Текст книги "По милости короля. Роман о Генрихе VIII"

Элисон Уэйр
По милости короля
Роман о Генрихе VIII

Моей прекрасной дочери Кейт в честь ее брака с Джейсоном,

с любовью к ним обоим

 
Без всяких ссор,
Оставив спор,
Мы будем жить.
Два сердца взяв,
В одно связав,
Нам лучше быть.
 

Король Генрих VIII

Alison Weir

HENRY VIII: THE HEART AND THE CROWN

Copyright © 2023 by Alison Weir

All rights reserved

© Е. Л. Бутенко, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука®

Пролог

Кто ведет здесь благую жизнь и праведно управляет государством, как делал мой благородный отец, который поощрял добродетель и искоренял невежество, тому вернее всего открыт путь на небеса.

Король Генрих VIII

Он умирал и знал это. Никто не осмеливался сказать ему – еще бы, ведь предсказание смерти короля почиталось изменой. Но он чувствовал это своими костями, всем своим дряхлеющим телом, не таким грузным теперь, так как плоть обвисла на нем. В последние несколько дней ему даже есть не хотелось.

Он пытался пошевелиться на своей огромной постели, но и на такое усилие у него не было сил. Сколько еще терпеть это чистилище ему, всегда сторонившемуся болезни и смерти? Он громко застонал, но никто его не услышал, потому что рядом с ним никого не было, только Уилл Сомерс дремал в кресле у огня. Ромбовидные стекла в сводчатых окнах дребезжали от ветра, бьющего в стены дворца Уайтхолл. Темза, наверное, покрылась льдом.

Его трясло, и не только от холода в комнате. Скоро он предстанет перед Всевышним, которого так часто призывал в союзники и с которым ему вот-вот нужно будет примиряться. Он всегда стремился жить добродетельно и соблюдать заповеди, но хорошим человеком не стал. Теперь, когда Судный день приближался, он понимал это ясно. Расчет его ждал долгий.

Вот если бы Кейт пришла к нему, но она находилась в Гринвиче, куда он сам отправил ее, не желая, чтобы жена видела его угасание.

Наконец советники – злобные, склочные, сварливые подлецы – на время оставили его в покое. Этим утром он сумел подняться, чтобы обсудить с ними государственные дела, но потом его силы иссякли, и советники убрались, кланяясь и перешептываясь, словно коты, готовые вонзить один в другого когти. Как только он умрет, они захватят власть, станут править от имени его сына, и тогда… Да поможет Господь Англии! Но он сделал все, чтобы обезопасить будущее мальчика. Предательская слеза скатилась по его щеке при мысли об этом драгоценном, любимейшем сокровище, покинутом и осиротевшем.

Темнело. Как быстро промчались годы! Не всегда он был пленником этого неповоротливого, измученного болезнями тела. Он помнил золотую юность, он познал славу. Мир превозносил его. Он считал себя бессмертным. Но Господь всегда выставляет людей дураками…

Не так давно, казалось, он был молод и полон надежд, жизнь била в нем ключом, а сколько было планов! Но потом случилась трагедия. Воспоминание об этом вновь разбередило душевную рану, которая с течением времени как будто затянулась и потеряла чувствительность. Прошло сорок четыре года, но он помнил все, словно это случилось вчера: мягкий бархат покрывала на постели матери под его щекой, влажный от слез…

Часть первая
Весна

 
Досуг в кругу друзей
Любить до смерти буду.
Открыв пред всеми двери,
Не потакаю блуду.
Всегда на радость Господу
Я так и стану жить.
В охоте, песнях, танцах
Отраду находить.
Все развлеченья дивные
Услады моей ради
Кто мне запретит?
 

Король Генрих VIII

Глава 1

1503 год

Он плакал часами. Матушка, его дражайшая матушка умерла. Это была самая отвратительная, самая ужасная новость, которую обрушила на него старая нянька миссис Люк. Нет, к счастью, не отец, сам убитый горем.

