Текст книги "Старый дом"

"Потому, что… его лечила прабабка", – сказала в сторону, едва слышно.

"Какая бабка?" – не понял доктор, заглядывая в лицо вдовы.

"Его прабабка, Агриппина Маккиш", – выдохнула сквозь сжатые зубы в докторский нос.

"Послушайте, Роберта. Если вы не хотите говорить – не надо. Я просто пытаюсь понять истинный мотив отказа вашего мужа от квалифицированной медицинской помощи, и без вашего участия мне не разобраться, да вам самой станет легче, уж поверьте…"

"Мне не станет легче! – неожиданно огрызнулась вдова. – Я не любила его и мне все равно жив он или умер. Да и в чем я могу вам помочь?! Умирающий сам отказался от госпитализации, это его право и его осознанный выбор!"

Неожидавший подобного отпора, Кронбик молча смотрел на женщину. Опустив вниз голову, она хлопала ресницами, исподтишка косясь в сторону регистратуры. Гордон проследил ее взгляд – медсестры на посту уже не было.

"Но вы, наверное, правы, – с горестным придыханием проговорила вдова, поднимая на доктора красивое заплаканное лицо. – Я на грани нервного срыва, – опять горький всхлип, опять непрошенная слеза, опять глаза в пол".

"В самый раз достать кружевной платочек…" – равнодушно подумал Кронбик, разглядывая подрагивающие женские плечи. Сидя рядом с ней, он чувствовал скорее усталое безразличие, исходившее от согнутой спины, чем истинное горе от потери близкого человека. – "Значит, не любила…"

"У меня маленький сын… – услышал ее глухой голос. – Я не должна истерить при нем…"

"У вас сын?! И сколько ему лет?"

"Восемь. Мы живем в Старом доме, в тупике улицы… может, знаете?"

"Ведьмин дом! – воскликнул доктор, хлопнув себя по лбу. – Так вот почему мне знакома ваша фамилия!"

Идеальные брови вдовы изумленно поползли вверх. На ее щеках выступил легкий румянец.

"Боже, какой я идиот! – спохватился, но поздно: его непрочный образ зрелого мужчины уже пошатнула глупая детская непосредственность. – Простите великодушно!"

"И вы туда же, доктор? – язвительная усмешка в его адрес. – Общаетесь с любительницами желтой прессы? Или сами почитываете на досуге?"

"Нет, – Гордон почувствовал, как запылали мочки ушей. Так стыдно ему еще никогда не было, – я не читаю подобной прессы, и в то же время я не глухой – медсестры любят поболтать в ординаторской, не обращая внимания на спящих докторов".

"И что же они болтают? Может быть, поделитесь свежими подробностями? Даже любопытно узнать, чью кровь я пью по утрам: козлиную или приваживаю несчастных сироток?!"

Уши доктора горели пламенем. Какая досада! Она прекрасно видит его замешательство и еще больше издевается.

"Значит, покойный предпочел бабкины пиявки вместо лекарств?" – вялая попытка сменить тему.

"Пиявок?! Если бы! Вот ее "панацея", – она осторожно дотронулась тонкими пальчиками до желтого камня. – Мне он достался от свекрови, а свекрови – от Агриппины… если его нагреть на открытом огне и приложить к затылку, боль проходит, а сознание проясняется… я не могу вам объяснить механизм действия, но это, как ни странно, работает. Правда, камень не излечивает, но значительно продлевает жизнь… таких больных, как мой муж… и свёкор, насколько я знаю".

"Ну, да, ну, да… – тихо пробормотал Кронбик, старательно втягивая и без того впалые щеки, чтобы не рассмеяться в ухоженное лицо вдовы. – А что за камень? Алмаз? Позволите, я взгляну?"

"Не зачем, – вдова отклонилась в сторону от протянутой руки доктора. – Да, это алмаз! Редкий желтый бриллиант".

"Литий…"

"Что – литий?"

"Цвет желтому алмазу придает примесь лития. В медицине препараты с его содержанием применяются для профилактики и лечения психических расстройств, в том числе шизофрении. Соли лития препятствует развитию болезни Альцгеймера, ишемии головного мозга и апоптозу клеток, а в перспективе – борьба с раком крови".

