Текст книги "Принцессы Романовы: царские дочери"

В 1970–1980-е годы храм пришел в запустение, регулярные богослужения прекратились, иконы и церковная утварь были разграблены. Вандалы не остановились даже перед осквернением останков Александры Павловны, которые после этого были перенесены в усыпальницу Габсбургов.

Однако в 1990 году началось возрождение храма, и вскоре в нем вновь зазвучали молитвы.

Посол России В. Л. Мусатов, поблагодарив православную церковную общину Московского Патриархата в Венгрии за труды по сохранению российского исторического наследия, преподнес Владыке Иллариону копию портрета Великой княгини Александры Павловны, хранящегося в Русском музее Санкт-Петербурга. Эта картина была передана в храм.

В заключение торжеств эрцгерцог Йожеф-Арпад Габсбург вручил многолетнему попечителю Юремского храма Йожефу Папу орден имени великой княгини Александры Павловны, присужденный ему Фондом гражданского сотрудничества, духовного и культурного наследия.

Присутствовавшие – а их было больше тысячи человек – спустились в крипту храма, чтобы поклониться гробнице Александры Павловны.

* * *

Значит, помнят еще в Венгрии нашу великую княжну Александру Павловну… Нежную девочку, принесенную в жертву высокой политике. Прелестную невесту, которая предчувствовала свою смерть, когда покидала родину. Несчастливую жену, которая, в последний раз коснувшись клавиш, пела популярную в России конца XVIII века грустную песенку: «Ах, как скучно мне на чужой стороне, все немило, все постыло, друга милого нет… Не глядел бы я на свет! Что, бывало, утешало, о том плачу я…» Юную женщину, которая, в предсмертном бреду, в последние часы своей коротенькой жизни умоляла только об одном – о возвращении домой.

Великая княжна Елена Павловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская

Между судьбами первой и второй дочерей Павла I есть печальное сходство: обе они были прекрасны, обе выданы замуж очень юными и обе прожили слишком мало, скончавшись вскоре после родов… Однако биография Александры Павловны занимает в нашей книге значительный раздел, потому что над головой этой великой княжны бушевали политические бури, вокруг нее велись бесконечные интриги, и все ее земное бытие – сплошная череда печалей и несчастий. Елена Павловна же прожила хоть и короткую, но безмятежно счастливую жизнь, была окружена всеобщим обожанием, и по этой причине наш рассказ о ней будет намного короче.

Великая княжна Елена Павловна родилась 13 декабря 1784 года в Гатчине. «Малютка эта – чрезвычайной красоты, – писала Екатерина II барону Гримму об этой своей внучке, – вот почему я назвала ее Еленой, то есть в честь Троянской красавицы Елены Прекрасной». Отчего-то Елену бабушка сразу полюбила – больше, чем тихую Александру, – и, когда малышке было всего пять месяцев, писала: «Смею утверждать, что эти дети подают очень большие надежды. Барышни… здоровы, но старшая не в моем вкусе; быть может, я соблазняюсь красотой младшей. Говорят, впрочем, что она похожа на меня, и я чувствую к ней некоторую слабость». Эти строки невольно вызывают улыбку читателя: великая и мудрая женщина, Екатерина, однако же, никогда не была красива. В отличие от своей невестки Марии Федоровны и от внучек, унаследовавших красоту матери. Еще через несколько месяцев Екатерина пишет Гримму: «Прекрасная Елена процветает и, ей-ей, в шесть месяцев она уже умнее и живее старшей сестры, которой на той неделе будет два года». Со временем Екатерина изменила отношение к Александре Павловне – и даже стала выделять старшую внучку среди других из-за ее многочисленных талантов и кроткого нрава, импонировавшего властной бабушке. Но Елена Павловна всегда оставалась ее слабостью. Спустя несколько лет, в сентябре 1790 года, Екатерина снова отметила в письме Елену Павловну: «Она, кажется, будет красавицей в полном смысле слова, у нее необыкновенно правильные черты лица, она стройна, легка, ловка и грациозна от природы; характер у нее очень живой и шаловливый, сердце доброе. Братья и сестры чрезвычайно любят ее за веселый нрав… Вот все, что пока можно о ней сказать». Таких цитат, в которых императрица не скрывает своей гордости второй своей внучкой, можно набрать несколько страниц.

