Текст книги "Старый дом"

"Того… – ответила дева, не отводя взгляда от могилы, – …матушка моя была…"

"Да, неужто?! – засомневался путник. – А каторжник, стало быть, батюшка?"

"Не ведаю, кто…" – обиделась на насмешника дева. – Видишь, куда она землю из могилы отбросила? Прямиком мне под ноги!"

"Может, она тут и лежала, а мы не заметили?" – опять засомневался путник. Ударил сапогом по темнеющему на ступени кому, да скривился от боли. Осыпалась земля, ослепительно заблестело чистое золото.

"Ох, чудо небесное!" – восхитился путник, прикрывая глаза от яркого блеска.

"Я жить здесь стану! – топнула ногой дева. – Матушка знак мне дала!"

"Почему тебе? Может, нам обоим?" – загорелись лукавым огнём глаза путника. – А выходи-ка ты за меня замуж, милая девушка" – сказал и поцеловал ее крепко-крепко.

– Это была только начало… – сказала Берта, останавливаясь у кухонного стола. – А почему ты ни разу меня не перебил?

Удивленно пригляделась к внуку. Но Дроня сладко спал, откинувшись на спинку стула, а пирог в тарелке совсем остыл.

Пригубив коньяк, Берта на цыпочках подошла к мальчику. Нагнувшись к детскому уху, нежно пропела:

– А для притворщиков я ничего повторять дважды не буду! И не проси!

– Ну, ба, – заныл Дроня, потирая ухо. – Чего разбудила-то?

– Если б спал – не пробудился бы, но у тебя предательски дрожали ресницы – ты подглядывал за мной.

– И чего?! – надулся мальчик, отодвигая тарелку с пирогом подальше от себя. – Скукотень начало слушать. Когда самый трэш-то начнется?!

Берта пьяно рассмеялась, доливая алкоголь в бокал. Выпила, пошатнулась, но вовремя ухватилась за спинку стула.

– Может, сядешь? – предложил Дроня, – глаза устали за тобой бегать.

– Пожалуй, присяду, – Берта с удовольствием плюхнулась на подставленный стул.

– Трэш! – торжественно объявила заплетающимся языком.

***

– Через некоторое время урочище вновь ожило. Обосновалась там семья из четырех человек: глава семейства – Андрей Мякиш, жена его беременная Агриппина, сынок шести лет – Андрошка-младший. В подмогу взяли кузнеца Курта да горничную Катерину, рыжую бестию.

– Постой, дядька Мякиш и есть предок нынешних нас?

– Он и есть, прости господи! – Берта быстро перекрестилась, чем очень удивила Дроню: она ведь никогда не отличалась особой набожностью, не посещала церковные службы, ни пекла куличи на Пасху, а, заметив издалека сестру Агату, почему-то резко замолкала и старалась по-тихому смыться, лишь бы монахиня ее не увидела. Хотя ничего удивительно тут нет. Агата говорила, что в Берте сидит черт и не пускает ее к Богу, но придёт время и она сама поймет, что есть добро, а что зло… может, уже пришло?

– На месте старого погоста, – вещала меж тем Берта, – построил Андрей дом. Красивый и добротный, с огромным подвалом на месте старой могилы, в которой клад был спрятан – сундук со слитками золотыми.

– Постой, ба. Значит, Агриппина – та тётка из часовни?

– Выходит, что да. А муж ее Андрей Мякиш – путник.

– Но разве можно на кладбище дом строить? Мертвяки не возбухнут?

Берта рассмеялась:

– Агрипка с ними договориться – раз плюнуть! Ей лишь бы живые в подвал не лазали. Потому что мать ее, то самое Облако, на всякого, кто на золотишко дочери покусится, насылала Черного морока.

– А мужик тот в арестантской робе, он тогда кто?

– Он и есть Черный морок, прислужник ее и хранитель клада.

– Угу! А черная собака на цепи?

– Какая собака?! Чего ты выдумываешь?!

Дроня тихонько захихикал, прикрыв рот ладошкой.

– Ротвейлер или мастифф… а из светящейся пасти слюна отравленная капает! – не удержался, захохотал в голос.

– Да ну тебя! – махнула рукой Берта, – лучше выпью… не цепляет меня что-то огненная вода.

– Ну, ба! – заныл опять внук, – жги дальше!

