Текст книги "Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы"
Автор книги: Елена Жупикова
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Н. А. Некрасова, о чем не раз рассказывала Н. А. Морозову. Стихи убедили ее в том, что «все сделано руками простого народа», что «благодарить за все надо только его». Раньше она считала «образованных людей много выше, чем простой народ», а после убедилась, что «образованные люди теряют то, что всего дороже – душевную чистоту».
«Хождение в народ» выявило организационную слабость народнического движения и определило необходимость создания единой централизованной организации революционеров. В середине 1870-х гг. проблема концентрации революционных сил стала главной. Она обсуждалась на съездах народников в Петербурге, Москве, в эмиграции, дебатировалась на страницах нелегальной прессы, среди участников «хождения в народ», привлеченных по «процессу 193-х».
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
В 1876 г. в Петербурге возникла новая тайная народническая организация. Название «Земля и воля», связанное отчасти с традицией 1860-х гг., по свидетельству большинства мемуаристов, общество получило в конце 1878 г., с появлением одноименного печатного органа. До этого (по мемуарным источникам) оно называлось: «Северная революционно-народническая группа», или «Общество народников».
В состав «Земли и воли» вошли некоторые уцелевшие от арестов участники «хождения в народ» и более молодые революционеры: М. А. и О. А. Натансон, А. Д. Михайлов, А. Д. Оболешев, Г. В. Плеханов, А. А. Квятковский, Д. А. Лизогуб, В. А. Осинский, О. В. Аптекман. Чуть позже в нее вступили С. М. Кравчинский, Д. А. Клеменц, Н. А. Тихомиров. Были членами ее и А. Зунделевич, Л. Буланов, В. Игнатов, В. Котляровский, М. Попов, Л. Гартман, Г. Преображенский, М. Крылова, Г. Тищенко, Н. Мощенко; Л. Тихомиров называл еще имена Харизоменова, Буха (младшего), Преснякова. Платформу «Земли и воли» разделял и с ней сотрудничал кружок В. Н. Фигнер (А. И. Иванчин-Писарев, Ю. Н. Богданович, А. К. Соловьев и другие).
Находя слишком оторванной от реальной жизни России деятельность своих предшественников, землевольцы сузили цель общества до народных требований, «каковы они есть в данную минуту»: переход всей земли в руки крестьян с равномерным ее распределением; «полное мирское самоуправление», то есть замена государства федерацией общин, что и выражалось лозунгом «Земля и воля». Осуществление этих требований, считали землевольцы, явится фундаментом «дальнейшего успешного социального дела в России», то есть будущей крестьянской революции.
В практической работе «Земля и воля» перешла от «бродячей» пропаганды, характерной для первого этапа «хождения в народ», к оседлым деревенским поселениям, для устройства которых, в первую очередь, были избраны приволжские губернии: землевольцы надеялись на сохранность революционных традиций там, где «гуляли Степан Разин и Пугачев».
Исходя из неизбежности «насильственного переворота», землевольцы среди средств его подготовки выдвигали на особо важное место «агитацию» как словесную, так и, главным образом, «путем дела» – бунтов, демонстраций, стачек. Программа «Земли и воли» предусматривала и действия, направленные «на дезорганизацию государства», в частности, уничтожение «наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства». Однако она все же не рассматривала еще террор как средство политической борьбы против политического строя, применяла его для самозащиты и мести правительству.
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Трудности и разочарования в своей деятельности в деревне, которая не приносила ощутимых результатов, усиление репрессий со стороны правительства, резкое обострение недовольства в различных общественных кругах в период русско-турецкой войны – все это способствовало зарождению и развитию новых настроений внутри «Земли и воли» и в близкой к ней среде. В организации постепенно сформировалась фракция террористов-политиков, получившая даже свой печатный орган – Листок «Земли и воли» (март 1879 г.).
Разногласия между сторонниками прежней линии общества (Г. В. Плеханов, М. Р. Попов, О. В. Аптекман и другие) и защитниками перехода к политической борьбе путем систематического применения террора (А. Д. Михайлов, Н. А. Морозов, Л. А. Тихомиров, А. А. Квятковский и другие) привели к созыву в июне 1879 г. Воронежского съезда «Земли и воли», результатом которого был лишь формальный и кратковременный компромисс между двумя группировками. В августе 1879 г. «Земля и воля» окончательно раскололась; вместо нее возникли «Народная воля» и «Черный передел».