Видя отчаяние короля, Гарри не смог бы справиться с собой. Ему и без того приходилось нелегко. Он безутешно рыдал на широкой груди миссис Люк, но наконец, понимая, что одиннадцатилетним мальчикам не пристало по-женски лить слезы, с трудом собрался и пошел к сестрам, которые, пригорюнившись, сидели на ковре перед камином в спальне матери. Он в ужасе уставился на кровать, уже застланную покрывалом и завешенную черным траурным бархатом.

Матери больше не придется спать здесь; он никогда не услышит ее сладкий голос, не ощутит нежных материнских объятий. Как же сильно она любила своего золотого мальчика! Как горько думать о пустоте, в которой ему предстоит жить без нее! Печаль комом стояла в горле, и подавить ее не удавалось. Он опустился на колени у постели и закрыл лицо руками.

Он любил матушку, уважал ее, боготворил. Благодаря ей он являлся наследником королевского рода, имеющего законные права на власть в Англии. Она была истинной королевой: прекрасная, добрая, плодовитая, милостивая, щедрая и набожная. Она учила его первым молитвам и грамоте, утешала в детских горестях и болезнях, была для него источником мудрости и успокоения.

И вот ее нет. Ему этого не вынести.

Бабушка, леди Маргарет, подошла к нему и подняла на ноги. В обрамлении вдовьего вимпла и черного гейбла[1]1
  Вимпл – средневековый европейский головной убор, состоявший из двух покрывал, обычно белых, которые закрывали голову и шею. Гейбл – женский головной убор, популярный в Англии в первой трети XVI в. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть] ее худое лицо выглядело печальным и осунувшимся.

– Гарри, вы должны быть довольны, что ваша дорогая матушка с Господом, радоваться за нее.

– Как я могу?! – выпалил он. – Она нужна мне! Почему Бог так жесток и забрал ее у меня?

– Тише, дитя! Нельзя подвергать сомнению Господню волю. – Леди Маргарет села на постель и привлекла к себе внука.

Мария, которой еще не исполнилось семи лет, но которая уже слыла в семье красавицей, забралась к бабушке на колени и сидела там, нижняя губа у нее дрожала, а тринадцатилетняя Маргарита, обычно своевольная и непокорная, с потерянным видом опустилась на колени у ее ног.

– Ваша матушка теперь на небесах, смотрит оттуда и молится за вас, – сказала детям леди Маргарет. – Ей не хотелось бы, чтобы вы грустили. И она с Артуром.

Гарри снова ощутил, как в нем всколыхнулась знакомая ревность к брату. Он всегда жаждал иметь все то, что было у брата, но вот в прошлом году Артур умер в нежном возрасте пятнадцати лет, и младшему брату вдруг досталось это все. Он стал принцем Уэльским и наследником трона, к тому же был помолвлен с его очаровательной вдовой-испанкой. В один прекрасный день Гарри станет королем Англии, а Екатерина Арагонская – его королевой. Но Артур, находясь на небесах, в последний раз обошел брата и получил самое лучшее – матушку, которая теперь рядом с ним.

– Почему она умерла? – спросила Мария.

– Господь призвал ее, – ответила леди Маргарет.

– Она умерла, потому что у нее началась горячка, когда родилась наша сестра Кэтрин, – рассудила Маргарита.

– Лучше бы эта Кэтрин вообще не рождалась, – пробурчал Гарри.

– Гарри, никогда не говорите так! – упрекнула его бабушка и обняла. – Она бедное невинное дитя, сиротка, и я боюсь, ей самой недолго осталось в этом мире.

Гарри опять залился слезами, с новой силой ощутив глубину утраты. Он тоже остался без матери. Приклонив голову к худому плечу бабушки, мальчик зарыдал.

Через два дня леди Маргарет решила, что учеба поможет Гарри отвлечься от печальных мыслей о понесенной утрате, и вот ее внук снова сидел за партой во дворце Элтем и старательно трудился под бдительным оком своего наставника мастера Скелтона. Бабушка, сама женщина образованная, всегда активно интересовалась обучением своих дорогих деточек, как она называла Гарри и его сестер, считая, что это пойдет им во благо, а мать с отцом говорили, что они должны благодарить ее за это, так как леди Маргарет была щедрой покровительницей ученых и Кембриджского университета. Как и матушка, бабушка любила книги, обе женщины привили Гарри страсть к наукам. Занятия с учителями, как путешествие, ведущее к открытиям, приносили большое удовольствие юному уму, жадному до новых знаний, и Гарри всегда проявлял себя способным учеником.

