Текст книги "Подкидыш для Цербера"

Сандро нахмурился. С минуту он задумчиво рассматривал мое лицо, а после выдал:

– Скелетов там нет. Есть только снимки, и каждый из них несет в себе частичку смерти, боли или забвения. Поверь, находиться в такой компании способен не каждый.

– А ты? – я удивленно вскинула взгляд. – Тебя такая компания устраивает?

– Привык, – Сандро пожал плечами.

– А как же быть с выставками? – не унималась я. – Ведь люди смотрят на твои фотографии и даже получают удовольствие от процесса.

Сандро тяжело поднялся. Уперся взглядом в закрытую дверь и проговорил:

– В моем кабинете хранится слишком много снимков, я никогда не выставляю их одновременно. Небольшая доза способна пощекотать нервы, но большая может сгубить. Даже перевозить фотографии приходится в закрытых ящиках – и все в транспортных компаниях уверены, что там хранятся несметные сокровища.

Он безрадостно усмехнулся и, опершись одной рукой о стену, второй провел по лицу, точно смахивая невидимую паутину.

– Почему же фотографии моделей тоже хранятся так тщательно? – не своим голосом поинтересовалась я. – С ними же ничего не случилось… не так ли?

Сандро решительно взялся за ручку двери, ведущей в кабинет, и, бросив в мою сторону пронизывающий взгляд, туманно заметил:

– Они живы и здоровы, если ты об этом. Но месяц наедине со мной не прошел для них бесследно.

Я судорожно сглотнула. В голове пронеслась тысяча мыслей – одна страшнее другой. Если Сандро пытался меня запугать, то ему удалось. Даже гроза уже не пугала так, как закрытая дверь, ведущая в неизведанное.

– Я быстро, – пробормотал Сандро. – Жди…

И шагнул в кабинет. Он сделал это так стремительно, что я, как ни пыталась, не смогла рассмотреть ничего из обстановки его тайной комнаты.

Мой пульс бился с бешеной скоростью, вынуждая непокорное время течь быстрее. Из-за закрытой двери не доносилось ни звука. И все же я смотрела на нее, не отрываясь, боясь моргнуть и пропустить что-то важное.

Сандро

Надежда первая девушка, с которой попыталась подружиться Симона. Главная помощница по хозяйству старалась не замечать других моделей, которых приглашал к себе Сандро. Относилась к ним как к случайным попутчицам, встреченным в скоростном поезде по имени Жизнь. «Все равно они уйдут, и через месяц-другой мы даже не вспомним их имени», – отмахивалась она, когда Сандро просил быть повежливей с гостьями.

И вот Симона подошла первой и даже предупредила Надежду об опасности, которая ей грозит. Для Сандро это означало только одно: эта девушка все же особенная. И если Симоне небезразлично ее будущее, то ему, Сандро, тем более. Он твердо вознамерился поговорить с помощницей наедине и, если удастся, найти способ избавить Надежду от возможного несчастья.

Но она не дала ему уехать. Надо же, Надежда испугалась грозы. Попросила Сандро остаться с ней ненадолго, и он не сумел отказать. Более того, внезапно вспомнил, что очень давно не проводил вечера вот так: сидя у камина рядом с красивой девушкой, потягивая вино и болтая ни о чем. В тот момент Сандро был близок к тому, чтобы поверить, будто сможет жить как все и радоваться простым мелочам, забыть о страхах и невзгодах. Не следовать за теми, кому неведомы сочувствие и жалость.

Просьба Надежды показать снимки моделей нарушила очарование момента. Сандро колебался, не зная, стоит ли соглашаться. Девушка из его снов не боялась грозы, она вышагивала среди разрядов молний так, словно и сама была богиней-громовержицей. И все же…

Надежда нравилась Сандро, он почти был влюблен. Стало неважно, кто виделся ему ночами, Надежда казалась дороже и ближе, чем пустые обещания счастья. Реальная и немного наивная, она подошла слишком близко к краю пропасти и опасно балансировала, нетвердо стоя на ногах.

