Текст книги "Когда умирает король"

– Извини, я, похоже, прослушал, что ты говорила. Но если ты опять пытаешься меня с кем-то свести, то не трать силы зря, мне сейчас не до этого, – говорит Ян.

Веера возвращается с кухни, неся в руках индийский пейл-эль для каждого.

– Да погоди ты, в этот раз все по-другому! – энергично продолжает Веера, мостясь на диване. – А то никогда себе никого не найдешь. У тебя каждый рабочий кейс – самый важный. Давай договоримся: вот если с этой подругой ничего не выйдет, я приму поражение и больше не буду тебя доставать, – улыбается она.

Ян сидит со сложным выражением лица, в котором недовольство смешивается с усталостью. С одной стороны, любопытно хоть разок взглянуть на побежденную Вееру. С другой – в глубине души ему всегда нравились эти милые попытки растормошить одиночку. Будто кто-то берет все в свои руки, когда ты сам не справляешься. Весь последний год Ян только и делал, что работал. Он приносит в жертву свою беззаботную повседневность в обмен на возможность бросать всяких уродов прямо в лапы правосудия. Это своеобразное занятие, предполагающее одиночество.

Сидя в беспокойно вздыхающей электричке «P» на обратном пути, Ян читает сообщение Хейди. «Лодка из показаний свидетеля совпала с той, кот. угнали. Кража была в Кайвари[34]34
  Кайвопуйсто (Kaivopuisto) – один из старейших парков г. Хельсинки. В разговорной речи обычно упоминается как Кайвари (Kaivari).


[Закрыть], потом на лодке отплыли в Суокки[35]35
  Суоменлинна (разг.).


[Закрыть]. С причала камер нет, лодку объявила в розыск». То есть становится понятно, где именно Ларс провел свои последние часы. Убийца утопил его в лодке, там же поставил клеймо. Ян думает о том, как бы действовал, окажись он на месте убийцы. Нужно избавиться от лодки. Сжег бы ее? Зак, наверное, уже просмотрел данные, полученные от береговой охраны.

Ян только-только проехал станцию «Похьойс-Хаага». Он достает из спортивной сумки бумаги, что Хейди вручила ему накануне. На обложке надпись: «Жизнь и деяния Ларса Сундина». Яна веселит способность Зака приправлять мрачную реальность щепоткой иронии в стиле Джона Ирвинга.

За окном ненавязчиво дождит. В вагоне тепло. Было бы еще и пусто, не окажись там группы темпераментных испанских туристов и скромной кучки финской молодежи, окрыленной перспективой провести ночь в барах столичного центра. Ну а Ян занят изучением биографии убитого мужчины.

Родился в Ювяскюля. Старшая школа г. Ювяскюля, изучал искусства за рубежом, бросил учебу в Школе экономики Ханкене. Очевидно, тогда и началась его карьера в рекламном бизнесе. Ян продолжает читать. Придраться особо не к чему. Хотя именно это и настораживает. Есть ли у жертвы тайные стороны, следы которых нужно искать не на бумаге?

Электричка тормозит, и Ян поспешно убирает распечатки в сумку. Он провожает взглядом энергичных людей, выходящих со станции кто куда. Ян возьмет с парковки велосипед и поедет домой. Там его дожидается мебель. Там тихо и пусто.

30 ИЮНЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, ХЕЛЬСИНКИ

Хейди смакует шоколадное мороженое. Рядом с кафе «Муттери»[36]36
  Mutteri – действующее кафе в г. Хельсинки, построенное в 1927 г. Расположено в районе Лауттасаари (Lauttasaari). Слово mutteri означает «гайка», и здание кафе по форме действительно напоминает гайку.


[Закрыть] разместилась импровизированная парковка целой группы байкеров в черных кожанках, и теперь в небольшом зале яблоку негде упасть. Вечернее солнышко балует северян своим теплом, а расследование сдвинулось наконец с мертвой точки. Теперь у них есть конкретные зацепки: убийца угнал лодку из точки проката и именно на ней добрался до Суоменлинны. Свои зверства он совершил 28 июня в этой лодке, которая, к слову, с того момента бесследно исчезла. Парой часов ранее в кафе «Карусель» Хейди успела встретиться с владельцем лодки, теперь уже детально описанной безутешным хозяином.