Три года назад лорд Маунтжой, ученый, которого отец сделал наставником Гарри, договорился с молодым законоведом по имени Томас Мор, чтобы тот привез в Элтем знаменитого гуманиста Эразма Роттердамского. Гарри с сестрами принимали гостей в величественном главном зале, построенном их дедом Эдуардом IV, и принц разговаривал с Эразмом в нише эркерного окна.

Гарри почитал Эразма как героя еще до встречи с этим великим человеком, до прочтения его сочинений и до того, как глубокое понимание знаменитым гуманистом литературы древних и изучение греческого Нового Завета вдохновили юного принца. На уроках ему рассказали о новом открытии классических трудов Древней Греции и Рима и о том, что людей, которые разработали это «новое учение», называют гуманистами. Гарри почел за честь для себя предложение Эразма вступить с ним в переписку на латыни, ликовал, когда великий ученый похвалил его письма и выразил удивление, что все они написаны самим юным принцем. После встречи в Элтеме Эразм написал:

Я вижу, Вам нравится подражать моему стилю. В Вас есть зачатки таланта. Вы тянетесь к звездам и сможете добиться совершенства в любом деле, за какое ни возьметесь.

От этих слов Гарри испытал благоговейный трепет.

Теперь он сидел, склонившись над рукописью «Одиссеи» Гомера в прекрасном переплете, и ему было трудно сконцентрироваться, потому что его мысли то и дело возвращались к великой утрате. Гарри всегда был очень активным ребенком, и учебные занятия не могли отвлечь его от печали. Лучше бы ему позволили выйти на улицу и побегать там, поскакать верхом или повозиться с его другом Чарльзом Брэндоном и другими мальчиками, которые сидели за соседними партами и, казалось, как и он сам, беспокойно ерзали на стульях.

Когда Гарри был еще совсем мал, ходили разговоры, что он станет церковником. К счастью, отец передумал, так как его младший сын явно не имел склонности к религиозной жизни. Он хотел участвовать в сражениях и побеждать на турнирах, ухаживать за прекрасными дамами и совершать подвиги, чтобы завоевать их любовь. Родители, особенно мать, внушили ему страсть к рыцарству, и он возжелал стать новым королем Артуром. Эта роль была отведена его брату, который должен был возвестить наступление нового золотого века Камелота, но Гарри знал, что намного лучше подходит для выполнения этой задачи, чем Артур, худой и болезненный, тогда как сам он отличался отменным здоровьем и кипел энергией. Гарри был лорд-смотрителем Пяти портов, констеблем Дуврского замка, лорд-лейтенантом Ирландии, рыцарем ордена Подвязки и ордена Бани; прежде чем стать принцем Уэльским, он носил титул герцога Йоркского. Ему не терпелось ощутить тяжесть короны на своей голове.

А пока его сослали в классную комнату.

– И что там такого интересного за окном? – заметив, что его ученик о чем-то замечтался, рявкнул мастер Скелтон. – Вернитесь к книгам, лорд Гарри! Англия имеет право ожидать многого от короля, взращенного на философии и девяти музах!

– Да, сэр, – пробормотал Гарри.

Как обычно, он не мог понять, почему Эразм считал раздражительного старого Скелтона – Скелетона, так принц называл его про себя, – «несравненным светочем британской литературы». Скорее уж его наставник был устрашающей и ненавистной плетью для ничего не подозревающих придворных отца, которых честил в своих насмешливых и презрительных сатирах. Не одному только Гарри доставалось от его острого языка. Колкости Скелтона злили отца, и в прошлом году он даже ненадолго посадил острослова в тюрьму. Скелтон умерил свой критицизм и заговорил о том, что покинет двор и станет приходским священником в Норфолке. Услышав это, Гарри возликовал, но потом понял, что будет скучать без своего наставника. Он знал, чего тот стоит и как далеко способен продвинуть его. Знакомое зло лучше неизвестного.

