Текст книги "Не уклоняюсь!"
Автор книги: Елена Семенова
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Второй крупной удачей своей жизни Игорь считал встречу с Наташей. Уже после первого дня знакомства он сказал своему другу и сослуживцу Толяну Брагину:
– Эта девушка станет моей женой.
И предложение ей сделал Стрешнев уже через неделю, и она согласилась… Велико было расстояние, через которое перекинулась их любовь: Игорь жил в Перми, а Наташа – в Москве. Выручали письма и редкие телефонные звонки.
И теперь писала она ему каждый день, рассказывая обо всём, что происходит в её жизни, как он и просил, и раз в неделю отправляла пачку из семи писем… И как же долго, как недопустимо долго шли они! Иногда приходили письма разом за три недели… И как томительно было это ожидание! А каково ждать ей его писем? С войны? Писать долго Игорь не имел времени, но каждый день выкраивал он хоть 10-15 минут, чтобы написать невесте несколько строк. И ничего так не ждал старший лейтенант, как встречи с Наташей. Ведь он даже с родителями не познакомил её до сих пор… А тут ещё захворал отец…
День, наполненный разборкой обнаруженного цеха и обустройством временного лагеря, прошёл быстро. Шавлак всё-таки предупредил старейшин и жителей села, что в случае, если его бойцы подвергнуться здесь нападению, то село будет зачищено по «максимально жёсткому сценарию», а «подозрительные» будут посажены в специально вырытую яму до разбирательства. Формально, принимать такие решения капитан не имел права, но и нельзя же было пустить всё на самотёк…
– Всего гнуснее будет, если завтра случится какое-нибудь очередное ЧП… Ведь мы же не исполним ни одной нашей угрозы! А нет ничего глупее, чем не выполненная угроза! Ничего более развращающего тех, кому угрожают! Они привыкают к тому, что наши угрозы – всего лишь пустое сотрясение воздуха. И не боятся! С смеются над угрозами… А ведь это уж в систему государственную превратилось! Не только здесь… – Шавлак раздражённо махнул рукой.
– Если что-то случится, то угрозу надо будет сдержать, – твёрдо сказал Стрешнев. – Мы должны держать слово.
– Неужели, старлей? А потом под трибунал все пойдём? На скамью подсудимых? Ты этого хочешь? А я не хочу! Смерти я не боюсь. Я боюсь позора. Я не желаю, чтобы какая-нибудь шваль судила меня!
Стрешнев выпрямился:
– Виноват, товарищ капитан. Разрешите идти?
– Стой, – Шавлак хрустнул длинными, узловатыми пальцами. – Горяч ты больно, Стрешнев… Вот, чувствую, найдёшь ты на свою голову приключений… А хочешь разговор начистоту?
– В каком смысле, Леонид Иванович?
– Давно я приметил, что присматриваешься ты ко мне, старлей… Раскусить пытаешься. А раскусить не можешь, и оттого раздражаешься. Ну, так я тебе задачу облегчу. Знаешь ты Ивана Шавлака? Того, что замминистра?
– Знаю…
– Так вот, это мой отец. Родство это я афишировать не желаю, поскольку тогда нормальная служба закончится. Потому от начальства стараюсь держаться подальше и внимания к себе не привлекать. Предваряя законный вопрос, зачем при таком родстве месить здесь грязь, отвечу: я, в самом деле, никогда не думал о военном поприще. Учился я на историка, на первом кусе женился, родилась дочь… А на третьем обе они погибли… Какой-то подонок захватил автобус, в котором они ехали… Штурм был вполне удачным… Подонка убили… Погибло всего три человека… Среди них – моя жена и дочь… Вот, после этого я и выбрал себе другое поприще… Ещё вопросы есть, старлей?
– Никак нет… Простите, Леонид Иваныч… Я… В общем, извините… Я теперь понимаю…
– Ладно, проехали, – махнул рукой Шавлак и усмехнулся: – Полагаю, что подписку о неразглашении с тебя брать не нужно?
– Никак нет. Я всё понял, – кивнул Игорь, чувствуя некоторое облегчение о того, что все вопросы, наконец, разрешены.
