Текст книги "По милости короля. Роман о Генрихе VIII"

Глава 11

1516 год

Работы в Хэмптон-Корте быстро близились к окончанию и были уже в достаточной мере завершены. Уолси пригласил Гарри и Кейт погостить там. Увидев огромный дворец из красного кирпича, король ахнул:

– Клянусь Богом, это чудо! У меня нет ничего подобного, а я государь! – Острый приступ зависти охватил его; когда Гарри проезжал верхом через внушительный гейтхаус, его с поклоном встретил Уолси. – Сейчас он скажет, что рад пригласить меня в свое скромное жилище, – буркнул король скакавшей рядом с ним Кейт.

– Ваша милость, добро пожаловать в мое скромное жилище, – сияя улыбкой, произнес Уолси, но Гарри едва слышал его.

Взгляд короля был жадно устремлен вперед, на обширный двор, окруженный прекрасными строениями. Гарри спешился и обнял кардинала, напомнив себе, что это благодаря его покровительству друг разбогател настолько, что смог выстроить себе такой дворец. Гарри встретился взглядом с Кейт и прочел в ее глазах негодование. Похоже, она тоже считала, что так должен жить лишь король. Однако Гарри любил Томаса и не мог упрекать его за то, что тот пользуется плодами своей беспримерной службы, пусть даже ему было не удержаться от чувства зависти.

– Эти здания, сир, для моих придворных и гостей, – сказал кардинал, широким жестом обводя все вокруг. – У меня есть двести восемьдесят кроватей с шелковыми занавесками для приема посетителей. – Он повел короля и королеву через второй мощный арочный проход на другой двор. – Здесь вы можете видеть мой главный зал, банкетный зал и церковь.

Гарри окинул взглядом большие окна со средниками, турели и высокие дымовые трубы, декоративные скульптуры в новомодном античном стиле и каменных херувимов, которые поддерживали герб Уолси, помещенный над аркой входа.

– Все это вдохновлено архитектурой Италии, – объяснял Уолси.

Гарри и сам это видел. Его отец покровительствовал итальянским художникам и скульпторам, сам король тоже делал это при случае. У него было несколько книг с образцами итальянской архитектуры. Он знал, как важно для монарха, желающего быть на пике мировых событий, иметь какие-то изысканные предметы искусства этой страны и как они будут полезны для его возвеличивания. Впредь, дал себе зарок Гарри, все его дворцы и банкетные дома будут украшены в античном стиле.

Уолси проводил Гарри и Кейт в башню, где находились устроенные специально для них покои.

– Здесь на каждом этаже имеются апартаменты для ваших милостей и принцессы, – сказал им кардинал.

Все было новое и роскошное, более чем подходящее для короля. Однако глаза Гарри расширились от изумления при виде комнат самого Уолси, которые были обставлены и украшены еще богаче. Короля стало мутить от зависти, его сжигало желание владеть таким домом. К счастью, дворец, который он строил в Брайдуэлле, рядом с монастырем Блэкфрайерс на Темзе, тоже близился к завершению, но король не был удовлетворен им и хотел большего. Его построили из модного красного кирпича вокруг двух внутренних дворов; королевские покои находились на втором этаже и были отделаны во французском стиле, туда попадали по парадной лестнице – новшество для Англии. Работники трудились день и ночь, создавая длинную галерею, теннисный корт и спускающиеся к реке террасные сады. Гарри уже потратил на этот дворец целое состояние, и теперь его распирало от новых идей. Он решил выделить на строительство еще больше денег, чтобы Брайдуэлл мог соперничать с Хэмптон-Кортом.

В мае Гарри поехал в Тоттенхэм, к северу от Лондона, чтобы приветствовать свою сестру Маргариту, которая прибыла в Англию. Он не видел ее тринадцать лет, много чего произошло за это время. После гибели короля Якова в битве при Флоддене Маргарита вторично вышла замуж за Арчибальда Дугласа, графа Ангуса. Шотландская знать не одобрила этот союз и выбрала регентом вместо Маргариты герцога Олбани, а ее сын, юный король Яков V, был взят под стражу.

