Текст книги "Сверхчувствительная натура. Как преуспеть в безумном мире"

Глава 1
Факты о сверхчувствительности
(Ошибочное) чувство ущербности

Из этой главы вы узнаете основные факты о своей характерной особенности, а также о том, как она отличает вас от других людей. Кроме того, вы обнаружите в себе и другие унаследованные свойства личности и узнаете, какое отношение к вам распространено в обществе. Но сначала познакомьтесь с Кристен.

Она считала себя ненормальной

В моем исследовании СЧЛ беседа с Кристен стала 23-й. Кристен – студентка колледжа, интеллектуалка с ясными глазами. Но почти с самого начала нашей беседы у нее вдруг задрожал голос.

– Извините, – прошептала она, – но на самом деле я записалась на собеседование, чтобы встретиться с вами – вы ведь психолог, а мне надо поговорить с кем-нибудь, кто сможет определить… – У нее сорвался голос. – Я ненормальная?

Я с сочувствием взглянула на нее. Кристен явно была в отчаянии, но ничто из сказанного ею не давало повода заподозрить у нее хоть какую-нибудь душевную болезнь. Впрочем, в то время я уже иначе прислушивалась к таким людям, как Кристен.

Она предприняла еще одну попытку объясниться, словно боясь дать мне время на ответ:

– Я чувствую себя совсем не такой, как все. И всегда чувствовала. Не хочу сказать, что… то есть наша семья была прекрасной, мое детство – почти идеальным, пока я не начала ходить в детский сад. Правда, мама говорит, что я всегда была угрюмым ребенком…

Она перевела дыхание. Я сказала ей что-то ободряющее, и ее словно прорвало:

– А в детском саду я всего боялась. Даже занятий музыкой. Когда раздавали кастрюли и сковородки, по которым надо было колотить, я зажимала уши руками и плакала.

Она отвернулась, в ее глазах блеснули слезы.

– В начальных классах я всегда была в числе учительских любимчиков. Но меня называли чудачкой.

Эти «чудачества» привели к тому, что Кристен пришлось проходить утомительные медицинские и психологические обследования. Сначала – на умственную отсталость. В результате ее записали в программу для одаренных детей, что меня ничуть не удивило.

И все-таки окружающие продолжали считать, что «с этим ребенком что-то не так». Проверили слух Кристен. Нормальный. В 4-м классе ее направили на сцинтиграфию головного мозга, предположив, что причина ее замкнутости – малые эпилептические припадки. Мозг был в норме.

Окончательный диагноз? «Трудности с фильтрацией раздражителей». Но в итоге девочка поверила в свою дефективность.

Особенная, но совершенно непонятая

Кстати, диагноз оказался верным. СЧЛ воспринимают слишком многое, они замечают и реагируют на все те нюансы, которые упускают остальные. Но то, что кажется другим обычным явлением, например громкая музыка или толпа народу, оказывает на СЧЛ острое раздражающее воздействие и в итоге приводит к стрессу.

Большинство людей не обращают внимания на воющие сирены, слепящие вспышки, незнакомые запахи, толкотню и суету, но все перечисленное беспокоит СЧЛ.

У большинства людей к концу дня, проведенного в торговом центре или музее, устают ноги, но если предложить устроить попозже вечеринку, они вряд ли от нее откажутся. А СЧЛ после такого дня требуется уединение – они чувствуют себя разбитыми и переполненными впечатлений.

Большинство людей, войдя в комнату, обращают внимание на мебель, присутствующих и т. д. А СЧЛ мгновенно, независимо от собственного желания, ощущают атмосферу, дружеские чувства или враждебность, замечают, свежий или затхлый в комнате воздух, представляют характер того, кто составлял букеты.

Однако, если вы принадлежите к СЧЛ, непросто осознать, что обладаете удивительными способностями. Как можно сравнить внутренние переживания? Это трудная задача. Главным образом вы замечаете, что, по всей видимости, не в состоянии выносить все то, к чему другие относятся терпимо. И при этом забываете, что принадлежите к группе, зачастую демонстрирующей выдающиеся творческие способности, интуицию, увлеченность и внимание, а все перечисленное высоко ценится обществом.