Что касается интересов и способностей Елены Павловны – о них существуют лишь отрывочные воспоминания, которые, впрочем, можно собрать в некую мозаику, проявляющую весьма привлекательный образ девочки весьма сентиментальной, несколько экзальтированной, но при этом старательной и прилежной: она прекрасно училась и к одиннадцати годам знала пять иностранных языков. Графиня Ливен отметила во второй своей воспитаннице обостренное чувство прекрасного и принялась его развивать.

Елена Павловна очень любила цветы. Она сама сажала их в своем маленьком садике, и каждый день ее комнату украшали свежие букеты, причем уже в восемь лет великая княжна училась самостоятельно составлять букеты – так, чтобы подчеркнуть красоту каждого цветка. Елена Павловна могла часами рассматривать гравюры с полотен знаменитых живописцев, изображающие натюрморты с букетами, и потом пыталась повторить картину с помощью живых цветов. Ей подарили атлас растений – и девочка собрала весьма обширный гербарий. Существуют упоминания – впрочем, на уровне домыслов, – будто Елена Павловна сочиняла стихи и вела личный дневник, но все свои записи уничтожила перед тем, как покинуть Россию. Дитя своего времени, она превозносила сельскую идиллию, радости чистой и пылкой дружбы. Ее лучшей подругой стала англичанка мисс Сеймс, которая обучала девочку английскому языку. Елена Павловна заставила мисс Сеймс поклясться ей в вечной дружбе, в том, что они не расстанутся до самой смерти, – и дала ответную клятву. Судьбе было угодно, чтобы эти клятвы были исполнены…

Иоганн Баптист Лампи. Портрет великой княжны Елены Павловны (1792 г.)

В одиннадцать лет Елена Павловна начала появляться в свете, танцевать на балах. Ее портреты рассылались европейским правителям – и многих восхищала красота русской великой княжны, которая еще только входила в возраст невесты… Но вопросы династических браков решаются умом, а не сердцем. Породниться с могущественной Россией мечтали далеко не все: большинство государей боялись оказаться в подчиненном положении. В России правила могущественная Екатерина, а у нее был Суворов и его войска, не знавшие поражения…

Впрочем, Екатерина не успела сосватать свою вторую внучку. Императрица скончалась – и замужеством остальных дочерей занимались уже их родители. Мужа Елене Павловне выбирал Павел I, ориентируясь на свои представления о политической выгоде России. И, хотя он громогласно осуждал мать за неудачное сватовство Александры Павловны и Густава IV – как, впрочем, и за все остальные ее деяния, – сам он ничуть не лучше распорядился судьбой дочерей. Александру Павловну, как уже говорилось выше, он отдал за Иосифа, палатина Венгерского. А Елену Павловну – за принца Фридриха-Людвига Мекленбург-Шверинского.

Альбина Данилова пишет: «В 1798 г. ситуация в Европе сложилась так, что Россия, следуя своим союзническим обещаниям, решилась на более тесное военное сотрудничество с Австрией (подкрепленное согласием на брак Александры Павловны с эрцгерцогом Иосифом). И в это же время начались переговоры о браке Елены Павловны с принцем из другого, пусть и небольшого, но политически выгодного государства – герцогства Мекленбургского».

По словам военного историка А. М. Михайловского-Данилевского, Мекленбургское герцогство было «самым полезным для России союзником из всех держав Европы».

Еще во время войны со Швецией Петр I присматривался к маленькому немецкому государству на берегу Балтийского моря. Оно находилось рядом со шведской частью Померании, из-за чего сделалось «проходным двором для армий северных союзников и шведов». Правитель этого «проходного двора» герцог Карл-Леопольд вдобавок конфликтовал со знатью собственной страны. Он отчаянно нуждался в сильном защитнике, которого и обрел в лице Петра. В 1712 году Мекленбург снабдил русские войска провиантом, и за это Петр I пообещал не пропускать шведов на земли герцогства.

Интересно, что Мекленбургское герцогство было единственным из германских стран, где правила славянская по происхождению династия. Некогда на месте Мекленбурга находилось поселение славян-бодричей (ободритов) Микилинбор. Поэтому нынешние герцоги-лютеране были отдаленными потомками славянских князей-язычников.

В 1716 году эта династия породнилась с Домом Романовых – Петр Великий выдал свою племянницу Екатерину Иоанновну замуж за Карла-Леопольда. Дочерью этой четы была принцесса Елизавета-Екатерина-Христина, она же Анна Леопольдовна, мать несчастного императора Иоанна Антоновича, проведшего всю свою короткую жизнь в заточении.