Находясь на последней стадии беременности и отчаянно нуждаясь в помощи для борьбы с похитителями сына, Маргарита сбежала на юг, в Англию, и родила дочь, которую назвала в свою честь. После этого она долго болела, однако отчеты, которые позже получил Гарри, свидетельствовали, что его сестрица больше интересуется присланными им нарядами, чем своим ребенком.

Теперь она вместе с дочерью приехала на юг, и Гарри понимал, что Маргарита будет умолять его о помощи в возвращении регентства.

За годы, проведенные в Шотландии, Маргарита располнела, красота ее померкла, но она была величественна, как прежде.

– О брат мой, я в отчаянии! – воскликнула Маргарита и бросилась в объятия Гарри. – Шотландцы так жестоки! Они захватили моего сына, а он еще совсем мал, чтобы лишать его матери.

Гарри постарался утешить сестру. Он опасался, что Маргарита могла осуждать или даже ненавидеть его, ведь именно английские войска лишили ее мужа-короля, но сестра отнеслась к нему как к своему защитнику и спасителю. Но стоит ли Англии вовлекаться во внутренние распри Шотландии? Ответа на этот вопрос у Гарри не было. Маргарита поступила глупо, выйдя замуж за Ангуса по любви, не подумав о том, что сперва нужно было заручиться одобрением лордов, к тому же, по слухам, брак ее оказался весьма бурным. Однако Гарри встретил сестру тепло и торжественно проводил в Лондон; она ехала на присланной Кейт белой лошади. Гарри поселил Маргариту в замке Байнардс на Темзе, который когда-то был лондонской резиденцией их матери.

Официально Гарри и Кейт приняли Маргариту в Гринвиче, и там произошла ее весьма эмоциональная встреча с сестрой Марией. Гарри видел, как Маргарита изумлена роскошью его двора, слышал, как она восторженно ахает при виде платьев и других подарков, которыми он ее осыпал. Ему было приятно узнать, что шотландский двор не сравнится по великолепию с его двором.

Короля очень тронула племянница, малышка Марджет, как он стал ее называть.

– Девочку следует растить при дворе вместе с принцессой Марией, – сказал Гарри. – Они близки по возрасту и будут друг другу хорошими компаньонками. И правда, Мэг, ведь Марджет после Марии моя вторая наследница. У нее должно быть все самое лучшее!

Маргарита заулыбалась. Она уже не выглядела такой измученной. Присутствуя на турнирах и торжествах, устроенных в ее честь, она начала успокаиваться и получать удовольствие от жизни. Турниры продолжались два дня, за ними наблюдали три королевы, и мужчины вовсю старались проявить себя, но Гарри превзошел всех, сорвав аплодисменты, когда сбил с коня сэра Уильяма Кингстона, высокого, сильного рыцаря, которого не многие могли одолеть.

Вскоре после этого Уолси организовал переезд Маргариты в Скотланд-Ярд, старинную лондонскую резиденцию шотландских королей рядом с Йорк-Плейсом. Она жила там довольно скромно, проводила все дни в молитвах и выискивании способов, как организовать приезд ее мужа Ангуса в Англию.

Гарри считал за лучшее держаться в стороне. Он не хотел вмешиваться в бурную политическую жизнь Шотландии и ни в коем случае не собирался оказывать Маргарите военную помощь. Она не годилась на роль регента. Пусть лучше за все отвечает Олбани.

На крытой свинцом крыше дворца Гринвич было тихо, темное небо мерцало звездами. Гарри стоял и смотрел вверх, рядом с ним находился Томас Мор, он показывал королю, как движутся звезды и планеты. Они оба в числе прочих занимавших их наук интересовались астрономией. Гарри радовался, что все-таки убедил Мора приехать ко двору и служить ему в качестве неофициального секретаря, хотя и знал о нежелании Мора расставаться с тихой семейной жизнью в Челси, со своими учеными занятиями и умными дочерьми, которым он давал такое же образование, как и сыну. Гарри давно уже питал уважение к Мору за его образованность и мудрость и завидовал его международной репутации. Теперь он мог каждый день наслаждаться обществом и остроумием этого славного человека, а также с пользой для себя прислушиваться к его суждениям о разных предметах.