– Вот, и отлично. А, знаешь, насчёт выполнения угрозы… – капитан прищурил глаз. – Выбор ведь всегда есть… Сдержать угрозу, а в случае, если дело примет хреновый оборот, покончить все счёты благородным офицерским способом. Как тебе такая перспектива?
– Хреновая перспектива, товарищ капитан.
– Мне тоже не нравится. Ладно, ночь уж на дворе. Проверь посты и отдыхай. День, чувствую, предстоит нам нелёгкий.
– А разве были здесь лёгкие дни?
– Не было, старлей, не было. Покой нам только снится… – согласился Шавлак.
Проверив посты, Игорь попытался уснуть. Несмотря на то, что за день вымотался старший лейтенант преизрядно, сон отчего-то не шёл. Думалось о капитане Шавлаке, который (не ошибся Стрешнев: верно раскусил), как офицеры позапрошлого века, искал себе пули в это роковом, столь щедром на них краю, о снайпере, которого необходимо было вычислить, о погибшем утром бойце, молодом парне, у которого дома осталась мать и сестра, о больном отце, о доме, где так нужен теперь Игорь, о Наташе… Мысли путались и рождали в сонной голове невероятные картины… Так промаялся Стрешнев всю ночь, задремав лишь перед рассветом. А на рассвете разбудил его сержант Кузин:
– Товарищ старший лейтенант, к нам тут пленница вырвалась…
– Что? Какая ещё пленница? – не понял спросонья Игорь.
– Так баба… В этом селе рабыней была у чеченов.
– А откуда же она взялась?
– Так сбежала! Армяков на посту стоял… Она к нему кинулась… Рыдает… Мы сначала думали чеченка… А пригляделись – наша, русская.
– Да ведь уже в этом селе наши сколько раз… – начал Стрешнев и осёкся. Да, были наши в этом селе. А цеха целого с целым арсеналом не нашли… Чему уж удивляться?
– Где она?
– Так у поста. Я троим бойцам велел сторожить её до вашего прихода. Мало ли… Тревогу поднимать уж не стал пока…
– Молодец, сержант. Всё правильно сделал, – одобрил Стрешнев.
– Доложить товарищу капитану?
– Подожди пока. Я сам сначала разберусь, что к чему, а там уж и к капитану. Пошли! – Игорь поднялся, повёл плечами, разминая затёкшую спину, и последовал за сержантом…
Глава 8.
Кавказская пленница
Справка
Количество рабов в независимой Ичкерии не поддается (хочется верить, пока не поддается) точному определению (по данным депутата Госдумы РФ от Чечни А. Аслаханова, число рабов составляет 70 тыс. человек). Между тем, социально-экономическая «эффективность» рабства была продемонстрирована как раз в «мирные годы». В 1996-1999 годах руками рабов возводилась стратегически важная для мятежной республики дорога в Грузию. Сергей Маркедонов, заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа. «Чечня. Война как мир и мир как война».
По данным “Росинформцентра” всего с 1992 года по середину февраля 2000 года было похищено и незаконно удерживалось 1790 человек, освобождены 892. Оставались похищенными 898 человек, из которых 42 женщины, 18 военнослужащих внутренних войск и Министерства обороны, 58 сотрудников органов внутренних дел, 14 несовершеннолетних и 11 иностранных граждан. За неполных 2 месяца 2000 года похищено 2 человека, освобождено 51. Андрей Савельев. «Чёрная книга Чеченской войны».
По официальным данным министерства по делам национальностей и региональной политике после военных действий в Чечне в 1995-1996 годах были казнены 21 тысяча, обращены в рабство 50 тысяч, изгнано 350 тысяч русских.
Цитата
«У чеченцев такой закон – пленный является частной собственностью. Многие это воспринимают как дикое средневековье, как рабство. Нет, это не рабство! Они едят то же, что мы едим. Некоторые сами поймали пленных, некоторые купили, некоторые, вот как сейчас пришёл просить человек, получили в подарок. Я уже свыше 200 человек отдал просто так. Солдатским матерям, чеченцам из разных диаспор…» Шамиль Басаев. «НГ». 1996 год.
