Текст книги "Верочкино счастье"

– Спасибо за предупреждение, – Веру начинал раздражать этот всезнайка. Она собиралась всего лишь выпить чай, а не выслушивать неприятные вещи о своем будущем.

– Но у меня есть и хорошие новости, – он все еще наблюдал за ее реакцией.

– Неужели? Так хорошие новости все-таки есть? – Вера закипала от злости.

– Два года из шести уже прошли, они позади. И это хорошо! – он выложил это как сообщение о выигрыше. Джек-пот Ваш!

– Если надежда все-таки есть, так что же? Может быть, расскажете что-нибудь и о себе? Обо мне Вы все знаете, а я о Вас – совершенно ничего.

– Я? О чем это Вы? – он жеманно улыбнулся и даже с некоторым уничижением. – В Вашем гороскопе написано, что Гуру – это Вы. По жизни и по призванию. Вы даете советы, к Вам идут за помощью люди. Я думал, Вы меня научите! Вы что-то обо мне расскажете!

– Я?!? С чего бы это? Из нас двоих астрологией увлекаетесь, кажется, Вы! – она очень хотела сменить тему, когда они после долгой прогулки, наконец, расположились в кафе. Но она ошиблась: ей предстояло выслушать целую лекцию о разных видах гороскопа. Астролог униматься не собирался.

– Позвольте, Вера Анатольевна, но Ваша астрологическая карта говорит о том, что Гуру – именно Вы! – и он как бы случайно коснулся ее руки, подчеркивая доверительность их беседы.

От глупейшей ситуации, в которой ей предстояло доказывать, что она никакой не Гуру, Верочку спас звонок сына. Астролог оказался осведомленным по части музыки и отреагировал сразу:

– Это же музыка Чайковского у Вас на звонке? Кажется, «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик»?

– Да, Вы совершенно правы.

– Но он же был не совсем традиционной ориентации!

– Ну и что же? Это мешает нам любить его музыку? – Верочке хотелось закричать на весь мир о своей любви к этому композитору и назло всезнайке рассказать, что все в ее квартире увешано портретами Чайковского, что она спит в пижаме с его профилем на груди и пьет чай из чашки с его именем.

– Нет, но все же это немаловажный факт!

– Для меня это не имеет никакого значения, тем более что фактом эти гнусные предположения назвать нельзя. Вы меня простите, но мне пора домой. Сын забыл ключи и дожидается меня у дома.

– Да? Очень жаль. А как же насчет следующей встречи?

– А нужно ли? Вы, наверняка, уже проверили наши гороскопы на совместимость и убедились, что ничего хорошего нас не ждет.

– Честно говоря, совместимость действительно невелика, но ведь мы же не знаем точного часа Вашего рождения. А нельзя ли это уточнить у Вашей матушки?

– Увы, уже нет. Слишком поздно.

– Жаль… Ну, пойдемте, тогда я Вас провожу.

– Спасибо, я живу неподалеку.

– Нет, я настаиваю.

Поднявшись с кресла и вернув красный плед, Вера перехватила встревоженный взгляд официанта и поняла, что астролог, намеренно или случайно, не расплатился за кофе и Тирамису.

– Но прежде нужно оплатить счет, – уже не скрывая раздражения, она открыла сумочку и достала кошелек.

– Ну что Вы, я сам, – мужчина торопливо подошел к барной стойке и, увидев счет, что-то долго уточнял, выспрашивал, и наконец, расплатился.

– Вы все-таки подумайте, Вера Анатольевна, не отвергайте меня сразу. Тем более я пришел не с пустыми, так сказать, руками, а с гороскопом.

Подавая ей плащ, он несколько раз, будто случайно, коснулся ее волос. Узкие глазки внимательно наблюдали за тем, как Верочка приводит себя в порядок. Казалось, еще несколько минут, и она увидит, как он облизывается и подхватывает языком текущую слюну.

– Кстати, за гороскоп я обычно беру сто долларов, но Вам, разумеется, бесплатно, – он тихо засмеялся.

– Благодарю Вас. Но я, кажется, Вам его не заказывала, не так ли?

