Текст книги "Семинары по логотерапии"

И еще одну вещь я записала бы в протоколе: «Внимание, есть опасность алкоголизации». Это тоже должно быть большим элементом плана терапии. Я бы назвала его борьбой за человеческую жизнь. А поскольку этот фактор возможной зависимости очень важен, то я поясню почему. Вы уже знаете, что я об этом говорила раньше. Но в качестве напоминания…

Сейчас я буду говорить не об эндогенной депрессии, а только об алкогольной зависимости. Если смотреть на систему координат, то вертикальная ось – это уровень нашего самочувствия, хорошего или плохого. Обычно наше настроение, причем как у людей, так и у животных, находится на чуть-чуть позитивном уровне. Мозг работает таким образом, чтобы при жизни живое существо чувствовало себя чуть лучше; то есть нам лучше жить, чем умереть. Конечно, бывают исключения, но в обычной ситуации, как правило, мы чувствуем себя хорошо. В повседневной жизни у настроения происходят некоторые колебания, но все равно на уровне чуть выше низкого. При употреблении алкоголя мы создаем искусственную эйфорию. Наше настроение становится более радостным. Стеснительность и неловкость пропадают, мы чувствуем себя раскованней, появляется ощущение, что мир принадлежит нам. Это состояние длится только до тех пор, пока идет стимуляция нервов; когда же воздействие алкоголя заканчивается, уровень нашего психического самочувствия должен вернуться к чуть позитивному уровню. Однако это возможно лишь через фазу сильного падения, ведь после эйфории у нас сначала наступает состояние дисфории, и только потом состояние выравнивается. Мозг выдерживает эту фазу дисфории и, как маятник, возвращается в исходное положение.

Когда это единичный случай, то каких-либо больших последствий не наступает. Употребление алкоголя от случая к случаю мозг выдерживает и восстанавливается. Однако при более частом приеме такое выравнивание или возвращение в состояние равновесия у него уже не происходит, и фаза дисфории становится более удлиненной. Это очень неприятное состояние, потому что, когда мы находимся в минусовой зоне, мы чувствуем себя обедненными, но если мы выдерживаем это состояние, то мозг потом возвращается к нормальному уровню. Однако если мы не способны выдерживать это низкое состояние, мы поднимаем настроение искусственным образом. В какой-то момент мозг начинает уставать, и эти дисфорические стадии удлиняются. Человеку все труднее и труднее становится выдерживать длительную фазу. Пациенты почти вынуждены с помощью алкоголя возвращать себя в позитивное состояние настроения и равновесия, после которого они опять оказываются в самом низу. Человек приходит к тому, что он вынужден принимать алкоголь постоянно. Употребление алкоголя в этом случае уже будет не стремлением почувствовать эйфорию, а желанием уйти от плохого состояния. Так появляется зависимость. Если человек, как герой, будет выдерживать длительное время низкую фазу, на это могут уйти многие и многие месяцы, а за это время его положение может становиться все более драматичным.

Есть еще одна опасность. С течением времени у человека вырабатывается устойчивость к алкоголю. Это приводит к тому, что для достижения эйфории от алкоголя человеку требуются все бо́льшие дозы. При этом страдают различные органы: происходит повреждение печени, снижается интеллект, появляется забывчивость, человеку не удается справляться с повседневными и будничными задачами, он становится эмоционально истощенным, теряет самоконтроль и самообладание. Через какое-то время он оказывается уже не в состоянии профессионально выполнять свою работу. Жизнь без алкоголя становится невыносимой.

Поучительным примером может послужить судьба одного известного немецкого актера, Родиона Мюнхена (не уверена в точности его имени). Он был очень талантлив, но, увы, страдал от алкогольной зависимости. Актер боролся, пытался выйти из зависимости, но терпел поражение – не выпив, он просто не мог выходить на сцену. Однажды он сказал: «Или я расстанусь навсегда со своей карьерой актера и буду жить в доме для престарелых, или, если я хочу работать и использовать свой актерский талант, я должен выпивать». Надо сказать, не лучший выбор: либо пить дальше со всеми вытекающими из этого последствиями, либо иметь скудную в духовном смысле жизнь.

