Текст книги "За фасадом"

Мой путь пролегает через ад. В конце пути я должен найти счастье. Ты пойдешь со мной? Отважишься ли ты или останешься в уютной бездне?

Вообще, все не так плохо, или я, наверное, привык. Я живу в пансионе. Он находится на северо-западе Шотландии, на острове Эгг. Это место заключения стоит недалеко от горы Ан-Скурр, около 393 метров над уровнем моря. Гора хоть и не высокая, но ее подъем, особенно ближе к вершине, уходит резко вверх, и когда много лет назад там погиб любопытный ученик, это место стало под строжайшим запретом, и любой человек, нарушивший этот запрет, жестко карался. Внизу, близ побережья, расположен малонаселенный поселок Маллейг, от которого отходит поезд в центр Шотландии. Только поездом или водой можно добраться до Шотландии, так как этот остров почти необитаем. Я иногда думаю, что пансион построили здесь лишь затем, чтобы ученики не могли сбежать. Но любой человек, если ему очень сильно захочется, еще и не отсюда сбежит.

В пансионе учится много разных людей. Среди них я – английский паренек с добрым сердцем и мой темнокожий друг Джакр. Политика пансиона такова, что любой с большими деньгами может учиться здесь. Так что добро пожаловать!

Я здесь с шестого класса. Это мой последний год. Недавно мне исполнилось 18. Почему я здесь? Хороший вопрос, и вот ответ: мои родители погибли в пожаре. Они оставили наказ отправить меня в лучшую школу. И вот я здесь. Не грустно ли?

Я атеист, но мой друг Джакр из Джексона, штат Миссисипи, всегда молится за меня Богу. Я не осуждаю его право верить. Это его выбор. Я же понимаю, что в этой школе никакой Бог не поможет.

На первый взгляд здесь, как в школе Хогвартс, царит мир и покой. Пансион разделен на четыре корпуса. В первом корпусе учится младшая школа до 5 класса. В остальных – средняя и старшая школа. В старшую школу я, собственно, и хожу, как и мой друг Джакр. Точнее, он не ходит, а ездит, так как он инвалид, но Джакр не любит, когда его так называют. Иногда, когда он опьянеет от нескольких запрещенных стаканов вина, то начинает спрашивать меня: дружу ли я с ним из жалости? А я говорю, что дружу с ним не из жалости, а потому что он хороший, умный и добрый засранец. Тогда мой друг на мгновение успокаивается, но вскоре снова спрашивает меня: «Ты считаешь, что белые лучше черных?» А я отвечаю ему, чтобы он пошел к черту, так как для меня цвет кожи не имеет значения, даже если Джакр превратится в аватара. Но, честно сказать, многие над ним подшучивают. И это раздражает меня больше всего.

Есть еще учительский корпус и два других – это женское и мужское общежития. Да… мы живем отдельно от девчонок, и это меня огорчает. Но иногда мы бегаем к ним ночью, хоть это и запрещено, играем в карты или устраиваем небольшие посиделки с вином и бутербродами с сыром. Эти посиделки меня всегда радуют. Можно хоть немного отвлечься и провести время в приятной женской дружеской атмосфере. Это странно, но на моего друга Джакра постоянно вешаются девушки. Говорят, что инвалидность ему к лицу. На этих вечеринках – особенно. Он купается в нежности девушек, а я отхожу в сторонку. Бывает, и я завожу с некоторыми девушками разговор. Мы мило общаемся, но ничего больше. А так мы пьем, танцуем и радуемся моменту немного отдохнуть от школьных распорядков и правил.

Позади школы находится футбольная площадка, с другой стороны – волейбольная сетка. В пансионе три этажа кабинетов, столовая, спортзал, учительская, актовый и т. д. На четвертом – закрытый на замок чердак, на первом – забытый подвал. Школа хоть и старая, но внутри все красиво и современно. Директор школы – мягкий и добрый мужичок сорока с хвостиком лет. Мы все любим его как личность, а директор он – полное говно, то есть не очень компетентный и профессиональный. И все это из-за завуча нашей школы мисс Эллингтон. Никто не знает ее имени, но из-за нее школа превратилась в ад. Это она ввела все эти правила, форму (хоть я ее и не ношу), запретила шуметь, бегать по коридорам, слушать музыку. Нельзя целоваться на людях, даже громко говорить в ее присутствии. Везде висят камеры, нельзя пропускать занятия без ее ведома и уважительной причины, уезжать домой, вести себя непозволительно и мусорить в школе. Если что-то произойдет – она придет, если кто-то подерется – она придет, если кто-то нарушит запрет – она придет. Но все вышеописанное все равно случается, как и в обычных школах. Людей не изменить, нельзя превратить их в бездушные подчиняющиеся машины, хоть мисс Эллингтон этого и не понимает.