Мороженое она купила спонтанно, повинуясь душевному порыву и стремясь хотя бы ненадолго очистить голову чем-то приятным. Нужно решить, как пройдет свободный вечер. Уже почти семь, Хейди садится за руль. Надо же, некуда торопиться. Она по-человечески не отдыхала больше суток. Хейди делает глубокий вдох, затем с силой выдыхает. Труп у Королевских ворот в одночасье стал центром ее жизни и продолжает присваивать себе минуту за минутой. Очередное дело, которое вскоре начнет являться ей во снах и врываться в дневные размышления до тех пор, пока не будет закрыто.

Хейди заводит машину, продолжая накручивать себя: попахивает какой-то патологией. Из раза в раз одно и то же: бессонница, путаница в мыслях, работа на износ, кошмары. За эти годы она к чему только не обращалась: остеопатия, медитация, йога, экстрим, моржевание, эксперименты с рационом – все напрасно. Покой вне досягаемости. Новый труп – и добро пожаловать, старые друзья: недосып, стресс, страх. К беспокойству за себя теперь все чаще примешиваются переживания за Яна. Хейди тормозит на светофоре. Ян никогда не рассказывает о своих внутренних демонах, не ищет помощи. Может, стоит уже смириться с этим и оставить Яна наедине с его проблемами и начать разгребать свои?

Дома Хейди за считаные минуты уничтожает тарелку безвкусного риса с безвкусной курицей под соусом. Раньше дурь из головы хорошо выбивали тренировки, бег, бокс, сават, да даже просто поход в зал. В мыслях становилось восхитительно пусто. Но в последние годы все проверенные методы успокоения работать перестали, и велосипед приходится изобретать заново.

Сегодня она опять ходила в спортзал «Кабельного завода»[37]37
  «Кабельный завод» (Kaapelitehdas) – один из главных культурных центров г. Хельсинки. Расположен в здании бывшего завода компании Nokia и вмещает в себя более 250 организаций, среди которых музеи, кафе, фотогалереи, спортивные и танцевальные залы, театры, магазины и мастерские.


[Закрыть]. За годы посещений сама собой сформировалась отличная разношерстная компашка любителей помолотить грушу в боксерских перчатках. После их тренировки в зал обычно приходит группа изящных женщин. Киде, бывший профессиональный боксер, ныне тренер и «батя» группы Хейди, назвал этих женщин «ангелочками». На тренировках они «по-ангельски» высвобождают весь свой гнев на несправедливый мужской мир. Хейди в курсе, что, по негласному мнению, в компанию ангелов она вписалась бы куда гармоничнее, однако общество грубоватых дюжих мужиков ей как-то ближе.

В «Вотсаппе» кто-то пишет, что сидит сейчас в «Геркулесе»[38]38
  «Геркулес» (Hercules) – крупнейший гей-клуб в г. Хельсинки.


[Закрыть]. Вот и первые счастливчики-отпускники. Хейди оценивает свое отражение в зеркале: серые треники и полинявшая футболка, под которой нет лифчика. Выбор предстоит нелегкий. Впереди – единственный свободный вечер на неделе, да и тот короткий. Не лучше ли остаться дома, награждая уставшее тело тем, чего оно так жаждет, – сном, или отправиться на поиски приключений, заработав при этом дополнительный недосып? Серьезно, единственный пока действенный способ очистить голову от работы – это забить ее чем-то еще. Плюс чудовищно хочется виски.

Хейди собирается за десять минут. Ноги сами ведут ее к «Геркулесу» через тихие июньские улочки Хельсинки. Бар встречает оживленным гулом, хотя снаружи, буквально за дверью, все чинно и спокойно. Воскресный вечер – время завсегдатаев.

Хейди здоровается со знакомыми лицами и заказывает виски. Мельком смотрит на диалоги в «Вотсаппе» – последнее сообщение от 23:01. Друзья либо разошлись по домам, либо решили погулять где-то еще. Хейди за ними не пойдет. Ей просто нужно выпить. Влив в себя третью за вечер порцию виски, она замечает отдаленно знакомое лицо в районе барной стойки. Подтянутая блондинка из «Кабельного завода». Хейди как-то наблюдала за ее тренировкой. Женщина смотрит по сторонам, не обращая на нее никакого внимания. Да и с чего бы: в зале они даже ни разу не заговорили.