– Именно так! – астролог на прощание припал влажными губами к ее правой руке.

Избавившись от человека без имени, так и сохранившегося в ее памяти как астролог, она испытала странное облегчение. Неприятный все-таки был тип! Не рассказал о себе ни слова, ничего конкретного она так и не услышала, и так бесцеремонно вмешался в ее личное пространство! Вопреки своей образованности и достаточно привлекательной внешности он сумел за такой короткий срок произвести на женщину самое отрицательное впечатление. И умная, деликатная Верочка так и не смогла объяснить приятельнице, желавшей соединить два одиночества и устроить их счастье, в чем же была причина. Разве она сама этого не видела?

Мучительно пытаясь заснуть после этой встречи, Вера долго отгоняла тяжелые мысли и пыталась сосредоточиться на чем-то приятном. Что-то ей мешало, какое-то воспоминание из детства не давало погрузиться в сон. И вдруг ее осенило! Покопавшись в своей памяти, она, наконец, поняла, кого же напомнил ей астролог при всем внешнем различии. Альберта Михайловича, так недолго учившего ребят химии в девятом классе. Вот так встреча!..

Глава 14

Утром, когда Вера собиралась на работу, осеннее солнце, которому полагалось быть скромнее в конце октября, вдруг ворвалось в комнату и буквально затопило все светом. С маревом солнечных бликов комната выглядела еще уютнее, чем обычно. Сияли картины, подаренные друзьями, черно-белые фотографии маленького Максима в серебристых рамках и «Поцелуй» Климта, вышитый подругой к Верочкиному дню рождения и помещенный в медовую рамку. Солнечные лучи бродили по углам, скользили по мебели, убегали в потолок, и было радостно, будто эта минута тепла дана в благодарность за хорошее утреннее настроение. Загорелась даже прозрачная люстра с почти невидимыми стеклышками.

Вера, никогда не страдавшая распространенной женской болезнью – вещей много, а надеть нечего – всегда знала с вечера, что выберет завтра. В ее аккуратной женской головке (творческой, но всю жизнь работающей с цифрами) все было разложено по полочкам. Впрочем, в банке одежде полагалось быть строгой и деловой; в качестве единственного аксессуара допускался зеленый галстучек или платочек, но Вере всегда удавалось как-то интересно все это обыграть и сделать сухую, безликую офисную одежду заметной и привлекательной.

С радостным и солнечным настроением, совершенно без особых на то причин, Вера проработала полдня и только к обеду заметила: Оля была сегодня чем-то встревожена и озабочена. Глаза естественного серого цвета, волосы собраны, деловой костюм сидит небрежно – все свидетельствовало о тревожности. Оля уже несколько раз просила девочек подменить ее и выходила покурить у служебного входа. С раннего детства Вера была глубоко убеждена, что легкомыслие, без сомнений, приводит только к несчастью. Догадка, что она, эта легкость бытия, может привести как к счастью, так и ни к чему вообще, пришла к ней совсем недавно. Капризы, страстные желания сиюминутного удовлетворения любой прихоти были Верочке непонятны, но она, никого не осуждая, могла допустить, что для кого-то это жизненно необходимо. Эти вспышки делают их счастливыми. В детстве никто не вел с Верой бесед на подобные темы: родители были слишком заняты своей суетной жизнью. Дедушка иногда рассказывал о своем детстве и юности, о том, как они жили с бабушкой, и эти рассказы были для нее самыми лучшими. Слушая, она понимала, что хорошо и что плохо, она чувствовала, какой из ее поступков одобрил бы дедушка, что именно вызвало бы его улыбку или заставило замолчать. Свой кодекс она сформулировала самостоятельно, на основе прочитанного и услышанного. Она поняла, что можно быть счастливой самыми обычными земными радостями: замечать первоцветы и утренние зори, видеть в плывущей тучке маленький кораблик в безбрежном море и ловить музыку весны в звоне капели. С раннего детства она была способна чувствовать себя абсолютно счастливой без особых на то усилий. Она радовалась жизни во всех ее проявлениях и шла, неся счастье в своих тонких девичьих руках. В ее идеальной картине мира не было места измене и обману, но она не спешила осуждать тех, кто так жил. Для нее лично это являлось неприемлемым – и точка.

