Текст книги "Лестница Ангела"

Глава 10

История Бернара и Софии

– Ну хватит, Бернар, хватит, – говорила девушка, накрывая ладонью руку, сжавшую ее коленку под юбкой. – Мне пора.

Стекло запотело. Музыка тихо заполняла салон автомобиля, но Софи ее почти не слышала: Бернар шумно и горячо дышал ей в ухо.

Похоже на картинку из какого-то старого фильма. Она не помнила название, смотрела девочкой, но сцена засела в голове на всю жизнь. Что-то там про корабль.

Надо еще провести рукой по стеклу, мутному от их частого дыхания.

И Софи провела. Холодное стекло оставило на ладони липкую влагу.

Софи загляделась на свое помолвочное кольцо.

Да, определенно как в фильме, только у нее на пальце блестит бриллиант.

– Софи, ты же теперь моя невеста. Какая разница, что подумает твоя мать?

Она с трудом разбирала слова Бернара: его губы вжимались в ее шею, а рука продвигалась все дальше.

Инстинкты требовали продолжить, но разум Софи никогда не выключался. Он был ее счастьем и проклятием одновременно: мысли, холодные и острые, прорывали химическую завесу гормонов.

«Рано».

«Пусть ждет».

Софи засмеялась и игриво шлепнула Бернара по руке.

– Все, до завтра.

Помедлив, она быстро поцеловала его в нос, давая понять, что решение принято. Она контролирует ситуацию. По крайней мере, пока.

– Так нельзя, Софи, честное слово. Я сделал все, как ты хотела. Разве ты не можешь хотя бы…

– Хотя бы что? – с вызовом спросила она.

И улыбнулась одной из тех обворожительных улыбок, которые с детства помогали ей казаться милой, чтобы она ни делала и ни говорила.

Бернар насупился.

Он не мог сказать того, что хотел. Она смотрела на него большими распахнутыми глазами. Любое слово сейчас казалось бы грубостью и пошлостью – Софи отлично знала, что делала. Так ее учила мама: никому не нужны девушки с открытым сердцем; интригуй, дергая за ниточки. Управляй мужчинами с помощью того, чего они так желают. Пока это хоть кому-нибудь нужно. А потом… Но это потом было еще слишком далеко.

– Сама дойдешь? – обиженно спросил Бернар.

До подъезда оставалось совсем немного. Темный двор на днях перекопали: то ли трубы лопнули, то ли какой-то кабель прокладывали. Софи это не интересовало. Она жила в предвкушении того, как съедет от своей вечно хмурой матери в шикарную квартиру Бернара. А это должно было произойти совсем скоро. И она, в отличие от матери, войдет в новый дом законной хозяйкой, и никто никогда не сможет выгнать ее оттуда. Спасибо, мама, за мое красивое лицо. За то, что в ту ночь, когда маленький комочек плоти поселился в твоем животе, ты выбрала для любовных утех рослого парня с синими, как небо в голливудских фильмах, глазами. Спасибо, мама, за родинку в уголке моих губ. Эта родинка – моя драгоценность.

Обычно Бернар провожал ее до двери, но сейчас ему хотелось показать характер. Ничего, пусть показывает. Через час он позвонит ей сказать, что доехал. Бернар доберется до дома через полчаса, но решит заставить ее поволноваться. Однако он не получит желаемого. Нет. Потому что она ответит ему только через два часа. Пусть звонит ее матери, пусть напишет десяток СМС в волнении, пусть представит себе все ужасы, которые могли произойти с ней в этом темном дворе. Власть… Софи любила ее. Власть над мужчиной. А как же иначе? Иначе он уйдет так же, как отец, отчим и множество других мужчин, которые бросали мать, надавав ей кучу обещаний. Некоторые обещали что-то даже Софи. Но она быстро научилась им не верить.

Так что, Бернар, давай поиграем в твою игру. Я готова играть в твои игры до тех пор, пока они – часть моих.

Софи выпорхнула из машины, махнув Бернару рукой и послав ему воздушный поцелуй. Сама невинность. Она добилась своего. Уже сейчас в том, как он насупился, чувствовались сомнение и вина. То ли еще будет через два часа.

Мой милый Бернар, не волнуйся, будет больно и страшно, но я знаю, куда веду тебя. Я буду хорошей женой. Мы будем счастливы, вот увидишь.

