Текст книги "Сердце дракона"

Страх Брана перетек в причудливую смесь ужаса и отвращения.

– Хьердис! Едва могу поверить в это… но, впрочем, превращение совершалось у нас на глазах. Да, теперь я понимаю, что ты говоришь правду. Ты вышла из своих покоев и последовала за Миркъяртаном в усыпальницы. Мы проходили мимо тебя на середине спуска – ты пряталась в боковом туннеле. Неужели в тебе ничего не осталось от… от тебя прежней?

– Нет, ничего. Ты, конечно же, разочарован тем, что я все еще жива? Ты надеялся покончить с войной против льесальвов после того, как отнимешь у Скарнхравна шлем. Надо сказать, Миркъяртанов плащ тебе очень к лицу. Достойный вид для полководца, который приведет доккальвов к победе над льесальвами.

– Та сказала, что освободишь Ингвольд, когда Миркъяртан будет мертв. Ты сама позаботилась о том, чтобы он умер, и теперь я напоминаю тебе о твоем обещании. Готова ты исполнить его, Хьердис? – Бран говорил это, ощущая на губах горечь умирающей надежды – он знал, что бесполезно даже спрашивать.

– Я исполню его в тот день, когда больше не буду нуждаться в твоей службе. Когда льесальвы сгинут с лица земли, и солнце не будет сверкать в небе так горячо и бесстыдно, когда не с кем больше будет воевать – тогда ты и Ингвольд получите свободу.

– Что за дело мне до твоих обещаний! Ты никогда и не думала исполнять их.

Лучше уж сию же минуту уничтожить сердце в пламени! – Он потянулся к медальону и швырнул бы его в огонь, если б Скальг, метнувшись к нему, не вцепился в его руку.

– Не спеши! – воскликнул он, повисая, как пиявка, на Бране, который без особых церемоний пытался стряхнуть его. – Порой на деле все оборачивается не так худо, как на словах… и не тянется так долго. Наберись терпения,

Дай срок – и привыкнешь к этой мысли. Вот увидишь, ты еще придумаешь, как ее обойти, и этот выход будет получше, чем бездумно уничтожать драконье сердце.

– Ну конечно, – подхватила Хьердис, – будь благоразумен. Тебя ждет и могущество, и почет среди доккальвов – не говоря уже о богатстве. Как видишь, я не совсем гожусь для того, чтобы восседать на троне правителя, так что ты будешь и моим голосом, и моей правой рукой. У тебя будет почти неограниченная власть над тысячами доккальвов, пещеры, битком набитые сказочными сокровищами, и столько владений, что ты не будешь даже знать, где они начинаются и кончаются. Доккальвы будут вечно благодарны тебе за то, что ты привел их к такому торжеству и величию. Ничего подобного ты никогда бы не достиг в мире скиплингов, даже если б не был всего лишь рабом. Ты получишь все, о чем только можно мечтать. Ингвольд останется

Здесь, где никто не сможет до нее добраться, и ты сможешь глядеть на нее всякий раз, как только пожелаешь – в моем зрячем шаре. Она никогда не состарится и не одряхлеет, пока над ней властвуют мои чары.

Бран взглянул на покрытую льдом усыпальницу, в которой покоилась Ингвольд.

– Лучше бы ей умереть, чем провести бессчетные годы в зачарованном сне, с горечью проговорил он.

– Ну-ну, не торопись, – вмешался Скальг. – Дай себе время привыкнуть к этой мысли, и поймешь, что вовсе незачем очертя голову принимать необдуманные решения. Ингвольд вовсе не повредит немного выспаться.

– Если ты докажешь мне свою преданность, – сказала Хьердис, – я освобожу ее даже прежде, чем будут уничтожены все льесальвы до единого – конечно, если ты по-прежнему останешься у меня на службе. Как видишь, я рассудительна, несмотря на мой пугающий облик. И я буду честна с тобой, если ты будешь мне верен.

– Только не отвечай, что прежде умрешь, – прошептал Скальг, взволнованно толкая Брана, чтобы привлечь его внимание. – Ни тебе, ни кому другому не будет прока от твоей смерти. А пока ты жив, неважно, какой – больной и нищий или богатый и могущественный – ты всегда найдешь случай одолеть ее.