Сохранилось мало сведений о жизни Лизы Дурново в период после окончания ею в 1876 г. высших женских курсов В. И. Герье до вступления ее в «Черный передел». И. Жук-Жуковский сообщает, что в самом конце 1870-х гг. она побывала в Цюрихе, где училась на курсах, стараясь жить самостоятельным трудом, а года через два вернулась в Россию.
В период расцвета землевольческого террора, по словам автора, она «всецело принимала его и сама была не прочь принять в нем участие». После раскола «Земли и воли» Елизавета Петровна вступила в группу «Черный передел».
Другой источник сообщает, что «с 1876 по март 1887 г. (явная ошибка, безусловно: март 1877 г. – Е. Ж.) она была гувернанткой в Бессарабии, потом жила за границей, слушала лекции в Цюрихе. После раздела «Земли и воли» примкнула к московской организации «Черный передел», которому оказывала содействие своими средствами[67]67
16 Деятели революционного движения в России. М., 1934. Т. III. Вып. II.
[Закрыть].
А. Я. Трупчинская пишет в своих воспоминаниях, что в конце 1876 г. «Лиля уехала из Москвы. Она решила уйти из семьи. С небольшим чемоданом, паспортом и документами она едет в Одессу (частью на лошадях, так как железная дорога была построена только до Киева). Еле нашла работу в семье богатого помещика в Молдавии. Родители пытались скрыть отсутствие дочери».
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
«Мама говорила мне, – пишет А. Я., – что, кроме обучения и воспитания детей помещика, она занималась пропагандой среди интеллигенции, распространяла литературу, в которой говорилось о тяжелом положении народа, о революционной борьбе. Так прожила 1,5 года, стали приходить вести об усилении в Москве «Земли и воли». И родители умоляли ее вернуться, они готовы были предоставить ей большую самостоятельность». Дочь свидетельствует, что по возвращении в Москву
Е. П. вошла в состав кружка, членами которого были «брат и сестра Армфельд, Татьяна Лебедева, Яков Эфрон, Фриденсон и другие». По ее мнению, это было «в конце 1877 г.», когда в кружок «проник провокатор Рейнштейн»[68]68
РГАЛИ. Ф. 2962. Оп. 1. Д. 338. Л. 75–78.
[Закрыть].
Относительно «Черного передела» Анна Яковлевна сообщает, что в Москве к нему «примкнула небольшая группа: Яковенко, Юлий Бунин, Мартынов, Анзимиров, Е. Дурново, Малышева, Эфрон и другие. Потом в Москву приехали Г. Преображенский. В прошлом он с Клеменцем и Николаем Морозовым был редактором «Земли и воли», принимал участие в одном из поселений».
О материальной помощи Е. П. Дурново «Черному переделу» дочь «узнала из литературы о ней», так как «нам она о деньгах ничего не сообщала». Анна Яковлевна пишет, что в феврале 1880 г. отец выделил Лизе из своих средств 20 тыс. руб. «Не знаю, чем это было вызвано, может быть, завещала бабушка или тетка, Александра Никаноровна, умершая в 1876 г. Деньги эти она быстро израсходовала». (Следует напомнить, что бабушка Лизы по матери А. И. Посылина скончалась 24 апреля 1863 г., ее тетка А. Н. Посылина умерла 22 апреля 1876 г.).
О том, что Е. П. была членом «Черного передела», свидетельствует Е. Н. Игнатова. Она называет ее «замечательным членом московского чернопередельческого кружка» и считает, что о ней, как и о Ю. Бунине (брате И. Бунина), следует сказать особо. Автор воспоминаний рассказывает, что «Лиличка», как они ее называли, «беззаветно отдалась с присущим ей пылом и экспансивностью делу вызова революции среди крестьян.
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Сперва она склонялась к терростической деятельности. Помню ее рассказ о том, как на раутах у генерал-губернатора, куда ее возили родители, мечтала о том, чтобы всадить кинжал в бок гостеприимного хозяина. Но вступив в кружок, она отказалась от террора и вместе с остальными занялась деятельностью (распространением нелегальной литературы и другим), в которую вносила чрезвычайную экспансивность и экзальтированность: ей все мерещилось скорое наступление общего взрыва… Всем увлекавшаяся, всех идеализировавшая, проявлявшая безграничную готовность к самопожертвованию, «Лиличка» была общей любимицей». Е. Н. Игнатова утверждает, что будущий муж Лизы, Яков Эфрон, студент Технического училища, тоже «был членом нашего кружка»[69]69
Игнатова Е. Московские народники конца 70-х годов // Группа «Освобождение труда». Сб. № 5. М.-Л., 1926. С. 47, 48.