Но нам достался «комплексный пакет»: присущая нам сверхчувствительность означает также, что мы осторожны, обращены в себя, нам требуется проводить в одиночестве больше времени. Так как люди, не обладающие этой чертой (а таковых большинство), не понимают всего перечисленного, то нас считают робкими, стеснительными, слабыми и, что самое ужасное, необщительными и нелюдимыми. Опасаясь этих ярлыков, мы стараемся вести себя, как все. В итоге излишне нервничаем и страдаем от стрессов. Вот тогда-то мы и получаем клеймо невротиков или ненормальных – сначала от окружающих, а потом и от себя.

Опасный год Кристен

Рано или поздно в жизни каждого человека происходят события, чреватые стрессом, но СЧЛ острее реагируют на подобные нервотрепки. Воспринимая свою реакцию как компонент некоего фундаментального изъяна, вы усиливаете стресс, и без того присутствующий в любом жизненном кризисе. Вместе с ним возникают чувства безысходности и никчемности.

К примеру, Кристен столкнулась с таким кризисом в год, когда начала учиться в колледже. Она посещала малоизвестную частную школу и никогда не уезжала далеко от дома, но внезапно ей пришлось поселиться среди совершенно незнакомых людей, толкаться в толпе, записываясь на курсы и получая учебники, и находиться в состоянии постоянной избыточной нервозности. А потом она влюбилась, стремительно и всем сердцем, как умеют СЧЛ. Вскоре после этого она отправилась в Японию знакомиться с родными своего парня, причем небезосновательно опасалась этой встречи заранее. Именно там, в Японии, Кристен, по ее словам, «тронулась умом».

Она никогда не считала, что страдает излишней беспокойностью, но в Японии на нее вдруг навалились страхи, началась бессонница, затем она впала в депрессию. Перепуганная собственными эмоциями, она почувствовала, как быстро теряет уверенность в себе. Не выдержав ее «психоза», молодой человек Кристен решил с ней расстаться. К тому времени она уже вернулась в колледж, но опасалась, что и в учебе потерпит фиаско. Кристен была на грани.

Закончив эту историю, она всхлипнула и подняла взгляд на меня.

– А потом я услышала об этом исследовании и сверхчувствительности и подумала: а вдруг это про меня? Но вряд ли, я точно знаю. Правильно?

Я объяснила, что ни о чем не могу судить наверняка после единственного краткого разговора, но добавила, что, по-моему, ее душевное состояние вполне может объясняться сверхчувствительностью в сочетании с многочисленными стрессами. Так мне выпала честь объяснить Кристен, кто она такая. Это объяснение ей следовало услышать гораздо раньше.

Определение сверхчувствительности: два факта, о которых следует помнить

Факт 1. Сверхчувствительный человек, как и любой другой, чувствует себя особенно хорошо, когда не скучает, но и не слишком взбудоражен.

Человек наилучшим образом справляется с любой задачей, будь то участие в разговоре или игра в матче Суперкубка, если его нервная система находится в состоянии умеренной бдительности и возбуждения. Если уровень возбуждения слишком низок, скучающий человек действует неэффективно. Для того чтобы выйти из этого физического состояния недостаточного возбуждения, мы пьем кофе, включаем радио, звоним другу, заводим разговор с совершенно незнакомым человеком, меняем работу – да что угодно!

Другая крайность – чрезмерное возбуждение нервной системы, при котором человек находится в состоянии стресса, демонстрирует неловкость и растерянность. Мы не в состоянии думать, координация движений нарушена, нам кажется, что ситуация выходит из-под контроля. И опять-таки у нас есть множество способов исправить положение. Иногда мы отдыхаем или просто мысленно отключаемся. Некоторые пьют спиртное или принимают седативные средства.

Наиболее ценны средние уровни возбуждения. В сущности, наличие потребности в «оптимальном уровне возбуждения» и желание достичь этого уровня – одно из самых фундаментальных открытий психологии. Оно справедливо для всех, даже для младенцев. Они терпеть не могут скуку или перегрузки.

