Текст книги "Дрожь"

* * *

У меня першит в горле от дыма, когда я несу тарелки. Ресторан выглядит точно так же, как я его помню. Стены обшиты темными деревянными панелями, видны балки, на полу коврики из воловьей кожи, черно-белые фотографии на стенах. Языки пламени играют в огромном каменном камине, прямо над ним из стены торчит оленья голова. На каминной доске тикают знакомые часы, их циферблат пожелтел от старости.

Освещение тусклое – люстры низко нависают над столами, но ярких лампочек в них нет. Обстановка должна бы казаться уютной, но в зале слишком много темных уголков, и мне это не нравится.

Брент с Дейлом сидят за столиком, который стоит ближе всего к камину, и болтают. Я ставлю перед ними тарелки и испытываю облегчение, видя, что они снова поладили. Дейл теперь тоже пьет виски, и рядом с первой бутылкой Jack Daniels уже стоит вторая.

– Вы уже выпили целую бутылку? – спрашиваю я.

Брент ухмыляется.

– В баре все бесплатно. Почему бы не воспользоваться?

Я беру в баре стаканы и наливаю себе еще виски, зная, что делать этого не следует. Я моргаю из-за дыма и осматриваюсь. На стенах выставлено древнее альпинистское снаряжение: винтажные очки, кошки, хорошо поношенная пара альпинистских ботинок.

Ржавый топор-ледоруб. Благодаря горным вершинам и нетронутой природе Ле-Роше является популярным у альпинистов местом зимой. Я дотрагиваюсь до металлического кончика. Все еще очень острый.

Кертис стоит на коленях перед камином и разбирает поленницу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Ищу телефоны.

– Я уже тут проверял, – вставляет Дейл.

Кертис продолжает поиски. У меня от дыма слезятся глаза.

Появляется Хизер с остальными тарелками.

– Мне нужно вернуть ноутбук, – заявляет она.

– Да заткнись ты со своим ноутбуком, – шипит Дейл.

Хизер всегда казалась мне сильной женщиной. Десять лет назад, как мне представлялось, именно она задавала тон в их отношениях, но, похоже, баланс сил изменился.

Я сажусь рядом с Брентом. На всех стульях лежат накидки из овчины с длинным ворсом. Мне хочется закрыть ноги этой овчиной, как одеялом, но она прикреплена к сиденью.

– Как вам квад-корк 1800 Билли Моргана[14]14
  Билли Морган – британский сноубордист, который первым выполнил указанный трюк за один вылет: пять полных оборотов и четыре сальто. – Прим. пер.


[Закрыть]? – спрашивает Брент, когда мы принимаемся за еду.

– Я его видела на YouTube, – говорю я, радуясь усилиям Брента снять напряжение.

Дейл кивает.

– А теперь еще какой-то японец первым сделал квад-корк 1980, – говорит он.

– Это безумие, – качаю головой я. – Вы можете себе это представить? Пять полных оборотов!

– Пять с половиной у японца, – поправляет меня Дейл. – Сноубординг сделал гигантский шаг вперед.

Хизер смотрит на часы, словно считает минуты, когда ей можно будет отсюда уйти. Кертис все так же напряженно следит за происходящим, а я начинаю расслабляться. Свою роль сыграли жаркое и алкоголь, от которых у меня в животе стало тепло, да еще и языки пламени согревают мое лицо.

– Вы можете поверить в то, что мы катались без шлемов? – спрашивает Брент.

– Я всегда катался в шлеме, – заявляет ему Кертис.

– А как мы рисковали! – продолжает Брент. – Нам повезло, что мы легко отделались.

Некоторым из нас не повезло, но я не собираюсь сейчас об этом думать. В любом случае и в шлеме можно сломать шею.

– Вы видели, как тот парень из Норвегии сделал бэксайд 540 ревинд[15]15
  Ревинд означает движение, когда вращение начато, потом остановлено на каком-то этапе и снова начато в обратном направлении. Бэксайд и 540 – см. пояснения выше. – Прим. пер.


[Закрыть]? – спрашивает Дейл.

– Нет, – говорю я. – А что это такое?

Дейл в свое время задавал стиль, и я очень любила обсуждать с ним трюки.

Он ставит стакан на стол.

– Это подобно вращению на семьсот двадцать градусов, а потом ты начинаешь вращение в обратном направлении. Представь, как ты останавливаешь вращение в воздухе, зависаешь и начинаешь вращаться в обратном направлении. Это невероятно трудно. Попробуй и все сама поймешь.