[Закрыть].
Племянница Е. Н. Игнатовой, Т. И. Коншина, через много лет вспоминая рассказы тетушки, добавила, что, по словам Е. Н., три сестры приехали в Москву молодыми девушками и жили вместе с подругой. «Лилечка была очень хороша собой, все мы, правду сказать, были недурны, но она была настоящая красавица. Вокруг нас было много студентов. Под их влиянием мы скоро прониклись революционными идеями и даже предоставили одну из своих комнат под явочную квартиру. Как теперь подумаешь, все было такое наивное! Лилечка, например, разбудила нас как-то ночью: слушайте, говорит, какой звон! Может быть, это начало революции? – Набат. – Оказалось, это благовест под Светлый праздник»[70]70
Эфрон С. Записки добровольца. М., 1998. С. 9.
[Закрыть].
О причастности Лизы к «Черному переделу» вспоминала и Е. Н. Ковальская. «Приехав в 1880 г. в Москву, я встретила в кружке петровцев (кружок студентов Петровской земледельческой академии. – Е. Ж.) Елизавету Петровну. Красивая, деятельная, живая, она очень выделялась среди большинства москвичей, вялых и слишком благоразумных. Она была в это время очень дружна с Рещиковой (Серебряковой) … Дурново была близка с московским кружком «Черный передел», которым руководил Г. Преображенский. Но в то же время она была и в кружке петровцев, где наиболее видными были Черкасов и Анзимиров».
По вопросу о материальной помощи «Черному переделу» Е. Дурново между Е. Ковальской и Н. Л. Сергиевским даже возникла дискуссия. Е. Н. уверяла, что первая центральная петербургская группа, основоположница «Черного передела», «никаких денег от Елизаветы Дурново не получала». Единственным источником группы, по словам Ковальской, были «В. Н. Игнатов, его сестра Евдокия Николаевна Игнатова, двоюродные сестры Лидия и Мария Волы». Из этих воспоминаний узнаем, что чернопередельническую группу в Москве организовал Л. Г. Дейч, «руководство которой было поручено Преображенскому»[71]71
Сергиевский Н. Л. Е. П. Дурново и денежные средства «Черного передела» // Каторга и ссылка. М., 1927. Кн. 35 (№ 6). С. 86–91; Каторга и ссылка. М., 1928. Кн. 38 (№ 1). С. 197–199.
[Закрыть].
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
О. К. Буланова-Трубникова говорит, что в московский кружок чернопередельцев «входили студенты – петровцы, техники и универсанты, в числе их были Ефрон, Анзимиров (Зинка), Ромм, Елизавета Дурново». В примечаниях к ее воспоминаниям, составленных В. М. Гиневым и А. Н. Цамутали, сказано, что «в Москве в 1879 г. сторонниками «Черного передела» были: Г. Ф. Черкасов, В. Ф. Казаков, Г. Е. Мухлынин, Л. Е. Фондаминская, В. А. Анзимиров, Е. Дурново, Н. Е. Игнатова. После ареста 10 февраля 1880 года Г. Н. Преображенского “Черным переделом” в Москве руководил В. И. Яковенко»[72]72
Буланова-Трубникова О. К. Три поколения. – «Народная воля» и «Черный передел». Воспоминания участников революционного движения в Петербурге в 1879 – 82 гг. Л., 1989. С. 309, 397.
[Закрыть].
О том, что «Ромм и Эфрон примыкали к чернопередельцам» подтверждает Л. Дейч в примечании к статье Е. Ф. Стефановича[73]73
Группа «Освобождение труда». Сб. № 3. М.-Л., 1925. С. 290.
[Закрыть].
Вернемся немного назад – в период «Земли и воли», поскольку события тех лет непосредственно коснулись и Елизаветы Петровны, и ее будущего мужа, Якова Константиновича Эфрона.
Глава 3
«Дело Рейнштейна», Я. К. Эфрон и Е. П. Дурново
5 марта 1879 г. в Москве, в бывшей гостинице Мамонтова полиция обнаружила труп мужчины. К его спине была приколота записка: «Николай Васильев Рейнштейн, изменник и шпион, осужден и казнен нами, русскими социалистами-революционерами. Смерть Иудам-предателям»[74]74
ГАРФ. Ф. 124. Оп. 4. Д. 35. Л. 1.
