Текст книги "За фасадом"

Просто не люблю, когда меня затыкают.

– Чтобы тебе прилетело от мисс Эллингтон. Ты же знаешь, что побег – самое страшное преступление! – биолог разозлился на меня.

– Для этого вы и здесь. Прикроете нас! – крикнул я.

– Я тебя всю старшую школу прикрывал. А ты чем мне отплатил?!

– Тихо! – крикнула Роза.

Мы все взглянули на нее.

– Хватит собачиться из-за всяких тупых обид! Прекратили оба! Лэндон меня проводит, а вам, мистер Уэллис, мы благодарны и вряд ли когда-нибудь расплатимся. Просто у Лэндона в последнее время много всего произошло, и ему нужна ваша поддержка. И извините за мой тон, мистер Уэллис.

Биолог оглядел меня с ног до головы. Я и правда сам не свой. Вчера я рыдал до слез, позавчера дрался с Браксом, а при знакомстве с Розой получил по рукам. Да, я не очень везучий. И мне как воздух нужны друзья и нужен мой «школьный» папа.

– Ладно, – смягчился биолог, – давайте о деле.

Как всегда бывает со мной, мой план, мой идеальный – не подкопаешься – план рухнул как карточный домик. Где-то около десяти Роза попросила меня слинять на кухню и принести ей немного провизии в дорогу. Я согласился, так как я специалист по ночным вылазкам на кухню. Джакр в это время помогал Розе складывать вещи в чемодан. И я просто мешался в комнате. Кстати, Эльзе пришлось все рассказать. Она ведь соседка Розы и все равно бы узнала, что Розы нет. Но мы слегка приврали, сказав, что это не побег, а официальный визит к маме. И почти не солгали. Мы попросили ее ничего никому не рассказывать, чтобы никто не завидовал. Она была не против, Эльза не сплетница.

На кухне я встретил Мишель. Она сидела рядом с бокалом вина и плакала. Я уже пожалел, что зашел сюда. Мишель повернулась на мои шаги. В ее глазах я увидел любовь, любовь ко мне. Мне стало не по себе, но я должен был ее успокоить. Быстренько собрав необходимые продукты в портфель, я сел напротив нее и вытер слезы. Она коснулась моей руки.

– Не плачь, красотка. – Я улыбнулся, но не отпустил ее руку. – Ты еще найдешь своего прекрасного принца, но это не я.

– А мне казалось, что это ты, когда мы танцевали. – Ее слеза скатилась мне на руку. Я отпустил ее и, нагнувшись, поцеловал в лоб.

Мишель на секунду прижалась ко мне, и я вновь почувствовал ее манящее тепло, но я знал, что мое сердце принадлежит Розе.

– Прости… – вновь извинился я.

Мишель утерла слезы.

– Ты куда? – Она кинула взгляд на мой портфель.

– Роза уезжает к маме. Ее мама больна.

– А почему ночью?

– Чтобы не увидела мисс Эллингтон.

– Ясно.

Она глядела на меня, а в ее глазах умирала надежда.

– Спокойной ночи, Мишель. – Я тронул ее за плечо и ушел.

О боже, как же больно расставаться! Кто придумал одурманивающую разум любовь? Вчера я расстался с Мишель, сегодня придется расстаться с Розой. Надеюсь, не навсегда.

Ночь была сырая после утихнувшей вчера бури. Этот шторм пронесся по побережью, вздымая волны и унося последние нотки уходящего лета. Мир преображался в золотые краски, везде летали багряные листья и уходили в закат редкие теплые деньки туманной Шотландии.

На улице было прохладно, ветер навевал тоску. Мы с биологом стояли у железных западных ворот, скрытых каштанами и кустами акаций.

– Вы на меня не злитесь больше? Простите, что разочаровал вас.

– Я думал, что тебе можно верить.

– Можно. Каждый человек может ошибиться, дайте мне второй шанс. Вы же дали его Розе. Вы мне очень дороги. Вы единственный человек, не считая Розы и Джакра, кто действительно обо мне заботится. В этом дурдоме вы стали мне отцом.

И после моих слов мистер Уэллис просто взял и обнял меня. Этот человек был для меня настоящей загадкой, но в то же время я знал его, словно родного человека.