Бернар выждал мгновение, потом все же нажал на газ, чуть резче, чем следовало. Машина сорвалась с места.

Софи посмотрела ему вслед, затем повернулась к дому. Совсем чуть-чуть, и весь этот двор, со всеми его запахами и обитателями, останется в прошлом.

Она подняла голову к небу, затянутому тяжелыми, брюхатыми тучами. Не было видно ни звездочки. Полная луна пряталась за темный бок облака, освещая его кромку:

– Я везучая, – прошептала Софи то ли себе, то ли небу и улыбнулась, закрыв глаза. – Какая же я, черт подери, везучая!

Она вставила в уши наушники и включила динамичную музыку. Пританцовывая и подпевая мимо нот, направилась к подъезду.

Слабо освещенная дверь все приближалась.

Шаг, еще один…

Позади, от тени раскидистого дерева отделились две вытянутые, тощие тени.

И двинулись вслед за девушкой.

Шаг, еще один…

В руке первой тени что-то блеснуло. Острое лезвие карманного ножа.

У второго была пустая пивная бутылка.

Он разбил ее о бордюр.

Софи ничего не слышала. В ушах звучала музыка.

Шаг, еще один…

Кто-то стоял у окна и смотрел вниз, во двор.

Он услышал короткий, пронзительный вскрик, быстро превратившийся в сдавленное мычание.

Несколько мгновений человек все так же смотрел во двор.

Могло бы показаться, что на нем черный костюм с узким воротничком.

Человек закрыл окно и задернул шторы.

Год, два… десятилетие, второе…

Женщина за сорок, бледная, располневшая, лежала, накрывшись давно не стиранным одеялом.

Если приглядеться, можно было различить на ее обрюзгшем лице, изуродованном шрамом, родинку в уголке губ.

Полуседые волосы сбились в нечесаный ком. На ногах, торчащих из-под сбившегося одеяла, – темные пятна пролежней.

Женщина скривила рот в нечленораздельном мычании, будто пытаясь что-то сказать или кого-то позвать.

Пальцы правой руки потянулись к засаленной веревке, на которой висел колокольчик. Эти пальцы – немногое, что двигалось в ее теле и подчинялось ей.

Дотянулась.

Она дергала и дергала веревку, которая то и дело выскальзывала из ее неуклюжих толстых пальцев.

Тишина. Никто не приходил.

Женщина замычала.

Мычание и неровный, гнусавый звон старого колокольчика. Трудно переносимая смесь уродливых звуков.

Ничего. Тишина.

Женщина нахмурилась, поджала губы и тяжело сглотнула.

Вокруг ее вялых, бледных бедер начало расползаться желтое пятно. Мокла и липла к телу ночная рубашка.

Наконец в коридоре послышались шаги, и на пороге появился крупный, одутловатый мужчина. В его опухшем лице смутно различались черты Бернара.

– Чего тебе опять? – невнятно проговорил он, дожевывая бутерброд. Его взгляд упал на желтое пятно. – Ах ты тварь! Опять обоссалась! Лучше б ты сдохла тогда!

Двумя быстрыми шагами Бернар подошел к кровати и наотмашь ударил женщину по лицу. На ее глазах выступили слезы. Она молчала, даже не мычала. Молчание – единственное, что она могла противопоставить ему.

Теперь, когда Бернар оказался так близко, на нее пахнуло перегаром. Он был пьян. Как и всегда.

Женщина отвернула голову.

Мужчина нагнулся над ней. Запах стал еще сильнее. Бернар схватил ее лицо большой, грубой рукой и резким движением повернул к себе.

Женщина только беспомощно дергала плечом парализованной руки, инстинктивно пытаясь защититься.

– Лучше б ты сдохла тогда, мразь, – повторил Бернар, наклонив голову так низко, что почти вдавил свое лицо в ее, подмяв нос. Софи задыхалась. – Как же я тебя ненавижу!

Софи сделала то, что всегда делала – сильно, до боли, зажмурила глаза. Она делала так с того самого дня, когда он из чувства вины женился на ней, потому что врачи сказали, что есть шанс…

Темнота. Темнота. Она желаннее всего.

Темнота…

Глава 11

Тогда же: за три месяца и 15 дней до конца

Темнота…

Неожиданно темнота дернулась, голос Бернара исказился и исчез, запах перегара испарился, и яркий, слепяще белый свет резанул глаза.