Тебе, может, придется пасть низко… если ты согласишься на время принять сторону доккальвов, но льесальвам большого вреда от этого не будет. Они воюют с доккальвами с начала времен, с тех самых пор, когда личинки из мяса Имира стали гномами и доккальвами, и посейчас ни одна сторона не одержала решающей победы. Помни лишь одно: пока ты жив, хоть на йоту, ты всегда можешь мстить, мстить, мстить! – Он так разгорячился, что голос у него дрожал, и глаза лихорадочно блестели.

Горная троллиха угрожающе заворчала и замахнулась на него огромной лапой:

– Кто это мне будет мстить? Уж не ты ли, козявка? Запомни, больше я не потерплю твоего вида. Ты слишком напоминаешь мне давнего моего врага, которого я благополучно уничтожила. Будь ты немного поупитаннее да почище, ты бы еще больше походил на него. – Ее красные глазки презрительно блестели. – Да существует ли тот, кто сумеет меня уничтожить? Даже Рибху теперь это не под силу.

Бран взглянул на меч в своей руке, решая, не испробовать ли его еще раз на твердой, как кремень, чешуе троллихи. Хьердис хохотнула:

– Давай, попробуй, если хочется. Я-то знаю, что ты не можешь убить меня… во всяком случае, не сейчас. Не тогда, когда Скарнхравн порхает вокруг с твоим шлемом на голове. Пожалуй, я сохраню шлем подальше от тебя – так, на всякий случай. Без шлема ты не обретешь всю полноту могущества,

А мне и того, что есть, будет довольно. Ну как, готов ты дать мне ответ?

Глава 21

Бран с неприкрытой головой смотрел на чудовище. В этой твари воплотились вдруг все невзгоды и разочарования, которые ему выпали в жизни, начиная с того, что он родился рабом, и кончая отказом Рибху уничтожить отвратительное, не праведное существо по имени Хьердис, чье существование само по себе – несмываемое оскорбление для мира.

С яростью бросился он на троллиху, с такой силой замолотив мечом по ее каменному черепу, что густо брызнули искры. Он работал клинком пока руки не онемели, а чудовище лишь припало к земле под его ударами, терпеливо ожидая, когда его силы истощатся настолько, что он и меча не сможет в руках удержать.

Затем Хьердис выпрямилась в полный рост, нависнув над Браном. Пер испуганно вскрикнул, и, метнувшись к Брану, схватил его в охапку и оттащил, сопротивляющегося, на безопасное расстояние. Хьердис не мешала ему и не делала угрожающих движений – просто наблюдала с презрительным равнодушием.

– Видишь теперь, как бесполезно пытаться убить меня?

Дирстигг оказал мне немалую услугу, превратив меня в горного Вернулся он, хихикая и так блестя глазами, как ему случалось – Нет! – завопил Скальг и выскочил из своего укрытия, потрясая кулаками. – Месть, месть, месть!

Кольссинир утихомирил его ударом посоха.

– Как судья в этом деле, я велю тебе, Скальг, замолчать и убираться с глаз долой. Хьердис, мы еще не готовы дать тебе ответ – дай нам время подумать.

Бран вырвался из удерживавших его рук и снова встал перед Хьердис.

– Нет, мой ответ готов… – начал он, приняв вызывающую позу, но Кольссинир дал ему закончить.

– Не сейчас. Как судья в этом деле, я запрещаю тебе говорить.

Мы вернемся с советом позднее – после того, как хорошенько обсудим его. Здесь сокрыто гораздо больше, чем бросается в глаза. – Он сурово глянул на Бранна, и тот неохотно вложил меч в ножны и отступил.

– Десять дней, – сказала Хьердис. – Раньше, чем через десять дней, я никого не желаю вас видеть, не зависимо от того каков будет ваш ответ. – Она тяжеловесно повернулась к ним спиной, давая понять, что разговор окончен, и побрела через пламя к своему логову рядом с усыпальницей Ингвольд.