[Закрыть].
В уже упоминавшейся статье высказана мысль о том, что одним из исполнителей казни по приговору партии провокатора Розенкранца (так в статье назван Рейнштейн. – Е. Ж.) был Я. К. Эфрон. «Это убийство отяготило его совесть и заставило впоследствии отойти от революционной деятельности»[75]75
Цветаева М. Поэт и время. С. 191.
[Закрыть]. Так передано и поныне живущее среди потомков Эфрона предание: «Яков Константинович помог расправиться с предателем».
Между тем, и свидетельства современников тех событий, и архивные документы категорически опровергают такое утверждение. Я. К. Эфрон не был причастен к «делу Рейнштейна» и от революционной деятельности отошел не из-за мук совести по поводу убийства – он его не совершал. Г. С. Кан, автор вышедшей в 1997 г. работы «Народная воля», сообщает о том, что Рейнштейн был убит «землевольцем М. Р. Поповым и не входящим в какую-либо революционную организацию Н. В. Шмеманом[76]76
Кан Г. С. «Народная воля». Идеология и лидеры. М., 1997. С. 173.
[Закрыть]. Г. С. Кан принял точку зрения составителей биобиблиографического словаря, изданного в начале 1930-х гг. Всесоюзным обществом политкаторжан и спецпереселенцев, которые в статье о Н. В. Шмемане (без ссылки на источник) утверждали, что он «вместе с М. Р. Поповым непосредственно участвовал 26 февраля 1879 г. в Москве в убийстве агента Н. В. Рейнштейна». Авторы статьи считали Шмемана членом «Земли и воли», входившим в ее «террористическую подгруппу»[77]77
Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь. М., 1932. Т. 2. Вып. 4 (С – Я).
[Закрыть]. Эта точка зрения отражена и в примечаниях к воспоминаниям М. Р. Попова, опубликованным через год после словаря, хотя сам он ее ни подтверждает, ни отрицает: «Устранить Рейнштейна как опасного врага организации поручено было двум лицам. Они отправились в Москву»[78]78
Попов М. Р. Записки землевольца. М., 1933. С. 141, 457.
[Закрыть].
Землеволец О. В. Аптекман не раз говорил, что «изъять из обращения» провокатора было поручено М. Р. Попову, который «вскоре после этого передал все подробности убийства и последующего за этим душевного его состояния» Аптекману. «После расправы на него напало удушье, едва-едва добрался до ближайшей улицы, чтобы передохнуть»[79]79
Аптекман О. В. Общество «Земля и воля» 70-х годов. Петроград, 1924. Изд. 2. С. 240, 241.
[Закрыть]. Не называя
Н. В. Шмемана в числе исполнителей казни, О. В. Аптекман вспоминал, что он был членом «кружка молодых народников» в медико-хирургической академии Петербурга», где «энергично работали» М. Р. Попов и Л. Буланов[80]80
Он же. Из истории революционного народничества. «Земля и воля» 70-х годов. Ростов-на-Дону, б/г. С. 142
[Закрыть].
А. И. Зунделевич в письме к Л. Дейчу 18 июля 1922 г. пишет: «Мне кажется, что ты ошибочно приписываешь дело Рейнштейна «Северному Союзу» («Северный союз русских рабочих». – Е. Ж.): это было делом «Земли и воли». Сведения о Рейнштейне получены были землевольцами от Клеточникова. Я помню приезд трех землевольцев из Москвы после расправы, учиненной ими над Рейнштейном. Я раньше помнил фамилии этих трех, теперь забыл их. Удивляюсь, что ты этого не знал? Мне кажется, что один из трех участников был член нашего кружка с немецкой фамилией, чуть ли не Шмеман. Помнишь ли ты товарища с такой фамилией?»
Под письмом Л. Дейч записал: «Да, помню, но он совершенно всеми забыт, умер, кажется, во всем разочаровавшись, в эмиграции»[81]81
Зунделевич А. И. Письма к Л. Дейчу // Группа «Освобождение труда». Сб. № 5. М.-Л., 1925. С. 199.
[Закрыть].
В 1907 г. вышли в свет интересные воспоминания В. А. Анзимирова, хорошо знавшего и Н. Рейнштейна, и Я. Эфрона, и Е. Дурново. Автор не назвал ни одной фамилии исполнителей приговора над провокатором, кроме Ольги Сеньковекой, которая, по его словам, «не подозревала, что случится в номере»[82]82
Анзимиров В. А. «Крамольники» (Хроника из радикальных кружков 70-х годов). М., 1907.
