Текст книги "Дочь Дроу"

Глава 7. Иные миры

Позднее тем же днем, Лириэль вернулась в восстановленную и убранную комнату, чтобы возобновить свои занятия. Она нашла интересный свиток в библиотеке Арах-Тинилит, с заклинанием, создававшим окно, сквозь которое можно было наблюдать за другим Планом. Заклинание было чрезвычайно сложным, оно потребует от нее напряжения всех сил до предела и даже дальше. Лириль погрузилась в изучение свитка, когда в ворованную дверь тихо постучались.

Ее концентрация разрушилась, по голове ударила боль. Она яростно выругалась, растирая глаза кулаками. Если бы она пыталась сотворить заклинание, и потеряла сосредоточенность, магическая отдача вполне могла убить ее. Кто был настолько глуп, что потревожил ее в такое время? Час учебы был священным, жрицы не могли беспокоить друг друга. И все же стук повторился.

Лириэль оттолкнула кресло и побрела к двери. Она наклонилась поближе к щели и прошипела, «Лучше бы дело стоило той боли, которую я собираюсь причинить. Кто там?»

«Это я», пришел приглушенный ответ, знакомым ворчливым голосом мужчины. «Позволь мне войти, Лириэль, прежде чем кто-то заметит».

«Харза?» пробормотала она, ошеломленная неожиданным визитом учителя. Она распахнула дверь, и, схватив мага за рукав, втянула его в комнату.

«Я так рада, что ты пришел! Ты не поверишь, чему я обучаюсь!» закричала она счастливо. Ее гнев был забыт; теперь, раз уж Харза-кзад здесь, он может помочь ей с новым заклинанием. Она схватила со стола свиток, и махнула им. «Это позволит мне видеть другие Планы! Почему мы никогда не изучали такие вещи?»

«Жрицы получают власть и союзников с Нижних Планов. Как тебе известно, у мага другие источники могущества», ответил Харза-кзад, отсутствующе разглаживая рукав. «Мы редко призываем услуги демонических существ, а смотреть на них на самом деле совсем не интересно».

Лириэль просияла и утонула в кипе подушек. «В любом случае, ты можешь помочь мне с изучением этого заклятия. Садись, Харза, и прекрати волноваться. Ты меня нервируешь».

Маг махнул головой столь энергично, что тонкие белые пряди волос пришли в полный беспорядок. «Я не могу оставаться долго. Я только хотел принести тебе это». Он достал небольшую книгу в темной обложке и вручил ей.

Заинтригованная, Лириэль открыла книгу, и поднесла ее к слабому сиянию свечи. На страницах пожелтевшего пергамента были странные руны, угловатые как письмена дроу, но проще и грубо нарисованные.

«Что это?»

«Любопытная безделица, на которую я набрел», сказал Харза, торопливо проговаривая слова, будто хорошо отрепетированные. «Знакомый торговец продал мне ящик книг. Некоторые оказались ценными, другие просто интересными. Боюсь, эта среди вторых, но я подумал, тебе может понравиться, учитывая твою ненасытность».

Лириэль бросила ему дразнящий взгляд. «Ты и половины ее не знаешь».

Маг вздохнул. «Гордость старого дроу – причина его падения», сказал он, печально цитируя известное выражение. «Ты ведь никогда не простишь мое неблагоразумие, и не устанешь пытать меня, верно?»

«Наверное, нет», весело согласилась она, и склонилась над своим новым сокровищем. Неизвестный язык не был препятствием: простое заклинание превратило нацарапанные руны в элегантный текст на дроу. Проглядев несколько страниц, Лириэль подняла на учителя недоверчивые глаза.

«Эта книга с поверхности!»

«Да, я так и подумал», сказал он, беспокойно поежившись.

«В ней истории о народе, звавшемся Рус, об их героях и богах. И еще что-то о рунной магии. Что это?»

«Ты знаешь, конечно же, что руны и глифы могут быть зачарованы, и использованы для защиты», начал он.

«Да, да», прервала она нетерпеливо. «Но здесь нечто другое. Магия, творимая с помощью создания новых рун. Как такое может быть?»

«Об этом мне ничего не известно, но звучит слишком легко, чтобы быть достаточно могущественным», фыркнув, Харза-кзад отбросил эту идею. «Человеческие маги редко – если вообще когда – достигают нашего уровня силы. Я бы не стал тратить время на магическую систему давно исчезнувшей человеческой культуры. Мне подумалось, что книга может немного облегчить твою тоску по дальним странствиям, пока ты прикована к Арах-Тинилит». Он пожал плечами. «Похоже, это не столь уж нужно. Я и не думал, что ты будешь изучать иные миры так скоро».