– Дальше… Агриппина строго-настрого запретила Андрею в подвал лазать, золото в руки брать. Но не послушался он. Хотел незаметно слиток один припрятать на черный день, да только в руки его взял, как появился Черный морок…

– С псиной…

– Хорошо, пусть будет с псиной, – согласилась Берта. – Повалил Андрея наземь, да в ухо дунул черным пеплом…

– А псина облизала ему лицо отравленной слюной! – веселился Дроня, дрыгая ногами под столом.

– Очень смешно, – кивнула Берта, допивая коньяк. Щеки раскраснелись, глаза заблестели еще ярче.

"Ага, не берет ее…" – подумал внук, но вслух спросил, – и что, помер дядька?

– Нет, не помер. Заболел сильно. Десять лет болезнь пожирала мозг его, разрастаясь гнилыми щупальцами. И однажды черепушка не выдержала – лопнула, из носа и ушей кровь хлынула, залила весь пол в доме, протекла в подвал…

– Ба! А не слишком ли много крови? – опять перебил Дроня.

– …и земля в подвале пропиталась этой кровью, затекла в сундук, омыла слитки…, – будто не услышав его, зловещим шепотом продолжала Берта, – пока сын не перетянул отцову шею пеньковым жгутом, что поддерживал его льняные портки. Но папенька к тому времени… – тут бабушка вдруг звонко цокнула языком и щелкнула пальцами, – был уже мёртвенький.

Безупречно причесанная голова Берты свесилась на грудь, глаза закрылись. Не то всхлип, не то храп вылетел из ее приоткрытого рта.

Прищурившись на "желтый камень", Дроня яснее ясного представил себе истекающего кровью седого деда, бьющегося в агонии о деревянные доски пола, и толстого пацана со спущенными штанами, затягивающего на его шее тонкий жгут.

"Ну, во-первых, кровь не может залить подвал – ее так много в человеке не бывает, а во-вторых, если перетянуть шею веревкой, должен вывалиться синий язык", – он видел это в ужастиках, которые они с Марком по-тихому скачивали из интернета.

– Ба, а язык вывалился? – громко спросил Дроня.

– Какой язык? – дернулась во сне Берта, – у кого язык?!

– У дядькинова трупа.

– Дроня, не в языке дело! – причмокнула пухлыми губами, стараясь отогнать дрёму. – Слушай, что дальше было. Надо сказать, что Агриппина, жена трупова… тьфу ты, уже вдова… обладала редким даром целительства. Собирала лечебные травы и коренья, ведала, что есть в них яд, а что лекарство.

– А-а-а, типа ведьмы?

– Типа фармацевта, не перебивай. Но не помогло ее знахарство победить болезнь мужа. Схоронила она Андрея, сыном озаботилась – как бы он в сундук не полез. Навесила оковы тяжелые на дверь подвальную, а ключ от сундука всегда с собой носила – вот он, кстати…

Берта дотронулась до булавки на своем халате.

– Да ладно! – потянулся через стол Дроня. – Дай-ка заценю!

– Подрасти сначала, – шлепнула по руке внука. – Вещь дорогая, огромных денег стоит…

Берта опять пополнила бокал, с удовольствием отхлебнула.

– Что-то в горле пересохло, и-и-ик, – громко икнула.

– Да-а-а, – протянул внук, – такими питьевыми темпами конца истории я сегодня не дождусь.

– Не пукай! – занесло бабулю, – я в порядке! Пф-ф! – откинула волосы с высокого лба и продолжила:

– К тому времени народу в Ведьмином троне прибавилось. Дочь Агрипкина подрастала, сынку Андрону шел семнадцатый годок, и у кузнеца с Катериной девка родилась, Гретой назвали.

Хозяйство понемногу расширялось, пришлось нанять в садовники Мирона – то ли родственник Андрона, то ли "седьмая вода на киселе" Агрипки… но отец его вроде при жизни тоже лютиками целебными увлекался. Да! Еще девчонку приблудную в лесу подобрали, на кухню пристроили, к Катерине.