Десять дней выдались на редкость хлопотными. Взбунтовались чародеи Хьердис, и пришлось Кольссиниру весьма сурово их усмирять. Уцелевшие мятежники удрали с горного форта, предпочитая скорее попытать счастья в бою с драугами, чем присоединиться к своим дружкам в темнице. Драуги обнаружили и захватили главный спасательный ход из-под горы, после чего боевой дух гарнизона Хьердисборга сильно упал. Доккальвы в волчьем облике каждую ночь разрывали в клочья сотню драугов, но упыри не ослабляли натиска и все прибывали, числом отвоевывая победу. Даже Кольссинир был потрясен небывалым количеством драугов и изумился до глубины души, когда сам Тюркелль явился униженно просить Брана повести доккальвов в бой против драугов, чтобы разгромить их раз и навсегда. Бран куда более был склонен позволить драугам захватить Хьердисборг, но Кольссинир, Пер и Скальг были убеждены, что им это не поможет, не говоря уже об Ингвольд. Наконец Бран сдался и вывел доккальвов в битву – после того, как несколько раз пытался и не смог получить совета у Рибху. К его горячайшему разочарованию, даже Гулль-Скегги как будто отвернулся от него, и Брану оставалось лишь гадать, чем он заслужил такое суровое обращение.

Доккальвы были на верху блаженства, наголову разбив воинство драугов изломанными останками врага была завалена вся округа на много миль от Хьердисборга. Бран не ощутил никакой поддержки от Рибху, но от одного его вида с мечом, плащом и драконьим сердцем воинственные доккальвы воспламенились небывалой яростью, и еще много дней спустя после битвы с драугами ни о чем другом не говорили, как только о следующем штурме Микльборга и о том какой победой он обернется на сей раз. Останки драугов на несколько дней дали доккальвам приятное занятие: грузить их на возки и тележки и завозить их в горный форт в качестве топлива.

Однако сражение с драугами было далеко не закончено. Небольшие шайки упырей частенько нападали на повозки, а отряды покрупнее скрывались в горах. Приподнятое настроение Тюркелля изрядно поубавилось, когда он, как и все прочие, осознал, что от хлопот с драугами не так-то легко избавиться. Бран обнаружил, возня с войском упырей хорошо отвлекает его от тревоги за Ингвольд, и десять дней пролетели куда быстрее, чем он ожидал вначале.

Да и ответ, который дала Хьердис, тоже сильно отличался от того, который Бран считал единственно возможным десять дней назад. Скальг и Кольссинир на два голоса втолковывали ему, что время может изменить положение в их пользу, и что он не сможет справиться с Хьердис без той добавочной силы, которую даст ему только шлем. Покорясь судьбе, Бран обещал набраться терпения и удержаться от бездумных героических порывов, которые могут помешать спасти им в будущем Ингвольд. И вот почему, когда Бран снова увиделся с Хьердис в ее логове на дне пещеры, он сказал:

– Мы решили остаться. Мы согласимся исполнить твои требования… с одним условием.

– Условием? – Хьердис выпрямилась, презрительно и злобно и злобно взирая на него сверху вниз. – Я еще должна выслушивать какие-то условия? С каждым днем я все больше убеждаюсь, что мощь моя безгранична. Быть может доккальвы все же согласятся признать меня своей правительницей. Я могла бы пригодиться, чтобы разрушать стены фортов. Впрочем, ладно – говори свое условие, а я обдумаю его.

– Какая наглость, – сквозь зубы пробормотал Бран Кольссиниру. Затем он снова обратился к троллихе:

– Мы послужим твоему делу, чем сможем, во всем, кроме одного. Мы не станем поднимать оружия против льесальвов. Когда придет час проливать кровь – пускай весь позор достанется на долю твоих доккальвов.

– Неважно, – фыркнула Хьердис. – Если ты будешь полководцем доккальвов, большая часть позора так или иначе прийдется на твою долю. Как бы то ни было, я рада, что в тебе проснулось благоразумие. Будь уверен, ты об этом не пожалеешь.

Во время разговора Скарнхравн, восседавший на утесе, развлекал себя тем, что бормотал себе под нос и замогильно хихикал.

– Будь уверен, ты об этом не пожалеешь! – передразнил он. – Скиплинг уверен лишь в одном: его ждет предательская гибель, если он вздумает полагаться на твои уверения. Он скорее предпочтет уйти отсюда и называться Господином среди драугов, чем стать твоим рабом. Эй, скиплинг, запомни – я вынесу Ингвольд из усыпальницы, как только ты этого пожелаешь.