Гарри заметил озорную улыбку Чарльза Брэндона, который глядел на него с другого конца классной комнаты. Брэндона, бывшего на семь лет старше Гарри, после смерти Артура выбрали ему в компаньоны. Отец Чарльза, сэр Уильям Брэндон, нес знамя отца Гарри в битве при Босворте, но его сразил узурпатор Ричард III. Если бы сэр Уильям не защитил отца, тот мог погибнуть. В благодарность своему знаменосцу через несколько лет после этой славной виктории, которая обеспечила ему трон, отец пристроил Чарльза ко двору Артура и позже сделал его пажом. Жизнерадостный, хотя и не слишком умный, Чарльз очень любил турниры, рыцарей и пышные зрелища, что сделало их с Гарри неразлучными друзьями.

Брэндон ненавидел Скелетона, а учитель часто раздражался на него, но ставил превыше всего интересы Гарри. Два года назад Скелтон написал книгу «Зеркало принца», в которой наряду с другими полезными советами призывал Гарри выбрать себе хорошую жену и всегда ценить ее. Можно подумать, тот сам до такого не додумался бы! Женщин следовало почитать и обращаться с ними уважительно.

Пытаясь не рассмеяться при виде лукавой физиономии Брэндона, Гарри опустил глаза на открытую страницу книги, думая о Екатерине. Его сердце принадлежало ей с тех пор, как шестнадцать месяцев назад он встречал ее в Лондоне и вел к алтарю в соборе Святого Павла, где она обвенчалась с Артуром. Гарри был очарован ее миловидностью, огненно-рыжими волосами, достоинством и грацией. Будучи старше его на пять с половиной лет, эта девушка казалась ему принцессой из сказки, она наверняка станет такой же прекрасной королевой, как и его мать. Гарри сильно завидовал Артуру. Уже тогда он понимал, что из него самого получится гораздо более достойный супруг для Екатерины. И теперь она будет его женой; пройдет немногим более двух лет, ему стукнет четырнадцать, и они поженятся. Советы мастера Скелтона – пустая трата слов, он и так будет ценить ее.

При мысли о матери Гарри невольно замер на мгновение. Слишком больно было снова погружаться в печаль, однако чувство утраты грозило захватить его целиком.

– Лорд Гарри, за последние четверть часа вы ни разу не перелистнули страницу, – сделал ему замечание Скелтон.

– Как вы можете ждать от меня работы, когда я непрестанно думаю о моей почтенной матушке, – жалобно возразил Гарри и опустил голову, чтобы учитель на заметил блеснувших на глазах слез.

Угловатое лицо Скелтона смягчилось.

– Хорошо, милорд принц, я понимаю. Может быть, вам пойдет на пользу, если вы выйдете на свежий воздух и поупражняетесь в стрельбе из лука.

– Да, конечно! – воскликнул Гарри и подскочил, радуясь возможности отвлечься.

– Тогда идите. Я скажу мастеру Дьюсу, чтобы он пришел после полудня, а не с утра.

– Благодарю вас, – выдохнул Гарри и поспешил прочь.

Мастер Дьюс учил его французскому, латыни и итальянскому. Языки давались Гарри легко, и учитель ему нравился. Хотя бы этим принц радовал отца. Но в первую очередь его манили к себе уличные забавы. После нескольких состязаний с друзьями он упражнялся в верховой езде и тренировался наносить удары копьем по укрепленной на столбе мишени, а еще играл в теннис, если оставалось время до начала занятий. Ничто так не радовало Гарри, как спорт. К счастью, отец распорядился, чтобы его обучали всем необходимым принцу навыкам: верховой езде, стрельбе из длинного лука, фехтованию, рыцарским поединкам, борьбе и искусству обращаться с мечом. И во всех Гарри преуспевал!

