Текст книги "Заветные желания"

Олег стал зарабатывать гораздо больше, Марина тоже вернулась к работе, они сделали хороший ремонт, каждый год возили сына к морю. Отношения улучшились, оба старались сглаживать конфликты, но все равно в глубине души понимали, что чужие друг другу. Так могли они прожить до старости, если бы случай не открыл Олегу глаза.

Марина дружила с заведующей отделения, в котором работал Олег. Он сам мог давно занять это место, но не хотел погружаться в хозяйственные дела, его интересовала только хирургия. Иногда Марина просила его за своих знакомых, а он всегда отсылал ее к заведующей, чтобы решить вопрос о госпитализации и проведении операции. Позднее Марина уже обращалась не к нему, а прямо к заведующей. Олег даже и не знал иногда, что оперирует Марининых протеже, притом не бесплатно.

Однажды, во время ночного дежурства, он случайно услышал разговор двух медсестер о недавнем случае смерти пациента после проведенной операции.

– Так его дочь рыдала! Все поверить не могла. Говорит, что и хоронить не на что. Все сбережения отдали за операцию, а она не помогла.

– А что, много Олег Дмитриевич берет?

– Да уж немало. Ведь он же лучший наш хирург. Но, видно, деньги ничего не гарантируют.

– Как-то не верится. Он такой правильный, до противности.

– Сам, может, и не берет. Но у него жена с нашей заведующей дружит, они, наверное, все и устраивают.

У Олега перехватило дыхание. После дежурства он помчался к Марине на работу, вытащил ее на улицу, прижал к стене спиной и пристально посмотрел в перепуганные глаза.

– Это правда, что ты берешь у моих больных деньги за операции?

Жена молчала, быстро соображая, как выпутаться из неприятной ситуации. Потом взглянула на Олега и поняла, что ей не отвертеться.

– Да, правда. Кто-то же должен думать о семье. Все уже давно так делают, и похуже тебя специалисты. А я всего несколько раз. Ты же на облаке живешь, а не на земле. Понятия не имеешь, сколько стоит, например, сделать ремонт в нашей квартире. Или сколько стоит прилично одеть ребенка. А люди только рады что-то сделать для своих родных.

Муж смотрел на нее и не находил слов. Лицо у него было такое, что Марину охватил ужас, она расплакалась и стала просить прощения.

– Ну, прости! Я больше не буду этого делать, если ты не хочешь. Время сейчас такое, ничего не достать, цены бешеные. Я же для нас старалась.

– Ничто не может оправдать тех, кто наживается на чужом горе, – тяжело дыша, произнес Олег. – Вот на прихотях твоих клиенток – пожалуйста, сколько хочешь. Никто тебя не осудит. А меня за что ты так опозорила? Моя работа для меня – это святое. Как мне людям в глаза смотреть? Что ты наделала! Я не могу с тобой больше жить. Никогда тебе этого не прощу! Оставь сына и убирайся к черту!

Марина взяла себя в руки, отдышалась.

– Может, дома поговорим? Мне идти некуда. Разменяем квартиру, тогда и уйду. Вместе с Антошкой, разумеется. Мое отсутствие ты вряд ли заметишь, а с сыном будешь видеться в назначенные судом дни. А твоя дорогая бабушка вообще его не увидит – это я обещаю. Так что подумай.

Они жили в одной квартире еще много лет, почти не разговаривая. За это время погиб отец Олега, умерла бабушка, мать уехала жить на Украину. Олег стал величиной в медицинском мире, доходы его возросли. Антон рос в странной семье, но учился хорошо, занимался спортом, был совсем не похож характером на отца – скорее на дядю Константина, веселый, общительный, бесшабашный. После школы поступил на юридический факультет.

Когда сын учился в выпускном классе, Марина ушла из дому. Мужу сообщила, что собирается выйти замуж за достойного человека и вскоре подаст на развод. Антона пока оставляет с Олегом Дмитриевичем, но будет часто навещать.

Ее уход, как ни странно, оказался очень болезненным для Олега Дмитриевича. Он очень скоро ощутил, как опустела квартира без женщины, которая, при всех ее недостатках, поддерживала чистоту, готовила еду, покупала все необходимое в хозяйстве. Теперь отец с сыном ежедневно обнаруживали отсутствие то хлеба, то соли, то моющих средств. Пришлось учиться пользоваться стиральной машиной и гладить. Промучившись месяц, Олег Дмитриевич нанял домработницу, жизнь наладилась. Но огорчали его не только бытовые неурядицы. Он понял, что Марина все-таки стала для него родным человеком, часто вспоминал совместно прожитые годы и во многом винил себя.

