Текст книги "Зеркало Полидори. Новеллы и рассказы"

Байрон подошел к Полидори. -Друг мой, мне кажется, что теперь мне придется быть твоим врачом. – Джон снова почувствовал удушающий аромат розового масла и еле уловимый аромат гашиша. Он закашлялся еще сильнее.

– Пойдем– пойдем Джон – тихо сказал Байрон похлопывая его по плечу -. Он надел шляпу и пошел вперед своей особой походкой, быстрой и немного подпрыгивающей.. Байрон умело скрывал свою хромоту и свой недостаток он превратил в достоинство. Достижение почти инвалида. Коллекция безупречных, дорогих тростей украшала его кабинет, но когда он хотел показать свою силу он шел вот так, быстро и высоко подняв голову. Свой сюртук он снял и нес в руках. Его белоснежная рубашка казалась еще ярче и чище в лучах солнца.. На рукавах рубашки Байрона Полидори узнал те самые кружева, которые были на его рубашке, подарке хозяина.

Несмотря на то, что Байрон прихрамывал Полидори еле успевал за ним. Он шел за ним и чувство, чувство которое охватывало не только его одного при виде Лорда Байрона, – чувство восхищение, теплой волной накрыло его. Он улыбнулся, но сам остановил себя. Я не должен поддаваться. Я знаю как он поглащает людей. Полидори вспомниал кружева на рубашке Байрона и волна ненависти и презрения снова вернулась к нему. Эти Кружева, как и пуговицы его сюртука, сказали Полидори, что ему кинули кость с барского стола. Он больше ни о чем не мог думать, стало очень жарко и он начал быстро расстегивать пуговицы своего сюртука, путаясь в петлях.

Они быстро прошли, аккуратно выстреженные лужайки, клумбы пионов и пройдя зеленый лабиринт с арками и кариатидами и вышли на берег.

До полудня было еще далеко, но яркое солнце уже выбелило голубоватую поверхность озера, и блеклая в палящих лучах солнца гладь озера слепила глаза.. Полидори с тоской подумал, что ему нужны очки, что он оставил шляпу в комнате, и что он совсем не хочет плавать с Байроном. Все это было невыносимо глупо и конечно, закончится победой Байрона. Здесь, в этом заплыве у Джона не было шансов. Он понимал, что Байрон хочет снова унизить его, что тот хочет лишить его воли, растоптать. Лучший пловец королевства собирается соревноваться с любителем. “ ты снова хочешь показать мне свое место? зачем тебе это нужно? “ снова размышлял Полидори борясь с горьким чувством обиды, которая застряла в его ненависти и растворилась в восхищении.

Байрон подошел к самой кромке воды и потянулся. Радостно, свободно, по мальчишеский. Он швырнул свой сюртук на траву и обернулся к Полидори..

– Джон, ты боишься? или просто не в настроении? Если хочешь, конечно, останься. Я никого не принуждаю. Я люблю свободу!

Голова его была высоко поднята, плечи расправлены. Свободный поэт, свободной стихии. “ Ты ужасен, Байрон и прекрасен одновременно “ – подумал Полидори Зависть зажужжала в нем снова, голосом матушки и аккуратности.. Он видел, что хозяин снова смотрит на него свысока. Полидори снял сюртук и аккуратно положил его на траву.

«Твоя свобода, только для тебя одного. Нет, ты не принуждаешь, ты заставляешь меня завидовать тебе. Потому, что ты не похож ни на кого, ты все отрицаешь, презираешь и почему то всегда выигрываешь».» В ушах Полидори снова зажужжали его насекомые.

– Так что, мой верный доктор, плывем? – Байрон улыбался радостно искренне, полный азарта. Трепет чемпиона у которого нет равных наполнил его таким торжеством, что Полидори чуть не взвыл. Вот, сейчас была именно та самая пощечина, которые он тщательно заносил в свой журнал в ярости ломая перья.