"Не поняла… про клетки…"

"Процесс самоуничтожения клеток называется апоптозом, – охотно пояснил Кронбик. – Возможно, ваша Агриппина, увлеченная литотерапией, свято верила в чудодейственные силы желтого алмаза".

"Вообще-то она больше по ядовитым травам, а алмаз – он как оберег семейный, что ли".

"Фармакогнозия, значит. Самоучка? Или имела образование?"

"Я не знаю", – пожала плечами Роберта.

"Хотя вряд ли образованный человек станет лечить больного родственника камнем, пусть и драгоценным".

Немного помолчали.

"Вы сказали: "таких больных, как мой муж и свёкор", значит, это не единственный случай онкологии в вашей семье?" – спросил доктор.

"Нет. Аполлон, ее внук, тоже умер, не дожив до сорока лет, а накануне смерти с ним случился странный приступ, возможно, это была галлюцинация…"

"Галлюцинация?! – заинтересовался доктор. – А что же именно ему померещилось? Может, вы слышали от бабки или свекрови…"

"Ха! – усмехнулась вдова, – не только слышала, но и принимала непосредственное участие!"

"Вот как?" – позабывшись, он опять подался вперед, нарушая приличествующую случаю дистанцию.

"Доктор, если вас настолько привлекает аромат помады, я так и быть, назову ее артикул, но вовсе не обязательно вытирать ее с моих губ своим длинным носом".

Недовольно наморщив лобик, вдова откинулась на дерматиновую спинку кушетки.

"Да ладно, Роберта, вы сами спровоцировали меня на подобное – я жажду услышать ваш рассказ".

"Боюсь вас разочаровать, но я могу сказать немного… Я тогда работала в одном милом заведении, не стану упоминать его название, так вот, стою я в дамской комнате у зеркала, прическу поправляю. У меня заколка была с красными камушками, яркая такая, но замок погнулся, никак застегнуть ее не могла, а дверь открыта… Вижу в зеркало, как в туалет Аполлон заходит – наш постоянный клиент, то есть, гость, то ли пьяный, то ли укуренный – я сначала не поняла, взгляд мутный, смотрит на меня и вроде, как не видит, тянет руки и мычит: "ма-ма-ма-ма". Я жутко перепугалась, хотя не из робкого десятка, а он вдруг кинулся на меня, повалил на грязный пол и начал душить. У меня в глазах уже звезды завихрились, как он вдруг дернулся и обмяк. Я его с себя сбросила, перевернула на спину, зрачки под его веками дергаются, изо рта слюна течет, а на ширинке пятно мокрое: то ли недержание, то ли… ну, вы понимаете… не помню, как бабка с Квинсом прибежали, отволокли его в люксовый кабинет. Мне Агриппина молчать велела, за деньги, разумеется, – вдова так увлеклась воспоминаниями, что не заметила, как из-под маски светской дамы выползло наружу уличное воспитание, – а через год Аполлон умер".

Она почесала свой безупречный носик и продолжила:

"Его сын, Альберт, тоже стал к нам захаживать, – Роберта невесело усмехнулась. – Здесь уж Агриппинка конкретно подсуетилась – купила меня с потрохами, посулив красивую жизнь в обмен на замужество. Тогда я уже знала, что наследственность у Маккишей подгнившая, да верила, что мои гены сильнее, и когда внезапно забеременела, не стала аборт делать", – она нервно облизала коралловые губы.

"Рассказывайте, Роберта, не молчите. Что же было дальше?"

"А дальше, после смерти Агриппины, моя свекровь Гретелла Маккиш, женщина умная и образованная, посчитала своим долгом подобрать упавшее знамя "заботы и опеки" и продолжить лечение Альберта, гм, бабкиным методом. Опять же повторюсь: я не знаю, в камне ли сила или в материнской любви, но до вчерашнего дня у меня не возникало ни малейшего подозрения на разрастающуюся в его голове опухоль. Не было признаков недомогания, понимаете? Не было! Ел, спал, срал, извините за прямоту, всегда в охотку и без напрягов".

"А давно она скончалась? Ваша свекровь…"

"За полгода до смерти Альберта".

"Причина?"

"Вроде там что-то внутри порвалось… – она неопределенно помахала рукой, – …когда была "в залете"… уже на последнем сроке…"

Гордон шумно выдохнул, осмысливая сказанное вдовой.