Только этим вечером Мор ужинал с ним и Кейт. Они весело проводили время и с удовольствием дискутировали о предметах столь различных, как геометрия и теология, и при этом беседовали не как король и его подданный, а как два человека, которые равны по силе ума и обмениваются интересующими их идеями. Смеха тоже хватало. Гарри подтрунивал над Мором из-за его нелюбви к жизни при дворе.

– Я знаю, вы приехали сюда вопреки своим склонностям, – с улыбкой сказал король.

– Ваша милость, вы с трудом поверили бы, с какой неохотой я это сделал, – ответил Мор, делая самоуничижительный жест.

– Большинство людей пошли бы на убийство ради этой чести, – напомнил ему Гарри.

– Увы, сир, я не таков, как ваши придворные. Я ощущаю, как поверхностна придворная жизнь, и не ищу внешних атрибутов богатства и власти.

– Многими движет алчность, – согласился с ним Гарри. – Их привлекает легкая жизнь, роскошь и праздность, но это лишь позволяет им немного развлечься. Думаете, мне неизвестно, что мой двор – это котел, в котором кипят досада, недовольство, интриги, обман и злословие? А как иначе, если здесь все жестоко, до открытой вражды, соперничают друг с другом?

Мор кивнул, улыбаясь Кейт, которая внимательно слушала мужчин и одновременно чистила апельсин.

– У придворного нет иного выбора, кроме как идти на компромисс со своими моральными принципами, чтобы выжить.

– Вы говорите правду, – сказала Кейт. – Многие люди здесь покупают себе друзей и торгуют женщинами. Они предают дружбу ради выгоды и притворяются добродетельными.

– Но как мне сопротивляться потоку? – спросил Гарри.

– Это не в ваших силах, сир, – ответил ему Мор. – Так устроен мир. Радуйтесь тому, что рядом с вами есть несколько честных людей и мудрых советников.

– Уолси?

Мор замялся:

– Он очень способный человек…

– Чувствую, вы не вполне одобряете его?

– Я хорошо лажу с ним, сир.

– Не об этом я вас спрашивал! – Гарри ткнул Мора локтем под ребра.

Смуглое подвижное лицо Мора приняло настороженное выражение.

– Я ни о ком не думаю плохо. Кардинал хорошо служит вам. Я счастлив работать с ним.

– Вы считаете его слишком светским?

– Я считаю, – встряла в разговор Кейт.

– Каждый сам ответит за себя перед Господом, – заметил Мор и больше не сказал ничего.

Когда они спустились с крыши, Кейт ушла к себе, а Гарри снова отвел Мора к столу, налил им обоим вина и взял в руки книгу, которую гость принес ему.

– «Утопия», – прочел он заглавие. – Наконец-то вы ее напечатали. Мои поздравления!

– Это был долгий труд, но сделанный с любовью.

– И в нем описано идеальное государство.

– Отсюда и название «Утопия», что по-гречески означает «нигде»! Хотя да, в основе – принципы республики Платона с гуманистическими законами. Надеюсь, ваша милость одобрит мою работу, несмотря на то что в ней содержится некоторая критика современного способа правления.

– Вы думаете, я не способен вынести конструктивную критику, друг мой? Без нее не будет ни перемен, ни прогресса. Я прочту вашу книгу сразу.