Темная высокая фигура стояла прямо перед ней.

Зажмуриться, зажмуриться изо всех сил…

– Открой глаза. Давай-давай, открывай.

Она приоткрыла глаза, сощурившись.

Знакомое лицо, знакомая комната…

– Неплохая демоверсия, да? – лицо над ней начало обретать очертания.

Она затравленно оглянулась, дернула парализованной рукой – та неожиданно поддалась. Послушная. Живая.

Она ошарашенно пялилась на свою молодую мягкую ладонь.

– Совсем как настоящая жизнь, если не приглядываться. Наша разработка, – пояснил Сизиф.

Лиза подняла глаза – он как раз заканчивал отсоединять от нее провода шлема.

Сизиф выглядел в точности как в их последнюю встречу. Тот же пиджак, та же ухмылка, только в руке дымящаяся кружка с какой-то мутной бурдой без запаха.

Мгновение – и ошарашенное, потерянное выражение лица Лизы сменилось яростью. Нос сморщился, обнажив верхние зубы, глаза сузились.

Она ринулась вперед, чтобы наброситься на него. Сизиф даже не отшатнулся. Он стоял на месте, в упор глядя на нее и улыбаясь.

Уже перед самым его носом Лиза резко затормозила, едва не потеряв равновесие. Ее глаза забегали. Взгляд метнулся на белый пол – на то место, куда она упала, пролетев сквозь Сизифа и где потом корчилась в судорогах.

– Смотри-ка, чему-то ты все-таки учишься, – сказал Сизиф, сделав большой глоток из кружки.

– Чтоб тебя, – тихо проговорила Лиза, приблизив свое лицо к лицу Сизифа. – Ты держал меня там пятнадцать лет, ублюдок!

Сизиф сделал глоток, чуть было не задев чашкой нос Лизы, но та и не подумала отступить назад. Не собирался отступать и он.

– Размечталась, – ответил он. – Все длилось минут пять. Я как раз успел сходить за кофе.

Лиза нахмурилась, огляделась вокруг, осмотрела свою мятую серую робу.

– Что? – жалко переспросила она.

Сжала руками виски и попятилась назад. Все это не умещалось в голове.

– Я хочу домой…

Голос ее зазвучал совсем по-детски.

Сизиф выдохнул.

– Знать бы еще, где этот дом.

Он тоже сделал шаг назад и опустился в удобное, но старомодное кресло, появившееся из ниоткуда.

– А теперь слушай. Слушай внимательно, ибо я не люблю повторять. Твоя земная жизнь в облике Лизы Чайковской закончилась. Твое тело уже гниет в могиле. Возвращаться тебе некуда. Лучшее, что тебе светит, – это десятки таких жизней, как эта довольно гуманная демоверсия. Стандартный путь души с таким неприглядным кармическим счетом.

– Да что ты, говнюк, понимаешь? У меня была ужасная жизнь!

– Твоя жизнь была идеально подобрана, чтобы дать тебе возможность искупить кармические задолженности, научиться новому. Но ты убила человека.

Лиза открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но Сизиф жестом остановил ее.

– Я бы на твоем месте заткнулся и послушал. То, что предлагаю тебе я, – это не только служба, это еще и знание. По крайней мере, то, какое открыто на нашем уровне. Немного, но все же лучше, чем там внизу, в этой мясорубке.

– Я не понимаю… Ты говорил про каких-то там демонов. Как можно этим искупить свою чертову карму?

– Ну вот, пошел разговор. Ты, оказывается, деловой человек.

Лиза нахмурилась. Конечно же, она хотела обложить Сизифа крепким матом. Или плюнуть в его наглую, самоуверенную рожу. Но события сегодняшнего дня подсказывали, что это не лучшая идея. По крайней мере, прямо сейчас. Лиза была сбита с толку.

Ладно, пусть рассказывает.

Сизиф едва заметно улыбнулся уголками губ.

– Все, что тебе надо сейчас знать, – это то, что мир произошел от одного начала и в нем нет ничего, кроме этого начала. Ангелы, бесы – все эманации, формы одного. Следишь за мыслью или тут закончим?