– Ах ты, безмозглый кусок падали! – прорычала Хьердис.

– Дай мне только до тебя дотянуться, и я превращу тебя в горку праха. Чего стоит шайка пересохших драугов перед доккальвами? Пошел прочь с глаз моих! – Она замахнулась на Скарнхравна, и он взмыл в воздух, ускользая от ее удара.

Скальг, который настоял на том, что будет сопровождать Брана, дав клятвенное обещание не попадаться на глаза Хьердис, выбрался из своего укрытия и разглядывал Скарнхравна и Хьердис горящими от ненависти глазами.

– Скарнхравн! Ты уже побежден. Даже если б Бран и захотел стать повелителем драугов – их уже не осталось. Доккальвы уничтожили всех до единого!

Скарнхравн отозвался на эту весть ужасным воплем, завыл, застонал и вырвал из бороды несколько клочьев волос, перемешанных с торфом – огонь внизу пожрал эту пищу, разбрызгав сверкающие искры. Затем драуг принялся хлестать Хьердис огнем, покуда ее чешуя не раскалилась докрасна. Хьердис, однако, не сдавалась и, ревя, пыталась сбить на землю драуга, когда он пролетал над ее головой.

– Уничтожили! Уничтожили! Годы и годы трудов Господина!

– пронзительно вопил Скарнхравн. – Я отомщу тебе, Хьердис!

Все погибли, все дивные драуги и великолепные Всадники!..

– Еще не все, – хитро заметил Скальг. – Осталось еще достаточно драугов, чтобы победить Хьердис, если у них будет достойный вождь. Какая бы это была чудесная месть – вырвать Ингвольд из когтей Хьердис! Бран, с оружием Дирстигга, само собой, последовал бы за тобой…

Троллиха взревела так страшно, что он, не закончив фразы, поспешно метнулся прочь.

– Ты! Ты и никто другой! – гремела Хьердис, бросаясь на Скальга, которому удалось взбежать на уступ и ускользнуть от нее. Вместо желанной добычи Хьердис поймала лишь изрядную груду камней, а наглец тем временем уселся повыше и продолжал раздувать в Скарнхравне мстительное безумие. Драуг обдавал Хьердис струями огня, пока ее чешуя не раскалилась как железо в кузне. Троллиха ревела и безуспешно пыталась сбить ударом лапы кружившего над ней противника.

Кольссинир схватил Брана за руку и втащил его на уступ. Пера и не нужно было подгонять. Он мчался вверх по пятам за Скальгом, увертываясь от потоков ледяного крошева, который обрушивал то и дело огненный взгляд Скарнхравна. Первым убежищем, что попалось им на пути, была полуразрушенная усыпальница, и они без колебаний в нее забились. По счастью, оттуда открывался великолепный вид на схватку Скарнхравна и Хьердис.

– Проклятый олух! – злился Кольссинир. – На кой тебе сдалось стравливать их друг с другом? Ты же всех нас едва не прикончил!

Скальг вместо ответа захватил в горсть полу Миркъяртанова плаща, и похлопывая по ткани, некстати разразился веселым хихиканьем:

– Ну, разве он не прекрасен? Невыносимо прекрасен! Это уж слишком… Как бы я хотел… – Но тут он закашлялся, так и не сказав, что именно хотел, да никого это особенно и не интересовало.

Огонь Скарнхравна все реже обрушивался на Хьердис, точно драуг наконец осознал, как бесполезно пытаться пробить ее непроницаемую броню. Нанеся последний удар вполсилы, Скарнхравн ретировался на свой излюбленный утес и взирал с высоты на свою противницу. Хьердис не сводила с него настороженных глаз, ожидая нового нападения.

Скарнхравн хрипло захохотал:

– Скиплинг, ты еще здесь? Я спасу твою Ингвольд, и ты станешь господином драугов и Призрачных всадников. Миркъяртан подал мне мысль, как извлечь ее оттуда, и нет ничего дурного в том, чтобы применить эту мысль в пользу нового Господина. Ты слышишь, скиплинг?

Бран выбрался из усыпальницы.

– Скарнхравн, ты уверен, что сможешь не причинить вреда Ингвольд?