Вскоре пришли Роза и Джакр. Роза крепко-крепко обняла нашего общего друга, и он укатил дожидаться меня. Но не успели мы выйти за ворота, как Джакр уже махал нам рукой с балкона, а мы ему. Джакру было больно прощаться с Розой, но я уверил его в том, что он обязательно увидит эту бойкую и отважную девушку снова.

Проводив нас до дороги в деревню, мистер Уэллис простился с Розой и отправился в школу. Мы остались одни и, не раздумывая, побежали по тропинке прямо к вокзалу.

Железнодорожный вокзал освещался тусклыми призрачными фонарями. Платформа была пуста. Вокзал находился рядом с побережьем. Через океан проходила полоса железной дороги, а под ней было бушующее море и бесконечная темнота ночи, освещаемая лишь одинокой луной. Но луна же не одинока? Рядом с ней точно притаилась какая-нибудь звезда. Роза – моя звезда, и она отгоняет от меня одиночество.

В этот момент подъехал поезд и протрубил тишине и нам о своем прибытии. Сейчас он сделает круг, вернется на то же место и будет ждать своих пассажиров, чтобы отвезти их в лучшие и добрые города, а в данном случае – в Эдинбург, по каменному мосту над вечным неспокойным океаном.

Наступило время прощаться. Самый ужасный момент.

– Надеюсь, мы еще встретимся. – Как же не хочется ее отпускать!

– Будешь без меня скучать?

– Конечно, буду, ты моя родная. – Я поцеловал ее в губы.

Как же хорошо, как же больно.

Девушка прижалась ко мне.

– До встречи, мой герой, – прошептала она мне.

Ее волосы приятно пахли, я растворился в ее нежных объятьях.

– До встречи, моя любовь.

Я помог ей забраться в поезд, и через три минуты он отъехал от станции. Теперь нас разделяла пропасть, и волны, бьющиеся о скалы, рассказывали нашу историю. Я махал ей вслед и улыбался. В голове вертелась одна мысль: «Спасибо, что ворвалась в мою жизнь и окрылила мое сердце». Но жаль, что я не умею летать по-настоящему. Тогда я бы полетел следом, а Роза бы увидела меня, улыбнулась и повеселела. Но такого не произошло, и я отпустил ее, отпустил навстречу неизведанному будущему по ту сторону уходящего в туман каменного моста…

В школу я вернулся около часа ночи. Не успели закрыться за мной железные ворота, как ко мне подошел биолог и спросил, как все прошло. Я сказал, что Роза села в поезд и благополучно уехала. Он знал, что мне грустно, и приободрил меня, сказав, что мы с Розой еще встретимся. Я ему верил. Жизнь – странная штука.

Мы пошли к школе. У меня уже был план – всю ночь пить, но биолог уговорил меня немного поспать. Думаю, что Роза не хотела бы, чтобы из-за нее я убивал себя, поэтому я согласился. Я и правда вымотался.

Не успели мы обогнуть волейбольное поле, как вдруг зазвучала сирена. Она бешено, громко выла, словно измученный пес. Мы переглянулись. Постепенно начал зажигаться свет в окнах. Люди просыпались, выглядывали и не понимали, что происходит. Чик! Вот и в нашей комнате включился свет. На балкон вынырнул Джакр и сонно оглядывался в поисках причины сирены.

Мы поняли, что это конец. Я не был готов к этому, так как никто, кроме нас шестерых, не знал о нашем плане. Но когда к нам навстречу быстрым шагом направлялись двое и когда я увидел лицо второго человека, то мое доверие к людям рухнуло мгновенно. Все, что я знал о людях, было ложью. Они корыстные, беспринципные и мстительные. Я все же надеялся, что человек с раненой душой еще способен на сочувствие, на доброту и поддержку. Я способен, хотя моих ран в душе хватит на несколько разбитых зеркал. Да почему же вы не можете остаться людьми, в конце концов?!

Вместе с мисс Эллингтон шагала Мишель. Именно ей я рассказал в столовой о нашем плане, и именно она сдала нас. Я вновь почувствовал вкус предательства. Горький вкус.

– Как ты могла, Мишель? – только и смог выговорить я.

Она молчала. Было ли ей жаль? Не знаю.

Мистер Уэллис начал что-то доказывать мисс Эллингтон, но я его не слушал. Я смотрел в глаза Мишель и пытался найти ответ, почему она сделала это. Была ли это обида или месть, или женская глупость? Мишель потупила глаза, ответа я так и не нашел.