– Слежу, – заикаясь, ответила Лиза. – Наверное…

– Мир, к которому ты привыкла, – своего рода гимнастический зал, созданный лишь для того, чтобы души смогли стать лучшими версиями себя или, как тут у нас выражаются, вернуться домой. Если бы в мире не было боли и того, что люди называют злом, человеку не приходилось бы делать выбор. А без выбора нет ни роста, ни эволюции, ни перемен, ни, собственно, человека. Ну а мы, – Сизиф неловко поклонился, – мы те, кто эту боль создает, кто вынуждает делать выбор. Мы – экзаменаторы. И мы же падальщики.

Он договорил и, не дожидаясь ее реакции, сразу же встал. Кресло исчезло, будто бы его и не было. Сизиф направился к двери, которая снова четко обрисовалась в стене.

Вот он, выход…

На этот раз дверь никуда не денется. Она будет прямо здесь, перед Лизой: выходи – не хочу.

Но куда ей теперь идти?

Она останется здесь.

И он это знает.

Злость все сильнее закипала в ее жилах.

Кто их просил?

Кто?

– Я смогу вернуться на Землю, – Лиза ненавидела себя за то, как жалостливо зазвучал ее голос, – если сделаю эту вашу чертову работу?

Сизиф, уже стоявший в дверях, обернулся на мгновение:

– Сможешь, – усмехнулся он. – Если окажешься полной дурой.

Глава 12

Прямо сейчас

– И она согласилась? – спрашивает Начальник в Белом.

Сизиф усмехается, задумчиво глядя поверх голов Начальников.

– Да. Но эта ее страсть к жизни… Она никогда не угасала, – он трет пальцем стекло часов на запястье. – Я думал, это пройдет, когда она разберется, что к чему, но нет.

Один из Начальников в черном открывает рот, чтобы что-то сказать, но Начальник в белом останавливает его жестом и задает свой вопрос:

– А вы разобрались, что к чему?

Палец на мгновение перестает тереть мелкую трещинку на стекле часов. Сизиф поднимает голову и недовольно смотрит на человека в белых одеждах.

Молчание затягивается.

Начальник в черном – тот, которому не дали высказаться, нервничает, ерзает. Нельзя не заметить, как сильно его тяготит присутствие Старшего Белого коллеги.

Наконец он не выдерживает, и на этот раз человек в белом его не останавливает:

– Во время обучения с ней были проблемы?

Сизиф улыбается своим воспоминаниям:

– А сами-то как думаете?

Никогда раньше он не позволял себе таких вольностей с начальством.

То ли цифра «100 %» на циферблате часов, то ли что-то еще, трудно уловимое, заставляет его отвечать подобным образом.

Начальник в черном пытается прожечь Сизифа взглядом.

Без особого успеха.

Впрочем, Сизиф здесь не для того, чтобы мериться силами. В эти игры он уже наигрался с лихвой.

И он отвечает, продолжая улыбаться:

– Она всегда была слишком любопытна.

За три месяца и 11 дней до конца

На улице было людно. Моросил мелкий дождь. Человек в смешном фартуке продавал горячие пончики с прилавка у входа в забегаловку.

Должно было быть тесно. Должно было быть холодно от летящих в лицо капель дождя и резких порывов ветра. Дразнящий, сладкий запах выпечки должен был выворачивать наизнанку пустой, изголодавшийся желудок.

Но ничего такого Лиза не чувствовала.

Только видела и слышала.

Это все, что было ей доступно.

Один вопрос мучил Лизу, пока они шли сквозь толпу:

Что же тогда реально? А что иллюзия? Или, может, существует реальность, которая реальна для одних, но нереальна для других? Реальность, реальная наполовину?

Голова буквально лопалась от непонимания. И Лиза все больше злилась. Она хотела бы сожрать все эти пончики разом и намочить волосы под дождем. Вот чего она действительно бы хотела.

– Ну же, папаша, скажи хоть что-нибудь! Что-то же мне должно понравиться в нашей работенке?

– Еще раз назовешь меня папашей, и в твоей новой работе тебе не понравится ничего.

Лиза скорчила рожу за его спиной.

Мимо шли люди. Совсем близко. Но никто их не замечал.

Кто-то задел Лизу плечом. Она инстинктивно приготовилась к удару и боли, заранее сжалась и разозлилась, на языке уже вертелись соответствующие слова.

Но плечо прошло насквозь.

В отличие от того раза, когда Лиза пролетела сквозь Сизифа, сейчас она совсем ничего не почувствовала. Человек же поморщился и потер висок, списав свои странные ощущения на спазм сосуда в головном мозге.

