Текст книги "Невидимка"

А я?

Наконец, девочка с сотней браслетов на руке задала вслух тот вопрос, который столько дней не давал ей покоя. Вопрос, состоящий всего из двух слов, которых было достаточно, чтобы перевернуть весь мир, по крайней мере его мир.

А я?

Вопрос, который рождается в той области любви, что иногда граничит с ненавистью. Вопрос, который взрывается и оглушает тебя, когда одна из тех бабочек, что танцуют внутри, вдруг перестает это делать.

А я?

Спрашивает себя девочка, слишком долго стоящая по ту сторону зеркала, откуда можно смотреть и оставаться незамеченной, где даже не нужно прикасаться, чтобы понять, что уже и так все болит внутри, где можно ненавидеть кого-то настолько, чтобы в любую минуту не совладать со своим желанием зацеловать его до смерти.

А я?

Вопрос, который всегда неизбежно подразумевает «мы».

– Придурок! Чертов придурок! – закричала она, сжимая кулаки еще крепче.

Она схватила меня за плечи и начала трясти, впившись в меня взглядом так сильно, что мне пришлось закрыть глаза.

– Зачем? Ты с ума сошел? В этом дело? Ты чокнулся? – кричала она все громче и громче. – Ты ненормальный?

Я продолжал сидеть неподвижно, не зная, что сделать, что сказать, что подумать.

– Придурок! Чертов придурок! – продолжала кричать она, не отпуская меня, сжимая руки с такой силой, что через пижаму я чувствовал, как в кожу впиваются ее ногти.

– Идиот, идиот чертов, придурок ненормальный!

И вдруг, как будто в одно мгновение силы покинули ее, она резко отпустила меня.

Ударила кулаком по кровати, вытерла ладонями слезы и выбежала из палаты, хлопнув дверью.

Я услышал крики с той стороны. Не знаю, что там происходило, но в этот момент мне снова захотелось стать невидимкой. Я решил попробовать сделать то, что делал всегда, чтобы исчезнуть: я сосредоточился, закрыл глаза, так сильно, как мог, сжал все тело… И ничего – после несчастного случая у меня больше ничего не получается. Может, из-за этих чертовых лекарств… не знаю, просто не могу.

В это время вошла мама.

– Что случилось? – спросила она, явно нервничая.

– Я не знаю, не знаю, – соврал я.

– Ладно, говори! Что произошло? Почему она так расстроена?

– Честно, мам, я не знаю, – сказал я снова.

– Слушай, хватит с меня твоих глупостей, – продолжала настаивать она.

– Отстань от меня! – закричал я на нее.

Она посмотрела на меня со злостью и снова вышла из палаты.

Я почувствовал себя отвратительно.

Я никогда ни на кого не повышал голос, тем более на маму. Тем более на человека, который часами напролет сидит в этом несчастном кресле, держит меня по ночам за ногу, меняет мне белье каждый раз, когда из-за лекарств я не успеваю дойти до туалета… на нее, я накричал на нее.

Больше я так не могу, хочу просто разрыдаться и рассказать все, сказать, что я обычный трус… И снова раздался этот гудок в голове, сильный, очень сильный, но на этот раз он застал меня одного в палате. Я постарался сдержаться, но не смог и начал кричать, кричать громко и плакать от боли… такой невыносимой, что казалось, мое тело сейчас разорвется.

И снова вбежала мама. Увидев меня, выскочила в коридор, чтобы позвать медсестру.

И опять села рядом со мной.

И обняла меня.

А я продолжал кричать.

Услышал, как в палату зашли какие-то люди.

Почувствовал таблетки у себя во рту.

И укол в руку.

И объятие моей мамы.

И как слон, и еще один, и еще, и еще… миллион слонов начали вытаптывать мою грудь своими ногами.

А потом они ушли так же, как пришли.

И комната начала постепенно исчезать.

И шум.

И боль.

Все.

Мальчик со шрамом на брови

Пока бывший мальчик-невидимка спит благодаря лекарствам, другой не может перестать думать о том, как прошел визит Кири. Сказала ли она ему что-нибудь?

Он неустанно задает себе вопросы, которые приводят его в никуда. Вопросы, которые не помогают ему уйти от своей правды, своего чувства вины.

Вспоминает обо всех тех моментах, которые они с мальчиком-невидимкой провели вместе. Трогает шрам на брови и вспоминает одну гонку.

Зима беспощадно обошлась с двумя старинными, еще дедушкиными велосипедами, смиренно ждущими в кладовке, что когда-нибудь придет лето и вдохнет в них новую жизнь – сняв ржавчину и пыль, накопленную за много лет, подкачав шины и отрегулировав сиденья…

– Ты когда-нибудь катался на чем-то подобном? – спросил он.