Девушка ответила ослепительной и искренней улыбкой. «Все равно, книга чудесная, я прочту ее от корки до корки. То, что ты принес ее мне уже достаточный дар».

Харза-кзад нервно прочистил горло. «Тогда мне пора возвращаться в Башню магии Ксорларрин. Если ты не против, я призову тот же портал, что ты использовала чтобы попасть в мои покои».

«Почему же ты не пришел тем же способом, вместо того чтобы красться по коридорам?»

«Я не копировал заклинание из твоей книги. И, несмотря на слухи, я не знал где находится твоя комната», ответил он с неожиданной ноткой сухого юмора. «Без точного мысленного представления места назначения, магическое путешествие опасно и непредсказуемо».

«Это верно. Ты вполне мог оказаться в ванне вместе с Госпожой Зелд», пробормотала она с притворно серьезным лицом.

«Эээ. Ммм. Да.» Маг замешкался, борозды озабоченности на его лице углубились в выражение почти паники. «Если хочешь, я могу сделать врата постоянными, так что ты сможешь входить в Башню как пожелаешь. Тогда я смогу помочь тебе в занятиях и доставать для тебя припасы и товары». Слова вылетели из него, и ожидая ответа он переминался с ноги на ногу.

Улыбка Лириэль застыла. Хотя преподнесенный подарок казался достаточно искренним, подобная экстраординарная щедрость мага просто звенела фальшью. Харза-кзад был осторожным, раздражительным и одиночкой по натуре. Он не заботился об учениках, и проводил больше времени изучая заклинания и создавая жезлы чем занимаясь работой в Сорцере; его титул мастера был по большей части почетным. Единственной причиной, по которой он вообще согласился обучать ее, было имя и влияние отца. Рисковать Харза также не любил – и вот он предлагает ей попрать установления Тир Бреч ради продолжения ее образования. Старый дроу вел двойную игру, без сомнений. Но с другой стороны, все так делали. Пока она ведет себя осторожно, Лириэль не видела причин, по которым она должна была отказываться от предложенного.

«Это очень любезно, Харза», сказала она. «Они пытаются завалить меня работой, но я уверена, вскоре я смогу улизнуть».

«Эээ. Ну. Ты знаешь где меня найти».

Руки мага замелькали, сплетая заклинание, и слабо светящаяся овальная дверь появилась в комнате. Он сообщил Лириэль слово силы которое активизирует врата, а затем шагнул туда, исчезая в свободу Мензоберранзана.

Оставшись в одиночестве, Лириэль тяжко вздохнула. Пожелай Харза отомстить за ее насмешки, это был бы изящный ход. Знать, что спасение всего в слове от нее, было просто пыткой для беспокойной юной дроу. Отец дал ей книгу заклинаний, так что она может покинуть Академию если будет необходимо, но потом долго наставлял ее, что использовать эти заклинания нужно с исключительной осторожностью. Что он, скорее всего, имел в виду, так это что она должна использовать их только по его приказу, подумала она в нахлынувшем гневе. Но ей хватало мудрости осознавать риск, и идти на него только когда цель могла его оправдать.

Она зажгла новую свечу от пламени уже почти догоревшей, затем уселась за стол и приступила к чтению. Книга, подаренная Харзой, была очень старой, и истории в ней были простыми, хотя и необычными. Это были рассказы о беспокойном народе, путешествовавшем по морям и рекам на длинных кораблях, сперва для грабежа и разбоя, потом в поисках мест для поселений. Но с каждой страницы била энергия, любовь к приключениям. Лириэль читала большую часть ночи, тратя драгоценные свечи.

Она никогда не задумывалась о людях, но эти истории восхищали ее. В этих пожелтевших страницах говорилось о храбрых героях, странных и яростных животных, могучих богах и магии, которая была неотъемлемой частью той дальней земли. Лириэль поглощала каждое слово, впитывая язык давно ушедшего времени, думая об этих людях и их странной магии. Ее любопытство росло с каждой страницей.