Сандро не мог ей не помочь. Потому решил предупредить способом боле действенным, чем убеждение.

Глава 8

Надежда

Сандро вышел, держа в руках толстую папку. Улыбнулся мне краешком губ и спросил:

– Посмотрим здесь или вернемся в гостиную?

Я бросила тревожный взгляд в окно – оно располагалось совсем рядом с кроватью. Гроза все еще бушевала: порывистый ветер бросал пригоршни крупных капель в стекло, то и дело слышались раскаты грома. Что бы там ни утверждал Сандро, фотоснимки – всего лишь бумажки и не могут причинить реального вреда. Тогда как угроза со стороны стихий вполне реальна.

– В гостиную, – кивнула я, поднимаясь.

Мы вновь расположились возле камина в удобных креслах, и Сандро открыл свой альбом. Он переворачивал лист за листом, показывая мне фотографии девушек. Их оказалось не так много, как я ожидала. С десяток, не более. Все они были удивительно похожи друг на друга, но все же отличались. Не внешностью, скорее – выражением лиц, взглядами, улыбкой.

– Ты прирожденный фотограф, – похвалила я Сандро. – Девушки выглядят так, будто вот-вот оживут. А еще мне кажется, что я давно их знаю, хотя прежде никогда не видела.

Сандро перевернул еще один лист альбома и согласился:

– Я стараюсь снимать именно так. Именно поэтому и не заставляю моделей позировать, используя эффект неожиданности. Фотографии получаются более живыми, а цвета – насыщенными.

Я нахмурилась и не удержалась от замечания:

– О чем ты говоришь? Как цвета могут быть насыщенными, если ты снимаешь на черно-белую пленку.

Сандро беззвучно рассмеялся.

– Ты даже не представляешь, белла, как многое могут сказать эти два цвета, сколько у них оттенков и полутонов.

Кажется, мне удалось, наконец, растормошить этого итальянца. Он с таким пылом расписывал свои работы, объяснял мельчайшие детали. Водил пальцем по изгибам фигур, контурам лиц девушек, запечатленных на снимках. Я успела им позавидовать.

– Какая из них нравится тебе больше? – спросила, преодолевая смущение.

А в голову закралась крамольная мысль: не извращенец ли он? Вдруг с живыми девушками у него того… не выходит. И возбуждают его только фотографии. Не оттого ли он так подолгу скрывается в своем кабинете?

– Ты, – неожиданно признался Сандро. Посмотрел на меня своими всегда печальными глазами, заставляя устыдиться пошлых мыслей. – И я не хочу, чтобы ты менялась. Потому попрошу тебя уехать прежде, чем истечет срок контракта.

– То есть как?! – Я аж подпрыгнула от такого заявления. – Почему уехать?

– Все модели были красивыми только первые дни. – Сандро взял меня за руку и усадил на место. – Некоторые даже пытались подружиться. Но после…

Он замолчал и уперся взглядом в альбом, что лежал у него на коленях.

– Что после? – не выдержала я.

– Посмотри сама, – он принялся листать дальше, показывая мне все новые снимки бывших моделей.

Я поняла, о чем он говорит. С каждым новым, более поздним снимком лица девушек менялись. Прежде добрые, привлекательные, они становились отталкивающими, злобными. Словно бесы вселились в этих девушек, изменив их черты до неузнаваемости. Одни становились вульгарными, другие хмурыми, лица третьих и вовсе выглядели хищными масками. Улыбки походили на оскалы, в колючих взглядах плескалась неприкрытая ненависть. Казалось, еще секунда – и девушки с фото набросятся на меня, запустят скрюченные пальцы мне в волосы.

Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. Раскат грома за окном показался сигналом к бегству. Лучше непогода и смерть от удара молнии, чем оставаться наедине с хищными фуриями, в которых превратились девушки на снимках.

– Что с ними стало? – Я несмело подняла взгляд на Сандро. – Неужели это ты сделал их такими?

Он покачал головой и захлопнул альбом.

– Нет, не я. Они сами.

Несмотря на то, что в гостиной было тепло, меня бил озноб. Я обхватила себя руками, но и это не принесло облегчения. Мне не хотелось становиться такой, но, не выполнив работу, нельзя вернуться.

