Текст книги "Богатые наследуют. Книга 1"

ГЛАВА 21

Когда Майк приехал в Нью-Йорк, он немедленно позвонил Пьерлуиджи Галли и предложил встретиться. Он прочел в «Уолл-стрит Джорнал», что империя Галли пошатнулась, а теперь об этом писали «Таймс» и другие влиятельные газеты. Они заявляли, что империя Галли не просто пошатнулась – она готова вот-вот рухнуть.

Поначалу секретарь деревянным голосом ответил, что это невозможно, – его босса нет ни для кого.

– Послушайте, – сказал Майк. – Скажите, что я звоню ему, чтобы поговорить о наследстве Поппи Мэллори. Также передайте, что Иоханнес Либер из Женевы попросил меня переговорить с ним. Мне нужно быть в Лондоне завтра утром, но я не могу уехать, пока не встречусь с вашим шефом.

– Я перезвоню вам, мистер Престон, – прощебетала она.

Чувствуя себя выжатым, он сходил в свой клуб, проплыл раз тридцать туда-сюда по бассейну, сходил на массаж, и, убедившись, что для него нет сообщений, отправился прогуляться по Пятой авеню в Ф. А. О. Шварц, где купил огромного игрушечного медвежонка для ребенка Лорен Хантер, велев, чтобы его завернули в красивую оберточную бумагу и отослали. В записке он написал:

«Я не знаю, кто из вас больше заслуживает или нуждается в этом, но без сомнения Мария даст вам в него поиграть.

С любовью, Майк».

Морозный воздух был словно насыщен предрождественскими восторгами и волнениями, когда он брел вниз по Пятой авеню. Роскошно украшенные витрины магазинов приковывали взгляд, повсюду стояли огромные новогодние елки, усыпанные мириадами сверкающих огней. Каток был полон народа. Нигде так ни хорошо в Рождество, как в Нью-Йорке, решил он, покупая пакетик жареных каштанов у торговца на углу. Он от всей души надеялся, то его медвежонок поможет скрасить одинокое Рождество Лорен.

На этот раз на автоответчике он обнаружил сообщение – Пьерлуиджи просил его позвонить ему, когда Майк вернется. Секретарша разговаривала более заинтересованно.

– Мистер Галли слишком занят, чтобы встретиться с вами сегодня в полдень – завтра он улетает в Париж, – сказала она. – Он спрашивает, не могли бы вы зайти в его офис сегодня вечером – где-то в половине восьмого.

Офис Пьерлуиджи был роскошным, как и ожидал Майк: темные стены, мягкие ковры и хорошие картины. Ничего лишнего – чувствовался вкус и богатство, сопутствующие настоящему успеху. Секретарша работала допоздна. Она выглядела даже еще больше утомленной, чем можно было судить по телефонному разговору.

– Я скажу мистеру Галли, что вы пришли, – проговорила она устало.

– Наверно, это были трудные дни, – сказал Майк сочувственно.

Она кивнула, когда нажимала кнопку переговорного устройства.

– Больше для него, чем для меня. Бедняжка… Даже не представляю себе, как он держится… Все эти тупые репортеры из газет… О, мистер Галли, мистер Престон уже здесь.

Она повернулась к Майку и сказала:

– Можете войти, сэр.

Пьерлуиджи стоял у окна и смотрел на толкотню машин на Манхэттене – тридцатью этажами ниже. Он был одет в превосходно сшитый двубортный костюм в едва заметную полоску, с мрачным галстуком. Его лицо было таким же цветущим, как зола в печи, когда он обернулся к Майку. Майк подумал, что и в его глазах такое же мертвенно-блеклое выражение.

– Мистер Престон, – сказал он, протягивая руку, – чем могу помочь?

– Извините, что отрываю вас от дел в такое трудное время, – проговорил Майк. – Но Иоханнес Либер попросил меня встретиться с вами.

– Садитесь, пожалуйста, – Пьерлуиджи сел около старинного письменного стола из тюльпанового дерева, который выглядел так, словно был привезен сюда из салона какого-нибудь итальянского аристократа. – Иоханнес Либер? Так вы работаете у него? Или это нужно понимать так, что скоро мы увидим вашу новую книгу?

– Не могу это отрицать, – согласился Майк. – Все зависит от того, как успешно будет продвигаться моя история.

– Понимаю. А насколько она продвинулась к данному моменту?

– Как и сама Поппи, это – загадка. Я кое-что узнал о родителях Поппи и ее раннем детстве и отрочестве, но ничто не привело меня к удовлетворительным выводам.