Теперь, при ужасающем обнищании бесплатной медицины, когда в клинике не было почти ничего – ни лекарств, ни перевязочных материалов, ни нормально работающего оборудования, – все операции становились платными, только это оформляли благотворительными взносами, и Олег Дмитриевич, как и все, смирился с обстоятельствами. Жизнь стала другой, и все к ней приспосабливались. Больные сами покупали лекарства, в открытую платили медсестрам и нянечкам, которых катастрофически не хватало, и врачи закрывали на это глаза, зная мизерный размер их зарплаты. Вина Марины уже не казалась такой непростимой. В глубине души он надеялся, что жена вернется, но время шло, а Марина заходила все реже, даже с сыном предпочитала встречаться на стороне.

Она стала директором частного косметического салона, настоящей бизнес-леди. Так и не получив высшего образования, она имела множество каких-то сомнительных дипломов и удостоверений об окончании всевозможных курсов, факультативов, и, не имея права называться врачом, гордо именовалась косметологом высшей категории. Впрочем, ее это не огорчало, зарабатывала она гораздо больше врачей, работавших в ее салоне, так как была доверенным лицом хозяина, занималась администрированием, но не оставила практику и имела несколько самых богатых клиенток. Она жила в квартире своего нового избранника, который тоже ушел из семьи, но почему-то оба не спешили оформлять разводы с бывшими супругами.

Олег Дмитриевич, перешагнув пятидесятилетний рубеж, о другой женитьбе не помышлял, хотя желающих окрутить холостяка-профессора было больше чем достаточно, а сам он чувствовал себя очень одиноким. Он решил, что просто не создан для семейной жизни, его опять пугало женское внимание. Достигнув больших высот в своей профессии, он вдруг понял, что действительно многого в жизни не познал из-за своей фанатичной любви к медицине. Ему вдруг захотелось того, чего от него требовала жена – путешествий, развлечений, концертов, выставок, чтения детективных романов. Только одному все это грустно, а у сына давно своя компания.

Когда умерла его тетя на Украине, Олег Дмитриевич стал уговаривать мать переселиться к ним, очень за нее тревожился, возраст у матери был почтенный, здоровье могло подвести в любой момент. Сын Антон заканчивал институт, но жениться не спешил, и присутствие любимой бабушки было бы только на пользу. Получив наконец ее согласие, Олег Дмитриевич поехал на Украину, чтобы помочь матери с продажей дома и сопроводить в Петербург.

В вагоне

Уступив свое нижнее место больной старушке, Олег Дмитриевич залез на верхнюю полку, и понял, что с его ростом и весом сильно рискует не только не выспаться нормально, но и обрушиться на эту самую старушку. Но он недооценил крепость полки, она достойно его выдержала, только он почти не спал. В полночь проезжали Москву. Пока вагон катился сквозь миллионы московских огней, он думал о брате, который с обидой воспринял намерения матери переехать в Питер, но смирился, так как понимал, что Любовь Ильинична нуждается в постоянном присутствии родных, а он этого обеспечить не мог из-за частых командировок и отсутствия семьи.

Заснуть удалось только под утро, поэтому проснулся Олег Дмитриевич поздно и долго лежал, не открывая глаз. Все попутчики давно бодрствовали, снизу доносился негромкий разговор между Ольгой Ивановной и парнем, который ехал с заработков.

– Что же вы видели в Петербурге? – спрашивала женщина. – Все-таки полгода там прожили, неужели не посетили исторические места?

– Ну как же! Был в Эрмитаже, в Петергофе, в Петропавловке. Да, жили наши цари не слабо. Дворцов каких понастроили. Люди на них спину гнули, а они в роскоши купались. Нам бы так хоть денек пожить!

– Ну, разве что денек… – вздохнула Ольга Ивановна, – больше бы не выдержали.

– Чего это?

– Вы, по-видимому, ничего не читали про наших царей, поэтому им завидуете. В их жизни неприятностей было больше, чем у их подданных, и страха, и ответственности. И трудились они с раннего утра до вечера. Никто из них не дожил до глубокой старости, и не все умерли естественной смертью. И многие наши цари хотели отказаться от престола, даже первый из Романовых – Михаил Федорович, согласился принять власть только под страхом Божьего гнева, которым его стали пугать служители Церкви. Готовы были отказаться от короны Александр Первый, Александр Второй, но даже отказаться не могли – по обстоятельствам рождения. Вообще, их с детства готовили к великой миссии, и никто их желаний в расчет не принимал. А страх за свою жизнь и жизнь своей семьи – ведь известна участь Петра Третьего, Павла Первого, Александра Второго, Николая Второго!