Драуг радостно взвизгнул:

– Дело простое, проще некуда, Господин мой скиплинг! И никакого вреда девице.

Ответный рык горной троллихи помешал Брану согласиться с этим. Скарнхравн слетел с утеса и поднялся выше, хлеща по скалам своим огненным взглядом. Глыбы льда срывались с оснований, увлекая за собой осколки поменьше и камни, отчего скоро обвал превратился в настоящую лавину. Бран, испуганно вскрикнув, нырнул назад в усыпальницу. Грохот лавины заполнил всю пещеру, раскатясь звучным эхом, пока не обрушилась, казалось, вся шахта. Насколько мог разглядеть Бран сквозь завесу мельчайшей ледяной и каменной пыли, весь лед с галерей, утесов и скал обвалился в голубое пламя, которое разгорелось ярче и поднялось еще выше. Затем огонь стал опадать, гаснуть, и вот вся пещера погрузилась во тьму. Последняя глыба льда ухнула на дно шахты – и наступила мертвая тишина.

Кольссинир засветил свой посох.

Они осторожно подползли к краю своего яруса и заглянули вниз, в бездонную темноту. Кольссинир сотворил несколько огненных шаров, чтобы осветить дно шахты, чудовищно изменившееся под грудами камня и глыбами льда. Лавина погребла под собой и голубой огонь, и, по всей вероятности, горную троллиху. Усыпальница Ингвольд, судя по всему, осталась неповрежденной – утес прикрыл ее от обвала.

Сверху донеся хохот Скарнхравна: прорезая тьму огненными лучами глаз, драуг плавно, точно гигантский клок пепела, опускался к усыпальнице Ингвольд, торжествуя победу над врагом.

Кольссинир с величайшей осторожностью первым спускался вниз, нащупывая ногами неверную тропинку по неплотно лежащим камням и обломкам льда. Бран едва осмеливался надеяться, что горного тролля так легко было одолеть. Он торопился, пропуская мимо ушей предостережения Кольссинира, легкомысленно перепрыгивая через завалы льда и наконец добрался до дна. Скарнхравн перестал приплясывать и глумиться и приветствовал его. Когда Бран дошел до усыпальницы, между камнями начали пробиваться слабые и блеклые язычки голубого пламени. Он вцепился в камни, которыми была замурована усыпальница – и обнаружил, что они намертво схвачены льдом. Бран позвал Скарнхравна, который поднял забрало и одним взглядом растопил лед. Не успели камни остыть настолько, чтобы до них можно было дотронуться, а Бран уже принялся выворачивать их, подбадриваемый хихиканьем Скарнхравна, который нависал за его спиной.Пламя между тем поднималось все выше и пробивалось уже во многих местах.Кольссинир выкрикивал сердитые предостережения, спускаясь по каменной осыпи с более умеренной скоростью, а Скальг тоже что-то кричал – о шлеме, как будто, но Бран не прислушивался к его словам, зная, что добудет шлем без особых трудностей после того, как вызволит Ингвольд.

Однако камни, замуровывавшие вход ее усыпальни, упорно сопротивлялись его усилиям, а отсветы пламени, наполнявшие пещеру, становились все ярче. Скарнхравн обеспокоено кружил над головой Брана, а Кольссинир шагал к нему, перепрыгивая через ростки голубого пламени.

– Бран, уходи отсюда, пока не поднялось пламя, иначе попадешь в западню! – прорычал он. – Эти камни скреплены магией, и ты не в силах их вывернуть!

Бран выхватил меч и с бессильной яростью накинулся на камни. Кольссинир хотел было выволочь его в безопасное место, пока не поздно, но тут Скарнхравн сорвался со своего насеста и угрожающе замахнулся на мага своим ржавым топором. Кольссинир в изумление отпрянул, а Скарнхравн погнался за ним, рыча:

– Убирайся отсюда, не лезь не в свои дела! Пусть себе попадает в ловушку и сдыхает в огне, если ему так хочется! Я сам продолжу дело Миркъяртана, когда завладею оружием Дирстигга, и никакие скиплинги и альвийские девицы не будут мне помехой! Разве сможет проклятый меч Дирстигга навредить мне ?

– Он засмеялся безумным, леденящим душу смехом и снова замахнулся на Кольссинира.