Гарри принялся за «Утопию» тем же вечером, читал при свете свечи, лежа в постели. Книга так увлекла его, что он был погружен в нее и много часов спустя. Теперь он понимал, почему Мор нервничал. В «Утопии» содержалась мощная критика политической системы Англии и злостных махинаций монархов и придворных. Гарри морщился, читая о праздных королях и аристократах, которые стремятся увеличить свои власть и богатства за счет простых людей, оставляя их в нищете. Тем не менее замечания были обоснованные и справедливые, а красноречивость латинской прозы Мора впечатляла. Книги, подобные этой, меняли мир и образ мыслей людей, и «Утопия», несомненно, заставила Гарри еще раз задуматься о том, как он правит своим королевством. Наверняка это произведение заслужит похвалы везде и по праву. Как же ему повезло иметь такого человека среди своих слуг! Мора нужно обязательно ввести в Тайный совет.

В июне Гарри отмечал свой двадцать пятый день рождения. Он смотрел на себя в зеркало не без удовлетворения. Недаром его описывали как самого красивого монарха в мире, и ему нравилось думать, что это не пустая лесть. Кожа у него была белая и свежая, в рыжих волосах ни одного седого, а черты лица, как ему говорили, столь прекрасны, что могли бы подойти миловидной женщине, хотя ни одна женщина не имела такого выразительного римского носа и такой бычьей шеи. Плечи у него были широкие, талия тонкая. Он выглядел королем до кончиков ногтей.

Тем летом Гарри почтил своим присутствием церемонию передачи мощей святого Томаса Бекета в новое святилище, ее проводили в Кентерберийском соборе: король стоял на коленях перед всей паствой и изумлялся, сколько пришло народу. Снаружи шла бойкая торговля сувенирами для паломников – грубой работы значками с изображением святого. Гарри задумался: правильно ли, что люди зарабатывают деньги таким образом? Но если это побуждало других людей к вере, значит, рассудил он, не стоит порицать такой промысел.

Они с Кейт отправились в летнюю поездку по стране, посетили Винчестер, а затем Вайн, где останавливались в доме гостеприимного сэра Уильяма Сэндиса, одного из рыцарей тела короля. Сэндис принимал их со всей возможной роскошью, даже купил для государя большую кровать с занавесками из зеленого бархата. Гарри восторгался впечатляющей длинной галереей, отделанной резными панелями с декором в виде складчатой ткани и королевских гербов, а также прекраснейшей церковью, свет в которую падал сквозь витражные окна. На них были изображены сам король, Кейт и его сестра Маргарита, все они стояли на коленях в молитве вместе со своими святыми покровителями.

Вечером после ужина Гарри вызвал музыкантов, чтобы те играли для всей компании. Брат Дионисио Меммо прежде служил органистом в базилике Святого Марка в Венеции. Прослышав о его искусстве, Гарри пригласил музыканта в Англию и принял в свои личные покои. Стоило только Меммо открыть инструмент и заиграть на нем, как король разинул рот от восхищения и тут же назначил его главным музыкантом, понимая, что никогда не устанет слушать этого великолепного мастера. Сейчас Меммо исполнял новую песню собственного сочинения, которая вызвала всеобщий смех – в ее тексте содержался прозрачный намек на то, что он высоко оценил бы прибавку к жалованью.

Гарри надрывался от хохота:

– Хорошо, брат! Я понял намек. Вы получите за свои старания какой-нибудь доходный бенефиций!

1517 год

Рождество проходило в Гринвиче среди обычных пышных торжеств в присутствии трех королев. Уолси шепнул Гарри, что к нему приходила Маргарита со стыдливым признанием в отсутствии средств на покупку новогодних подарков.

– Не утруждайте себя, сир, я дал ей денег заплатить за них.

– Я очень вам признателен, – рассеянно ответил Гарри.

Даже Уолси не знал, что Кейт недавно потеряла ребенка на пятом месяце беременности, и он вновь начинал испытывать опасения, что Господь никогда не пошлет ему сына.

– Вам нужно съездить к Богоматери Уолсингемской, – побуждал он жену, когда они лежали с ней в постели однажды ночью в начале января. – Возьмите богатые дары, и заступница наверняка услышит ваши молитвы.

– Я так и поступлю, мой Генрих, – согласилась Кейт, но ее голос звучал уныло. – Я только и делаю, что молюсь, – шепотом добавила она, и Генрих понял: королева плачет.

