Текст книги "По милости короля. Роман о Генрихе VIII"

Гарри все больше и больше полагался на Уолси, хотя понимал, что растущая власть этого человека тревожит других. Аристократы по-прежнему считали его выскочкой, а джентльмены личных покоев, особенно Комптон, были недовольны влиянием олмонера на короля.

– Есть люди, которые обрадовались бы падению Уолси, – сказал однажды Брэндон, когда они практиковались у мишеней в стрельбе из лука.

– Знаю, – буркнул Гарри.

– Бекингем упрекает его за безжалостность и желание обогащаться. Комптон просто завидует.

Гарри украдкой покосился на Брэндона, но не заметил в нем никаких признаков ревности и, отвергая нападки на своего верного друга, сказал:

– Из всех моих советников Уолси самый ревностный, всегда готов услужить мне и исполнить мою волю. Он снимает с моих плеч очень тяжелые и затруднительные дела. Ему, как и мне, близко искусство, он увлечен строительством и многими другими вещами. Он хороший друг, Брэндон, и не несет угрозы другим моим дружеским привязанностям. Любовь не имеет границ!

– Не все смотрят на это так. Полагаю, епископ Фокс считает, что его обошел человек, которого он сам продвигал.

– Я так не думаю, – ответил Гарри и натянул лук. – Фокс сейчас не в лучшем здравии, он надеется мирно уйти на покой и посвятить остаток дней заботе о духовных нуждах паствы в своем диоцезе, чем долго пренебрегал.

– Ха! – гоготнул Брэндон. – Епископ ищет святости? Куда мир катится? Но вы, по крайней мере, избавитесь от одного из седобородых, которые противятся войне.

Не один только Фокс и его престарелые товарищи из Совета перечили королю. В Страстную пятницу Джона Колета, настоятеля собора Святого Павла, пригласили проповедовать перед ним в Гринвиче. Колет, который был членом кружка Томаса Мора, человеком ученым и некоторое время назад основал при соборе школу, вызывал у Гарри восхищение, а потому, сидя на королевской скамье в церкви, он с нетерпением ждал его пастырского наставления.

– Во имя Христа аминь, – начал проповедник, затем обвел взглядом собравшихся, а среди них было много молодых джентльменов, жаждавших проявить себя на войне, до которой осталось всего несколько недель. – Братья мои, все добрые христиане должны следовать примеру Господа нашего Иисуса Христа, Князя Мира. Ведь те, кто из ненависти или честолюбия борются друг с другом, убивая один другого, воюют под знаменем не Христа, но дьявола!

Гарри заерзал на сиденье, не веря своим ушам. Разумеется, гуманисты не одобряли войну, но это уже слишком!

– Непросто умереть смертью христианина, – продолжил Колет. – Мало кто вступает в бой, не будучи запятнанным ненавистью или любовью к стяжательству. Разве не видите вы, насколько несовместимо то, что человек должен испытывать братскую любовь, без которой никто не узрит Господа, и при этом пронзать мечом сердце своего брата? Призываю вас, следуйте примеру Христа, а не Юлия Цезаря или Александра Великого! Недобрый мир лучше доброй ссоры.

Гарри огляделся и увидел вокруг лица, полные смущения и недоумения. Честное слово, настоятель превзошел самого себя! Что, если люди, которых ему вскоре предстоит вести в бой, утратят храбрость после этой диатрибы?

Колет сошел с кафедры, и по церкви прокатился ропот голосов.

– Он предал Священную лигу, союз, заключенный самим папой! – прорычал Комптон.

Даже некоторые епископы покачивали головой.

Старик Суррей поднялся на ноги:

– Ваша милость должны призвать настоятеля Колета к ответу!

– Я так и сделаю! – прошипел Гарри.

На следующий день он вызвал горе-проповедника в Гринвич и принял его в саду соседнего с дворцом монастыря францисканцев. Король был удивлен: Колет выглядел, как обычно, дружелюбным и бодрым. Это слегка обезоружило его.