Допивая остатки виски, Хейди краем глаза разглядывает блондинку. «Модель фитнес-бикини» – вот что сразу приходит на ум. Со своими длинными платиновыми волосами, наращенными ногтями и вызывающе обтягивающей одеждой женщина выглядит нарочито ухоженной. Ее можно принять за фитнес-блогершу, хотя за пределами спортзала Хейди женщину нигде не видела. В гей-баре эта блондинка выглядит так, будто сбежала сюда от назойливого мужского внимания.

К барной стойке подходит внушительная компания, и на женщину теперь не поглазеть. Хейди заказывает очередной виски и, неспешно его потягивая, начинает планировать пойти домой. В последнее время она была просто пай-девочкой. Можно продолжить эту цепочку праведности и сегодня. Виски не считается.

– Привет, – раздается откуда-то справа. Оказывается, блондинка успела незаметно подобраться к Хейди. Умеет удивлять.

– И тебе не хворать, – грубовато отвечает Хейди, едва мазнув взглядом по женщине.

– Я видела тебя на тренировках в «Кабельном заводе». Ты же боксируешь, да? – спрашивает женщина, хотя ответ очевиден обеим.

В ответ Хейди утвердительно мычит, продолжая прожигать глазами дно стакана.

– У тебя отличный удар. Прекрасный, я б даже сказала, – произносит женщина, не дожидаясь от Хейди ответа. – Я занимаюсь в женской группе, мы отрабатываем различные боевые приемы. Из хрупких дев получаются настоящие победительницы, – продолжает она, буравя взглядом молчаливую собеседницу. – Ты когда-нибудь думала серьезно чем-то заняться? Пройти обучение по какой-то конкретной программе? Хватка у тебя что надо, но небольшая помощь еще никому не вредила.

– М-м-м, – соглашается Хейди. Ей интересно, что бы сказала женщина, узнав, что перед ней сидит полицейский.

– Поразмысли на досуге, – говорит блондинка и улыбается, глядя на напряженное лицо Хейди. – Такие, как ты, могут стать примером для подражания, источником вдохновения для других.

Хейди отодвигает пустой стакан и натягивает свисающую с барного стула кожаную куртку. Вечер потихоньку добрался до своего терапевтического зенита. Действие алкоголя уже не такое волшебное, да и собеседница больше не интригует.

Кто-то бесцеремонно протискивается к барной стойке между Хейди и блондинкой, заказывает «Салмари»[39]39
  Ликер Salmiakki Koskenkorva, разговорные варианты – Salmiakkikossu (Салмиаккикоссу) и Salmari (Салмари). Темный ликер из корня солодки со вкусом лакрицы.


[Закрыть]. Хейди внутренне передергивает. Вот же козлина. Когда мужчина наконец отходит, Хейди замечает, что женщина взяла себе стул и успела придвинуться еще ближе.

– Кстати, я здесь не для того, о чем ты там наверняка подумала, – говорит блондинка, сидя на барном стуле как-то слишком ровно, с королевской осанкой.

Она в отличной форме для своих лет. Помещение бара уже начало движение вокруг своей оси в глазах у Хейди, но она собрала всю пьяную смекалку в кулак и прикинула возраст женщины. Судя по области вокруг глаз, где-то в районе сорока пяти, но в остальном можно дать лет на десять меньше.

– И о чем же таком я наверняка подумала, ну-ка расскажи, – улыбается Хейди, приземляясь на соседний барный стул. Сейчас она занята тайным разглядыванием незнакомцев.

– Ты подумала, что я мечтаю обзавестись лучшим другом – геем, вот и пришла в самое подходящее для этого место, – смеется женщина и залпом выпивает бокал белого вина. – Если верить «Сексу в большом городе», геям нравятся уверенные в себе женственные женщины. Я, конечно, не Кэрри и не Саманта. Давай еще по одной? – неожиданно предлагает она, кивая в сторону пустого стакана Хейди.

Здравый смысл осторожно намекает на отказ, но Хейди почему-то соглашается.

– А почему бы и нет.

– Что ты пьешь? – интересуется женщина, помахивая банковской карточкой, чтобы привлечь бармена.

– Виски, – отвечает Хейди, чувствуя, как алкоголь постепенно размягчил мозги до консистенции мутноватого апатичного желе. – Лучше двойной, спасибо, – добавляет она.