Лиза вдруг вспомнила, сколько раз сама чувствовала что-то странное: то холодок пройдется по затылку, то во сне будто бы кто-то толкнет в бок, то неожиданно зазвенит в ухе или заболит где-то… Неужели это были…?

Иногда лучше знать меньше. А этот говнюк, что идет впереди с таким довольным видом, обещал ей еще какие-то новые знания.

Ну уж нет! Пусть засунет свои знания в…

– Они нас не видят, да? – спросила Лиза, вглядываясь в лица прохожих.

Раньше смотреть людям в глаза ей было трудно. Сейчас же это давалось легко. Интересное ощущение.

– Обычно нет, – ответил Сизиф.

– И не слышат? – не унималась Лиза.

– Нас слышит тот, на кого мы воздействуем.

– Значит, если мы захотим, любой из них может нас услышать?

Ответить Сизиф не успел. Мимо прошел неопрятный парень в дутой яркой куртке. Жирными пальцами он пихал в рот чипсы. Поравнявшись с Лизой, парень сплюнул прямо ей под ноги. Лиза ненавидела, когда так делали. Это напоминало ей отчима и вечно вонявшую кровью и дерьмом живодерню.

– Да что б ты подавился, свинья, – бросила ему Лиза, торжествуя от своей безнаказанности.

Неожиданно парень закашлялся. Кусок пережаренной картошки встал у него поперек горла. Глаза заслезились. Он выронил пакетик с чипсами и в панике стал судорожно бить себя по спине.

– Я бы так не делал, – не оборачиваясь сказал Сизиф.

Лиза замедлила шаг и ошарашенно смотрела на парня. Тот откашлялся и, наконец, глубоко вдохнул. Красные газа заморгали и с жалостью посмотрели на рассыпавшиеся по тротуару остатки чипсов. Проходивший мимо мужчина наступил на них и унес часть на подошве ботинка.

– Это что… я? – улыбнувшись во весь рот, спросила Лиза. – То есть я могу… ого… тогда я знаю, кого навещу сегодня первым делом.

Лиза сощурилась и хищно потерла руки.

– Гребаный Штырь. Сегодняшний «приход» он точно не забудет.

– И этого я бы не советовал, – усмехнулся Сизиф.

– Знаешь что, хреновый ты советчик.

Мимо прошла женщина со стаканчиком кофе в руках. Она выбросила крышечку, и ароматный пар поднимался в воздух. Сизиф на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Бледное облачко рассеялось – Сизиф открыл глаза и грустно улыбнулся.

Он ничего не почувствовал. Но на мгновение ему показалось, что он вспомнил, как пахнет настоящий кофе. Свежемолотый, из хорошо прожаренных зерен, приготовленный на огне. Только это воспоминание он и хотел бы удержать в сознании, но оно улетучивалось так же, как облачко пара. Зато другие – нежеланные – держались крепко, как вбитые по самую шляпку гвозди.

– Возможно, я и не лучший советчик, но если ты нарушишь закон и влезешь в жизнь того, кто не является твоим объектом, давать советы мне станет некому.

Лиза оскалилась и высунула язык.

Сизиф неожиданно обернулся – она не успела убрать гримасу. Не имея желания извиняться, Лиза просто развела руками и пожала плечами. Сизиф смерил ее холодным взглядом.

– И еще совет, – продолжил он. – На твоем месте я бы не полагался на свои мозги. Спрашивай, пока я рядом. А это будет недолго.

Сизиф отвернулся и пошел вперед. Лиза неохотно плелась следом.

– Зашибись. Ладно, у меня вопрос. Если есть мы, значит, существуют и хорошие ребята? Типа ангелы там всякие. Ну и где они? И мы типа как? Боремся с ними или вроде того?

Сизиф закатил глаза. Предложив ей задавать вопросы, он явно ошибся.

– Сознание – как радиоприемник, – начал Сизиф.

Мимо прошла парочка. Мужчина что-то говорил на повышенных тонах недовольной женщине, небрежно несшей в руках дорогой букет. Сизиф легонько коснулся виска женщины и прикрыл глаза. Его губы едва заметно зашевелились. Мгновение спустя женщина впихнула букет мужчине в руки с такой силой, что нежные розовые лепестки посыпались на мокрый асфальт, влепила пощечину и, резко развернувшись, ушла прочь. Лиза с усмешкой проводила ее взглядом.