– Не думай, я не обижал их и не причинял им страданий, – меж тем продолжал Сандро, – только фотографировал. Но моя камера видит больше, чем ей хотят показать. Она заставляет людей быть настоящими, проявляет все свойства их характеров.

– Хочешь сказать, что девушки изначально были такими, как на снимках? – предположила я. – Только скрывали это.

Сандро устало прикрыл глаза и положил руки на фотокамеру. Со стороны его жест выглядел так, будто он боится с ней расстаться. Или же ждет, что я выхвачу его камеру и разобью в попытке избавиться от ее дурного влияния.

– Не совсем, – голос Сандро был тих и печален. – На моих фотосессиях девушкам приходится лицом к лицу сталкиваться с самими собой. А мне остается наблюдать за их внутренней борьбой – борьбой черного и белого. И, как видишь, первое почти всегда побеждает. Редко кто может одолеть темные стороны души, их призыв слишком силен.

– Что стало с девушками потом, после того как они покинули твой дом? – этот вопрос не давал мне покоя.

Сандро вздохнул. Поднес к лицу фотокамеру и сделал снимок.

– Они возвращались домой прежде, чем последствия становились необратимыми, – сказал он. – Забывали о фотосессии, о внезапно проявившихся вспышках странных желаний, о скрытых чертах своих характеров. И обо мне. Но у меня остались их снимки, на одних девушки – мои друзья, на других – ненавидят меня и готовы убить за то, что вмешался в их жизнь. Такова расплата за мой дар. Хотя правильнее будет называть его проклятием.

Я на секунду позабыла о своем задании, о других моделях и о грозе. Сейчас был важен только Сандро. Он, как одинокий маяк посереди бескрайнего океана жизни, пытался выстоять под ударами штормовых волн. Я чувствовала, почти физически ощущала его боль. Не знаю, что бы стало со мной, если все окружающие люди превращались бы в злобных монстров.

– Ты никогда не пытался отказаться от этого дара? – Я подошла к Сандро и положила руки ему на плечи. Заглянула в глаза, ища ответ в блестящем омуте ртути. – Одиночество так страшно…

Одной рукой придерживая фотоаппарат, вторую Сандро положил мне на талию.

– Я никогда не бываю один. У меня есть моя камера, снимки и любимое дело. Они заменили мне реальный мир. Только иногда, когда тоска по человеческому теплу и настоящему общению становится особенно сильной, я приглашаю в дом людей. Но делаю это все реже и реже. Не хочу заставлять других пройти через то, что испытал сам.

– Но ты выдержал, – возразила я. – И не стал чудовищем. Значит, и другие могут.

– Но какова цена такой проверки… Разве ты не чувствуешь, как в тебе нарастает паника, как вспоминаются давно забытые страхи и обостряются хронические болезни?

Ну да, я вспомнила про грозу. Глаза постоянно слезятся, хотя на вилле пыли нет и в помине. Чаще грызут сомнения, и изредка возникает желание разрыдаться без видимой причины. А еще меня неудержимо влечет к Сандро. И своей тайной страсти я готова поддаться, даже если она окажется для меня губительной. Но это осознанный шаг, а не воздействие камеры или чего-то еще.

– Позволь мне остаться до конца месяца, – попросила я. – Не прогоняй. Вот увидишь, у меня не будет злобной маски вместо лица. И я не стану тебя ненавидеть. Обещаю.

Сандро уткнулся носом мне в грудь и с шумом втянул воздух.

– Ты пахнешь солнцем и светом. Мне нравится, когда ты рядом, – признался он. – И я хочу верить, что ты выдержишь. Но пообещай, что уедешь, если станет особенно тяжело.

– Хорошо, – согласилась я. Пробежала пальцами по его волосам, обхватила ладонями шею. – Обещаю.

Его взгляд потеплел. Ладони с моей талии переместились на лопатки, затем снова вниз, к пояснице. От этого поглаживания захотелось прогнуться в спине, как ластящейся кошке.