Дейл поднимает свой стул на соседний стол и забирается на него.

Я люблю этих ребят. Когда я хожу куда-то с моими коллегами из спортзала, мы обсуждаем шоу на Netflix. Может, я не видела эту компанию целых десять лет, но у меня все равно с ними больше общего, чем с кем-либо еще.

Люди не становятся профессиональными спортсменами ради денег, в особенности в таком опасном виде спорта, как наш. Вы никогда не разбогатеете, если будете заниматься сноубордингом, конечно, только если вы не Шон Уайт[16]16
  Шон Уайт – американский сноубордист, трехкратный олимпийский чемпион. – Прим. пер.


[Закрыть]. Нет, это страсть. Вы хотите проводить каждую минуту своей жизни, занимаясь сноубордингом, вы постоянно думаете о нем, и все ваши мечты связаны с ним. Никто из нас больше не является профессиональным спортсменом, но мы не утратили эту страсть.

Дейл прыгает со стула, поворачиваясь в одну и другую стороны во время полета.

– Нет, – говорит Кертис. – Нужно сделать поворот, по крайней мере, на сто восемьдесят градусов, иначе это просто шифти[17]17
  Шифти – один из самых простых трюков. При его выполнении происходит скручивание тела: верхняя часть тела вращается в одну сторону, а нижняя с доской в другую, потом тело возвращается в нормальное положение. – Прим. пер.


[Закрыть].

Дейл гневно смотрит на него.

– Дай я попробую, – говорит Брент, залезает на стул и спрыгивает.

Я испытываю радостное возбуждение. Я встаю.

– Моя очередь.

Хизер закатывает глаза, а я снова чувствую себя двадцатилетней. Стул вибрирует, когда я на него забираюсь. Я прыгаю в воздух. Приземление получается жестким. На протяжении многих лет я не прыгала ни с чего выше StairMaster[18]18
  StairMaster – американская компания и тренажер (здесь) производства этой компании. – Прим. пер.


[Закрыть].

– С такой высоты недостаточно времени в воздухе, – объявляет Дейл.

Его взгляд останавливается на остатках ствола дерева, которое спилили, чтобы получился стол. Он поднимает на него еще один стол, меньшего размера, а наверх ставит еще и стул. Эта пирамида опасно покачивается, когда он на нее забирается. Брент успевает как раз вовремя, чтобы не дать ей упасть. Дейл высоко подпрыгивает, а приземлившись, шатается, врезается в наш стол, потом растягивается на полу.

– Достаточно, – говорит Кертис. – Хватит дурить.

Дейл поднимается с пола, потирая плечо.

– Чего ты такой хмурый?

– Кто-то украл мой телефон и мой компьютер. Вот поэтому.

– Выше нос! Расслабься хоть немного.

Кертис откидывается на спинку стула.

– Верни мне мои вещи, и я это сделаю.

Они с Дейлом сверлят друг друга взглядом. Я вижу пустой стакан из-под виски рядом с тарелкой Кертиса. Я не заметила, что он пил.

– Ты нисколько не изменился, да? – говорит Дейл. – Все такой же вредный и противный. Я знал, что не следует сюда ехать.

– Так зачем же ты приехал? – спрашивает Кертис.

Дейл кивает на Хизер.

– Она хотела.

– Серьезно? – Я бросаю взгляд на Хизер. А почему она хотела? У меня всегда было ощущение, что она терпеть не может это место.

– А если ты хочешь получить ответ на вопрос, который ты задавал раньше, то отвечаю: нет, я не спал с твоей сукой-сестрой, – заявляет Дейл.

Кертис поднимается на ноги.

– Есть только один человек, которому дозволено обзывать мою сестру, и это я. Но я этого не делаю, потому что, в отличие от тебя, мне знакомо чувство уважения, черт побери.

Напряженное молчание.

Кажется, настроение здесь может меняться так же быстро, как и погода.

Глава 10

Десять лет назад

Брент и Кертис сидят напротив меня в «пузыре». Ветер здорово усилился, и наша маленькая кабинка раскачивается из стороны в сторону. Я издаю стон и хватаюсь за живот.

– Только не блевани на мои новые штаны. Мне в них еще кататься, – предупреждает Брент со своим лондонским акцентом.

– Да, нужно быть очень внимательным, если она находится рядом с твоими штанами, – говорит Кертис. – Вчера она порвала мои.