– Нет, никогда. Они огромные!

– Ага, гигантские и, похоже, прочные, а?

– Точно, два железных коня.

– Наперегонки?

– Я на этом?

– Конечно, давай.

И оба друга отправились на ближайшую деревенскую равнину. Они заняли позиции и на счет «три» пустились в гонку, которая начиналась от стены дома и заканчивалась забором.

– Раз, два, три!

Оба крутили педали старинных велосипедов что было мочи. Победителя не оказалось, поскольку они практически одновременно подходили к финишной черте. Единственная проблема заключалась в том, что никому не пришло в голову проверить тормоза: на одном велосипеде они еще были исправны, а на другом – нет.

Вот почему, когда Заро нажал на тормоз, он почувствовал под рукой вялый, практически мертвый рычаг.

А забор все приближался. Разволновавшись, он резко соскочил с седла, и перепад скорости привел к тому, что оба – и велосипед, и мальчик – тут же оказались на земле.

Результат: синяки и царапины на руках, локтях и коленях, а также сильный удар с правой стороны лица, прямо в бровь.

Больница, пятна зеленки, воспоминание в виде шрама и история, над которой они смеялись и шутили много лет.

И вот теперь упал не он, а его друг, и его раны тяжелее, потому что они скрыты от глаз и находятся где-то внутри, и никто не знает, затянутся ли они со временем.

Дело даже не в разнице между тогда и сейчас. Потому что тогда, когда он упал с велосипеда, его друг подбежал, чтобы помочь: поднял его, практически на своих плечах дотащил до дома, предупредил его родителей. Тогда один сделал именно то, чего второй не сделал для него сейчас.

Сейчас он остался в стороне, позволив своему другу лежать на земле день за днем.

Наступает ночь для одного мальчика, который продолжает спать в больнице, где наконец воцарилась тишина.

Наступает ночь и для одного папы, который выбежал стремглав из офиса, как только ему сообщили, что его сын пережил очередной приступ панической атаки. Папы, который обнаружил, что за последнюю неделю он видел своего сына чаще, чем за всю свою жизнь: ведь он работает. Папы, который понимает, что для того чтобы растить ребенка, просто необходимо быть рядом с ним.

Это тот папа, который на одну эту ночь пришел подменить жену и устраивается в кресле рядом с больничной кроватью, с болью вспоминая разговор, состоявшийся между ним и сыном в этой самой палате всего пару дней назад:

– Пап, ты сегодня тоже не работаешь?

– Нет, сегодня не работаю, мне дали выходной, чтобы побыть с тобой, позаботиться о тебе.

– А тебе не могут давать такие выходные, когда со мной все в порядке, когда я не болею, чтобы мы могли проводить больше времени вместе?

И в этот момент сердце его защемило от боли. В ту ночь он пытался вспомнить, сколько раз оставался дома среди недели: когда подхватил сильный грипп, когда сильно ушиб руку, когда умер дедушка; еще ему давали выходной, чтобы он смог сходить на похороны тещи… Но никогда он не оставался дома, чтобы отпраздновать выпадение первого зуба, научить сына ездить на велосипеде, вместе отметить день рождения или сходить на пляж. Да что там говорить, для единственных, действительно важных вещей в твоей жизни на работе никогда не дают выходных.

Ночь прокрадывается в тысячи других комнат по всему городу…

Она заглядывает в комнату девочки, которой все равно, сколько поцелуев отделяют ее от ненависти. Она понимает, что совсем не была готова к этой встрече, и только начинает узнавать, что не бывает любви без страха.

Девочка должна учиться с особой осторожностью собирать осколки своего разочарования, поскольку теперь она знает, что о них можно очень сильно порезаться.

В комнату мальчика, который не перестает размышлять о том, как прошла встреча между Кири и его лучшим другом, что они сказали друг другу, что почувствовали, встретившись вновь. Потому что в глубине души ему тоже нравится эта девочка, хотя он не решается в этом признаться.

И в комнату мальчика с девятью с половиной пальцами, который продолжает думать, что ничего не случится, и, тем не менее, по-прежнему вздрагивает всем телом всякий раз, когда раздается телефонный звонок.

Просыпаюсь и опять слышу этот жуткий гудок, от которого голова разрывается на части.

Смотрю на часы: 05:14.

Сегодня на кресле, свернувшись калачиком, спит мой отец. Я смотрю на него какое-то время, и мне вдруг жутко хочется расплакаться, рассказать ему обо всем и избавиться раз и навсегда от этого ежика внутри.