– Таким как – кто наследник или наследница?

– Именно, сэр. Либер рассказал мне, на каких основаниях вы и ваша сестра считаете себя претендентами на наследство. Мне хотелось бы знать, можете ли вы что-нибудь добавить к тому, что нам уже известно.

Пьерлуиджи задумчиво и грустно смотрел на свой письменный стол, и Майк подумал, что он выглядит как человек, который с трудом сдерживает себя. Чувствовалось, что он слишком давно подавлял свои эмоции, и долго сдерживать их он уже не сможет…

– Мне нечего добавить к тому, что вы уже читали, – проговорил наконец Пьерлуиджи. – Я все рассказал Либеру. И я верю, что это – правда. Сами можете убедиться, что это логично. Поппи Мэллори была моей бабкой.

Он красноречиво встал, и Майк понял, что аудиенция окончена. Если Пьерлуиджи и знал что-нибудь еще, он не собирался это говорить.

Пьерлуиджи не довел его до дверей, и, когда Майк обернулся, он снова стоял у окна, смотря на улицу. Он выглядел как человек, брошенный на тонущем корабле.

Воспоминания об изможденном лице Пьерлуиджи и раненых темных глазах тревожили Майкла, когда он смотрел фильм – он пошел в кинотеатр, чтобы развеяться, и в закусочной в Карнеги Дели, хотя он пытался пустить свои мысли в другом направлении, наблюдая за молодой кассиршей, которая болтала по телефону со своим приятелем, в то время как Майк не мог заплатить по счету.

– Что ты суешь мне эту дрянь, парень, – шипела она, швыряя Майку назад его сдачу. – Я уже взяла то, что нужно. Мне не нужно лишнего.

Сдача упала на пол, трубка скрипнула под ее подбородком. – Знаю, знаю, что ты женат… – процедила она, когда Майк вышел.

Он вытянул руку и машина с визгом остановилась.

– Куда едем? – пролаял водитель, разухабистый молодой латиноамериканец, с подсохшим порезом на щеке.

– Парк и шестьдесят первая, – сказал ему Майк.

– Хорошенькое местечко! – воскликнул водитель, нажимая ногой на газ и начиная гонки с другой машиной, которая периодически оказывалась впереди. Устроившись поудобнее на расползавшемся по швам, обшитом синтетической кожей сиденье, Майк пытался не слушать, как они перебрасывались крепкими выражениями – они орали друг другу из окон, стекла были совсем опущены, словно стояла жара.

– Куда прешь?……ая телега! – вопил его водитель.

– Пошел ты на… паршивый ковбой, – вмазал ему в ответ соперник.

– Уж простите мой язык, – хохотнул по-компанейски водитель. – Но по-моему, у него шило в заднице.

Майк вздохнул, когда они продирались сквозь пробки Манхэттена; восхитительное утреннее ощущение Пятой авеню на Рождество таяло, как падающий первый снег, растворяющийся в грязной воде тротуаров. Как жаль!

В отеле он еще раз просмотрел список претендентов Либера, прежде чем пойти спать. Ему оставалось встретиться с троими – Орландо Мессенджером, Клаудией Галли и Арией Ринарди. Позвонив в Британские авиалинии, он заказал билеты на утренний рейс в Лондон.

Ария разорвала оберточную бумагу на картине, которую посылал ей Карральдо, надеясь, что это – не Мане, и от всей души желая, чтобы ее мать не дышала ей в шею.

– Что это, Ария? Дай мне посмотреть, – Франческа выхватила картину у Арии и стала изучать ее критически. – Я полагаю, что знаменитый коллекционер и меценат мог бы прислать что-нибудь и посущественней, чем это, – сказала она презрительно. – Это – дешевка!

Ария внимательно смотрела на картину, бережно взяв ее в руки; это был небольшой пейзаж, выполненный пером и акварелью – вид Портофино, и, кто бы ни был художник, у него была легкая кисть и он очень хорошо передал атмосферу маленькой итальянской рыбачьей деревушки в жаркий летний день.

– Мне она нравится, мама, – сказала она. – Она очаровательна. Я хочу ее повесить.

Франческа наклонилась над столом – они завтракали – и, опершись подбородком о ладонь, внимательно смотрела на дочь.

– Иногда, Ария, – сказала она медленно, – я думаю, что ты родилась без мозгов. Ты отвергла Мане, ты отказалась от изумруда махарани стоимостью в целое состояние и находишь очаровательным это, и даже хочешь повесить на стену. Эта завалящая акварель должна быть возвращена! Опомнись, девочка, где твой здравый смысл!