Что именно терзало сегодня Олю, она надеялась узнать во время обеденного перерыва. Выбрав подходящий момент, когда Оля с чашкой замерла у окна, Вера спросила:

– Как дела, Оль? Что с Галюней?

– Нет, Верочка, она в своем лучшем из всех возможных миров. Что там с ней может случиться?

– У тебя все хорошо? Как сын?

– С ним все отлично, а вот у меня не очень, но пока это только подозрения. Извини, Верунь, не сейчас…

– Хорошо-хорошо, – торопливо ответила Вера, – скажешь, если захочешь.

– Спасибо. Я знаю, – ответ прозвучал невпопад.

Будучи благодарным слушателем и хранителем тайн, Вера пришла к выводу: истории, которые женщины имеют обыкновение рассказывать друг другу, часто предназначены для того, чтобы усилить чувство собственной правоты или получить одобрение тому решению, которое они уже приняли. Кто-то, конечно, ищет сочувствия, чувствуя себя ущемленной, и эта поддержка поднимает их с колен, помогает решиться на что-то важное. Есть, безусловно, и те, кто всего лишь хочет высказаться, ничего не собираясь менять в жизни. Верочка была не из таких: в трудных жизненных ситуациях она замыкалась в себе, хотела переболеть в одиночку и, как раненое животное, уползала в укромное место на некоторое время. Так, конечно, было не всегда. Поначалу она, стремясь получить поддержку извне, доверялась совсем не тем людям, а потом страдала от обиды и предательства, сердилась на себя из-за собственной доверчивости. Все ушло, как только она нашла в себе внутреннюю силу и научилась справляться самостоятельно. Переболев и разобравшись во всем, она могла уже спустя время поделиться с близкими, с настоящими подругами, которых в ее жизни было мало.

Оля (Вера это знала) долго не выдержит. Она, так и не пристав ни к какому берегу, не обретя твердых ценностей и убеждений, очень зависела от чьей-то поддержки, от внешнего и суетного. Скоро, очень скоро, весь их дружный коллектив будет знать о том, что терзает ее на самом деле, со всеми ненужными подробностями.

После работы Вера собиралась домой: сын обещал вернуться рано, и она хотела на скорую руку приготовить его любимый мясной пирог и овощной салат. Все необходимое уже лежало в холодильнике. Тяжелые салаты времен ее детства с неизменным картофелем и майонезом ушли в прошлое. Смешав оливковое масло первого отжима с бальзамическим уксусом, добавив немного прованских трав и перца, она сделала чудесный мягкий соус, подходящий к любому салату. Макс разделял ее вкусовые пристрастия и всегда, собираясь домой, спрашивал: «Что нужно купить, мам?». Таню изумляло его внимание к матери: ее взрослый муж никогда такими вопросами не задавался. Все обычно несла на себе она. Муж мог сделать покупки, если ему выдадут список и несколько раз за день напомнят о том, что нужно заехать в супермаркет. «Счастливая ты, Верка! Воспитала настоящего мужчину!» – говорила Татьяна. Боясь продолжения разговора о нашествии хищных невест и о ночной кукушке, Вера на этой ноте старалась остановиться.

Первым, как правило, уходил молодняк – так было и сегодня. У них, молодых и звонких, дел было невпроворот. Когда в банке их осталось трое, Ольга предложила зайти куда-нибудь на чашку кофе. Верочка, чувствуя, что нужна ее помощь, согласилась, украдкой взглянув на часы. Сын обещал быть к восьми, и за час она надеялась управиться. В начале седьмого они уже сидели в любимой кофейне, заказав кофе, яблочный пирог и черный чай с бергамотом для Веры.