Байрон начал быстро раздеваться раскидывая одежду вокруг себя. Он что то напевал себе под нос, что то шептал, и Полидори показалось, что тот говорит сам с собой.. Полидори не мог отвести от него взгляд. Он стоял как завороженный расстегивая рубашку. Он был так смущен будто перед ним раздевалась женщина. Он знал, что Байрон никогда не надевает никаких купальных костюмов, считая это женской причудой. Он всегда считал себя Ахиллесом, неуязвимым героем с одним маленьким “ Но“. И Полидори, его врач, который не раз хладнокровно осматривал Байрона с ужасом наблюдал за тем как перед ним обнажаются эти мощные руки, как сильное тело раскрывается в движение за движением, как наверное раскрывается цветок. Он сам не заметил, что раздеваясь рядом с ним он повторяет все движения хозяина. Даже осматривая Байрона, делая ему массаж, укладывая его обессиленное тело в постель он никогда не был так смущен, как он был смущен сейчас. Сейчас он был не врач, не бесстрастный доктор Полидори, он был сам Байрон и его „дорогой друг “ одновременно.

Волна, мощная как ненависть и беспощадная как любовь захватила его и он будто оглох. Кровь застучал в ушах передавая биение сердца. Это снова была та самая пощечина, которую доктор обязательно запишет в свой журнал.

– Друг мой, крикнул Байрон. Он крикнул так громко, что его голос разнесся эхом над пустынным озером. – Мы должны успеть до обеда. Что ты ждешь, Джон?

Байрон стоял перед ним перед ним совершенно обнаженный и все, что хотел сделать Полидори подойти и ударить его. Грубо, наотмашь. Ненависть победила его восхищение, а зависть довершила остальное. Полидори отвел глаза и стал молча раздеваться. Прохладный ветерок коснулся его потной спины. Он вздрогнул, руки покрылись мурашками и начали дрожать. Он испугался, что новый приступ асфиксии застанет его в воде, что он не сможет плыть, что он не сможет дышать. Он хотел раздеться быстро, но путался в рубашке, он не хотел испортить новые брюки, которые выписал из Парижа перед поездкой Его худое тело сжималось, словно сворачиваясь вместе с его одеждой под взглядом Байрона. Тот молча смотрел на Полидори, а Полидори казалось, что тот смеется над ним. Над его неловкостью, над его худобой, над его существованием вообще. Его насекомые снова досаждали ему. Он посмотрел на Байрона, прямо в глаза, стараясь не смотреть на его тело, но не увидел ни тени насмешки. Он увидел в этих глазах или почувствовал совершенно то же самое, что чувствовал сам.

Небо внезапно потемнело и когда он подошел к Байрону и встал рядом с ним, идеальная гладь озера уже рябила надвигающимися волнами. Маленькие, разорванные тучи начали заполнять небо как дождевые капли на окне.

– Так вот, друг мой Полидори. Здесь я даю тебе рецепт. Не пытайся меня догнать. Просто плыви. – Байрон еще раз посмотрел на Полидори, провел рукой по волосам и вошел в воду.– Видишь где сейчас луч солнца. Вон из за туч? —

Байрон поднял вверх руки показывая направление, но Полидори не смотрел на небо. Он смотрел на Байрона. Никогда еще он не хотел так сильно и так неистово смерти своего хозяина. Он знал, что он не сможет его убить, но он же видел его утонувшим в своих навязчивых видениях. Что это было? Просто его желание или нет? Он медленно вошел в воду вслед за Байроном. Вода не показалась ему холодной. Наоборот она тепло обвивала его ноги, мягкой,, почти шелковой пеленой. Мысль о матери отрезвила его. Он знал, что сейчас она была бы им страшно недовольна, и чтобы смыть это чувство он рухнул в воду с головой.

Солнце то выходило снова, то пряталось за тучи, ветер усиливался и мелкая рябь начала превращаться в волны. Ветер начал развивать волосы Байрона

– Джон, смотри, все против моей затеи. Ты веришь в силы природы?. тут духи позабавились Сейчас будет настоящий шторм-. – Плывем, скорее! Он ринулся вперед разрезая волны. Полидори рванулся за ним. Волны посмеялись над ним так же как Байрон. Его легкое тело подбрасыли на гребнях как щепку. Он скоро понял, что не может управлять телом так как хозяин. Он знал, это еще там, на берегу. когда решил, что ему не справится с Байроном, в тот миг уже и проиграл. Он старался не думать ни о чем, ни о победе,, и о соревновании, ни о своей ненависти. Он делал так, как и было приказано. Он любил выполнять приказы и четкий приказ «Просто плыви» оказался самым мудрым. Вкус пряной озерной воды заполнил его рот. Волны не щадили его, но он почти не отставал о Байрона, Во всяком случае ему так казалось. Байрон вырвался на два корпуса вперед, но Полидори не собирался его догонять