Я смотрю на нижнюю часть ноги Кертиса. Там ничего не порвано. Значит, это новые штаны. Напряжение спало, соревнования закончились, поэтому Кертис с Брентом широко улыбаются. На них больше ничего не давит. И у них есть основания улыбаться. Кертис занял третье место, а Брент пятое. Британские парни хорошо себя показали.

Еще один порыв ветра подхватывает нашу кабинку, ее сильно качает, и от этого у меня что-то словно перемещается в животе. Я чувствую, что меня сейчас вывернет наизнанку. Запах старого сигаретного дыма не помогает – тот, кто ехал в этой кабинке до нас, плевать хотел на предупреждения «Не курить».

Я забралась сюда, чтобы сделать несколько заездов и выпустить всю свою ярость. Вероятно, это хорошо, что парни запрыгнули в кабинку вместе со мной, потому что они не дают мне думать о моем провале. И вообще, когда Кертис смотрит на меня своими голубыми глазами, мне трудно о чем-либо думать.

– Я считала, что вы двое будете праздновать – там, внизу, в долине, – говорю я.

– Я всегда делаю пару заездов после соревнований, чтобы успокоиться. – Кертис бросает взгляд на Брента. – А Брента преследует одна швейцарка, с которой он провел прошлый вечер. Ему требовалось быстро от нее сбежать.

Я улыбаюсь и смотрю на сноуборды, стоящие у окна. Доска Брента вся заклеена стикерами его спонсоров, и я с трудом понимаю, какая это модель. Что-то от Burton. Предполагаю, что это профессиональная модель, которую рекламирует Шон Уайт. Если Брент и дальше будет кататься так, как сейчас, то на следующий год Burton вполне может продвигать модель «Брент Бакши».

Я киваю на стикер «Смэш».

– Ты на самом деле пьешь это дерьмо?

– А что? Хочешь баночку?

Брент роется в своем рюкзаке и достает оттуда ярко-оранжевую банку, с треском открывает и протягивает мне.

– Нет, – качаю головой я. – Хотя давай. Я его никогда не пробовала. – Я делаю небольшой глоток. – Фу! Похоже на жидкость для полоскания рта. – Я отдаю банку назад. – Слышала, что в нем кофеина, как в трех чашках кофе.

– Как в пяти.

Брент встает, его темные волосы касаются потолка кабинки. Он открывает окно, и в кабинку врывается холодный воздух. Брент выливает содержимое банки вниз.

– Что ты делаешь? – кричу я. – Сурки в этом году не смогут заснуть.

– Я терпеть не могу эту дрянь. – Брент закрывает окно и убирает пустую банку в рюкзак. – Только никому не говори, потому что они оплачивают мне весь этот сезон.

Мне нравится Брент. Он напоминает мне одного из друзей моего брата, Барнси.

– Они платят тебе больше, чем Burton? – спрашиваю я.

– Они платят больше, чем все мои остальные спонсоры, вместе взятые.

– Серьезно?

Но вообще-то это имеет смысл. У Брента отличные перспективы, он может стать большим спортсменом. Идеальное лицо бренда.

– Когда они сказали мне, сколько готовы платить, я ответил, что готов сделать татуировку с их брендом у себя на заднице.

– Не может быть!

Брент приподнимает куртку, берется за резинку спортивных штанов, будто собирается их спустить.

– Хочешь посмотреть?

Я не уверена, говорит ли он серьезно, и бросаю взгляд на Кертиса.

Кертис разводит руками.

– Не смотри на меня. И с чего ты взяла, что я видел его задницу?

Брент смеется и снова садится. Он очень уверен в себе, и причина такой наглой самоуверенности – его исключительное мастерство в спорте, причем не любом виде, а в том, в котором требуется летать по воздуху на большой высоте. Но при этом он забавный. И это не говоря о том, что он симпатичный, часто улыбается, и у него невероятные темные глаза.

Перед тем как приехать сюда, я видела его в одной утренней телепередаче. Ведущая – Анна Как-там-ее, привлекательная женщина сорока с небольшим лет – спросила его, какие мышцы необходимо развивать для сноубординга. Он ответил, что все. Она убедила его снять рубашку, он разделся, и она разве что не набросилась на парня. Второму ведущему, мужчине, практически пришлось ее оттаскивать!

Это был смешной пример сексизма наоборот. Если бы каждый из них был противоположного пола – мужчина-ведущий и девушка-спортсменка – подобное поведение вызвало бы негодование в национальных масштабах. А так половина зрителей над ней смеялась, а вторая половина пришла в такой же экстаз. А Брент сидел и воспринимал происходящее, как должное.