– Если ты так убеждена, что я – наследница Поппи, мама, то почему ты до сих пор настаиваешь на том, чтобы я вышла замуж за Карральдо? – Ария откинула волосы с глаз и посмотрела на мать.

– Просто предосторожность, дорогая, – ответила Франческа. – Я имею в виду – а что если эти адвокаты решат, что ты не наследница? Вовсе не потому, что это – неправда, но ты знаешь, какими они могут быть ловкачами. Они не собираются принимать мои слова на веру – они хотят доказательств. Но когда наделают таких ошибок, каких наделала, наверно, Поппи, – не оставляют доказательств. Я говорила это Либеру. – Чего вы ожидаете? Свидетельств о рождении? У женщины был внебрачный ребенок, которого воспитали Ринарди, и Ария – прямая наследница этого ребенка. Деньги неоспоримо ее.

– И тогда он сказал тебе, что Энджел Ринарди вырастила трех детей – двух девочек и мальчика, и вопрос в том, кто из них – ребенок Поппи, – слабо закончила ее историю Ария; все это она уже слышала и раньше – много раз.

– Девочки были двойняшками, – сказала Франческа решительно, – и все знают, что Елена никогда не была замужем, так что твоя бабушка, Мария-Кристина – единственная наследница. Это логично. В конце концов, ведь оговорено – наследница – значит дочь, а не сын; и посему любые утверждения, что Александр Ринарди был ребенком Поппи – нелепость. Мне неважно, что говорят Пьерлуиджи и Клаудиа Галли.

– А что если Елена, – дочь, которая никогда не была замужем – ребенок Поппи? Кто тогда получит деньги?

– Это – гипотетическая чушь, – сварливо отозвалась Франческа. – И, кроме того, все знают, что Мария-Кристина была такой же дикой и необузданной, как Поппи.

– И откуда ты так много знаешь о Поппи, мама, когда, кажется, никто о ней не знает ничего.

– Интуиция, моя дорогая, – парировала Франческа, уверенно направляясь к двери. – Я знаю женщин.

Ария насмешливо засмеялась.

– Думаю, тебе лучше заняться поисками свидетельства о рождении, мама, – окликнула она мать. – Мистеру Либеру будет мало твоей интуиции.

– Отправь назад эту дешевую мазню, – выпалила Франческа, разъяренно вылетая из комнаты.

Ария развернула записку, приложенную к пейзажу, любопытствуя, что скажет Карральдо на этот раз. Казалось, она приняла отсрочку их официальной помолвки спокойно – гораздо спокойнее Франчески, та прямо-таки сходила с ума; но у нее было такое чувство, что она обидела его, и это беспокоило Арию. Она не думала, что Карральдо – человек, которого может обидеть кто-либо вообще; он выглядел таким властным, таким неуязвимым – и потом, когда кто-нибудь так богат, вряд ли его возможно задеть.

Когда ему удавалось выкроить свободное время, Карральдо прилетал в Венецию, и они обедали вместе, но Ария всегда настаивала на ресторане, где они никогда не были по-настоящему вдвоем. Он рассказывал ей о картинах, которые он видел на этой неделе, или купил или продал, и особенно о молодых художниках, и у нее возникло ощущение, что это было радостью и гордостью всей его жизни. Но он редко касался ее или брал за руку и, слава Богу, думала Ария, он никогда не пытался поцеловать ее.

«Моя дорогая Ария, – писал он своим прекрасным твердым почерком, – надеюсь, тебе понравился этот очаровательный маленький набросок с видом на Портофино. Я заметил его в окне одной галереи в Лондоне на прошлой неделе и узнал свою собственную виллу. Зная твой талант акварелистки, я подумал, что тебе, может, будет приятно получить его в подарок. Я совсем забыл, что ты сказала мне о своем намерении прекратить занятия в художественной школе и о своем обещании найти тебе преподавателя. Думаю, что этот молодой художник ярко проявил свои способности, и поэтому я попросил его поехать в Венецию и обучать тебя в течение нескольких месяцев. Я знаю, что ты никогда не принимаешь от меня подарков, но это тоже один из способов помочь художнику заработать немного денег, которые ему так необходимы – и в то же время дать ему возможность сохранить при этом уважение к себе. Его зовут Орландо Мессенджер, и он приедет со дня на день. Пожалуйста, скажи на этот раз – да.