Жених Елены Павловны Фридрих-Людвиг был представителем той же ветви рода, что и Карл-Леопольд, – герцогов Мекленбург-Шверинских. Переговоры о браке принца с великой княжной проходили на редкость гладко.

За успешное их завершение представитель России при прусском дворе Алопеус был, по словам графа Ф. В. Ростопчина, награжден Петром I орденом.

* * *

17 февраля 1799 года в Поденных придворных записях появилось сообщение: «Прибыли в Санкт-Петербург Их Светлости Мекленбург-Шверинские принцы Фредерик и Карл. Имели помещение в Мраморном дворце. Сего числа приглашены к императорскому столу».

Фрейлина Варвара Головина позже вспоминала, что «их пребывание подало повод к многочисленным балам и праздникам при дворе и в обществе».

Граф Ростопчин писал послу Воронцову: «Сговор великой княжны Елены Павловны воспоследует после Святой недели, и наследный принц пробудет все лето здесь». Через несколько недель он же писал своему адресату: «Принц – человек жеманный, в сущности простоватый и невежественный, но добрый малый».

Конечно, никто не спрашивал великую княжну Елену Павловну – пятнадцатилетнюю, неопытную, сентиментальную, чувствительную – хочет ли она идти замуж за «простоватого и невежественного» принца Фридриха-Людвига. В ее возрасте и при ее увлечении романами она вряд ли могла оценить то, что принц все-таки «добрый малый», тогда как из политических соображений ее могли сосватать и за «злого»… Елена Павловна, конечно же, мечтала о чем-то другом, и никакие разговоры о долге не могли убедить ее в правильности принятого решения. Вряд ли она могла осмелиться спорить с отцом – об этом не могло быть даже речи! – но молча страдала и даже расхворалась на нервной почве. Возможно, уже тогда у нее появились первые признаки чахотки, усугублявшиеся из-за неприятных переживаний. Во всяком случае, обручение ее с Фридрихом Мекленбург-Шверинским пришлось перенести с назначенного числа «по причине бывшего с ней лихорадочного припадка», как писал Ростопчин.

Но «лихорадочный припадок» прошел – и 5 мая 1799 года принц и великая княжна были помолвлены под грохот пятидесяти одной пушки, а затем вдвоем открыли торжественный бал. 12 октября с большой пышностью и блеском они обвенчались. «Грязь и осеннее небо, покрытое туманами, придавали этому торжеству печальный вид», – вспоминала графиня В. Н. Головина. А 19 октября, как мы помним, с куда меньшей пышностью несчастную Александру Павловну выдали за палатина Венгерского.

Александра Павловна уехала, а Елена Павловна еще месяц после свадьбы оставалась с семьей. Она болела, придворные доктора находили ее слишком слабой для путешествия. Но накануне нового года Елене Павловне пришлось наконец распрощаться c родными и отправиться в Мекленбург, где давно уже ждали принца с женой. Ее сопровождала любимая подруга мисс Сеймс.

Владимир Боровиковский. Портрет великой княжны Елены Павловны

Жители маленького герцогства выходили к дороге, по которой двигался свадебный кортеж, чтобы посмотреть на русскую принцессу, о красоте которой они были наслышаны. И действительно: прелесть Елены Павловны превзошла все их ожидания! Изящная, нежная, с точеным личиком и пышными волосами, роскошно одетая, она казалась мекленбуржцам существом неземным, феей из сказки. Народ приветствовал ее восторженно. И при дворе ее приняли очень сердечно. Боязливая кротость юной девушки, почти девочки, расставшейся со своей семьей и уехавшей в чужую страну, ее деликатность и скромность совершенно очаровали родных ее супруга. Особенно полюбил Елену Павловну ее свекор, герцог Фридрих-Франц Мекленбургский. Он относился к ней как к дочери, как к ребенку, прилагая все усилия, чтобы побаловать и развлечь ее, поначалу грустившую на чужбине…

В отличие от Александры Павловны, с первых же шагов окруженной завистью и недоброжелательством, Елена Павловна согревалась в лучах всеобщей любви и была окружена искренней заботой. Когда она впервые появилась в своих великолепных бриллиантах, ее новые родственники выказали только радость и гордость за то, что в их семью вошла представительница столь великой и богатой династии. Правда, Елена Павловна так же, как и ее старшая сестра, после первой же демонстрации отцовских подарков сложила все драгоценности в шкатулку и больше не надевала их. Но не потому, что ее к этому принуждали, а по собственному желанию: Елена Павловна не любила тяжелых украшений, предпочитая им свежие цветы, из которых она и на новой родине составляла очень изысканные венки и бутоньерки.