И да, тело у него впечатляющее. Я их понимаю. Тем не менее он не действует на меня так, как Кертис.

Я хватаюсь за сиденье, когда нас снова бросает из стороны в сторону. Потом кабинка замедляет ход.

– Знаешь, сегодня утром Дейл попросил меня дать ему банку «Смэш», – сообщает Брент Кертису.

– Правда?

– Вчера вечером он отправился домой с барменшей.

– С Хизер?

– Я не знаю, как ее зовут.

– Длинные темные волосы?

– Она.

– Они живут вместе с моей сестрой, – сообщает Кертис. – Она его вымотала? Тебе повезло.

Они смеются.

– А Дейл какое место занял? – спрашиваю я.

– Седьмое, – сообщает Кертис.

Мне интересны отношения Брента и Кертиса. Они соперники, но видно, что они еще и друзья. Кертис старше. Вероятно, ему двадцать четыре, а то и двадцать пять, а это уже многовато для профессионального сноубордиста. Сейчас крупнейшие зимние старты выигрывают пятнадцатилетние подростки, и лишь немногие продолжают участвовать в соревнованиях, когда им переваливает за двадцать пять. Мягкие молодые кости не так легко ломаются. Чувствует ли Кертис угрозу от быстро набирающего обороты Брента? Наверняка.

Меня бросает вперед, когда «пузырь» останавливается. Проклятье! Мы добрались только до середины крутого склона.

– Ходят слухи, что однажды с этой скалы прыгнул кто-то из лыжников, – говорит Кертис.

Я смотрю на голые камни под нами.

– Серьезно? А ты бы прыгнул?

– Разве что с парашютом.

Из громкоговорителя раздается треск, потом объявление на французском.

– Что он сказал? – спрашивает Брент.

– Держитесь! Держитесь!

– Ну даешь, Милла! – смеется Кертис.

– А что на самом деле сказали? – опять спрашивает Брент.

– Какая-то техническая неполадка. Извиняются за задержку, – переводит Кертис.

Брент выражается непечатно.

– У кого-нибудь есть хоть какая-нибудь еда? – интересуется он.

Я копаюсь в рюкзаке и достаю батончик мюсли.

– Возьми.

– Отлично.

Кабинка качается из стороны в сторону, ощущения – будто мы на карусели. В щель у окна задувает ледяной ветер. Я притягиваю колени к груди.

– Как здесь холодно-то, черт побери!

Кертис пересаживается на мою сторону и устраивается рядом. Не проходит и минуты, как Брент делает то же самое и садится с другой стороны. Теперь я зажата между ними. Это уже похоже на интимную близость, и я – не единственная, кто это чувствует, потому что мы все замолкаем.

Низко висящее над горизонтом солнце освещает снег, и под его лучами он кажется золотистым. Покрытые снегом склоны наверху прорезаны петляющими линиями – следами тысяч спусков. Мне сейчас следовало бы спрашивать этих парней про трюки, просить советов и подсказок, но я не могу ни о чем думать, кроме как о ноге Кертиса, которая прижимается к моей.

Он снова ловит мой взгляд.

– Так получше?

– Ага.

Мне нужно отсюда выбираться. Я не выдержу, если он и дальше так будет на меня смотреть. Мне такие сложности этой зимой совсем не нужны. Я не должна ни на что отвлекаться.

Из громкоговорителя опять слышится треск и еще одно объявление.

– Проклятье! – восклицает Кертис. – Из-за ветра система автоматически отключилась. Они собираются эвакуировать нас из «пузырей» по одному. Устраивайтесь поудобнее. Нам тут предстоит посидеть какое-то время.

Над нашими головами жужжит вертолет. Мы вытягиваем шеи, чтобы его увидеть. Вертолет зависает над одной из кабинок гораздо ниже по склону. Из нее вылезает мужчина. Я пытаюсь согреть пальцы своим дыханием. Это будет длиться целую вечность.

– Хочешь мою куртку? – спрашивает у меня Кертис.

– Нет, спасибо, – благодарю я.

– А мою хочешь? – спрашивает Брент.

Я ловлю взгляд, который Кертис бросает на Брента.

«Отвали», – говорит этот взгляд.

– Нет, – отвечаю я. – Кто-нибудь из вас хочет мою куртку? Нет? Отлично, потому что вы ее не получите.

