Текст книги "Сложнейшие сочинения по русской литературе. Темы 2013 г."

Сергей Александрович Есенин родился в 1895 году. В январе 1914 года в печати появились его первые стихи. В Москве он публиковался в мелких, преимущественно детских журналах, пробиться в ведущие литературные издания ему не удавалось. Он стремился установить контакты с видными критиками и писателями, посылал свои стихи в различные журналы, в том числе петроградские, успехов подобные попытки не приносили. Есенин вращался в литературной среде, которая состояла преимущественно из малоизвестных литераторов-самоучек, группировавшихся вокруг суриковского литературно-музыкального кружка.

В начале своего творческого пути Есенин не нашел близкого себе человека в той среде, где он вращался. Никто не мог увидеть сильные стороны его таланта. Блок первым разглядел огромную одаренность молодого поэта, своеобразие его таланта. «Стихи свежие, чистые, голосистые…» – так определил Блок свое впечатление.

После встречи с Блоком Есенин начал делать первые шаги в большой литературе. Одной из характерных черт его духовного облика является редкая для молодого поэта независимость в литературно-художественной и эстетической позиции.

Ранние стихи Есенина полны звуков, запахов, красок. Звенит девичий смех, раздается «белый перезвон» берез, звенят удила, «со звонами плачут глухари», заливаются бубенцы, слышится «дремная песня» рыбаков, шумят тростники, играет тальянка. Сельская жизнь предстает в светлом и радостном ореоле, с ней связываются самые лучшие чувства и верования поэта. Деревенская изба, родные широкие просторы обретают почти сказочную красочность:

 
Полыхают зори, курятся туманы,
Над резным окошком занавес багряный.
Вьются паутины с золотой повети.
Где-то мышь скребется в затворенной клети.
 

Любуясь особенностями деревенской жизни, картинами природы, Есенин стремится не просто донести свою радость от их видения, а передать, заразить читателя ощущением полноты и красоты жизни.

Однако за бросающейся в глаза красочностью и многозвучностью в его ранних стихах всегда виднеется нечто грустное и печальное. За мироощущением радостного приятия земного бытия чуть брезжит, но обязательно присутствует некая тайна – тайна краткости, конечности человеческой жизни, хрупкости человеческого счастья.

У Есенина нередки картины разлук, панихид, похорон («мимо окон тебя понесли хоронить», «звонки ветры панихидную поют», «похороним вместе молодость мою»). Часто его героям судьба не дает возможности соединить свои жизни. Вариации подобных мотивов широки. Но во всех этих стихах (например, в «Хороша была Танюша», «Зашумели над затоном тростники», «Под венком лесной ромашки» и других) даже сама смерть выступает не как реальная кончина, гибель, а как поэтическая метафора несбывшихся желаний, сожалений об утраченном или недоступном счастье. Есенин ищет то, что даст ему «и в счастье ближнего поверить». Этим мерит и оценивает он жизнь.

Мечта о человеческом счастье, боль от его отдаленности, недостижимости и хрупкости, сочувствие человеку – это коренные свойства поэзии Есенина, возникшие в его ранних стихах, развитые и пронесенные через все творчество. И еще одна главнейшая определяющая черта поэзии Есенина – полная слитность с народной жизнью. Есенину никогда не требовалось искать пути к народу, специально изучать его, постигать «душу народа».

Талант Есенина раскрылся особенно ярко и самобытно в лирике. Он обладал неповторимым даром глубокого поэтического самораскрытия, даром улавливать тончайшие оттенки самых нежнейших, самых интимнейших настроений, которые возникали в душе поэта.

 
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных…
 

Есенин был блестящим мастером пейзажной лирики, вдохновенным певцом родной земли. Подобно шишкинскому лесу и левитанской осени, нам бесконечно дороги и близки «зелено-косая» есенинская березка – любимый образ поэта, и его старый клен «на одной ноге», стерегущий «голубую Русь».

Есенин унаследовал пушкинскую поэтическую культуру в реалистическом описании родной природы. Однако его пейзажная лирика по сути своей отличается от пушкинской. В ней намного сильнее влияние традиционного русского фольклора и языческой мифологии:

 
…Родился я с песнями в травном одеяле,
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит…
 

Это напоминает народную песню-заклинание. В творчестве Есенина сильно ощущается древнее, языческое отношение к природе. Полное признание ее самостоятельности, одушевленности. Есенин ощущает себя частью природы, ее учеником и собеседником. Поэтому у поэта нет чисто пейзажных стихов. У него природа существует вровень с человеком, может быть, даже выше его. Любовь к родной природе, к родным рязанским полям, к «стране березового ситца» перерастает в поэзии Есенина в огромную поэму любви к России.