Бран перестал терзать неуступчивые камни, злясь не столько на коварство Скарнхравна, сколько на собственную доверчивость. Он напал с мечом на драуга, отгоняя его от Кольссинира. Скарнхравн на миг замер, насмешливо захохотав, и преградил Брану путь к спасению. В этот миг почти у самых ног Брана тяжело всколыхнулись лед и камни. Из-под лавины, стряхнув с себя глыбы льда, точно хлебные крошки, поднялась с ревом горная троллиха и в безумной ярости зашагала через огонь, который морозным инеем выбеливал ее чешую. Она точно не заметила Брана, и он воспользовался случаем отбежать в укрытие вместе с Кольссиниром, перепрыгивая через языки пламени и увертываясь от столбов голубого огня, понемногу набиравшего силу. Между тем троллиха отвесила Скарнхравну и его колдовскому скакуну такую увесистую затрещину, что они закувыркались и с визгом ужаса едва взлетели, причем Скарнхравн повис, едва цепляясь за коня. Какой урон нанес скакуну удар троллихи, стало ясно, когда несчастная тварь распалась на куски прямо в руках Скарнхравна. Конь и его чудовищный всадник разом рухнули в самое сердце возродившегося пламени и вспыхнули с громким треском, точно жир на раскаленной плите. Пламя безумными толчками подбрасывало их, точно наслаждаясь последним кусочком особенно изысканного блюда; а затем останки коня и драуга медленно опали вниз хлопьями черного инея. Клочок инея приземлился на плаще Скальга, и старый маг поспешил стряхнуть его с нескрываемым ужасом.

Троллиха внимательно следила, как опадают обгоревшие останки Скарнхравна, и отметила место, где со звоном покатился по камням шлем. Не обращая внимания на пламя, покрывавшее чешую смертоносным инеем, она проковыляла вначале к усыпальнице Ингвольд, чтобы осмотреть разрушения, и вернувшись, воззрилась на Брана кроваво мерцающими сквозь пластины намерзшего льда глазками. Они долго и понимающе смотрели друг на друга. Затем Хьердис порылась в останках Скарнхравна и извлекла шлем, побелевший от инея. Хьердис неловко сжала его в своих огромных лапах.

– Надеюсь, этот случай послужит тебе хорошим уроком. Я неуничтожима. Тебе никак не избавиться от моей власти, разве что ты предпочтешь, чтобы Ингвольд умерла – а так оно и будет, если тебя не окажется рядом, чтобы защитить ее. Меня опечалило твое предательства и сговор со Скарнхравном, однако оно пошло лишь мне во благо. Я добыла шлем, и притом небольшой ценой. Ну, не гляди так удрученно – в один прекрасный день шлем, возможно, станет твоим, если ты заслужишь мое доверие. Можешь сообщить моим доккальвам, что Скарнхравн сгинул, а я жива и сильнее прежнего. Без сомненья, неисправимый болтун Скальг будет только рад разносить повсюду сплетни о моем воскрешении.

Скальг настороженно выглянул из своего убежища.

– Я бы еще осмелился добавить, что длительное пребывание в естественной для тебя среде – подземной тьме – весьма благоприятно подействовало на твое здоровье и что ты вернешься ко своим влюбленным подданным, едва только обретешь прежнюю силу.

Хьердис злобно расхохоталась.

– Хорошо звучит, даже если это исходит от тебя. А теперь, мой доблестный меченосец, слушай мои приказания.

Бран поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Его привычное стоическое спокойствие взяло верх над яростью разочарования, и теперь он мог сохранять хотя бы внешнее бесстрастие. Он бросил меч в ножны, и сложил руки на груди под плащом, ожидая ее приказаний. Пер все не мог оторвать глаз от его лица – в нем была твердость кремня, и казалось оно отчего-то старше, чем привычное лицо прежнего Брана, с которым выезжали они из Торстенова подворья. Бран определенно в ярости, подумал Пер, и удивился тому, как это он мог упустить такую крутую перемену в своем старом приятеле.

Хьердис мгновение помолчала, собираясь с мыслями.

– Я хочу, чтобы до наступления весны ты уничтожил Микльборг.