На следующий день, в воскресенье, был педсовет. Я долго сидел около учительской и ждал вердикта. Джакр хотел увязаться со мной, но я сказал ему, что хочу пройти через это один. Через час я узнал, что мистер Уэллис уходит. Я ворвался в его комнату и просил его не уходить. Было глупо и наивно просить его о том, что уже решено. Биолог покачал головой. Он уже успел собраться. Учебники, одежда, какие-то фотографии. Я спросил, есть ли у него семья. На самом деле у него нет семьи. Его родители умерли, а сестру он не видел четыре года. Она живет в Аризоне со своим мужем и уже давно разорвала связь с ним.

– И куда же вы пойдете?

– К моей старой университетской подруге, с которой я переписывался все эти семь лет, пока работал здесь.

– Вы ее любите?

Он посмеялся.

– Я уже не помню, как любить ее, но постараюсь вспомнить, когда вернусь.

Он улыбался доброй улыбкой, только в глазах мелькала грусть.

– Я всегда буду вас помнить, мистер Уэллис, и обязательно вас навещу, и у меня есть ваш номер.

Все, что я говорил, звучало как-то по-детски, но так оно и было. Мой папа уходит. Как же здесь не всплакнуть скупыми мужскими слезами? Я с трепетом обнял его и вскоре махал ему рукой с моего балкона. Он махал мне и Джакру. Мне будет его не хватать. За эти выходные я потерял двоих близких мне людей. Мне было грустно, но я знал, что жизнь – та еще стерва и что мы обязательно встретимся.

В этот момент к нам в комнату постучали. Мы обернулись. Мы знали, что будет. За счастье приходится платить.

Горькая вода

Пусть мне говорят что угодно, чтобы причинить боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе того, что действительно делает мне больно.

Я уже не обращаю внимания на мои синяки. Они просто есть. Почти всегда. Я уже привык к боли. Воскресенье, понедельник, забытая среда или еще одно воскресенье в прошлом году. И что? Я вновь и вновь глотал обиду и боль, деревенели руки, изменялось мнение о мире. Мисс Эллингтон не понять, что ее методы не работают, ей не сделать детей лучше, ей не сделать мир лучше. На боль не отвечают улыбкой. В этой школе слишком черствые, слишком жестокие люди. Хотя странно обобщать, ведь бабочка может жить в тех, кого я не знаю. Но я все же кое-что понял. Наступив на хвост, жди ответа. Доверие – жуткая вещь. И теперь, после всех убивающих меня событий, чтобы заслужить мое доверие, нужно всегда быть откровенно честным и настоящим. Мне надоели фальшивые эгоистичные люди. К черту их! К черту этот мир!

Я валялся с бутылкой все воскресенье и пытался переосмыслить произошедшие события. Время каждой секундой давило на мозг, и я осознал, что теперь не будет Розиных объятий и аромата ее шелковистых волос, не будет саркастичных шуток биолога и его несокрушимой верности и дружбы. Это осознание далось мне нелегко. Под вечер Джакр отнял у меня бутылку. Я отрубился и проснулся только около четырех ночи. В голове все еще билась одна мысль: «Мой мир убила безумная ядерная бомба, которая разметала все на куски». У меня остался только Джакр. Он бы сказал что-то в духе: «Слава Богу» или «И на том спасибо»». Чертов фанатик. Но хотя бы он, хотя бы этот корабль не утонул.

Я вывалился из комнаты, шатаясь так, словно отключили гравитацию и я, как дурак, начал болтаться в воздухе. Я сбежал по лестнице и, дойдя до главного корпуса по свежему, напоенному пятничной сыростью воздуху, зашел на кухню. Там, как всегда, было пусто и сумрачно. Комната освещалась лишь одной лампой, все остальное растворялось в сумраке. Я полез в дальний ящик и нашел там коньяк. Взяв стакан, я начал наливать туда алкоголь. Каждую секунду стакан наполнялся жидкостью все больше и больше, и я каждый раз говорил: «Все, хватит, уже пора», но рука не хотела ставить бутылку на стол, и вот уже элитный коньяк заполнил стакан до краев. Я не хотел его пить. «Я должен умереть позже этих сукиных детей». Но я не слушал свой разум и выпил стакан полностью. Что я творил? Просто я так устал жить в мире разочарований и слез. Мои ноги подкосились, и я упал на колени. Я сходил с ума. Где моя Роза и мой отец? Но Роза уехала, один отец погиб в огне, другой уехал. Голова кругом, меня вырвало в раковину, я умыл лицо струей холодной воды. Вода промочила мне рубашку. Мне так хреново, словно я посмотрел все части «Пилы» друг за другом. Кажется, я сплю. Разбудите меня, я хочу проснуться в объятьях Розы.