Только оказавшись за пределами Чечни, в Моздоке, и в первый раз за долгие годы взглянув на себя в зеркало, она в полной мере осознала, отчего выражение едва ли не ужаса мелькнуло на лице молодого старшего лейтенанта, когда на вопрос о возрасте, услышал ответ: тридцать два…
Да, тридцать два! Всего лишь тридцать два! Но кто в это поверит?.. Из зеркала на Зою смотрела высохшая старуха с пегими от седины волосами, с глазами потухшими, с кожей, похожей на пергамент, местами исполосованной рубцами…
Шесть лет назад она была молода. Шесть лет назад её фигура не то что не напоминала мощи, но была даже чрезмерно округлой, с чем Зоя, следуя моде, боролась. Шесть лет назад её каштановые волосы были густы и шелковисты на зависть подругам. Шесть лет назад её глаза сияли, а губы весело улыбались, обнажая ровные зубы, из которых теперь осталась лишь половина. Шесть лет назад… А будто бы все шестьдесят минуло…
Шесть лет назад Зоя жила в Краснодаре, училась на вечернем на экономиста, а днём подрабатывала официанткой в небольшом кафе. Там-то он и увидел её… Увидел и стал приходить каждый день, смотреть подолгу и лишь через некоторое время приступил к активным действиям…
Его звали Умар. Сказать, что был он красив собой, значило бы не сказать ничего. Такими изображают горцев в красивых кавказских легендах: белозубый, с блестящими, как два кинжала, глазами, с крупным красивым носом, Умар был статен, ловок, горяч – всего две недели ухаживал он за Зоей (и как ухаживал! с каким размахом! вам и не снилось…), и девушка была покорена. Рядом с ним чувствовала она себя княжной, к ногам которой бросаемо всё… То, что Умар приезжал в город лишь по делам бизнеса, о котором Зоя ничего не знала, важности не имело.
Иначе отнеслась к потенциальному зятю мать Зои, Клавдия Степановна.
– Что ты знаешь о нём? – твердила она дочери. – Чем он занимается? Какой у него бизнес? Может, он преступник? А его родня? Увезёт он тебя в горный аул, на запор посадит – и поминай, как звали!
– Я знаю, что он меня любит, а я люблю его… – отвечала очарованная Зоя.
Мать поддерживала и младшая, учащаяся в 9-м классе, но не по возрасту рассудительная, сестра Лика:
– Увезёт тебя чеченец твой, а нам с мамой что делать? Ещё и зарэжет из рэвности!
– Дура ты, Лика, – отмахивалась Зоя. – Ничего не понимаешь!
– Куда уж…
– Мала ты просто, вот, что! Вырастешь – поймёшь меня.
Доходило и до скандалов. Мать плакала, сестра ругалась, и после очередной сцены Зоя собрала вещи и ушла к Умару, предупредив, что уходит насовсем.
И как счастлив был Умар! Как кружил он её на сильных своих руках! Правда, свадьба была скромной. Умар сказал, что его родственники могут, как и родные Зои, не одобрить его выбор, а потому лучше, чтобы всё было тихо. Зоя не возражала. Главное, чтобы быть вместе…
Было лето 93-го года… Умар закончил свои дела в Краснодаре и повёз жену, специально, чтобы быть с ним, перевёдшуюся на заочный факультет, в Ингушетию, где у него был свой небольшой дом. Это было самое счастливое время в жизни Зои. Ведь, в сущности, женщине так мало нужно для счастья! Лишь читать ежесекундно в любимых глазах, что она – любима, что она – единственная. Вот, когда нет этого, главного, тогда уж нужно много для счастья, но и во многом очень часто не удаётся отыскать его… Зоя была счастлива целых три месяца… А потом наступил ад…
Ад разверзся внезапно, в одну ночь. Умара не было дома. Приехали какие-то люди: пятеро мужчин и одна женщина – представились родственниками Умара. Переступив порог дома, женщина начала страшно кричать. В ярости она набросилась на Зою, вцепилась ей в волосы. Зоя пыталась отбиваться, но несколько ударов, нанесённых старшим из мужчин, повергли её на пол.
– Где Умар? – спросил он грубо.
– Я не знаю… – испуганно ответила Зоя, чувствуя вкус крови во рту. – Что вам нужно? Что я вам сделала?
– Это, – пожилой чеченец указал на женщину, – моя дочь Фатима. Умар – её муж, которой из-за тебя забыл о ней. И он, и ты за это заплатите.