Факт 2. У людей наблюдаются значительные различия в том, как их нервная система ведет себя в одной и той же ситуации, при одинаковых раздражителях.

Как правило, эти различия передаются по наследству, они абсолютно реальны и нормальны. Их можно наблюдать у животных с высшей степенью нервной организации (к примеру, у мышей, кошек, собак, лошадей, приматов) и у человека. В пределах одного вида процент особей, чрезвычайно чувствительных к различного рода раздражителям, обычно почти один и тот же – 15–20 %. Точно так же как одни особи в пределах вида бывают крупнее или мельче остальных, другие более чувствительны. По сути дела, при продуманном разведении животных и скрещивании наиболее чувствительных из них друг с другом можно уже через несколько поколений вывести сверхчувствительную породу. Словом, из всех врожденных особенностей характера именно эта создает наиболее заметные, разительные отличия.

Хорошие и не очень хорошие новости

Заметные различия в возбудимости нервной системы означают, что вы обращаете внимание на уровни раздражаемости, которые остаются незамеченными для остальных. Данное утверждение справедливо, когда речь идет о нетипичных звуках, зрительных образах, физических ощущениях – например, боли. Это не значит, что ваш слух, зрение и другие органы чувств острее, чем у остальных (очень многие СЧЛ носят очки). По-видимому, разница находится где-то на пути к мозгу или в мозге, в более тщательной обработке информации. Мы больше размышляем обо всем. И сортируем объекты по малозаметным различиям, как машины, которые сортируют фрукты по размеру, но если большинство способно отсортировать два-три размера, то мы – все 10.

Это выраженное внимание к малозаметному развивает у нас интуицию, что означает сбор и обработку информации полубессознательным или бессознательным образом. В результате вы зачастую что-либо «просто знаете», не понимая, как и откуда. Мало того, углубленная обработка нюансов побуждает вас больше думать о прошлом или будущем. Вы «просто знаете», как получилось, что сейчас дело обстоит тем или иным образом, и к чему это приведет. Это и есть то самое «шестое чувство», о котором часто говорят люди. Разумеется, и оно может подвести, как порой подводят нас зрение или слух, однако ваша интуиция настолько часто оказывается права, что СЧЛ свойственно становиться провидцами, на редкость прозорливыми художниками или изобретателями, а также более сознательными, осторожными и мудрыми людьми.

Оборотная сторона этой особенности проявляется при повышении уровня раздражаемости. То, что вызывает умеренную нервозность у большинства людей, является источником повышенного возбуждения для СЧЛ. То, что сильно нервирует большинство людей, вызывает у СЧЛ очень сильное утомление, вплоть до достижения точки остановки, называемой трансмаргинальным торможением. Впервые трансмаргинальное торможение как явление рассмотрел на рубеже XIX – ХХ веков русский физиолог Иван Павлов, убежденный, что наиболее фундаментальное унаследованное различие между людьми проявляется в том, как скоро они достигают этой точки остановки, и что те, у кого этот процесс проходит быстрее, имеют нервную систему принципиально иного типа.

Состояние раздражительности и любого рода напряженности не любит никто, не важно, относимся мы к СЧЛ или нет. Человек чувствует себя беспомощным, весь организм предупреждает, что ему трудно, зачастую это означает невозможность эффективно функционировать. И конечно, подобное состояние может также означать опасность. Возможно, животная боязнь перевозбуждения – встроенный механизм для всех нас. Поскольку новорожденный не может ни бежать, ни бороться, ни даже распознать опасность, ему остается одно – заливаться ревом в любой новой ситуации, при любом возбуждении, чтобы взрослые пришли и спасли его.

Подобно пожарной команде, мы, СЧЛ, чаще всего реагируем на сигналы, которые оказываются ложными. Но если наша сверхчувствительность хотя бы однажды спасает жизнь, эта черта генетически оправдана. Так что да, когда наша особенность приводит к сильному напряжению и взрывам эмоций, она является помехой… и вместе с тем компонентом комплексной сделки, имеющей массу преимуществ.