"Гм, если я правильно понял, то ваша свекровь умерла от геморрагического шока вследствие разрыва шейки матки, будучи беременной?"

"Наверное, так", – пожала плечами женщина.

"А ребенка удалось спасти?" – не оставлял надежду на разумный ответ доктор.

"Какого ребенка? – очередной взмах ресницами и только, – не было никакого ребёнка".

"Но беременной она все же была?!"

"И что?! Только ребенка не было. По крайней мере, мне про него ничего не известно".

"Если вам ничего не известно, вовсе не означает, что ребенка не было! – не сдержался доктор. – А в какой больнице она рожала?"

"Да не рожала она! – раскраснелась вдова, вскакивая с кушетки. – Не знаю – где, меня там не было… вроде у какой-то родственницы… Но мы разговаривали, кажется, об Альберте? Так, почему бы, не продолжить?"

Глядеть на рассерженную женщину – глазу приятно, а разуму смешно. Кронбик криво улыбнулся. Ему уже порядком поднадоела манера собеседницы ежеминутно менять амплуа: то вся такая томная и возвышенная леди, то – прачкина дочь, право слово. Играет, вдовушка, играет. А зачем? Не хочешь откровенничать – не надо. Он не официальный представитель власти, не полиция, встань – да уйди. Иная дама на ее месте посчитала бы бестактностью докторский допрос, а эта – поскрипывает белоснежными зубками и на ходу истории сочиняет. Видать, что-то надобно от него…

"Вы присаживайте, госпожа Маккиш. Еще пару минут, если позволите… – доктор примиряюще похлопал рукой по кушетке, но сам подниматься не стал. – Значит, после смерти матери Альберта магический алмаз перешел к вам?"

В ответ лишь красноречивое молчание и поджатые губы.

"Что ж, будем считать данный вопрос риторическим. А что с видениями Альберта?"

Вот тут она оживилась. Присела на краешек кушетки, сумочка на коленях. Спина ровная, грудь высокая. Обняла себя за плечи, словно пытаясь согреться.

"Я не могу назвать видением, как таковым то, что случилось, – ее гнев испарился, как не бывало. – Накануне смерти, то бишь, вчера, Альберт вышел в сад покурить…"

"Он еще и курил?!"

"Прошу не перебивать меня, доктор, – мягкая укоризна в голосе. – В тот вечер Альберт чувствовал себя превосходно, особенно после… ну, не важно…"

"Секса?" – проигнорировал просьбу Гордон.

"Я же сказала – не важно!" – милая улыбка сквозь сжатые зубы.

"Простите! Молчу и внемлю!"

"Так вот, в нашем саду очень много рябины. Гроздья ярких оранжевых ягод, подсвеченные ночными фонарями, издалека кажутся воспаленными глазами огромного зверя, а листва вокруг – будто черная грива…"

"Богатое воображение…"

"Так, во всяком случае, считал мой муж: "Зверь вернулся. Попробую его приручить", и не надо улыбаться, доктор! Альберт обронил эту фразу уже на крыльце, но я услышала".

"И что было дальше?"

"Я поднялась в спальню и уснула, – пожала плечами Роберта, – а когда проснулась, Альберт сидел в кресле возле нашей кровати и пил кипяченое молоко".

"Он всегда пил его на ночь?"

"Да, всегда. Агриппина приучила. В семейке Маккишей было принято перед сном пить горячее молоко для приятных сновидений".

"Так что же вас обеспокоило: выдуманный зверь или привычное следование традиции?"

Ее идеальный пальчик потер тонкую венку на виске:

"Видите ли, несмотря на мужественную внешность, мой муж Альберт был довольно слабохарактерным человеком, легко попадающим под чужое влияния. В большей степени здесь сыграло роль чисто женское воспитание. Аполлон, его отец, большой ходок на сторону, сыном мало интересовался – пара подзатыльников дрожащей с похмелья рукой он считал верхом проявления отцовской любви. Мальчик все больше жался к мамкиной юбке, а Грета, в свою очередь, закрывая глаза на похождения мужа, отыгрывалась на сыне: не так сел, не так встал, кровать плохо заправил, на ночь не поцеловал, требовала во всём послушания и все в таком роде. И как итог, Альберт вырос абсолютным педантом и страшным аккуратистом. Позабытая в раковине чашка приводила его в панику, брошенный на диван журнал, вылезшая из пледа нитка заставляли его хвататься за сигарету и убегать в сад, кстати, курил он всегда на улице – не терпел, когда в доме плохо пахло, а дымить начал еще в университете, чему поспособствовал его лучший друг, да и белой вороной не хотел казаться. Так и не смог бросить, а вот тот самый друг, которого он потом притащил за собой из Бигровена, резко завязал, стоило лишь влюбиться…"

"А кто его друг?"