– Два двойных виски, безо льда, и водой немного разбавьте, – заказывает женщина, держась при этом несколько высокомерно. Бармен кивает, и они молча ждут напитков. Люди продолжают входить и выходить. Бар опять заполняется. Последние часы праздного вечера. Шум голосов почти перекрывает фоновую музыку. Кто-то нечаянно пихает Хейди в попытке прорваться к барной стойке, и та усаживается поудобнее на своем барном стуле. Тем временем женщина берет две порции виски у бармена, аккуратно подталкивая одну из них в сторону Хейди. Они сидят так близко, что упираются друг в друга коленями.

– Юлия. Меня зовут Юлия, – произносит женщина, протягивая руку для знакомства.

– Хейди.

– Чем ты занимаешься, Хейди? – спрашивает Юлия, и Хейди чувствует, что болтовня неизбежна. Вымученный диалог взамен дармового виски. Чего было сразу не пойти домой?

– Давай сначала ты, – уворачивается Хейди, виновато улыбаясь. Делает глоток. Виски прямо идеальный.

– Я работаю в ресторанном бизнесе. Еще я тренер на курсах самообороны, но об этом ты уже и сама могла догадаться. Стараюсь вселить в женщин веру в свои силы, воодушевить их, – рассказывает Юлия. – Я часто нахожусь в местах, где начинаются все эти кошмары, в барах, ведь я участвую в организации корпоративов для ВИПов.

– Такое вот двоемирье, – произносит Хейди. Она глотает свой виски, постепенно меняя свое мнение о Юлии, беседовать с которой довольно приятно. – И какой из миров хуже?

– Виповский, конечно. – Юлия задумчиво прищуривается. – Там все решают деньги. Тогда никто уже не в состоянии осознать, что пора бежать со всех ног, пока не поздно, – серьезно произносит она.

– Ты прямо защитница женщин, – одобряет Хейди. – Кстати, слышала, что о вас говорят в спортзале? Что ты, мол, из своих боксирующих дам делаешь настоящих бойчих, – ухмыляется она, но вскоре замечает, что Юлия на полном серьезе обдумывает ее слова.

– Делаю что могу, – вдруг со смешком произносит Юлия, и Хейди нравится этот смешок. И все-таки веселость Юлии – напускная, она говорит о важных для себя вещах. Возможно, Юлия принимает все это слишком близко к сердцу.

– Ну а ты? Сама-то где работаешь? – спрашивает Юлия, с неподдельным интересом ожидая ответ. Хейди мысленно негодует: отчего разговоры постоянно начинаются с профессии? Почему бы не встречаться с людьми, просто с людьми, за которыми не тянутся цепочки профессиональных стереотипов? Долой вопросы о профессии.

– Ну, я тоже в некоторой степени обеспечиваю безопасность, – отвечает Хейди с улыбкой.

– Да? За это надо выпить, – торжественно предлагает Юлия, и их тяжелые стаканы с виски легонько стукаются друг о друга. У барной стойки образовалась давка. Хейди ловит себя на том, что ей хорошо. Мозг успокаивается, контроль ослабевает, давая заполнить все ее существо ощущением свободы.

– Так, ты хочешь знать, почему я здесь? – Юлия повышает голос, чтобы перекричать окружающий их гвалт. Она смотрит Хейди прямо в глаза.

– Да не особенно, – говорит Хейди и залпом опустошает стакан. – Но ты же все равно расскажешь. – Ее так приятно ведет от опьянения. Женщина молча наклоняется к Хейди. Белая шелковая блузка кажется такой тонкой, что невозможно удержаться и не посмотреть на женскую грудь. В вырезе мелькает белый бюстгальтер. Хейди спешно переводит взгляд на барную стойку, резко опускает стакан и пару секунд смотрит женщине прямо в глаза чисто из вежливости.

– Спасибо за виски, – говорит Хейди. Блондинка прожигает ее взглядом, который не оставляет сомнений.

2 ИЮЛЯ, ВТОРНИК, ХАРТОЛА

Саана любуется небом. Кое-где мелькают безобидные облака, и ничто не предвещает дождя. Она решила сходить к порогу: нужно как следует осмотреть место, где нашли тело Хелены. Сначала проехаться до усадьбы, потом вдоль берега, посмотреть на само течение и подумать, где именно Хелена могла упасть в воду.

– Я поехала, – сообщает Саана саду, ища взглядом Инкери.