– Давайте поговорим без церемоний, господин настоятель, – сказал Гарри. – Я послал за вами не для того, чтобы отрывать вас от ваших святых трудов, которые полностью одобряю. Мне нужно облегчить свою совесть от некоторых сомнений и, воспользовавшись вашим советом, лучше исполнять свой долг.

Это был правильный подход. Гарри теперь и сам понимал, почему Уолси подсказал ему поступить именно так.

– Я знаю, что обидел вашу милость, – начал Колет, когда они прохаживались по петляющим дорожкам сада.

– Должен признать, я был удивлен, когда услышал вашу проповедь, направленную против войны, – сказал Гарри. – Мы с вами заодно во всех отношениях, но мне хотелось бы, чтобы вы высказывались так в другое время.

– Для христиан никакая война не является справедливой, – возразил Колет. – Это всеобщая истина на все времена.

– Да, но я стою за правое дело, мне нужно думать о моих военачальниках и солдатах, которых не следует отговаривать от выполнения долга. Вы понимаете мою позицию? Король Людовик и его предшественники захватили то, что по праву принадлежит мне, и война, которую я вынужден начать, чисто оборонительная. Она имеет характер крестового похода, одобренного самим его святейшеством.

Колет повесил голову:

– Я прекрасно понимаю это и постараюсь исправить тот вред, который причинил своей речью начатому вашей милостью делу. Позвольте мне прочесть еще одну проповедь при дворе. Очень вас прошу! Я буду говорить о праве христиан вести войну с таким красноречием, что это воодушевит даже робких и слабохарактерных.

– Браво! – воскликнул Гарри и хлопнул священника по спине. – Да будет так. А теперь пойдемте и выпьем за ваше здоровье!

Он подал знак своим джентльменам, державшимся на почтительном расстоянии от них:

– Принесите вина! – Когда повеление было исполнено, король поднял свой кубок и провозгласил: – Пусть каждый человек выберет себе врачевателя. Этот – мой!

Сжав кулаки от злости, Гарри грозно глядел прищуренными глазами на своих советников:

– Саффолк? Выходит, Людовик задумал покуситься на мой трон, чтобы избавить себя от необходимости вступать в битву со мной! Какая трусость!

Суррей развел руками:

– Сир, я думаю, он сразится с вами, если придется. Но, признавая герцога Саффолка законным королем Англии, он хочет отвлечь вас.

– Но явно намерен оказать ему поддержку, – прорычал Бекингем.

– Что ж, пусть поддерживает короля без головы! – рявкнул Гарри. – Семья Саффолка всегда была шипом в короне, и я больше этого не потерплю. Герцог отправится из Тауэра на эшафот. Мой отец много лет назад лишил его прав и состояния, но сохранил ему жизнь. Я не собираюсь быть таким милосердным. Акт о лишении прав и состояния никто не отменял. Саффолк должен умереть! Я покарал бы и его брата-изменника, но он во Франции, и мне до него не добраться. Позаботьтесь об этом!

Саффолк сложил голову на плахе, а Гарри увеличил свои богатства, так как герцог владел множеством поместий и прекрасным особняком в Юэлме в Оксфордшире, который король решил превратить в роскошный дворец. Но это подождет. Сперва – Франция!

В жаркий июньский день Гарри покинул Гринвич и отправился в Дувр. Кейт была с ним. Он назначил ее регентом Англии на время своего отсутствия, желая продемонстрировать доверие к ней. Кейт захотела поехать с ним и помахать ему рукой на прощание, а королю не терпелось продемонстрировать супруге, с каким великолепием и пышностью он отправится в поход. И вот они скакали во главе большой кавалькады, в которой были десятки пэров, а также Уолси на своем скромном муле. Перед ними ехали герольды и трубачи, оповещая о прибытии короля стекавшихся отовсюду людей, которые желали поглазеть, как их государь со своей многочисленной свитой двигается по дорогам Кента под сенью зеленых деревьев.