Эту схему я повторила для вас в качестве напоминания. А теперь давайте представим, что у человека есть эндогенная депрессия, то есть в его нервной системе уже происходит что-то такое, что вызывает плохое настроение. Теперь он с помощью виски пытается хоть как-то добиться приятного чувства эйфории. В результате приема алкоголя наступает еще и органическая депрессия, которая добавляется к эндогенной. Обе депрессии являются повреждением центральной нервной системы. Против органической депрессии у нас нет средств, то есть выход из эндогенной депрессии уже не поможет. Человек остается в этой зависимости. Мозг человека представляет собой великое чудо, он сравним со сложным компьютером, но если есть сбой в программах, то мозг не может функционировать. Потребление алкоголя в этой ситуации просто разрушит всю жизнь человека, а заодно и работу терапевта.

Наш клиент из описанного выше случая уже второй раз берется за бутылку. Это плохой признак, ведь он уже начинал пить во время первой депрессии. В плане лечения нам необходимо учитывать все. Важно, чтобы человек понимал, что алкоголь действует краткосрочно, а его разрушающие последствия длятся долго. Поскольку наш клиент неглуп и разбирается в финансовых вопросах, я бы воспользовалась этим фактом в последующих с ним беседах. Я бы привела ему примеры риска, в которых мы за короткое время получаем прибыль, а в результате теряем гораздо больше, например, операции с некоторыми акциями, которые, в конце концов, оборачиваются катастрофой. Если пациент знаком с конкретными ситуациями, я бы попросила его припомнить их и дать им определенное название. Мы можем записать это название на листочек бумаги и наклеить его на бутылку с виски. Каждый раз, когда клиент захочет выпить, он будет видеть эти слова, символизирующие быстрый выигрыш, ведущий в итоге к краху. Прочитав, он будет принимать решение, пить или не пить.

Все это я бы зафиксировала в протоколе, и тогда бы у меня появился план лечения. Постепенно, по мере продвижения терапии, я буду понимать, нужно мне что-то менять или нет, есть ли прогресс. Мне будет видно, как проходит моя работа. Я бы советовала и вам составлять такой план, чтобы и у вас был такой обзор.

Это все, что касается вчерашнего разговора. А сейчас я бы с удовольствием провела с вами игру «пациент – терапевт», чтобы у нас действительно получился логотерапевтический разговор.

Из зала: Можно вопрос про суицидальный риск у клиента? Вы не спросили про его мысли.

Лукас: Это всегда баланс. Клиент ничего не сказал на эту тему, а я не нашла даже намека. Он говорил про свое любопытство по поводу того, как с ним обращается терапевт. Говорил про надежду на то, что ему станет лучше. И я хочу донести до него эту идею. С кем бы я поговорила на тему суицида, так это с его женой. Жена должна знать, что есть такая опасность. Когда бы я заметила, что клиенту стало намного лучше, тогда я бы и его спросила, поскольку это довольно критическая зона.

По этому поводу Франкл разработал тест. Он задавал пациенту вопрос, есть ли у того мысли о самоубийстве. Пациент из-за стыда или желания покинуть клинику мог отвечать отрицательно. Тогда Франкл задавал следующий вопрос: «Почему? Почему вы не хотите совершить самоубийство?» Это был вопрос про-мотива. Почему «нет»? Если пациент не мог объяснить почему, тогда Франкл высоко оценивал у него вероятность суицида. Когда пациент просто говорил, что он этого не сделает, такого ответа оказывалось недостаточно, чтобы сказать жизни «да». Франкл считал, что такого пациента, который не может сказать, для чего ему жить, лучше оставить в стационаре или поручить его родственникам и друзьям лучше следить за ним. Но если пациент говорил, что не убьет себя ради своей семьи, или по религиозным соображениям, или из-за того, что у него есть любимое дело, занятие, которое он не может бросить, тогда опасность суицида сводилась к нулю.

Из зала: А если он говорит, что никогда этого не сделает без серьезной причины?

Лукас: Тогда я бы повторила вопрос. Я бы сказала: «Да, это хорошо. И все-таки скажите, почему?». Всегда нужна причина.

Из зала: А что подразумевается под понятием «психоз»? Какие проявления?

Лукас: Для того, чтобы это объяснить, нужна целая неделя. Тема психоза требует много времени. Мы не можем себе этого позволить.

Из зала: Что такое клинический психоз, я знаю. Просто в терапии я слышу некоторые различия. Что имеется в виду в логотерапии?