– Знаю, – произнес он.

С каждым годом Кейт становилась все более набожной, с каждым потерянным ребенком росло ее отчаяние, и она обращалась к вере за утешением. Королева уже не участвовала с такой охотой в придворных развлечениях, вместо этого она часто рано уходила в свои покои. И хотя она всегда держалась превосходно во время государственных мероприятий, Гарри не мог не замечать, что его супруга стареет и грузнеет.

– Я поеду в Уолсингем, когда погода станет лучше, – пообещала Кейт. – Весной.

– Хорошо. А пока Господь дал нам надежный способ обрести сыновей. Нет, Кейт, не плачьте. Идите ко мне. – Гарри привлек ее к себе, печалясь, что от огня, который когда-то пылал между ними, ничего не осталось.

В Майский день Гарри со свитой придворных поехал верхом в Кенсингтонский лес встречать май. В разгар веселья они вдруг увидели Уолси, подъезжавшего к ним на своем муле с очень хмурым видом.

– Ваша милость… – задыхаясь от волнения, начал кардинал, – в Сити мятеж. Подмастерья бунтуют против иностранцев.

Гарри взъярился:

– Да как они смеют?! Я годами поощрял иностранных купцов, чтобы они торговали в Лондоне, и следил, чтобы их здесь привечали.

– Да, сир, и они процветали.

– И Англия тоже, – сказал Гарри. – Как смеют эти негодяи нападать на тех, кого я взял под свою особую защиту! Я сейчас же еду в Сити. Пошлите вперед мою стражу и скажите им, пусть усмирят бунтовщиков как можно скорее.

Уолси поспешно удалился, а Гарри срочно вернулся во дворец вместе с Кейт и придворными, после чего в ярости помчался в Лондон.

Гарри восседал на троне на верху лестницы в дальнем конце Вестминстер-холла. Рядом с ним сидела Кейт, позади стояли Уолси и лорды из Совета. Четыреста подмастерьев преклонили колени перед королем, у каждого на шее была веревка с петлей висельника. На другом краю зала толпились родные и завывающие матери бунтарей, которые страшились, как бы их сыновей не постигла та же участь, что и зачинщиков бунта, которых повесили.

Гарри был целиком за то, чтобы вздернуть на виселице мятежников, дабы показать гостям своего королевства, что он решительно намерен защищать их интересы. Но Уолси возразил:

– Большинство из них просто мальчишки. Вероятно, их сбили с толку горячие головы. Прошу вас, сир, не казните их. Думаю, ваша слава увеличится, если вы простите этих глупых юнцов.

– Хм… – Гнев Гарри слегка поостыл за три недели, пока он вершил суд и расправу. – Но как это будет выглядеть для мира в целом?

– Все будут аплодировать вам. Сир, позвольте нам с королевой публично молить вас о спасении жизни этих несчастных. После этого вы сможете проявить милосердие без всякого ущерба для своего авторитета.

Гарри согласился. Он встал и обратился к трясущимся от страха подмастерьям.

– Вы опозорили наше королевство! – строго произнес он. – Беспорядки и нападения на иностранцев – это неподходящий способ для решения проблем. Вы должны учиться торговать в послушании своим наставникам, чтобы в один прекрасный день достичь процветания. Но вы решили рискнуть всем. – (Из глубины зала послышались истерические всхлипывания. Некоторые бунтовщики тоже плакали.) – Вы заслужили смерть, – продолжил Гарри, – и я должен применить к вам такое наказание. – Он обернулся к Кейт, и они обменялись взглядами.

– Сир! – воскликнула королева, падая перед ним на колени. – Ради нашего Господа Иисуса Христа и Его Святой Матери, которая на себе испытала, что значит потерять сына, я молю вас простить этих мальчиков! Они понимают, что поступили плохо, и, я уверена, усвоили этот урок. Умоляю вас, отпустите их, пусть вернутся к своим любящим родным.