Рано утром в понедельник я очнулся под звук резкого, визжащего, будто маленькая капризная девчонка, будильника. Простите за банальность, но голова раскалывалась, живот болел, а перед глазами стоял туман. Вскоре туман развеялся, и я увидел свою комнату и Джакра, натягивающего форму, а также разбросанную на полу одежду. Я решил посмотреть на недоброжелательного соседа-будильника и узнать, сколько времени. Семь утра. Паршиво. За окном моросил кривенький и неприятный дождик. Так и хочется завернуться в одеяло и улететь на теплые жаркие острова, например, на Карибы. А здесь Шотландия, серый, блеклый, почти призрачный туман, дождь и вечные, вечные уроки. Во рту горький привкус от выпитой бутылки коньяка. Да-да. Если бы не мой темнокожий друг, то моя печень пострадала бы больше, чем город Хиросима, ну или Нагасаки, ну или Чернобыль. Я спросил Джакра, типа чо это за бардак, но только в бессвязной манере отшибленного пьяницы. Он ответил, что унесет эту одежду в стирку. Мне это совсем неинтересно, так как в нашем братанском кругу стирает Джакр, а я… я… м-м-м… сплю.

Я проводил Джакра взглядом и попытался встать, но не удержался, упал с кровати и ударился головой о тумбочку. Затем поругал себя за свою неповоротливость и неумение пить и как-то быстро снова отрубился.

А Джакр узнал несколько новостей, пока я отсыпался. Первая – у нас новый биолог (как быстро), то есть биологичка, мисс Рози Хэппи (снова совпадение, не люблю эти тупые шутки вселенной, мать ее). Она хорошая, справедливая и веселая, как сказал Джакр, побывав на ее уроке. Спасибо ему, конечно, что потратил время, чтобы мне было легче освоиться, ведь она еще должна подготовить меня к экзаменам. Мистер Уэллис раньше шутил, что раз я лягушек препарировать умею, то и экзамен сдам. В этой шутке мало правды, но сейчас я вспоминал ее со слезами на глазах. Ну, все, соберись, тряпка!

Вторая новость: баллада о том, что прекрасная принцесса Розетта покинула старый жуткий замок, разлетелась раньше, чем новость о создании Инстаграма. Все судачили о том, побег ли это или небольшой отпуск. Мисс Эллингтон, королева замка, хранила гордое молчание. Поэтому слухи остались лишь слухами.

Третья и последняя новость: Джакр заболел, хотя именно я проспал до двух часов дня на холодном полу.

Он разбудил меня около двух, и я, выспавшийся, быстренько сходил в душ, принял божеский вид, переоделся и побежал на тренировку по волейболу. Как я только встал?! Непонятно.

Как только я хотел выйти из комнаты, то услышал:

– Лэн, принеси градусник.

Я быстренько смотался к молоденькой, неопытной и не очень красивой медсестре и взял у нее градусник. Но ей было не до меня – она слушала радио и что-то заполняла в меджурнале. Оказалось, у Джакра температура 38,5. Я чуть в обморок не упал. Я уложил его в кровать, подоткнул одеяло, принес чай с малиной по Розиному рецепту и пошел к мисс Эллингтон сказать, что Джакр заболел. После посещения жуткого места и жуткого чудовища я потопал на волейбол. Вот тут-то и начались странности.