Несколько лет назад благодаря молодой и полной свежих идей паре их город обрел новое кафе, совершенно не похожее на все остальные. Крошечное помещение, состоявшее из двух небольших комнат, находилось в центре города на территории бывшего банного комплекса, а ныне – гостиничного центра. Кафе привели в порядок, выкрасили стены в салатовый цвет, приобрели белые светильники, похожие на китайские фонарики. Они смотрелись легко и воздушно, совсем не занимая пространства. Столики на двоих были разделены друг от друга перегородкой с книжными полками, с глиняными игрушками и украшены композициями из сухоцветов. Посуда, яркая и теплая, сочеталась со всем интерьером и явно выбиралась со вкусом. Вера всегда чувствовала себя здесь уютно, вероятно, вспоминая свое детское пространство красоты, состоявшее из книг по искусству, грубой глиняной вазы и сухих веточек. Располагало также и то, что коллектив подбирали не менее тщательно, чем все остальное. Официанты и бариста (все, как на подбор, симпатичные молодые люди, чаще мужского пола), удивительно доброжелательные, относились к гостям подчеркнуто вежливо, никогда не забывали спросить, вкусно ли было, все ли понравилось. Они же желали счастливого дня, знакомили с новинками меню и делали все для того, чтобы ты ощутил сразу: здесь ты желанный гость, здесь тебе рады. Летом появлялись легкие десерты и домашний лимонад, зимой – густые, сытные супы (Верочка любила томатный, по-магрибски), пряный кофе и новые кондитерские изделия с поэтическими названиями: «яблочный пирог по-цветаевски», «любимое пирожное Пруста», «блины Крылова с рубленой зеленью и яйцами». Ближе к Рождеству рядом с барной стойкой усаживали зеленую пушистую красавицу-елку, украшали ее съедобными игрушками. Печенье в форме елки, звезды, фигурки диких животных покрывали глазурью и декорировали съедобными бусинками и приятными пожеланиями. В общем, кофейня, названная «Правильный кофе», целиком и полностью оправдывала свое название: и выпечка, и кофе здесь подавались исключительного качества. Любители чая тоже не были ограничены в своих правах. Чай с молоком, с фруктами, с имбирем и мятой, горный чай и традиционный, крупнолистовой – все, что только пожелаете! Кофейня сразу обрела своих почитателей в лице образованной молодежи, интеллигентных людей среднего возраста, пожилых, но активных пенсионеров. Все полюбили новое место, которое разрасталось на их глазах. Вскоре к кофейне приросла летняя веранда, приглашенные флористы украсили ее чудесными цветами, а потом в другом конце города открылось еще одно заведение, в котором можно было не только вкусно перекусить, почитать книгу и послушать хорошую музыку, но и поиграть в настольные игры. Верочка по-прежнему ходила в кофейню, что располагалась в центре, она несколько раз оставляла на книжных полочках книги, случайно оказавшиеся в ее домашней библиотеке. Не плохие они были, а просто чужие, случайные гости в ее доме, которые они никогда не перечитает еще раз. Верочка дала им шанс не пылиться в ее книжном шкафу, а обрести новых друзей, и книги были этим счастливы. Отсутствие алкогольных напитков еще больше очищало пространство от неприятных посетителей. Здесь встречались с друзьями, работали над документами, тихо переговаривались, уважая друг друга. Верочка постепенно привела сюда всех своих друзей, но открытие, надо признать, совершил Максим. Кто-то из его друзей был лично знаком с хозяевами. Он и рассказал маме о начале их пути, о том, как они загорелись такой идеей после посещения Италии, где кофе поклоняются как божеству. С ним начинают свой день – им и заканчивают. Чай итальянцы пьют очень редко, если заболевают, но ребята, уважая интересы россиян, от чая отказываться не собирались. Этим они не ограничили круг своих почитателей, а только расширили его. Иногда Верочке доводилось присутствовать при оформлении кофейни к праздникам. Она видела группу молодых людей, сидящих за столом и оживленно о чем-то спорящих. Они рисовали что-то на бумаге, искали информацию в интернете, подвешивали новые светильники, украшали подоконники, заменяли цветы. Всем здесь было хорошо, светло и уютно, вне зависимости от времени года и погоды за окном.