"Гм, один адвокатишка… я привела его лишь в качестве примера, не стоит обращать внимание… – отмахнулась вдова, поморщив носик. – Так вот, теперь представьте себе картину: абсолютно голый мужчина сидит нога на ногу в кресле "барокко", обитом роскошным лиловым атласом. Под худосочным задом мужчины расплывается вонючее пятно. Глаза мужчины прикрыты, ладонями он обхватил белую фаянсовую чашку, да так неловко, что она накренилась. На его острые волосатые колени начинает капать белая субстанция. Вся мизансцена сопровождается заунывным негромким мычанием: "мы-мы-мы"

Затуманенный взор карих глаз обратился на Кронбика:

"Больше всего на свете мне было жаль лиловое кресло – пришлось его сжечь! Доктор, вы все еще считаете, что вина в его смерти лежит на мне?"

"Госпожа Маккиш! – не поддался на провокацию Гордон. – Отсутствие симптоматики у вашего мужа еще не признак здоровья, а, узнав, что у него есть наследственная предрасположенность к онкологии, следовало незамедлительно отправить его на обследование. Выводы делайте сами".

"Что ж, мне нечего вам на это сказать, – она плавно поднялась с кушетки, провела руками по бедрам, одергивая узкую юбку, – я, пожалуй, пойду".

Вслед за ней поднялся и Кронбик. Вяло пожал протянутую руку, целовать не стал, но заметил, что она этого ждала.

"А когда будет вскрытие?" – спросила невзначай.

"Завтра, в одиннадцать".

"Я могу прийти?"

Он отрицательно покачал головой:

"Нет, это исключено. Посторонним лицам категорически запрещено находится в морге".

"Вы не так поняли, доктор. Я не собиралась подавать вам скальпели и зажимы, или чем вы там орудуете. Прости тихо посижу в коридоре. Хочу быть рядом с ним, пусть это и выглядит довольно странно. Мне это очень важно, поверьте!" – она приблизилась к Гордону, осторожно дотронулась до его плеча, в больших печальных глазах заблестели слезы.

В воздухе витал аромат лаванды. Гордону никогда не нравилось это растение, оно пахло старостью – горькой и немощной.

"Сожалею, госпожа Маккиш, это невозможно, – Кронбик бережно освободился от нежных пальцев. – Выписку из протокола вскрытия вы сможете запросить позже, в Муниципалитете".

Он развернулся и быстро зашагал по коридору в свой кабинет.

Страшная догадка запульсировала в висках. Гордон вдруг отчетливо понял, что с телом несчастного Маккиша он должен работать в одиночку, не привлекая ассистентов.

***

Кронбик кисло поморщился, вспоминая, на что ему пришлось пойти, чтобы достичь своего сегодняшнего положения и достатка Он выдоил из Берты Маккиш свою свободу, свой успех, свое величие. Связанные одной цепью беззакония они уже никогда не могли разойтись в разные стороны, а потом он к ней просто привык…

– Да уж, – пробормотал Гордон, возвращаясь в реальность. Налил виски, выпил. Катера на озере не было. Значит, пришвартовался, и Бортесы уже в доме.

На журнальном столе "проснулся" серебристый ноутбук. Взглянув на монитор, Кронбик невольно поморщился. Загорелый длинноволосый парень сладко улыбался, призывно развалившись на бамбуковом ложе прибрежного бунгало.

– Хай, Горди! – парень жеманно махнул рукой, посылая доктору игривые "чмоки".

– Не сейчас! Извини, дорогой! – он сбросил вызов, захлопнув крышку лэптопа.

Красавца звали Бенедиктом. Их связь продолжалась целых полтора года. Для Гордона – слишком долго. Его чувства почти остыли, и в следующий раз он даст понять Бенику, что больше не нуждается в его любви.