Он сделал знак остальным, по-видимому, своим сыновьям. Те схватили Зою, зажали ей рот, бросили в стоящую возле дома машину… Через час она была уже в Чечне…
Что случилось с Умаром, Зоя не знала, хотя догадывалась, что отец и братья Абдулхановы просто убили его. Сама же она была привезена в село, в котором жили родственники её мужа, где стала рабыней…
Село было небольшим и располагалось в лесистой местности. Семья Абдулхановых занимала весьма высокое положение. Брат Абдул-Хамида, отца Фатимы, жил в Москве и имел там довольно прибыльный бизнес.
Рабыню держали в холодном и сыром погребе, часто били (особенно, Фатима), за малейшую провинность сажали на цепь, как собаку. Две задачи вставало перед человеком, оказавшимся в такой ситуации: выжить и не сойти с ума. Вряд ли выдержала бы Зоя это испытание на прочность, если бы не товарищ по несчастью, коим оказался шестидесятилетний ставропольский строитель, оказавшийся в плену ещё в 90-м году.
Дед Егор был человеком уникальным. И самым уникальным в нём была его память. Старику довольно было раз услышать что-то или прочитать, чтобы запомнить слово в слово. В молодости Егор Николаевич много играл в самодеятельности и с тех пор помнил наизусть сотни стихов и различных монологов. Овдовев, дед Егор пришёл к вере и даже исполнял послушания в открывшемся храме, над восстановлением которого прежде потрудился со своей артелью. Егор Николаевич наизусть помнил целые главы Евангелия, десятки молитв, акафистов…
В плену он почти ослеп. Абдул-Хамид стал его третьим по счёту хозяином, которому его подарил по случаю какого-то праздника хозяин прежний. Над стариком, в отличие от Зои, Абдулханоновы особенно не издевались. Абдул-Хамид, будучи в хорошем расположении духа, любил даже потолковать с пленником, послушать стихи русских поэтов о Кавказе…
Егора Николаевича не сажали на цепь: куда убежит полуслепой старик в этой глуши? Он убирал на дворе, носил воду, кормил скотину… Всё это дед Егор делал без суеты и без уныния: как нечто само собой разумеющееся.
Старика спасала память. Ночами он вспоминал заученные когда-то тексты и молился. Его память стала спасением и для Зои. Дед Егор сделался живой книгой, кладезем, к которому припадала пленница, стремясь сохранить рассудок. Целый день унижений и мучений она жила ожиданием ночи. Ночью в холодном и тёмном погребе тихий, надтреснутый, вкрадчивый голос читал стихи, главы Евангелия и молитвы… Слова последних Зоя вскоре начала повторять за ним, становясь рядом со стариком на колени и крестясь дрожащей рукой.
– Дедушка, весь дух они из меня выбили… Нет больше сил… – сказала она как-то.
– Терпи, дочка… Христос терпел, и нам велел, – ответил дед Егор, гладя её по голове.
– Чем мы виноваты? Разве же мы проклятые? За что именно нам всё это?
– Силоамская башня упала на несчастных не потому, что они были других грешнее, но в назидание другим, чтобы других образумить…
– И это справедливо, дедушка?! Почему мы за других страдать должны?!
– Так и Господь наш на кресте за нас страдал.
– А я не хочу… Не хочу! – плакала Зоя. – Почему Бог не слышит наших молитв?
– Он слышит, дочка. Он всё слышит и всё зачтёт в своё время.
– Слышит, слышит… Только не скоро скажет! Дедушка, ведь мы же здесь погибнем!
– Ты – нет, – ответил дед Егор.
– А ты?
– Давай лучше помолимся, дочка.