Он плыл почти закрыв глаза, пытаясь увернуться от беспорядочного волнения. Полидори чувствовал как бьется его сердце, как дыхание становится частым и слабым. Он пытался считать удары, но не мог. Ему хотелось кричать, просить Байрона вернуться., но волны захлестывали ему рот и он испугался, что утонет.

Тучи полностью закрыли небо. Сверкнула молния. И без того серое озеро вспыхнуло металлическим блеском ртути. Он поднял голову и не увидел среди волн движущейся темной головы Байрона. Он остановился и начал оглядываться. Крупные капли начинающейся грозы упали ему на лоб. Он не чувствовал дна, он не видел берегов, где то громыхнуло первыми раскатами.. Он не хотел сдаваться и какая то животная жажда жизни накатила огнем и перебила дыхание.

Джордж! – крикнул он, вода снова залила ему рот. Он первый раз назвал его Джордж.

Он закашлялся и почувствовал, что теряет последние силы. Он вынырнул снова, но резко пошел ко дну. Кто то схватил его за ноги и потащил. Он чувствовал этот мощный захват на лодыжках. и тут же эти же руки вытолкнули его обратно. Он задыхался. В глазах потемнело. Сквозь муть воды и блики в глазах, прямо перед собой он увидел Байрона. Он хохотал, глаза его блестели. Полидори в панике казалось, что глаза его Хозяина совершенно безумны.

Ну, что Полидори? Говори, испугался? Он схватил Полидори за руку и подтащил к себе. – Я знаю, ты ненавидишь меня, мерзавец! Ты думаешь я не знаю? Я знаю, давно знаю и я помогаю тебе меня ненавидеть. Меня возбуждает близость врага. Боишься смерти мой, лучший врач?

Молния сверкнула снова и тяжелый раскат грома сразу за ней, оглушил Полидори. – Давай, говори! – Байрон кричал так, что что Джону казалось, что он перекрикивает гром. Здесь, сейчас посреди грозы, вдали от берега, вдали от глаз, вдали от всего и всех, все о чем он молчал он вдруг почти выплюнул в лицо Байрону вместе с озерной водой и своим застоявшимся страхом.:

– Ты, ты мерзавец и я..да, я ненавижу тебя.

Полидори захлебывался водой, свой злобой, ненавистью, но страх, тот самый животный страх куда то делся. Он провалился и разбился о грань смертельной опасности. Его затмила борьба, скрываемая раньше, но возрожденная бурей, страстным желанием, завистью переродившейся в жажду избавиться от этого человека во что бы то ни стало.

Волны стали еще больше, начинался настоящий шторм, гроза зависла прямо над ними. Байрон снова захохотал. Казалось он упивается этой грозой страхом Полидори, своей властью над ним и опасностью. Он схватил его за горло, окунул в волну. и снова вытащил. Полидори чувствовал сильный захват его рук. Он чувствовал как его ноги, там, под водой, переплетаются с ногами Байрона и он то тянет его вниз, то подталкивает наверх.

– Я знаю чт ты ненавидишь меня. Я знаю это уже давно. -Лицо Байрона было так близко, что Полидори не мог понять то ли он хочет убить его, то ли поцеловать – Я лелею, я ращу твою ненависть каждый день. Я проверяю себя. Я каждый день проверяю себя. Я хочу увидеть эту грань, где надо остановиться, но пока ее никто мне не показал. Ни Бог, ни дьявол, а значит мне все можно.

Полидори с трудом дышал. Он висел на руках Байрона, нет точнее он полностью был в его руках. Он весь сжался в руках врага и тоже вцепился в Байрона и также повис на нем пытаясь уйти в волну, но хозяин был сильнее. Как всегда. Осознание нового проигрыша убило последние силы Полидори. Он прижался к Байрону захлестываемый волнами. Снова прогремел гром.