Мы смеемся, и это снимает напряжение. Мы прекращаем флиртовать и говорим о сноубординге. О местах, где мы катались; о хороших днях и плохих днях; о рекорде амплитуды прыжка в высоту – 9,8 метра, установленном Терье Хааконеном[19]19
  Терье Хааконен – норвежский сноубордист, многократный чемпион мира в хафпайпе. Упомянутый рекорд был установлен в Осло в 2007 г. – Прим. пер.


[Закрыть] на соревнованиях Arctic Challenge. Тем временем цвет неба меняется с розового на пурпурный, а потом на темно-синий.

– Вы давно знакомы? – спрашиваю я.

– Мы познакомились на соревнованиях Burton US Open – открытом чемпионате США, спонсором которого была компания Burton, несколько лет назад, – отвечает Кертис. – А в прошлом сезоне вместе снимали квартиру.

– С его сестрой, – добавляет Брент.

Они с Кертисом снова переглядываются. В чем дело? Но прямо сейчас я не хочу о ней думать. Я рада, что застряла в кабинке с ними двумя, а не с ней.

Звучит еще одно объявление.

– Уже недолго, – переводит нам Кертис.

– Ты бегло говоришь на французском? – спрашиваю я.

– Я бы так не сказал.

– Он еще говорит на немецком, – вставляет Брент. – Если бы я знал, что буду этим заниматься, я бы посильнее налегал на языки в школе.

– И я бы тоже, – признаюсь я. – В прошлом году я весь сезон провела в Швейцарии, в Лаксе, и знала только две фразы на немецком.

– Какие? – интересуется Кертис.

Я собираюсь с силами, чтобы произнести их на правильном немецком.

– Ich verstehe nicht. – При виде полного непонимания на лице Брента, я перевожу: – Я не понимаю.

– А вторая фраза? – спрашивает Кертис.

– Wo ist der Krankenhaus? Где больница?

Кертис смеется.

– Прекрасный выбор. Только надо говорить «das Krankenhaus».

Я делаю вид, что сейчас врежу ему в бок.

У нас над головами слышится характерный злобный звук, вертолет зависает над нашей кабинкой, и из него внутрь направляют луч мощного фонаря.

– Вот и вертолет, – говорит Брент.

По веревке спускается человек, которого мы пока не можем четко рассмотреть. Мы отступаем назад, когда этот мужчина с силой раскрывает дверь кабинки и делает шаг внутрь. Он спрашивает что-то по-французски.

– Кто пойдет первым? – переводит Кертис.

– Я! – Я поднимаю руку.

Мне всегда нужно себе что-то доказывать. Это глупо, но мне это необходимо. Я должна демонстрировать бесстрашие. Я виню в этом своего брата. Джейк с друзьями чего только не вытворяли в лесах вокруг нашего дома в годы нашего детства. И они позволяли мне носиться по округе в их компании только потому, что я делала самые безумные вещи. «Давай, Милла. Попробуй». Я ломала кости, пытаясь ни в чем не отставать от мальчишек. Я всегда принимала вызовы, а не уходила от них – и я до сих пор остаюсь такой. Теперь это вошло в привычку. Безбашенная Милла. Люди ждут от меня подобного поведения.

Спасатель надевает на меня сбрую. – Не нужно волноваться, хорошо?

– Я и не волнуюсь, – отвечаю я ему. – Я всегда хотела это сделать.

Он странно смотрит на меня. Кертис с Брентом громко хохочут.

– Давай, Милла, – напутствует Брент, и я начинаю спуск.

На самом деле мне далеко до спокойствия. Камни внизу выглядят очень острыми. «Давай, соберись! Не раскисай!» Шаг за шагом я спускаюсь вниз по поверхности скалы. Меня подхватывает ветер и относит в сторону. «Ничего себе!» Я держусь за веревку одной рукой, а вторую выставляю вперед как раз вовремя – меня кидает на скалу. Я жду, когда стихнет этот порыв ветра, затем продолжаю спуск вниз.

Еще десять метров. Наконец я добираюсь до плоской поверхности, и мои ботинки утопают в снегу.

Ратрак расчистил участок для нашего приземления – прошел зигзагом вниз с ледника, а сейчас освещает его. Я прикрываю глаза от слепящего света – его фары очень мощные.

Из тени, словно призрак, выходит Саския.

Я так шокирована, что чуть не валюсь спиной вперед на острые как ножи скалы.

– А ты здесь откуда? – выплевываю я слова.