– Хорошо, – отвечает тетя, поднимая голову от кустиков моркови, укрытых марлей. Она увлеченно избавляет грядки от сорняков, и кажется, будто ничто в мире не оторвет ее от этой земляной медитации.

Саана садится на милый старомодный велосипед – она уже успела сродниться с ним. Несмотря на возраст, все в этом ретросокровище работает на совесть. Прямо веловерсия тети.

За какие-то десять минут Саана долетает до нужной тропинки, свернув на которую можно быстро добраться до дороги, ведущей в центр Хартолы. Встречу с просекой велосипед встречает задорным дребезжанием. Старенькая сидушка трусливо поскрипывает, как бы комментируя каждую ямку. Ямки, кстати, причудливо выстраиваются в деревенские – как их там? – спящие полицейские. Саана не может вспомнить термин. Лежачие! Лежачие полицейские.

С обочины дороги пахнуло буйной июньской порослью. То тут, то там на глаза попадаются люпины и иван-чай. Даже ласточки вылетают покрасоваться перед Сааной. Они высоко, так что насчет дождя сегодня можно не беспокоиться.

Таким и должен быть настоящий летний денек. Саана улыбается этим мыслям, а выглянувшее солнце заботливо греет голые плечи. Велосипед музыкально пружинит, но Саана только ускоряется. Ей бы только побыстрее доехать до, если можно так выразиться, центра Хартолы, а там уже и усадьба Коскипяя в двух шагах.

На обочине красуется красная деревянная ветряная мельница. Саана останавливается, чтобы достать из сумочки мобильник. Почему бы не сделать парочку фотографий, раз уж сегодня она играет роль этакого беззаботного туриста? Она снимает мельницу на фоне золотого колосящегося поля. #Летниепейзажи #хартола #visitfinland #thisisfinland. Первое фото для «Инстаграма» спустя целую вечность.

От мельницы Саана сворачивает влево, к усадьбе Коскипяя. Двор чист и ухожен. Повсюду раскинулся ковром свежий газон, благородно, даже с некоторой гордостью, подчеркивающий старые деревянные строения. Саане приходят на ум тетины слова о том, как однажды на один из хартольских заборов облокотился сам Мика Валтари[40]40
  Мика Тойми Валтари (1908–1979) – выдающийся финский писатель, член Академии наук Финляндии. В 1940-х гг. часто проводил лето в Хартоле, где написал в том числе и свой бестселлер «Синухе, египтянин» (1945).


[Закрыть], чтобы что-то записать. Саана пристраивает велосипед к ограде, намереваясь осмотреть окрестности на своих двоих.

В этот момент из-за угла дома выходит мужчина лет сорока, за ним – супружеская пара. Мужчина ступает впереди, указывая на усадьбу, розовые кусты и раскидистые ели. Говорит при этом без остановки. Супруги более чем солидного возраста внимательно слушают его и завороженно кивают. Очевидно, это и есть та самая знаменитая экскурсия.

– А в этом доме жили смотритель и его сын. И жили, между прочим, вплоть до прошлого года, поэтому великолепное состояние усадьбы и прилежащих территорий – целиком и полностью их заслуга, – рассказывает экскурсовод, привлекая внимание пары к одной из дворовых построек. – Жизнь здесь подчинялась неспешному устоявшемуся распорядку до тех пор, пока живший в старой усадьбе Коскипяя Август фон Райхманн не переехал навсегда в Германию, – продолжает мужчина, указывая на величественное желтое строение, фасад которого теперь неотделим от образа Хартолы: именно его изображения гипнотизируют туристов на всех сайтах и страницах путеводителей. – Смотритель выполнял свои обязанности до глубокой старости, а его сыну просто нравится каждое лето проводить тут экскурсии.

Пожилая пара на секунду впадает в молчаливый ступор, во все глаза глядя на гида. Первым смекает дедушка.

– Получается, это вы, – говорит он, весьма довольный собой, – сын смотрителя.

– Именно так, – мужчина улыбается в ответ. – Тот домишко долгое время был мне родным. Так что мы тут прогуливаемся по местам моего детства.

– Какой была здешняя жизнь в то время? – спрашивает бабушка, наклоняясь к цветущим розовым кустам.