Королева воздела руки в мольбе, и тут к ней присоединился Уолси. Он тоже преклонил колени и сказал:

– Ваша милость, вы всегда отличались милосердием. Я тоже прошу вас сохранить жизнь этим юношам, которые уже достаточно много претерпели, чтобы загладить свои проступки.

Гарри сурово посмотрел на королеву и кардинала сверху вниз, затем пробежался взглядом по залу, увидел просительно обращенные к нему лица и улыбнулся:

– Как я могу отказать таким чистосердечным мольбам? Я милостиво даю вам прощение. Можете идти.

Послышались громкие крики радости, подмастерья стали бросать в воздух шапки, а их матери проталкивались сквозь толпу, чтобы обнять сыновей, посылая благословения королю.

Радость по поводу быстрого разрешения конфликта длилась недолго, так как в Англии снова появилась страшная болезнь, известная как потливая лихорадка. В Лондоне уже умерли несколько человек. Гарри был храбрецом во многом, но ужасно боялся болезней, особенно чумы, которая почти каждое лето, в жару, вспыхивала в перенаселенной, грязной столице его королевства. Но потница, как еще прозвали эту напасть, могла убить быстрее чумы.

Доктор Чамбер описал королю болезнь:

– У человека слегка болит голова и сердце, но вдруг он весь покрывается потом, и тут никакой врач ему уже не поможет. Можно кутаться в одеяла или нет – все равно через четыре часа, а иногда через два или три он уже отправится в мир иной без долгих мучений.

Гарри пожалел, что попросил доктора рассказать в подробностях, лучше бы он ничего этого не знал.

– Большинство людей умирают в первый же день, – продолжил Чамбер, не замечая страха в глазах короля. – Человек может быть весел за обедом и мертв к ужину. Но по прошествии двадцати четырех часов опасность остается позади. Разумеется, число смертельных случаев всегда преувеличивается. Стоит пойти слуху о появлении болезни, и один он вызовет тысячу смертей, потому как люди страдают от страха больше, чем от самой потливой лихорадки.

И все-таки, думал Гарри, от этой напасти гибло очень много людей. Ходили разговоры, что это, мол, кара Господня. Впервые потливая лихорадка появилась в Англии в год восшествия на престол его отца, а потом еще раз, когда Гарри, в то время принцу, исполнилось пятнадцать, хотя та вспышка была несильная. Но почему Господь наслал это несчастье на Англию сейчас?

Страна вроде бы не заражена ересью, как Германия, где монах Мартин Лютер прибил гвоздями к воротам церкви в Виттенберге список из девяноста пяти тезисов с нападками на злоупотребления в Церкви. Гарри понимал, что Церковь нуждается в реформировании. Слишком многие священники вели безнравственную жизнь, погрязли в стяжательстве. Чего стоила одна только продажа индульгенций, которые давали отпущение грехов. В Ватикане царили продажность и разврат, все это знали. Но отрицать авторитет папы, как делал Лютер, а вместе с ним паломничества, святые реликвии, покаяния и безбрачие священников – это уж слишком.

Гарри пришел в ужас, узнав, что Лютер призывает обращаться с молитвами напрямую к Господу, а не через посредничество Девы Марии, святых и духовных лиц и признает только два из семи таинств: крещение и мессу. Мало того, он утверждал, что освященная гостия не превращается чудесным образом в плоть Христову, а лишь символизирует ее. Одна только вера, а не ритуал, церемониал и благие дела лежала в основе его новой религии. Как добрый сын Церкви, Гарри не мог не питать отвращение к такой ереси и удивлялся, отчего Божий гнев обрушился на его королевство.

Лекарства от потливой лихорадки не существовало. Гарри сам любил составлять медицинские средства, но не мог найти в трудах древних греков ответа на вопрос: что может оказаться эффективным против этой напасти? По правде говоря, никто не представлял, что делать. Единственное, в чем сходились все доктора: больному нельзя засыпать. А потому даже упоминание о потнице приводило Гарри в такой ужас, что ему сразу хотелось бежать из любого места, которое, пусть даже предположительно, находилось хотя бы в отдаленной близости к очагу, где появилась болезнь. Любой человек, с кем бы он ни столкнулся, мог принести ему смерть, а значит, важно как можно сильнее ограничить круг общения.