В волейбол пришлось играть в спортивном зале, так как погода окончательно испортилась. Я, как всегда, капитан в нашей команде. Розу и Бракса заменили спортсмен-баскетболист Дейв с сильными руками и глупым взглядом и высокий красавчик – ударник из одиннадцатого Шон. И именно второй из них стал капитаном. Он бил жестко и хитро обыгрывал нас, пытаясь атаковать слабые точки нашей команды. В один момент все и случилось. Мишель (она все-таки осталась в команде) бросила Ллоиду, он вскинул мяч. Это был мой шанс вывести команду со дна на сушу. Я прыгнул, и вот моя рука уже потянулась к мячу. Я задел его и резко ударил, никто не успел отбить, и мяч победно упал на пол. Я опустился на ноги, но земля пропала из-под ног, и я упал в воду. Я не понимал, что творится. Я попытался выплыть, но вода будто поглощала меня. Она везде, вода сдавливала горло. Но, приложив неимоверные усилия, я все же выплыл и отплевался, а затем жадно начал глотать воздух. Я чуть не захлебнулся, разум отказывался что-либо понимать. Я еле выполз из бассейна. Одежда насквозь промокла. Я огляделся. Увидел НАШ ШКОЛЬНЫЙ СПОРТЗАЛ! Но вместо него, вместо волейбольной сетки, матов и козла в углу – в нем растянулся голубой бассейн.

В бассейне дорожки, дети сновали туда-сюда, тренер что-то кричал им с берега. Я ничего не понимал. Где сетка и где все? Я поднялся. И вдруг на стене я заметил такие плакаты: «Болеем за чемпионат по футболу в Шотландии!», «Соревнование по плаванию среди средней школы. Команды “Дельфины” и “Моряки” поборются за кубок морей 1987 года. Поддержим наших спортсменов!»

1987? Это что, какая-то шутка, или я слишком много наглотался воды? Я увидел тренера, он непонимающе смотрел на меня. Меня это все пугало, и я убежал, но не успел я выйти из зала, как вдруг наступила темнота и подкосились ноги. Я упал и теперь уже захлебывался в темноте. Я отчетливо чувствовал страх. Но вдруг тьма ослабила хватку и отступила, словно тень в раннее утро. И я резко поднялся. Сквозь туман я попытался разглядеть лица, но не распознавал ни одно. Мне страшно. Я протер глаза и провел руками по волосам. Вскоре туман рассеялся, я увидел лица Моники, Эдди, Ника, Шона, Мишель и других. Я поднялся на ноги и слегка пошатывался.

– Что случилось? – спросил я, не узнавая свой голос.

– Ты вдруг упал и потерял сознание, – тихо ответила Мишель.

С моей души упал гигантский камень. Неужели это все мне приснилось, и это был просто бредовый и реалистичный сон на почве обморока? Я даже обнял Мишель от радости.

– Эй, Лэн? – спросил Эдди.

– Что?

– А почему ты весь мокрый?

Только сейчас я понял, почему мне холодно и я слегка дрожу. Я весь промокший до нитки. Мне плохо, я выбежал из зала, запинаясь, и ринулся к Джакру, чтобы он меня поддержал. Что со мной происходит?

Когда прибежал к Джакру, то увидел, что ему хуже, чем мне. Он стонал во сне и ворочался. Я тронул его лоб и убрал руку. Лоб – словно кипяток. Я боялся за него и побежал за медсестрой. Вскоре в комнате Джакра были медсестра, приезжий врач из Эдинбурга и мисс Эллингтон. Меня выгнали. Я сел на пол. На меня обращали взгляды другие ученики. Душа кричала, голова кружилась, я уже не понимал, где нахожусь. Я побежал к Нейту. Под главой Бракса Нейт и его дружки раньше промышляли алкоголем и наркотиками. Сейчас Бракса нет, и лидером компании стал Нейт. Я купил у него виски и уединился в кладовке. Затем я начал пить. Мир рухнул. Надежда погибла. Я погиб.

Утром следующего дня я поплелся на урок к моей новой училке по биологии Рози Хэппи. На самом деле она славная, немного строгая, но в меру. Мисс Хэппи очень доступно объясняла про мейоз и митоз, но я не слушал. Похмелье выветрилось после холодного душа, но душа болела сильнее головы. Я превратился в тучку, что заслонила солнце. Наступила мрачность, холод прорезал кости насквозь. Мир, похоже, потерял краски, когда ушли двое хороших людей из моей жизни. Внутри было ощущение, что чувства притупились и уже ничего не интересно.

Когда урок закончился, учитель подозвал меня к себе.

– Прости, пожалуйся, но ты мне кого-то напоминаешь. Ты, случайно, не сын Джорджа Крэя?