Сам принцип рунной магии приводил ее в изумление. Некоторым простым рунам можно было обучить, другие были уникальными, глубоко личными. Для использования такую руну прежде надо было создать. Процесс этот назывался придание формы. Происходил он в три шага – планирование, резьба и активация. В процессе путешествия, или как результат странствий или приключений, руна медленно обретает облик в разуме создателя. Только когда руна полностью осознана, ее можно вырезать. Для многих заклинаний необходима определенная поверхность. Простая руна, ускорявшая лечение, например, должна была вырезаться на коре дерева – лучше всего дуба.

«Что такое дерево?» пробормотала Лириэль, и продолжила чтение.

Последний шаг пропитывал руну энергией, например с помощью чтения заклинания. Этот шаг тоже был привязан к личности мага: никакой купленный свиток не смог бы помочь. Лириэль задумчиво кивнула, вникая в философию. Харза был прав: на первый взгляд рунная магия казалась абсурдно простой. Но она предъявляла к творцу рун немалые требования. Магия появлялась в странствиях, неважно, в странствиях ума или путешествии искателя приключений.

Великое путешествие.

Волна тоски накатила на нее с силой удара. Именно этого, поняла она неожиданно, искала она всю жизнь, в рысканьях по Подземью, или бесконечной социальной суматохе города. Она была прирожденной путешественницей, оказавшейся в ловушке среди тех, кто жил и умирал в пещере едва две мили вдоль и поперек. При всех чудесах Мензоберранзана, для такой как она город был слишком мал.

Лириэль спрятала лицо в ладонях, сдерживая крик. Девушка никогда не знала отчаяния, но сейчас оно надвигалось на нее. Сжались стены ее комнаты, угрожая поглотить сияние свечи.

Этот миг закончился так же неожиданно как наступил, вытесненный из ее разума дерзким планом. Лириэль медленно перевела взгляд на чашу наблюдения.

Почему нет? подумала она непокорно. Если ей позволено заглянуть в Бездну, наблюдая ее творения и их черные тайны, почему бы не узнать побольше о собственном мире? Возможно, где-то в Землях Света, наследники народа Рус все еще живут, с той же страстью и гордостью которыми пропитана эта старая книга. Почему бы ей не найти их, не изучить их пути?

Она осознала, что даже этого может быть недостаточно. Лириэль мгновенно откинула эту мысль, и взяла драгоценный свиток. Она научилась принимать что предлагает жизнь, и не раздумывать чересчур долго над тем, чего она не может получить.

Так что эльфийка зажгла очередную свечу, и принялась обдумывать способ, каким можно было бы получить окно в Земли света.

Федор не знал, сколько уже находится в Подземье, здесь даже время казалось искаженным и нереальным. Дело даже не в том, что он был глубоко под землей, далеко от привычных ритмов солнца и луны. Постоянная нервная напряженность, необходимая чтобы оставаться живым придавала каждому моменту невиданную четкость, и он оставался в мыслях еще долго, когда давно уже должен был уступить место другим. Такое замедление времени было того же рода как то, что он испытывал в берсерковой ярости и почти столь же истощающим.

Он взял в Подземье пищи и воды достаточно на два дня, и хотя расходовал припасы бережно, еда и вода почти закончились. Хуже того, подходил к концу запас факелов. Он не видел ничего выглядевшего горючим, и это была главная проблема. Перед ним вставал выбор: двигаться дальше, или пытаться найти путь на поверхность, где он сможет достать все необходимое для новой попытки.

Федор продолжил путь. Идти по следам было трудно, и, дрогни он сейчас, после он может потерять их окончательно. Хотя дроу было пятеро, они шагали легко, а на совершенно незнакомой территории, столь отличной от его родины, работа следопыта становилась еще труднее.

Размышляя над тяготами его задачи, он не задумывался о том, что станет делать, когда найдет дроу. Он знал, что может сделать, и это знание толкало его вперед.

В земле, славившейся воинами-берсерками, Федор выделялся из их числа. Он заслужил уважение, уже поговаривали о том, чтобы сделать его Клыком – вождем отряда воинов. Его уважали, но и боялись за то, чем он был. Сам же он боялся того, чем мог стать.

Одна из самых недопонятых магических традиций Рашемена включала в себя перегонку джуилда, настоя столь сильного, что его нередко – и точно – называли «огненным вином». Менее крепкую вариацию использовали для торговли, но для нее требовалась привычка, которую немногие иностранцы приобретали. Каждый берсерк носил флягу с бесконечным запасом джуилда, и попивал из нее время от времени, с не большим эффектом чем можно было ожидать от любого другого крепкого напитка. Но перед боем джуилд использовался в ритуале, заставлявшем вспыхивать все эмоции, возносившем воина на неимоверные высоты мастерства и ярости. Рашеми обучались этому с рождения, и не прошедший такое обучение не мог призвать состояние берсерка.