В этот миг послышался оглушительный раскат грома. В доме пропал свет, и теперь только пламя камина освещало гостиную.

Хотя нет, теперь стала вновь видна татуировка Сандро – ее краешек выглядывал из расстегнутого ворота рубашки. Я коснулась светящегося завитка и зажмурилась, превозмогая желание расстегнуть рубашку полностью и осмотреть татушку целиком. И не только ее.

– Тебе страшно? – Сандро по-своему расценил мое поведение.

– Нет, – почему-то я перешла на шепот.

Но мне и правда не было страшно. Похоже, Сандро все же ошибся – не на всех его камера действует одинаково. Меня больше интересовал сам фотограф, чем его снимки.

– А я боюсь темноты, – неожиданно признался он. – Больше, чем одиночества…

– Поэтому сделал неоновую тату? – усмехнулась я.

– Нет, свет достался мне в дар, – в тон мне отозвался Сандро. – От друзей. А татуировку я сделал еще подростком, по глупости, конечно.

– Представляю, как влетело тебе от родителей, – фыркнула я.

Почему-то мне казалось, что Сандро воспитывался в богатой и любящей семье. Представить этого тихого и скромного мужчину бунтарем-подростком было для меня слишком сложно.

– В юности я любил посещать бедные кварталы, – заявил Сандро. – Меня даже приняли в местную банду. Научили воровать магнитолы и приторговывать наркотой. Тогда мне и дали кличку Цербер – за агрессию и хладнокровие.

Я отстранилась и заглянула ему в глаза: не врет ли? Никогда не считала себя знатоком характеров, но отличить отъявленного бандита от интеллигента все же могу. Понятия «агрессия» и «хладнокровие» совершенно не липли к Сандро.

– Не волнуйся, это в прошлом, – сообщил он, заметив мою настороженность. – Жизнь преподала мне хороший урок.

– Но прозвище осталось, – горько пошутила я. – И теперь ты Цербер, стерегущий фотографии, от которых стынет кровь в жилах.

Мне стало немного не по себе от того, как изменился в лице Сандро. Кажется, опять наболтала лишнего. Лучше бы про задание думала…

Я вновь уселась в кресло, поджав под себя ноги, и рискнула пойти ва-банк:

– Можно мне посмотреть и другие фотографии?

– Не сегодня, – разочаровал меня ответ. – Ты очень вынослива, но не стоит так рисковать. Не лишай меня новой встречи и возможности побеседовать.

Он бросил на меня задумчивый взгляд, и в его глазах блеснули лукавые искорки. Меня не пришлось долго упрашивать.

– В ближайшие дни я совершенно свободна, так что приму приглашение с радостью. Только скажи, это будет считаться свиданием? Или только лишь продолжением работы?

Сандро неопределенно пожал плечами. Выглядел он крайне забавно, точно всерьез задумался над моим полушутливым вопросом.

– Не знаю, – протянул он. – Я так давно не был на свиданиях, что, кажется, забыл каково это.

Вот так ничего себе! Сандро рушил все известные мне стереотипы. Даже представить сложно, что богатый, знаменитый, да к тому же привлекательный фотограф не знает, как вести себя с девушкой. Наверное, я зря сказала ему про свидание… еще отпугну ненароком.

Он потянулся к фотоаппарату, и вспышка привычно осветила мое лицо. А через секунду зажегся свет. И я немного пожалела, что гроза почти кончилась. Исчезла та романтическая атмосфера, что позволила нам с Сандро сблизиться.

Теперь же рядом сидели два малознакомых человека, связанных только контрактом. Ни о какой доверительной беседе и речи быть не могло. Сандро снова отгородился от меня своей камерой, точно не он только что обнимал меня как самую желанную женщину.

– Твой фотоаппарат такой интересный, никогда прежде такого не видела, – брякнула я первое, что пришло в голову. Лишь бы прервать повисшее в воздухе тягостное молчание.

Сандро провел рукой по объективу так заботливо, что я немного позавидовала безжизненной квадратной коробке. Все же свою фотокамеру итальянец любил больше всего на свете. И был предан ей безоговорочно.