Для того, что им предстояло услышать, место было выбрано лучше не бывает. Весть, которую весь день носила в себе Ольга, к вечеру совершенно ее истерзала. Она бурлила, разъедала ее изнутри, поднималась как тесто, и уже была готова выйти наружу. Сашок ей изменяет! Тот самый Сашок, что снимал у них комнату, был долговяз и лопоух, что любил ее до безумия, терпел все выходки и, похоже, получал удовольствие от ошеломительного успеха супруги, ей изменяет! Разве может такое быть?!? И мгновенно улетучилось ее желание глядеть по сторонам, исчезла склонность к авантюрам. Она, как самая обычная женщина, хотела сохранить семью, которую она так странно ценила совсем недавно. Она не знала, как справиться с этой болью и как вернуть мужа.

Случайно наткнувшись на сообщение в телефоне мужа, Оля поняла все сразу. Она была в этом деле большим специалистом и не допускала таких оплошностей, как ее любитель-муж. Он, не удалив сообщение, бросил телефон без присмотра. Мысль, которую она даже не могла допустить, потрясла ее абсолютно, выбила почву под ногами, лишила вкуса и радости жизни. Ее Сашка нужен кому-то еще! Женщины им интересуются – вот это был удар! «Никогда не могла бы подумать, что будет так больно!» – призналась обманутая жена. Она и совета, в общем-то, не спрашивала, все уже решила сама. Просто хотела высказаться. Вчера уже сбегала к гадалке – Верочка недовольно поморщилась, услышав об этом. Та убедила ее, что никуда он от Оли и сына не денется, погуляет чуток и вернется. Предприимчивая бабулька прекрасно понимала, что хотят услышать от нее люди. За небольшую сумму она выслушивала, успокаивала, еле слышно читала молитву, жгла свечи, совершая одной ей понятные движения, и совершенно не видела никаких противоречий в том, что прикрывалась молитвами и обращалась к церкви.

Оля посещением гадалки не ограничилась. С другого телефона, что был у нее припрятан на крайний случай, позвонила разлучнице, представившись банковским служащим. О чем они говорили – так и осталось тайной, также Верочке было непонятно, к чему был весь этот маскарад. Не пытаясь отыскать ошибки в своем поведении, Оля бросилась воевать с соперницей. И дальше – социальные сети в помощь – обнаружилось, что «страшная тетка» старше Сашка на пять лет. Честное слово, девочки, страшная, как смерть! Это несколько успокоило женщину, и она решила, что не будет устраивать скандалов и разбирательств, а просто станет идеальной женой. Весь Олин лоск и вызывающая красота ушли вместе с непринятым решением. Оля поникла настолько, что мужчины, сидящие за соседними столиками, которые прежде бы суетливо ерзали и сворачивали головы, теперь не обращали на нее никакого внимания. Выговорившись, она испытала облегчение и свежеобразовавшаяся новость уже не казалась ей такой трагической. Живя двойной жизнью не один год, она почему-то отказывала в праве на интрижку своему верному мужу.

– Ну, что он мог в ней найти, девочки! Она же страшная!

– Не знаю, – ответила Вера, – может быть, это случилось раз и не повторится вновь? Может, был нетрезвый и уже сожалеет об этом?

– Конечно, нетрезвый! Это произошло после их корпоратива. Знаю я своего. Попросила, наверное, подвезти, а он, лопух, не отказался. Она на него с голоду и набросилась. Разведенка она – вот кто, – не думая, что совершает бестактность, подытожила Ольга.

– Ты, главное, успокойся, Оль. Не натвори лишнего, – Вера и не собиралась обижаться на коллегу, хотя тоже относилась к тому самому сообществу разведенок вот уже много лет. Правда, на чужих мужей не набрасывалась. – Может быть, к маме вместе съездите? Попроси у Татьяны Георгиевны пару дней за свой сет. Побудьте вдвоем; если надо, я тебя подменю.

– Господи, мне так и хочется волосы ей повыдергивать, кошке этой крашеной, и объяснить, чей это муж! Еле сдерживаюсь, Вер!..