Гарри поворачивался в разные стороны и махал рукой людям, с гордостью глядя на шестьсот лучников из йоменов гвардии в бело-зеленых костюмах, которые маршировали позади него. Он взял с собой триста слуг, свою огромную парадную кровать, несколько комплектов доспехов, яркие шатры и павильоны, а также хор Королевской часовни. Французы будут не только побеждены – их поразит его великолепие! Скорее бы уже сесть на корабль.

Была и еще одна, тайная причина для его оживленного настроения. Кейт снова ждала ребенка, и голова Гарри полнилась не только мечтами о коронации в Реймсе, но и радостными надеждами на обретение сына, который унаследует его трон в Англии и во Франции. Впереди показалась мощная крепость Дувра, стоящая на высокой скале над Английским каналом.

В древнем донжоне Гарри официально наделил Кейт правами регента и поручил семидесятилетним архиепископу Уорхэму и Суррею, которые уже не годились для военных походов, быть ее советниками. В последний день июня он сердечно попрощался с супругой на пристани в Дувре, осушил поцелуями слезы с ее глаз и пообещал, что вернется живым и здоровым. После этого Гарри взошел на флагманский корабль, оставив обходительного Суррея утешать Кейт и сопровождать ее обратно в Гринвич.

Французы, выстроившиеся вдоль дорог, в благоговейном трепете разевали рот при виде гордо едущего во главе великолепной армии Гарри. Вероятно, никогда еще не доводилось им видеть столь блистательного правителя с войском! И это очень кстати, что законный государь производил на них такое сильное впечатление.

Король полагал, что и императора Максимилиана, когда они повстречались, взволновало зрелище союзника в сопровождении столь грозной боевой силы. Облаченный в золотые доспехи, Гарри легким галопом проскакал по полю, на котором выстроились две армии, и тепло приветствовал императора крепким рукопожатием, приметив его золоченые с чернью доспехи, крупный нос с горбинкой и сардоническую усмешку.

– Добро пожаловать, ваше высочество! – произнес Максимилиан.

– Как приятно видеть ваше императорское величество! – отозвался Гарри. – Надеюсь, по милости Божьей, мы совершим здесь, во Франции, великие дела.

– Я тоже на это надеюсь. Пойдемте в мой шатер и обсудим нашу стратегию. – Император в отеческой манере положил на плечо Гарри руку в латной рукавице. – Жаль, что короля Фердинанда нет здесь, но я знаю, он разделяет наши общие цели.

Общие? У Гарри создалось впечатление, что Максимилиан поддержал его, так как французы посягали на границы империи. Гарри должен был помочь ему нейтрализовать угрозу, после чего Максимилиан и Фердинанд посодействуют ему в завоевании Франции. Но может быть, император просто выражал солидарность с ним. В конце концов, ему будет выгодно иметь на французском троне своего союзника.

После первой встречи события развивались до обидного медленно, но наконец Гарри и Максимилиан осадили город Теруан, откуда исходила угроза соседней Бургундии, одной из главных земель императора. Гарри встал лагерем к востоку от городских стен и окружил себя тяжелой артиллерией. Его штаб разместился в деревянном домике, по бокам от которого установили разноцветные шатры с раскрашенными деревянными фигурами геральдических животных короля наверху. Невзирая на плохую погоду, Гарри устроил пир для Максимилиана в галерее, увешанной златотканой парчой. Так как им приходилось сидеть и ждать падения Теруана, можно было пока немного развлечься.

Однако французам удавалось доставлять продукты и другие припасы осажденным, что вызывало немалую досаду. Гарри поклялся больше этого не допускать и перенес свою штаб-квартиру в башню Гинегат, откуда мог лучше следить за всем происходящим. Находясь там, он получил донесение разведки о приближении неприятельской армии. Французы даже использовали тактику отвлекающих маневров, чтобы выманить английские войска. Что ж, они поплатятся за свою наглость! Теперь можно было вполне обоснованно утверждать: это оборонительная война.