Накинув на плечи кожаный джеркин, Гарри подозвал к себе Брэндона и других юных джентльменов, чтобы те вместе с ним вышли на блеклое февральское солнце, и направился к мишеням для стрельбы из лука. Его сопровождали два йомена гвардии. За принцем поспешил один из подопечных короля, Уильям Комптон. Он был на девять лет старше Гарри и происходил из богатой семьи, однако Скелтон считал, что юноша оказывает на принца плохое влияние своей бесшабашностью, за которой скрывались железная воля и неукротимая амбициозность, о чем Гарри прекрасно знал. Когда-нибудь ему понадобятся такие люди, как Комптон или Эдвард Невилл, дальний родственник самого принца, который, как и Брэндон, отличался большим сходством с Гарри, причем не только в общей для обоих страсти к турнирам. Гарри и Брэндона действительно часто принимали за братьев.

Если бы у Гарри был собственный двор, подальше от бдительного отцовского ока, жизнь шла бы совсем по-другому. При мысли об отце Гарри нахмурился. Жаль его, конечно, он сейчас, несомненно, скорбит по матери, и вообще нельзя не восхищаться отцом, ведь он завоевал королевство, победив узурпатора. И все же отца окружал ореол славы, а не величия. Изможденное лицо, редкие седеющие волосы, сутулая худая фигура – это подошло бы скорее писарю, чем королю. К тому же Гарри всегда казалось, что отец критикует его или говорит ему «нет».

Пока был жив Артур, отец планировал составить для Гарри его собственный двор в замке Коднор в Дербишире, и тот ликовал в ожидании, когда это свершится. Все говорили, что Коднор похож на крепость из легенд, идеальное место для великодушного рыцаря, каким Гарри хотел когда-нибудь стать. Он представлял себе, что будет устраивать в замке турниры, окруженный блестящими джентльменами и дамами ослепительной красоты, и в один прекрасный день привезет туда невесту, очень похожую на Екатерину. А главное, будет находиться в сотнях миль от Лондона и отцовского орлиного взора. Свобода манила его.

Но потом Артур умер, и король оставил свой план.

– Я уже потерял двоих сыновей, – объяснил он Гарри, который стоял перед ним, сглатывая слезы обиды и разочарования. – Потерять еще и вас, единственного оставшегося у меня наследника, – такого я не могу себе позволить. Я отправил Артура далеко, в Ладлоу, о чем теперь сожалею, а потому намерен поселить вас рядом с собой.

Гарри с трудом удалось сдержать возмущение, когда он понял, что идея отца держать его при себе вылилась в уединенную, почти монашескую жизнь в обществе наставников и под почти непрерывным надзором – за принцем следили, даже когда он выезжал на охоту. В каждом дворце ему отвели новую спальню, куда можно было попасть только через дверь в покоях отца. Контакты Гарри с двором строго контролировались, а свою будущую супругу он видел крайне редко. Очень быстро Гарри стало душно от этой назойливой опеки.

Как-то он осмелился пожаловаться. Отец выслушал его с непривычным терпением, затем похлопал по плечу и сказал:

– Все очень просто, Гарри: я держу вас при себе, потому что люблю и не хочу потерять. Но это не единственная причина. Вы уже приобрели королевские манеры, чувство собственного достоинства и обходительность, но мне хочется, чтобы вы стали еще лучше и подготовились к тому моменту, когда станете королем.

– Нельзя ли мне пользоваться немного большей свободой, сир? – печально спросил Гарри, с тоской вспоминая о Кодноре.

– Вы принц. Живете в роскоши благодаря моему рачительному управлению королевством. Когда-нибудь вы станете королем, унаследуете несметные богатства и женитесь на одной из величайших принцесс в христианском мире. Чем вы недовольны? То, что сейчас вы находитесь под наблюдением наставников, – плата за эти привилегии.

Отец произнес свою отповедь суровым тоном, и Гарри, повесив голову, угрюмо удалился, а когда передал слова короля Скелетону, тот отмахнулся от него:

– Считайте себя счастливчиком, лорд Гарри. В мире не найдется для вас лучшей школы, чем общество такого отца, как король Генрих.