[Закрыть].
Анзимиров пишет, что Н. В. Рейнштейну, видному деятелю «Северного союза русских рабочих» и одновременно крупному агенту III отделения, товарищи по организации поручили создать отделение «Союза» в Москве, для чего осенью 1878 г. он поселился в ней под видом слесаря. От полиции он имел задание через москвичей, которые гораздо хуже, чем питерцы, соблюдали правила конспирации, раскрыть местопребывание тайной типографии «Земли и воли» в Петербурге, за что ему, по словам В. Анзимирова, было обещано 10 тыс. рублей.
«Для встречи с рабочими» Рейнштейн снял квартиру, в которой разрешалось бывать лишь членам революционной организации. Здесь можно было достать новинку «нелегальщины», встретить «своих» рабочих, получить адреса для отправки литературы в провинцию. «Даже осторожные Дурново, Ефрон, Фридензон, Мартынов считали себя как бы обязанными посетить «конспиративку», – пишет Анзимиров. Вопреки правилам конспирации, «по тогдашнему московскому разгильдяйству», вся видная революционная молодежь бывала у Рейнштейна.
О многих «нелегалах» он узнавал и на молодежных сходках, в которых принимал участие. На одной из них, где праздновали освобождение Веры Засулич и собирали для нее деньги, этот «маленький суетливый господин с редкой рыжеватой бородкой подошел быстро к сборщикам, бросил в шапку одним из первых трешницу». Автор воспоминаний нашел нужным отметить, что многие клали в шапку последний двугривенный.
На этой сходке присутствовала и Лиза Дурново, «высокая, стройная, чернобровая барышня, в которой по манере себя держать сразу можно было узнать породистую аристократку». «В революционной среде», где, по словам Анзимирова, «господствовала пуританская строгость нравов, ухаживания и флирт всеми осуждались», Лиза «держала себя гордой римлянкой, приветливой, но недоступной. Такою, впрочем, она была на самом деле». Когда Рейнштейн, будучи женатым человеком, начал ухаживать за Ольгой Сеньковской, которая не замечала этого, «Лиличка» шепнула ей: «Разве ты не видишь? Осади его хорошенько! Нехорошо!»
Убедившись в том, что знакомство с Рейнштейном заканчивается обыском и арестами, Исполнительный комитет «Земли и воли» стал наводить справки о нем. Разоблачил его Николай Васильевич Клеточников, который по заданию «Земли и воли» в январе 1879 г. поступил на службу в III отделение. Он-то и нашел доказательства службы Рейнштейна в полиции, документы о цели его командировки в Москву. Клеточников прямо заявил, что Рейнштейн «выдал путь к типографии»; по его доносам арестовали Д. Клеменца, Астафьева, а «Морозов спасся случайно»; он предал петербургскую рабочую организацию во главе с В. Обнорским; благодаря его содействию, «был отправлен в ссылку В. Г. Короленко, а Россия получила «Сон Макара».
Удостоверившись в предательстве Рейнштейна, Исполком приговорил его к казни, о чем оповестил свои организации на местах. Исполнение приговора, по свидетельству Анзимирова, взяли на себя три человека, имена которых были ему неизвестны. Казнь свершилась «в большой московской гостинице, бывшей Мамонтова» у Москворецкого моста.
В конце февраля 1879 г. Н. В. Рейнштейн получил от Ольги Сеньковекой, за которой «ухаживал безуспешно около 3-х месяцев», записку: «Приходите в мамонтовские меблированные комнаты, № такой-то, в семь вечера. Буду одна. Ольга». (Анзимиров приводит и другую версию: Ольга звала его на собрание «своих»). 26 февраля в 20 минут седьмого вечера, как рассказывает Анзимиров, тщательно одетый и выбритый, Рейнштейн вышел из парикмахерской. В грязной «мамонтовке» стал читать таблицу фамилий жильцов. Под указанным номером никто не значился. Он прошел по коридорам, постучал. Отозвалась Ольга. Небольшой номер, состоящий из крохотной передней, гостиной и спальни, был слабо освещен. Ольга провела его в гостиную, где на него набросились трое. Два человека схватили его за руки, третий – за горло. Последний нанес кистенем удар по темени, после чего ушел вместе с Ольгой. Оставшиеся двое сволокли оглушенного Рейнштейна в угол и нанесли ему удар кинжалом в грудь. Освободили из-под стола ковер, сняли с кровати матрац, одеяло, подушки и отгородили ими тело от двери, чтобы кровь не просочилась в коридор. На труп прикололи лист бумаги, где было сказано, что шпион и предатель казнен социалистами-революционерами.