– Убей меня, что жы ты остановился? Ты же тащил меня сюда что бы убить? -почти на ухо Байрону прошептал Джон. Его губы дрожали. Под пальцами он почувствовал натянутые как канаты мышцы Байрона. Сильный пловец, подумал он, «Сильный».

Они болтались на волнах как огромный поплавок, то появляясь, то исчезая над водой. Байрон взвалил Полидори на себя, сам уже тяжело дыша и отплевываясь от воды.

– Нет, Джон, совсем наоборот. Я спасу тебя. Я буду твой спаситель и ты будешь обязан мне всем, даже жизнью и к дьяволу задохнешься от ненависти.

Байрон быстро поплыл к берегу подгоняемый волнами. Он тоже устал, но на последнем дыхании он плыл все быстрее. Дождь уже лил вовсю. Полидори стало все равно. Он закрыл глаза. Он смирился. Он отдался Байрону, грозе и богу. Он висел на плечах Байрона и думал о Боге. Думал о том, почему, почему он несправедлив и почему он это допускает. Что нужно чтобы он полюбил Полидори? И когда он услышал ответ, там в своей голове, как цитату из маменькиного детства – “ Бог любит грешников больше праведников», и Джон Полидори разлюбил Бога, и застонал от боли и отчаяния. Он получил ответ, который не хотел знать.

_____________

Джон Полидори стал телом, большим мешком, который Хозяин выволок из воды. Он не стал открывать глаз, почувствовав холод травы, шершавость песка, услышав беспокойные крики Шелли, Она замер как замирают только что очнувшиеся кошмарного сна или как его пациенты скинувшие мрак обморока. Что то тяжелым шлепком упало ему на грудь. Это была его насквозь промокшая одежда.

Гроза уходила, Дождь превратился в моросящий. Кто то ходил вокруг него тяжело проваливаясь в мокрый песок. Он слышал приглушенный голос Байрона. Он говорил, почти шёпотом, быстро и гневно. Никто не прикасался к Полидори. Он слышал голоса и пытался понять есть ли среди них женские. Он понимал, что лежит совершенно голый на мокром песке прикрытый лишь свои промокшим сюртуком. Он чувствовал себя избитым и проигравшим, но не это его беспокоило. «Пощечины» Байрона стали для него что то вроде ежедневной прогулки Он думал о том, что теперь, после шторма, что измениться в их общении. Сейчас Полидори казалось, что ему нужно просто встать, собрать вещи и уехать. Он приоткрыл глаза и не увидел неба. Над ним зависла тяжелая тень Байрона, а с другой стороны Перси Шелли. «Сцилла и Харибда, подумал Полидори– и мне вряд ли выбраться.»

– Джон, ты можешь идти? -серьезно спросил Шелли. Если нет, то мы с Джорджем понесем тебя. Когда я Да и Огюст тоже здесь. -Голос Шелли, такой женственный всегда, сейчас был строг и серьезен – когда я пошел искать вас одеяла, и захватил Огюста. Мы поможем тебе. Жественное лицо Шелли было сосредоточенно, словно пропал голубой свет его глаз, романтик снял маску и смотрел на на него мудрым взглядом вечной истины.

Полидори сел, с омерзительным чавканьем отлепив свое тело от мокрого песка. Он не хотел чувствовать себя униженным, поверженным. Всего, что было уже было достаточно. В темных глазах Полидори снова появилась эта равнодушная отстраненность монаха, взгляд погруженный в себя. Хотя теперь он не знал, какому Богу молиться. Его вера окончательно утонула в шторме на женевском озере.

– Я пойду сам, господа -хрипло проговорил он, стараясь не смотреть на Байрона.

Озеро сблизило их. Это было не просто крещение, это было венчание на другую жизнь с этим великосветским подонком. Да, он хотел уехать, еще мгновение назад, но теперь он хотел остаться и чувство, что теперь ему некуда бежать от него и что он стал его частью, поглотила Полидори. Байрон протянул ему руку и Джон схватился за нее и крепко сжав, встал. Он не стал даже пытаться натягивать свои окончательно погибшие новые брюки. Шелли протянул ему большое одеяло и Джон по примеру Байрона, завернулся в него как в древнеримскую тогу. Молча, не смотря друг на друга они отправились на виллу. Дождь совсем перестал и блеклые лучи солнца стали прорезать расходящиеся облака. возвращалась жара и вся обыденность и предсказуемость их благополучной жизни на вилле Диодати.