Старик встал на колени, перекрестился, положил земной поклон:
– Господь Всемогущий, отпусти нам бесчисленные прегрешения наши, в мыслях, словах и делах во всякое мгновение суетной нашей жизни попущенные. Господи, помоги одолеть нам страсти, душу обуревающие: гордость, леность, уныние, гневливость и всякие иные. Не попусти впасть в отчаяние! Не попусти погаснуть светочу веры, дабы не погрузились наши души во мрак кромешный. Господи, дай сил претерпеть испытания выпавшие и со смирением встретить всякие тяготы! Господи помоги неверию нашему и прости нам, маловерам, хладность наших душ! Господи, не остави нас! Господи, не лиши рассудка! Вразуми, направь, укрепи! Господи, помоги всем страждущим, сохрани близких наших от напасти, чтобы не привелось им нашей чаши испить! Да найдут ищущие, да дождутся ждущие, да прозреют от горя ослепшие, да охранит нас всех Святой Животворящий Крест Твой! Упокой, Господи, прежде усопших сестёр и братьев наших! И прими нас, окаянных, во Царствие Твое, когда приспеет черёд наш! И не лиши нас святой благодати твоей! Окропи её живою водой в иссушенные наши души и дай сил, чтобы всякий день и час, Тобою данный, прославлять Имя Твоё! Благословен, Господи, промысл Твой! За всё данное Тобою спасибо!
…Когда началась война, Зоя воспрянула надеждой: вот, придут «наши» и освободят! И они пришли… Стояли в селе не раз и уходили… Пленников на это время прятали в лесу…
В 96-м «наши» ушли совсем, оставив пленников и дальше томиться в рабстве…
А незадолго до этого у Абдулхановых появился ещё один раб. Сержант-десантник родом из Волгограда по имени Алёша.
Нового пленника решено было держать отдельно от других. Во дворе вырыли глубокую узкую яму, в которой нельзя было даже сеть, закрываемую сверху решёткой. Для работ раба извлекали из этого колодца, спустив вниз лестницу, а потом прикладами автоматов загоняли обратно.
Иногда Зоя, работавшая на кухне, ухитрялась тайком от хозяев приносить Алёше что-нибудь поесть.
– Не нужно, сестрёнка, – каждый раз качал головой сержант. – Ешь сама. Тебе нужнее!
Сквозь решётку Зоя с трудом различала лицо Алёши. Иногда им удавалось перекинуться парой слов. Из этих кратких разговоров Зоя узнала, что в Волгограде Алёшу ждёт невеста по имени Лариса, Лара…
– Она, сестрёнка, необыкновенная! Мне б её хоть раз увидеть ещё… – говорил сержант.
Зоя вспомнила Умара, и воспоминание это жгучей болью наполнило сердце. Даже теперь, после всего перенесённого, она продолжала любить его и не находила в себе сил и слов для осуждения…
Однажды Фатима увидела, как Зоя относила еду Алёше. За это пленницу жестоко избили и посадили на цепь. Несколько дней после Зоя полумёртвая лежала в сыром погребе, чувствуя боль в каждой клеточке своего тела. Дед Егор отпаивал её холодной водой, кормил, делясь своей скудной пищей, читал по памяти Евангелие…
Минул год, в течение которого Зоя продолжала время от времени подкармливать пленника, соблюдая при этом великую осторожность. Однажды вечером Алёша сказал:
– Слушай меня, сестрёнка, я здесь дольше гнить не буду.
– А как же?..
– Узнаешь… Потом всё узнаешь… Ты молодая ещё! Ты рано или поздно выберешься отсюда. Прошу тебя, когда окажешься на свободе, сделай одно дело: съезди в Волгоград и передай записку Ларе. Я написал на обрывке несколько слов… – Алёша просунул сквозь решётку крохотный клочок бумаги, на котором едва разборчиво было нацарапано: «Люблю! Прости! Не поминай лихом! Твой Алексей».
Зоя машинально взяла записку и спрятала её под одежду.
– А адрес?.. – спросила она.
– Адрес ты запомни. Писать не буду. Чтобы они не узнали… Нагнись, сестрёнка!
Зоя нагнулась к самой решётке и услышала произнесённый шёпотом адрес. Чтобы не забыть, она повторяла его мысленно всю последующую ночь.
– Прощай, сестрёнка! Спасибо тебе за всё! – сказал Алёша на прощание.