Мне не хотелось говорить о папе. Все-таки он умер, и ничего уже не исправить.

– Да, так и есть, но я не хочу об этом говорить.

– Да, я понимаю, он был хорошим другом, веселым и добрым.

– Спасибо. – Я выдавил из себя грустную улыбку и пошел на следующий урок.

Сегодня я избегал всех. Отказался сидеть с Эдди в столовой, не захотел идти на тренировку по волейболу (после вчерашнего). Во время обеда сидел у кровати Джакра. Ему стало легче, он уже мирно спал, и мне было за него спокойно. Мне нравилось сидеть у Джакра. Я чувствовал ответственность перед ним, пытаясь всеми силами заглушить боль.

На французском мы смотрели фильм «Любовь живет три года» режиссера Фредерика Бегбедера. Это фильм-романтика, фильм-страсть. И все это на французском. Здесь девушка влюбляется в парня, который считает, что любовь может жить лишь три года, а дальше людям становится скучно. Правда ли это, или все наоборот? Думаю, что название фильма ничего не определяет. У главных героев вспыхивают чувства, от которых мир наполняется яркими красками и чувствуешь, что ты нужен, что ты любим и любишь, что ты великая история счастья, спрятанная в уютном домике. Я смотрел и вспоминал Розу. Мою красотку, мою спортсменку, мою любовь. Но ведь думать о ней не преступление? Даже не истязание себя. Я просто скучал по ее улыбке и горящим глазам. Как мы смеялись в столовой, как обнимались под дождем, как шутили после волейбола или как веселились на посиделках. Я положил голову на руки, и воспоминания уносили меня прочь из класса, прочь от всего. Только к ней, только к ней. Я начал засыпать. Я слышал голос мисс Бьер:

– Фильм – экранизация одноименного романа Фредерика Бегбедера. Главные герои – Гаспар Пруст и Луиза Бургуан.

Дальше я слышал следующее:

– Великие державы: Великобритания, США и СССР. Страны…

Я открыл глаза. Опять. Я схожу с ума.

Я резко поднялся. Все смотрели на меня, а я смотрел на них и не узнавал людей вокруг. Парни были одеты в светлые брюки со стрелками, белые рубашки в клетку и синие твидовые пиджаки с нашивками пансиона Непера. У каждого парня на шее висел платок одинакового цвета. Но они меня не так поразили, как девушки. На девушках были белые однотонные футболки, заправленные в пышные синие юбки с нашивкой школы. И у них тоже были повязаны шейные платки. Наверное, мода такая. Ну а волосы… такие пышные, начесанные и кудрявые, что я потерял дар речи.

– Вы хотели что-то спросить, молодой человек?

– Нет, извините. – оправдался я и замолчал. Меня все оглядывали, потому что я в джинсах и спортивке и у меня нет формы. В душе я все еще надеялся, что это сон, но реальность уже запала в голову и не отпускала, словно вцепившийся в руку зверь.

– Ты что, новенький? – спросил меня кто-то.

Я повернулся на голос и увидел миленькую на вид девушку с кудрявыми волосами в ободке и большими очками в красной оправе, которые ни с чем не сочетались, но выглядели прелестно.

– Можно и так сказать, —ухмыльнулся я.

– Я Кристин. – Она протянула мне руку. Я протянул в ответ. Приятно.

– Я Лэндон. – Я держал ее руку дольше обычного, эта девушка напомнила мне Розу, и я не хотел ее отпускать. Но все же я убрал руку.

– А почему ты не в форме?

– Я плохой мальчик.

Мы посмеялись. Мне стало легче. Меня чуть-чуть отпустило. Но я все равно еще в полном дерьме.

На нас шикнули, но это нас еще больше позабавило.

– На самом деле я тоже не люблю форму, я бы хотела ходить на уроки в моей кожаной юбке, рваных колготках и куртке. И еще, – она приблизилась ко мне, и ее мягкие волосы легонько коснулись моей щеки, – я бы хотела заплести эти дурацкие кудри в хвост.

– У-у-у, – сказал я, – с огнем играешь.

Мы опять посмеялись. Но тут учитель не выдержал. Мистер… я не знаю, как его зовут, выставил нас за дверь. Мне хорошо, что мы освободились пораньше. Кристин расстроилась. Похоже, она придерживалась строгого для себя образа жизни и только в душе мечтала оторваться.