Распорядившись, чтобы никто, входивший в контакт с зараженными, не появлялся при дворе, Гарри приказал ехать в Ричмонд, а оттуда в Гринвич, отправив Марию и ее слуг в Бьюли в Эссексе. Однако к августу болезнь подобралась слишком близко к местопребыванию двора, чтобы чувствовать себя спокойно, поэтому король отослал по домам большинство членов своего двора и переместился в Виндзорский замок, где затворился с Кейт, братом Меммо, Комптоном, Кэрью и шестью врачами. Все, кроме самых неотложных государственных дел, было на время отставлено в сторону.

– Уолси разберется с этим, – сказал Гарри Кейт. – Он уже четыре раза переболел потницей.

Однако новости, которые присылал Уолси из Йорк-Плейса, страшили. «Многие умирают вокруг нас», – писал кардинал. Гарри сразу же отменил все свои планы относительно летней поездки по стране, ведь кто знает, где появится потливая лихорадка в следующий раз? Теперь она свирепствовала в Оксфорде и Кембридже, университеты распустили студентов по домам.

Виндзорский замок с его крепкими стенами, за которыми можно было укрыться от мира, казался безопасной гаванью, пока несколько пажей, спавших в покоях короля, не заболели и не умерли. Терзаемый страхом, Гарри переезжал из одного отдаленного жилища в другое, стараясь избежать заражения, но ему никак не удавалось опередить болезнь. Некоторые работники королевской кухни и конюшен подцепили заразу и умерли, как и секретарь Гарри, ведший для него переписку на латыни. Опасность подобралась совсем близко. Мало того, приходили сообщения о народных волнениях в Лондоне, и Кейт потеряла очередного ребенка. Гарри мечтал найти утешение на пышной груди Бесси, ведь Кейт проводила все больше времени, стоя на коленях в молитве. Но Бесси была далеко и – да услышит Господь эту просьбу! – пусть остается среди живых.

Гарри тоже чувствовал необходимость умиротворять Всевышнего, боясь, что действительно чем-то обидел Его, а потому проявлял необычайное усердие в молитвах, посещал мессы и причащался чаще обычного, чтобы не давать страху воли, уезжал на охоту с соколами или музицировал с братом Меммо. Гарри совершил еще одну попытку составить лекарство от потницы – настой из полыни, руты и листьев бузины, но слабо верил в его действенность.

К декабрю случаев заболевания стало меньше, тем не менее Гарри опасался проводить Рождество как обычно. Провизии оставалось мало, а покупать местные продукты, которые могли быть заражены, он не хотел, поэтому вместе со своими компаньонами поехал в Саутгемптон, где они ждали разгрузки припасов с фламандских кораблей. Йолетиды выдались мрачные.

1518 год

Потливая лихорадка не отступала всю зиму. Гарри продолжал переезжать с места на место, поддерживая контакт с Уолси при помощи гонцов. В марте во время посещения Абингдонского аббатства он начал немного успокаиваться, так как известий о новых смертях от потницы не приходило. Однако король ограничил количество людей, которые собрались при дворе на Пасху.

Вскоре ситуация улучшилась настолько, что Гарри засобирался в Лондон, но Кейт не хотела ехать, и вместо этого после празднования Дня святого Георгия небольшая свита короля перебралась в Вудстокский дворец, рядом с Оксфордом. Охота там была превосходная, и Гарри с восторгом загонял дичь, упиваясь звуком рогов вдалеке и отдаваясь на волю трепавшего волосы ветра. Однако его оптимистичное настроение испортилось при получении известий о появлении в окрестностях Вудстока чумы. Король спешно ускакал в Эвелме, оттуда – в Бишамское аббатство, затем переметнулся в Гринвич, Ричмонд, Эшер.