Наступило утро. Я вышел на балкон и начал любоваться тем, как восходит солнце. Мне хорошо. Солнце начало медленно освещать наш страшный замок. Мне тепло, даже если на улице 59 градусов по Фаренгейту. Сейчас шесть утра. Это мой любимый момент всего дня. Вокруг тишина, слышно легкое похрапывание моего соседа Джакра, приятный ветерок. Я стоял и наслаждался этим утром. Но вскоре я услышал раздраженный голос Джакра: «Закрой, Лэн, холодно!» Я посмеялся и ответил: «Освежись немного». Через двадцать минут он не выдержал и подъехал ко мне. Я освободил ему дорогу, и мы вместе начали смотреть на начинающую просыпаться жизнь.

– И что здесь такого, я не понимаю.

Но я ему не ответил, и мы вместе начали втягиваться в это утро.

Через некоторое время школа уже проснулась. Садовник начал убирать за ночь опавшие листья, дети выбежали на улицу к качелям, позади школы уже вовсю играли в футбол семиклассники. Я люблю утро, но на балконе стало холодно. Джакр поехал переодеваться в форму. Черные брюки и синий пиджак поверх белой рубашки со знаком отличия школы – пансиона имени Джона Непера. Так звали создателя логарифмов. Ну и что? Я не понимаю, почему именно его имя должно украшать наш дрянной концлагерь? Ответ мне никто не дал, и поэтому я вышел с балкона и стал ждать друга. Я уже успел переодеться и умыться. Но на форму я, как всегда, наплевал и поэтому натянул на себя еще с утра джинсы и спортивную серо-оранжевую кофту поверх футболки.

Вдруг к нам постучали. Я оглянулся. Джакр был в ванной. Я встал и пошел открывать. Когда я открыл дверь, в комнату вбежала худенькая светловолосая девушка. Это была Мишель. Мы познакомились на какой-то вечеринке у девушек год назад. Она выглядела как обычно. На ней была черная юбка и тот же синий пиджак поверх белой рубашки. Волосы были заплетены в тугой хвост, а глаза и улыбка, как всегда, сияли. Странно, но я ей обрадовался. Последнее время мне очень одиноко, хотя сам не понимаю почему.

– Доброе утро, что ты тут делаешь?

– Я принесла тебе… вот. – Она протянула мне конспекты. – По философии.

Было дело. Несколько дней подряд мы с Джакром увлеклись философией видеоигр в комнате отдыха и доучились до того, что всю философию под монотонный гул мистера Морса я и мой напарник проспали. Так что эти конспекты нужны были нам, как воздух – утопающему.

– Спасибо, а то нам несдобровать. Последнее время мистер Морс совсем не в духе.

– Да не за что, и еще… – Она всучила мне небольшую коробку.

Я открыл ее. Там лежало, завернутое в салфетку, овсяное печенье.

– Зачем, Мишель?– я неслабо удивился, особенно ее доброте. – Я не стою того, чтобы мне дарили подарки.

– Не дури. Это за помощь на контрольной по биологии и просто от сердца. – Она чмокнула меня в щеку и убежала.

Я стоял и не мог поверить, что мне только что подарили сделанное, возможно, ночью печенье. Тем более мое любимое. Я стал вдруг таким счастливым, что сам не понимал. Добро существует, даже если эта школа – ад. Из ванной выехал Джакр.

– Кто это был?

– Мишель, и она принесла нам печеньки, – с глупой радостью проговорил я.

– Серьезно? – мой друг удивился не меньше моего. – Поедим?

Мы съели пару штук, а остальное решили отдать первоклашкам после завтрака.

– Поехали в столовую?

– Угу, – согласился Джакр, и я, взявшись за ручки его коляски, открыл дверь и выехал в коридор.