По пути обратно в Теруан Гарри отдал распоряжение своим командирам выстроить тысячи солдат в боевом порядке и достойно встретить врага. Он повел бы войско в бой сам, но советники, кудахтавшие вокруг него, словно куры, беспокоились, что это слишком опасно. Пусть лучше он руководит операцией с боковой линии. Гарри хотел было возразить, но Максимилиан сказал, что это мудрый совет, а обижать союзника, который принимал его интересы близко к сердцу, не хотелось.

Раздосадованный и жаждавший оказаться в гуще событий, Гарри наблюдал, как славные английские лучники, которые много столетий были грозой для всего христианского мира, пускают тучи стрел. Французы, видя, что враги намного превосходят их числом, стали отступать. Гарри едва верил своим глазам. Как легко далась победа! Неужели вся Франция падет перед ним так же просто? Восторг распирал его грудь. Это происходило, на самом деле происходило! Мечты вот-вот станут явью. Трепеща в душе, Гарри следил, как командиры отдают приказы английскому войску идти на отступающих французов, а воины Максимилиана поджимают противника с другого фланга. Впавшие в панику трусливые вражеские солдаты, побросав наземь оружие, знамена и конские доспехи, пришпорили лошадей и помчались прочь, будто за ними гнались адские псы, а наступавшие преследовали их в облаке пыли.

– Нужно послать войска в погоню и обойти французов с фланга, – сказал Максимилиан.

– Я поведу их! – воскликнул Гарри, которому не терпелось вступить в бой и покрыть себя славой.

– Нет, их поведу я! – осадил его император. – И пошлю туда своих людей.

Он развернул коня и прокричал приказ идти вперед, а Гарри остался на месте, онемевший от обиды. Дрожа от злости, он наблюдал, как армия императора галопом скачет за неприятелем. Французская кавалерия развернулась, словно собиралась принять бой, но потом вновь поспешила вслед за своими.

Когда французы скрылись из виду, Гарри вернулся в Гинегат, понимая, что союзники одержали славную победу. Это была и его победа, хотя он не принимал участия в битве, ведь именно он собрал английскую армию, которая обратила врага в бегство. Битва была выиграна до того, как Максимилиан совершил быстрый бросок, чего Гарри не мог ему простить. Однако настроение короля улучшалось по мере поступления рапортов о ходе событий: французов преследовали на протяжении трех миль, после чего было взято несколько высокопоставленных пленников, в том числе доблестный шевалье Баярд и герцог де Лонгвиль. Гарри повеселел, с ликованием думая о том, какие крупные выкупы можно будет получить за них.

Появились Брэндон и сэр Генри Гилдфорд, оба сияли улыбками. Брэндон был маршалом королевской армии и вел в бой авангард. Гарри своими глазами видел, как доблестно тот проявил себя, а Гилдфорд прекрасно справился с ролью знаменосца короля. Оба настоящие храбрецы, мужчины, которыми можно гордиться.

Через шесть дней Теруан сдался, и Гарри с триумфом въехал в город, чтобы получить ключи, ожидая, что жители будут приветствовать его как освободителя. Однако немногочисленные горожане, выбравшиеся из своих домов, встретили его угрюмым молчанием и глядели на него исподлобья, когда он проезжал мимо. Люди выглядели истощенными и оголодавшими. Ну и поделом им! Надо было сдаваться сразу. Видя ненависть на лицах теруанцев, Гарри почувствовал, как у него мороз пробежал по коже.

– Пусть солдаты разбирают стены! – приказал он. – Потом сожгите город, но сперва прогоните людей. Их не должно быть на землях императора.

– Его святейшество шлет вашей милости свои поздравления, – сказал неделей позже Уолси сидящим за столом над остатками прекрасной трапезы Гарри и Максимилиану.

Гарри бросил взгляд на императора. Прислал ли папа Лев поздравления и ему тоже?

Если Максимилиан и был обижен, то виду не подал, но Гарри уже усвоил, что этого человека нелегко понять. Старый лис сидел и улыбался.

– О, и вот что, сир: королева снова написала вам. Она желает получить новости от вас. Справляется о вашем здоровье и полагается на Господа в том, что вскоре вы вернетесь домой с очередной славной победой. Ваша милость, она говорит, что не успокоится, пока не получит от меня известий.