Сейчас же все его мысли занимала исключительно Хельга Маккиш и ее ребенок. Без сомнения, стоило все рассказать ей, пока она сама не докопалась до истины и не сожгла его инквизиторским пламенем своих прекрасных глаз. И чем быстрее он это сделает, тем лучше для них обоих.

Так и быть! Сегодняшний вечер он посвятит Хельге!

Гордон взял в руки телефон.

Глава 14. На вилле. Гордон Кронбик и Хельга Маккиш

Женщина пришла слишком рано. Либо часы безбожно врут, либо ее воспитание оставляет желать лучшего…

Облокотившись на лестничные перила, Гордон наблюдал за стройной блондинкой, цокающей высокими каблуками по мраморному полу гостиной. Вот наступила на белый палас, и цокот стих. Привычно поправила платье, присела на край кожаного дивана. Сомкнув нейлоновые колени, расставила в стороны нубуковые пятки, мысками внутрь.

"Милый деревенский аристократизм", – усмехнулся Кронбик, переступая босыми ногами по прохладному камню. Легкая дрожь пробежала по лопаткам, мочевой пузырь заныл, требуя срочного опорожнения. Но неведомое притяжение женщины никак не отпускало его, и тихо присев на корточки, он продолжал зачарованно разглядывать ее сквозь резные столбики перил. Сегодня на ней было светло-серое платье из тонкой шерсти, на длинной шее – тонкая нить розового жемчуга. "Но белый был бы куда уместней", – не удержался от мысленного комментария доктор. Безупречно уложенные локоны, подхваченные у высокого лба бледно-розовой лентой, свободно струились по спине. Черная торбочка, обшитая бахромой, несмело опустилась на журнальный столик из прозрачного стекла. "А вот это лишнее… итальянский хай-тек не место для дамских сумочек", – разочарованно протянул Гордон, поднимаясь с пола.

– О, мистер Кронбик, вы уже встали! – зычное контральто, раздавшееся с нижних ступеней, заставило доктора отпрянуть от перил – в глубине лестницы Хельга не могла его видеть, впрочем, как и он ее. – Только хотела идти вас будить! К вам же гостья пожаловали, – грохотала на весь дом Лурдес Бортес. Бордовый костюм в красных розах перетягивал ее пышные телеса, как льняной жгут – копченый окорок. Пухлые бронзовые ладошки с пальчиками-сардельками торчали из пышных рукавов атласной курточки. Укороченные брючки-бриджи смело облегали объемный зад, впиваясь тугими манжетами в отекшие голени. Темно-вишневые тапочки на каучуковой подошве позволяли перемещать грузноватое тело между гостиной и кухней, без риска отполировать валиками живота мраморную напольную плитку.

– Дорогая Лу, иерихонская труба по сравнению с твоим голосом комариный писк. То-то, я гляжу, чаек давно не видно! – рассмеялся Гордон. – Хотя – нет, одна – есть, но видимо, глухая… Напои гостью своим изумительным кофе, я сейчас спущусь.

Послав пышнотелой кубинке воздушный поцелуй, Гордон скрылся в своей комнате.

Глава 15. На вилле. Хельга Маккиш и кот Босфор

– О-ля-ля! – раздался над ее правым ухом вкрадчивый голос. – Какой приятный сюрприз! Хотя, честно признаться, я ожидал вас ближе к вечеру.

Хельга обернулась на звук. По спинке дивана прохаживался кот. Дивный дымчатый кот с пушистыми кисточками на ушах. Он лениво помахивал роскошным хвостом, косясь изумрудным глазом на нежданную гостью. С грациозной вальяжностью спрыгнул на сиденье, затем на пол, потерся лохматым боком о правый сапог, оставляя на черной замше серые клочки шерсти.

Хельга с изумлением рассматривала кота, не замечая стоявшего за спиной доктора. Даже руку подняла, чтобы погладить, но не решилась. Потыкав носом тонкий нейлон, кот неожиданно облизнулся. Запрыгнул на женские колени, поджал мохнатые лапки и заурчал, подставив пушистую спину под нежную женскую руку.

– Милый котик, – пробормотала Хельга, осторожно дотрагиваясь до кисточки на ухе, – ты умеешь разговаривать?