И тут в моем сознании возникает Кири. С ней мы знакомы с детства. Мы родились в один год, в один и тот же месяц, только она двадцатого, а я девятнадцатого числа. Мы всегда отмечаем наши дни рождения вместе и вместе задуваем свечи на праздничном торте.

Кири, как и я, высокая, худая, и волосы у нее такие длинные, что она часто собирает их в хвост или перевязывает лентой. Одевается она не как все и носит больше ста браслетов на запястье.

Кири была одной из последних, кто перестал меня видеть. Сначала я пропадал перед ней ради забавы, как бы в шутку, не придавая этому особого значения. Но все чаще и чаще мне было просто жизненно необходимо превращаться в невидимку. Вот так настал момент, когда я практически исчез перед ней.

Почему я это сделал? Потому что она мне нравится, очень сильно. Еще совсем недавно я даже не смотрел на нее так, как смотрю сейчас, не чувствовал, как толпа муравьев пробегает у меня по рукам и ногам всякий раз, когда она говорит со мной, улыбается мне…

И конечно, после всего, что со мной происходило, я предпочел стать невидимкой, чтобы она не видела, во что я превратился.

После несчастного случая я ничего не слышал о ней. Ко мне приходило много людей, одни были мне вообще не важны, а других я даже не знаю, а вот она не заходила ни разу. Я думал, что она уже никогда не придет, и вот сегодня… сегодня она была здесь.

Сегодня она наконец смогла увидеть меня, хотя я этого так не хотел.

И мальчик, которого никак не покидают мысли о случившемся, знает, что ему придется рассказать обо всем кому-то, иначе этот гудок просто разорвет его голову изнутри.

Может, ему стоит рассказать ей, психологу, чтобы сразу положить этому конец. Потому что ему всего лишь хочется, чтобы у него зажила рука, снова отросли волосы, зажили все раны, сбежал неугомонный ежик, умолк гудок в голове, чтобы не приходили больше слоны, а Кири начала с ним разговаривать, чтобы все было как раньше. Ну, не так, как раньше, а как раньше до этого.

И так, за размышлениями, в больницу возвращается день.

Сегодня психолог придет рано, с самого утра, сразу после завтрака, и тогда он расскажет ей обо всем, абсолютно обо всем… Хотя, может, сначала толку от этого будет немного.

День

День выдался странный, и в конце концов все пошло у меня не так. Ни ежик не ушел, ни слоны, ни гудок из головы. Я решил рассказать ей сегодня обо всем, всю ночь придумывал, как это сделать: с чего начать, что сказать в первую очередь, чем объяснить свои суперспособности… Но все вышло иначе.

– Ты как? – спросила она меня прямо с порога.

– Хорошо, но… – ия замолчал.

– Что случилось? – снова спросила она, подходя ближе.

– Дело в том… – и тут я разрыдался.

Она взяла меня за руку, а потом крепко обняла и не отпускала несколько минут. Я ощущал ее дыхание на своей безволосой голове, чувствовал, что она обнимает меня по-настоящему. Понемногу она стала отпускать меня…

– Хочешь мне что-нибудь рассказать? – спросила она, все еще держа меня за руку.

– Все… – ответил я.

– Для этого я здесь.

И я начал говорить.

– Все началось с монстров, вернее, с одного монстра, самого первого… – сказал я.

– Монстров? – переспросила она, удивленно распахнув глаза.

– Да, именно с монстров, большого, огромного, несметного количества. Многие из них до сих пор здесь, приходят ко мне по ночам и садятся на грудь, и хотя сейчас я их уже не могу видеть, но все равно ощущаю их присутствие. На самом деле совсем не обязательно их видеть, чтобы они причиняли тебе вред. Мне кажется, что они делали мне намного больнее, когда находились где-то далеко, а не прямо перед глазами.

– Но… ты ведь знаешь, что монстров не существует, так? – сказала она, пристально глядя на меня.

– Конечно, существуют, – ответил я. – Вы, взрослые, нам всегда говорите, что их нет, чтобы мы не боялись, хотя сами знаете, что они повсюду. Просто беда в том, что они прячутся не под кроватью, не в шкафах и не за занавесками.

– Вот как? А где же они тогда?

– Ну, во многих местах: на деревьях, за дверями, просто ходят по улицам или забираются между машинами и ждут, когда дети пойдут с уроков, сидят в кафе напротив школы… – Я начал перечислять ей все возможные места, где видел монстров. На самом деле я их видел повсюду, и самое худшее, что они тоже видели меня, хотя потом им даже не хотелось на меня смотреть.