 
… О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, —
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.
 

Мне кажется, так о России до него не писал никто. В его стихах Русь живая, способная тосковать, страдать, испытывать боль, здесь Есенин – сын России, сострадающий своей стране «березового ситца». Есенин понимает, что уход от природы, отрыв от своих корней трагичен.

Есенинское чувство родины жило в поэте не просто как стихийное чувство, оно осознавалось им именно как главная черта его творчества. И Розанов рассказывал в своих содержательных воспоминаниях, что поэт в 1921 году говорил ему: «Обратите внимание… что у меня почти совсем нет любовных мотивов. „Маковы побаски” можно не считать, да я и выкинул большинство из них во втором издании „Радуницы”. Моя лирика дивна одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины – основное в моем творчестве».

Это верно, что чисто любовные мотивы у Есенина получают развитие лишь в последние два-три года жизни. Но замечательно, что и эти мотивы вплетаются в думы о родине. „Сердцу милый край!” Разве образ его могут оттеснить жаркие краски полуденного юга или красота женщины? Весь цикл «Персидских мотивов», пронизанный таким изящным чувством к женщине, осененный светотенью ярких красок юга, отмечен в то же время постоянной думой о своей далекой северной родине:

 
Потому что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому что я с севера, что ли.
 

Патриотическое чувство обогащалось у Есенина вместе с его идейным ростом в советские годы. И если в ранних стихах господствует Русь «уходящая», бедная, смиренная, то в 1925 году Есенин уже писал:

 
Мне теперь по душе иное…
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.
 

Трудно назвать писателя, более русского, чем Есенин. Неяркие, скромные пейзажи средней полосы России вереницей тянутся в стихах этого сына рязанского крестьянина. Россия поистине дышит в лирике Есенина. Он слит со страной. И вся судьба России в его стихах. И та же грусть, и то же раздолье:

 
Эх, бывало заложишь шапку,
Да заложишь в оглобли коня,
Да приляжешь на сена охапку, —
Вспоминай лишь, как звали меня.
 

Все, что есть в человеке и природе, волновало его чувства.

 
…Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?
Все спокойно впивает грудь…
 

Есенин был кровно связан с жизнью русского крестьянства. Красота родных русских раздолий, язык сограждан, молодецкая удаль и грустная боль русской песни, в которой звенит народная душа, – все это было для поэта органически родным и близким. Все, что несло горе и страдание его народу, – все это не было чуждо поэту. Есенинская лирика уходит своими корнями в ту реальную действительность, которая окружала поэта.

Время Есенина – время крутых поворотов в истории России. От чудесных стихов о «стране березового ситца», шири степных раздолий, сини озер, шуме зеленых дубрав до тревожных раздумий поэта о судьбах России.

О родина святая!

Какое сердце не дрожит,

Тебя благословляя?

В. Жуковский

В каждом человеке живет необъяснимое чувство любви к стране, в которой он родился и вырос. Это одно из сильнейших чувств, потому что ни одному другому – не дано его победить. Любовь, привязанность, дружба – все меркнет вдали от Отчизны.

«В любви к Отечеству не уступим ни одному народу, и доказали это не раз перед целым светом», – сказал К. Ушинский.

Я согласна с его мнением, и считаю, что в русский характер с колыбели заложено это огромное и светлое чувство. И хотя манит многих наших людей зарубежный «рай», все рано или поздно возвращаются, ведь тяга к русской земле, к ее просторам не исчезает никогда. Наоборот, она усиливается при расставании.

«Чувство родины неизъяснимо, мы связываем его с чувством материнства, родина – это мать моя», – так говорил М. Пришвин. Да, оно очень похоже на любовь к матери. Ведь мама всегда рядом с нами. От березки под окном до звона часов на башне Кремля – все это доставляло с детских лет огромную радость.

Многие поэты и писатели воспевали ее, свою Россию. Но есть и такие, которые посвящали ей все свое творчество, весь свой жизненный путь. И об одном из таких поэтов я и хочу рассказать в своем сочинении.