– Это «Hasselblad», – произнес он так, словно это название должно для меня что-то значить. – С годами она не потеряла ни шарма, ни функциональности. Известно ли тебе, что такая же фотокамера побывала даже на луне?

– Нет, – буркнула я сквозь зубы и обиженно отвернулась.

Еще бы он ходил на свидания. Какая нормальная девушка выдержит его разглагольствования о фотокамерах? Вот если бы Сандро предложил мне полюбоваться луной – тогда да.

И, словно по волшебству, мои брови сошлись над переносицей, а губы непроизвольно поджались. А ведь я обещала фотографу не меняться.

Но стоило подумать о мрачном, как у меня сильнее заслезились глаза, точно кто-то невидимый бросил в них комком пыли. И в ушах появился гул, похожий на помехи в переговорном устройстве.

– Мне пора! – Сандро поднялся с места и бегом направился к выходу.

– Куда? – Я тоже подскочила и с силой потерла лицо ладонями. Неужели это моя изменившаяся внешность так подействовала на него? – Останься… Обещаю, больше не буду приставать с расспросами.

– Меня зовут, – голос Сандро донесся уже из коридора.

Я заозиралась: кто зовет? Куда? Как все же он получает сообщения о новых трагедиях?

– Не все ты мне рассказал, коварный Цербер, – сказала я Сандро, хоть его и не было рядом. – Придется попытать тебя еще раз.

Я распахнула шторы на окнах и удивилась переменчивости погоды: после прошедшей грозы ярко светило солнце, заставляя дрожащие на листве капли переливаться всеми цветами радуги. Из ворот выехала машина Сандро – она неслась с такой скоростью, точно за ней гнался сам дьявол.

Как только серый фиат скрылся за деревьями, я тут же воспользовалась своим передатчиком. Вернее, попыталась это сделать. Помехи были такими сильными, что мне никак не удавалось расслышать оппонента. Я пробовала кричать и даже несколько раз хлопнула ладонью по передатчику, но тщетно.

И тогда-то я по-настоящему испугалась. Выбежала на улицу, пометалась среди промокших деревьев, попыталась взобраться на крышу дома. И сдалась, только когда прибор окончательно «сдох».

– Пусть это временно… пусть не насовсем… – шептала я себе под нос, поднимаясь в свою спальню.

Но что-то мне подсказывало, что надеяться на чудо не стоит.

Сандро

Надежда так внимательно рассматривала фотографии девушек и полагала, будто Сандро не замечает, как она мысленно сравнивает их с собой. Забавная. Она и не представляла, насколько хороша в тот момент. Широко распахнутые, горящие любопытством глаза, полные чувственные губы и слегка вздернутый носик. Пожалуй, даже слегка нахмуренные брови не умаляли ее очарования. Она словно бы светилась изнутри, согревая окружающих светом чистой души.

Надежда спросила, кто нравится ему больше, и Сандро поразился дрожи в ее голосе. Разве не понимает, что для него сейчас существует она одна? Видимо, он слишком привык жить чужими эмоциями, позабыв, как выражать собственные. И не хотел такой судьбы для Надежды. Она должна быть счастлива.

И он предложил ей уехать до того, как окончится контракт. Она, разумеется, не согласилась. Но что двигало ею: необходимость выполнить работу или собственное желание? Неужели он нравится ей настолько, что она готова пожертвовать разумом?..

Сандро терялся в догадках. Его мозг приказывал выставить обманщицу вон, тем самым спасая ее от дурного влияния. Но разбуженное горячее сердце отказывалось расставаться с Надеждой.

Она не поверила его рассказу о юности и кличку «Цербер» сочла неподходящей. Сандро и сам иногда думал о нереальности своего прошлого. Но память вновь и вновь заставляла переживать и с головой окунаться в бездну безысходности. Так трудно и так горько.

Попытки Надежды подружиться, искренний интерес и сочувствие еще сильнее расположили к ней Сандро. Внимание к его прошлому, проявление заботы – все это словно дало толчок к сближению. Сандро расчувствовался настолько, что признался в своем тайном страхе. Об этом он мало кому рассказывал. Только Симона и еще несколько работников знали все подробности его жизни.