– Человек своими мыслями и действиями настраивает сознание на определенную волну: на нас или на них, – Сизиф неопределенно показал куда-то вверх. – С теми «ребятами» мы просто на разных волнах. Поэтому никаких ангелов ты никогда не увидишь и не услышишь. Как и большинство людей. Ясно?

– Ясно. У меня еще вопрос!

Из ближайшего кафе, хлопнув дверью, выскочил раскрасневшийся парнишка лет восемнадцати. Тяжело дыша, он быстрым шагом направился к припаркованной неподалеку машине. Выкрашенные синим пряди волос трепыхались на макушке от быстрой ходьбы. Он что-то бормотал себе под нос. Судя по всему – нецензурное.

Сизиф неожиданно остановился. Лиза не успела затормозить и снова прошла сквозь него. Ощущения опять оказались сильными и неприятными, но почему-то не такими болезненными, как в прошлый раз. Лиза поежилась и обхватила себя руками, чтобы как-то согреть свое несуществующее тело после обдавшей его волны холода.

– На сегодня лимит вопросов исчерпан, – сказал Сизиф. – А вот и твое первое упражнение.

Лиза проследила за взглядом Сизифа. Он определенно смотрел на парнишку, который нервно дергал неподдающуюся дверцу машины. Худой, бледный, на щеках – россыпь красных следов от подростковых прыщей. Синие пряди подчеркивали круги под глазами.

– Этот молокосос? – хрипло спросила Лиза.

Сизиф не ответил. Он подошел к машине, жестом подозвал Лизу и забрался внутрь, даже не открыв дверь. Как только он так быстро перестроился?

В салоне было дымно: парнишка курил сигарету за сигаретой. Впервые Лиза порадовалась, что ничего не чувствует: при жизни она страдала аллергией на табачный дым.

Они с Сизифом сидели на заднем сиденье.

Парнишка нервно рулил куда-то на окраину столицы. Он и понятия не имел, что прямо за ним сидят двое покойников, для одного из которых он сейчас станет подопытным кроликом… Интересно, для какого опыта?

– Как его зовут? – вдруг спросил Сизиф.

– Издеваешься? Сам же выбрал этого придурка. Ты только посмотри, как он водит!

Парнишка яростно крутил ручку радио: обрывки громких песен врывались в салон, перебивая друг друга. Ему ничего не нравилось.

– Положи ему руку на плечо, – велел Сизиф.

Лиза скорчила красноречивую гримасу. Сизиф невозмутимо смотрел на нее, ожидая, когда она послушается.

Лиза закатила глаза, но потом все-таки потянулась к парню.

– Надеюсь, он не подавится и не блеванет. Не хотелось бы запачкаться его мозгами, если он куда-нибудь врежется.

Пальцы Лизы опустились на плечо. Она не ощутила ни ткани куртки, ни тепла тела. Совсем ничего.

Неожиданно Сизиф закрыл ей глаза ладонью.

И снова спросил:

– Как его зовут?

– Ты глухой? Я же сказала…

Сизиф не дал Лизе договорить:

– Ты знаешь о нем все. Информация исходит от него волнами. Заткнись хоть на секунду и слушай пространство. Чувствуй.

Лиза притихла на мгновение.

– Да ничего я…

И тут она действительно что-то почувствовала. Это трудно было описать, потому что никогда раньше она ничего подобного не ощущала. К тому же все слова, которые она знала, описывали лишь то, что может чувствовать тело.

Странные волны. Образы в голове, которые приходили будто бы извне.

– Меньше думай, – тихо проговорил Сизиф над самым ее ухом.

Он наклонился к ней. Если бы они дышали воздухом, ее волосы колыхнулись бы от его близкого дыхания.

– Ты можешь читать их мысли. Нужно просто отказаться от своего огромного эго и бесконечных вопросов, перестать оценивать и судить – и тогда…

Сизиф отнял руку от глаз Лизы и коснулся указательным пальцем ее лба, между бровей.

Странно, но в этот раз Лиза не ощутила жутких судорог от соприкосновения с ним. Надо будет потом спросить, почему. А сейчас… сейчас ее занимало совсем другое.

– …освободится место для чужих мыслей. Смотри на него и сосредоточься.