Еще о раздражителях

Раздражителями считается все, что пробуждает нервную систему, привлекает ее внимание, заставляет нервы передать еще одну толику переносимых ими электрических импульсов. Принято считать, что раздражители исходят извне, но, конечно, могут исходить также от нашего организма (например, в виде боли, мышечного напряжения, голода, жажды, сексуальных ощущений) или иметь вид воспоминаний, фантазий, мыслей или планов.

Раздражители могут варьироваться по интенсивности (как шум – по громкости) и продолжительности. Более нервирующим раздражитель может оказаться из-за новизны, когда начинается с возгласа или другого резкого звука, а также из-за сложности – например, когда на вечеринке слушаешь четыре беседы разом плюс музыку.

Иногда представляется, что к раздражителю можно привыкнуть. Но в тот момент, когда нам уже кажется, что мы привыкли к нему и он нас не нервирует, на нас вдруг наваливается усталость, и мы понимаем почему: мы примирились с чем-то на сознательном уровне, а это «что-то» продолжает истощать нас. Даже умеренный и привычный раздражитель, такой как день в рабочей обстановке, может вынудить СЧЛ стремиться вечером к тишине. В такой момент еще один, даже самый «ничтожный» нервирующий фактор может стать последней каплей.

Нервозность осложняется еще и тем, что один и тот же раздражитель может иметь для людей разные значения. Переполненный накануне Рождества торговый центр может напомнить одному человеку радостные семейные походы за покупками и создать приятную атмосферу праздника, а у другого, который, возможно, был вынужден ходить за покупками вместе с остальными, будучи сильно ограниченным в средствах, и не знать, что выбрать, могут остаться безрадостные воспоминания о праздниках прошлого, поэтому посещение торговых центров на Рождество превратится для него в пытку.

Оценка своей сверхчувствительности

Вспомните один или несколько случаев, когда ваша сверхчувствительность спасала вас или кого-то другого от страданий, серьезных потерь и даже смерти. (В моем случае вся наша семья погибла бы, если бы я не пробудилась при первом отблеске пожара на потолке старого деревянного дома, где мы тогда жили.)

Согласно общему правилу, чем меньше мы способны контролировать раздражитель, тем больше беспокойства он внушает, и это особенно справедливо, если мы чувствуем себя чьей-то жертвой. Если музыка, которую исполняем или выбираем мы сами, чаще всего приятна, то из соседской стереосистемы она способна раздражать, а если ранее мы уже просили убавить громкость, она становится враждебным вторжением. Даже эта книга может слегка усилить ваше раздражение, поскольку вы осознаёте, что принадлежите к меньшинству, право которого не страдать от избыточной стимуляции обычно игнорируют.

Очевидно, в этом случае пользу приносят информированность и способность абстрагироваться от всех этих связей, чтобы ничто не перевозбуждало нас. Неудивительно, что так много СЧЛ интересуются духовной жизнью.

Действительно ли нервозность отличается от тревожности и страха?

Важно не путать нервозность со страхом. Страх создает нервное возбуждение, но то же относится и ко многим другим эмоциям, в том числе к радости, любопытству или гневу. Однако мы можем также перенервничать от полуосознанных мыслей или несильных волнений, не вызывающих явных эмоций. Зачастую мы не сознаем, что именно волнует нас – например, новизна ситуации, шум или же все то, что находится у нас перед глазами…

На самом деле существует несколько способов быть в состоянии нервного возбуждения, а также способы его ощущать, и они различаются в зависимости от момента и от человека, о котором идет речь. Нервозность или нервное возбуждение может проявляться в виде румянца, трепета, сердцебиения, трясущихся рук, затуманенности мыслей, подташнивания, мышечного напряжения, появления пота на ладонях и других частях тела. Зачастую люди в подобных ситуациях не осознают появления некоторых или всех перечисленных реакций. С другой стороны, некоторые утверждают, что нервничают, однако их нервозность проявляется почти незаметно любым из перечисленных способов. Тем не менее этот термин относится к любой ситуации, для которой характерны эти ощущения и физические состояния. Как и слово «стресс», «нервозность» хорошо передает то, что нам всем известно, хоть и в разной степени. И конечно, стресс – близкий родственник нервозности: реагируя на стресс, мы нервничаем.