– Эй, ты что, Крис? Не расстраивайся. Лучше покажи мне школу.

Я обнял ее, и мы долго стояли в обнимку. Затем я взял ее за руку, чтобы как-то ее успокоить, и мы ушли гулять по школе.

– Прости за вопрос, но сейчас ведь 1987-ой?

– Да.

– Прости, но после всех этих перелетов уже можно забыть все на свете. А мисс Эллингтон еще нет?

– Кого?

– Да нет, – приобнял ее я, а сам тихо радовался, – ничего.

Школу я узнал. Даже в 1987 году здесь есть гигантский главный корпус и общежития. Но здесь все намного изменилось. Точнее, расцвело. Вместо спортивного зала располагался большой бирюзовый бассейн, вместо футбольной площадки – газон, на котором отдыхали в ясную солнечную погоду ученики. И все они такие нетипичные. Кто-то в форме, кто-то в черной косухе с сигаретой и в сапогах на большой платформе, а у одного парня костюм похож на прикид Марти Макфлая. Дух захватывало. И все общались, читали и наслаждались музыкой. За углом я заметил группу молодых людей, которые слушали своего друга, играющего на гитаре. Она играл Боба Дилана. Меня эта картина поразила до глубины души. Неужели можно так проникновенно слушать?

В начале экскурсии Крис была немного унылая, но позже повеселела и уже без грусти в голосе рассказывала мне про школу, про ее реставрацию, про маленький потоп в прошлом году.

– Покажешь свою комнату?

– Ну, нет… – смутилась она.

– А что? У вас не принято?

– Нет, – еще больше смутилась Крис, я улыбнулся.

Но вдруг мир потерял краски, и я вновь провалился в темноту.

– Крис! Крис! Стой, Крис!

Я поднял голову, открыл глаза и увидел мисс Бьер и всех остальных. Я вновь дома. Черт! Я встал и на изумление всех выбежал из кабинета. Мне вновь плохо. Меня вырвало в унитаз. Я умыл лицо холодной водой и сел на пол. Я тихо плакал. Мне хреново. Я увидел, как рядом с дверью прошла Мишель. Она заметила меня и забежала в туалет. Мишель села рядом, я почувствовал родное плечо. Она обняла меня, а я плакал у нее на груди.

Девушка ни о чем не спрашивала меня, а только гладила по голове. Спасибо ей. Затем она помогла мне встать и проводила меня до комнаты. Я небрежно поцеловал ее в щеку и через секунду уже встретился с подушкой. Я мигом заснул. Черт, после такого я простил ее…

Дул сильный ветер. Он почти что оторвал меня от земли. Я смотрел вниз и видел бушующие волны. Они опять неспокойны. Почему они не могут обрести покой, что их волнует? Неужели они заботятся о благополучии вселенной, или, может, каждый их прибой что-то говорит нам, а мы не слышим, и им от этого грустно? Вот и меня никто не слышит. Не слышит мою боль. Да я и не хочу ни с кем делиться. Даже с Джакром. Я одинокий, словно забытая песня. «Knocking on Heaven’s Door», – пел я песню Боба Дилана. Мне уже не нужен пистолет, мама, я потерянный призрак. Не знаю, достучусь ли я до небес. Не знаю, там ли вы, мои мама и папа? Помогите, душа болит. От мысли кинуться в пропасть меня спасает Джакр.

И только сейчас я вспомнил, что мне нужно проведать Джакра, ведь я так быстро смылся после того, как проснулся, что забыл его навестить. Я вернулся и не нашел его в постели. Мысли метались в разные стороны. Он же инвалид, вдруг с ним что-то случилось? Я выбежал из комнаты и обошел весь первый этаж, второй, даже заглянул к девочкам в корпус и пытался прислушаться, не звучит ли из-за какой-нибудь двери слабая музыка и не идиот ли Джакр, что отправился больной на вечеринку. Нет, не звучит, нет, не идиот. Тогда я забежал в центральный корпус и нашел Джакра на кухне. Он сидел и болтал вместе с училкой по биологии Рози Хэппи. У меня слова застряли в горле. Я даже протер глаза, чтобы удостовериться, что это не иллюзия. Но ничего не изменилось.

– А что вы здесь делаете? Джакр, все хорошо?