– Нет-нет, не льстите мне, Хельга! – засмеялся Гордон. – Я, отнюдь, не волшебник, но сейчас я чертовски завидую Босе.

– О, вот как! – улыбнулась в ответ Хельга, – я уж было подумала…

– Что попали в замок Маркиза Карабаса? – доктор склонился над женским плечом, почесал кота за ухом. Тот довольно потянулся, вытянув передние лапки.

– Что-то вроде того… – улыбнулась Хельга, откидываясь на диванную подушку. Едва уловимый запах алкоголя, перемешиваясь с дорогим лосьоном, защекотал нос.

– Простите за внезапное вторжение, доктор, – начала Хельга, поглаживая по мягкой шерстке разомлевшего кота, – но я не могла ждать до вечера.

Доктор быстро выпрямился:

– Не надо извинений! – он предостерегающе поднял руки ладонями вперед. – Но в следующий раз все-таки предупреждайте о своих внезапных порывах – меня могло не оказаться дома. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, Гордон небрежно плюхнулся в кресло, по привычке перекинул длинные ноги через подлокотник. Широкой пятерней отбросил со лба мокрые волосы. Гладко выбритые щеки, тонкий рот, зеленые глаза. В белом кашемировом пуловере и черных потертых джинсах он был неотразим, а загорелые лодыжки, нагло выглядывающие из серых домашних туфель, довершали образ небрежного мужского совершенства.

Приоткрыв рот, Хельга беззастенчиво разглядывала доктора, все настойчивее наглаживая котика по пушистой спинке. Не замечая прижатых к голове ушей и отчаянно стучавшего по дивану пушистого хвоста, она крепко сжимала кошачьи лапы в правой руке, левой перебирала теплую шерстку.

– О, прощу прощения, привычка, знаете ли, у меня редко бывают гости, – пробормотал доктор, поспешно принимая подобающую позу: нога на ногу, руки на подлокотниках.

– Итак, вы голодны? – с любезной улыбкой он взглянул на Хельгу, но, заметив страдания кота, как ужаленный, подскочил на месте. – Эй-эй, девушка, не тискайте так Босфора! Я почти поймал его глаза у своих ног! Вы, позволите, я заберу его у вас?

Приподняв с женских колен испуганного кота, доктор ловко уложил его толстым животиком на свои руки и принялся покачивать как младенца.

– Бося! Глупыш! Надо достойно принимать женское внимание, даже такое настойчивое, – улыбался доктор, исподтишка поглядывая на Хельгу. – Босфора мне подарила подруга. Он был совсем маленьким и с пораненной лапой. Я его вылечил, но небольшой шрамик все же остался, смотрите! – он ловко продемонстрировал женщине заднюю конечность кота, – на нем не растет шерсть.

– О, боже мой! – охнула Хельга. – Это же мой котенок! Вот так встреча!

– Вы ошибаетесь, дорогая! Это мой кот! – немедленно возразил доктор.

– Я как-нибудь расскажу вам историю нашего знакомства, а сейчас только замечу, что очень рада за его судьбу!

– Завтрак готов, господин! Я накрыла вам в столовой или где надо было? – прогудела вувузелой прислуга, входя в комнату.

Хельга невольно вздрогнула. Кот, громко мяукнув, вырвался из рук хозяина и забился под диван. Гордон снисходительно улыбнулся.

– Спасибо, Лурдес. Столовая нас вполне устроит.

– Тогда мы пойдем, господин? Или гостью надо обождать?

– Будьте так любезны, Лурдес, возвращайтесь в город. О гостье я сам позабочусь. Надеюсь, вы все сделали правильно?

– Да как всегда, господин! Так я пошла? Надо еще у адвоката успеть прибраться, да и в отеле моя смена…

– Да-да! Идите! Мой поклон Аристотелю.

Обняв смуглянку за пухлые плечи, доктор вежливо проводил ее до двери.

– Я видела ее в клинике… – заметила Хельга.

– Да, я взял ее на полставки уборщицей. Пройдем в столовую?

***

Подперев рукой голову, Гордон с удовольствием наблюдал, как гостья аккуратно отрезала кусочек антрекота и положила себе в рот. Как медленно пережевывает его, не отрывая глаз от тарелки. Как запивает красным вином, как …

– Гордон, перестаньте на меня пялиться, кусок в горло не лезет, – Хельга отодвинула тарелку. Взглянула на него, потом на часы. Доктор мечтательно улыбался, часы тикали.