На другое утро трое сыновей Абдул-Хамида повели Алексея в лес, где должен он был вырыть какую-то яму. Что произошло там, Зоя точно не знала. Из истерических воплей женщин смогла она разобрать лишь, что пленнику удалось завладеть автоматом и расстрелять двух своих надсмотрщиков. Третий же, раненый, убил его…
В тот вечер Зоя простилась с жизнью. Она думала, что обезумевшие от горя и злобы женщины просто разорвут на части и её, и деда Егора. Но и на этот раз смерть, подойдя вплотную, отошла от неё. Расправы не допустил сам Абдул-Хамид, и жестоко избитые пленники были вновь водворены в своё подземелье…
С того дня, однако, Егор Николаевич захворал. Ничего страшнее, чем остаться без последнего человека, который понимал и жалел её, для Зои не было.
– Вы, дедушка, не умирайте, Христа ради! Как же я в этом логове одна останусь? – говорила она.
– Не плачь, дочка. Бог милостив… Поживу ещё… Мне и самому-то оставлять тебя жаль и страшно. Так бы и без сожаления к Господу отправился, на милость его к грехам моим великим уповая… Но тебя – как оставить? Буду Бога молить, чтобы для тебя продлил он дни мои…
– Вы уж помолитесь, дедушка!
И крепился старик, хрипел натужно по ночам, руку немеющую растирал, клал поклоны земные… Два года продержался ещё дед Егор… Как-то утром он сказал Зое плохо слушающимися в последнее время губами:
– Уйду я сегодня… Ты прости меня, дочка… Обещал держаться… Но, кажется, кончено… Когда выберешься отсюда, поставь свечку за упокой моей грешной души и службу закажи… Я в этой жизни много грехов натворил…
Когда вечером Зоя вернулась в погреб, то увидела старика, неподвижно стоящего на коленях, прислонившись к стене. Голова его безжизненно упала на грудь. Зоя закрыла лицо руками и заплакала…
Где похоронили деда Егора, она не знала.
А через несколько месяцев началась новая война. Часть семейства Абдул-Хамид, двое сыновей которого тотчас встали в ряды «масхадовцев», заблаговременно спровадил под видом беженцев, а сам остался в селе с дочерью, вдовой снохой и семнадцатилетним внуком, выдаваемого им перед входившими федералами за калеку, прикованного к постели…
И снова повторялась прежняя история: при появлении федеральных сил пленницу прятали, а те и не очень-то искали что-либо, проверяли документы, разрешение на ношение оружие – и вновь тянулись бесконечные дни плена. Зоя впадала в отчаяние. Сквозь зубы твердила она заученные при жизни деда Егора молитвы, но и они не шли уже с губ – силы истекали.
Когда в то летнее утро в селе в очередной раз проводилась «зачистка» и в результате неё (наконец-то!) нашли цех по производству оружия, Зоя воспользовалась общим переполохом и спряталась в лесу. Она поняла, что это её последний шанс вырваться из рабства.
Для переполоха в семействе Абдулхановых был и другой повод. Внук Абдул-Хамида был не только не прикован к постели, но и отлично владел оружием. Особенно снайперской винтовкой, тщательно скрываемой его дедом…
Обо всём этом на рассвете следующего дня Зоя рассказывала старшему лейтенанту Стрешневу. Она говорила спокойно, а по измождённому лицу её, не переставая, текли слёзы. Её принесли крепкого сладкого чаю, жидкой каши, укрыли тёплым одеялом.
Старший лейтенант не прерывал её рассказа и лишь, когда она закончила, крепко выругался…
В этот момент прибежал запыхавшийся солдат с перекошенным лицом:
– Товарищ старший лейтенант, командира убили…
– Что?!!
– Снайпер… Прямо в голову…
Старший лейтенант побледнел и, едва разжимая побелевшие губы, приказал:
– Быстро к дому Абдулханова!
– Что делать со снайпером?.. – осторожно спросил сержант.
Стрешнев мрачно посмотрел на него и сказал твёрдо:
– Проверьте, есть ли след у него на плече. Если найдёте, расстрелять… И его покрывателей… тоже! И пусть меня судят, если посмеют… И дома все прочесать потом! Снизу доверху! Всё вытрясти! – на последней фразе голос старшего лейтенанта сорвался. – Исполнять!
Так закончилось шестилетнее рабство Зои. Оказавшись в Моздоке, она первым делом отправилась в церковь, чтобы поставить свечку за упокой души Егора Николаевича.