– Вполне обычной, хотя было заметно, что здешние хозяева не самые простые люди. Фон Райхманн жил в усадьбе только в летние месяцы, – отвечает экскурсовод. – Вы и сами в курсе, что финское лето очень короткое. Фон Райхманн прознал о северной традиции пышно провожать лето, устраивать в честь этого Венецианский карнавал, и стал проводить такие праздники у себя в поместье. С семидесятых по конец восьмидесятых годов последний день августа становился днем Венецианского карнавала. Это были проводы лета и одновременно праздник воды, огня и света. Территорию поместья к карнавалу всегда богато украшали, – продолжает экскурсовод свой рассказ, приглашая пожилую пару продвинуться чуть дальше. – Праздник проходил в доме самого фон Райхманна, вот в этом желтом. Старая усадьба музея Восточного Хяме в то время была закрыта для массового посещения.

Саана следует за супругами и экскурсоводом. Троица ненадолго останавливается посмотреть на амбары и поворачивается к Саане.

– Прошу прощения, я просто краем уха услышала, что вы здесь раньше жили, – Саана робко подходит к экскурсоводу, пока пожилая пара неспешно удаляется для изучения одного из амбаров. – А в 1989 году организовывали Венецианский карнавал? – спрашивает она, глядя на мужчину с жадным любопытством. Блондин, одетый в шерстяной свитер с норвежской вышивкой и джинсы, некоторое время удивленно оглядывает Саану.

– Я должен закончить экскурсию. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы, надеюсь, вы не будете против задать их через несколько минут, – по-деловому отвечает мужчина после паузы, затем разворачивается и идет к амбарам, на которые супруги уже насмотрелись.

Саану забавляют несколько чопорные манеры мужчины – и пусть, это делу не мешает. Она дождется окончания экскурсии.

Саана разглядывает амбар, из которого только что вышла троица. Старый подвал. Саана спускается по каменным ступенькам и тут же чувствует на коже зябкую влажность. Подвал причудливо изогнут, его размеры впечатляют. Наружу ведут две лестницы. С потолка свисает старый фонарь. В подвале пусто. Саана обходит все помещение и поднимается с другой стороны. Воздух внизу настолько холодный и влажный, что на ступеньках можно поскользнуться. Саана огибает усадьбу с левой стороны и направляется к берегу. Как тут все-таки красиво! Старым деревьям на этом дворе уже минула сотня лет. Высокие и великолепные, они так и тянутся к небу. Внизу вдалеке виден изящный подвесной мостик через реку.

Усадьба со всеми ее строениями осталась позади, и Саана уже спускается к воде по пологому склону. На противоположном берегу, совсем у реки, еще один маленький домик, напоминающий сауну. Ступеньки крошечной террасы спускаются прямо в воду. Саана вспоминает, что тетя рассказывала о месте, где нашли Хелену: пройти от моста немного вперед, примерно в ста метрах от усадьбы. Течение здесь медленное, трава у воды высокая и густая. Встречаются кустики крапивы. Саана прощупывает ногами землю, потому что толком не видит, куда идет. Еще она смертельно боится змей. Наконец ей удается подойти к большому камню и взгромоздиться на него.

Камень прохладный, его поверхность местами илистая и скользкая. Вода в Тайнионвирте на удивление темная. Саана не может определить на глаз, связано это с глубиной русла или с цветом растительности, облепившей все дно. По обе стороны речку обрамляет довольно густой лес. Заброшенная сауна покоится в тени, возвышаясь над порогом. Саана делает несколько снимков, медленно поворачиваясь от речки к усадьбе и фиксируя все виды. Она кидает в воду палку, чтобы посмотреть на ее неспешное подневольное движение по течению. Вполне возможно, что тело Хелены попало в воду где-то здесь и какое-то время тихонько плыло вниз по течению.

Мшистая от влажности крыша сауны выглядит осенним островком, по-бунтарски рыжеватым в разгар лета. Отвесная лесенка ведет прямо в речку, украшающую ступеньки водяными лилиями. Молодая серебристая ива тянется к небу, почти касаясь одной из стен домика. Несмотря на красоту, это место чем-то отталкивает. Сложно представить себе человека, которому пришло бы в голову выбежать из жаркой сауны и нырнуть прямо в речку.

Саана опускает взгляд на часы. От усадьбы она отошла двадцать минут назад. По идее, экскурсовод уже мог освободиться. Когда Саана поднимается обратно на приусадебный двор, пожилой пары не видно, а мужчина сидит на ступеньках и безмятежно любуется видом.