Поскольку Елене Павловне по-прежнему нездоровилось, они с супругом почти все время жили в небольшом дворце подле городка Людвигслуст: там был великолепный сад, который под присмотром Елены Павловны стал еще красивее. Отправляя дочь в Мекленбург, императрица Мария Федоровна посоветовала ей не прекращать учебу, и Елена Павловна послушно постигала все науки, которые мать считала необходимыми. Даже когда юная принцесса забеременела, она не прерывала своего обучения.

Для принца Фридриха-Людвига и для всего его семейства известие о беременности Елены Павловны стало величайшим счастьем. Они утроили заботы, стараясь предупредить каждое ее желание и исполнить каждый каприз. Впрочем, никаких фанаберий со стороны принцессы не было: все, кто знал Елену Павловну, отмечали ее простоту и скромность и совершеннейшее отсутствие у нее царственной надменности – со всеми она обращалась как с равными, ласково и любезно. Она активно занималась благотворительностью, причем не просто жертвовала определенные суммы, а самолично рассматривала каждый отдельный случай, старалась разузнать о семьях, бедствующих из-за потери кормильца или потерявших жилье в результате пожара. Елена Павловна составляла списки нуждающихся и следила, чтобы каждому была выплачена определенная ею сумма.

* * *

В начале сентября 1800 года Елена Павловна родила своего первенца – принца Пауля-Фридриха: так его назвали в честь двух дедушек, императора Павла I и герцога Фридриха-Франца. Роды протекали тяжело, юная принцесса Мекленбургская еще не успела окрепнуть и развиться физически, телосложением она напоминала подростка. Но все вокруг – от мужа до прислуги, от докторов до православного духовника Данковского, от подруги мисс Сеймс до свекра – все волновались, все старались поддержать бедняжку в ее страданиях, а когда дитя появилось на свет, его рождение было встречено всеобщим ликованием. Какой контраст с судьбой Александры Павловны и ее ребенка!

Елена Павловна медленно выздоравливала после родов, которые явно подточили ее и без того слабое здоровье: принцессу постоянно лихорадило, она начала покашливать. Впрочем, уже через год Елена Павловна оправилась настолько, что смогла предпринять вместе с супругом путешествие в Берлин, где совершенно всех очаровала своей красотой и юностью. Надо сказать, берлинцы несказанно гордились красотой своей королевы Луизы – женщины действительно выдающейся прелести и столь же выдающегося ума, – в ту пору, в 1801 году, ей как раз исполнилось двадцать пять лет, и она была в самом расцвете. Елене Павловне не исполнилось и семнадцати, и все, включая саму королеву Луизу, признали, что она красивее… Королева Луиза отнеслась к этому факту безо всякой ревности, подружилась с Еленой Павловной, и они часто гуляли вместе, являя собой прелестнейшее зрелище. Придворные прозвали их «четою роз». Но если старшей розе – Луизе Прусской – судьба подарила еще много лет цветения, то Елене Павловне – юному, едва раскрывшемуся бутону! – вскоре предстояло увянуть.

В 1803 году Елена Павловна забеременела снова. Учитывая ее давнишнее недомогание, еще привезенное из России, ничего хорошего от очередной беременности ждать не приходилось – организм был не готов к подобному испытанию. Она худела, слабела, с каждым месяцем беременности силы покидали ее, словно бы перетекая в ребенка, которого принцесса носила под сердцем. Из-за ее крайней слабости вторые роды были еще тяжелее первых. Елена Павловна родила девочку, которую окрестили Марией (в честь бабушки, императрицы Марии Федоровны), и несколько суток находилась между жизнью и смертью. Доктора предупредили принца Фридриха-Людвига, чтобы он оставил всякую надежду: поделать ничего было нельзя. Нежно и робко влюбленный в свою прекрасную жену, принц отчаянно горевал и молился. И – словно в ответ на его молитвы! – Елена Павловна пришла в сознание и вроде бы начала оправляться от родов… Однако лихорадка не проходила, принцесса начала задыхаться, и вскоре стало ясно, что чахотка, которую у нее подозревали ранее, вступила в свои права и буквально пожирала хрупкое тело принцессы.