В отличии от собратьев-воителей, Федор был берсерком от природы. Ярость наполняла его без помощи джуилда или ритуала. Он дрался еще отчаянней других, но без их контроля. Как берсерк, он не мог думать о стратегии, помогать или защищать других рашеми. Все что мог Федор было атаковать, убивать врагов пока перед ним не оставалось никого. Когда-нибудь это станет его смертью, Федор не сомневался в том. Но не смерти он боялся. Глубочайшим страхом Федора было, что он перестанет различать друзей и врагов.

Битва на лесной поляне заставляла его трепетать. До той ночи он дрался только защищая свой народ и свою землю. Он вошел в боевую ярость помогая отряду дроу! Что дальше: присоединиться к магам Тэя штурмующим башни Колдуний Рашемена? Нет, лучше уж умереть здесь, в глубине, далеко от дома.

Путь перед ним начал резко уходить вверх. Федор вскарабкался по нему, и высоко поднял факел. Впереди тоннель опускался, и поворачивал направо. К его удивлению, из прохода доходил слабый свет.

Осторожно, насколько возможно тихо, он двинулся по направлению к свету. Водяная капель становилась все громче, воздух наполнялся влажностью как на болотах весной. Когда он наконец повернул за угол, открывшийся вид заставил его позабыть о необходимости дышать.

Еще одна пещера. Поменьше чем прежняя, но куда более странная чем все, что он когда-либо видел. Стены здесь были пропитаны влагой, и образовывая необычные формы на них росли целые заросли мхов и грибов, светившихся пурпурным и голубоватым свечением. Свет отражался от влажного черного камня, окрашивая пещеру удивительным цветом. Федор вытянул руку; даже кожа его, казалось, окунулась в странный синий свет.

Молодой воин глубоко вдохнул и огляделся. Он начал думать о Подземье как о улье из бесконечных скал, но в этой пещере росло ошеломляющее многообразие растений. Вьющийся темно-синий папоротник окружал маленькое озерцо, бледный серебристый мох свисал складками кружевной занавеси с потолка пещеры. Поблизости, под нависавшим карнизом, росли грибы. Федор присел рядом, чтобы посмотреть поближе.

Никогда он не видел грибы таких цветов или форм. Некоторые напоминали грибы родных лесов, только куда большего размера и темно-фиолетового оттенка. Другие были изящнее, со стройными ножками и тонкими шляпками, которые, казалось, рассыплются при прикосновении. Были и шары багрового и лилового цвета, и бледные грибы выглядевшие как короткие, дородные стражи.

Можно будет съесть что-нибудь из этих разновидностей, решил Федор, но только как альтернативу голодной смерти. Даже на его родине грибы бывали ядовиты; кто знает, что могут преподнести эти странные растения? По крайней мере, бледные толстые грибы казались чем-то знакомым. Если дело дойдет до этого, их он попробует первыми. Он потянулся к одному из них. Гриб отдернулся в сторону, и издал резкий пронзительный визг.

Федор отдернул руку. «Грибы кричат», прошептал он недоверчиво. Кто знает, что могут сказать папоротники? Он не желал узнавать, но в зарослях папоротника была вода, и пройти мимо нее он не мог.

Пробравшись через поросль без инцидентов, он замер. Кости давно умершего странника лежали наполовину в воде. Но что за кости! Они похожи были на ящера, но размером с боевого коня паладина. Еще удивительнее были остатки сгнившей кожи и кусочки металла около огромных костей. Федор присмотрелся внимательней. Скелет был цел, за исключением сломанной кости на одной ноге.

Воин покачал головой, поняв, что случилось. Кто-то использовал ящера как верховое животное, а когда он сломал ногу, бесполезного ящера просто бросили. Даже в милостивой смерти ему было отказано. Федор вспомнил Сашу, и подумал, что же за существо может так обойтись с верным скакуном.

Он нагнулся, собираясь напиться, и неожиданно понял, как несчастное животное нашло свой конец. Вода издавала слабый запах. Федор смочил ладонь и принюхался. Всего один раз до того он ощутил запах извести, когда мор забрал многих в его деревне. Никогда ему не забыть того ужасного лета, и запаха извести, которой залили единую зиявшую могилу. Он вскочил и отпрянул от смертоносного бассейна.