Вышли гонцов ко всем вождям, которые связаны со мной договором, и созови их в Хьердисборг для совета. Пускай гонцы разнесут повсюду весть, что я отныне владею всеми волшебными вещами Дирстигга и что Миркъяртан и Скарнхравн не страшны больше доккальвам. Когда все вожди соберутся здесь, ты можешь вернуться ко мне и испросить дальнейших указаний. Мне больше нечего сказать тебе, ока ты не исполнишь все то, что я приказала.

– Тогда я сделаю все возможное, – сказал Бран, бросая последний взгляд на усыпальницу, в которой покоилась Ингвольд. Суров был его голос, и также сурово и непреклонно держался он, когда они вернулись в чертоги Хьердис. Как велела королева, Бран разослал гонцов и объявил о гибели Миркъяртана и Скарнхравна. Он объявил также, что покуда Хьердис не вернется, он будет ее наместником, что нимало не пришлось по вкусу Тюркеллю. Он становился все мрачнее и все настойчивее шнырял вокруг, стараясь уловить каждое слово из разговоров Брана и его советников. Не слишком охотно, но с должным почтением доккальвы приняли своего нового полководца, и в Хьердисборг начали прибывать вожди из близлежащих горных фортов.

Ни о чем другом не толковали, как только о новом походе на Микльборг. Коротким сумеречным дням начала зимы скоро предстояло перейти в месяцы почти полной темноты, когда могущество и властолюбие доккальвов, как и прочих творений тьмы, достигнут наивысшего подъема. Чем больше дни превращались в сумерки, тем сильнее Бран падал духом, и вид у него становился все угрюмей и грознее. В самых тайных своих мыслях он обдумывал отчаянные пути спасения, надеясь, что суровые вожди доккальвов не сумеют прочесть этих его мыслей. Они взирали на него с той смесью гнева и презрения, какой удостаивается всякий двурушник, но старательно скрывали свое мнение за взъерошенными черными бородами и низко надвинутыми капюшонами.

Приближался роковой день падения Микльборга, и доккальвы изо всех вассальных крепостей Хьердис, стекались в Хьердисборг, что свидетельствовало в пользу умения Брана убеждать, хотя сам он не находил в том никакой радости. Хьердис рассказала ему о слабых сторонах каждого из вождей, как управлять ими с помощью искусных угроз и ложных посулов от имени Хьердис – Брану тошно становилось от своего положения. Все мрачнея и мрачнея следил он за тем, как удлиняются ночи и как доккальвы без устали упражняются и лелеют свои честолюбивые замыслы. В первый же день, когда сумрак не будет нарушен даже мгновенным появлением солнца и наступит бесконечная ночь, доккальвы обрушатся на Микльборг и будут неустанно сражаться до тех пор, покуда форт не превратится в безглазые руины, а его обитатели не будут пленены или убиты.

А Рибху так и не подали Брану никакого знака. Все его попытки обратиться к ним заканчивались лишь дурнотой и жжением в горле, а видения просто мучили его полуясными образами и бессмысленными советами.

– Зря ты себя этим мучаешь, вот что, – наставительно говорил Скальг, наблюдавший за Браном. – Да ведь если бы Рибху хотели бы дать тебе понять, что ты должен оставаться там, где сейчас находишься, какой бы еще способ могли бы они избрать, кроме как не обращать на тебя вовсе никакого внимания? Поверь, они помогут тебе, когда наступит надлежащее время. К чему эта угрюмость, это уныние? Еще никто не умер, еще не пущена в ход ни одна стрела, ни одно заклинание, и все мы здесь, в сытости и безопасности. Мы, конечно, не почием на груди наших близких друзей и союзников, и все же положение наше гораздо лучше, нежели в иные времена, о которых я мог бы упомянуть. – Скальг весьма раздобрел, оттого, что при каждой возможности наедался до отвала, а в новой одежде в нем почти невозможно было признать оборванного старого плута, который клянчил ужин у костра как-то ночью южнее Ведьмина Кургана. Не менялись только его длинный нос любителя удобств и жадные глазки, хотя тощая бороденка отросла до вполне приличной длины.

Бран ничего не ответил на его рассуждения. Он лишь вздохнул и покачал головой, продолжая расхаживать вперед и назад по зале, точно узник ожидающий казни.