В госпитале Зоя пробыла недолго. Навещать её было некому. Мать умерла два года назад, так и не дождавшись дочери. Сестра вышла замуж и растила сына. Зоя говорила с нею по телефону и уже по голосу поняла, что вряд ли дома ей будут рады. Ещё бы! У сестры, с которой и прежде отношения были напряжёнными, своя семья, жизнь, а тут нежданная гостья, как снег на голову! Нищая, без работы, больная… И непременно будет читаться во взгляде Лики: «Предупреждали мы тебя, а ты… А теперь на моей шее сидеть приехала!» Этот упрёк слышался уже даже в голосе сестры, и Зоя чувствовала себя виноватой перед ней. Она бы и сама не желала никого обременять, но больше ехать ей было некуда… Прежде Зое казалось, что, как только вырвется она из плена, так и закончатся все её беды. В реальности, всё оказывалось иначе…
Прежде чем отправится в родной Краснодар, Зоя поехала в Волгоград. Она три года хранила записку Алёши и держала в памяти адрес его невесты. Настало время отдать этот последний долг. Интересно, живёт ли та девушка ещё в этому адресу?
Из дома, который довольно быстро отыскала Зоя, доносилась весёлая музыка, а у подъезда была припаркована машина, украшенная воздушными шарами и лентами. «Свадьба…» – с лёгкой грустью подумала она, поднимаясь на второй этаж.
Квартира, где гуляла свадьба, была как раз той, в которую шла Зоя. На звонок вышла пожилая женщина в нарядной шали и с удивлением взглянула на странную гостью:
– Вам кого?
– Простите, – начала Зоя, чуть прикрывая рукой рот, чтобы скрыть выбитые зубы, – Лариса Потапенко здесь живёт?
– Да… А вы кто?
– Я по делу… Я приехала издалека и сегодня уезжаю. Мне бы на одну минуточку… Я вас очень прошу…
Женщина пожала плечами и позвала, уходя:
– Ларочка! Тебя спрашивают!
На порог выпорхнула сияющая рыжеволосая девушка в белом свадебном платье и спросила звонко, улыбаясь счастливо:
– Вы меня спрашивали?
У Зои ком подкатил к горлу. И как ей скажешь теперь?.. Четыре года прошло… Все считали его погибшим… Она полюбила другого, и он полюбил её. Она сегодня выходит замуж! Она так счастлива сегодня! И вдруг оживить горькие воспоминания этой запиской, которая ничего уже, по сути, не значит?.. Испортить этой светящейся радостью девочке самый счастливый день её жизни?.. Не смела Зоя… Сжимала в руке записку и молчала.
– Вы что-то хотели? – снова спросила Лариса.
– Нет-нет… Я, кажется, ошиблась… Простите…
– Ничего страшного!
– Вы выходите замуж?
– Да! – сияюще ответила Лариса. – Уже вышла!
– Желаю вам счастья! – едва сдерживая слёзы, прошептала Зоя и стала быстро спускаться по лестнице.
– Спасибо! – прозвенел голос-колокольчик вслед.
«Прости меня, Алёша… – думала Зоя. – Не выполнила я твоей просьбы… Но разве же ты сам хотел бы, чтобы она плакала в такой счастливый день?..»
На другой день она приехала в Краснодар. На вокзале она неожиданно для себя увидела сестру с букетом в руках. Лика напряжённо всматривалась в толпу пассажиров, но не узнавала Зою. Наконец, толпа схлынула, и сёстры остались почти одни на перроне. Зоя безмолвно глотала слёзы. Лика, почти не изменившаяся за эти годы, так и не узнавала её. Она уже развернулась, чтобы уйти, когда Зоя окликнула её сдавленно:
– Лика!..
Лика медленно обернулась и стала недоверчиво вглядываться в стоявшую в нескольких метрах от неё сестру.
– Зойка, ты, что ли?..
Зоя кивнула и протянула руки, чтобы обнять Лику. Та стояла ещё несколько секунд, утирая слёзы, а затем бросилась к ней. Сёстры обнялись, и Зоя в первый раз за долгое время поверила, что в её жизни ещё возможно что-то хорошее, что тьма, в которой столь долго пребывала она, наконец, отступает…
– Спасибо тебе, Господи, спасибо… – как-то само собой сорвалось с губ…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