На ступеньках большой террасы стояла Мэри Шелли кутаясь в широкую шаль. Полидори отвел глаза и даже не кивнув ей быстро прошел в дом. Он не хотел ничего говорить, да и не знал, что и кому, теперь сказать. Он видел, что все понимают, что произошло что то особенное, может даже более серьезное, чем рассчитывала вся компания. Все это внезапное, нелепое купание, этот заплыв был подстроен и Полидори уже не сомневался в этом. Господа снова шутили, но вот погодой они не могли управлять. Никто не ждал ни этой грозы, ни шторма. В их молчании было почти признание. Было видно, что Шелли действительно беспокоился. Он постоянно поправлял свои золотые локоны вымокшие под дождем, сжимал скрещенные на груди руки, будто дрожал от холода. Хотя если бы Байрон действительно решился бы убить Полидори, то никто бы даже не заподозрил его в этом. Это был бы такой трагический и романтический несчастный случай. Вполне в духе эпохи.

Полидори тяжело поднялся к себе в комнату. Гроза ушла совсем. Солнце снова палило нещадно и грозовые облака зацепились за горы пухлым одеялом. Вся его комната, через огромное распахнутое окно была залита слепящим светом. Джон задернул широкую штору, скинул свою «тогу»» и как был, голый, продрогший, плашмя упал на кровать и закрыл глаза. Он больше не чувствовал себя мешком костей, разум, сознание, мышление все вернулось, но вернулось уже другим. Шторм изменил Полидори. насекомые больше не жужжали. Признанья Барона облегчили Джону задачу. Бояться было больше нечего. Байрон недооценил Полидори,.Если не его физические силы, то уж точно сила характера молчаливого врача открылась ему с другой стороны. Теперь, после их объяснения, открытая борьба требовала меньших усилий и был более предсказуема.

Полидори встал и подошел к зеркалу Байрона. Это было зеркало лорда Джорджа Гордона Байрона в котором отражался врач, доктор Джон Уильям Полидори. Джон провел рукой по гладкой поверхности будто жалея этого красивого черноглазого юношу, которого видел перед собой. Он начал рассматривать себя, может быть первый раз за всю свою жизнь. Такого естественного, обычного, без кружевных рубашек, одежды, сапог и тугих воротничков. Он не хотел прикасаться к себе. Он прикасался к своему отражению, как к какому то чужому, другому Полидори, который сегодня родился заново, когда ушла вода и он оказался на этом и одновременно другом берегу. В своей уже иной жизни. Где его человеческая зависть из тяжелой муки превращается в огненную страсть и открывает начало новой эры. Новой войны.

– С кем, Джон? – спросил он себя и прислонился разгоряченным лбом в зеркалу. – С ним? Ну, да. Там, сегодня, ты проиграл …Полидори посмотрел в свои глаза, огромные, темные, сейчас они ему самому казались бездонными, как озеро в котором он так бесславно барахтался, – или с самим собой? – прошептал он своему отражению. Стекло запотело там где он почти прикоснулся губами к своим зеркальным губам. «Запотевшее зеркало. пациент жив. – усмехнулся он. Он хотел как можно скорее вернутся к своему безразличию и сдержанности, но то потрясение, все те новые ощущения захватили его настолько, что он не мог сделать что то обычное, привычное для него.

Полидори сделал шаг назад и снова посмотрел в зеркало на свое обнаженное тело. Он был красив какой то Донателловской красотой. Пластичностью линий его Давида. Только слишком худые плечи, его немного портили и, конечно он был не так высок и мощен как Байрон. Полидори подошел к письменному столу и взял рукопись «Станс к Августе». Он вчера ночью переписывал ее сгорая от зависти и невозможности повторить такое. Сейчас он взял ее со стола словно это была его рукопись. Он узнал свой почерк, он узнал почти свои слова. Да, нет, же точно это были его слова. Полидори снова подошел к зеркалу и начал вслух, громко декламировать новые стихи лорда Байрона. Он читал. медленно, выразительно, так как бы он сделал если бы был Хозяином, автором этих строк.