Елена Павловна умирала в мучениях: жар чередовался с ознобом, началось кровохарканье, ей постоянно не хватало воздуха, она не могла спать. Мисс Сеймс не отходила от ее постели, даже лежала рядом с ней: отчего-то Елене Павловне удавалось забыться сном, только положив голову на грудь своей старшей подруги. Детей Елене Павловне даже не показывали – боялись, что малыши могут захворать. О том, что чахотка заразна, во всяком случае скоротечная, в то время уже подозревали.

Узнав о тяжелой болезни Елены Павловны, в Мекленбург приехала Луиза Прусская с супругом. Она тоже целые часы просиживала у постели умирающей подруги, пытаясь ее подбодрить.

Елена Павловна чувствовала, что ей становится все хуже, и сама пожелала исповедоваться и причаститься, но когда священник Данковский во время соборования поднес к ее губам «чашу умирающих», Елена Павловна тихо заплакала и прошептала: «Неужели я и правда должна умереть?» Супруг ее, не выдержав этого зрелища, с рыданием выбежал из спальни.

Елена Павловна отчаянно тосковала по дому, особенно по матери, и даже в последний свой день ждала письма, которое вот-вот должно было прийти. И действительно – письма из дома пришли. Лежа в объятиях мисс Сеймс, Елена Павловна попросила ее прочесть письмо от матери. Остальные письма положили рядом на постель, и умирающая принцесса коснулась их рукой, словно стараясь сквозь бумагу прикоснуться к далеким родным. У нее уже началась агония. В последние часы Елена Павловна желала видеть подле себя только мисс Сеймс и духовника. Она сказала верной англичанке: «Теперь и тебе останется только умереть, ведь без меня жизнь для тебя будет несносной…» – дитя сентиментальной эпохи, Елена Павловна до конца оставалась в плену книжных идеалов. Письмо матери она попросила перечесть вслух еще раз, но посредине чтения закашлялась, вздрогнула и замерла бездыханной. Остальные письма так и остались нераспечатанными под ее холодеющей рукой, а голова принцессы по-прежнему лежала на груди мисс Сеймс. Англичанка не сразу решилась разомкнуть объятия и опустить голову Елены Павловны на подушку… Какое-то время она еще надеялась согреть подругу в своих объятиях, вернуть ей дыхание. Но, наконец, осознала свою утрату и вышла, чтобы сообщить о кончине принцессы ее супругу.

Был вечер 24 сентября 1803 года. Елена Павловна не дожила до девятнадцати лет. Один из ее современников сказал: «…она появилась к нам в образе прелестного, скоропреходящего сновидения как бы для того, чтобы заставить только жаждать его и жалеть о скором преставлении ее…».

* * *

Несмотря на то, что о неизбежности смерти принцессы Мекленбургской всем было известно, принц Фридрих-Людвиг впал в такое отчаяние, что врачи опасались за его жизнь. Но от любви не часто умирают, особенно принцы, которых с детства приучают, что долг превыше всего. Из долга же принц Мекленбургский женился вторично, хотя сердце его было похоронено вместе с первой супругой. Он обожал детей от Елены Павловны. Прожил он очень недолго, так и не успев занять трон.

В 1818 году дети Елены Павловны, принц Пауль-Фридрих и принцесса Мария, познакомились со своими русскими родственниками – с дядей по матери, императором Александром I, и с бабушкой, вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Александр I назвал своего племянника «довольно-таки умным молодым человеком».

Принц Пауль-Фридрих Мекленбург-Шверинский женился на принцессе Александрине Прусской, дочери той самой Луизы Прусской, которая дружила с его покойной матерью. Интересно, что на ее родной сестре, Шарлотте Прусской, женился брат Елены Павловны – великий князь Николай Павлович. Впоследствии он занял престол под именем Николая I, а Шарлотта была крещена в православие как Александра Федоровна.

Императрица Мария Федоровна, несчастная мать, потерявшая одну за другой двух дочерей, заказала скульптору Мартосу памятник Елене Павловне, который установили в Павловске: высокий пьедестал из розового мрамора, на нем урна-ваза из порфира с сидящими на ней бронзовыми голубками, а у подножия – скорбящий Гений с опущенным факелом как символ рано погасшей жизни. Этот памятник также был разрушен – и если макет памятника Александре Павловне сохранился в Русском музее, то о памятнике Елене Павловне мы можем узнать только из старинных воспоминаний. Зато могила Елены Павловны в Шверине до сих пор бережно сохраняется. Во всех путеводителях обязательно упоминается история прекраснейшей из принцесс, обитавших в этом городе, и все новые поколения туристов приходят поклониться ее саркофагу.