В августе Гарри гостил у Бекингема в Пенсхерст-Плейсе в Кенте. Потливая лихорадка наконец унялась, Кейт снова ждала ребенка, и король пребывал в более бодром настроении. Он отправился в охотничий тур, а когда воссоединился с Кейт в Вудстоке, с радостью увидел ее сильно округлившийся, высокий живот.

– Срок, наверное, уже больше, чем я думала, – сказала королева, после того как они обнялись. – Ребенок быстро растет и такой бойкий.

– Здоровый сынишка, я надеюсь! – ответил Гарри.

– Я молюсь об этом. – Кейт выглядела встревоженной. – Но доктора говорят, что все в порядке.

– Тогда вам не стоит беспокоиться. Это плохо для ребенка. Пойдемте обедать. Я проголодался, весь день не слезал с седла. Надеюсь, у вас есть для меня новости о Марии.

– Она пышет здоровьем, – ответила ему Кейт, и при мысли о дочери ее глаза засияли.

Уголком глаза Гарри видел Бесси. Она смотрела на него с нескрываемой радостью. Он быстро отвел взгляд и пообещал себе, что позже, раз Кейт ему недоступна, он пошлет за своей возлюбленной. И тогда, честное слово, они наверстают упущенное!

Двор собрался в полном составе в Брайдуэлле, и Гарри с радостью снова работал вместе с Уолси. В мае кардинал был назначен папским легатом и получил беспрецедентную власть над Церковью Англии, которая превосходила даже полномочия архиепископа Кентерберийского. Когда Уолси шел куда-нибудь с процессией, перед ним несли два креста, и сам он держался с величайшим достоинством. Тем не менее Гарри по-прежнему не выражал недовольства возвышением кардинала.

Теперь уже казалось, что мечта Уолси стать папой может обратиться в реальность. Для того чтобы это произошло, ему было необходимо заручиться поддержкой короля Франциска или императора Максимилиана, а они, несомненно, выдвинут своих кандидатов, когда придет время. Гарри понимал, что желание Уолси играть особую роль на международной арене вызвано не только стремлением послужить своему государю – кардинал хотел сделаться незаменимым для нескольких великих правителей. Ничто не обрадовало бы Уолси больше, чем положение третейского судьи христианского мира. Он только что успешно провел переговоры между Англией, Францией и папой, в результате которых было заключено амбициозное соглашение с целью убедить Максимилиана и инфанта Карла поддерживать мир в Европе. Гарри позаботился о том, чтобы эту заслугу приписали ему, хотя и подозревал, что большинство участников знали: больше всех тут постарался Уолси.

Зацементировать полное согласие с Францией предполагалось посредством помолвки принцессы Марии с дофином Франциском, наследником короля Франции, и Гарри предстояло встретиться с королем Франциском в следующем году. Эта перспектива наполняла его невероятным любопытством и ревностью.

– Вы станете королевой, Мария, – сказал Гарри, качая дочь на коленке; двухлетняя принцесса была исключительно умной и радостной девочкой с рыжими, как у отца, волосами, курносым носом и решительным маленьким подбородком. – Вам этого хочется?

Мария улыбнулась, показав ему жемчужные детские зубки.

– Едва ли она понимает, что это значит, – заметила Кейт, не отрывая глаз от напрестольной пелены, которую вышивала.

– Она станет великой королевой, и Франция полюбит ее. Мария, покажите мне, как вы делаете реверанс. – Гарри поставил девочку на пол, и она отвесила ему отличный поклон. – Превосходно! Вы прекрасно ее научили, Кейт.

– Отчасти это заслуга леди Брайан.

Хотя уже совсем скоро должен был родиться их ребенок, Кейт не выглядела счастливой. Королева явно не одобряла идею, что ее бесценную девочку отдадут замуж во Францию, ведь эта страна издавна враждовала с Испанией, и возмущалась Уолси, который добился этого альянса. Несомненно, на Гарри она тоже злилась за то, что он подписал договор. Но даже Кейт не могла отрицать, что мир в Европе предпочтительнее войны. И это большое достижение со стороны ее супруга! Ей следует гордиться этим.