– Понял! Вы учительница истории, – почтительно сказал парень.

– Нет, что вы. Просто интересуюсь историей, много читаю. И вам советую. Хотя, знаете, чем больше об этом читаешь, тем больше меняется взгляд на жизнь, и не всегда к лучшему. Столько разных судеб узнаешь, и начинает казаться, что ничего от человека не зависит – ни когда, где и в какой семье родиться, чем в жизни заниматься, да и все остальное. Все чаще кажется, что все предопределено свыше, весь ход событий.

– Конечно, – вклинилась в разговор старушка, – никто не знает Божьего промысла!

– Да, – пригорюнился парень, – вот я ехал за одним, а получилось…

– Ну, в вашем случае не стоит пенять на Божий промысел, – лукаво улыбнулась Ольга Ивановна. – Хоть вы и не получили, что хотели. Если бы не бурное прощание с «пацанами», все могло бы быть не так печально. Тут уж вы сами виноваты.

Олег Дмитриевич мысленно ей поаплодировал, и все-таки решил вставать и идти умываться. За два часа до украинской границы старушке стало плохо, она заохала, побледнела, и Ольга Ивановна стала хлопотать вокруг нее с тонометром. Кровяное давление у бабушки оказалось очень высоким. Попутчики приуныли и стали советоваться как поступить.

Олег Дмитриевич спрыгнул с верхней полки, привычно обхватил запястье старой женщины, посчитал пульс, задал несколько профессиональных вопросов. Достал из своей походной аптечки фонендоскоп, внимательно послушал сердце. Нахмурившись, вытащил одноразовый шприц, ампулу, вату и спирт, сделал укол. Старушка смотрела на него умоляющими глазами, остальные попутчики боялись даже дышать.

Ольга Ивановна тихо обратилась к ней:

– Вам ведь через час выходить, а встречать кто-нибудь будет? Может, сказать проводнику, чтобы «Скорую помощь» вызывали?

– Сын хотел, а я отказалась. Возьми, милая, в сумке блокнот, там номер мобильного сына, может, дозвонитесь. Пусть встретит. Не хочу в больницу. Может, дотяну до дому, как вы думаете, доктор?

– Думаю, стационара вам не избежать. Посмотрим еще минут десять, если полегчает, значит, обойдетесь без «Скорой». А сыну звонить надо обязательно.

Дозвонились до старушкиного сына, он обещал встретить мать. Больной после укола стало легче. В Харькове ее встретил сын, она долго благодарила всех, а Олегу Дмитриевичу даже поцеловала руку, приведя его в смущение. Все попутчики, кроме него и Ольги Ивановны, вышли из поезда в этом городе, тепло распрощавшись друг с другом.

Остальную часть пути – а это без малого семь часов – они провели вдвоем, и это изменило всю их дальнейшую жизнь. Первый час оба усердно читали, он – медицинский журнал на немецком языке, она – книгу Бушкова «Хроника мутного времени. Дом с привидениями». Потом, не сговариваясь, отложили чтение.

– Что вы читаете? – спросил Олег Дмитриевич. – Судя по названию, что-то мистическое, но лица на обложке знакомые.

– Да, знакомые. Березовский, Абрамович, Ходорковский. Это не мистика. История раздела общенародной собственности бывшего Союза между группой этих знакомых лиц. Очень интересно. И обидно об этом читать. Я ведь родилась и выросла при советской власти, и они, судя по возрасту, тоже, значит, на тех же идеалах должны быть воспитаны. А они, как будто, всю жизнь только и мечтали, как бы прибрать к рукам то, что плохо лежит, – а у нас все плохо лежало в начале девяностых. Пока общая масса граждан озиралась в растерянности, эти люди придумали не один способ раздела общего достояния в свою пользу, в сообразительности им не откажешь.

– Думаю, одной сообразительности мало, нужно было еще иметь возможности.

Разговор пошел в заданном русле, вспоминали пионерское детство, комсомольскую юность, все преимущества своей молодой жизни, которым ничего не противопоставила действительность сегодняшнего дня. Олег Дмитриевич не заметил, как перешли к обсуждению проблем здравоохранения, их сравнению в России и Украине. Он вообще не помнил, когда так свободно и доверительно с кем-нибудь разговаривал. Ольга Ивановна удивительно умела слушать, изредка вставляя свои комментарии или задавая вопросы. О себе рассказывала мало и не очень охотно, но, кажется, искренне. Оказалось, что она уже пенсионерка (чему он сильно удивился – уж очень молодо она выглядела для своих лет), много лет работала главным бухгалтером на большом частном предприятии, и получает вполне достойную пенсию. Дочь и внучка живут в Петербурге. Неожиданно разговор перешел в сферу личной жизни.