Столовая была большая. Немудрено, раз здесь ест средняя и старшая школа. После завтрака я взял на себя долг принести детям печеньки.

Мы въехали в зал. Завтрак был в разгаре. Я учуял запах рисовой каши и бутербродов с ветчиной. Что-то я совсем проголодался. В столовой никогда ничего не менялось. Кричащие что-то повара, красивые девчонки (да, мы едим все вместе), парни и подлизы. Честно сказать, мы с парнями из нашего класса не особо ладим. Многие из них постоянно пытаются унизить Джакра, ведь в нем соединились два фактора вечных унижений: афроамериканская раса и инвалидность. А тех, кто не может дать сдачи, постоянно опускают. Он пришел к нам в девятом классе и сразу стал объектом насмешек и тупых шуток. Да, признаюсь, вначале я подружился с ним только из жалости и еще потому что не выношу этих уродов, но потом он стал для меня родным человеком, спасающим меня от этого ада и делающим мою жизнь лучше (а еще он помогает мне с математикой). Я сел на самый край скамейки, подальше от Бракса и его компании, которые скалились на нас. Мой друг подъехал к краю стола, я переставил ему тарелку, и мы начали болтать. Пару раз я встретился взглядом с Алисой-подлизой. Она молча смотрела на меня через очки. Алиса сидела в форме с двумя белыми косичками. То ли она осуждала мой внешний вид, то ли просто пилила меня взглядом. Как я их не люблю. Их поэтому и называют подлизами, потому что они лижут… завучу. Они никогда не получают от нее по рукам. Но при этом стукачи постоянно всех сдают, учатся на отлично (пытаются) и просто бесят. Не зря они сидят за отдельным столиком. И теперь я думаю: не сдаст ли Алиса меня по поводу моего неподобающего вида? Не знаю.

Джакр и я охотно принялись за рисовую кашу. Через десять минут к нам подсели Бракс и остальные.

– Эй, Джакр, ты как в туалет ходишь? Или в штаны мочишься.

– Может, заткнешься? – ответил за Джакра я.

Но он не заткнулся и не ушел. Жаль.

– А кто тут у нас такой певучий? А может, это ты за ним подтираешь, а?

– Знаешь что?! – разозлился я и стукнул кулаком по столу.

Весь шум столовой мгновенно смолк. Все уставились на нас.

– Что? – Парни поднялись.

– Что ты творишь? Успокойся и забей, – дергал меня за штанину Джакр.

– Я не хочу влезать в драку, – но все же я держал кулаки наготове, – ты же знаешь, что за них бывает.

– А ты что, боишься, сосунок? Может, и тебе пора в коляску?

Я, как в таких случаях говорят, просто вспылил и впоследствии жалею об этом. Я ударил его по роже, он отлетел, но парни сзади поймали Бракса. Они перескочили через стол. Мгновенно поднялся шум. Кто-то кричал, чтобы я ему врезал, кто-то говорил, что зря мы это начали. Я сориентировался и ударил Бракса в живот, кто-то из его друганов залепил мне по лицу и разбил губу. Я упал. Джакр всеми силами начал наезжать на его свиту. Бракс пошел на меня, как танк. В этот момент ко мне подбежала девушка и ударила его по лицу. Тот упал. Нависла тишина. Я офигел. Все офигели. В этот самый момент пора было валить, пока все не очухались. Я поднялся, взял девушку за локоть и рванул из столовой. Джакр, как мог, ехал за нами.

Как только мы выбежали через служебную дверь на улицу, в столовую зашли учителя, завуч и директор. Они так-то едят в отдельной столовой, но сейчас, похоже, сбежались на шум. Я винил себя в том, что не сумел сдержать себя и влез в драку, но мне было еще обидней, что туда влезла девушка.

Я злился на нее.

– Ты куда влезла? Кто тебя просил?! – Я тащил ее вперед по залитому солнцем крыльцу школы.

– Мог и спасибо сказать, я спасла твою задницу.

– Вообще-то нет, и теперь не только меня, но и тебя накажут.

– Ой-ой-ой, отругают, и что с того? Как будто тебе не пофиг.

– Нет! – Мы резко остановились. Я схватил ее за руки.