Спустившись в швейцарскую, сказали дежурному, что ключ от номера они возьмут с собой, так как вещи их остались в номере. «Мы съездим только помолиться в Троице-Сергиево». – «А вы из какого номера?» – спросил швейцар. Они назвали и спокойно, не спеша, вышли, не возбуждая ни в ком подозрения.
Анзимиров утверждает, что заметка об убийстве в гостинице появилась в «Русских ведомостях» до обнаружения трупа полицией – 5 марта 1879 г. «Она должна была облегчить положение тех, кого привлекут по этому делу, подготовить их к арестам. А что привлекут многих, сомнений не было, потому что записная книжка сыщика осталась при нем, и, кроме того, он, вероятно, сделал много доносов».
На самом деле газета поместила сообщение не 5 марта, а 6-го. «5 марта, в понедельник, утром, отворен был № 62-й в большой Москворецкой гостинице, бывшей Мамонтова. Четверо суток назад нумер этот был занят, но с тех пор никто из прислуги не входил в него. В комнате найден убитый кинжалом неизвестный человек. Рассказывают, что убийство совершено с политической целью и что на трупе найдена какая-то записка, говорящая о предательстве убитого и о мести ему»[83]83
Русские ведомости. 1879. № 57. 6 марта.
[Закрыть].
Полиции дали знать об исчезновении жильцов после того, когда запах из их номера стал невыносимым. Дату смерти Рейнштейна установила медицинская экспертиза – 7 суток назад.
В ночь c 6 на 7-е марта в Петровской земледельческой академии, студентом которой был Анзимиров, в Техническом училище, где учился Эфрон, были проведены аресты. «Из техников арестовали Фридензона, Ефрона, Андреева, Презрителева… Были произведены сотни обысков и арестовано 90 человек…». «Всех арестовали как свидетелей по делу образования в Москве Исполнительного комитета и убийства шпиона Рейнштейна», – пишет Анзимиров.
Ольга Сеньковская, которая «не подозревала о том, что случится в номере», заболела острым нервным расстройством, бредила, у нее начались галлюцинации. Боясь, что, в случае ареста (полиция узнала, что при убийстве присутствовала женщина: в комнате на столе оказалась черепаховая гребенка, на комоде – муфта, в передней – батистовый платок без метки), она, по беспамятству, кого-нибудь выдаст, ее прятали, увезли в деревню. Опасность грозила лишь тем, кто свел ее с приезжими из Петербурга: их самих Ольга не знала. В деревне она простыла и вскоре скончалась от скоротечной чахотки, «заплатив своей жизнью за смерть шпиона, в которой была неповинна».
Первая шифрованная телеграмма об убийстве Рейнштейна полетела в III отделение от начальника Московского губернского жандармского управления (далее МГЖУ) генерал-лейтенанта И. Слёзкина 5 марта 1879 г.: «Тело Рейнштейна найдено в гостинице Мамонтова. Приступается к производству следствия. Подробности почтой». В тот же день «в дополнение» он посылает вторую, в которой излагает подробности. «25 февраля какая-то личность, не назвавшая своей фамилии, блондин, лет 27 нанял в гостинице два соседних номера, сказав, что переедет на другой день с семейством. Потом личность эта приходила в нанятые номера с каким-то другим молодым человеком. Кроме того, в гостиницу приходила еще какая-то молодая женщина и спрашивала, не наняты ли сказанные номера. 26 числа вечером нанявшая номера личность явилась в оные вместе с Рейнштейном, где оба остались ночевать. Рано утром 27 числа личность эта, запирая за собой номер, сказала, что скоро возвращается, но больше в гостиницу не являлась, и номера оставались запертыми до сегодняшнего утра». На полях телеграммы напротив этих слов кто-то из III отделения карандашом записал: «6 дней! Это преступная небрежность. 7 марта 79 г.»
«При поверхностном осмотре полициею запертых номеров оказалось, что Рейнштейн лежал на полу с накрытою на голове подушкою, возле которой находится лужа крови от нанесенной раны, по-видимому в затылок; недалеко от трупа на креслах лежат две чугунные гири, из коих одна в крови, и записка, объясняющая цель убийства».