Наворотив много дел за эти дни, изучив фотографии разлучницы и написав ей гадости на страницу с чужого номера, Оля успокоилась. Соперница – ей не конкурент! Это все равно, что есть сладкое пышное Бизе и вдруг польститься на сухое овсяное печенье. Верочке подумалось, что прежде она не боялась потерять мужа и была уверена в своих силах, а сейчас в ней говорило чувство собственничества, желание вернуть своего жеребца в стойло. Эта история, безусловно, подорвала Олину уверенность в себе, и она стремилась всеми силами вернуть прежнюю жизнь, которую раньше не ценила, и снова стать центром мироздания. Без глубокого декольте, голубых линз и божественной укладки вся ее женская привлекательность куда-то испарилась.

Вера вспомнила, как однажды, поздним вечером, выйдя из концертного зала, она решила посидеть в центре города, у фонтана, как вдруг к ней подсел не очень трезвый, но весьма разговорчивый человек. Не желая нарушать свой душевный покой – концерт был необыкновенным – она в спешке поднялась и направилась к дому. Мужчина кинул ей вслед:

– Сразу ясно: замужняя баба, которой не нужны приключения.

– Почему замужняя? – не могла не поинтересоваться Верочка.

– Как почему? Посмотри на свои застегнутые пуговицы! Ты смотришь на мужиков без интереса. Замужем много лет и любишь мужа – это же ясно!

Ольга Ивановна никогда не выглядела замужней женщиной – это было ясно даже правильной Верочке. А вот за кем замужем была она сама много лет – за своими болезненными воспоминаниями? «Как же я устала… Укрепи меня, Господи!» – шептала Верочка всю дорогу домой. Максим уже скоро будет дома, надо поторопиться.

У подъезда топталась на месте одинокая мужская фигура. Неужели сын опять потерял ключи? Однако, присмотревшись, Вера поняла, что это не Максим, а когда услышала обращение «Вечер добрый, Вера Анатольевна!», то сразу узнала Николая.

– Ну что же Вы не позвонили мне? Я бы поспешила домой.

– Что со мной будет? Постоял на свежем воздухе, ожидая приятную женщину! Да и как-то был уверен, что Вы дома. После работы Вы всегда торопитесь домой. Вот так вот!

Вера уже привыкла к комплиментам Николая, хотя и не могла все-таки избавиться от смущения.

– Так что же мы стоим? Поднимайтесь, я Вас чаем напою.

– Нет, благодарю Вас, Вера Анатольевна. Я вот Вам… груши с яблоками принес. Сослуживец прислал, а мне это ни к чему. Семью брата угостил и Вам вот… Ешьте на здоровье!

– Я Вас так не отпущу. Пойдемте, Николай Владимирович.

– Нет-нет… Вы с работы, а незваный гость, как известно…

– Ну какой же Вы незваный? А кто же мне кран чинил, шкафы собирал, обои помогал клеить?

– Так то совсем другое дело! Вот, берите, – он протянул два тяжелых пакета.

– Благодарю Вас. Я тогда испеку яблочный пирог и через пару дней приглашу Вас к чаю.

– Договорились! Как сын? Что нового на работе? – он будто искал повод, чтобы удержать ее еще на несколько минут и одновременно боялся быть навязчивым. В черной водолазке и кожаной куртке, в темных джинсах и кроссовках, но без головного убора он выглядел замерзшим, но совсем уж не запущенным. Это точно! Что такое говорит Татьяна? Волосы с сединой очень ему шли и прекрасно смотрелись с черной водолазкой.

Вера улыбнулась.

– Все хорошо, спасибо. Сын в порядке и на работе все ладно, слава Богу!

– Мне это не в тягость, Вера Анатольевна. Зовите, если что нужно. – Николай всегда так говорил, настаивал, чтобы Вера не стеснялась к нему обращаться за помощью.

Соседка с пятого этажа, громкоголосый общественный деятель и активный участник всех дворовых собраний, выпрыгнула из подъезда как чертик из табакерки.