– Мне не пофиг, ясно?! Если что, то ты ни при чем, но тебя, наверное, все равно сдадут подлизы…

– Кто?

– Ты что, новенькая?

– Да.

– Зря ты сюда приехала.

– Думаешь, мне хотелось?! А сейчас отцепись! – Она высвободила свои руки. Я вздохнул и откровенно признал – дура. Я начал приходить в себя и осознавать последствия нашей выходки. Ведь все было так прекрасно, ну зачем я полез в драку?!

Только сейчас я сумел полностью ее разглядеть. У нее были белые, слегка желтоватые волнистые волосы, милые веснушки, мягкие губы и светлые прозрачные голубые глаза. Девушка посмотрела на меня, и у нее прорезалась легкая морщинка на лбу. И, несмотря на ее детские черты лица, она выглядела такой взрослой и серьезной. Девушка была одета в джинсы, белый топ и клетчатую розово-белую рубашку поверх.

– Зачем ты так вырядилась? Тут вообще-то в форме ходят.

– Разве? А я что-то не вижу тебя в форме.

Мы снова пошли ускоренным шагом.

– Ты только создаешь себе неприятности. Я вступился за моего друга, а ты зачем?

– Я вступилась за тебя. Ты валялся как овощ в корзинке. Было больно на тебя смотреть.

– Защитница моя, – усмехнулся я.

Через пять минут мы были в моей комнате. Я начал ходить по ней и обдумывать дальнейшие действия. Что делать? Ведь Бракс повернет все так, будто я накинулся на него с кулаками. Но это так и есть. Черт! Пока я думал, девушка рассматривала нашу с Джакром комнату. Наши фотки, груду тетрадок и стопку чистого белья на комоде (респект Джакру – любителю чистоты).

– Как тебя зовут?

– Роза.

– Я Лэндон, для друзей и девушек – просто Лэн.

– А как зовут твоего темнокожего друга?

– Джакр.

Не успел я ничего сказать, как в дверь постучали. Я готовился к худшему. Я знал, что мне все равно не отвертеться. Я вздохнул и открыл дверь.

На пороге был Джакр. Он въехал на коляске и, закрыв дверь, начал громко кричать:

– Друг ты офигенный, но ты попал! К тебе уже идут! Кстати, я Джакр.

– Роза.

– Уже? Черт. – Я все же думал, что, как в фильмах, начнут крутить титры, но не стали. Это жизнь, придется отвечать.

– Про нее знают? – я говорил быстро, так как боялся, что в любой момент могут зайти.

– Да, подлизы все растрепали.

– Да ладно вам, ребят, что вы ссыте? Директора испугались? Я видела его, он и мухи не обидит.

– Ты что, не понимаешь? – повысил голос я. – Здесь никого не будут ругать или читать нотации! Здесь бьют по рукам в прямом смысле этого слова. И чем хуже преступление, тем больше бьют. И, ввязавшись в драку, ты сама попала под огонь.

– Что?.. – тихо сказала она.

Вся ее уверенность будто растворилась в воздухе. Я видел, как поменялось ее лицо. Ей стало страшно. Да, эта новость полностью ее убила. Она не могла шевельнуться от страха.

– Я не хочу… – прошептала Роза.

– А кто ж хочет? – грустно хмыкнул Джакр. – Мы с Лэном не раз попадали в эту ситуацию.

– Что? – Она подняла на меня наполненные тревогой и ужасом глаза. – И как же вы справляетесь?

– Джакр молится, а я просто живу. Нам все равно некуда идти. Мои родители погибли в пожаре. Я не находил себе места. А родителей Джакра убили в переулке.

В этот момент в дверь постучали. Я всегда боялся этого стука.

– Прячься. – Я взял ее за руки и открыл дверь в ванную. – Попробую тебя прикрыть.

Роза скрылась за дверью, Джакр отъехал к окну. Я открыл дверь. В комнату медленным шагом с аристократичным видом зашла мисс Эллингтон. Позади нее стояли два охранника, а из-за их спин выглядывала Алиса.

«Ненавижу эту стукачку», – подумал я.

Сегодня завуч школы выглядела еще страшней, чем обычно. На ней было длинное, в пол, черное, с изумрудным переливом платье, забранные назад волосы и острый взгляд, который проходился по мне с головы до ног. Я серьезно смотрел на нее и ждал приговора.