Надо было начинать разговор, но он все медлил. Может, она решиться начать первой. Вот она приоткрыла рот, но лишь затем, чтобы опять пригубить вино.

– Итак, если вы насытились, перейдем к делу, – Кронбик встал из-за стола. – Прошу, – указал на уютные кресла у камина. – Вино можете взять с собой. Я вижу, оно вам понравилось.

– Вы сказали по телефону, что готовы предоставить мне важную информацию…

– Совершенно верно, дорогая Хельга, – он удобно устроился в кресле, положил ноги на пуфик.

Она опять посмотрела на часы.

– Вы торопитесь?

– Да, немного. Ночное дежурство. А у вас сегодня выходной?

– Да, – кивнул головой Гордон, – как хозяин клиники я могу себе это позволить.

– Завидую… немного. Вы отдадите мне расписку?

– Браво, Хельга, браво! – он восхищенно посмотрел на женщину. Она замерла с бокалом вина в руке, с вызовом глядя на доктора.

– Как вы догадались, что я приложил…гм…руку к вашему материнству? – улыбаясь, спросил Кронбик.

– Берта на похоронах напилась и все рассказала.

– Тогда зачем устроили этот спектакль в оранжерее?

– Хотела услышать правду от вас, – она отпила из бокала. Присела на подлокотник соседнего кресла.

– Эх, дорогая Хельга, – вздохнул Гордон, – вся правда состоит в том, что это была моя идея.

– Как – ваша?!

– Я, на минуточку, врач, – он криво усмехнулся, – причем, довольно неплохой. У Маккишей шансов нет. Пока не появится лекарство от рака, вы так и будете хоронить своих детей тридцатилетними. Вам это надо?

– А разве вы не на пороге великого открытия?! – тихо спросила Хельга. – Ведь Эдвард…

– Это не ваше дело, – отрезал доктор, вставая с кресла. Она коснулась запретной темы, и он рассердился. Подошел к столу, налил себе виски, выпил.

– Босфор! – громко крикнул в тишину дома. Хельга вздрогнула от неожиданности, когда пушистая тучка запрыгнула на пуфик и гортанно заурчала.

Присев на корточки, Гордон почесал кота между ушек. Приподняв его мордочку, быстро расстегнул ошейник. Из поперечного шва вытащил бумажный листок, бросил его на колени Хельги.

– Вот ваша расписка, можете подавать на алименты, я – не против. Кстати, возьмите себе на заметку – очень надежный тайник! Я как-нибудь расскажу вам историю о спрятанных таким образом алмазах.

Он вернул ошейник на место, не отказав себе в удовольствии погладить кота по пушистой спине. Бося, вывернувшись из-под руки хозяина, спрыгнул с пуфика и, бесшумно касаясь паркета розовыми подушечками лап, величественно удрал из столовой.

Проводив любимца взглядом, Гордон уселся напротив женщины. Кресла стояли так близко друг к другу, что их колени невольно соприкасались.

Она нервно развернула бумагу.

– Мы, нижеподписавшиеся… тра-та-та… обязуемся не предъявлять каких-либо претензий материального и иного толка…тра-та-та… в отношении Гордона Кронбика, чей биоматериал был предоставлен для оплодотворения яйцеклетки Хельги Маккиш… такого-то числа и года… подпись Р.Маккиш, Х.Маккиш. Замечательно! – с явным облегчением воскликнула Хельга и, не медля ни секунды, порвала бумагу на мелкие кусочки.

– Что? Все так плохо? – тихо спросил Гордон, коснувшись пальцами подбородка женщины.

– Все так плохо… – выдохнула в ответ Хельга. Ее голубые глаза оказались в опасной близости от его лица, – совсем все плохо… мы почти нищие…

Целуя ее в теплые губы, он краем глаза заметил, как белые кусочки бумаги высыпались из ее разжатой ладони на оленью шкуру, брошенную еще зимой у камина. Словно снежинки…

Глава 16. Хельга Маккиш и Гордон Кронбик

– Гордон, что теперь будет?