В телеграмме 6 марта Слёзкин добавил, что Рейнштейну «нанесены 4 глубоких раны кинжалом в грудь, распорота щека, лицо разбито гирею». Начальник МГЖУ сообщил, что коридорный видел у убийцы счет, «похожий на счет гостиницы Ечкина». По наведенным справкам, в ней 25 февраля останавливались четверо молодых людей, один назвался Смолянским. В этой телеграмме Слёзкин высказал предположение: «Не могут ли быть означенные четверо Короленковы и Шмеман?»[84]84
ГАРФ. Ф. 109, 1879, 3 эксп. Д. 165. Ч. 1. Л. 29, 30, 34.
[Закрыть]
18 марта 1879 г. датирована агентурная сводка (без подписи). На ней резолюция: «Немедленно донести Слёзкину». Кто-то писал, что «среди пропагандистов в подробности известны обстоятельства убийства Рейнштейна и их пересказывают тем (в их среде), кто их не знает». И дальше излагается версия, приведенная В. Анзимировым в его воспоминаниях, но несколько отличающаяся от анзимировской. Выполнение задуманного возложено было на 3 лиц. Одно должно было завлечь Рейнштейна и еще одного подозреваемого в предательстве в гостиницу, якобы на сходку. Двое других должны были спрятаться в номере. Второй (подозреваемый в предательстве) не пришел, а Рейнштейн согласился придти. Пропустивший Рейнштейна «приглашатель» ударил его кистенем, а потом те, двое, – кинжалом»[85]85
ГАРФ. Ф. 109, 1879, 3 эксп. Д. 165. Ч. 1. Л. 71.
[Закрыть].
Анзимиров преувеличил число обысков и арестов: телеграмма Слёзкина в Петербург 7 марта 1879 г, сообщала: «Сегодня ночью было произведено Москве 26 обысков. Ничего особо серьезного не обнаружено, задержано 24 лица, отобранное рассматривается и производятся допросы[86]86
Там же. Л. 35.
[Закрыть].
Из 24 человек, которых привлекли к дознанию по этому делу, в ночь с 6 на 7 марта было задержано 19 человек. Яков Эфрон и Николай Армфельд были арестованы через несколько дней, Татьяну Лебедеву и Якова Серпинского (он выдавал себя за подданного Великобритании Вильгельма Рикарда) разыскать не удалось.
Среди задержанных были: Губернский секретарь А. И. Маков (40 лет), который, по словам многих мемуаристов, был «одним из обративших на путь революционной агитации» Лизу Дурново; губернский секретарь А. Н. Тверитинов (33 г.), кандидат прав С.-Петербургского университета И. А. Гольдсмит (35 л.) и его жена Софья Ивановна (28 л.), доктор естественных наук Цюрихского университета; дворянин Ф. М. Любавский (24 г.), дочь майора Е. Б. Гранковская (20 л.), студенты Московского университета П. П. Викторов (26 л.), П. Н. Строев и П. П. Кащенко (20 л.), студенты Петровской земледельческой академии С. А. Малышев (24 г.), А. С. Пругавин (23 г.), В. А. Анзимиров (19 л.), А. М. Люцернов (24 г.), М. И. Лазарев (19 л.), А. С. Белевский (20 л.); студенты Московского технического училища С. А. Щепотьев (20 л.), Г. М. Фриденсон (24 г.), Я. К. Эфрон (28 л.); дочь действительного статского советника С. А. (25 л.) и ее муж А. А. Вальтер; усыновленный почетным гражданином А. С. Деревщиков (21 г.)[87]87
Там же. Л. 45, 255–259.
[Закрыть].
Почему именно на них пало подозрение и именно они были арестованы? В чем их обвиняли?
26 февраля 1879 г., когда в МГЖУ еще не знали об убийстве Рейнштейна, III отделение передало в Москву секретное сообщение о том, что «в среде московских пропагандистов приступлено к образованию центрального Московского кружка вроде распорядительного комитета, в состав которого вошли в качестве представителей от разных сословий…», и далее перечислялись 16 фамилий: А. Маков, А. Тверитинов, И. и С. Гольдсмит, Т. Лебедева, Н. Армфельд, Ф. Любавский, А. Пругавин, Анзимиров, С. Щепотьев, Г. Фриденсон, Я. Эфрон, П. Строев и В. Рикард. «Число членов названного кружка предположено организовать 25-ю лицами, а посторонним дозволить вход в оный не иначе как за поручительством двух членов».