И вот, взяв в подручные родственника своего, основала Агрипка тайную общину сирых и убогих, поклоняющуюся великой матери Андронахе, которой сама же и была. Обнесла дом высоким частоколом, настроила бараков и теплушек. Хитрющая была Агрипка и большая умница. И "матерь великую" придумала, чтобы скрыть истинную причину отлова никчемного сброда из вонючих городских трущоб. Отбирала убогих по особым признакам: хоть хромой, хоть косой, хоть горбатый, хоть щербатый, лишь бы некому было искать его, да слезы лить по без вести пропавшему. Поила их травяными настоями да рыбьим жиром и кормила до отвалу. И то ли от веры сильной, то ли от черта лысого, но горбы распрямлялись, косоглазие исчезало. И поклонялись они ей с пущей верою и неистовством, отбивая поклоны земные до кровавых незаживающих ран на лбу. А как время приходило, умирали за нее, не ведая, что гниль в их головах плодится не от челобитья, а от руки "великой матери".

Убаюканная собственным рассказом, Берта опять начала клевать носом, уронив голову на грудь. Но спящая бабушка не входила в планы внука.

– Эй, ба! – громко позвал мальчик. – Давай кофий тебе налью. Только не спи, пожалуйста! У меня куча вопросов и они не могут ждать до завтра!

Он проворно подбежал к кофеварке, нажал на кнопку. Бодрящий эспрессо заполнил подставленную чашку. Белая пенка медленно опустилась на темно-коричневую гладь. Упоительный запах наполнил кухню. Мальчик сглотнул слюну: мама не разрешала ему пить крепкий кофе на ночь. Только немного с утра и только со сливками.

Дроня заботливо поставил дымящуюся чашку напротив бабушки. Берта сладко посапывала. Тихий шипящий свист вылетал из приоткрытого рта. На очередной вздохе ее нос уловил ароматные волны. Глаза приоткрылись, сонный взгляд уставился на чашку.

– Хороший мальчик, – произнесла она через минуту, поднимая голову. – Сахар положил?

– Пей кофий, закусывай пирогом. Он же сладкий!

Подвинув к бабушке блюдо с яблочным десертом, Дроня облизал испачканные в пудре пальцы.

– Спасибо, дорогой. Твой "кофий" самый лучший, – приободрилась Берта, с удовольствием отпивая дымящийся напиток. – Теперь спрашивай!

– Угу, – обрадовался Дроня, усаживаясь на место. – Первый: от чего на самом деле помер мёртвый дед? Замануха с Черным мороком не катит…

– Э-э-э, а пес его знает, – пожала плечами Берта, быстро отводя взгляд. – Может, зря я тебе все это рассказываю? – засомневалась вдруг, трезвея на глазах.

– Эй, ба, ты заднюю-то не включай! И про пса не вспоминай: я его сам выдумал. Кажется, я даже знаю, что с дедом случилось.

– Да-а-а?! Поделись умозаключениями.

– Сундук с золотом стоял в могиле очень-очень давно. На нем расплодилось великое множество смертоносных бактерий… ну, как в египетских пирамидах, помнишь? Ученые, которые лазили в гробницы фараонов, помирали один за другим. Это их грибки плесени убивали. Вот и путника плесень убила.

– Ну, если только так… – охотно согласилась Берта. –  Тогда надо бы еще выпить!

– Хорош пить, ба! – попросил внук, убирая от нее бутылку. – Про общину ни капельки непонятно. Почему убогие помирали, если жрали до отвалу?

Встав из-за стола, Берта подошла к дивану. Постояв в задумчивости пару минут, села, накинула плед на колени, пустым взглядом посмотрела на Дроню, словно принимая какое-то решение.

– Хотела Агриппа снадобье найти от той болезни, что мужа ее погубила и к сыну подбираться начала…

– Ого! А младшего Морок где подкараулил? Или – стоп! Знаю! Он заразился от старшего! Точно! Токсичный плесневелый грибок. Надо погуглить конкретно эту тему, – приободрился Дроня, вылезая из-за стола.

– Иди сюда, – тихо позвала Берта, похлопав по сиденью рядом с собой. – Опыты она на убогих ставила…

– Ба, ты чего побледнела так? Жуть какую-то сейчас сказала. Какие еще опыты?!

– Дроня, дружок. В мансарде под кроватью чемодан… под тряпками старый журнал… принеси его мне, будь добр. Я покажу тебе семью Агриппины.

Густо покраснев, внук поспешно отвернулся:

– Сейчас вернусь, – пробормотал едва слышно, и чуть громче добавил, – можешь пока выпить! – а про себя подумал: "И вовсе не обязательно признаваться, что я лазил на чердак".

***

Привалившись к спинке дивана, Берта задумчиво разглядывала журнальные фотографии.