Только мать выслушала бы его и поняла. Но матери теперь нет здесь. Она лежит под плитами алтаря Вестминстерского аббатства. Гарри даже не позволили присутствовать на ее похоронах.

К июню Гарри обнаружил, что гораздо реже вспоминает о недавней утрате и больше думает о будущем. Прекрасным летним днем, сняв траур и облачившись в роскошный наряд из белого дамаста и темно-красного бархата, Гарри вместе с королем проехал по Лондону к дому епископа Солсберийского на Флит-стрит, где состоялась его помолвка с Екатериной. За два дня до этого отец подписал договор с Испанией.

Войдя в верхние покои, залитые бившим в окна солнечным светом, Гарри увидел свою будущую жену, и у него перехватило дыхание. Она была в девственно-белом наряде, с распущенными в знак чистоты золотистыми волосами. Присев в реверансе, Екатерина скромно опустила глаза. Сердце Гарри затрепетало от восторга и гордости.

Стоя перед епископом, они произнесли брачные обеты. Затем подали вино в драгоценных кубках. Гарри и Екатерина улыбались друг другу и пытались вести разговор на английском, французском и испанском, хотя ни он, ни она не говорили бегло на всех трех языках. В глазах Екатерины Гарри прочел доброту и сочувствие – знак, что она помнит о его великой утрате и пытается утешить. Но было в ее взгляде и что-то еще. Возможно ли, что Екатерина, как почти все, с кем он встречался, тоже попала под власть его обаяния?

Правда, отец очень быстро заставил сына попрощаться с нареченной, и они вернулись в Вестминстерский дворец, а Кэтрин отправилась в дом архиепископа Кентерберийского в Кройдоне, где жила в то время.

– Хорошо, что мы с испанскими монархами смогли получить у папы разрешение на ваш брак, – сказал король, пока они рысью ехали по Стрэнду, а за ними стучали копытами по булыжной мостовой кони немногочисленной свиты короля и принца. – Екатерина была женой Артура, и поначалу мы беспокоились – вдруг она носит его ребенка. Нас заверили, что принцесса до сих пор девственница, но я посчитал разумным получить разрешение, как в том случае, если бы их брак был заключен окончательно. Не допускающее двойного толкования дозволение чрезвычайно важно, так как от законности вашего союза зависит наследование престола.

– Почему так важно, девственница ли принцесса до сих пор? – спросил Гарри, милостиво кивая людям, которые сбегались со всех сторон приветствовать их.

Отец остановил коня.

– Библия предостерегает, что человек, который женится на вдове брата, будет проклят бездетностью, но она же призывает его жениться на ней и растить детей вместо брата. Епископы сказали мне, что главный вопрос – не девственность Екатерины, а носила ли она ребенка Артура, чего, разумеется, не было. Если бы носила, вы не могли бы жениться на ней, Гарри. Но я хотел предусмотреть все. Возможно, что брак был доведен до окончательного заключения, а Екатерина не поняла этого или не заметила, что она недолго была беременна. Только Господу известна правда.

При мысли о Екатерине в постели с Артуром Гарри внезапно ощутил укол ревности. До сих пор он считал, что они возлежали на брачном ложе целомудренно, так как Артур был слишком болен, чтобы предпринимать какие-нибудь решительные действия. Невыносимо было думать, что и тут брат опередил его.

– Но ведь она сказала, что до сих пор дева, – возразил принц. – Она сегодня была в белом платье.

– Это верно, – согласился король. – Екатерина – благочестивая девушка, и я уверен, что она говорила правду. Вам не о чем беспокоиться, Гарри.

1504–1505 годы

Возможности провести с Екатериной больше нескольких минут вдали от бдительного ока отца Гарри пришлось ждать до следующего лета. В августе король пригласил ее в Ричмондский дворец, и она прибыла туда по реке из Дарем-Хауса на Стрэнде, который король предоставил в ее распоряжение.