Сергей Есенин… Он всегда был для меня певцом России.

М. Горький назвал его чистым русским поэтом, да и сам Есенин признавался, что Родина – главное в его творчестве.

«Обратите внимание, что у меня почти совсем нет любовных мотивов, моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины – основное в моем творчестве», – говорит он. Действительно, воспевание Отчизны было основной его лирической темой. Даже интимная лирика не уводила его от этих мотивов. И в самых ранних стихах Сергея Есенина звучит неумолкаемой мелодией песня о Родине.

 
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
 

Тема любви к родному краю, как мы видим, отодвигала на задний план даже христианские мотивы.

Грустью порой веяло от его строчек, пейзаж был часто безрадостный и унылый. Но поэт «до радости и боли» восхищался родной природой, любил ее «озерную тоску». И пусть заброшен его край, пусть он в топях да болотах. Ведь надежда никогда не оставляла поэта. Он верил в Русь. «Тебя я люблю, в тебя я верую», – обращался к ней Сергей Есенин. Так, тема бедности, нищеты, убогости и разорения все же пронизана у него верой в будущее.

События, происходившие в России в то время, не могли не отразиться на творчестве поэта. Великую Октябрьскую социалистическую революцию поэт принял с восторгом. Тогда же появились его поэмы «Наш путь», «Преображение», «Иорданская голубица», пронизанные революционным пафосом. Сколько вопросов возникало тогда в душе поэта! И главным из них был, без сомнения, вопрос о судьбе России.

«…Русь моя, кто ты, кто?» – искал ответа Есенин.

Часто он задумывался над переменами, происходящими в стране. Ушла старая «деревянная Русь». И в тысяча девятьсот двадцатом году выходит цикл «Сорокоуст», который стал своего рода панихидой (сорокоуст – поминальная церковная служба по усопшим).

После окончания Гражданской войны Сергей Есенин уезжает в Европу. В этом же году и появляется его цикл «Москва кабацкая». Поэт сравнивал буржуазную Европу с российским НЭПом, где, пусть даже пронизанная чувством безысходности, любовь к Родине оставалась прежней.

 
Нет: таких не поднять, не рассеять.
Бесшабашность им гнилью дана.
Ты, Рассея моя… Рас… сея…
Азиатская сторона!
 

Спустя полтора года Есенин вернулся в Россию. Советская страна осталась для него любимой родиной, но и перемены, произошедшие во время его отсутствия, поэт не мог не заметить:

 
Иною кажется мне Русь,
Иными – кладбища и хаты…
 

О своем возвращении Есенин писал: «Объездил всю Европу и Северную Америку. Доволен больше всего тем, что вернулся в Советскую Россию. Что дальше – будет видно».

В советский период творчества тема Родины затрагивается поэтом, на мой взгляд, наиболее глубоко. Появляются такие его стихотворения, как «Возвращение на Родину», «Русь советская», «Русь бесприютная», «Русь уходящая» и другие. Здесь раскрывается новый облик России. В поэтических картинах и в своеобразных диалогах показана и старая, уходящая Русь, и новая, молодая Русь, та советская страна, которую и пытался осмыслить поэт. Есенин пытается также найти себя в этой стране, претерпевшей такие перемены.

 
Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
 

Отношение к своей стране Есенин выразил так:

 
Но и тогда,
Когда во всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, —
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь»!
 

В стихотворении «Русь советская» Есенин сумел соединить национальное и современное. Он «гражданин села», но вместе с этим поэт искренне признает новую эпоху, ведь для России это было, без сомнения, время больших перемен.

Обращусь теперь к другому циклу стихов Сергея Есенина, к его «Персидским мотивам». Да, цикл посвящен югу, но даже здесь в каждом стихотворении чувствуется нежная грусть по родным местам. Выражая свою симпатию к «голубой родине Фирдоуси», Хайяма, Саади, поэт сравнивал ее с необъятными просторами России и всей своей душой был с ней. Ведь именно те социальные проблемы, которые беспокоили Есенина, превалировали над его интимными мотивами. Даже любуясь Востоком, поэт вспоминает родной край:

 
Отчего луна так светит тускло
На сады и стены Хороссана?
Словно я хожу равниной русской
Под шуршащим пологом тумана…
 

Как талантливо слил воедино Есенин мотивы севера и юга! Просто и естественно получилось это у поэта.