– Я напишу ей, – пообещал Гарри. – С ней все хорошо?

Ему нужно было знать, что ее беременность протекает благополучно.

– Судя по всему, да. – Уолси улыбнулся. – Она сообщает, что была очень занята изготовлением штандартов, знамен и эмблем, чтобы послать их нам.

– Они нам понадобятся, ведь наша следующая цель – покорение Булони, – сказал Гарри. – Когда она и Кале окажутся в наших руках, мы сможем распоряжаться Каналом и используем порты как плацдармы для доставки новых солдат.

– Сперва, я думаю, нам следует отправиться в Лилль и повидаться с моей дочерью-регентом. Она с большим интересом следила за нашей кампанией и будет рада принять вашу милость.

Гарри никогда не встречался с эрцгерцогиней Маргаритой, но часто обменивался с ней письмами как правитель с правителем и постоянно удивлялся, обнаруживая, что имеет дело с женщиной, которая стоит на тех же политических позициях, и восхищался ее способностями: она правила Нидерландами и Бургундией мудро и основательно. Хотя правление женщины противоречило естественному порядку вещей. Женщины не обладают такими способностями, как мужчины, они создания подчиненные, слабые и эмоциональные. Тем не менее и среди них имелись исключения, к примеру мать Кейт, королева Изабелла, и сама эрцгерцогиня Маргарита. Бабушка Гарри, леди Маргарет, тоже входила в число этих почтенных дам.

– Я бы предложил вам взять город Турне, – сказал Максимилиан. – Он расположен рядом с Лиллем, и таким образом мы утвердили бы свое владычество на востоке.

– Но как же Булонь? – Гарри считал, что его план лучше.

– Мы отправимся туда позже!

Отсрочка будет недолгая, сказал себе Гарри. Сезон военных кампаний продлится еще много недель, прежде чем наступит зима.

В Лилль они прибыли в начале сентября, как раз в тот момент, когда армия Гарри брала в кольцо Турне. Маргарита устроила им пышный прием, со всеми возможными почестями. Вечером после пира Гарри продемонстрировал свои музыкальные способности – играл для всей компании на лютне, арфе, лире, флейте и роге, чем заслужил громкие овации, а после, проворный, как олень, танцевал до зари.

Затем последовали три дня торжеств и развлечений. Бургундская знать поспешила выказать английскому королю свое почтение. Гарри осыпали похвалами, а дамы так и вились вокруг него. Предполагалось, что он будет отдыхать, но Гарри получал удовольствие, удивляя всех своей энергией. Он бился на турнире перед эрцгерцогиней и ее очень серьезным с виду тринадцатилетним племянником Карлом, наследником Кастилии, который имел такой тяжелый габсбургский подбородок, что казалось, рот у него все время приоткрыт. Гарри стало жаль мальчика, отец которого, Филипп Бургундский, умер молодым, а мать – сестра Кейт, прекрасная страдалица Хуана, – как говорили, сошла с ума и ее заточили в монастырь; Кастилией же от ее имени стал править Фердинанд. Гарри не знал, верить ли этим россказням о Хуане. Он легко мог представить, что старый пройдоха Фердинанд распустил слухи о безумии королевы Хуаны, чтобы получить власть над Кастилией. Но все же поговаривали, будто она не давала захоронить тело своего супруга и месяцами возила его по Испании, открывала гроб и целовала труп. Человек в здравом уме такого делать не станет.

Ему хотелось, чтобы Карл отбросил чопорность и наслаждался жизнью, так как был обручен с сестрой Гарри, красавицей Марией, и Гарри желал, чтобы она обрела счастье в браке. Но потом Гарри забыл про мальчика, увлекшись поединками с Брэндоном и защитником императора Гийомом Гисленом, и сломал множество копий под оглушительный приветственный рев зрителей.