Ричмондский дворец – огромное причудливое строение с зубчатыми стенами, созданное по образцу дворцов герцогов Бургундских, – был настоящим раем на земле. Гарри помнил, как однажды в Рождество сгорел дотла старый дворец Шин. Вместо него отец возвел это великолепное здание из красного кирпича и камня, с огромными эркерными окнами, сказочными пинаклями и турелями[2]2
  Пинакль – в готической архитектуре небольшая декоративная башенка, увенчанная миниатюрным шатром; турель – круглая башенка с конусообразной крышей, возвышающаяся над карнизом в верхней части стены здания.


[Закрыть], которые завершались куполами в форме колоколов и позолоченными флюгерами. Во дворах, фруктовых и цветочных садах были устроены фонтаны, а кусты, цветы и травы образовывали «ленточные» и «змеиные» узоры; такой нарядный сад по новой моде называли узловым. Вдоль широких дорожек стояли статуи геральдических животных короля. В главной башне, где располагались королевские покои, потолки были выкрашены в небесно-голубой цвет и усыпаны золотыми розами Тюдоров. Над гейтхаусом красовался герб Генриха VII, который держали красный дракон Уэльса и белая борзая Ричмонда, бывшего графства отца.

Это было радостное время для Гарри, потому что им с Екатериной каждый день позволяли ездить на охоту. Она хорошо умела скакать верхом, не отставала от него и была не слишком щепетильной, когда наставал момент убийства зверя. Принц замечал, что с каждым часом любит ее все больше, и она, несмотря на разницу между ними в возрасте, подавала все признаки того, что тоже без ума от него.

Гарри исполнилось тринадцать лет; его тело менялось, и он начинал понимать, что такое желание на самом деле. Он раздавался в плечах, мышцы его крепли, голос грубел, а внизу скипетр, как ему нравилось называть эту часть своего тела, временами вдруг становился непредсказуемым и неуправляемым. Сильную реакцию вызывали в нем красные губы, или видневшаяся в вырезе платья грудь, или мелькнувшая под подолом лодыжка, когда ее обладательница поднималась по лестнице, и Екатерина во всем ее женском очаровании. Гарри жаждал войти в возраст, когда они станут супругами и он сможет сделать то, что, как он глубоко надеялся, не удалось Артуру. Осталось ждать всего десять месяцев. Время тянулось томительно долго. Он уже был готов к браку, но Церковь по какой-то непостижимой причине установила, что мальчики не могут ложиться в постель со своими женами, пока им не исполнится четырнадцать.

Тем временем Гарри пользовался любой возможностью для общения с Екатериной, а она явно радовалась тому, что ее все больше вовлекают в жизнь при дворе. Они пировали и танцевали, отправлялись на долгие верховые прогулки по Ричмонд-парку, вместе пели, а Гарри аккомпанировал на подаренной отцом лютне – в общем, наслаждались как могли.

Однако в соответствии с испанскими традициями у принцессы должна быть дуэнья, и у Екатерины она была – донья Эльвира. Отец прозвал суровую матрону Драконом, потому что, когда Екатерина только приехала в Англию, эта женщина воспротивилась его желанию увидеть невесту сына без вуали. Только он презрел ее протесты, и с тех пор они враждовали.

Теперь донья Эльвира, ревностно охранявшая честь своей юной госпожи, всячески давала понять, что возмущена свободой, которой король дозволяет пользоваться Генриху и Екатерине, поскольку опасалась, как бы ее подопечная не унизила себя в глазах англичан столь свободным общением с женихом.

– Дуэнья пожаловалась мне, что вы побуждаете принцессу развлекаться на публике, – со вздохом проговорил отец, вызвав Гарри в свой кабинет, где сидел, укрывшись за высокой стопкой счетоводных книг.

Гарри давно уже изумлялся, почему король, который мог бы жить в свое удовольствие, имея в распоряжении все богатства королевства, предпочитал тратить время на проверку этих бесконечных колонок цифр. Однако жалоба доньи Эльвиры настолько возмутила его, что он позабыл об этом.

– Мы ничего плохого не сделали! – запротестовал принц. – И Екатерина всегда ведет себя весьма пристойно. Я даже ни разу не поцеловал ее.

Отец хмыкнул:

– Мой мальчик, в Испании все делается по-другому.

– Но Екатерина теперь в Англии!