Скальг тоже вздохнул и придвинулся поближе к Брану, приспосабливаясь к его шагам.

– Всякой доброй цели свое время, – серьезно проговорил он. – Не пытайся торопить его. Поверь мне, все эти задержки и отсрочки раздражают меня не меньше, чем тебя.

– Зато ты ими пользуешься гораздо ловчее, – заметил Бран, шутливо ущипнув Скальга под ребром, чтобы показать сколько там наросло жира. Его собственные тягостные мысли об Ингвольд и Микльборге согнали с его костей остатки жира, как солнце сгоняет снег с отрогов гранитной горы. – Впрочем, я тебя не виню. Всех нас давно не было бы здесь, если бы не моя упрямая привязанность к Ингвольд. Не знаю, может быть, мне следует отослать вас отсюда, покуда не случилась какая-нибудь беда – вдруг Хьердис надоест мучать меня используя Ингвольд?

Пер устало повторил свой всем уже надоевший довод:

– Если бы ты позволил, я отправился в Микльборг за подмогой. Я уже сто раз предлагал это.

– Ну так получи свой сто первый отказ и успокойся, – раздражительно отозвался Кольссинир. – Что, по-твоему, они должны сделать – напасть на Хьердисборг и приблизить час своей Гибели? Если хочешь быть хоть чем-то полезным, подумай лучше, как добыть у Хьердис шлем. Тогда мы могли бы отправиться на поиски Дирстигга, а уж он бы уложил это чудище и освободил Ингвольд.

Брак только покачал головой. Они не в первый раз говорили уже об этом, и он знал, что никогда не согласится оставить надолго Ингвольд, даже для того, чтобы отыскать Дирстигга. Вначале все они, как один, прилагали яростные усилия, чтобы найти способ убить Хьердис и бежать, освободив Ингвольд. Однако каждая новая встреча с троллихой в ее подземном логове все яснее доказывала, бесплодность таких замыслов.

Троллиха, казалось, с каждым днем становилась больше и прочнее, и атаковать ее можно было с таким же успехом, как гранитную скалу. Мгновенная гибель Скарнхравна доказывала убийственную быстроту и силу чудовища, не говоря уже о губительной мощи голубого пламени. Они как-то обсуждали возможность спустить кого-нибудь на веревке в усыпальницу Ингвольд, но это был бы слишком медленный и громоздкий способ, к тому же много времени должно было уйти на то, чтобы сколоть лед с камней, замуровавших Ингвольд.

– Лавина не раздавит Хьердис, – сказал Бран. – Меч не тронет ее. Огонь не сожжет. Кольссинир, неужели у тебя нет заклятья против горных троллей?

– Тысячный раз отвечаю – нет. Разве я не объяснял тебе, что мы, маги несовершенны?

– А горные тролли? – осведомился Пер.

Кольссинир с отвращением покосился на свой посох и суму.

– Трудно найти что-то более совершенное, нежели камень, так-то, дружок. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким бесполезным.

Скальг сочувственно толкнул Брана локтем в бок.

– Не падай духом, просто наберись терпения. Нам нужен только шлем Дирстигга, и тогда Рибху не обратят на нас внимания.

Бран почти не слушал его.

– Пора спускаться вниз, чтобы повидать Хьердис, скажите кто-нибудь, этой скотине Тюркеллю, чтобы охранял залу во время нашего отсутствия.

Извивы спуска на дно шахты неизменно вызывали у них трепет. Бран шел, размышляя о Дирстигге и гадая, сколько на самом деле знает о нем старый Скальг и придет ли когда-нибудь помощь от этого непредсказуемого мага. Скальг ничем не мог здесь помочь – он только повторял, что Дирстигг все еще далеко отсюда. Бран коснулся медальона. в котором хранилось драконье сердце. В последнее время он оставил попытки воззвать к Рибху, поскольку уже дважды горько разочаровался. когда никто не смотрел в его сторону, он оторвал ломтик мяса и начал его жевать. Когда они дошли до логовища Хьердис, у Брана уже ослабли колени, и во рту горело. Он молча подошел к Хьердис и заглянул в ее багрово горящие глазки, точно это была пар зрячих шаров. Хьердис посмотрела на него с подозрением и явной опаской.