– Да не трясись, Лэн, просто мисс Хэппи мне помогла.

– И чем же?

– Ну… ночью у меня поднялась температура, и я пошел в медпункт. Спросонья я забыл, что он закрыт, и застрял у двери. Затем я встретил мисс Хэппи, и она предложила мне проехать вниз, на кухню, потому что здесь есть аптечка. Теперь я пойду спать. Спасибо еще раз, мисс Хэппи.

– Пожалуйста, обращайся.

На выходе из кухни я остановил его.

– Прости, что не помог тебе, просто все так навалилось.

– Я понимаю, – без капли обиды ответил он. – Ты потерял двух человек, ясный день, тебе плохо. Просто будь рядом.

– Всегда.

Он уехал, а я присел рядом с мисс Хэппи. На самом деле мисс Хэппи хорошая, славная и улыбчивая, но что-то в ней меня настораживало, я сам не знал что.

– Здравствуй, Лэндон. Ты почему не спишь?

– Джакра потерял.

– Вы так дружны. Я рада.

На ее лице играла странно-веселая улыбочка. Я не понимал, почему она такая.

Я, наоборот, был сдержан и холоден.

– А вы-то почему гуляете ни свет ни заря?

– Да так, не спалось… Ты очень похож на своего отца.

– Откуда вы его знаете? – Я не хотел поднимать эту тему, эта женщина меня пугала.

– Я работала вместе с твоим отцом над одним проектом.

– Каким?

– Потом расскажу. – Она поднялась. – Ты не хочешь газировки? Я привезла ее из Лондона. Необыкновенно вкусная.

– Окей.

Она налила мне. Это была вишневая и очень вкусная газировка. Я выпил весь стакан. Действительно стоящая. Я вытер рот рукой и поднялся.

– Скажи, вкусная? Прямо как из 1987 года, да?

– Что? – удивился я. – Откуда вы… – но я не договорил. Голова закружилась, и подкосились ноги. Мисс Хэппи помогла мне сесть.

– Что происходит?

– Все хорошо, Лэндон, поспи немного.

Голова стала свинцовой, а веки – тяжелыми. Я упал на руки, и темнота опутала меня. Я отрубился.

Я проснулся в незнакомой комнате. Я огляделся. Голова кружилась, а усталость сковало тело. Я взглянул на странные кубические часы на стене. Они показывали 6 утра. Я проспал всю ночь. На столе лежали какие-то бумаги и школьный журнал. Комната была небольшая и совсем обычная. Я вспомнил, что было, и понял, что это комната мисс Хэппи. Я присел и провел рукой по лицу, отгоняя сон. Постепенно я все же пришел в себя и подошел к окну. На улице светило солнце, и тепло врывалось в открытое окно. Неужели наконец тучи отступили и вышло долгожданное солнце, которое, возможно, прогонит печаль и вытрет вечные слезы? Эти размышления больше походили на размышления ребенка, который верит, что в жизни не может случиться ничего плохого и что после дождя всегда выглядывает радуга. Я старался настроиться на оптимизм. И сейчас, глядя на лужайку, усыпанную утренними лучами, я отпустил Розу, отпустил боль от потери, отпустил все, что тянуло меня в бездну алкогольного бреда. Я осознал, что если я превращусь в волны, разбивающие себя о скалы, то упущу светлый и находящийся совсем близко берег. А я не хотел его терять, ведь я уже упустил слишком много.

Я поднялся и пошел к двери. Она была заперта. Я поискал ключ, но нигде его не нашел. В этот момент дверь открылась и в комнату вошла мисс Хэппи. Она закрыла дверь изнутри.

– Что происходит? Что вы мне подмешали?

– Только так ты сможешь выслушать меня. Без посторонних глаз.

– А если нет? Вы не выпустите меня?

– Выпущу, конечно…

– А что мне мешает уйти прямо сейчас?

Я видел, что мисс Хэппи не плохой человек и она не желает никому зла. Мне так надоели игры, но я решил последний раз сыграть по чужим правилам, но со своей стратегией. Именно сегодня, с восходом нового дня, я вновь вернусь к жизни.

– Ничего. – Она сразу погрустнела, весь ее план полетел к черту.

– Ладно, – сказал я и присел на край кровати. – Я вас слушаю, но только пока. Решение буду принимать только я, и свои интересы я буду учитывать прежде всего.