Заметив, что нас гложет беспокойство, мы хотим убедиться в этом и понять его источник, чтобы распознать опасность. И при этом часто считаем, что наше состояние обусловлено страхом. Мы не сознаем, что наше сердце колотится от напряженных стараний обработать чрезмерное возбуждение. Или же окружающие полагают, что мы боимся, когда замечают наше явное беспокойство, и мы соглашаемся с ними. А решив, что нам страшно, мы начинаем нервничать еще сильнее и в будущем стараемся избегать подобных ситуаций, хотя их повторение могло бы постепенно приучить нас успокаиваться. О том, как важно не путать страх с нервным возбуждением, мы поговорим в главе 5, когда речь пойдет о застенчивости.

Благодаря своей сверхчувствительности вы действительно особенный человек

Такая черта, как сверхчувствительность, приносит немало плодов. Ваш разум работает иначе. Пожалуйста, помните, что перечисленное далее – усредненный список, никто в действительности не обладает сразу всеми этими особенностями. Однако по сравнению с не-СЧЛ мы в большинстве своем:

– лучше замечаем ошибки и стараемся не допускать их;

– высокосознательны;

– способны глубоко сосредоточиваться (но лучше всего – когда нас не отвлекают);

– особенно эффективно выполняем задачи, требующие внимательности, точности, скорости и выявления незначительных различий;

– способны обрабатывать материал на глубоких уровнях памяти, которую психологи называют семантической;

– часто и подолгу размышляем о своих делах и поступках в разные жизненные периоды;

– умеем учиться, не сознавая, что учимся;

– испытываем глубокое влияние эмоций и настроений окружающих.

Разумеется, найдется множество исключений, особенно если говорить о нашей сознательности. И нам незачем лицемерить по этому поводу: благими намерениями можно оправдать немалый вред. На самом деле все эти плоды не без изъяна. Мы такие умелые, но, увы, когда за нами наблюдают, ставят жесткие сроки или оценивают, мы зачастую не в состоянии продемонстрировать свои умения. Из-за свойственной нам глубокой обработки информации поначалу может показаться, что мы не улавливаем смысл происходящего, но со временем мы понимаем и запоминаем больше, чем остальные. Возможно, именно поэтому СЧЛ успешнее изучают языки (хотя в состоянии возбуждения их речь становится менее беглой, чем у других).

Кстати, размышлять о собственных делах и поступках больше, чем о других людях, – не эгоизм. Это означает, что мы, отвечая на вопрос, о чем мы думаем, с меньшей вероятностью упомянем об окружающем мире и с большей – о наших размышлениях и раздумьях. И с той же большей вероятностью скажем, что думаем о других людях.

Наши тела тоже другие. Большинству СЧЛ досталась нервная система, благодаря которой мы:

– эксперты по мелкой моторике;

– умеем хорошо сохранять неподвижность;

– «жаворонки» (по этому пункту имеются многочисленные исключения);

– легче поддаемся воздействию таких стимулирующих средств, как кофеин, – за исключением случаев стойкой привычки к ним;

– более «правополушарные» (с менее линейным и более творческим, склонным к синтезу мышлением);

– более восприимчивы к тому, что витает в воздухе (да, это означает в том числе и склонность к поллинозу и кожным сыпям).

И опять-таки в целом наша нервная система, по-видимому, создана реагировать на незначительные впечатления, в итоге мы медленнее спохватываемся, когда требуется отреагировать на мощные раздражители.

Но СЧЛ не всегда находятся в состоянии большего нервного возбуждения. Мы отнюдь не «хронически возбуждены» в повседневной жизни или когда спим. Просто новые или длительно действующие стимулирующие факторы беспокоят нас больше, чем многих других. (Быть сверхчувствительным и быть «невротиком», то есть постоянно тревожиться без явной причины, – не одно и то же.)