощущение, что находится она в типичной психиатрической лечебнице.

– Ничего она не поняла, – проговорила спортивная девица. – Фриц Алогинский – это автор серии бестселлеров. Вы что, никогда к лоткам не подходили?

– Поняла! Поняла! – наконец обрадовалась Агния.

Она и в самом деле вспомнила, что уже несколько лет подряд видела это имя на каждом книжном лотке. И даже как-то раз удивилась тому количеству книг, которое один человек успел написать.

– На самом деле он нас всех обокрал, – продолжила девица. – Потому что писал не он, а мы. Каждый – свою книгу. И все мы тут – между прочим, тоже – не последние писатели.

– Так почему же?.. – удивилась Агния. Но ей не дали закончить вопроса.

– А вот потому же, – перебил её пожилой сосед. – Потому что мы все – идиоты и жалкие интеллигенты. А этот самый Алогинский и наш бывший издатель – два разбойника с большой дороги. Издателя мы даже не виним – его дело коммерческое, но Фриц-то каков, а? Вот смотрите. – И он показал Агнии потрёпанные листки с текстом. – Это мой договор. В нем говорится, что я, видите, тут моя фамилия, именно я пишу роман. Смотрите – срок, объём, название серии. Все правильно. И нигде не говорится, что имя на книге будет совсем не моё – а этого самого Фрица. А вот моя книга. – И сосед вытащил из сумки книгу в современной глянцевой обложке, каких на лотках лежали десятки. – Есть тут моё имя? Нигде его не найдёте. Издатель, видите ли, посчитал, что Фриц – это раскрученный брэнд, а мы для читателей никто и покупать нас не станут. Хотя у каждого из нас за плечами литературная премия.

– А теперь он перепродал нас сюда, в «Парнас», – снова заговорила девица.

– Но мы провели юридическую экспертизу договоров. Они были составлены так, что к ним не подкопаешься – издатель их не нарушил. Это каждый из нас по отдельности пролопушил, когда их подписывал. Но с Фрицем-то у нас договора не было. И тут победа будет за нами. Как только мы добудем его адрес, сразу подаём на него в суд за плагиат. И пусть он покрутится…

Агния так и не узнала, что произойдёт дальше, потому что секретарша, сочувственно слушавшая их разговор, неожиданно ей кивнула и показала на едва заметную боковую дверь в стене. Агния, не теряя драгоценных минут, сразу поднялась и очутилась в просторном кабинете, где за т-образном длиннющим столом помещался директор.

Он показался Агнии невероятно молодым. К тому же в ухе у него была серьга.

Но держался директор с привычной уверенностью, словно уже двадцать лет отруководил за этим столом.

– Значит, будем делать книгу об Антоне Шолохове? – сказал он, едва она успела сесть на предложенное место. В его словах был, скорее, не вопрос, а подтверждение. Или форма знакомства, приветствия.

– Да, – стыдясь своей робости в голосе и стараясь не смотреть на его серьгу в ухе, произнесла Агния. Она понимала, что у директора на неё совсем немного минут, что в приёмной сидит десяток человек, а она влезла без очереди, и от этого ощущала себя неловко.

– Парадоксальная судьба… Мне рассказывали, вы были с ним лично знакомы… или даже дружны…

– Нет, – выдавила из себя Агния, теперь уже стыдясь, что выглядит перед директором почти что самозванкой.

. – Как нет? – удивился директор. – Не были знакомы? Что же мы тогда…

И Агнии показалось, что он отодвигает её договоры в сторону.

– Я была рядом с ним в момент его смерти, – успела сказать она.

– Ну вот, видите. – В голосе директора послышалось облегчение. – Быть рядом с умирающим – это даже больше, чем дружба. Это все равно, что душу принять. А вы говорите, не были знакомы. У меня тут авторы, наоборот, стараются нагнать понту. А вы – не были знакомы. Главный редактор предупредила вас о специфике нашей серии?

– Нет. Она сказала, это сделаете вы.

– Понятно, – директор слегка улыбнулся, и Агния почувствовала, что можно немного расслабиться. – Серия наша – массовая, то есть для народа. А народ у нас образованный. В ней не надо пускаться во всякую мутоту, там, искусствоведческие глубины, но у читателя должна остаться иллюзия, что вы это делаете. С другой стороны – не стесняйтесь давать клубничку. А также жареное.

Читатель делает вид, что плюётся, а на самом деле очень даже любит… Можно и говнеца…

– Хорошо, я учту: жареного говнеца, – выговорила, словно заворожённая, Агния.

– Да, – подтвердил директор, потом посмотрел на неё, секунду подумал и громко, с удовольствием, рассмеялся, – жуткий получился каламбур. Ещё то блюдо.

Нет, этим, естественно, кормить людей не надо. Важно, чтобы читатель постоянно испытывал удовольствие. Чтобы, дойдя до конца одной страницы, ему немедленно хотелось читать следующую. Ну да что я вас учу, вы это знаете лучше меня.

Помните, что тираж и, следовательно, гонорар зависят от вашей интонации, от секретов интимной жизни героя, которые вы приоткроете, от ваших умных размышлений.

– Я как раз хотела посоветоваться, – заторопилась Агния. – Не страшно, если я проведу анализ на тему, кем даётся талант: он от Бога или от дьявола?

– А вы что, всерьёз верите в эти глупости? – И директор впервые с интересом на неё посмотрел. – Ну хорошо… проводите этот свой анализ…

Главное, чтоб не скучно было, – согласился он. – Сами-то вы как думаете?

– Я хочу это выяснить в процессе, – теперь уже храбро сказала Агния. – Проанализировав его жизнь. С художником, я имею в виду художника в широком смысле слова – композитора, поэта, живописца, – часто бывает такое ощущение, что его рукой водит то сам Бог, а то – как будто дьявол.

– Но слишком много чернухи тоже не надо, важно, чтобы книга была коммерческой, – вставил директор. – И вообще, слишком этими анализами не увлекайтесь.

Директор поднялся. И, словно её вообще здесь не было, занялся своими бумагами. Агния поняла это как сигнал к немедленному уходу и тоже приподнялась.

– Против наших условий у вас возражений нет? – спросил он, придвигая листки договоров.

– Нет. Только, простите меня за идиотский вопрос. – Она вспомнила разговор, который только что произошёл в приёмной. – Книга выйдет точно под моим именем?

– Не понял? – спросил директор и во второй раз с интересом на неё воззрился.

– Я спрашиваю, на обложке будет моё имя?

– Естественно. За кого вы нас принимаете? Не моё же. Или вы хотите взять псевдоним?

– Нет-нет, пусть будет моё.

– И постарайтесь уложиться в сроки. – Это он говорил, уже ставя закорючку напротив своей фамилии.

Проходя через приёмную, по-прежнему забитую теми же терпеливо ожидающими авторами, Агния взглянула на часы. Весь её разговор занял четыре минуты.

– Теперь уж мы, – произнесла спортивная девица, и «Алогинские» стали радостно подниматься.