«*******Когда сгустилась мгла кругом

И ночь мой разум охватила,

Когда неверным огоньком

Едва надежда мне светила,

В тот час, когда, окутан тьмой,

Трепещет дух осиротелый,

Когда, молвы страшась людской,

Сдается трус и медлит смелый,

 
Когда любовь бросает нас
И мы затравлены враждою, —
Лишь ты была в тот страшный час
Моей немеркнущей звездою.»»
*****. Байрон. «Стансы к Августе»
 

– Джон! Джон с вами все в порядке?. Полидори вздрогнул. Ее голос. Он узнал голос Мэри Шелли. Она постучалась, но он не сразу расслышал. Он упивался собой новым, совсем другим, иным Джоном Уильямом Полидори и Мэри разрушила это очарование. Первый раз он подумал, что она некстати. Дверь он закрыл на ключ и не боялся, что его увидят. Но услышав голос Мэри, смутился, покраснел, будто она вошла в комнату. Он бросил рукопись на стол и накинул одеяло на плечи.

– Мэри, благодарю вас, – громко, срывающимся на хрип голосом крикнул Полидори. -Все хорошо. Я скоро спущусь.

Все вернулось вместе с этим голосом, с этим стуком в дверь. Полидори словно вынырнул из этого холодного зеркала и вошел обратно, туда откуда так хотел сбежать. Он почувствовал тепло пола, ворсинки колючего одеяла на плечах, головокружение и эту ненавистную асфиксию. Он снова поставил себе диагноз и не был рад результату. Он бросил рукопись на стол. Она упала и листы рассыпались на пол. Он не стал их поднимать.

– Джон, мы ждем вас, – снова повторила Мэри из-за двери. Голос ее звучал беспокойно, Она явно нервничала.

Полидори сжал зубы. Его раздражала ее настойчивость. Наверное это был первый раз когда он не хотел говорить с ней и отвечать ей.

– Я сейчас спущусь – снова ответил он и начал одеваться. Он не знал, что надеть, до обеда было далеко, завтрак давно закончился. Правила этикета над которыми так смеялся Байрон, заняли все его мысли. Он раздраженно открыл шкаф вслух повторяя слова Мэри.-” Джон, мы ждем вас».

«Вы ждете меня, Что вы ждете от меня? “ – думал Полидори, перебирая безупречные отутюженные белоснежные рубашки, разглядывая длинный ряд темных докторских сюртуков, великолепных галстуков. Почти все они были подарком Байрона. Полидори вынырнул из мечты и то, что он видел вокруг раздражало его неимоверно. То что он открыл в себе за последние часы лишало его желания действовать так как прежде Униженный жизнью, зависимый доктор, страстно завидующий своему лорду остался там, в этом в шторме. и перевалил за горы вместе с облаками.

Полидори раскладывал рубашки на своей высокой кровати, одну за одной, но обернувшись к шкафу снова видел Байрона, видел его хохочущий мокрый рот, слипшиеся волосы и снова чувствовал как мощные ноги Байрона сжимаю его ноги под водой и тянут вниз, тяжелым смертельным грузом. Он словно переживал все заново. Он переживал свой проигрыш и тяжелая тоска зазвенела у него в ушах и опустилась где то в области сердца. Он закашлялся. Его асфиксия снова подступала, капли закончились. Он искал реальность, но пока не нашел ее. Он все еще был в шотрме даже не осознавая это Вчера боролось с ним сегодняшним, с Полидори который должен спуститься в столу, который должен писать какую то повесть, с Полидори который должен победить. Он проиграл раз, но не хотел проигрывать снова. У него мелькнула шальная мысль не одеваться вовсе, выйти к ним завернувшись в одеяло, но голос матери, остановил его от этого безумного шага. Разум доктора победил его фантазии. Он быстро оделся, но не мог остановить дрожь в руках. Решив не надевать сюртук он выбрал самую великолепную рубашку, взял рукопись Байрона и снова подошел к зеркалу. Перед ним снова стоял Джон Полидори, красивый, подтянутый и необыкновенно бледный. Свой взгляд он определил как крайне беспокойный, даже лихорадочный. «Мне нужно успокоится. Тогда, только тогда я смогу.. он посмотрел на рукопись – «Джордж Гордон Байрон «Стансы к Августе»… Или не смогу, – прошептал он. Он подошел к окну и отдернул штору. Солнце ослепило его так, что он зажмурился. Темные круги поплыли у него перед глазами. Озеро сияло абсолютной чистотой. Оно было гладким как зеркало. Ни единого следа шторма в котором он чуть не погиб, сизые грозовые облака полностью перевалили за горы. Он слышал крики чаек. Их пронзительный визг еще больше взбесил его. Он снова задернул штору и выбежал из комнаты.