На следующий день Гарри демонстрировал свое искусство в стрельбе из лука, соревнуясь в этом с герцогом де Лонгвилем, а вечером танцевал с Маргаритой и ее дамами. В зале горело множество свечей и было так жарко, что он, скинув дублет и туфли, продолжил танцевать в расшнурованной рубахе и чулках, примечая, как эрцгерцогиня украдкой бросает восторженные взгляды на его поросшую золотистыми волосками грудь. Гарри улыбнулся про себя. В юности Маргарита была замужем за братом Кейт, несчастным инфантом Хуаном, который умер молодым, как и брат Гарри Артур, от чахотки. Ходили слухи, будто любвеобильная молодая жена уморила его в брачной постели.

Не только Гарри положил глаз на Маргариту. Брэндон, уже два года как вдовец, почти не отводил от нее глаз. Когда в танцах наступил перерыв и подали закуски, Гарри вернулся на свое место за стоявшим на помосте столом и подозвал к себе друга.

– Вижу, вы любуетесь эрцгерцогиней! – шутливо заметил он.

Брэндон вспыхнул:

– Неужели это так заметно?

– Да. Думаю, не ошибусь, если предположу, что тут все шепчутся об этом. – Гарри ухмыльнулся.

– Она очень миловидная женщина!

– И ее отец смотрит на вас своим орлиным габсбургским оком. Отношениям Англии с империей не пойдет на пользу, если вы оскандалитесь.

– Я вовсе не собирался этого делать, – обиженно возразил Брэндон. – У меня на уме нечто гораздо более серьезное.

Гарри присвистнул.

– Честное слово, Чарльз! Вы метите высоко!

– Вы возражаете?

– Хочу напомнить, что вы обручены с Элизабет Грей.

Брэндон фыркнул:

– Помолвки расторгают. Уверен, отыщется какое-нибудь доказательство кровного родства.

– Несомненно. И если вам удастся выпутаться из этой истории с честью, я благосклонно отнесусь к вашему союзу с регентшей. Мне пойдет на пользу, если мой лучший друг прочно утвердится при ее дворе и будет блюсти интересы Англии.

Брэндон улыбнулся:

– Можете рассчитывать на меня в этом.

– Я буду скучать по вас, – сказал ему Гарри.

– Мы станем ездить друг к другу в гости. Полагаю, вы будете часто посещать Францию.

– Непременно. Я решил разделить свое время между двумя королевствами.

– Тогда я буду недалеко. Гарри, я в вечном долгу перед вами. Эта леди сводит меня с ума, причем не только королевским происхождением и богатством.

– Тогда идите, друг мой, и добивайтесь ее!

– Следите за мной! – воскликнул Брэндон.

Почетных гостей позвали на банкет, устроенный в павильоне посреди утопающего в дамасских розах дворцового сада. Когда подали сласти и напитки, Гарри подвел Брэндона к эрцгерцогине, которая разговаривала с двумя знатными дамами; те при его приближении сделали реверанс.

– Миледи, позвольте представить вам моего лучшего друга сэра Чарльза Брэндона, – сказал король.

Брэндон низко поклонился.

Лицо Маргариты, имевшее довольно грубые черты, расплылось в улыбке. Эрцгерцогиня протянула ему руку для поцелуя:

– Любой ваш друг, король Генрих, и мой друг тоже. Надеюсь, сэр Чарльз, вам нравится наше маленькое развлечение?

– Конечно, особенно потому, что здесь находится такая великолепная и красивая дама, – ответил Брэндон, пристально глядя на нее.

Маргарита покраснела и стала больше походить на застенчивую девушку, чем на правительницу.

– Мне говорили, что вы отличились при Теруане, – произнесла она.

– Я оставлю вас поведать ее высочеству о ваших удивительных подвигах, – сказал Гарри. – Прошу простить меня, мадам, но, кажется, ваш отец хочет поговорить со мной.

Максимилиан даже не смотрел в его сторону, но Гарри посчитал неплохой идеей оставить Брэндона с Маргаритой, чтобы тот обворожил ее своими чарами. Едва ли ему придется сильно утруждать себя, подумал Гарри, улыбаясь про себя. И был прав. Пока они с императором обсуждали тактику осады, парочка весьма оживленно о чем-то болтала.