– Дождались все-таки, – говорит экскурсовод. – О чем хотели узнать?

Он с любопытством смотрит на Саану, та разглядывает его в ответ: волосы мужчины слегка взъерошены, за стеклами очков скрывается дружелюбный прищур.

– Как вы смотрите на небольшое чаепитие? Я б не отказался, все утро водил экскурсии, – с теплотой в голосе спрашивает мужчина.

Саана согласно кивает. Она не из тех, кто отказывается от кофе или чая. С чашечкой чего-то теплого в руках люди обычно расслабляются, начинают чувствовать себя в безопасности. Не надо заботиться о том, куда деть руки, когда можно просто обхватить ладонями спасительную чашечку. Саана следует за экскурсоводом в изящный домик. Мужчина щелчком включает чайник, Саана в это время садится на один из старых, с виду будто крестьянских, стульев. Все в этой комнате дышит минувшей эпохой. Саана наблюдает за мужчиной, но недолго: вскоре он протягивает ей чайный пакетик.

– Что вам попалось? – спрашивает он, и Саана на секунду теряется с ответом, пока до нее не доходит, что речь об афоризме на чайном пакетике.

– Джебран Халиль Джебран: «Достигнуть зари можно только тропою ночи»[41]41
  Джебран Х. Д. Странник. Притчи и речения / пер. В. Маркова. М.: Сфера, 2002.


[Закрыть]. – Саане почему-то неловко зачитывать это вслух.

Экскурсовод кивает и читает на своем пакетике:

– «Пока человек не окажется над зияющей пропастью, из его плечей не взовьются крылья. Казандзакис»[42]42
  Казандзакис Н. Последнее искушение Христа / пер. А. Васильева. М.: АСТ-ПРЕСС, 1993.


[Закрыть].

Струя кипятка бьет по дну чашки, заливая пакетик.

– Я услышала об одном давнем трагическом случае и с тех пор постоянно думаю о нем, – начинает Саана.

Она не до конца понимает, что именно хочет услышать от собеседника, и тянет время, заставляя чайный пакетик танцевать в кипятке. Мужчина терпеливо молчит, и Саана вынуждена продолжить:

– Тело совсем юной Хелены Тойвио выловили неподалеку из нижнего течения Тайнионвирты в 1989 году. Вы знаете об этом что-нибудь?

– Мгм, – следует неопределенный ответ. Мужчина по-прежнему смотрит на свой чай, но как-то по-другому. Он грустнеет на глазах. – Знаю, конечно. Тут все об этом знают.

– Вы были знакомы с Хеленой?

Мужчина молча кивает, затем говорит:

– С ней все были знакомы.

И вынимает пакетик из чашки.

Саана буравит его взглядом. Почему он так долго размышлял над ответом?

– Вот-вот начнется очередная экскурсия. У вас есть еще вопросы? – спрашивает мужчина, однако продолжает сидеть, как сидел, не шелохнувшись. И чашка почти полная.

– Каким был барон, что жил здесь? – спрашивает Саана.

– Фон Райхманн? Ну, он был человек своеобразный. До безумия любил цветы и следил за тем, чтобы в одной из комнат всегда было прохладно, там он разводил орхидеи. По образованию он был ветеринар и несколько лет посвятил работе с братьями нашими меньшими. Поговаривали даже, что хартольская живность вызывала у него куда больше сочувствия, чем сами хартольцы. Но тот карнавал ежегодно становился местом праздничного воссоединения барона с простым народом.

– Вы знали его лично, фон Райхманна?

– Его полное имя – Август фон Райхманн. Не сказал бы, что прямо хорошо знал. На него работал мой отец, вот и все. Барон жил в каком-то своем измерении, хотя время от времени он выходил на лужайку погонять со мной мяч, я тогда совсем маленьким был.

– Можно ли с ним как-то встретиться? Где он сейчас? – спрашивает Саана.

– Последний раз он приехал в Хартолу осенью 1989 года, после чего навсегда покинул Финляндию, – задумчиво отвечает экскурсовод. – Сейчас ему, должно быть, около восьмидесяти. Если жив, конечно.

Саана моментально навостряет уши, как только слышит год отъезда барона – год, когда умерла Хелена. Саана записывает имя в блокнот. Август фон Райхманн.

– А родственники или друзья у него тут были? – спрашивает Саана. – Семья, жена?