Не дойдя до столовой он остановился на лестнице и прислушался. Полидори различил голос Байрона и Шелли, но не услышал Мэри. Он слышал позвякивание посуды. Вероятно слуги накрывали на стол. Он даже не заметил, что он не спускается, а тихо, почти на цыпочках, подкрадывается к столовой. Вот голоса становятся громче, вот заиграл рояль. Значит Мэри там. Полидори почувствовал запах жаркого и чего то еще, что не мог определить, и вошел в комнату.

Никто не обернулся. Байрон и Шелли стояли у рояля, Мэри играла. Играла какую то неизвестную ему пьесу. Клэр в комнате не было, да это было и к лучшему. Ее вздохи, слезы, уныние беременности лишало блеска это изысканное общество.

.На обеденном столе накрытом как всегда белоснежной скатертью, стояли три серебряных подноса. Полидори стоял в дверях прижимая рукопись Байрона к груди и не говорил ни слова. Он снова стал наблюдателем. Спокойным, выдержанным и до конца непостижимым для его господ. Они не слышали как он вошел, он не увидят как он уйдет. Они не заметят его, а он (Джон был уверен в этом) он победит.

Комнату наполнял рассеянный свет с террасы. Ветер с озера легко шевелили тонкие муаровые занавески. Фарфоровые вазы, утопали в цветах, которые каждый день девушки срезали в парке. Пионы осыпались и их розовые лепестки смешивались с узором ковра. Мэри любила лилии. Их душный аромат к вечеру становился невыносим, но она наслаждалась их горьким запахом.. Клэр любила пионы и приносила их охапками расставляя по всему дому. Джон заметил, что на серебряных подносах на столе, на каждом из них, были разложены совершенно одинаковые свертки, тарелки и приборы. В корзинках были уложены бутылки Бордо, а на рояле лежала большая стопка бумаги. Полидори стоял в дверях и словно рассматривал комнату в невидимую подзорную трубу как поле боевых действий. Мэри первая заметила его и тревожно взглянула на Байрона. Джон даже из дверей заметил этот быстрый взгляд огромных глаз. Байрон развернулся и пошел ему навстречу. Он был одет точно так же как Полидори. На нем тоже была роскошная белая рубашка с широкими рукавами с шитьем и широкий пояс. Он часто надевал ее после своего «Корсара». Полидори не смог сдержать стон разочарования. Он снова был «как он». Он снова затерялся в Байроне, как и тонул вместе с ним еще час назад. Зависть и безнадежность остановила его решимость. Полидори почувствовал, что по его лицу, сама собой, расползается дружелюбная, на грани подобострастия, улыбка.

– А вот и наш друг, Джон Полидори! Он был сегодня молодцом! Держался. но пришлось вытащить его на себе! Голос его дрожал, но не от слабости. Что то очень сильно волновало Хозяина и он едва мог это скрыть Он по дружески раскрыл объятия будто ожидая, что Полидори кинется к нему на грудь. Полидори протянул ему рукопись.

– Твоя рукопись, -просто сказал он, -стараясь унять дрожь в руках.– Все сделано как ты просил.

Он видел как гнев промелькнул в глазах Байрона и остановил улыбку. Полидори не называл его на «ты», никогда и не прикаких обстоятельствах. Но Байрон промолчал. И это была привилегия. Он смотрел в глаза своего пациента и ждал, что он будет делать, теперь, когда сам же и признался во всем, и раскрыл карты, а Полидори принял эту игру и начал свою.