На следующий день Гарри и Максимилиан поехали в Турне смотреть, как продвигаются дела. Гарри заметил, что Брэндон очень доволен собой. Быстро же он управился, рассудил король, но его друг всегда легко добивался успеха у женщин. Это могло стать началом истории, которая принесет пользу им всем.

Однако мысли о брачных интригах моментально вылетели у Гарри из головы после получения известий из Англии. Воспользовавшись отсутствием короля, Яков IV, вполне естественно для себя вступивший в союз с королем Людовиком, перешел шотландскую границу с армией в восемьдесят тысяч человек и вторгся в Англию. Суррей спешно собрал войско и уже двигался на север. Кейт сообщала, что она сама находится на пути в Бекингем, где будет поднимать людей. Очевидно, она унаследовала воинственный дух своей матери.

Нужно было срочно возвращаться в Англию. Как мог он пытаться захватить какой-то незначительный французский город, когда его трон под угрозой. Шотландцы – давние враги англичан, притом отчаянные. Было бы очень хорошо, если бы он встал во главе собранной Сурреем армии и разобрался с ними, как они того заслуживают. Гарри подумал и о своей сестре Маргарите, которой приходилось в этот момент разрываться на части, решая непростой вопрос: верность кому хранить? Отец не предвидел такого поворота событий, когда выдавал ее замуж за Якова; их брак должен был знаменовать собой вечный мир. Ха!

Максимилиан проявил сочувствие:

– Вашему высочеству следует делать то, что необходимо. Жаль, конечно, снимать осаду, ведь уже появились признаки того, что решимость жителей Турне слабеет. Однако вам решать, что для вас важнее, – сказал он и в утешение похлопал Гарри по руке.

Пока король обсуждал варианты возможных действий, у него разболелась голова. Уолси считал, если повести армию домой, велика вероятность опоздать, так что бить шотландцев уже не придется. Советники поддерживали его.

– К моменту возвращения вашей милости Суррей будет на севере. Он великий воин. Положитесь на него. В случае удачи Господь дарует вам победу над двумя вашими врагами.

В конце концов решение пришло само: Суррей разбил шотландцев в крупном сражении при Флоддене в Нортумберленде, Яков остался на поле боя вместе с цветом шотландской знати и десятью тысячами соотечественников. Гарри стоял в своем шатре и смотрел на письмо Кейт. Голова у него шла кругом, ведь победа при Флоддене была важнее любой другой, которую он мог одержать в этом году во Франции. Шотландии никогда не оправиться от этого поражения. Ее новый король, Яков V, еще ребенок, его страной будет править регентский совет, а всем известно, как склонны к предательству и несговорчивы шотландские лорды. Не зря же в Писании говорится: «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок…»[13]13
  Екк. 10: 16.


[Закрыть]

Да, это была знаменательная победа, и благодарить за нее нужно Суррея и Кейт, приложившую к этому успеху доблестные усилия. Гарри сам хотел вести в бой английскую армию, но Яков, этот вероломный, коварный Яков опередил его и напал первым.

Прошло несколько дней, а Гарри по-прежнему чувствовал себя уязвленным и обманутым. Наконец пришло новое письмо от Кейт, которая все так же ликовала по поводу того, что Господь послал подданным короля великую победу в его отсутствие. Читая послание супруги, Гарри втянул в себя ноздрями воздух. Она писала:

Я думаю, эта битва произошла к величайшей, какая только может быть, чести Вашей милости и всего Вашего королевства, даже большей, чем если бы Вы завоевали корону Франции.

К письму был приложен кусок окровавленного дублета шотландского короля. Кейт послала его как трофей, объяснив, что хотела отправить тело, но Совет не позволил ей сделать это. Она молилась о том, чтобы Господь поскорее вернул Гарри домой, так как без него ей нет радости в жизни, а сама тем временем собиралась совершить паломничество к Богоматери Уолсингемской. Тут Гарри понял, что с беременностью Кейт все в порядке, раз она поедет молиться об обретении сына и наследника для Англии, что увенчало бы окончательным счастьем недавние победы.