– Бракс и Алиса рассказали мне, что случилось в столовой. Это правда?

– Да, мэм.

– И правда, что в драку ввязалась новенькая девушка?

– Нет, мэм.

– Вы считаете, – с резкими, скрипящими нотками в голосе начала она, – что я поверю, что Бракс, Алиса и их друзья лгут?

– Да.

Я знал, что это звучит тупо и неправдиво, но я не мог выдать новенькую, только что пришедшую в эту школу. Джакр молчал и смотрел на меня.

– Скажите правду, иначе ей будет хуже. Эта школа не должна выносить непристойное поведение. Вы должны понимать, что я ответственна за эту престижную школу. Так что скажите мне правду сейчас же!

– Она же новенькая. Вы должны ее пожалеть. Вы можете…

– Как вы смеете тыкать, что я могу, а что нет?!

Мисс Эллингтон начала объяснять мне, что я должен делать, а что нет. И что ни она, ни школа никого не простит, даже если этот человек только переступил порог. Это жестоко. Эта школа – ад, и это я давно уже понял.

– Где она?

– Я не знаю. Я с ней даже не знаком.

– Мне сказали, что вы вместе убегали.

Я промолчал. Я так хотел, чтобы завуч вдруг улыбнулась и сказала, что все мы прощены. Но извиняться, ни даже вымаливать прощение на коленях не помогло мы. Эта женщина все равно накажет виновного.

Вдруг она, будто раскрыв наши карты, заглянула в ванную. Там стояла Роза.

– Простите меня, пожалуйста…

– Пройдемте со мной, дорогие мои.

Я взял ее за руку. Наши пальцы соединились. Я слышал, как она нервно дышит, и чувствовал, как у нее горят руки. Но я ничего не мог сказать и сделать. Если бы я стал сопротивляться, было бы еще хуже и для меня, и для нее. Я лишь покрепче сжал ее руку. Джакр подъехал к окну и глядел на нас. Дверь открылась. В это мгновение мне опротивело солнце.

Все выглядело так, будто мы оказались в 19 веке, когда в английских школах нередко применяли телесные наказания, но в этом месте в 21 веке ничего не изменилось. Здесь ничего нельзя было сделать. Никак. В младшей школе все было спокойно. Там помогали угрозы, доводившие иногда детей до слез. Средняя школа жила с относительной опаской. Только в крайнем случае здесь могли применить силу. Все учащиеся просто боялись обо всем говорить родителям, а многие и не знали, что в этой школе кого-то бьют. Стукачество обо всех грязных делах пансиона пресекалось жесткими методами, а местная полиция находилась под полным контролем школы, как и почти все ученики. Но старшая школа, как самая развязная, получала в полной мере. Как и я уже неоднократно. Телесные наказания запретили в Великобритании и Шотландии настрого, но это не беспокоило никого. В скором времени зародилось стукачество. Ведь хорошая учеба и примерное поведение гарантировали прием в хороший университет и блистательные рекомендации. Многие стараются из-за этого, некоторые лижут… ради этого, ну а мне главное – просто выжить и попытаться защитить моих друзей.

Мы вышли на улицу и потопали в кабинет завуча, находящийся в главном корпусе школы.

Девушка боялась. Немудрено, она же попала под раздачу уже в первый день. Не очень хорошее впечатление о школе получилось. Завуч и охрана шли впереди. Алиса отпала где-то по дороге.

– Лучше не ходи без формы и с распущенными волосами.

– Здесь бьют за это?

– Нет, но берут на заметку, и никуда не скроешься от глаз подлиз.

– Тех, кто всех сдают, да?

– Типа. Чтобы нормально окончить школу и автоматом поступить в университет.

– Хорошую, однако, позицию они выбрали, – даже разговаривая со мной, я видел, что Роза изо всех сил пытается не поддаваться страху.

– А мне кажется, что они последние твари, раз сдают своих. Я же пытаюсь, наоборот, отводить от своих друзей огонь на себя.

Я говорил это серьезно, и Роза, похоже, мне поверила.

– И сколько раз тебя били? – шепотом спросила она.

– Где-то около 10 раз. Иногда из-за драки по поводу Джакра, было дело, когда я защитил девушку, которая курила, иногда из-за вечеринок. Мы много всего делали. – Я улыбнулся, но потом снова помрачнел, вспомнив, куда мы идем. – Я все-таки придерживаюсь позиции защитить всех, кого смогу.