– Надо подумать, – усмехнулся мужчина, с довольным видом отпивая виски. В голове – чехарда, в мошонке – пустота. Кронбик оказался на распутье. Пока ясно одно – он готов признать сына, дать ему свою фамилию, содержать и баловать. Но как быть с матерью мальчика?!

Если Хельга с Бертой решили поправить свое материальное положение за его счет, то они здорово просчитались. Он добьется, чтобы суд обязал Маккиш ежемесячно предъявлять ему детальный отчет о расходах по алиментам. Хоть он и переспал с блондинкой, но жениться на ней вовсе не собирался.

– Будем плыть по течению, а там – куда выплывем, – честно ответил Гордон, опять наполняя бокал.

– Не шути так, – женщина не приняла его ответ. Причмокивая пухлыми губами, она посасывала конфету, изящно держа ее тонким пальчиками за белую палочку. Ее обнаженное тело плавно покачивалась на водяном матрасе, нежась на шелковой простыне.

– Что-нибудь выпьешь? – взгляд мужчины задержался на женской груди, прогулялся по плоскому животу, обласкал длинные стройные ноги.

– Нет-нет, мне на работу пора, – она лениво поднялась с постели, поправила рукой растрепавшиеся волосы. – Пожалуй, приму душ. Где же мои.. ? – огляделась в поисках белья.

– Воздушные кружева в ванной, платье в гардеробной, – подсказал Гордон. Сложив на груди руки, он с интересом наблюдал за метавшейся по комнате голой женщиной.

– Хельга, ты прекрасна! – он широко улыбнулся, посылая ей воздушный поцелуй, – особенно с конфетой во рту… эй, с тобой все в порядке?

Он еле успел подхватить ее на руки. От нее пахло мятой и сандалом. Губы приоткрылись, тонкая палочка от конфеты упала на голый торс доктора. Он нахмурился. "Что за черт! Откуда у нее мой леденец?"

– Эй, Хельга, – он опустил женщину на кровать. Приподнял правое веко, потом левое, зрачки расширены, белки глаз приобрели розовый оттенок. Проверил пульс. Похлопал по щекам. Она тихонько застонала, попыталась приподняться. Но сильная слабость заставила ее упасть обратно.

– Что случилось? – она испуганно посмотрела на доктора. – Это твоя белоснежная улыбка повергла меня в обморок?

Игнорируя вопрос, Кронбик склонился над Хельгой, дотронулся до мраморной кожи на правой ключице, внимательно осмотрел грудь. Уже не как мужчина, а как доктор. Кожный покров чист, высыпаний пока нет. Под его прикосновениями женщина тяжело задышала.

– Кто дал тебе эту конфету? – он больше не улыбался. Он был обеспокоен. Если это то, о чем он думает…

Хельга растерянно молчала. Кронбик ждал, не сводя с нее прищуренных глаз.

– В холле взяла, из аквариума, – ее голос задрожал или ему показалось? – А в чем дело? – ее тело покрылось мурашками, а под носом выступил пот. Волнуется или лжет?

– Точно в холле?

– Точно! – она снова попыталась встать с кровати, но опять упала.

Он облегченно выдохнул. Конфеты Акима безобидны, от них вреда не будет, если только…

"Нет! Это невозможно! В кабинет ни у кого доступа нет!" – доктор окончательно успокоился, даже заставил себя улыбнулся. Погладил испуганную женщину по плечу, нежно поцеловал.

– Все в порядке, дорогая. Просто от переутомления ты потеряла сознание.

– Какая забота! – с легким сарказмом произнесла женщина, поднимаясь с кровати.

Гордон внимательно наблюдал за ней, готовый в любой момент подхватить. Но она держалась спокойно и уверенно, не смотря на наготу.

На пороге ванной комнаты она обернулась и причмокнула язычком:

– Какой-то горький привкус во рту…

– Пройдет, – успокоил ее Гордон, – это от божественного корня.

Глава 17. Гордон Кронбик и кот Босфор

Гордон провел рукой по влажным волосам, прислушиваясь к звукам льющейся воды. Едва слышное пение доносилось из ванной комнаты.

– Она еще и поет… – усмехнулся Кронбик, натягивая джинсы, – ко всем ее талантам!

Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не хочет, чтобы женщина уходила. Он хочет еще раз увидеть ее обнаженное тело в своей постели, дотронуться до него, обладить им, уснуть с ним и проснуться.