Лукас: Нет никакой разницы в подходе. Прежде всего, это повреждение нервных клеток. Вы не можете его вылечить, вы можете только помогать и сопровождать человека в этой ситуации. Франкл считал, что для психозов нет психотерапии, а есть только поддержка, суппортивная помощь. Как психотерапевты вы должны уметь распознавать психоз и работать вместе с врачами.

Если бы пациенту из нашего случая удалось сократить рабочий день, он бы почувствовал облегчение. Если бы удалось настроить на сочувствие его жену, это тоже принесло бы ему облегчение. Когда пациент поймет, что я стараюсь ему помочь, что я даю ему надежду, что со мной полезно общаться, тогда, возможно, он перестанет пить. Он сможет легче отказаться от своей дурной привычки и тем самым спасется от зависимости.

Когда заканчивается депрессия, появляется небольшой маниакальный активный эмоциональный подъем. Возможно, какое-то время пациент будет несколько навеселе, и это прекрасно. Воодушевленный, он может вернуться к работе с новыми идеями. Тогда мы сможем понять, как действовать дальше, и тогда он сможет использовать то, что у него уже есть – свои знания и навыки. Впереди у него будет много здоровых лет. А поскольку медицина не стоит на месте и развивается, его жизнь может полностью состояться. Или нет. Как терапевт, я сейчас нахожусь на развилке с ответственностью. Давайте на этом закончим с психозами, потому что сегодня мы будем говорить о логотерапии.

Нам нужен случай, в котором речь пойдет скорее о неврозе. Нам нужны два стула, терапевт и один герой в роли пациента. Конечно, вы можете делать ошибки, это совершенно нормально. Пилоты, которые проходят обучение, должны побывать в симуляторе. В симуляторе самолет может упасть, может врезаться в гору – ничего страшного, ведь мы учимся для жизни. Действительно серьезные ситуации у нас не здесь, не на семинаре. Здесь мы все друг друга любим. Действительно серьезная ситуация – это разговор с пациентом. Вот когда самолет не должен упасть! Большое спасибо, что вы будете вести разговор, но, наверное, вам помогут несколько моих советов по конкретному случаю.

Практическое рассмотрение случая

(Пациентка женщина, 56 лет, страдает онкологическим заболеванием)

Мои советы достаточно сложно реализовать, но вы (обращается к терапевту) не должны их жестко придерживаться. Есть возможность для импровизации. Нам нужно дать пациентке ответ на вопрос, который она очень четко сформулировала. Речь шла о смысле жизни, который она перестает видеть, считая, что болезнь прогрессирует, она сама ослабла и скоро умрет. Мы должны помочь ей найти другой ответ на свой вопрос.

Для чего нам этого добиваться? Мы хотим ее утешить? Или мы хотим, чтобы улучшилось ее настроение? Мы хотим большего: чтобы она подошла ближе к правде и осознала, что жизнь имеет безусловный смысл и он не сводится к тому, что человек здоров и богат – этот смысл очень ограниченный. Не важно, сколько нам предстоит жить: три часа, три года или тридцать лет. Никто не надеется на вечную жизнь, но всегда есть надежда на то, что в тот период времени, который нам предстоит прожить, можно совершить что-то осмысленное, и не потому, что так сказал терапевт, а потому, что она убедится в этом сама.

Пациентка, между прочим, с большой любовью говорила о своих бабушке и дедушке, с которыми у нее были очень хорошие отношения. Можно подводить ее к следующей мысли. Бабушка и дедушка к какому-то моменту состарились, и, казалось бы, не должны были уже вести смыслонаполненную жизнь, но ведь, несмотря на то, что они стали очень старыми, все-таки здо́рово, что они были рядом с ней. Мы видим множество примеров наполненной смыслом жизни других людей: и старых, и больных, и имеющих инвалидность. И мы понимаем, что это не пустое существование. Ну а если человек в состоянии понять другого человека, он должен уметь понять и самого себя. В таких случаях мы подводим так называемый экзистенциальной баланс. Я наверняка о нем говорила вам в прошлом году.