Энтони»

Она задумчиво сложила письмо. Может, Карральдо был не таким уж плохим человеком, как говорили о нем люди. Она вспомнила, что ее отец, Паоло, любил его и доверял ему… но все же существовали все эти слухи – все говорили, что он – жестокий, бессердечный человек. Она опять вздохнула; она не знала, что и подумать, но, конечно, она не может отказаться от подарка на этот раз, потому что лишила бы тем самым художника шанса заработать эти нужные ему деньги.

Орландо Мессенджер позвонил ей на следующий день, и она договорилась встретиться с ним у Флориана. Он удивил ее тем, что говорил по телефону на итальянском, хотя и с очаровательным английским акцентом, но потом она узнала, что он обучался в той же художественной школе во Флоренции, которую посещала она сама.

– Итак, вы видите, – сказал он, – у нас уже есть что-то общее.

В холодный, сумрачный серый полдень она спешила на пьяцца Сан-Марко, ее папка была зажата под мышкой, и толкнув дверь чайной Флориана, она с удовольствием оказалась в тепле комнаты. Эта чайная была открыта более двух веков назад, и, когда Венеция была оккупирована австрийцами в начале девятнадцатого века, венецианцы всегда пили свой кофе здесь, тогда как враги предпочитали Квадри – кофейню напротив. Здесь пил чай Байрон, а Элизабет Бэррэт Браунинг – свой шоколад; зеркальные стены отражали когда-то великих и прославленных, и внутреннее убранство чайной Флориана не изменилось с первого дня своего открытия – красный бархат стульев и покрытые мрамором столы.

Ария окинула взглядом столики, ожидая увидеть тощего, полупогибающего, бородатого художника, и была очень удивлена, когда высокий красивый молодой человек с густыми белокурыми волосами ожидающе встретил ее взгляд.

– Ария? – спросил он, вставая.

– Вы, должно быть, Орландо, – ответила она, сердце ее дрогнуло, когда он взял ее руку. – Но я не ожидала, что вы так выглядите.

Орландо засмеялся, когда сел напротив нее за маленький мраморный столик.

– И я не ожидал увидеть вас такой, – ответил он. Он и впрямь не ожидал; она была высокой, молодой, у нее был свой стиль и она была очень красива на неизбитый манер. У нее была такая внешность, что любой художник ощутил бы желание нарисовать ее портрет – и эти брови вразлет, и голубые глаза под пушистыми ресницами! Да, этой девушке нет нужды выходить замуж за Карральдо. С такой внешностью она может выйти замуж за кого угодно! Потом он вспомнил, что она, возможно, не выйдет замуж за Карральдо; ставкой было то, что она может стать наследницей Поппи Мэллори – богатой женщиной, как те дамы, которых он знал, способной выбирать по собственному усмотрению. Но, подобно ему, она должна еще это доказать. Он вздохнул – как жаль, что эта наивность и очарование потеряются в погоне за большими деньгами.

– Вы слишком пристально смотрите на меня, – сказала Ария, чувствуя себя неуютно.

– Извините меня. Я просто думал… мне хотелось бы нарисовать вас, – сказал он, и внезапно Ария поняла, что это не просто любезность. Он действительно этого хотел.

– Я и не знала, что вы пишете портреты.

– Я работаю маслом и гуашью, а также акварелью. Обычно я пишу портреты маслом, но мне бы хотелось сначала нарисовать вас углем, а потом, может, попытаться акварелью. Но это не то, зачем я здесь. Синьор Карральдо попросил меня помочь вам.

Подошел официант, чтобы взять их заказ, и Ария попросила чай с лимоном.

– Я взяла с собой свою папку, – сказала она застенчиво.

Орландо взял у нее папку и стал внимательно рассматривать каждый рисунок. Это были пейзажи, исполненные в мягкой, немного мистической манере, но в каждом из них Ария сумела передать самую сущность местечка, в котором находилась. Не было никакого сомнения, что это было талантливо.

– Очень хорошо, – сказал ей Орландо. – Но мне кажется, я вижу, в чем я должен вам помочь. Это вопрос композиции, здесь и вот здесь.

Наклонившись к ней ближе, он указал на то, что имел в виду.

– Если бы здесь был фокус, то все остальное исходило бы отсюда. Это просто определенное видение – вот и все.

– Конечно, – воскликнула Ария. – Теперь я понимаю. Это кажется таким очевидным. Не могу поверить, что я была так тупа, что не увидела все так, как надо.

– В этом нет никакой проблемы, – пожал плечами Орландо. – Мы начнем прямо завтра с утра, и скоро вы разовьете свой глаз. И тогда мы поговорим о том, как использовать перо и краски, чтобы достигнуть нужного эффекта. Но немного позже.