– Добрый вечер, Верочка! – она даже обрадовалась, что так удачно вывела своего старого пекинеса на прогулку. С любопытством прошлась по кавалеру соседки, оглядев его снизу доверху и оценив всю картину по-своему: женщину проводили домой после свидания, мужчина топчется на месте и никак не может уйти. Правильная, поэтому и одинокая соседка домой не приглашает. Верина репутация была так безупречна, что она совсем не боялась ее испортить.

– Добрый вечер! – ответила приветливо.

– Ну, мне пора, Вера Анатольевна! Вот так вот! – он всегда добавлял это «вот так вот», когда заканчивались слова или не находились подходящие. При каждой беседе Николай подчеркивал бедность своего словарного запаса, сетовал на то, что плохо разбирался в искусстве и музыке, а потому не может быть интересен образованной собеседнице, но она с этим никогда не соглашалась. Он много читал, интересно рассуждал, видел глубоко, чувствовал всем сердцем и порой замечал то, что скрывалось от ее взгляда. Когда Вера это подмечала, он всегда отнекивался: «Так это… дилетанты ведь видят всякое. Это не от особого ума, Вера Анатольевна, а наоборот – от недопонимания!». Вера смеялась. Эти разговоры всегда доставляли ей удовольствие, и когда он навещал ее на работе, и когда помогал устранить неполадки дома, и когда пил чай в ее доме, расхваливая кулинарные способности хозяйки. Они могли обсуждать совершенно разные темы, на душе становилось так тепло и спокойно, будто она снова маленькая девочка и о ней есть кому позаботиться.

Как всегда, поцеловав на прощание ей руку, Николай отошел на несколько шагов и вдруг окрикнул ее снова:

– Вера Анатольевна! Чуть не забыл! Вот, возьмите, ватрушки, еще теплые, к чаю, – высокий и нескладный мужчина достал из-за пазухи сверток и протянул его миниатюрной женщине.

– И правда, теплые! – удивилась Вера. – Откуда это? Спасибо Вам!

Когда Николай быстрым армейским шагом шел к остановке, Верочка добралась, наконец, до своей кухни, поставила чайник и первым делом вымыла фрукты. Они и правда оказались чудесными, будто из детской книжки: твердые зеленые яблоки с красным бочком и сочные медовые груши. Хозяйка разложила их в плетеные корзинки, потом выпила чай с одной из ватрушек и начала готовить ужин. Ушла грусть и дневные огорчения, Олина тревога и чудовищная усталость. Она включила музыку и открыла окно. Золотой листопад уже подходил к концу, бездонное небо опустело, чистый бодрый воздух ворвался на кухню, и она увидела, как поредели деревья во дворе и как под фонарем бродит соседка со своим пекинесом, пристраивающимся то к одному, то к другому дереву. Эти простые незатейливые жизненные моменты сделали ее такой счастливой, такой благодарной за все. Ей захотелось позвонить Николаю и поблагодарить за фрукты, поделиться своим настроением с тем, кто забрал ее усталость, но природная скромность остановила ее. Не хотелось, чтобы он увидел в ней немолодую экзальтированную особу. А он был бы очень рад услышать ее голос, потому что сам, вспоминая свои слова, корил себя за неловкость и нерешительность.

Какой все-таки чудесный получился вечер!

Глава 15

«Астролог» был прав: все, что дорого Верочке, хранилось в детстве в безукоризненном порядке, даже старые любительские фотографии, сделанные в школьные годы, не говоря уже о тех мелочах, что были связаны с взрослением сына. В плетеном сундучке она держала камушки и ракушки, которые они привозили с моря, старые детские книги, надеясь передать их внукам, крестильный набор Макса, пару чепчиков, комбинезон с желтым зайцем, зеленый свитер с улыбающимся жирафом, первые пинетки и любимые игрушки сына. Среди старых школьных фотографий она наткнулась на ту, где они с Маринкой стояли вдвоем, в классе у Ирины Ивановны, улыбающиеся и крепко держащиеся за руки. Даты на оборотной стороне не было, но Вера знала – это седьмой класс. Тот самый Саша, с которым она по-соседски обменивалась книгами, в то время всерьез увлекался фотоделом. Он оборудовал крошечную ванную комнату под лабораторию, там и проявлял пленки, печатал фотографии вопреки запретам матери. Она сердилась, требовала освободить помещение: у нее были дела поважнее, чем мальчишеское баловство. Так она говорила Верочкиной маме, забежав так, по-соседски на несколько минут и засидевшись на пару часов, пока уставший и хмурый не возвращался домой отец, прервав их женское щебетание, не сказав при этом ни единого слова.