Федор огляделся вокруг. Вода ручейками стекала по стенам, громкое журчание доносилось из коридоров. Наверняка не все источники, питавшие озерцо ядовиты. Ему нужна вода, а это вероятно лучший шанс найти ее. И все же, тоннели здесь столь извилисты, что поток, который судя по звукам течет за поворотам, может оказаться в дне пути. Лучше всего, решил он, продолжить путь следуя за ворами. Им тоже нужна вода, и возможно они приведут к ней его. Так что он быстро обследовал исходящие пути, и нашел отметки прошедших здесь эльфов.

Синеватое свечение растаяло за спиной, и бледное пламя факела казалось чистым в сравнении с ним. Путь по которому шел Федор был узким и влажным, и вскоре он начал тяжело хватать чужеродный воздух. Ему не пришлось идти далеко, прежде чем он нашел воду. Маленький водопад хлестал с каменного алькова, рассыпая брызги в неглубокий быстрый поток. Вода шла по тоннелю несколько шагов, затем пропадала в дыре в полу. Над отверстием, перегораживая коридор, растянулась гигантская паутина. Застывшие в ней капли поймали свет факела, раскрашивая паутину тысячей радужных призм. Федор заметил несколько крохотных насекомых, бороздящих поверхность потока – добрый знак, говорящий что вода пригодна для питья. Попробовав, он обнаружил что и на вкус она хороша.

Федор припал к земле, и напился. Вздохнув удовлетворенно и с облегчением, он потянулся к фляге. Рука его замерла, он тихо назвал себя идиотом. Где есть паутины, обычно поблизости присутствуют и пауки, а он подошел к этой гигантской сети проявив не больше разума, чем муха. Глядя глаза в глаза к самому огромному пауку, которого он видел в жизни, Федор подумал что понимает, что чувствует муха, попавшая в ловушку.

Паучья голова была величиной с кулак, и в слабом свете факела круглое брюшко, покрытое черным мехом, блестело как хорошо откормленная кошка. Целиком существо было не менее трех футов, восемь огромных ног напряженно изгибались.

Ошеломленное лицо Федора отражалось тысячи раз в множестве глаз паука. Но ужас, который он ожидал ощутить, не пришел. В отличие от скорпионоподобной твари, это создание не было неразумным зверем, ведомым только голодом. Его окружал ореол внимательного разума. Оно явно столь же заинтересовалось человеком, как он им, и было столь же насторожено. Медленно, бесшумно, гигантский паук отступил, передвигая одну ногу за другой. Удалившись за пределами досягаемости, он издал низкий клекочущий звук, и начал подниматься в воздух.

Федор изумленно наблюдал, как паук взмывает вверх по шелковой нити. Он видел это много раз в своем мире, но никогда не замечал прежде грации и красоты тихого полета. Было странно видеть, как настолько большое существо путешествует по такому эфемерному пути. Еще удивительней было, что гигантский арахнид просто растаял в воздухе, не достигнув потолка.

Маг? подумал он. Если грибы здесь могут кричать, вполне может быть, что паук умеет использовать магию.

А может быть, он связан с кем-то, кто использует ее.

Мысль заставила Федора действовать. Он быстро наполнил флягу и поспешил по тоннелю. Если этот паук действительно может передавать сообщения, его присутствие в этом месте скоро будет замечено. Если не добыть амулет в ближайшее время, он наверняка погибнет в этом жутком мире кошмаров. Главное, не отвлекаться ни на мгновение.

Это он уже понял: Подземье не для тех, кто мечтает.

Ночь почти закончилась, когда Лириэль решила, что готова испытать заклятье. Сперва она зажгла несколько свечей, и окружила ими чашу. Вызванное изображение не источало тепла, и увидеть его без света было невозможно. Она напомнила чашу водой, и в качестве порошка, необходимого для заклинания, оторвала краешек от древней страницы книги, и покрошила его в чашу.

Мягким напевом она произнесла слова заклинания. Вода забурлила, потом разгладилась черным полотном. Она в ожидании склонилась над чашей.