Мальчик пристроился тут же на подлокотнике, мимоходом взглянув на круглые часы со сломанной секундной стрелкой, что стояли с незапамятных времен на буфете: почти девять.

Легкий ветерок взметнул занавеску на приоткрытом окне. Во дворе темно – опять подсветка перегорела. Мягкий рассеянный свет падал со стороны крыльца – это подъездный фонарь зазывал к себе под козырек мохнатых бабочек. Чуть слышно скрипнула садовая дверь.

– Ба, давай шторы занавесим и окна закроем, – попросил Дроня, сползая с подлокотника поближе к бабушке, – что-то ссыкотно немного.

– А?! – Берта непонимающе глянула на внука, затем опять уставилась в журнал, – смотри лучше сюда. Вот семейка Мякишей: Агриппина, Андрей и Андрей-младший, – ткнула длинным пальцем в хмурую тетку. – Вот девочка Грета… ух, щекастенькая какая! Вот отец ее, кузнец Курт, – она приблизила журнал к глазам, прищурилась. – Глаза у нее все-таки необыкновенные! Цвет удивительный, редкий очень, – вздохнула Берта, проводя пальцем по снимку девочки, – сиреневый.

– На фотке, вроде, серый… чего тут удивительного? – пробурчал Дроня, заглядывая через бабкину руку. – Опа! – внезапно озарение, – ты ее живьем, что ли, видела?! Снимок же не цветной!

– Видела, – кивнула бабуля, забирая журнал. – Гретелла Маккиш – моя свекровь, а твоя прабабушка. Как же мне ее не видеть?!

– А где она сейчас?

– Умерла, когда отцу твоему, Эдварду, семь лет исполнилось.

– Совсем старенькая была?

– Да не то, чтобы старенькая, но и не молоденькая – пятьдесят два года было. Упала внезапно и…

– Кровь пошла из ушей?

– Э-э-э… сердечный приступ, – уткнулась в журнал Берта, – на старости лет замуж выскочила по большой любви… за Анастаса Гробовского, вот сердечко и не выдержало.

– А он кто?

– Местный юрист и большой человек в городе.

– Угу, понятно, – обреченно вздохнул Дроня. Ему уже порядком поднадоели эти деревенские родственники из далекого прошлого.

– А это кто? Тетка у окна? – безразлично ткнул пальцем в снимок.

– Которая? А, это дочь Агриппины, – Берта чуть склонила голову набок, внимательно разглядывая снимок, – гм… не очень привлекательная девочка, я бы даже сказала – страшненькая: глазки маловаты, носик длинноват, ушки большеваты, волосики жидковаты… а парень-то, брат ее, смотри сюда – просто красавец писанный: высокий, темноглазый, с густыми вихрами! Как говорится, сын – в отца, а дочь – в заезжего молодца! – Берта пьяно рассмеялась.

– А этот лысый? – спросил Дроня, – он кто?

– Лысый… лысый… черт! Это же Мирошка! Да-да! Тот самый родственник, не помню чей…

– Откуда ты их всех знаешь? – сложив губы куриной гузкой, скривил рот набок.

– Да прабабка твоя рассказала, чего уж тут…

– Угу, понятно. А Морошка чего в лопухах ищет? Прабабка не говорила?

– Ты чего такой дотошный?! Не видишь, что ли?! Работает человек, грядки пропалывает.

– А чего он в лопухах грядки оборудовал?

– Ну, ты и подозрительный тип, – улыбнулась Берта. – Это не лопух, да будет тебе известно! Это райское дерево. Из его семян делают касторовое масло, которым твоя мамочка выводит веснушка с курносого носа.

– Эй, ба! – вдруг воскликнул Дроня. – Смотри, какие печальные пацаны на крыльце… и одеты в картошкины мешки… я бы тоже взгрустнул, если бы меня в такую одёжку нарядили…

– Где? – уточнила бабуля. – Угу, написано, вроде, по-французски… l'expérience clinique… как это по-нашему… ага! Медицинский эксперимент. Не понимаю, зачем она здесь?! – Берта удивленно посмотрела на внука, пытаясь сфокусироваться на его переносице, Дроня с интересом наблюдал, как мыслительный процесс выгонят хмель из ее глаз.

– Да ладно! Не может быть! – наконец махнула она рукой, – я же сама только что выдумала эту жуть для пущего колориту.