Александр Твардовский так сказал о поэте: «Лирика Есенина несла в себе общезначимые ценности поэзии – покоряющую искренность выражения человеческих чувств: любви, утрат возраста, с особой остротой переживаемых в молодости, памяти детства, чувства природы, сыновней привязанности к родной земле».

Сергей Есенин – национальная гордость России. Его поэзия раскрывает нам всю широту его души, его любовь к родной земле, его патриотизм. Он верил в свою Россию «на туманном берегу», в «страну березового ситца». Верил он, что взойдет над его Родиной «звезда пленительного счастья», как сказал великий предшественник Сергея Есенина Александр Пушкин.

«Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни»
(по роману Л.Н. Толстого «Война и мир»)

Не может быть, чтобы со временем человеческое общество не поняло всю бессмысленность и жестокость войн.

А.С. Пушкин

Неприятие автором «Войны и мира» привычной в литературе и искусстве эстетизации военных действий отмечалось многими. Как известно, война для Л.Н. Толстого – «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Эта центральная идея «Войны и мира» в XIX веке вызывала возражения. Военные историки говорили, что мир в истории человеческого общества составляет скорее исключение.

Однако понимание Толстым войны – подлинно историческое. В его понимании нормой человеческого бытия является мир, война же противна истинно человеческой природе, подлинному разуму. Но последним, по мысли автора «Войны и мира», противостоят социальные установления, приводящие к разъединению людей или их объединению в ненормальные, неестественные сообщества, в которых внешнее, показное подавляет внутреннее, существенное. Общество, допускающее войну, недостаточно человечно – к этой мысли подводит нас автор романа-эпопеи.

Правда, Толстой не отрицает стройной красоты воинского механизма. Без всякого осуждения говорит он о том, как солдаты после тридцативерстного перехода всю ночь готовились к смотру под Браунау, так что «к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, представлял стройную массу двух тысяч людей, из которых каждый знал свое место, свое дело, из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой». Свое воздействие воинская эстетика оказывает и на Андрея Болконского, который накануне Аустерлицкого сражения «не мог равнодушно смотреть на знамена проходящих батальонов». Я думаю, что в этих своих мотивах «Война и мир» развивает традиции пушкинских поэм «Полтава» и «Медный всадник».

Но главным образом показана в «Войне и мире» оборотная сторона, мрачная изнанка такого рода красоты военных действий. Так, Пьер, привлеченный «красотой зрелища» на батарею Раевского, сталкивается с войной во всем ее ужасе и безобразии. Ростову, ставшему свидетелем блестящей атаки кавалергардов под Аустерлицем, «страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров… после атаки осталось только осьмнадцать человек». А князь Андрей, избавившись от иллюзий, называет войну убийством и обманом. Особенно потрясают ужасы войны, когда знакомишься с завершающим эпизодом Бородинского сражения: дождь, который стал накрапывать на убитых и раненых, испуганных и изнуренных людей, как будто говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»

Мне думается, что изображение Толстым войны в ее ужасах и суровой прозаичности предварено лермонтовским стихотворением «Валерик», где создан образ войны как извечного, бессмысленного убийства людей друг другом.

Отнюдь не эстетизируя изображаемые военные действия, Толстой вместе с тем не выдвигает на первый план безобразное, страшное и очевидно абсурдное в войне. Нет, безобразие и преступность войны поворачиваются в «Войне и мире» опять-таки не внешней стороной: значим сам факт смерти лучших людей (Андрея Болконского, Пети Ростова, безобидного Платона Каратаева), важно воздействие войны на умы и психологию, важно то, что гибнут жизненные ценности. Так, в «Войне и мире» показан пожар Москвы в целом, а не то, как горело какое-либо здание; не привлекают внимания автора и конкретные причины пожаров.

Убийство человека человеком в романе-эпопее Толстого не показано ни в одной батальной сцене, не связано ни с одним персонажем. Насильственное умерщвление на войне у Толстого безлико, как бы стихийно, отвлечено от всего непосредственно человеческого. Зримых сцен убийства в книге только две – убийство Верещагина и расстрел пленных в Москве, но это не батальные сцены: изображение не войны как таковой, а наиболее преступных сопровождающих ее моментов. Исполнители казни показаны лаконично: «Молодой солдат с мертво-бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер-офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту». Этого достаточно, чтобы казнь предстала во всей ее бесчеловечности.