Мы и не заметили, как оказались в кабинете завуча. Мисс Эллингтон окинула нас строгим холодным взглядом. Мы молчали. Она попросила всех выйти. Когда мы остались втроем, Эллингтон молча достала из шкафа длинную палку.

– Напряги руки, и будет менее больно, – прошептал Розе я, она неопределенно кивнула в ответ.

Роза взглянула на меня. Я закатал рукава, девушка сделала то же самое. Мы стояли, как висельники, и ждали, когда под нами откроется пол. В этот момент я пытался думать о хорошем. В сером, строгом и неуютном кабинете заиграло солнце, но оно было вовсе не спасительным знаком. В волосах Розы затерялся нежный солнечный свет.

– Смотри на меня.

Мы смотрели друг на друга. Эллингтон подошла к нам. Роза видела, как я сглотнул боль от первого, самого ужасного и страшного удара. Но Розе не удалось скрыть свои эмоции. Она крикнула и зажмурилась. Роза открыла глаза, когда ко мне подошли во второй раз. Она смотрела на меня. Ей показалось, наверное, что на моем лице не дрогнул ни один мускул, но на самом деле мне было жутко больно, и я изо всех сил пытался сдержаться и не взвыть от боли. Она ударила меня около четырех раз, Розу – три. После этого мисс Эллингтон начала читать нотации. Мы ее уже не слушали. Мои руки дрожали, я через боль опустил рукава. Девушка уже плакала. После своей лекции мисс Эллингтон крикнула, чтобы Роза успокоилась и вышла. Она взяла меня за руку, мы вместе вышли из кабинета и сели в коридоре. В этой части пансиона никогда никого не бывает, почему бы это?

Роза все еще не могла прийти в себя. На ее, как и на моих, руках горели красные отметины. Школа здесь – ад. Какие права, какие рамки? Здесь есть только обязанности, запреты и боль. Девушка упала ко мне на грудь и заплакала. Я обнял ее.

Я взглянул на часы в коридоре. Они показывали без четверти девять. В девять мы все должны быть на уроке. Самолично, как цербер, завуч бродит по школе и проверяет классы на наличие учеников. Пора было идти.

– Нам пора в класс. Иди, переоденься и беги. Куда тебе?

– Ты с ума сошел? Я никуда не пойду! Я уеду отсюда! Здесь не школа, а концлагерь! – Роза уже закатила истерику.

Я понимал ее как никогда. В первый раз я чуть в обморок не упал. Я не мог поверить, что жизнь может быть так жестока. После первого раза мне понадобилась колоссальная поддержка Джакра, Led Zeppelin и один косячок (это было всего раз и никогда больше не повторялось). Но сейчас надо были идти.

– Послушай меня. – Я коснулся ее щек. – Ты сильная девушка, даже если я знаю тебя около сорока минут. Ты меня сразу поразила. Тут бьют, и это трудно принять, но учителя здесь хорошие, я думаю, ты найдешь много друзей, познакомишься с девчонками, запишешься куда-нибудь. Нельзя связывать это событие со всей школой. Где есть зло, есть и добро. И надо всегда искать в плохих днях хорошее.

Я закончил говорить. Девушка неотрывно смотрела на меня. Роза замерла. Мне показалось, что она о чем-то размышляет. Девушка вытерла слезы и опустила рукава рубашки. Тишина, воцарившаяся вокруг меня, настораживала, но вдруг Роза заговорила:

– Ты прав. Сможешь проводить меня?

Я кивнул. Мы пошли в женский корпус в комнату Розы. Но я не зашел, я встал у стенки и стал ждать, пока Роза переоденется. Форму ей принесли недавно, поэтому она и не успела переодеться, а взяла то, что не помялось и первое попалось под руку. Солнце все так же светило. Стало еще теплее, несмотря на то что на улице стояла осень. И только сейчас я вспомнил про печеньки. Они лежали в верхнем кармане. Я пообещал себе после уроков зайти к мелким и передать им вкусняшки. Через пять минут вышла Роза. На ней была чистенькая, новая, сделанная по заказу форма. Ее бархатные белые волосы были заплетены в хвост. Красотка.