– Ты о чем, ба? – тихо спросил Дроня, разглядывая фотографию подростков в мешках.

– Вот что, дружок, – Берта быстро захлопнула журнал перед его носом, ее пухлый рот с размазанной красной помадой расплылся в фальшивой улыбке. – Поздно уже! Пора спать. Засиделись мы. Пойдем, провожу тебя до комнаты.

Она встала с дивана. Отпихнув ногой упавший плед, ухватила внука за руку.

– Но ты не ответила на вопросы! – закапризничал Дроня, выпятив нижнюю челюсть. – А как же проклятие Мякишей?! Ты же обещала!

– А что проклятие? Враки это всё, нет никакого проклятия. Люди от безделья часто придумывают разные небылицы… "Отравленное золото Маккишей"… "Черный морок – убийца Маккишей"… "Ведьмы-вдовы"… Еще семь лет назад газеты пестрели подобными заголовками, пока Анастас не заткнул их вонючие рты! Так что, дружок, просил страшилку – получил страшилку. Теперь, давай, вставай! Быстро умываться и спать! Мама будет недовольна, что ты нарушаешь режим.

– Ба, я запутался! С путником-дедом все понятно – он помер от плесневелых бактерий, его сын – то же. А отчего умер дедушка Альберт? Почему умер папа? – не унимался Дроня, вырываясь из цепких рук бабули, тащившей его на второй этаж. Наконец-то удалось ухватиться за перила, быстро прошмыгнуть за лестницу. Потирая покрасневшую руку, он угрюмо посмотрел на бабку через резные столбики.

– Потому, что сильно болели, – устало проговорила Берта, усаживаясь рядом на ступеньку. – Мужчины Маккиши рождались больными и умирали молодыми.

– Потому что лазили в могилу и воровали Агриппино золото?

– Нет, не поэтому… какой-то генный сбой…

"Как громко тикают часы. Разве они всегда были такими громкими?" – подумал Дроня, но вслух спросил совсем другое. – Значит, и я скоро умру?

– Что? – встрепенулась Берта, вставая с лестницы. Обойдя ее, присела на корточки перед внуком:

– Нет, мой дорогой! Конечно же, нет! – погладила его по голове, заглянула в испуганные глаза и тихо прошептала. – Я о тебе позаботилась, дружок, на тебе проклятие оборвалось.

– Хорошо, если Черный морок об этом знает… – для собственного спокойствия уточнил Дроня, обнимая Берту за шею. Невольно зажмурился, вдыхая слабый аромат лаванды от ее волос. – А зачем Агриппина убивала убогих?

– Она их не убивала, она лекарство искала…

– Нашла?

– Нет.

– Я так и знал. А клад взаправду существует?

– Нет.

– Я так и знал. А Черный морок существует?

– Нет.

– Я так и знал. А призрак Облако существует?

– Нет.

– Я так и знал. А…

– И пса не существует, – усмехнулась Берта, поглаживая по спине уставшего внука. – Пойдем! Уложу тебя в кровать, одеяльце подоткну.

– А кто сейчас живет в том Старом доме? – напоследок уточнил Дроня, широко зевая.

– Мы и живем. Это же наш дом… хлебных мякишей.

Глава 11. В колледже. Дроня, Марк и Магда

Шумный Марк подловил его в перерыве между уроками, больно стукнув по плечу боксерской перчаткой.

– Ты чего вчера не пришел? Мы же договаривались, – обиженно пробубнил Дроня, потирая плечо.

– Извини, отец внезапно приехал. Ты же знаешь, он редко к нам выбирается – работа такая…

– Эсемески никто не отменял, – Дроня еще дулся, но уже скорее напоказ, чем всерьез.

– Хочешь, дам перчатки померить? – прищурив карие с зелеными крапинками глаза, Марк принял бойцовскую стойку, выжидающе уставился на Дроню.

У Марка были густые темные волосы, свисающие до плеч неровными прядями. На загорелом лице – ни прыщика и такая прикольная хитрованская улыбочка! Голубые джинсы с дырами на коленках – "мечта Дрони!", и зеленая бомбическая куртка – "мама обещала же купить!" Короче, зачетный пацан его дружбан!

– Отец подарил? – с легкой завистью спросил мальчик, разглядывая перчатки.

Он знал, что папа Марка не жил с ним. Он был астрономом и большую часть времени проводил в обсерватории научной станции где-то в горах, открывая новые звезды и планеты, но в редкие выходные регулярно навещал сына, чему тот был несказанно рад.