– И здесь тоже есть монстры? – продолжала спрашивать она.

– Да, некоторые приходили меня навестить, вернее, многие из них приходили, потому что любой из нас может сегодня быть нормальным, а завтра превратиться в монстра, включая тебя самого, – ответил я. – Некоторые наведываются днем, входят прямо через эту дверь, а другие приходят ночью и усаживаются на меня сверху. Они хуже всех, потому что я их даже увидеть не могу… Иногда они хватают меня своими невидимыми руками, и у меня начинает дрожать все тело…

Она сделала вдох и что-то записала в своем блокноте.

– Продолжай-продолжай, – сказала она мне.

– Все началось однажды. С того дня, с самого первого дня, когда я увидел монстра, началось все остальное. Я стал одержим идеей о суперспособности, которая могла бы сделать меня сильнее, быстрее, выше, больше или, наоборот, меньше – подошло бы все, что угодно.

– Суперспособность? – спросила она, снимая очки и протирая глаза.

– Да, суперспособность, которая на самом деле есть у каждого, – ответил я. – В мире полно людей, у которых особенно развита та или иная способность: например, одни обладают хорошим зрением, вторые – тонким слухом, третьи – обонянием как у собак… Но это все мелочи по сравнению с теми способностями, которые обрел я.

– В каком смысле?

– Ну, я смог развить в себе много суперспособностей, и началось все с осиного гнезда. В тот день все изменилось.

В палате воцарилась тишина. Она положила блокнот на столик, опять сняла очки и посмотрела на меня.

– А что произошло в тот день? – спросила она.

– Я превратился в осу.

Пока бывший мальчик-невидимка рассказывает все, что скрывал в своей душе до сих пор, в одной из квартир на окраине города другой мальчик, с девятью с половиной пальцами, по-прежнему лежит в своей постели, сильно нервничая.

Он не имеет ни малейшего представления о том, что происходит в больнице, не знает, рассказывает ли тот, другой, всю правду или, решив воспользоваться ситуацией, придумывает какую-нибудь ложь.

«Правду?» – спрашивает он сам себя. В чем была правда? В том, что случилось? В том, что могло бы стать реальностью, когда в тот роковой день он подошел к нему? В том, что крутилось постоянно в его голове? Что он продолжал испытывать в душе? Насколько проще была бы жизнь, если бы в мире существовала всего одна правда.

Как восстановить замок из песка, который ты сам же разрушил? Как подарить цветы, не сорвав их? Как насладиться прогулкой в лесу, если до тебя там прогулялся пожар? Как вернуть камень, который ты бросил в море? Пока его жизнь продолжает идти своим чередом, никто ему ничего не говорит, никто ни о чем не спрашивает. Но он нутром чует, что в один прекрасный день раздастся телефонный звонок. И тогда ему придется ответить.

– Я думал, что если Человек-паук стал обладать суперспособностями после того, как его укусил паук, то, может, и во мне проснется некая сила, если меня укусит какое-нибудь насекомое, например оса.

– И что случилось потом?

– Я научился превращаться в одну из них, и, более того, мне удалось отогнать от себя всех монстров. Я добился того, что они стали меня опасаться. С того самого дня я стал обладать суперспособностями.

– Какими же, например?

– Например, я мог дышать под водой, сколько нужно. Я бы даже смог жить под водой, если бы мне захотелось.

– Ух ты… – И она снова записала что-то в свой блокнот.

Мы оба вдруг замолчали.

– Продолжай-продолжай, – сказала она.

– В общем, у меня есть и другие способности. Я могу услышать любой разговор, даже если нахожусь очень далеко, могу видеть в темноте, могу передвигаться быстрее всех на свете. Правда, несмотря на все это, монстры от меня не отставали, они уходили на какое-то время, а потом возвращались снова. Вот поэтому я и решил искать новую суперспособность, такую мощную, что мне уже никто и ничего не смог бы сделать. И в конечном итоге я ее нашел.

– И в чем же заключается эта мощная суперспособность?

– Я могу превращаться в невидимку.

– В… невидимку?

– Ну, да. Вы разве не читали в новостях? Все только об этом и говорят.

– Нет, не читала, но ты продолжай. Расскажи мне, как ты смог стать невидимкой?

– Да, в общем, случайно. В тот день, когда монстры окружили меня со всех сторон, я загадал желание, сильно сконцентрировался, весь съежился… и когда открыл глаза, понял, что монстры перестали видеть меня. Они смотрели во все стороны, но только не туда, где я стоял. Они были прямо передо мной, и ни один из них меня не видел… А потом они ушли, даже не догадываясь, что я продолжал стоять на том же месте. С того дня я решил отрабатывать технику, чтобы эта суперспособность проявлялась, когда мне необходимо.