Сведения были переданы начальнику МГЖУ И. Слёзкину «для проверки и наблюдения за поименованными преступными личностями».
В свою очередь, III отделение было оповещено «о каком-то центральном (распорядительном) кружке пропагандистов» 12 февраля 1879 г. запиской агента из Москвы. О том, что автором ее был Н. Рейнштейн, дважды сказано генерал-губернатором Москвы В. А. Долгоруковым в его заключении по этому делу 25 мая 1879 г.: «агент, сообщивший о Московском распорядительном кружке, кронштатский мещанин Николай Рейнштейн… Настоящее дело возникло вследствие сообщений, полученных от проживающего в Москве агента Рейнштейна»[88]88
ГАРФ. Ф. 109, 1879, 3 эксп. Д. 165. Ч. 1. Л. 263, 268.
[Закрыть].
«На сырной неделе» его вызвали в Петербург для «разъяснений сообщенных сведений о значении кружка». «Объяснения агента по этому делу дали возможность безошибочно заключить, что в кругу Московских более выдающихся пропагандистов, действительно, возродилась, а отчасти и приведена даже в исполнение мысль об образовании центрального кружка, вроде распорядительного комитета», – такое заключение III отделение и послало Слёзкину 27 февраля. В состав кружка, как следует из упомянутого заключения В. А. Долгорукова, в числе 25 чел. вошел и наш агент в качестве представителя от рабочих»[89]89
Там же. Л. 262.
[Закрыть].
То, что сообщил Петербург, не было новостью для Московского ГЖУ. Оно даже дополнило список членов таинственного кружка новыми фамилиями, а о тех, кто был назван Рейнштейном, знало гораздо больше: некоторые из подозреваемых в причастности к кружку были еще и «корреспондентами из Москвы газеты «Земля и воля» (Маков, Тверитинов, Гольдсмит, Викторов); устраивали вечера, концерты, спектакли для сбора денег на типографию, вели революционную пропаганду». У Слёзкина («по агентурным данным») имелись сведения о том, что Рейнштейн «был весьма близок с Федором Любавским, с Рикардом, с Татьяной Лебедевой, с Сергеем Щепотьевым, Григорием Фриденсоном, Яковом Эфроном, Сергеем Малышевым, Алексеем Пругавиным, Владимиром Анзимировым, Алексеем Вельским, Екатериной Гранковской, Николаем Деревщиковым, бывал неоднократно у Макова, Тверитинова, Армфельда, Строева, Кащенко, Лазарева, Александра Вальтер; виделся у Лебедевой с Исидором Гольдсмитом и был знаком с Люцерновым»[90]90
ГАРФ. Ф. 109, 1879, 3 эксп. Д. 165. Ч. 1. Л. 145.
[Закрыть].
Сообщения III отделения от 27 марта 1879 г., данные, которыми располагало МГЖУ, свидетельства о том, что Рейнштейн убит социалистами, полученные не только из записки, найденной в гостинице, но и из прокламации «Земли и воли», адресованной ее членам («убит, как шпион, проникший почти в самый центр московских социалистов») – все это оказалось достаточным для заключения МГЖУ: «убийство произошло с полного ведома московских социалистов, если не без их участия». Из постановления помощника начальника МГЖУ капитана Коржавина, отдельного корпуса жандармов штабс-капитана Крылова, поручика Попова от 6 марта 1879 г. «приступить к производству дела в административном порядке» следует, что начато оно было «вследствие словесного предложения начальника МГЖУ»[91]91
Там же. Л. А., Л. 1.
[Закрыть].
Из арестованных 7 марта 1879 г. «самым крупным деятелем революционной пропаганды» был губернский секретарь Александр Иванович Маков, «которого по возрасту своему, образованию, умственному развитию, обеспеченному положению и знакомству с большинством лиц, привлеченных к дознанию, можно признать организатором, к которому примыкали прочие личности» – это было мнение МГЖУ. Во время обыска в его квартире была обнаружена подлежащая высылке из Москвы и разыскиваемая полицией Авдотья Ивановская.
В протоколе допроса, написанного самим Маковым 7 марта 1879 г., он сообщает, что родился в 1839 г. в г. Курске, состоит при министерстве юстиции, занимается частной адвокатурой, имеет до 5 000 дохода от недвижимого имущества в Курской и Орловской губерниях. Обучался он в Курской гимназии, потом закончил юридический факультет Харьковского университета. В момент ареста Маков был женат, имел 4-х детей[92]92
Там же. Л. 3–8.
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