– Странный выбор литературы. Обычно женщины любят романы о любви или детективы, – заметил Олег Дмитриевич.

– Это у меня пройденный этап, он длился лет двадцать, после того как стала доступна такая литература. А потом мне надоело читать о выдуманных чувствах выдуманных персонажей. Я полюбила историческую литературу, биографическую. Тем более что реальность опровергает все эти сказки про любовь.

– Вы не верите в любовь? – усмехнулся Олег Дмитриевич.

– Ну почему, верю. В любовь матери к ребенку, в любовь к родине, к природе, к животным. А в отношениях мужчин и женщин бал правят все-таки гормоны. Уже множество специалистов точно высчитали, сколько времени длится эта самая любовь. В среднем – восемь месяцев. А потом начинаются кризисы – трех лет семейной жизни, семи лет – вся семейная жизнь это сплошные кризисы.

– Но люди все-таки не животные, у них еще есть душа!

– Да, конечно. Но почему-то «основной инстинкт» всегда ее побеждает. Создатель, видимо, многовато его в нас вложил. Вот вы сейчас с долей иронии сказали о любовных романах, которые так любят женщины. А любят, потому что в этих романах есть то, чего хочется в жизни, о чем мечтает каждая девчонка, и очень хорошо, что эти романы есть, так же как и сериалы про любовь. Представьте, если бы этих мечтаний не было, а сразу, еще в юности рассказали бы молодой девушке всю правду как она есть, никто не стал бы выходить замуж и рожать детей.

Олег Дмитриевич не находил слов от удивления.

– Ну что вы так смотрите? – улыбнулась Ольга Ивановна. – Я вовсе не мужененавистница. Наоборот, мне даже жаль наших бедных мужчин, которые не в силах противостоять своим желаниям и в результате лишаются нормальных семей, детской любви, приобретают неприятные болезни, женщины все-таки более стойкие, их дети сдерживают. Вот в исторической литературе это подтверждается. Наши царские династии – это же… ну, мягко говоря – сплошной адюльтер. И это Божьи помазанники, глубоко религиозные люди, которые шагу ступить не могли, не отслужив молебна! Где же заповеди Господни? И сейчас ничего не изменилось. Я в своей жизни не видела ни одной счастливой семьи.

– А я видел. Это моя родная семья, моих родителей, – и Олег Дмитриевич вкратце рассказал историю отца и матери. – Знаете, после гибели отца прошло много лет, а мама и сейчас о нем скучает. Вот еду за нею, нужно продать дом и отвезти ко мне, в Питер. Ведь она уже старенькая, хоть и не жалуется пока на здоровье. Вот поедет одна, а в вагоне плохо станет, как нашей соседке.

– И не окажется среди попутчиков такого вот доктора, как вы. А вы какой доктор по специализации?

– Кардиохирург.

– Знаете, я никогда не смогла бы стать врачом. С детства боюсь больниц, врачей и болезней, любых. От вида крови могу потерять сознание, даже рассказы о чужих болезнях не переношу. Вот как есть люди без музыкального слуха, они не могут стать певцами или танцовщиками, так и у меня никаких способностей к медицине.

– Что, никогда не болеете, не лечитесь?

– Иногда болею, как все люди, слава Богу, не часто. Я к своему организму отношусь по-бухгалтерски, – пошутила Ольга Ивановна, – раз в год обследуюсь, делаю УЗИ всех органов, флюорографию, кардиограмму, сдаю анализы, то есть провожу инвентаризацию. Получаю результаты – и потом год живу спокойно. А если заболеваю, стараюсь лечиться народными средствами, потому что ненавижу лекарства. Если у меня бессонница или вдруг сердечко ноет – я завариваю корень валерианы.

– Вы молодец! – похвалил ее Олег Дмитриевич. – А как насчет диет, физкультуры?

– Ем все, но понемногу. А зарядка у меня серьезная – не смейтесь – минут тридцать. И еще немного занимаюсь йогой, конечно, по-дилетантски, но очень ощущаю ее благотворное действие.

– Мы с вами одинаково смотрим на вопросы поддержания здоровья. Я, врач, с вами во всем согласен, и считаю, что человек должен сам быть себе врачом и дружить со своим организмом. Но при нашей экологии и качестве продуктов и воды, нельзя пускать все на самотек, и все-таки нужно регулярно обследоваться.