– Ага! Прикинь, я только заикнулся, что решил заняться боксом и отец мне их тут же подогнал, – расплылся в довольной улыбке Марк. – Держи! – сняв с руки одну перчатку, протянул ее мальчику.

– Он еще у вас? – спросил Дроня, натягивая кожаную варежку. Сжал ладонь в кулак, покрутил перед носом, стянул обратно – жарковато. Вернул хозяину.

– Кто? Отец? Не, ночью улетел.

– Ночью?! В горы?! Улетел?!

– Ну да! У них же военный вертолет с мощнейшей навигационной системой!

– А ты откуда знаешь? Он у вашего дома на лужайке, что ли, приземлился? Всех кошек, наверное, распугал, – захихикал Дроня.

Марк снисходительно посмотрел на друга:

– Глупыш, мне отец фотку подарил! – засунув перчатки под мышку, он достал из внутреннего кармана куртки цветной снимок.

– Зацени! Вертолет и все дела! Вот мой отец! А этот старый перец в белом халате – его научный руководитель. А башню узнаешь?

Дроня задумчиво кивнул, разглядывая фотку: двое мужчин на фоне большого размытого пятна с пропеллером. Герман, отец Марка – улыбочка, прям, один в один!.. Упс, а вот этого, в белом халате, он точно где-то уже видел… и воде бы даже… нюхал, только вот где?! Темная колонна со шпилем позади вертолета, напоминала… точно! Это же одна из четырех башен Ратуши!

– Теперь понял, куда вертолет приземлился?! – Марка многозначительно посмотрел на мальчика. – На крышу Ратуши! И взлетает оттуда же со специально оборудованной вертолетной площадки. Ее лет пять назад сделали, к открытию обсерватории. Мне отец рассказывал, а ты все про кошек… Только, слышь, эта инфа не для слива, усёк? Типа, государственная тайна и все дела…

Но Дроня его уже не слушал. Раскрыв рот, он смотрел в конец коридора. Летящей походкой к ним быстро приближалась вчерашняя рыжеволосая девочка. Она улыбалась. Но не ему, а Марку.

В носу защипало. Дроня громко чихнул.

– Будь здоров! – одновременно пожелали здоровья Марк и девочка.

– Я здоров, – засмущался мальчик, прижимаясь спиной к холодной стене.

– Привет, рыжик! Видала, что мне отец подарил? – Марк опять нацепил перчатки, запружинил в стойке перед девочкой. – Хочешь померить?

– Привет, красавчик! – радостно отозвалась она и покачала головой. – Может быть, в другой раз?! – с любопытством посмотрела на Дроню. – Блондинчик твой друг?

– Друг! – с вызовом ответил Марк, убирая перчатки в сумку. Похоже, его немножко задело, что она не заценила папин подарок. – Но его зовут Андрон, а не "блондинчик".

– Привет, Андрон! – улыбнулась девочка, протягивая мальчику руку. – Я – Магда из Бигровена. Мой отец Манфред Мишкун, будет здесь губернатором.

Ладони Дрони моментально вспотели. Едва коснувшись кончиками пальцев ее руки, он совсем оробел. Онемевший язык прилип к гортани. Что сказать дальше он не знал.

– Большая семья-то? – встрял Марк, закидывая сумку на плечо.

– Не-а! Я, папа, Лотта, тетя Корди и Реджик.

– Реджик – это сеттер, с которым ты гуляла вчера в парке? – догадался Марк.

В ответ Магда заливисто расхохоталась:

– Нет! Реджинальд – папин помощник и теткин жених, а "сеттер" – золотистый ретривер и зовут ее Крошка.

Дурацкий звонок раздался, как всегда, неожиданно.

Магда улыбнулась, Марк присвистнул, Дроня испуганно вздрогнул и неожиданно для себя выпалил:

– Это…. а давайте вечером встретимся? – хотел, было, добавить про чердак и звезды, но передумал – Берта точно не одобрит, да еще и маме расскажет!

– А давайте! – поддержала Магда. – Вот только где? Я еще не очень хорошо знаю город.

– В парке, у поваленного дуба, часов в девять, идёт? – предложил Марк, незаметно подмигивая Дроне. – Как раз все звезды видны будут!

– Идет! – взмахнула рыжей челкой Магда.