– А это трудно, – быть профессиональным художником? – спросила Ария, складывая рисунки и наброски обратно в папку. – Это как раз то, о чем я мечтаю.

Орландо взглянул на нее; он никогда еще не встречал девушки, которая смотрела бы на него так доверчиво и мило, такими глазами, которые могли бы буквально растопить сердце, и он почувствовал себя как чужестранец в незнакомой стране. Она была за тридевять земель от его знакомых – уверенных роскошных женщин, которые жили сплетнями, диетой и шампанским.

– Да, это нелегко, – согласился он. – И я вынужден теперь это признать. Конечно, достаточно просто наделать живеньких картинок – таких, которые нравятся покупателям, они вешают их на стенку как часть интерьера. Безусловно, никто еще не заработал на этом состояния, но это дает возможность перебиться. Но в этом легко увязнуть. И вот я решил, что если я действительно хочу рисовать так, как я чувствую, то я должен начать это прямо сейчас, даже если это означает погибать в мансарде! И вот именно в этот момент мне и встретился Карральдо. Думаю, он рассказал вам, что мы познакомились в галерее Мейз в Лондоне. Там была моя выставка, и он купил мой вид Портофино. Мы разговорились, и я рассказал ему о своих мыслях и намерениях – он предложил мне эту работу как возможность помочь мне.

Орландо засмеялся.

– Два месяца в Венеции, обучая красивую девушку! Как я мог отказаться! О, простите меня, – сказал он быстро. – Я не должен так говорить, ведь я знаю, что вы помолвлены с Карральдо.

– Я не помолвлена с Энтони Карральдо, – спокойно ответила Ария. – Но я сказала, что выйду за него замуж. Но теперь я не уверена в этом.

– Но почему, – спросил он серьезно. – Почему вы даже допускаете то, что выйдете за него замуж? Почему вы об этом думаете? Совершенно очевидно, что вы не влюблены в него. Такая милая девушка, как вы, может выйти замуж за любого, кто ей понравится… абсолютно за любого.

– Моя мать так не думает, – сказала она, покраснев. – Она сказала, что никто не захочет жениться на бедной девушке, даже с именем Ринарди. Видите ли, у нас совсем нет денег. У нас есть палаццо и вилла, но все это нельзя трогать, согласно завещанию. Моя мать… моя мать очень специфическая женщина; по ее словам, она много работала, чтобы вырастить меня и… Она… думаю, что она устроила этот брак.

Орландо обескураженно посмотрел на нее.

– Я не знал, что подобные вещи все еще происходят в наше время. Но, наверно, вам не следовало соглашаться?

– Моя мать больна. Я – все, что у нее есть. Я должна заботиться о ней. Карральдо был старым другом моего отца.

Орландо присвистнул с сомнением. Откинувшись на стуле, он сказал:

– Итак, Ария, когда же этот знаменательный день?

– Я не знаю, – проговорила она тихо, неотрывно глядя в свою чашку чая. – Я надеюсь, что, возможно, мне не придется выходить за него замуж.

– Но почему? – он наклонился вперед, очарованный изгибом ее бровей и тенью от длинных пушистых ресниц, падающей на нежные щеки. Ее темные взъерошенные волосы отливали каштановыми бликами в свете ламп с красными абажурами, и голубые глаза, казалось, стали еще больше от мелькнувшей в них надежды, когда она взглянула на Орландо.

– Может, вы видели объявление в газетах – о розыске наследников Поппи Мэллори? – спросила она. Она улыбнулась, когда Орландо кивнул. – Кажется, абсолютно все читали. Так вот, мама думает, что я – наследница состояния Мэллори. Она говорит, что моя бабушка была дочерью Поппи. Если я получу эти деньги, я отдам их своей матери, и тогда я стану свободной.

– Свободной от Карральдо, вы хотите сказать? – спросил Орландо осторожно.

Она покачала головой.

– Это будет жестоко – поступить так. Иногда Карральдо… ах, я не знаю, я просто не понимаю его. Иногда я его боюсь.

Орландо обошел стол и взял ее за руку.

– Не волнуйтесь, – сказал он, словно защищая ее. – Вам нечего бояться.

Она улыбнулась ему благодарно. Ее руке было так спокойно в его руке; с ним она чувствовала себя в безопасности. Он был словно рыцарь в сияющих доспехах – красивый белокурый рыцарь, который пришел, чтобы спасти ее.

– Так мы начнем наши занятия завтра? – спросил он, успокаивающе пожимая ее руку.

Ария кивнула, улыбаясь.

– Жду этого с нетерпением, – ответила она просто.