– Тем не менее я бы очень не хотел, чтобы ваши действия или что бы то ни было другое вызвало недовольство испанских суверенов и поставило под угрозу наш союз. Я скажу Екатерине, что она должна вести себя так, как того требуют ее родители. Пусть соблюдает здесь те же правила, что и у себя дома.

– Но сир…

– Довольно! – Король поднял руку. – В следующем году, когда вы поженитесь, Екатерина будет в вашей власти. А до тех пор пусть слушается меня.

Гарри ушел, кипя от негодования. Он найдет способ видеться с ней, несмотря ни на что. Однако судьба играла на руку дуэнье – Екатерина заболела лихорадкой. Король отправился в Вестминстер и взял ее с собой, а Гарри остался в Ричмонде, едва не обезумев от злости и досады. Почему с ним так обращаются, ведь он ничем этого не заслужил? Что плохого в желании проводить время со своей будущей женой?

Он забыл о своем недовольстве жизнью, когда узнал, что Екатерину, которой серьезно нездоровилось, отправили обратно в Дарем-Хаус. Ее лихорадило, написал отец, и она совсем потеряла аппетит, хотя врачи были уверены, что принцесса скоро поправится. Каждый день король отправлял гонцов справляться о здоровье Екатерины и сам хотел навестить ее, однако она слишком плохо себя чувствовала, чтобы принимать такого гостя.

Какая ужасная новость! А вдруг Екатерина умрет? Гарри не мог и подумать об этом. Она должна стать его королевой. Другой он не желал. Следующие несколько ночей он провел почти без сна, терзаемый предчувствием самого страшного исхода.

К великому облегчению Гарри, Екатерина выздоровела, но ко двору не вернулась. Незадолго до Рождества из Испании пришла новость о кончине королевы Изабеллы. Рыцарственное сердце Гарри устремилось к Екатерине. Ему была знакома боль утраты матери. Он желал быть рядом со своей нареченной и утешать ее. Но даже в это тяжелое время отец не позволил им видеться. Какая бесчеловечность! Гарри надеялся, что Екатерина ощутит его сочувствие, и горячо молился об этом.

Но вот наконец отец послал за ним. Негодующий сын стоял перед королем и едва сдерживал желание высказать во всеуслышание свое возмущение великим отцовским жестокосердием. Но разум короля тяготили совсем другие мысли.

– То, что я собираюсь сказать вам, Гарри, должно остаться между нами. – Он смерил своего отпрыска строгим взглядом. – Испания горько скорбит о смерти королевы Изабеллы, и это вполне понятно, ведь страна вновь будет разделена надвое. Король Фердинанд не имеет прав на престол Кастилии, и теперь это королевство перейдет к наследнице Изабеллы, ее старшей дочери Хуане. А мы, мальчик мой, отныне связаны союзом не с сильной, объединенной Испанией, а с гораздо менее значительным королевством Арагон. Вы понимаете меня?

Гарри понимал, но лучше бы он ничего этого не знал. Он молча уставился на короля, не желая осознавать значение сказанного во всей полноте.

– Печальный факт состоит в том, что статус и политическое значение Екатерины в одночасье понизились. – («Боже правый! – вскипел про себя Гарри. – Такие слова достойны торговца, а не короля!») – Теперь для наследника английского престола могут считаться более подходящими и выгодными иные брачные союзы.

– Нет! – категорически заявил Гарри. – Мне нужна Екатерина, и никто другой.

– Вы будете делать так, как я скажу, мальчик мой, а я выберу наилучший для Англии вариант, знайте это.

– Но отец…

Король предостерегающе поднял палец:

– Хватит! Решение принято. Я прекращаю выплачивать Екатерине содержание, и она будет жить при дворе, чтобы мне не приходилось тратиться на содержание ее отдельно. Она останется в уединении со своими слугами, а вы не будете пытаться разговаривать с ней без моего дозволения. Вы будете вести себя так, словно ваш брак с Екатериной состоится. А я тем временем подумаю о других партиях для вас. Не глядите на меня волком, мальчик, вам это не идет. А теперь возвращайтесь к своим занятиям.