– Идет! – кивнул Дроня, делая Марку "большие глаза", мол, с чердаком все равно не прокатит.

Глава 12. На вилле. Гордон Кронбик

Белоснежная вилла с изумительным видом на озеро и горы была его отдушиной. Он скрывался здесь, среди первозданной тишины, от любопытных глаз назойливых жителей Ровенбрика, от ворчливых пациентов и их докучливых родственников. Выдержанная в архитектурном минимализме она, тем не менее, была оснащена всем необходимым для комфортного проживания одинокого зрелого мужчины.

Доктор вел здоровый образ жизни, регулярно посещал тренажерный зал, по-щегольски одевался, отдавая предпочтение дорогим брендам, и никогда не был женат, что позволяло ему выглядеть значительно моложе своих "немного за шестьдесят". Выше среднего роста, седовласый, подтянутый, он бы впечатление чопорного английского джентльмена, если бы не хитроватый прищур зеленых глаз. Скучающие домохозяйки на ушко передавали друг дружке городские сплетни о его нетрадиционной ориентации и безумных средствах, вложенных Кронбиком в пластические операции. И когда Роберта, подтрунивая над ним, пересказывала в красках истории об очаровательных мальчиках, загорающих голышом на его вилле, он лишь кисло улыбался.

Накинув на широкие плечи пижамную куртку, Гордон задумчиво смотрел сквозь панорамное окно спальни на парящую над озером одинокую чайку. Он размышлял о вчерашнем разговоре с Хельгой.

Причина ее прихода была предельно ясна: подозрения переросли в уверенность и требовали доказательств. Но для этого ей понадобилось целых десять лет – или чья-то помощь. Но чья?.. Тайну рождения мальчика знали только он и Роберта. Если учесть, что в последнее время подруга постоянно прикладывается к бутылке, то не стоит исключать вариант с пьяной болтливостью. Уж не поэтому ли поводу был ее вчерашний звонок? Может, хотела предупредить, что чистосердечно сдала нас своей невестке, поэтому блондиночка и решилась на отчаянный поступок – прижать его холеное тельце к стенке и выудить подтверждение.

Прислонившись высоким лбом к прохладному стеклу, доктор вспоминал хорошенькую хрупкую женщину и ее неуклюжие попытки сыграть роль опытной роковой соблазнительности. Но как неожиданно для них обоих эта игра закончилась?! В тот момент, когда она стояла в кольце его рук, когда ее грудь, прикрытая лишь дешевым трикотажем, касалась его тела, а божественный аромат сандала щекотал обоняние, Гордон вдруг понял, что полностью теряет над собой контроль. Он едва удержался от поцелуя. О, как же ему хотелось разорвать на ее прекрасной спине это ужасное платье – он даже попробовал ткань на ощупь. От опрометчивого поступка спас телефонный звонок, мгновенно погасив вспышку страсти. Однако зов плоти мог вернуться в любой момент. Гордон это прекрасно понимал и малодушно сбежал. Сбежал на виллу, где и пребывал до сегодняшнего утра.

Засунув руку за пояс пижамных брюк, он смаковал в памяти прохладную нежность женской кожи, ее чувственные губы, приоткрытые для поцелуя, милые веснушки на курносом носике, длинные ноги, согнутые в коленях – вот он медленно их раздвигает… Мгновенная реакция организма не заставила себя ждать. Он чувствовал, как вспотела спина. Раздраженно сбросил куртку, оперся свободной рукой о стекло. Учащенно дыша, наращивал темп, пока темное липкое пятно не проступило на широкой штанине. Шумно выдохнув, с легкой иронией уставился на испачканные брюки.

– Сэр, я вас поздравляю! – Гордон громко расхохотался. – Эта женщина, сама того не ведая, только что отправила в долгосрочный отпуск вашу трудолюбивую задницу. За это надо выпить!

Верный "Джим Бим" терпеливо ждал его на барной стойке вместе с порезанным на сочные дольки грейпфрутом.

– Чин-чин, – залпом выпил бурбон, во рту осталось нежное медовое послевкусие. Цитрус сейчас был совсем некстати.

Скидывая на ходу грязную пижаму, путаясь в штанинах, Кронбик поспешил в ванную комнату. Белоснежное джакузи, заполненное до краев цветочной пеной, притягивало его ослабевшее от влажной фантазии тело. С наслаждением погрузившись в горячую ванну, он заставил себя выкинуть из головы круглые коленки наивной блондинки.