Мы имеем настоящее, прошлое и будущее. Наш пациент находится в точке настоящего. Что подразумевается под этим подведением баланса? Это, во-первых, ретроспективный взгляд, во-вторых, взгляд на нынешнюю ситуацию и, в-третьих, взгляд, направленный вперед, в недалекое будущее, пусть это даже будет и небольшой промежуток времени. В нашем случае есть смысл начать с того, что было в прошлом. Почему мы начинаем именно с ретроспективного взгляда? Потому что сегодняшнее уже омрачено заболеванием, человек ослаблен, и у него мало позитивных моментов. В далекое будущее пациентка не верит. Более того, для нее будущее, оставшийся отрезок до смерти, выглядит хуже, чем настоящее. Поэтому мы начинаем с прошлого, в котором мы можем что-то найти.

Данной пациентке 56 лет, то есть она прожила более половины века и бо́льшую часть своей жизни была здорова. Давайте высветим эти здоровые годы ее относительно долгой уже жизни. Конечно, там были и теневые периоды, но нас не интересуют мрачные фазы тех лет. Когда наступает смерть, она гасит все теневое, и остается только свет. Поэтому мы ищем только хорошее. Что было удачного и светлого? Что было ценного в ее переживаниях? Сколько было любви, той любви, которую она подарила, и той любви, которую она получила в свой адрес? В каких случаях и где она помогала другим людям в прошлом? Где более достойной казалась ее жизнь в том мире, в прошлом? Какие были моменты радости, большие переживания, события? Может быть, какие-то приятные поездки? Может быть, удовольствие, полученное от искусства? Какие были достаточно храбрые поступки? Может быть, были случаи, когда она пыталась прервать цепочку страданий? Где, в каких областях она изменила этот мир? Речь идет о малых изменениях. У Виктора Франкла есть одно высказывание по этому поводу: «То, что не произошло бы без меня, свидетельствует обо мне». Так что у нас достаточно возможностей высветить из прошлого пациентки что-то хорошее.

Потом мы плавно подойдем к настоящему. Самое главное, чтобы пациентка поняла, что она не сдается, хотя ее ситуация не из простых. В данном случае смысл нас не слишком напрягает, и в то же время нельзя сказать, что он недостаточно нас загружает. Вопрос смысла находится здесь в некотором равновесии. Пациентка несколько «приподнята» для чего-то, она до сих пор остается в ожидании чего-то. Если бы она уже выполнила все свои задачи, она бы уже умерла, но решение какой-то задачи ждет ее до сих пор, и именно поэтому она до сих пор живет. Задача, которую ей предстоит выполнить, ей посильна. Она подходит ее личности, ее богатству, накопленному в виде жизненного опыта. Эта задача подходит только одному уникальному человеку, одной единственной личности, и никто не в состоянии выполнить ее так, как наша пациентка. Попробуйте, идя навстречу друг другу, найти ее. Кстати, речь может идти и о задаче, которая будет реализована не обязательно в настоящий момент, а в недалеком будущем. И неважно, какое по протяженности будущее отпущено нашей пациентке. Она может все-таки смотреть вперед и что-то планировать. Если она увидит действительно свою задачу, она найдет тогда и время, и силы для нее. Лишь после того, когда у нее не останется ни этих сил, ни этого времени, тогда можно будет говорить о том, что она исполнила смысл своей жизни. Сам же смысл не исчезнет и не растворится. Уйдет жизнь, но не смысл. Реализованный смысл останется.

С тем материалом, который есть в нашем распоряжении, можно было бы провести порядка десяти бесед.

Далее следует беседа терапевта с пациенткой (в ее роли – другой участник семинара), которая тяжело и неизлечимо больна и которая очень боится оказаться в скором времени абсолютно беспомощной и зависимой от посторонних людей. На данный момент ее сил хватает лишь на то, чтобы с трудом обслуживать саму себя и периодически общаться и поддерживать онкобольных на интернет-форуме.

Беседа в публикацию не выносится, ниже даются комментарии Э. Лукас.

Лукас: Все хорошо, но я вставлю сейчас то, что посчитаю необходимым. Вы мало внимания уделяете прошлому и достаточно быстро переходите в настоящее. Моменты прошлого, которые доставляли радость, которые приносили удовольствие, нужно выделять и обобщать.

Сейчас ваша беседа проходит в разгаре настоящего времени. Думаю, что идея с интернет-форумом очень уместна для данного случая, потому что коммуникация с тяжело больными и, в частности, с больными раком – это именно то, чем пациентка может заниматься. Как человек страдающий, она будет очень убедительно и правдиво звучать на этих форумах. Когда к больному обращается здоровый человек, это воспринимается несколько иначе (конечно, ему легко говорить!), нежели когда с ним общается такой же страдающий человек. Его слова принимаются серьезно.