В этот момент психолог вдруг закрыла свой блокнот и убрала его в сумку.

– А сейчас можешь? – спросила она.

– Что именно?

– Можешь прямо сейчас стать невидимым?

– Прямо сейчас не могу. После несчастного случая, мне кажется, я утратил эту способность.

– Что ж… – сказала она, поднимаясь. – Думаю, что на сегодня мы закончили.

– Уже?

– Да, уже.

– Но… еще столько всего осталось, я же еще не рассказал, как летал с драконом.

– С драконом? Слушай… – сказала она, складывая в сумку вещи, – я предпочитаю, чтобы мы продолжили этот разговор завтра, потому что сейчас даже не знаю, что и думать.

– Но ведь это правда, все, что я рассказал, – это не выдумки! Честное слово! – вскрикнул я.

– Видишь ли, – сказала она, беря меня за руку, – я знаю, что ты не сумасшедший, по крайней мере я в это верю. Все, что ты мне рассказал, могло стать результатом удара или травмы, полученной во время несчастного случая. А может, это все из-за комиксов, которые, как говорят твои родители, ты постоянно читаешь. Это может быть даже из-за того… Не знаю, не знаю, зачем и почему ты мне все это рассказал, но сегодня остановимся на этом. Завтра я приду снова, и мы продолжим, договорились?

Она поцеловала меня, резко подхватила сумку и, попрощавшись, вышла за дверь.

Я не понимаю, что произошло: почему она вот так ушла? Я не смог превратиться в невидимку прямо сейчас перед ней, потому что с самого первого дня, как я попал сюда, я утратил эту способность. Но ведь это вовсе не означает, что все пережитое мной было неправдой.

Я могу согласиться, что в это непросто поверить. Я и сам не поверил, когда это случилось в первый раз.

Поначалу эффект длился несколько минут, в течение которых я мог раствориться, а затем стать видимым снова. Но понемногу мне удалось увеличить время. В один день я смог оставаться невидимым полчаса, в другой – уже сорок минут, а потом и вовсе час… Иногда мне удавалось сделать так, что меня никто не видел часами!

Конечно, врать не буду, у меня ни разу не получилось исчезнуть на весь день – всегда рано или поздно наступал момент, когда я появлялся вновь и кто-то мог меня увидеть.

Проблема заключалась в том, что я так и не научился контролировать эту способность: иногда, чем сильнее мне хотелось раствориться, тем больше людей меня видели, когда же я хотел быть видимым, меня никто не замечал.

Первые несколько дней я чувствовал себя супергероем и думал, что был единственным на свете, кто смог стать невидимкой. Но всего за несколько дней до несчастного случая я встретился в парке с человеком, которому тоже много лет назад удалось стать невидимым.

– Ты вовсе не один, кто хоть раз в жизни чувствовал себя невидимкой. Есть масса людей, с которыми происходит то же самое, просто все хранят секрет и никогда об этом не говорят, – сказала она мне.

– Почему? – спросил я.

– А ты кому рассказал?

– Никому…

– Вот смотри, – сказала она мне, поворачиваясь спиной и оголяя шею. – Знаешь, что это такое?

– Похоже на голову дракона?

– Да, это дракон, но особенный дракон.

– Почему?

– Потому что появился он здесь именно тогда, когда я захотела исчезнуть…

В своей небольшой квартире пытается и не может заснуть психолог. Превратился в осу, дышал под водой, видел монстров, становился невидимкой, летал на драконе… Она не перестает спрашивать себя, зачем простому мальчишке нужно выдумывать столько разных и несуразных вещей. Она уверена, что он не сумасшедший, и от этого еще меньше понимает, что происходит. Устав ворочаться в кровати и передумав тысячи разных мыслей она наконец засыпает.

Только на следующий день, когда она снова вернется в больницу, мальчик поведает ей ту же самую правдивую историю, но уже совершенно с иной стороны.

И тогда сердце ее сожмется так сильно, что ей вдруг покажется, будто она больше никогда не услышит его биения. Она тоже начнет верить в монстров и драконов и узнает, откуда возникает чувство, как будто ты захлебываешься под водой, как будто твою грудь топчет несметное стадо слонов, а главное – как будто в твоей голове постоянно гремит этот тревожный гудок.

Именно тогда она поймет: чтобы стать монстром, вовсе не нужно делать что-то особенное. Иногда достаточно просто ничего не сделать.