Выйдя из душа, Гордон с силой потер виски. Теперь необходимо было сконцентрироваться на деле и хорошенько обдумать свои дальнейшие действия в свете открывшихся обстоятельств.

В махровом халате было жарко, а голышом расхаживать он не любил. Голубые джинсы и белое поло заменили халат – так комфортно.

Подойдя к широкому подоконнику, он отметил маленькую точку в центре озера. Раньше ее там не было.

"Дело, дело", – мысли, как назло, собираться в кучу не хотели. Бегали сами по себе от Хельги к Роберте, от Роберты к Хельге.

– Черт, надо было ответить! – в досаде стукнул кулаком по прочному стеклу. Ему было немного стыдно за вчерашний сброс вызова. Он попросту сымитировал разговор для ушей медсестры, но на звонок так и не ответил. В тот момент он не мог поступить иначе. Девушка не должна была знать, что встреча назначена именно с ее свекровью.

Маленькая точка на озере заметно увеличилась в размерах. Гордон равнодушно скользнул по ней взглядом. Это чета Бортес возвращалась из города с запасами продовольствия. Они никогда его не беспокоили и всегда держали рот на замке. Чек с круглой суммой на содержание виллы, так же, как и денежное вознаграждение, он оставлял под чугунным канделябром на каминной полке в гостиной.

– Зачем же она все-таки мне звонила? – бормотал Гордон, набирая номер Роберты: "Абонент временно не доступен, оставьте сообщение…", незадача…

Прихватив грейпфрут, присел на разобранную постель.

– Гм, Роберта, Берта, Бернадетта…

Глава 13. Знакомство Гордона Кронбика и Берты Маккиш

С Робертой они познакомились двадцать пять лет назад при весьма удручающих обстоятельствах в городской муниципальной больнице Святого Димерия, чей живописный лик украшал больничный вестибюль, при весьма удручающих обстоятельствах. Гордон работал тогда заведующим реанимационным отделением…

***

1982 год

Пациента доставили по 911 в коматозном состоянии. По предварительным данным причиной комы могла стать внутричерепная гипертензия вследствие распада мозговой опухоли. Магнитно-резонансная томограмма лишь подтвердила предполагаемый диагноз: глиобластома головного мозга. Неоперабельная. Мистер Маккиш по-тихому скончался во время процедуры, избавив медиков от бесполезной борьбы за свое дальнейшее существование. Стоило поговорить с его вдовой.

Высокая, фигуристая брюнетка в темно-бордовом костюме из твида обращала на себя внимание не только врачей-мужчин, но и дежуривших в этот час медсестер. Густые шелковистые волосы мягкими шоколадными волнами падали на ее хрупкие плечи. Лацкан пиджака украшала серебряная булавка с желтым камнем грушевидной формы, благородно сверкающим в свете больничных люминесцентных ламп. Это была Берта. Роберта Маккиш.

Доктор Кронбик вышел из реанимации, снимая на ходу хирургические перчатки. Новоиспеченная вдова сидела в коридоре на дерматиновой кушетке и смотрела перед собой остановившемся взглядом, не замечая упавшей на пол замшевой сумочки. Подхватив с пола дамский аксессуар, мужчина присел рядом.

"Госпожа Маккиш, я доктор Кронбик. Могу я задать вам пару вопросом относительно болезни вашего мужа?" – тихо спросил он, протягивая сумку.

Роберта скользнула равнодушным взглядом по руке доктора, забирая сумочку:

"Спрашивайте".

Высокий, худощавый, с вьющимися русыми волосами и зелеными глазами, он выглядел обаятельным шалопаем, чем время от времени беззастенчиво пользовался. Но сейчас этот образ не вязался с ситуацией.

"У вашего мужа была последняя стадия рака, вы знали об этом?"

Изящно откинув волосы со лба, Берта повернула голову к доктору. В глазах легкая досада.

"Догадывалась".

"Кто был его лечащим врачом?"

"Он ни у кого не наблюдался".

"Вот как?! А почему?"

Моргнув пушистыми ресницами, женщина быстро отвернулась. Теперь она смотрела на стойку регистратуры. Молоденькая медсестра разглядывала вдову с нескрываемым восхищением. Приняв, как должное, волны черной зависти, исходившие от медсестры, Роберта глубоко вздохнула.