В ней была вода, безграничная вода, поднимающаяся и опадающая белопенными волнами. Море, возбужденно подумала она. О таких вещах она слышала. Море было чудесно, такое огромное, и открытое, полное возможностей. Вода поднималась и опускалась, хотя не было видно никаких скал и течений, объяснявших подобное волнение, а беспокойные воды прорезала самая большая и необычная лодка из всех, что она видела.

Лодка была длинной и узкой, из какой-то толстого бледного вещества, и с гигантскими белыми крыльями, изогнутыми с одной стороны. Крылья не двигались, и все же лодка летела по воде, высоко разбрызгивая пену когда проходила сквозь волны. Самым удивительным был нос лодки, грубо вырезанный в форме головы дракона.

Значит, потомки Рус все еще живут, радостно подумала Лириэль, и они все еще странствуют далеко по морям на своих кораблях. Куда бы могли завести ее эти драконьи крылья, думала она с тоскливой жаждой, если бы она могла путешествовать с беспокойными людьми. Она нагнулась, обхватив чашу обеими руками, пожирая открывшуюся ей картину.

Лодка резко повернулась. Белые крылья заметались на миг, затем перенеслись на другую сторону. Прямо по курсу, видимый через дракона на носу, был остров, очертания которого размывал туман и брызги. Лириэль знала про острова, даже в городе было несколько скалистых островков на озере Донигартен. Но это место походило на пастбище ротов не больше, чем черный, угрюмый Донигартен напоминал море. Остров был огромен, с усыпанным камнями берегом и возвышавшимися утесами. И он был зеленым, таким зеленым, что глаза болели от этого вида.

Ближе и ближе становился остров, лодка летела к нему с удивительной скоростью. Открылась бухта, большой, глубоко врезавшийся залив, берег которого усыпали высокие и необычные растения. Лириэль чувствовала притяжение этой гавани так же сильно, как чувствовала зов моря. Не мигая, едва дыша, она уставилась в чашу.

Еще несколько минут прошло, прежде чем она осознала боль закипавшую в глазах. Вначале она отнесла ее на счет напряженного внимания; затем заметила что небо меняет цвет. Удивительная, яркая полночная синева растворялась в серебре. Море тоже менялось, становясь ярким, розово-серебристым и слепя глаза. Неожиданно, Лириэль поняла что происходит.

«Заря» прошептала она благоговейно. «Солнце приближается».

Солнце. Непреклонный, испепеляющий враг победивший ее народ в бою с дварфами, обжигающий свет, удерживающий их пленниками Внизу. Странно, но Лириэль не чувствовала страха или ненависти, которые ее учили чувствовать. Все что она ощущала, была поглощавшая ее жажда увидеть эти чудеса собственными глазами. Ради этого она бы отдала что угодно, поклялась она себе.

Тогда реальность существования вернулась к ней, как кинжал в спину, и завораживающая картина в чаше моргнув исчезла из виду. Лириэль обмякла в кресле.

Нет, поправила она себя; ради этого она отдаст все.

Она может не бояться солнца, ее глаза приучены к свечам с пятого года жизни. Но Лириэль знала, что случится, если она выйдет в Земли Света. Магия темных эльфов будет выжжена из нее.

Она слышала пересказываемые шепотом истории о катастрофе во время войны на поверхности, как искажались эффекты заклинаний, как исчезали под лучами рассвета материальные компоненты для них. На поверхности она будет уязвима как никогда раньше. Ее магическое оружие утратит силу, то же будет и с ее броней. Исчезнут и ее собственные силы – силы дроу. Лириэль полагала, что сможет прожить без магического огня, и изящного полета левитации и пивафви, дарившего ей невидимость. Она может даже выжить без неимоверной сопротивляемости магии, присущей дроу от рождения. Да, выжить – но подобная жизнь будет тем же, что для музыканта отдать свою музыку, для художника – зрение.

Да, быть может она могла бы уйти в свет, но ценой собственной сущности. Магия темных эльфов была большим, чем сборище заклинаний, способностей и оружия. Это была ее страсть, ее наследие. Она текла в ее крови; она направляла ее мысли и действия. С ней, она была дроу. Без нее, чем она может быть?

Как во сне, Лириэль поднялась от стола, и взяла чашу. Она наклонила ее, позволяя воде медленно вылиться на ковер. Затем она бросила ее прочь, и кинулась лицом вниз на кровать.

Второй раз в жизни Лириэль хотела бы уметь рыдать. Первым был день, когда она потеряла мать. Сейчас она оплакивала потерю открытого моря, и рожденной мечты.