Я начал, честно, немного волноваться, ведь через пять минут должен прозвенеть чертов звонок, а мы все еще застряли на улице.

– Какой у тебя первый урок?

– Социология.

– Это на третьем этаже. Давай поторопимся. Завуч не любит, когда опаздывают.

Мы побежали. Девушка даже один раз засмеялась, но потом снова стала серьезной. Я поглядывал на часы. Роза хотела бы все это забыть, но это очень трудно. Руки у нее все еще горели. Я это видел. В жизни много боли и зла, но это не повод замыкаться. Я научился с этим жить, но Розе это еще предстояло сделать.

Мы добежали до кабинета за три минуты до звонка.

– Спасибо за все. – Она улыбнулась (но мне показалось, что это была грустная улыбка) и вошла в класс.

Я опаздывал. Урок биологии шел на втором этаже в конце коридора. Как только я стрелой спустился по лестнице, то прозвенел звонок. Слава богу, завуча нет. Я снова побежал. Кроссовки скользили по вычищенному полу. Я слышал фанфары своей победы. Осталось всего лишь три метра, но вдруг сзади я услышал приглушенный отчетливый голос: «Мистер Крэй, опаздываете?!»

Я зашел в класс только через пять минут, предварительно извинившись. Перед дверью я вновь опустил рукава.

Мне нравилась биология и химия, хотите – судите – мне все равно. Биологию вел опытный пятидесятилетний мужчина. Он хорошо преподавал и часто шутил. А вот сейчас он снова пошутил. Я посмеялся. Учитель подошел к доске и начал схематично рисовать синтез белка. Я на секунду отвлекся. Жирдяй Томпсон жевал мармелад, Эльза разрисовывала листовки о защите окружающей среды. Ей помогала Мишель. Она сидела позади меня. Я оглянулся.

– Ну как, понравились печеньки? – спросила она меня.

– Да, было вкусно. Еще хотим первоклашкам остальное отдать.

– О-о-о, как мило.

Люблю, когда девушки так делают. Они сами становятся в этот момент беззащитными крохами.

– Ты куда после биологии? – спросил я.

– Я на репетицию по танцам. Затем на физкультуру и на химию. А ты?

– Я с тобой на физру, затем я составляю компанию Джакру на шахматах, а потом тоже на химию. Ты и так знаешь.

– Жаль…

– Что?

– У нас в группе по танцам нет парней, не считая безнадежного деревянного троечника из десятого Норми и сына мистера Грейстоуна – Джорджа.

В этот момент учитель пресек наш разговор. Но я задумался. Неожиданно пришедшая мысль меня напугала. Я вдруг вспомнил, как один раз на лабораторной работе по химии Мишель разбила пробирки, а я попросил ее отойти и голыми руками собрал осколки. Конечно, я тогда поранился, а Мишель смотрела на меня так, будто я защитил ее от чего-то плохого. Хорошо, что Мишель не знает про жестокость в школе. Она живет в счастливом неведении.

Я вдруг поймал себя еще на одной мысли: «Я не хочу, чтобы она хоть когда-нибудь об этом узнала».

Да, о биологии я совсем не думал, хотя знал, что мне нужно ее сдавать. Под конец урока я все же уловил смысл слов мистера Уэллиса. Иногда кажется, что экзамены для меня не важны, мне всего лишь хочется остаться человечным и сделать что-то полезное в этом мире.

Прозвенел звонок. Мистер Уэллис попросил меня остаться.

Он долго молчал и смотрел на меня. Затем вздохнул и, сжав руки в замок, начал:

– Что с тобой происходит в последнее время? На дополнительных занятиях по биологии я вижу лишь твою спину, удаляющуюся в противоположном направлении, да и оценки меня совсем не радуют. Что с тобой?

Действительно, последнее время я был сам не свой. Одиночество и безразличие лавиной обрушились на меня. Да еще и сегодняшнее происшествие убавило уверенность в будущем.

– Мне все опротивело, мистер Уэллис.

– Это связано с мисс Эллингтон? – Он бросил взгляд на мои руки, я опустил рукава еще ниже.

Он знал. Биолог не раз ободрял меня.

– В некоторой степени, но все же нет. Я не знаю.