Образы, имена, даты… Лиза просто знала все это. Видела прямо перед собой. Казалось, она даже могла коснуться некоторых воспоминаний. Некоторые были в помехах или мутные, где-то вообще ничего не разглядеть. И все же она видела и знала так много… В какой-то момент Лизу охватил страх. Как не потеряться в океане другого человека? Как собрать себя назад, не растворившись в пугающей близости к совершенно чужому сознанию? На мгновение Лизе даже показалось, что между нею и этим придурком, вызывавшим у нее брезгливость, нет никакой разницы…

– Как его зовут? – повторил Сизиф.

– Паша, – ответила Лиза. – Ему девятнадцать. И его только что бросила девушка… Ушла к кому-то… кому он доверял.

Сизиф отнял палец от ее лба.

Медленно и неохотно Лиза открыла глаза.

Она снова была собой – связь прервалась. Она сняла руку с плеча парня.

Лиза бросила взгляд на Сизифа. Тот ухмылялся, но на нее не смотрел. Лиза испытала облегчение. Не хотелось бы, чтобы он сейчас увидел выражение ее лица и понял, насколько она поражена.

Лиза почти готова была признать, что этот Сизиф не такой уж и кретин.

– Неплохо, – сказал он. – Для первого раза. Только ему восемнадцать.

– Ну простите, в паспорт не заглянула, – огрызнулась Лиза, всеми силами стараясь изобразить уверенность.

Меж тем Паша, не сбавляя скорости, потянулся за телефоном и принялся кому-то звонить. На экране появилась фотография миловидной девушки, почти совсем еще ребенка. Поверх изображения красовалась подпись «Солнце», рядом мигали солнечные смайлики.

Гудок.

Еще один.

Затем гудок оборвался. Миловидное «солнце» сбросило звонок.

– Cучка! – взвизгнул Паша. – Решила меня слить! Я тебе покажу!

Машина вильнула, повторяя движение напряженной, вспотевшей левой руки – единственной, что оставалась на руле.

– Так в чем суть работенки? – спросила Лиза, повернувшись к Сизифу.

– Создать выбор. Поднажать. Проверить.

– Бла-бла-бла, – передразнила Лиза. – Ты когда-нибудь просто отвечаешь на вопросы? Без всей вот этой философской фигни?

На лице Сизифа появилась кривая усмешка.

– Каждый из них всегда знает, как должен поступить. Всегда. Но поступает иначе. Ведь то, что предлагаем мы, – проще. Нам достаточно нашептать, предложить. И вуаля.

Лиза отмахнулась:

– Да брось! Люди, конечно, идиоты, но не настолько же.

Сизиф ничего не сказал. Только усмешка стала еще шире.

Паша тем временем оглядывался, хмурясь и матерясь. Он пропустил поворот. Всего один поворот – и он уже не знал, куда ехать…

Как это было похоже на жизнь Лизы. Один пропущенный поворот, и ты теряешь все ориентиры.

Не отпуская руль, Паша начал остервенело листать приложения в телефоне в поисках навигатора. Сеть то и дело терялась. Навигатор гнусаво твердил:

– Вы ушли с маршрута. Вы ушли с маршрута.

– Да заткнись ты! – прошипел Паша. – Только тебя не хватало!

– И долго нам так… – начала Лиза, но Сизиф приложил палец к губам и кивнул на парня.

И вновь механический, лишенный сочувствия голос:

– Вы ушли с маршрута.

Паша сорвался. День выдался просто ужасным. Навалилось все. Препод в универе всегда его недолюбливал, но сегодня недолюбил особенно, прямо при всех. «Солнце» решила, что может так просто уйти от него, сказав пару фраз за бумажным стаканчиком кофе в дешевой забегаловке. Чертов поворот оказался позади. А теперь еще и этот навигатор. Паша торопился. Ему надо было быть дома с минуты на минуту, а телефон вновь и вновь терял связь.

– Вы ушли с маршрута.

Да! Да, черт подери, он определенно ушел с маршрута! Понять бы, когда это случилось.

Гнусавый голос начал снова повторять ненавистную фразу. Паша не выдержал и со всей силы шибанул ладонью руль, сорвал телефон с лобового стекла и швырнул на соседнее сиденье.

Лиза пожала плечами. Она и сама так делала. Иногда. Раньше.

И что?

– Чертов гребаный день! Ненавижу! Ненавижу! – орал Паша, продолжая долбить рукой о руль.