Байрон вырвал из рук Полидори свою рукопись, быстро пробежал глазами по строчкам и пренебрежительно бросил ее на диван

– Безупречный почерк, как всегда, мой сегодняшний крестник..– Он подошел ближе, взял его лицо в руки и заглянул в глаза. Полидори не отстранился. Как можно хладнокровнее он встретился взглядом с Байроном и с усилием убрал его руки с тяжелыми перстнями, со своего лица. Байрон так сжал ему голову, что казалось, что он хочет раздавить ему череп.

– Но мы здесь не за этим. Ты же знаешь. Не будем вспоминать сегодняшнее утро, мой друг. Это был не самый удачный заплыв в моей жизни, честно говоря, и вернемся к нашей затее. Байрон подошел к столу.

– Вот, Джон, и Мэри, конечно – он обернулся к девушке. Она встала из за рояля, взяла стопку бумаги и тоже подошла к столу. Полидори внимательно смотрел на нее до конца не понимая, что с ней происходит. Он любил рассматривать своих насекомых, но она была его бабочкой Ее утренная живость и азарт будто ветром сдуло или точнее смыло штормом. Глаза Мэри были серьезны и печальны. Она смотрела на Джона, но не могла выдавить даже светской, дежурной улыбки. На ней было ее любимое, нежно-голубое платье.

В тончайших кружевах ее шея с жемчужным ожерельем, выглядела такой нежной. Полидори видел как бьется жилка на ее шее, в такт биению сердца и залюбовавшись Мэри попытался подсчитать пульс. Он тоже любил это ее платье. У этого наряда было самое большое декольте и он мог видеть розоватую кожу ее груди, и чувствовать запах тела, когда сидел рядом с ней за столом или на диване в гостиной. Но сегодня, она была сама не своя и даже это платье не делало ее ни легкой, ни воздушной. Какая то тень легла на это прекрасное и строгое лицо и Полидори заметил, что она, всегда такая открытая, не может смотреть ему в глаза.

– Джон Уильям Полидори – торжественно начал Байрон и прекрасная Мэри Джейн Шелли, он поклонился – мы начинаем наше соревнование, нет, скорее эксперимент.-Байрон взял из рук Мэри бумагу и положил посередине серебряных подносов.

Полидори покоробило это начало. Байрон показался ему еще более лживым чем всегда. Его красивое, аристократичное лицо осунулось. Он выглядел старше своих лет. Широкие поры у носа блестели. Он выглядел так будто много курил гашиша, много пил и, долго спал, а теперь ищет развлечений. Полидори как врач видел, что чтобы Байрон не говорил, как бы не вел себя, шторм вымотал его. Он устал, но как всегда боролся. Внезапно, как озарение, смотря в лицо Байрона Полидори ясно осознал “ Я обязан ему жизнью. Он не хотел убивать.. Он сам еле выжил.» Ему стало горько и обидно. Ненависть к спасителю матушка бы не одобрила.

– Так вот, – продолжил Байрон, – перед вами три подноса. Для нас троих. Здесь есть все что может понадобиться человеку, который решил написать новеллу за один день и проснуться гением …или хотя бы победителем,. калифом на час.

Байрон засмеялся, но никто не поддержал его. Шелли сел в широкое кресло, закинул ногу за ногу и не хотел принимать участие в разговоре.

– Я составил меню для нас, гениев, одержимых романтиков. Вот на этих подносах лучшая еда, прекрасное вино и стопка бумаги для наших новелл..Условие простое. Сейчас в четверть первого, мы уходим в свои комнаты и начинаем писать свою повесть. Повесть должна быть ужасной, страшной, готической и загадочной. Все как мы любим. Ровно в четверть первого завтра, мы встречаемся и читаем друг другу то что получилось. Главное условие. – тут Байрон поднял палец вверх и Полидори невольно посмотрел вверх, будто хотел увидеть судью, там наверху. Судью от которого ждал праведного суда. Но надежда на праведный суд, похоже, умерла еще в шторме, этом утром. Мэри нервно провела рукой по волосам и начала перебирать жемчужины ожерелья. Она быстро взглянула на Байрона, потом на Полидори.