– Знаешь, тебе нужно развеяться. Не ходи на дополнительное занятие по биологии сегодня. Потусуйся с друзьями, отвлекись, замутите что-нибудь, но только не противозаконное. Если что, приходи, поболтаем.

– Спасибо, мистер Уэллис. Попробую так и сделать, – сказал я и вышел в коридор.

Но потом вернулся.

– Почему вы ничего не сделаете с мисс Эллингтон?

– Трудно что-либо предпринять. У нее все схвачено. Полиция не раз ее прикрывала. Но буду пытаться.

– Спасибо, что пробуете. Я благодарен.

Я вышел из кабинета. Все-таки мистер Уэллис на нашей стороне.

Далее я пошел в кабинет на втором этаже, где проводят свои 45 минут за умной игрой заядлые ботаники. По пути ко мне пришла идея проведать Розу, и поэтому я повернул в другую сторону. В кабинете социологии ее не было. Я узнал, что она на испанском. Спустившись на два пролета вниз, я встретил Бракса, который шел с подбитым глазом.

– Ну что, влетело тебе, Лэндон?

– И тебе от меня тоже.

Мы с ним обменялись любезностями, и я пошел дальше. На испанский я проник как мышь. Учительница Флора Йетс разговаривала с француженкой Бьер. Пара девушек улыбнулась мне, я помахал им рукой и аккуратно пристроился на стул подле Розы. Она сидела с поникшим взглядом. Когда я пришел, она обрадовалась.

– Приветик, как у тебя дела? – радушно спросил я.

Сейчас ей как никогда нужна была поддержка.

– Пока вливаюсь, а так все отлично. Люблю испанский.

– Не могу с тобой согласиться. Руки болят?

– Немного.

– Приходи к нам после ужина. Я устраиваю посиделки, – придумывал на ходу я, даже не оповестив об этом Джакра. – Выпьем, поболтаем. Надень свое лучшее сексуальное платье. Парням такое нравится, – пошутил я и подмигнул ей. (Но на самом деле это так.)

– Не шути так, а то я действительно так приду, мачо. – Она закусила губу.

– Ой-ой-ой, а слабо?

Я кайфовал от этой девчонки. Она меня просто поражала.

– И не мечтай.

Я посмеялся, Роза улыбнулась.

На этом я поспешно удалился, избегая встречи с взглядом Флоры Йетс. После двух лет изнурительного труда и вечного крика я покинул аудиторию Флоры Йетс и перешел на более доступный для моего понимания французский. Скромности и мягкости мисс Бьер можно было позавидовать. Она напоминала мне женщину из французских фильмов, которая смотрит в окно на никогда не останавливающийся город и поет «Joe le Taxi». Поэтому я так любил бывать на ее уроках. Мы даже иногда смотрели французские фильмы. Я не стал задерживаться и побежал к ботанам.

Я вошел в кабинет. Оставалось всего лишь десять минут до звонка. Джакр сидел и играл сам с собой, кто-то болтал, стоя у подоконника, другие столпились у стола учителя, который показывал какой-то замысловатый ход.

– Ты чо не с ними? – спросил я, плюхнувшись напротив Джакра.

– Места не хватило, но я уже знаю, что это за приемчик. Как ты считаешь, кто лучше: Гарри Каспаров или Эмануэль Ласкер?

– Мне кажется, что Элвис Пресли, но не в этом суть. У меня к тебе два вопроса.

– Это, надеюсь, не наш вечный спор, кто какими будет играть? Я всегда играю белыми и не уступлю их никогда.

– Да я не об этом, – махнул рукой я. – Мне нужно уйти сегодня с этого урока.

– Куда? – удивился Джакр и даже насупился. – Сегодня у нас репетиция перед турниром с одиннадцатыми классами. Мы должны заставить мозг попотеть.

– Потом вспотеем. Я могу, если надо, сыграть с тобой вечером, но мне очень нужно уйти. Я пошел, – сказал я и вспомнил о втором вопросе только у двери. Я повернулся.

– У нас сегодня посиделки. Я пригласил Розу. Достань что-нибудь выпить, с меня закуски, спасибо, le gagnant, – тихо сказал я.

Он не успел возразить. Так и не сказав ему причину своего отсутствия, я быстренько сбежал. После этого я пошел в спортивный зал на первом этаже.