Саша накануне праздничного дня притащил в класс треногу, протянул через все помещение провод, повесил лампу и долго настраивал свет. Девчонки уже устали позировать и не верили в то, что птичка, в конце концов, вылетит из старого фотоаппарата, но Сашка убеждал всех, что все обязательно получится. Маринка и Вера, проявив чудеса долготерпения, все же дождались своей очереди. После уроков взволнованные и нарядные, они прибежали в школу переодевшись. Марина щеголяла в новой клетчатой рубашке и индийских джинсах, устав от воланов и девичьих платьев, в которые наряжала ее мать. Верочка была в синем сарафане с вышивкой. Справа на груди красовалось солнце, окруженное цветами, и такое же ярко-желтое светило, улыбающееся и вполне живое, было на расклешенной юбке слева. Историю этого сарафана Вера не помнила. Наверняка, мама достала где-то по знакомству, из-под полы, и сделала этим дочь очень счастливой. Ни у кого больше такого сарафана не было. Он ей очень шел. На юбке сбоку прятались боковые карманы, и Вера, позируя, спрятала одну руку в карман, другую доверила подруге. Нижняя губа поджата, на лице неестественная улыбка уставшей девочки, примерявшей во время ожидания улыбки и позы разного рода. Как всегда, на фотографии была запечатлена самая неудачная из всех возможных улыбок. Все, конечно же, от смущения. Вспомнилось, как долго она ждала эту фотокарточку, как была ей рада, хотя и слегка разочарована. Кто же знал, что она так глупо подожмет губу и некрасиво улыбнется?

Маруся же светилась от счастья, невзирая на все и демонстрируя два ряда зубов, с которыми устал бороться врач из городской поликлиники. Пластинки, установленные ортодонтом, не выдерживали противостояния с сушками и бубликами, зубы постоянно болели из-за конфет и сладостей. Пластинки терялись, ломались, их устанавливали вновь, заменяли новыми, которые тоже приходили в негодность. Мама, уставшая отпрашиваться с работы и сопровождать дочь в поликлинику, в конце концов, капитулировала: пусть будут такие, как есть. Мы же как-то выжили без этих диковинных устройств и ничего – зубы не кривые. Перерастет, и все выпрямится. В общем, ничто не могло лишить Маринку ее вечного оптимизма, даже неровные зубы. Вера эту фотографию любила, потому что таких, отражающих повседневную жизнь, тогда было очень мало. В основном, их делали по важным случаям: в связи с получением паспорта, комсомольского билета, с окончанием школы или во время бракосочетания. Могла, конечно, семья зайти просто так в фотоателье и сделать фотографию, но происходило это крайне редко.

На этом черно-белом снимке видна школьная доска с химическими формулами, сдвинутые парты, цветы на подоконниках, стол Ирины Ивановны и, кажется, ощущался даже запах мастики, которой натирали пол. Еще в Верочкином альбоме сохранилось несколько общих фотографий, сделанных во время школьных экскурсий и субботников – вот, пожалуй, и весь школьный архив.

На другой фотографии, сделанной учителем физкультуры рядом с музеем Ленина, ребят собралось так много, что Вера узнала себя только потому, что знала, в чем была одета. Нечеткий снимок лишил всех лиц. Можно было угадать некоторых по знакомым силуэтам. На этот раз рядом с Верой стояла Света. Это она помнила хорошо, Марина в тот день болела и на экскурсию с ними не поехала. Длинные волосы Светы, всегда заплетенные в косы, и синева глаз всегда привлекали мужское внимание. В классе почти никто не знал подробности ее семейной жизни. Казалось, только Вера и была посвящена, да и то не сразу, а уже в старших классах.