Она кивает на кабинку, которая шла вверх через одну после нашей. Я вижу победный взгляд и все понимаю. Она видела, как я уползала со склона, и решила последовать за мной, намереваясь еще насладиться триумфом победителя.

Мои руки сжимаются в кулаки, и мне страшно хочется толкнуть ее со всей силы.

Глава 11

Наши дни

– Знаешь что? – спрашивает Дейл. – Я рад, что твоя сестра мертва.

Кертис бьет ему кулаком в челюсть. Дейла отбрасывает назад, он хватается рукой за лицо.

Удар не был сильным – я уверена, что Кертис при желании мог бы врезать гораздо сильнее, но я все равно шокирована. Кертиса обычно называют настоящий «Мистер Самоконтроль», хотя той зимой десять лет назад я несколько раз видела, как он выходил из себя – и все те случаи были связаны с его сестрой. Он – Супермен британского сноубординга со своим криптонитом[20]20
  Криптонит – название вымышленного химического элемента из комиксов о Супермене. – Прим. пер.


[Закрыть].

Дейл приходит в себя и бросается на Кертиса, а Кертис отбрасывает его назад, на один из столов.

Отношения между Дейлом и Кертисом резко испортились в вечер перед исчезновением Саскии. Не знаю точно, что между ними произошло, но насколько я могу судить, начали все Хизер и Саския. А Кертиса и Дейла просто втянули в эту разборку. Полагаю, что после этого каждый из них пошел своим путем (как, впрочем, и я), и дружбы между ними больше не было.

Мы с Брентом бросаемся их разнимать. Мужчины машут кулаками во все стороны, достается и бедному Бренту. Ему врезают под дых, у него перехватывает дыхание. Я пытаюсь снова сделать удушающий захват – обхватываю шею Кертиса, но на этот раз мне уже не застать его врасплох, и он знает, на что я способна. Хизер сжимается в углу, закрывая лицо руками.

– Откуда ты знаешь, что моя сестра мертва? – орет Кертис. – Ты ее убил?

Судя по тому, как он смотрит на Дейла, кажется, что Кертис на самом деле не исключает такую возможность. Мне опять становится не по себе – знакомый груз давит на плечи.

Это не Дейл. Это была я. Я убила ее.

Я так сильно хотела выиграть, что была готова пойти на все что угодно только бы добиться цели. Я снова и снова прокручивала в голове события десятилетней давности, и каждый раз приходила к одному и тому же выводу. То, что я сделала, привело к ее смерти.

Мне дурно от того, что я натворила, но если бы снова возникла такая ситуация, поступила бы я по-другому? В меня врезается Дейл и возвращает меня в настоящее. Меня шатает, я падаю на стол, а он сверху валится на меня. Я выпила слишком много виски и медленно реагирую. Брент стягивает с меня Дейла за капюшон его куртки. Слышится треск – что-то рвется.

Дейл матерится и толкает Брента, тот врезается в камин.

– Хорошо, я спрошу! Ты спал с моей женой?

Может, Дейл больше не похож внешне на викинга, но ведет он себя все так же. Я задерживаю дыхание. «Брент, скажи “нет”, даже если спал, или он тебе врежет».

– Нет, – говорит Брент.

Дейл прищуривается и поворачивается к Кертису.

– А тебе я хочу сказать, что у твоей сестры башню снесло. Она полностью вышла из-под контроля. Полагаю, что это ты убил ее. Признайся. Она тебя достала, как и всех нас.

Кертис снова замахивается на него. Дейл уклоняется от удара, и кулак Кертиса врезается в его плечо по касательной. У Кертиса на щеках красные пятна. Я никогда раньше не видела, чтобы он так выходил из себя.

Его ярость заставляет меня задуматься. Может, в конце концов и не я виновна в смерти Саскии? Он ее ударил? Она умерла после этого? Трудно представить, что такое могло произойти, потому что он все время пытался ее защищать. Но может, он сорвался. У всех есть предел. Даже у Кертиса.

Кертис с Дейлом все не могут успокоиться. На пол летят стулья и стаканы.

Хизер хватается руками за голову.

– Прекратите!

Брент хватает Дейла за плечи сзади.

– Успокойся, – говорит Брент.

Дейл бьет его в живот. Это превращается во всеобщую потасовку, а я очень хорошо помню, что случилось после предыдущей такой их драки.

Я должна это остановить до того, как кто-то серьезно пострадает, но что мне делать? Мы же не можем вызвать полицию.