– А скажите, вот вы постоянно находитесь среди больных людей, целыми днями видите их страдания, это не угнетает вашу психику? – вдруг застенчиво спросила Ольга Ивановна. – Говорят, что врачи со временем черствеют душой и им уже не так жаль людей, как в начале своей практики.

– Это не совсем так, но отчасти – правда. Пациентов очень жаль, и их родственников тоже, но при нашей нагрузке зачастую нет времени погружаться в эмоции. И потом, не всегда хорошо показывать больному, что его жалеют, нельзя, чтобы он раскисал. Да и психика врача действительно начнет разрушаться, если он будет рыдать над каждым больным. Но я глубоко убежден, что если врач настоящий – он все-таки отдает своим пациентам часть своей души и за каждого переживает.

– А что, есть ненастоящие?

– Конечно, и их, к сожалению, немало…

Они проговорили несколько часов, трижды пили чай, а темы для беседы не иссякали. За окном совсем стемнело, в стекло стучали дождевые капли, а в купе было тепло и уютно. Олег Дмитриевич подумал, что время в пути пролетело незаметно благодаря его симпатичной попутчице, которая была чем-то похожа на его мать лет двадцать назад. Он все время ловил себя на ощущении, которое бывает у странника, пришедшего в теплое жилье после долгих поисков нужной дороги в холодной ночи. Взглянув на часы, он понял, что через сорок пять минут поезд прибудет к пункту назначения и они навсегда расстанутся, отчего ему почему-то стало грустно. В его жизни это был редчайший случай мгновенной психологической совместимости с посторонним человеком, когда он чувствовал себя свободно и уверенно, почти не стеснялся и даже немного пытался понравиться. Он вытащил из бумажника визитную карточку.

– Вот, возьмите. Будете в Питере – звоните, буду очень рад. А если, не дай Бог, понадобится медицинская помощь, сделаю для вас все возможное. Я получил удовольствие от общения с вами, и всегда буду помнить ваши высказывания. Не часто встретишь человека, который нестандартно мыслит и не боится свои выводы озвучивать. Во многом я с вами согласен, и вообще, знаете, как у Киплинга – «мы с тобой одной крови»…

– О, вы профессор! – почтительно воскликнула Ольга Ивановна, взглянув на визитку, – Мне тоже было приятно с вами познакомиться. Визитки у меня нет, но если вы дадите мне листок бумаги, я запишу свои телефоны, ведь у вас здесь, кроме мамы, никого нет. А я всю жизнь прожила в этом городе, много знакомых. Если что понадобится – не стесняйтесь, времени у меня много, помогу чем смогу.

Он протянул ей блокнот и ручку и получил возможность связаться с понравившейся ему женщиной. Ольга Ивановна попросила его на минуту выйти, быстро переоделась. Спортивный костюм сменили джинсы и свитер. Возвратившись, Олег Иванович подумал, что его соседка выглядит отлично для своего возраста. Подтянутая фигура, красивая стрижка, модная одежда. Спохватившись, он заменил российскую сим-карту в мобильном телефоне на украинскую, и сразу раздался звонок.

В трубке звенел незнакомый женский голос. Чем дальше он слушал, тем больше хмурился. Потом резко заговорил.

– Когда ей стало плохо? Вчера? А врача когда вызвали? Что он сказал? Что назначил? Когда забрали – сразу? Ясно, что в районную, куда же еще… Могу себе представить… Я с вокзала поеду сразу туда. А таксисты знают, где эта больница? Ну и что, что ночь! Ключи у вас? Да, спасибо. Обязательно.

– Что случилось? – забеспокоилась Ольга Ивановна.

Он молчал, мучительно задумавшись. Потом поднял на нее глаза.

– У матери сердечный приступ. Это впервые в жизни, понимаете? Забрали в районную больницу. Инфаркт как будто не диагностировали, но я же знаю, какая там нищета, в этих районных больницах, какое оборудование! Ее нужно в кардиологию.

Ольга Ивановна с ужасом смотрела на него.

– В нашем городе есть хорошее кардиологическое отделение, специализированное. Мою маму там дважды спасали. У меня есть знакомые медики, я попытаюсь чем-то помочь. Вы мне завтра позвоните, утром, когда будете уже все знать. Это не тот случай, когда неудобно, я через это прошла.

– Спасибо.

Поезд подошел к перрону, прощание было невеселое. Олег Дмитриевич, забыв о своем намерении проводить попутчицу до такси, побежал вперед.