– Фон Райхманн был волен жить так, как ему заблагорассудится. Так ни разу и не женился. Возился с утками и волнистыми попугайчиками. Помнится, отец как-то говорил, что если у Райхманна и остались какие-то родственники, то все они в Германии. В Финляндии – никого. Усадьба Коскипяя перешла к нему от матери, а той, в свою очередь, – от какого-то дальнего родственника.

Саана усаживается на стуле поудобнее.

– Была ли Хелена, ну, мертвая девушка, на Венецианском карнавале в том году… – полушепотом спрашивает Саана то ли себя саму, то ли экскурсовода. – Это случилось, считайте, в один день: праздник устраивали всегда тридцать первого августа, тело нашли первого сентября недалеко отсюда. Буквально на следующие сутки.

– Не знаю, выяснила ли что-то полиция, – тихо отвечает мужчина. – Но возможно, Хелена и правда пришла на карнавал. Он, кстати, стал последним. После того случая праздник больше не проводили, – говорит он, разбавляя свой чай молоком.

– Что-нибудь еще помните? – спрашивает Саана. – Людей, которые были на празднике, – продолжает она и вынимает чайный пакетик из чашки. Ищет взглядом, куда бы его пристроить.

– Кладите сюда, – догадливый экскурсовод протягивает Саане мятую одноразовую тарелку. – Вы не здешняя, поэтому не знаете, что Венецианский карнавал – это, если так можно выразиться, мероприятие закрытое. Вход был только по приглашениям, которые рассылались далеко не всем хартольцам, и никто до последнего не знал, пойдет он или нет. И о своем участии в карнавале говорить было запрещено. Прибавьте к этому маски – и получите ту самую мистическую атмосферу. Количество гостей было всегда ограничено.

Саана спокойно кивает, хотя внутри зреет обида на то, как снисходительно обращается с ней этот мужчина. Вы, мол, не отсюда. Как с дурочкой, которой все нужно разжевывать. Мужчина чуть ли не кичится статусом местного. Или так и должен выглядеть увлеченный своим делом экскурсовод? В любом случае, чтобы выведать что-то еще, стоит оплатить экскурсию.

– Как думаете, что привело к смерти Хелены? – спрашивает Саана, решив под шумок как бы забыть про остывший черный чай.

– Вероятно, она доверилась не тем людям, – произносит мужчина. Он доволен собой: Саана ошеломлена.

– Так… – Саана сбита с толку. Она мысленно фиксирует первую догадку о вечере накануне смерти Хелены. Была на Венецианском карнавале.

– Не знаете, у кого мог бы найтись список приглашенных гостей? На всякий случай, – вежливо интересуется Саана.

– У фон Райхманна. Барон был единственным человеком, знавшим всех гостей. Однако, как я уже сказал, он уже пару десятилетий живет далеко отсюда, – отвечает экскурсовод.

Саана внимательно разглядывает мужчину. Он будто погружен в раздумья, но вскоре лицо немного смягчается, озаренное идеей.

– Знаете, вы могли бы спросить у моего отца, он будет только рад гостям, – говорит мужчина, и Саана старательно записывает продиктованный им адрес дома престарелых. – Ну, время не ждет. Мне пора на экскурсию.

– Да, конечно, – соглашается Саана, поднимаясь с жесткого старенького стула. – Благодарю за чай.

– Лео, – вдруг выпаливает мужчина и тоже встает. – Мы же не представились друг другу. Меня зовут Леонард Фальк. А вас?

– Саана.

Они жмут друг другу руки. Саана специально не произносит свою фамилию. Под внимательным светлым взглядом мужчины ей не по себе. Это слегка напрягает. Чтобы покончить с неловкими гляделками, Саана начинает заинтересованно рассматривать обложку книги с фотографиями усадьбы. На столе лежит стопка одинаковых подарочных изданий.

– Я могу купить у вас один экземпляр? – спрашивает она, уже протягивая руку за книгой.

– Разумеется, тринадцать евро, – сообщает Лео и рассказывает о том, как музей Восточного Хяме впервые собрал эти старинные фотографии жизни усадьбы и ее окрестностей под одной обложкой. «Фон Райхманн и его знаменитые орхидеи» – гласит надпись под изображением веселого мужчины с цветочным горшком в руках. – Тут и фото барона из его личного архива.