У пациентки есть опасения, что некоторые из участников форума уже стоят на грани совершения самоубийства и готовы сказать жизни «нет». И вот здесь наша пациентка могла бы предотвратить какую-то трагедию. Если она, будучи сама тяжелобольной, скажет: «Я знаю, насколько мучительно это заболевание, но мы тоже можем сделать что-то осмысленное или хотя бы изменить отношение к нашей болезни, по-другому нести ее через жизнь», – это уже будет большим достижением. Если ее внимание будет сконцентрировано на помощи страдающим людям, если она будет служить образцом и примером для других, тогда она косвенным образом поможет и себе. Когда она подтвердит смысл жизни тяжелобольного человека, тогда она сможет поддержать и остальных участников форума. Ведь все, что она докажет другим, будет действовать и будет относиться к ней самой. Думаю, что идея ее участия в интернет-форумах очень подходящая.

Терапевт: Можно задать вопрос? Пациентка сказала, что общение в Интернете ей очень тяжело дается, и весь следующий день она отдыхает. Не обращать на это внимание?

Лукас: Если речь идет о помощи другим людям, то это оправданные усилия. Я думаю, что главная трудность для нее состоит не в том, чтобы набирать на клавиатуре текст. Она не уверена в том, что может помочь реально – вот в чем дело. А поскольку она сама в это не верит, ей с трудом удается убедить и других. Вот эту мысль терапевт может до нее донести. Вы, как терапевт, даете ей материал, который должен будет помочь страдающим от подобных заболеваний людям. Когда пациентка будет видеть успех, у нее уменьшится ощущение того, что она исчерпала свои силы. К тому же эти аргументы она сможет использовать и для самой себя.

Второй момент, на который я обратила внимание. У пациентки большой страх того, что она в какой-то момент не сможет ухаживать за собой. Она рассказывала о своей бабушке, которая до последнего дня была достаточно активна. Возможно, она даже не столько боится самой смерти, сколько того физического состояния, которое потребует ухода за ней. Вот на эту тему – страха перед будущим – надо поговорить. Ей можно задать такой вопрос: имеет ли смысл ухаживать за тяжелобольными или беспомощными людьми? Например, за грудным ребенком, который абсолютно беспомощен, или за человеком, перенесшим инсульт, у которого парализована часть тела? Имеет ли смысл мыть его, помогать ему одеваться, кормить? Если пациентка согласится, что это все имеет смысл, тогда ей можно будет сказать следующее: «Вот видите, беспомощный в данный момент человек дает возможность другому человеку реализовать смысл. Он дарит ему возможность помогать, то есть делать что-то осмысленное. Эти подарки взаимные: один ухаживает, а другой дарит ему такую возможность. И наоборот. Когда человеку подарили внимание, поухаживали за ним, привели его в порядок, он может в благодарность что-то подарить. И так до бесконечности».

Любые высокие мысли можно доносить простыми словами. Наша же пациентка умеет дифференцированно рассуждать, она образованная, она философски мыслит – таким людям просто необходимо задаваться вопросами смысла жизни. Сейчас смысл ее жизни может исполняться с помощью Интернета, но только в том случае, когда она сама будет убеждена в том, что люди, о которых она там заботится, тоже имеют смыслы, что они не выброшены из жизни, что они до последнего вздоха, даже в беспомощном состоянии, остаются, так же как и она, ценными личностями. Только понимая все это, она сможет помочь им.

Вот на такой уровень понимания нужно будет выйти. Это более высокий уровень смысла, чем работа в саду или вязание. Если пациентка его поймет, она пронесет эту мысль до конца своей жизни. Терапевт уже неплохо работает с ней. Предположим, что после первой встречи прошла неделя. Наступило время второй встречи. Наберитесь терпения, упражнение есть упражнение. Большое спасибо за то, что принесли такой невероятный фантастический материал для этого упражнения (обращается к терапевту в роли пациентки).

Далее следует вторая беседа, в которой пациентка вспоминает ту радость, которую она когда-то испытывала в церковном приходе от волонтерской работы с одинокими стариками, рассказывает о собственном опыте преодоления боли и постепенно проникается верой в свою уникальность, в свои силы, которыми она может поделиться с тяжелобольными людьми и стать для них примером сейчас.