Затем он заметил, что проехал еще один поворот. Тяжело дыша, Павел обернулся к соседнему сиденью: телефона там не было. Трубка упала вниз, под кресло.

Каким бы ненавистным ни был голос навигатора, но сейчас без него не обойтись. Не переставая рулить и не сбавляя скорости, Паша наклонился и стал шарить пальцами в пыли и крошках под сиденьем.

– Эй, придурок, смотри на дорогу, – невольно вырвалось у Лизы.

Сизиф продолжал усмехаться.

Мерзкая такая ухмылочка.

Он наклонился ближе к парнишке и проговорил:

– Ты никому не позволишь помыкать собой. Она посмела не слушать тебя, пренебречь. Но твой собственный телефон будет тебя слушаться. Ты заставишь его.

Мужчина лет тридцати совершал ежедневную пробежку.

Прохладный воздух, пропахший влажной землей и хвоей, монотонный бег и любимая музыка в наушниках, защищавших от мира, – единственное, что помогало сосредоточиться. Единственное, что отгоняло отцовский голос в голове: «ты никогда ничего не добьешься». Но сейчас он был близок к цели, как никогда. Вот бы увидеть выражение отцовского лица, когда…

Паша не заметил мужчину. Он только-только нащупал телефон, и теперь вбивал в строку навигатора адрес родительского дома.

Потом он бросил взгляд на дорогу. Но сделал это секундой позже…

Удар…

Лиза инстинктивно взвизгнула и прикрыла рот руками.

– Твою же мать! – проговорила она сквозь прижатые к губам пальцы. – Ты видел?

Паша замер. Краска прилила к лицу. Дрожащими руками он вцепился в волосы и прошептал:

– Господи Боже…

– Поздно же ты Его вспомнил, – усмехнулся Сизиф.

Пашу трясло. По пунцовым щекам пошли белые пятна, он почти не моргал, боясь посмотреть на то, что лежало перед машиной.

Вокруг никого…

– Что же это за день такой, – сам не понимая, что говорит, бормотал Паша. – Господи… что же мне делать?

Сизиф откинулся назад, скрестив руки на груди.

Он наблюдал.

Лиза глянула на него, нахмурившись.

Она не собирается просто так сидеть.

Паша медленно и неуверенно вышел из машины. Лиза вылезла следом, бросив на Сизифа злобный взгляд.

Паша и бесшумная, никому не видимая Лиза подошли к распластанному на дороге телу. Из горла мужчины вырывались хриплые звуки, глаза закатились, рука и нога неестественно вывернулись. По асфальту расползалась лужа крови.

Кровь медленно доползла до белоснежных Пашиных кроссовок и обволокла подошвы, просачиваясь сквозь мягкую ткань.

Паша пошатнулся, будто огромная рука сжала его внутренности в тугой ком и подтянула прямо к горлу. Еще мгновение – и его вывернет наизнанку.

Синие пряди волос прилипли к вспотевшему лбу.

– Да что ты встал, урод? Доставай свой чертов мобильник и звони в скорую! – кричала ему Лиза.

– Сейчас-сейчас, погоди… я вызову… что же это… – сдавленно бурчал парнишка, думая, что сказать хрипящему умирающему человеку.

Дрожащей рукой Паша достал из кармана телефон.

Пальцы Сизифа коснулись его виска. Лиза не заметила, как он подошел. В ту же секунду телефон выпал из руки Паши.

– Подсознание, – пожал плечами Сизиф. – Он думает, что не хотел ронять телефон, но его тело лучше знает, чего он на самом деле хочет.

Лиза отступила на шаг и как завороженная смотрела на происходящее.

Паша присел, чтобы поднять мобильник. На экране высветилось заветное «нет сигнала».

Сизиф нагнулся к нему.

– Брось его. Уезжай, – прошептал он. – Никто не видел. Вот и связи нет. Это не твоя вина.

Паша затравленно оглянулся.

– Сдурел? Что ты несешь? – бросила Сизифу Лиза.

Она хотела оттолкнуть его от парнишки, но рука прошла насквозь. Болезненная судорога снова сотрясла тело. Лиза отшатнулась.

Паша сопротивлялся. Он попытался встать, чтобы поймать сеть, но ноги его подкашивались, сжавшиеся внутренности не давали распрямиться. Он бросил взгляд на утопающие в крови наушники сбитого – и нутро свернулось еще сильнее. Он на коленях пополз к машине, невнятно шепча: