Текст книги "Я рожден(а) для этого"

АНГЕЛ РАХИМИ

Слава богу, что именно этот день стал поворотным в истории джоуэновского фандома, иначе у меня вряд ли бы остались о нем хорошие воспоминания. А так я на седьмом небе от счастья – ведь как можно быть несчастной, зная, что Джимми и Роуэн любят друг друга?

На этот день у нас не было других планов, кроме встречи с фандомом в пабе «Везерспун» на Лестер-сквер. Мак болтался без дела и заговаривал с Джульеттой при каждой возможности. Не замолкал ни на минуту, пока мы пытались пересмотреть вчерашнюю церемонию награждения. И когда мы включили старые видео «Ковчега» на ютьюбе, тоже не затыкался.

Но нет, я не позволю ему испортить мне настроение. Какое мне дело до Макульетты, когда на повестке дня Джоуэн? Я только прошу Бога даровать мне побольше терпения – потому что всякий раз, стоит Маку открыть рот, я мечтаю затолкать туда мешок ваты.

Я не стала рассказывать маме, где именно пройдет встреча фандома. Узнай она, что мы собираемся в паб, криками дело бы не ограничилось. Но мне уже восемнадцать, и я вправе сама выбирать, куда и с кем идти. Через месяц я уеду в университет и начну жить собственной жизнью.

Мама все еще относится ко мне как к ребенку. Большинство взрослых видят в подростках запутавшихся детей, за которыми нужен глаз да глаз. А про себя думают, что они этакие столпы истинного знания и жизненного опыта, ведь только им ведомо, как правильно поступать.

Но лично я считаю, что в этом мире все слабо представляют, что происходит – и что с этим делать.

•

Джульетта вот уже двадцать минут пытается решить, что надеть на встречу. Я ее понимаю. К счастью, я все распланировала заранее и привезла с собой несколько нарядов – иначе тоже сейчас с воем металась бы по комнате, расшвыривая одежду и бросая грозные взгляды на шкаф.

– Так, это же будет не вечеринка? – спрашивает Джульетта.

– Нет, но мы пойдем в «Везерспун».

– «Везерспун» сложно назвать модным местом.

– Тоже верно.

– Но и платье там будет не в тему?

– Не-а. Думаю, подойдет что-нибудь простое, повседневное, но элегантное.

Сама я надела мамины черные джинсы и свободную кофту в полоску. Мне кажется, такой наряд вполне подходит для общения с крутыми людьми. А люди из ковчеговского фандома определенно относятся к числу тех, кого я хочу впечатлить.

– Мак тоже идет с нами? – как бы между делом спрашиваю я.

Джульетта на секунду отрывается от разорения гардероба: в одной руке у нее черно-белая юбка, в другой – шорты с высокой талией.

– Да, конечно. А что?

Я пожимаю плечами.

– Ну не знаю. Сдается мне, не такой уж он фанат «Ковчега».

Это правда. Вчера во время выступления мы с Джульеттой еле сдерживались, чтобы не визжать слишком громко – и не повторять каждую секунду: «Как же я их люблю!» А Мак просто сидел и смотрел. Молча.

Нет, я, конечно, не намекаю, будто он соврал об увлечении «Ковчегом» только для того, чтобы поближе познакомиться с Джульеттой, но если честно…

Если честно, именно так я и думаю.

– А еще он нудный, – продолжаю я.

Джульетта фыркает, словно я сказала что-то смешное. Потом понимает, что я не шучу.

– Эй, погоди! Ты о чем?

– Просто… Он же каждый разговор сводит к себе.

Теперь Джульетта хмурится. Кажется, ей не нравится, к чему я веду.

– Наверное, он нервничает. – Она встряхивает волосами, принимает эффектную позу и выразительно поднимает брови: – Сама подумай, кто бы не нервничал в обществе ослепительной Джульетты Шварц?

Она выпячивает грудь и вертится, словно на съемке для модного журнала, а я прыскаю со смеху.

– К тому же он… – продолжает Джульетта, когда я успокаиваюсь. – Ну, не знаю. Все-таки он не девочка-фанатка. Ему простительно быть не таким странным, как мы.

По мне, так он очень странный – правда, в том смысле, в каком бывают странными главные герои инди-фильмов. Думаю, Джульетта поэтому сочла его привлекательным. В нашем обществе к фанатам старых рок-групп относятся с бо́льшим пониманием, чем к фанаткам современных бойз-бендов.

Молчание затягивается, и я решаю сменить тему:

– Поверить не могу, что ты притащила с собой столько барахла! Выглядит так, будто ты планируешь задержаться у бабушки месяца на четыре.

Джульетта застывает и поворачивается ко мне со странным выражением лица, словно собирается сказать что-то важное. Но вместо этого она только хихикает:

– Сама знаю!

•

Кажется, Мак единственный, кто ни капельки не волнуется по поводу сегодняшнего вечера. Хотя, наверное, привлекательному парню, который разбирается в хорошей музыке, проще найти общий язык с незнакомцами. Так с чего ему нервничать?

Мы прибываем на Лестер-сквер где-то в половине восьмого – то есть через полчаса после начала мероприятия – и сразу вычисляем фанатов «Ковчега». Человек пятьдесят нашего возраста толпятся на другом конце площади. Они сидят или стоят, собравшись кучками, болтают, смеются и делают селфи.

Я в жизни ни в чем подобном не участвовала. Когда мои одноклассницы, вооруженные поддельными удостоверениями личности и бутылками шнапса, в пятнадцать лет начали тусить по клубам, я держалась в стороне. Я не пью. И даже если бы захотела пойти в клуб, вряд ли решилась бы на это в трезвом состоянии. Я еще никогда не напивалась, но, судя по моим наблюдениям, именно алкоголь наделяет тебя безумием, необходимым для того, чтобы спуститься в темную, душную пещеру и прыгать там в толпе под невнятное творение очередного диджея.

Не подумайте, что я синий чулок, у которого нет друзей. Просто в большинстве своем они похожи на меня – то есть ничем таким не интересуются. К сожалению, «Ковчегом» они тоже не интересуются, поэтому общих тем для разговора у нас немного.

– Срань господня, ты же Ангел? @jimmysangels из твиттера?

Я оборачиваюсь – очень странно слышать, как тебя окликают посреди улицы по нику, – и с первого взгляда узнаю эту девушку. Она чуть ниже, чем я ожидала, но выкрашенные в зеленый кудрявые волосы и очки в толстой оправе – в точности как на фото. В сети ее ник @superowan, а представляется она как Попс. Рядом стоит еще одна моя интернет-знакомая – Ти-Джей, @tinyteej: коротко стриженные волосы, футболка-поло, держит телефон в руке так, будто это карта сокровищ. Ти-Джей и Попс – далеко не последние имена в фандоме: если я правильно помню, у них больше десяти тысяч подписчиков. Совсем как у меня.

Я театрально простираю к ним руки:

– Девчонки! Вы только посмотрите, наконец-то встретились в реале!

•

Когда фанаты собираются вместе, они редко говорят о чем-то, кроме предмета обожания. В нашем случае это, разумеется, «Ковчег».

Я увлеклась их музыкой еще в средней школе, но не смогла найти ни одного единомышленника – хотя видит Бог, я старалась. Я рассказывала о «Ковчеге» всем, кто подворачивался под руку и не успевал вовремя смыться, полагая, что кто-нибудь – хоть кто-нибудь! – в конце концов поймет, почему они так для меня важны.

Но тщетно.

А здесь – здесь все иначе. Я постоянно проверяю твиттер и вижу кучу сообщений с тегом #КовчегЛондонВстреча. Ники превращаются в живых людей. Лучшие друзья впервые встречаются в реале. Я заговариваю с какой-то девушкой о видео с вопросами и ответами, которое Джимми и Роуэн сняли три года назад. Мы обсуждаем наши любимые моменты: как Роуэн легонько пихнул Джимми в плечо, как они спонтанно перепели старую песню, как смеялись вместе. Лицо девушки сияет, она понимает меня с полуслова. Это просто волшебно.

•

К восьми часам почти все перебираются в «Везерспун», и я замечательно провожу время – в отличие от Мака и Джульетты.

Джульетта почти ни с кем не разговаривает. Может, она бы и рада, но Мак не отходит от нее ни на шаг – и не замолкает ни на секунду, так что у других попросту нет шансов. Я снова и снова пытаюсь вовлечь ее в беседу, но Мак упорно уводит ее в сторону. Хотя, кажется, она ничего не имеет против того, чтобы болтать с ним целый вечер.

Вскоре они отсаживаются за отдельный столик. Джульетта что-то показывает Маку на телефоне. Я бессильно злюсь, что он не оставляет Джульетту в покое и не дает ей повеселиться. И на Джульетту тоже злюсь: неужели он ее не бесит своей навязчивостью?

Не думала, что смогу еще сильнее невзлюбить этого парня, но, похоже, мне удалось.

Эта неделя должна была стать нашей – неделей, когда из лучших интернет-подруг мы превратимся в лучших подруг в реале.

Конечно, раньше у меня были друзья – люди, с которыми я сидела за одной партой, болтала на переменах, зависала после уроков. Но лучшей подруги у меня не было никогда. Не было человека, с которым я делилась бы абсолютно всем, который разделял бы мои интересы. Не закатывал бы глаза, когда я, захлебываясь от восторга, начинаю вещать о том, что меня волнует, – и не впадал бы в летаргический сон посреди слишком длинного анекдота в моем исполнении. Человека, которому я бы нравилась за себя саму – а не потому, что у меня хорошо подвешен язык и я отлично заполняю неловкие паузы в разговоре.

Такого человека не было в моей жизни, пока я не познакомилась с Джульеттой.

– Это твои друзья или ты в кого-то из них втрескалась? – Чей-то вопрос нахально врывается в мои мысли. Обернувшись, я обнаруживаю позади себя девушку. На лице ее широкая улыбка, в руке – стакан с газировкой.

– Друзья, однозначно друзья, – выпаливаю я, внезапно представляя, каково это – быть влюбленной в Джульетту или в Мака. Смех, да и только.

Девушка сдавленно хмыкает и прихлебывает из стакана. Не похоже, что она пришла на встречу фандома. На ней обычные джинсы и футболка с группой All Time Low на пару размеров больше нужного. А еще она выглядит старше. Даже не так – более зрелой. Ни за что не поверю, что она ночи напролет смотрит видео с «Ковчегом» и читает фанфики.

– Ты тоже пришла на встречу фандома? – с искренним любопытством спрашиваю я.

Девушка облокачивается на барную стойку.

– В каком-то смысле. Я пришла с подругой. Вот она – фанатка до мозга костей. А я так… – Она ухмыляется. – Если честно, я хотела посмотреть, на что это похоже. Никогда не была на подобных встречах.

– Если тебе от этого станет легче, я тоже! – признаюсь я. – Но я большая фанатка «Ковчега». Вдруг ты еще не догадалась. – Я показываю ей телефон, где на заставке стоит Джимми.

Девушка пожимает плечами.

– Так сразу и не скажешь. Кто угодно может быть фанатом «Ковчега» – не только те, кто с ног до головы одет в их мерч.

– И то правда…

Бармен наконец-то замечает меня, и я прошу налить еще J2O.

– О, мы с тобой товарищи по J2O, – немедленно замечает девушка. – Ты тоже не пьешь?

– Нет, подруга. Я мусульманка. Некоторые мусульмане пьют, но я нет.

– Круто! Мне бы не помешала такая отговорка. А я просто думаю, что алкоголь на вкус как моча, – кривится она.

– Что, правда?

– Ну, врать не буду, мочу я не пробовала.

Бармен приносит мне стакан газировки и, кажется, слышит ее последние слова. Он хмурится, и, когда поворачивается к нам спиной, мы сдавленно хихикаем.

– Надо запомнить: дегустация мочи – не лучшая тема для обсуждения с незнакомцами.

– Поздно. Дело сделано, – говорю я.

– М-да, умею я производить первое впечатление.

– Зато я такое точно не забуду!

Девушка широко улыбается и спрашивает:

– Как тебя зовут?

Я отвечаю не сразу – мозг судорожно пытается сообразить, как себя представить: как Фереште или Ангел? Эта девушка не фанатка, но мы сейчас на встрече фандома, где интернет-общение переходит в реальную жизнь…

– Ангел, – наконец определяюсь я.

– Ангел! – восклицает девушка. – Потрясающее имя! А я Блисс.

•

Блисс – лучшая, с кем мне доводится общаться в этот вечер.

Я редко встречаю людей, которые не уступают мне в разговорчивости, но Блисс определенно одна из них. Хотя она утверждает, что не фанатеет от «Ковчега», это не мешает ей курсировать со мной по пабу и активно болтать. Я знакомлю ее с Попс, Ти-Джей и другими фанатами. Знакомлю с Джульеттой, когда та наконец отрывается от Мака и подходит к бару. Правда, Джульетта при этом слегка теряется, а вот Блисс тут же обращает внимание на чехол ее телефона, украшенный сухоцветами, и рассказывает, как раньше думала, что через несколько недель после увядания они распадаются в пыль, – а если нет, то почему все сады еще не завалены мертвыми цветами? Куда они деваются? Я в ответ только недоуменно пожимаю плечами, а во взгляде Джульетты отчетливо читается: «Ангел, что здесь происходит?!»

Блисс не спешит знакомить меня с подругой, которая привела ее на встречу фандома, и я начинаю гадать, не выдумала ли она ее. Но даже если и так, какая разница? На часах уже десять, и остаток вечера я намерена провести с Блисс. Она не похожа на других фанаток. Охотно болтает о чем угодно, но, когда мы заговариваем о «Ковчеге», молчит и слушает, не перебивая. А потом просто шепчет на ухо какую-нибудь шутку – и я ощущаю себя так, будто знаю ее много лет.

– Я хочу работать в благотворительной организации, – говорит Блисс, едва ли не улегшись на стол. – Спасать мир.

– Какую его часть? – уточняю я.

– В смысле, какое место?

– Нет, чем именно ты хочешь заниматься? Мир большой, и дерьма в нем много.

– А! – Блисс подпирает щеку кулаком. – Я думаю пойти в Гринпис. Чтобы помочь им остановить изменение климата до того, как люди уничтожат Землю.

– Вау. Думаешь, у них получится?

– Вряд ли. Но попробовать стоит. – Блисс внимательно смотрит на меня. – А ты чем займешься?

– В смысле, кем буду работать?

– Ну да. И вообще по жизни.

Мне требуется время, чтобы вспомнить, какие у меня планы на будущее. Мы только что обсуждали четверговый концерт «Ковчега». Все, что случится потом, – покрытая мраком неизбежность под названием «После встречи с “Ковчегом”».

Есть ли в моей жизни хоть что-то, что волнует меня так же сильно, как «Ковчег»?..

– Психология, – соображаю я наконец. – В октябре я иду в университет.

– Супер, – говорит Блисс. – Я буду спасать природу, а ты людей – и, возможно, вместе мы удержим этот мир от падения в пропасть. Психолог и воин Гринписа на страже человечества!

– Вот бы «Нетфликс» снял такой сериал.

Блисс рассказывает, что она бисексуальна. И произносит это с такой уверенностью, что во мне вдруг просыпается зависть. Хотя в фандоме «Ковчега», наверное, хватает бисексуалов – которые точно знают, кто они, и открыто пишут об этом в своих блогах и в био в твиттере. Лично я так и не придумала, что о себе написать, поэтому вставила в профиль отрывок из песни «Ковчега».

Я узнаю, что фамилия Блисс – Лэй. Ее папа – китаец, а мама – белая. Родители воспитывали ее в христианской традиции, но она так и не поверила в Бога. Блисс расспрашивает меня об исламе, потому что регулярно прогуливала уроки религии в школе. Обычно я бешусь, когда люди воспринимают меня как неиссякаемый источник знаний об исламе – далеко не все мусульмане одинаково относятся к вопросам веры. Но на Блисс я просто не могу злиться.

– Как по мне, не слишком отличается от христианства, – подытоживает она, когда я замолкаю. – Лучший друг моего парня – верующий христианин.

– Да, ислам и христианство во многом похожи.

– Хотела бы я верить в Бога и во все такое, – вздыхает Блисс.

– Почему? – удивляюсь я.

– Согласись, неплохо, когда есть за что уцепиться, если в твоей жизни все идет прахом.

Я задумчиво киваю. В чем-то она права.

– А что ты делаешь, когда все идет прахом?

– Не знаю. – Блисс пожимает плечами. – Плачу, наверное.

– От этого вера не спасает, – криво улыбаюсь я. – Все равно приходится иногда плакать.

– Если подумать, – Блисс обводит взглядом собравшихся в пабе, – в фандоме тоже есть что-то от религии.

Мне эта мысль никогда не приходила в голову. И тем не менее я со смехом киваю.

– Да уж. Тогда нам следует хорошенько помолиться, чтобы Джимми и Роуэн благословили нас еще одним объятием на сцене.

Блисс тоже смеется, но на мгновение в ее глазах проскальзывает что-то, отчего у меня возникает ощущение, будто ей жаль меня и остальных фанаток.

– Вам в самом деле нравится думать, что они вместе?

Я пожимаю плечами.

– Благодаря им я верю, что настоящая любовь существует.

Что в этом мире вообще существует что-то хорошее. Что он не обратится в пыль в следующий миг. Что для меня есть смысл держаться за жизнь.

– А если бы не они, ты бы в это не верила?

Я пытаюсь представить, кто еще мог бы заставить меня поверить в любовь, но ничего не приходит в голову. Перед мысленным взором возникают родители, которые вечно ругаются. Школьная подруга, которую парень бросил после первого секса. Парочка, молча сидящая за столиком в ресторане.

– Боюсь, что нет, – наконец отвечаю я.

•

Когда я возвращаюсь из туалета, Блисс сидит с телефоном чуть поодаль от толпы. От ясного, уверенного выражения лица не осталось и следа – теперь она выглядит так, будто с кем-то ссорится.

Я подхожу ближе, и до меня доносятся слова:

– Вообще-то это не твое дело, где я и чем занимаюсь.

Блисс отключается и бросает телефон на стол. Я краем глаза замечаю на экране имя звонившего – Роуэн.

Забавно.

– Все в порядке? – спрашиваю я, присаживаясь рядом.

Блисс вскидывает голову, удивленно смотрит на меня и молниеносно растягивает губы в улыбке, будто ничего не случилось.

– Да, все отлично, как же иначе? – отвечает она. – Мама звонила. Не любит, когда я гуляю допоздна.

– Ага, – киваю я, хотя сильно сомневаюсь, что ее маму зовут Роуэн.

– Ладно, мне пора. – Блисс прячет телефон в карман и снова улыбается. – Приятно было познакомиться!

В следующий миг она уже выскальзывает из паба – я даже сказать ничего не успеваю. У меня такое чувство, будто я весь вечер общалась с призраком.

•

Поболтав еще с парой интернет-знакомых и выпив газировки, я решаю, что пришло время воссоединиться с Макульеттой. Но Джульетты нигде нет, в отличие от Мака, который сидит на их прежнем месте – один, в компании пинты пива. Вид у него как у покинутого любовника, пришедшего в паб, чтобы утопить печаль в вине и написать пару-тройку сонетов о разбитом сердце.

– С кем ты зависала весь вечер? – спрашивает Мак, когда я опускаюсь рядом и ставлю на стол стакан с J2O. Присмотревшись повнимательнее, я делаю вывод, что эта пинта у Мака не первая, скорее, третья. Кажется, ему очень одиноко здесь – даже Джульетта его покинула. Неожиданно мне становится его жалко.

– Не знаю. Какая-то девчонка, мы только познакомились.

– Только познакомились? А выглядело так, будто вы лучшие друзья.

– Ну, мы легко нашли общий язык, – пожимаю я плечами.

За столом повисает неловкое молчание.

– А я и не знал, что ты в фандоме знаменитость, – говорит Мак с самой фальшивой улыбкой, которую я только видела.

– Знаменитость – это громко сказано, – смеюсь я.

– Громко сказано? – Мак удивленно поднимает бровь. – Ты шутишь? Да здесь все тебя знают. Люди подходят, чтобы сделать с тобой селфи.

– Это просто интернет, – отмахиваюсь я.

– Просто интернет, – хмыкает Мак. – Иногда мне кажется, что интернет куда более реален, чем настоящая жизнь.

Я вдруг понимаю, что за то время, пока я ходила по залу с Блисс, настроение у Мака успело катастрофически испортиться.

Какая досада.

– А где Джульетта? – спохватываюсь я. – Вы вроде вместе сидели.

При упоминании Джульетты Мак немного приободряется.

– А, она просто в туалет отошла.

– Ясно.

Мы снова замолкаем. Я смотрю на Мака поверх газировки, пытаясь понять, что же он за человек.

– Знаешь, такие, как ты, обычно редко фанатеют по «Ковчегу», – закидываю удочку я.

– Да? – Он не отводит взгляда.

– Да. – Я прищуриваюсь. – Как ты увлекся «Ковчегом»?

– Хм, даже не знаю. Наткнулся на ютьюбе на их видео? – Мак постукивает пальцем по почти опустевшему бокалу. – Сейчас уже и не вспомню.

– Если честно, мне кажется, «Ковчег» не в твоем стиле. – Теперь я иду напролом.

– Я люблю разную музыку.

– Точно, – поддакиваю я. – Но фандомные дела тебя мало интересуют?

– Ну… наверное. Хотя музыка их мне нравится. – Он махом допивает пиво.

– Тебе тоже не терпится попасть на концерт?

Мак кивает, но в этом жесте нет и сотой доли энтузиазма, положенной истинному поклоннику.

– Ага, конечно.

Я ставлю локоть на стол и подпираю кулаком подбородок.

– А какие песни ты хотел бы услышать больше всего?

– Это что, допрос? – смеется Мак, хотя по глазам я вижу, что ему совсем не весело.

– Просто дружеская беседа! – улыбаюсь я. – Мы с тобой сегодня толком и не общались.

– Ну ладно, – шумно выдыхает Мак. – «Жанну д’Арк», разумеется. И мои любимые – «Магию 18» и «Единственное место».

– Хм-м.

«Магия 18» и «Единственное место» – главные хиты «Ковчега». Почти все слышали их по радио. Интересно, почему Мак назвал именно эти песни?

– А я надеюсь, что они исполнят «Второго человека», ну знаешь, с мини-альбома «Убей». И вообще хоть что-нибудь с того альбома. Я понимаю, что он вышел три года назад, но надежда умирает последней.

Мак смотрит на меня стеклянными глазами и тупо кивает. Никакой внятной реакции. Он понятия не имеет, о чем я говорю.

В этот момент я окончательно убеждаюсь, что ему и дела нет до «Ковчега» и их музыки.

Он всю дорогу притворялся только для того, чтобы заарканить Джульетту.

Я улыбаюсь:

– Она так сильно тебе нравится?

Мак выпрямляется резко, как зомби, восставший из могилы, и трезвеет на глазах.

– Что?! – ошарашенно спрашивает он.

– Да ладно тебе, хватит. – Я отодвигаю стакан и внимательно смотрю на Мака.

– Что? – снова моргает Мак.

– Не что, а кто. Джульетта.

– Что – Джульетта?

– Не нужно врать о своих увлечениях только для того, чтобы произвести впечатление на девушку. В конце концов она все равно узнает правду. Оно того не стоит.

– Что?

– И мне врать тоже не надо! – Я наклоняюсь вперед. – Я Ангел. Мне можно доверять. Не заставляй себя слушать «Ковчег», если не нравится. Никто тебя не осудит. Я уж точно. Зато буду очень признательна, если ты наконец начнешь говорить правду.

Мак молчит. Молчит долго. А потом решается:

– Только Джульетте не рассказывай, хорошо?

•

К одиннадцати все, кроме меня, уже порядком набрались.

Не буду утверждать, что это становится большой неожиданностью. В конце концов, нам всем от пятнадцати до двадцати девяти, и мы собрались в пабе. Странно было бы, останься мы трезвыми.

Однако пора отсюда выбираться.

Я отрываюсь от очередной группы фанаток с искренним «Я только в туалет и сразу обратно» и отправляюсь на поиски Мака и Джульетты. Подозреваю, они будут рады уйти. С тех пор как я вынудила Мака признаться, что он не фанат «Ковчега», настроение у него окончательно испортилось. Я, конечно, не торчала у него над душой, но периодически поглядывала в ту сторону: он сидел, набычившись, и цедил пиво. Джульетту я тоже почти не видела – только замечала, как ее рыжие волосы мелькают то тут, то там.

Я протискиваюсь сквозь толпы девушек и парней, которые готовятся продолжить веселье за пределами паба, и огибаю подвыпивших джентльменов, старательно заливающих пивом свои проблемы. Затем, обойдя первый этаж, поднимаюсь на второй – но Мака и Джульетты нет и там.

Тогда я возвращаюсь к дверям паба и достаю телефон. Охранник подозрительно косится, но мне все равно. Джульетта не отвечает.

Приходится оставить голосовое сообщение: «Привет, это Ангел. Хотела узнать, куда вы подевались. Может, двинемся домой? Перезвони мне, пожалуйста».

Спустя две минуты мне так никто и не перезванивает. Зато я получаю сообщение в фейсбуке.

Джульетта Шварц

Привет! Прости!!! Мы ушли раньше. Решили заглянуть в соседние бары. Надеюсь, ты не против! Ты болтала с подругами, мы не стали тебе мешать! Если захочешь домой, бабушка тебя пустит. Или к нам присоединишься?

Я читаю сообщение, и желудок сворачивается в тугой комок.

Они ушли без меня.

Джульетта ушла с Маком. Без меня.

Что ж, ладно.

Наверное, я сама виновата. Отвлеклась на других фанаток, а с Джульеттой за весь вечер и парой слов не перекинулась.

Ангел Рахими

Никаких проблем! Я все равно не пью, так что лучше вернусь к тебе:) Повеселитесь там!

Я убираю телефон, думая, что надо бы попрощаться с теми, кого наконец встретила в реале, – с Попс, Ти-Джей и остальными, – но эта мысль вдруг не кажется мне удачной. Они напились, а я устала. И просто хочу домой.

•

Сидя в вагоне метро, я перечитываю сообщение Джульетты. Мое она так и не прочитала. Я-то думала, она уже начала подозревать, что Мак ей лжет. Думала, она захочет провести время со мной.

Наверное, не стоило весь вечер торчать с Блисс. А может, дело в том, что я разочаровываю людей в реальной жизни.

Когда поезд отходит от станции «Лестер-сквер» и связь с интернетом пропадает, я достаю наушники, включаю «Ковчег» и пытаюсь разогнать рой навязчивых мыслей. Я хорошо провела время. Общалась с чудесными людьми. Я хорошо провела время… Сложно настроиться на позитивный лад, когда едешь одна в лондонском метро в половине одиннадцатого во вторник.

Почему мне так грустно? Неужели проблема – во всех этих разговорах о будущем и карьере? С чего бы мне расстраиваться из-за такой ерунды? Я просто не люблю об этом думать. И что? Кому какое дело. Вот мне – точно никакого. Хотя чувство, что все, кроме меня, уже определились, так и грызет изнутри. Но это ведь глупо. Я тоже определилась. Пойду в университет. Буду учиться. Просто настроение у меня не очень. Но это можно исправить. Для начала – выключить грустную песню. Вот, следующая композиция – совсем другое дело. От нее мне всегда становится легче. Мои мальчики, как обычно, приходят на выручку. Когда я увижу их в четверг, все изменится к лучшему.

Похлопывание по руке возвращает меня в реальный мир.

Я вскидываю голову, попутно вынимая наушники. Кому понадобилось разговаривать со мной ночью в лондонском метро?

Старушка, сидящая рядом, смотрит на меня с искренним участием.

– Что бы там ни было, – говорит она, – на все воля Божья. А Он знает, что делает.

– Простите, – улыбаюсь я. – У меня такой грустный вид?

– Как будто наступил конец света, милая.

Мне бы тоже хотелось верить, что на все воля Божья и у Него есть план. Но в мире слишком много дерьма, так что либо план у Бога не очень, либо не для каждого он есть. И некоторые люди стараются как могут, но все равно сбиваются с пути.

– Все не настолько серьезно, – отвечаю я.

– Серьезно – понятие относительное, – качает головой моя собеседница. – Это уж Богу решать, что серьезно, а что нет.

Она указывает пальцем вверх, и я невольно поднимаю глаза к потолку – только чтобы уткнуться взглядом в мигающие лампы вагона метро.