Ниже даются комментарии Э. Лукас.

Лукас: Прекрасно! Это достижение. Большего и желать не нужно. Что здесь было важно, так это понять, что смысл можно получать, став примером для кого-то, из любви к кому-то. Пациентка это поняла правильно, потому что в ее жизни были свои прекрасные примеры: ее бабушка с дедушкой, батюшка в церковном приходе, какие-то другие люди. Это та самая причина, по которой мы должны были подольше задержаться в ее прошлом и не только позволять ей рассказывать что-то о себе, но и все время делать акценты на самом главном: на прекрасных воспоминаниях, на том, что у нее получалось, на ее прилежании, на ее ресурсах.

В рассказе самой пациентки звучит не так много хорошего. Она рано потеряла отца, а маме приходилось много работать. Но рядом была ее бабушка – и она служила примером. Теперь таким примером для других станет сама пациентка. Мы должны все время обращаться к положительным событиям в прошлом, которые приведут нас к положительному итогу в настоящем. Вы хорошо справились (аплодисменты).

Видите, как много ценного и мудрого есть в логотерапии даже тогда, когда мы сталкиваемся с очень тяжелым случаем. Психоанализ ограничился бы здесь тем, что сконцентрировал бы внимание на утраченном, на том, что потеряно. Поведенческая терапия тоже не так много могла бы здесь предложить: поиск того, что еще можно потренировать, поиск наград и поощрительных стимулов, которые можно применить в этой ситуации. Вот в этом и есть величие логотерапии, что даже в чрезвычайно сложных ситуациях она может что-то предложить!

Пожалуйста, в своей собственной жизни вы тоже помните о том, что жизнь имеет безусловный смысл. Эту мысль вы можете доносить до других людей только в том случае, если она живет в вас самих. Что бы ни происходило в вашей жизни, какие бы ни были тяжелые ситуации, связанные с большими страданиями, всегда есть возможность действовать осмысленно. Когда вы находитесь в состоянии старческой деменции или лежите без сознания, когда ваши свободные пространства ограничиваются и замыкаются, когда у вас нет выбора и вы не можете делать ничего осмысленного, даже тогда вы сами становитесь предложением смысла для других людей.

И неправда, что в домах престарелых, где ухаживают за стариками, работают сплошь бессердечные люди. Всегда и везде есть люди, которые проявляют готовность помочь другому. Может быть, их не так много, но они есть. Для человеческого общества очень важно, что в нем есть такие больные и слабые члены. Ведь человеческое общество – это не коллектив животных. Оно развивалось в гуманистическом измерении. Это означает, что был найден новый принцип отношений: детей, больных и стариков общество несет, поддерживает, не дает им упасть. Выбрасывать ослабленных – задача эволюции, которая работает таким образом, чтобы выживали сильные особи. Так происходит у всех животных, поскольку ослабленное и больное животное погибает. В человеческом обществе мы не выбрасываем своих членов, потому что каждый из них является духовной личностью, независимо от того, болен человек или слаб. Это является невероятно большим достижением, тем ценным, что мы вообще не ставим под сомнение. Это означает, что люди, которые не могут сами себя обслуживать, которые не могут сами себе помочь, дают, дарят нам возможность жить вместе с ними и созидать для них. Они возвышают нас этим, приподнимают на человеческий уровень. В этом смысле беспомощный человек является подарком для человеческого общества. Пожалуйста, возьмите эти мысли с собой в дорогу.

Теперь давайте обсудим протокол. Что нам нужно записать после этого разговора? Немного, ведь мы не имеем дело с душевно больным человеком и у нас нет психотерапевтического диагноза. Вопрос, который здесь ставился о смысле, имеет дело больше со зрелостью и становлением личности, а не с болезнью. Мы можем записать «человек страдающий». Этот термин мы употребляем тогда, когда говорим о человеке, находящемся в фазе страдания. Также мы можем записать: «неизлечимая болезнь», диагноз и «вопрос о смысле жизни на настоящий момент». Иногда люди ставят под сомнение смысл всей их жизни вообще, но это не касается нашей пациентки, потому что она задается вопросом о смысле в данный период жизни.