Война в изображении Толстого – это прежде всего жестокое поругание человечности, но время военных действий, по мысли автора, не прекращает «живой жизни», однако продолжается она в непомерно трудных и противоестественных условиях.

В отдельных эпизодах «Войны и мира» люди показаны испытывающими острые мучения, духовные и физические, действующими как бы на пределе возможного. Порой персонажи представлены в состоянии экстаза, истерики – и притом ведущими себя патетически. Так, добродушно и громко, а вместе с тем полуистерически хохочет пленный Пьер, выйдя ночью из барака и вслух думая о тщетности попыток держать в плену его «бессмертную душу». В состоянии экстаза зажигает купец Ферапонтов свой дом, чтобы тот не достался французам. Но это немногие моменты жизни военного времени, как она подана в «Войне и мире».

Поэтизируемая Толстым народная война не сопряжена с какой-либо особой, специфической именно для нее эстетикой поведения. Достойные внимания и уважения герои романа в военной обстановке ведут себя столь же просто, столь же не причастны к демонстративной торжественности и импозантности, как и в мирное время. Таковы и Кутузов на Бородинском поле, и солдаты во всех изображенных Толстым сражениях, и Василий Денисов, и Тихон Щербатый в партизанском отряде. Действующие силы народной войны в глазах Толстого свободны от какой бы то ни было ритуальности и театральной эффектности. Нормой поведения человека на войне для автора является следование естественным законам жизни мирной – жизни как таковой. Здесь неизменно находится место и непреходящей человеческой доброте, и неотъемлемой заботе людей друг о друге, и радостному оживлению при вторжении в судьбу чего-то нового и неизведанного (будь то даже серьезная опасность), и шуткам, и веселому смеху.

Не избавлены в «Войне и мире» от искуса величавости и импозантности, а также от иллюзии эстетической привлекательности военных сражений глазным образом те люди, которые психологически или практически причастны к силам агрессии. Так, профессиональный военный Наполеон, который способен любоваться полем сражения с изуродованными трупами, обнаруживает свою бесчеловечность также и тем, что сравнивает кровопролитное сражение при Бородине с шахматной партией: «Шахматы поставлены, игра начнется завтра».

Таков именно военно-государственный ритуал, которому противопоставлена «дубина народной войны». Ритуал этот осуждается и применительно к русской военно-бюрократической верхушке. Как издевка воспринимается после всех ужасов и смертей помпезность встречи недавних врагов-императоров в Тильзите, награждение французским орденом солдата Лазарева (видимо, первого попавшегося).

В батальных сценах наиболее прямой объект критики Толстого – нападение, атака, ибо для него оправданна лишь оборонительная война. Так, нелепым, комичным выглядит атака с музыкой и барабанами на бегущее из России, разваливающееся войско Наполеона.

Внешне патетический ореол поведения в военных условиях предстает у Толстого как ошибочно приписанный народной Отечественной войне. Эта официальная версия абсолютно не соответствует тому, что было в действительности. В Бородинским сражении русские не атакуют, а защищаются. Решающее влияние на исход войны оказывает оставление Москвы армией и населением – действие, в буквальном смысле не героическое. Москвичи «уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы… Они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа».

По Толстому, люди, сделавшие войну средством самоутверждения, в той или иной мере театрализуют свое поведение, будь то французские маршалы (тщеславный Мюрат и сознательно создающий себе мрачную обстановку Даву), немецкие или русские генералы. В шенграбенском эпизоде описывается «турнир храбрости» между двумя полковыми командирами, стоявшими под пулями, чтобы перещеголять друг друга, и забывшими о своих обязанностях командиров.

Отмеченные выше особенности отношения Толстого к войне вполне отвечали его миропониманию, его понятиям добра, зла, человечности. Нить человечности – эту великую гуманистическую традицию русской литературы – Толстой унаследовал непосредственно от Пушкина, которого он называл своим «отцом».

Идут годы. И новые поколения читателей открывают в романе Толстого новые грани. Сохраняя полностью свое героико-патриотическое значение, в наши дни роман «Война и мир» воспринимается также и как великое антивоенное произведение, автор которого решительно осуждает агрессивные, захватнические войны и их зачинщиков.