Но он не сказал Надежде главного, боясь напугать. Есть вещи, которые лучше не видеть и не знать об их существовании.

Глава 9

Надежда

Николаич предупредил, что в случае, если Бруни заставит меня снять часы, мне придется самостоятельно принимать решение. Но в отдел я должна вернуться только после выполнения задания. Вариант с выходом сверхточного оборудования из строя начальником всерьез не рассматривался. И совершенно напрасно.

– Справится и ребенок – ха! – передразнила я Николаича. – Сверхчувствительный датчик работает при любых условиях – дважды ха!

Так я рассуждала, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Злая на начальника, а больше – на себя саму. Мне не удалось справиться с поставленной задачей, зато угораздило втюриться в поднадзорного. Похоже, история с Игорем меня ничему хорошему не научила. И я, словно майский жук, билась о стекло, надеясь, что смогу преодолеть невидимую преграду. И обрести счастье и свободу, поддавшись внутреннему порыву.

– Дура! – ругала я себя. Но противиться притягательности Сандро не могла.

Он манил меня и пугал одновременно, как настоящий Цербер, которого нельзя приручить. Не тот это пес, что мирно дремлет у домашнего очага. Он всегда на страже, никогда не отдыхает и мало думает о повседневном, обитая где-то в ином, собственном мире.

И все же Сандро воплотил в себе те качества, которые так нравились мне в мужчинах: ум, доброта, честность и щедрость. И только его болезненная страсть к фотографированию доводила меня до бешенства. Но даже с этим я могла смириться.

На что рассчитывала? Да ни на что. Хотела почувствовать себя другой, пожить той жизнью, о которой и не мечтала в самых смелых фантазиях. А после вернуться в обычный мир, сохранив в душе тепло сказки.

Но вернуться не с пустыми руками. Я была полна решимости вскрыть потайную комнату и добраться-таки до цели. И не только потому, что того требовала моя работа. Скорее, мне хотелось отомстить этим дьявольским снимкам за то, что они не позволяют Сандро быть самим собой. Отнимают его у меня. Не дают нам сблизиться так, как мне бы того хотелось.

Гнев придал мне сил и заставил мозг работать на полную мощность. Нужная комбинация цифр всплыла в памяти так легко, будто была вытатуирована на внутренней стороне моих век. Я видела перед собой этот чертов код и легко повторила действия Сандро.

Запор щелкнул, и дверь приоткрылась. Собрав волю в кулак, я распахнула ее сильнее и шагнула вперед.

И оказалась в гигантских размеров комнате со множеством стеллажей, снизу доверху уставленных папками.

– Боже, как он здесь ориентируется? – ужаснулась я, прикинув, сколько времени уйдет, чтобы отыскать нужный снимок.

В довершение ко всему, помещение освещалось слишком тусклым для моих глаз красноватым светом. Приходилось двигаться практически на ощупь. Я прошлась вдоль одного ряда, добралась до еще одной комнаты: судя по раковине, полке с реактивами и хитроумными приспособлениями – это была проявочная. Всюду царили идеальный порядок и чистота – Сандро прекрасно заботился о своих «друзьях».

В комнате шумно работали вытяжки, и их звук немного раздражал. Поежившись, как от холода, я наугад взяла одну из папок и раскрыла. Всего две фотографии одного места. На первой – пустынная улица, одинокий фонарь и кирпичная стена довольно старого здания. На второй – искореженный автомобиль, врезавшийся в препятствие. Нет, Сандро не смаковал смерть водителя и, похоже, снимал с довольно большого расстояния. Но все же это изображение заставило меня внутренне содрогнуться. От него словно веяло холодом, оно приковывало к себе взгляд и наводило на нехорошие мысли о тщетности бытия.

Фотоснимки казались очень старыми, затертыми. Их покрывали круглые пятна, похожие на снежинки или капли влаги, упавшие на объектив во время съемки. И мерещился налет белесой плесени…

На оборотных сторонах фотографий стояли даты: первая была сделана за три дня до произошедшей катастрофы. Мне стало не по себе: неужели Сандро, зная о том, что должно случиться, просто ждет? Неужели ему никогда не хотелось помочь бедолагам, которые должны погибнуть?

– А может, ты и правда чудовище… – произнесла я вслух. – Сандро Бруни… Цербер!..

И удивилась тому, как сильно дрожал голос. Страх стальными тисками сковал сердце. Стало трудно дышать, точно воздух наполнился крошечными кристалликами льда, и они больно ранили легкие при каждом вдохе.

Я все же поддалась панике. Стремясь поскорее найти нужные снимки, я одну за другой раскрывала папки, но от этого мне становилось только хуже.

Гул вытяжек стал сильнее. Теперь к общему шуму добавилось странное перешептывание, потрескивание и шуршание. Точно кто-то невидимый прогонял меня из убежища Сандро.

– Да-да, вы правы, мне лучше уйти, – согласилась я, обращаясь неизвестно к кому.

Но постороннее присутствие ощущалось крайне сильно. Меня ощупывали, толкали в спину едва заметными прикосновениями. И одновременно изучали, будто проверяя на устойчивость. Возможно, пытались сказать нечто важное, но я не хотела этого слышать.

Метнулась к выходу. Но только лишь для того, чтобы обеими ладонями упереться в закрытую дверь.

Слезы брызнули у меня из глаз. Непослушными пальцами я принялась набрать код, но дверь и не думала открываться.

– Нет, не может этого быть! – крик сорвался с моих губ, но не смог заглушить нарастающего рокота «друзей» фотографа.

Я пять раз набрала код, прежде чем осознала простую истину. Изнутри замок открывался другим кодом. Сандро все предусмотрел. А я нет.

Зажав уши руками, метнулась к полкам. Доставала фотографии из папок и рвала их – все, что попадались под руку. Казалось, не остановлюсь, пока не уничтожу их все.

Недовольный рокот превратился в рев, но я не могла остановиться. В меня словно дьявол вселился. Голова шла кругом, перед глазами плясали черные точки, еще секунда – и упаду в обморок. Или сойду с ума от злости и бешенства.

Такой меня и застал Сандро. Как вихрь, ворвался он в кабинет, схватил в охапку и потащил прочь. А я брыкалась и исторгала ругательства, такого со мной еще никогда не было. Я не понимала, что творю. Но искореженный разум приказывал немедленно продолжить начатое, не останавливаться, пока последняя фотография не превратится в труху.

– Что они сделали тебе?! – кричал Сандро. – Зачем ты вообще влезла туда! Я же предупреждал этого не делать… Мадонна! Ты только посмотри на себя!

Он подтащил меня к огромному зеркалу, но я не хотела в него смотреться. Извернулась и укусила Сандро за плечо.

Мужчина перехватил мои руки, плотно прижал их к моему телу. И все же поставил меня перед зеркалом, не позволяя отводить взгляд.

И я испугалась собственного отражения. Из зеркальной глади смотрела сумасшедшая: с блуждающим взглядом, бледными щеками и дрожащими губами.

– Нет! Это не я… не хочу!

Слезы хлынули у меня из глаз, и наваждение спало. Я стала просто испуганной девчонкой, нарушившей обещание. Шум в ушах прекратился, дыхание восстановилось.

– Прости… – прошептала я и стала оседать. Ноги стали как ватные и не могли удержать вес тела. – Спасибо, что спас.

Сандро не ответил, но подхватил меня на руки и отнес в мою комнату. Бережно уложил на кровать.

– Как только ты придешь в себя, отвезу тебя в город, – распорядился он. Поднял камеру, сделал снимок. – Не хочу подвергать тебя опасности.

Сообщив свое решение, он ушел, оставив меня одну. Оставалось только обессиленно откинуться на подушку и закрыть глаза. Хотелось разрыдаться, но запас слез иссяк. Вот так одним необдуманным поступком я лишилась возможности выполнить задание. Да, наверное, и самой работы лишилась – Николаич не станет доверять серьезные дела такой рохле. Так и проведу остаток жизни в архиве, задыхаясь от пыли и неисполнившихся надежд.

Но больше всего удручало даже не это. Я не хотела расставаться с Сандро. Еще больше не хотела, чтобы он запомнил меня как обманщицу и истеричку.

«Вот что мне мешало как следует разговорить Сандро, прежде чем лезть в его кабинет, – ругала я себя. – И что это за чертовы слуховые галлюцинации?»

Ответ напрашивался сам собой: тайну фотографий я так и не узнаю. Сандро больше не доверяет мне и не станет делиться сокровенным. Скорее всего, он и видеть меня больше не захочет.

Но он пришел через несколько часов. Принес поднос с ужином и присел рядом на стул. Положил руки на камеру, потупил взгляд.

– Ешь, тебе понадобится много сил для восстановления.

К этому моменту я успела окончательно прийти в себя. И проголодаться. Но прежде чем наброситься на тушеные овощи и рыбу, решила испытать удачу. И попробовала помириться.

– Ты больше не будешь меня фотографировать? – полным вины голосом спросила у Сандро. – После того как увидел меня такой… некрасивой….

Подействовало. Он сделал новый снимок и, глядя через объектив, проговорил:

– Ты держалась молодцом. Поверь, твоя реакция не самая худшая из всех, что можно предположить. Это я должен был догадаться, что женское любопытство проявится особенно сильно. И предупредить о том, что изнутри мой кабинет запирается на другой код. Одного не могу понять: за что ты так возненавидела снимки?

Настала моя очередь потупить взгляд.

– Мне не хотелось, чтобы ты уделял им столько времени, – уклончиво отозвалась я и бросила на Сандро быстрый взгляд. – Эти фотографии плохо влияют не только на моделей, но и на тебя самого. Никакие они тебе не друзья.

На лице Сандро отобразилось безмерное удивление.

– Хочешь сказать, что пыталась мне помочь? Ты…

Он замолчал, словно не в силах произнести следующую фразу.

«Да, я в тебя влюбилась!» – чуть не крикнула я и зажала рот ладонью. Стало стыдно и страшно. Страшно стыдно за то, что не могу признаться. За то, что слишком боюсь, что не примет и оттолкнет…

И пусть я изначально зашла в кабинет, чтобы похитить снимки смерти Лисицына, – выполнение задания стало только лишь предлогом. А вот желание забрать Сандро себе, избавить его от пагубной привязанности – оно было настоящим.

– Я сглупила, признаю. У меня слишком богатое воображение, только и всего…

– И прекрасная память, – воскликнул Сандро, хитро прищурившись. – Ты так ловко запомнила код, словно долго тренировалась.

– В школе говорили, что у меня фотографическая память, – не смутилась я.

И порадовалась тому, что Сандро все же пошел на контакт. Пусть и злился на меня за фотографии, но не ругал и не отчитывал, как сделали бы на его месте другие. Он особенный, и мне совсем не хотелось от него уезжать.

– Ты надолго приехал в Россию? – я все же решилась задать этот вопрос.

Сандро пожал плечами. Сделал снимок и посмотрел в окно.

– Надеялся остаться навсегда, но мои выставки не пользуются здесь особым успехом. Так что в конце месяца вернусь обратно в Италию. Или отправлюсь еще куда-нибудь…

– Жаль… – произнесла я и, кажется, покраснела. – Хотела предложить тебе увидеться еще раз. Без контракта.

Он вздохнул и прикрыл глаза. Откинулся на спинку стула и проговорил, обводя пальцами контуры своей чертовой фотокамеры:

– Не хочу портить тебе жизнь. Ты молода, красива и жизнерадостна. Не меняйся.

Я молчала, подыскивая слова. Но на ум приходили только глупые домыслы и ненужные вопросы. И один из них все же сорвался с моих губ:

– Скажи, почему ты не пытался спасти тех, кого фотографируешь? Разве тебе их не жаль?

Болезненная гримаса исказила его лицо. Точно я разбередила незаживающую рану в душе Сандро.