Кертис снова приближается к Дейлу. Я надеюсь, что он не набросится на меня вместо него, и встаю у Кертиса на пути.

– Прекрати.

Тело Кертиса касается моего тела, он тяжело дышит.

– «Ледокол», – напоминаю я. – Похоже, что кто-то пытался нас всех поссорить. Не поддавайся.

Кертис плотно сжимает челюсти, в глазах у него горит яростный огонь. На несколько полных напряжения секунд все замирают, затем Кертис с неохотой кивает. Он смотрит прямо на Дейла, а потом возвращается на свое место. Дейл бормочет что-то себе под нос, но тоже идет к своему стулу. Мы с Брентом занимаем свои места, поправляем одежду и восстанавливаем дыхание.

– Мы должны обсудить, кто мог написать эти секреты, – объявляю я. – Потому что тот, кто это сделал, на самом деле хорошо знает нас.

– Так, погоди… – перебивает Брент.

– Я не говорю, что все это правда. Я имела в виду…

– Она права, – вмешивается Кертис. – Мне кажется, что сделать подобное могли только семь человек. Одна из семи больше не может шевелить ни руками, ни ногами, вторая пропала десять лет назад и официально объявлена мертвой. Остаемся мы пятеро.

Слова повисают в воздухе. Все нервно оглядываются.

– Кто-то что-то слышал от Одетты? – спрашивает Дейл.

Я впиваюсь ногтями в бедра под столом – так сильно, как только могу. Он смотрит на меня, я качаю головой. Я специально никогда не пыталась найти ее, даже не гуглила. Таким образом я могу убеждать себя, что, возможно, она чудесным образом исцелилась. Или, может, хотя бы частично восстановила движение конечностей. Потому что если до сих пор нет…

– Я связывался с ней через FaceTime на прошлой неделе, – сообщает Кертис.

Я резко поворачиваю к нему голову.

– Вы поддерживаете связь?

– Едва ли. Связывались только пару раз с тех пор, как мы все отсюда уехали.

– Мне она сказала убираться вон, – говорю я. – Не хотела меня видеть.

– Дело не лично в тебе, – поясняет Кертис. – Мне она тоже сказала, чтобы убирался – тогда, десять лет назад. Я подождал какое-то время, потом позвонил.

Я внутренне съеживаюсь.

– И как она?

Его печальные глаза говорят все, что мне нужно знать.

– Все еще в инвалидном кресле. Немного может двигать руками. Я думал, что смогу заехать ее навестить до или после этой нашей встречи – в зависимости от того, где она сейчас живет. Но она не захотела.

Хизер встает.

– Почему мы здесь сидим? Я хочу отсюда выбраться, – объявляет она.

Она смотрит на Дейла, словно он может с помощью магии перенести ее вниз на пятнадцать километров, да еще и в полной темноте, по льду и голым скалам.

– Сегодня вечером мы никуда не пойдем, – резко отвечает Дейл. – Нужно подождать до утра.

Хизер смотрит на всех нас, ожидая подтверждения.

– Поверь: если бы был хоть какой-то способ отсюда выбраться, то меня бы уже здесь не было, – говорит ей Кертис.

– В темноте спускаться слишком опасно. Тут везде расщелины, – вставляю я.

Хизер с неохотой снова усаживается на место. Все опять молчат. Брент выливает остатки виски себе в стакан и выпивает. Я поднимаю валяющуюся на столе бутылку из-под пива. Весь стол залит пивом, но меня это сейчас не беспокоит.

Хизер так крепко сжимает руку Дейла, что у нее белеют костяшки пальцев.

– Зачем кому-то это делать? – спрашивает она.

Похоже, никому не хочется говорить очевидное.

– Все дело в Саскии, правда? – говорю я, прилагая усилия, чтобы мой голос звучал твердо. – Кто-то думает, что ее убил один из нас. Наверное, этот человек или люди не знают это точно, или они пошли бы в полицию, но они это подозревают. Поэтому они и собрали нас здесь вместе, чтобы вычислить убийцу.

Я надеюсь, что мое чувство вины не отражается у меня на лице.

«Все в порядке, – говорю я сама себе. – Никто не знает, что ты сделала».

Я не знаю, что пугает меня больше – перспектива разоблачения? Или возможность, что Саския не умерла, как я предполагала, а ее убил кто-то из этих четверых?

Судя по тому, как все собравшиеся смотрят друг на друга, они думают то же самое.

«Ты убийца Саскии?»

Конечно, если только действительно один из нас не убийца. Кертис откашливается.