Затем мы подводим экзистенциальный баланс, смотрим в прошлое и записываем ключевые моменты: «теплые отношения с бабушкой», «хорошая успеваемость в школе». Отмечаем важный момент, что, будучи школьницей, она помогала своим одноклассникам. Это свидетельствует о социальной ответственности в раннем возрасте. Не всегда успевающие ученики делятся своими знаниями с другими, но она была готова. Говоря с ней про школьные годы, можно поинтересоваться ее любимыми предметами или каким-то школьным хобби. Этому положительному времени для пациента нужно уделить больше внимания и поговорить о нем.

О чем еще рассказывала пациентка? О том, что хотела стать актрисой. Мы опять обсуждаем больше прошлое, нежели будущее. Можно спросить ее, как она пришла к такой идее. Может быть, она бывала когда-то на сцене, например, в детском театре, где танцевала и пела? Какие роли ей доставляли особое удовольствие? А может быть, она просто любила ходить в театр или в кино, чтобы посмотреть на игру актеров? У нас появляется все больше информации и больше возможностей для разговора.

Далее ключевые слова «учеба, профессия». Относительно профессии можно задать следующие вопросы. Какие у вас были задачи? За что вы несли ответственность? С чем или с кем вы работали, с людьми или машинами? Кроме того, оглядываясь назад в прошлое, нужно упомянуть дружбу, дружеские связи. Психоанализ обязательно бы затронул эту тему. Цепочка вопросов тянется дальше. Если у пациентки были друзья, то они вместе, наверное, проводили время, может быть, предпринимали совместные поездки. Друзья, в свою очередь, связывают нас с другими людьми, и тогда мы опять можем получить новую информацию для обсуждения.

Следующий момент – это контакт пациентки с церковью: церковные проекты, работа с пожилыми людьми, с батюшкой. Его тоже можно отнести к позитивному прошлому. Кроме того она занималась с детьми, вела кружки по вязанию. У пациентки было много активной социальной работы. К ее хобби можно отнести ее сад, вязание и, возможно, любовь к животным, ведь у нее была кошка. Кстати, и эту тему можно развить, расспросив ее, каких еще животных она любит.

Разобравшись с ключевыми моментами прошлого, запишем в протокол задачи на настоящий момент. В будущее мы пока не заглядываем. Посмотрим на настоящее и тоже обратим внимание на отдельные ключевые моменты. Конечно, в беседе, которую мы только что провели, мы не все смогли затронуть, поэтому говорим только о конкретных вещах. Наш выбор пал на Интернет. В протоколе мы фиксируем: «Контакты, беседы с тяжелобольными людьми, которых пациентка хочет поддерживать; в ее намерениях – быть для них примером».

А теперь проведем линию из настоящего в будущее, в то время, когда она будет нуждаться в помощи сама. Мы записываем конкретно то, что было ею сказано по поводу страха стать для других обузой. Мы фиксируем то, о чем можно будет поговорить позже – о вероятности попасть в дом престарелых. В этой ситуации появляется свободное пространство, которое можно открыть и взять из него для себя все самое лучшее. В этом свободном пространстве находится вовсе не работа санитарок и сестер, которых пациентка обвинила в равнодушии. Иногда бывает и так, но их поведение не зависит от нее. От нее зависит ее собственное отношение к персоналу. Мы знаем, как часто пожилые люди бывают и властными, и капризными, как много они излучают негатива, как много они жалуются и бывают всем недовольны. Естественно, что и работать с такими людьми непросто. Если она постарается, если приложит усилия, чтобы быть благодарной и дружелюбной пациенткой, если она с признательностью отнесется к труду персонала по уходу за ней, тогда и сестры с другими чувствами будут выполнять свою работу. Это двусторонний обмен взаимной благодарности. На данный момент намерение пациентки быть как можно более дружелюбной по отношению к людям, которые ей помогут, снизит ее сегодняшний страх. Это ее свободное пространство.

Что еще в задачах настоящего момента? Тема дружбы. Она несколько раз говорила, что у друзей для нее нет времени. Это тоже не в ее руках, не ее свободное пространство. Они здоровы, они заняты своей жизнью, и она должна им позволить заниматься своими делами. Ей не стоит ожидать от друзей многого, так можно прождать очень долго. Но она может сама проявить внимание и поинтересоваться их жизнью.

Практическое рассмотрение случая