Все шло, как и должно было. Шотландцы разбиты, французы потерпели поражение. Турне пал перед Гарри с такой же легкостью, как осенний лист с дерева. Это был победоносный год, и Гарри следовало торжествовать. Но из головы не шли слова Кейт. Она умалила его успех, обнулила его в сравнении со своим. И времени пойти на Булонь и одержать победу там, отчего его самоощущение улучшилось бы, не оставалось, потому что наступила осень и сезон военных кампаний завершился. Гарри подписал с союзниками договор, который обязывал их совершить совместное вторжение во Францию не позднее июня следующего года. По его условиям брак Марии с инфантом Карлом должен был состояться к маю. Гарри остался в Бургундии еще на три недели – эрцгерцогиня организовала турниры и пиры, дабы отпраздновать славные победы. Брэндон продолжал маневрировать вокруг нее, ясно давая понять, каковы его интересы, и Маргарите, похоже, доставляли удовольствие его ухаживания. И вот однажды поздним вечером на банкете он вынул из кармана золотой перстень и надел ей на палец, одновременно с этим стянув одно из ее колец и нацепив его на свою руку. Эрцгерцогиня удивленно взглянула на него, а потом засмеялась:

– Это дерзость с вашей стороны, сэр Чарльз! Люди решат, будто мы помолвлены. – Она не казалась рассерженной.

Гарри подошел к ним:

– Я от всего сердца рекомендую вам этого доброго рыцаря в качестве супруга, мадам!

– Неужели? – отозвалась Маргарита. – Как видите, я все еще ношу траур по моему дорогому покойному супругу, герцогу Савойскому. Я пока не думала о новом браке. Однако могла бы изменить свое мнение, если бы появился достойный партнер. – Эрцгерцогиня улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки, а затем ушла.

Но тут появился Максимилиан, яростно сверкая глазами на Чарльза и Гарри.

– Постойте, дочь моя! – громко окликнул он Маргариту. – О чем вы думаете? Принцессы Габсбургов не выходят замуж за низкородных рыцарей.

Гарри поморщился, услышав столь обидные для Брэндона слова, ведь тот так храбро сражался за него и императора.

Маргарита улыбнулась:

– Сир, любые сплетни обо мне и некоем джентльмене – гнусная ложь.

Люди не отрывали от них глаз и жадно внимали. Гарри почувствовал, что ему пора вмешаться.

– Мадам, я прошу прощения за любое неудовольствие, которое могла причинить вам шутка моего друга.

– Пустяки, – с улыбкой произнесла Маргарита.

Максимилиан кивнул. Если Брэндон рассчитывал продолжить ухаживания, его ждал подъем на крутой холм с весьма незначительной надеждой на успешное достижение вершины. Тем не менее, казалось, он решительно настроен начать восхождение.

Торжества продолжались в вихре пиров и танцев. Однажды вечером Гарри и Брэндон потихоньку ускользнули и переоделись в костюмы из золотой парчи, потом вернулись в главный зал и исполнили представление масок, в котором танцевали и пели для всей компании. Затем они сбросили с себя верхнюю одежду и раздали ее дамам. Гарри протянул свою шапку смеющейся молодой брюнетке, вдруг оказавшейся у него на пути. Землистого цвета лицо девушки раскраснелось от вина, хотя едва ли ей было больше двенадцати лет.

– Кто вы, прекрасная дева? – спросил Гарри, сам тоже не вполне трезвый.

– Ваша милость, я Анна Болейн, – ответила девушка, исполняя очень изящный реверанс. – Мой отец, сэр Томас, служит у вас послом. – Она игриво поправила на голове золотую шапочку, надетую поверх закрытого жемчужной сеточкой узла волос.

– Вам идет! – сказал Гарри. – Не доставите ли вы мне удовольствие, потанцевав со мной, мистресс Анна?