– Послушайте, мы даже точно не знаем, мертва ли моя сестра.

Дейл что-то бормочет себе под нос. Кертис вскакивает на ноги.

– Что ты сказал? – орет он.

Проклятье. Они снова заводятся.

– Давайте закругляться на сегодня, – предлагаю я, когда Кертис обходит стол, приближаясь к Дейлу. – Уже поздно, и мы все на взводе. Давайте спокойно все обсудим утром.

Брент останавливает Кертиса.

– Пора в койку, братишка.

Кертис смотрит на Дейла. Затем поворачивается на пятках, подхватывает свои сумки и выходит из ресторана. У него опущены плечи, и вид этих плеч заставляет что-то внутри меня перевернуться. Он снова выглядит сломленным. Я смотрю на Брента, мне не хочется оставлять его здесь с Дейлом, но я все равно бегу за Кертисом, по пути подхватывая свои вещи.

– Сколько комнат с кроватями открыто? – спрашиваю я у Кертиса, когда он толкает очередную открывающуюся в обе стороны дверь.

– Не помню.

Я ожидаю, что свет погаснет. Кертис бьет рукой по каждому выключателю, мимо которого проходит, но свет не гаснет. Все лампочки продолжают гореть.

– Я не хочу жить вместе с Хизер, – говорю я.

Я считаю двери комнат хостела по мере того, как он их распахивает.

– Одна, две. – Бельевая. – Три, четыре. Достаточно. Хизер с Дейлом могут жить вместе.

Кертис открывает последнюю дверь ногой.

– Хочешь эту комнату?

– Спасибо, – благодарю я и затаскиваю внутрь сумку со сноубордом.

Он продолжает стоять в дверном проеме. На виске у него ярко-красная отметина.

– Тебе нужно приложить лед, – говорю я.

Кертис хмыкает и осматривает костяшки пальцев. Они тоже красные.

– Рука болит? – спрашиваю я.

– Все в порядке, – говорит он, наклоняет голову назад и прижимается ею к двери.

– Ты точно в порядке?

– Да.

Я смотрю, как он делает глубокие вдохи.

– Это я изменился или Дейл? – спрашивает он.

– Мне кажется, что Дейл сильно нервничает. «Как и ты», – могла бы я добавить, но не делаю этого. Вместо этого я меняю тему: – Где ты сейчас живешь?

– В Лондоне. Но много путешествую. А ты?

– Все так же в Шеффилде.

Он отходит от двери и расправляет плечи.

– Спокойной ночи, Милла. Я буду в соседней комнате. Как в старые добрые времена.

Я чувствую внутри внезапную острую боль. Это не совсем сожаление, а мысль о том, что могло бы быть.

Я выхожу за ним в коридор. Это не лучшее время, чтобы задавать такой вопрос, но я должна знать.

– Ты с кем-нибудь встречаешься?

Я стараюсь, чтобы вопрос звучал непринужденно. Но мне кажется, что звучит он как угодно, но только не так, как я хотела. Он это понял? Кертис медленно поворачивается, я изучающе осматриваю его лицо, но в этих глазах, как и всегда, ничего не прочитаешь. Я думаю, что это была одна из тех черт, которыми он меня и привлек, вместе с барьером, который он воздвиг после того, как мы сошлись с Брентом. Он меня очаровывал. И продолжает очаровывать и теперь.

– Я расстался с девушкой несколько месяцев назад. С Сильви Асплунд.

Он произносит это имя так, словно я должна ее знать.

– Я больше не слежу за рейтингами.

– Норвежка. Занималась биг-эйр. – Кертис прислоняется к стене. – Мы были вместе несколько лет, но то сходились, то расходились. С бывшими спортсменами нелегко жить.

– Можешь мне не рассказывать, – хмыкаю я. – В особенности с теми, кто ничего не добился.

Выражение его лица смягчается.

– Про тебя нельзя сказать, что ты ничего не добилась.

Я вопросительно приподнимаю брови.

– В ту зиму ты тренировалась усерднее кого-либо из нас, Милла.

– Это не так.

– Я не говорю о том, чего ты могла бы добиться. Я говорю о рисках, на которые ты шла.

– Мы все рисковали, – напоминаю я.

– Да, но большинство трюков, которые я делал, я выполнял уже на протяжении нескольких лет. И то же самое можно сказать про Саскию и Брента. Мы их тренировали на батуте, потом в летних лагерях над надувными подушками безопасности. А ты тренировала их надо льдом.