Текст книги "Модели семьи. Как понять и решить проблемы в отношениях между родителями и детьми"

Генезис

Событием, запускающим формирование модели семьи, является рождение первого ребенка[11]11
  Рождение первого ребенка в современном обществе порождает процесс трансформации семьи на нескольких уровнях, это отражается в том числе на симметрии мужских и женских ролей, в результате чего становится более выражено гендерное различие, а также на том, что вовлеченность мужчин в семейное взаимодействие с рождением детей уменьшается (Бинда / Binda, 1996).


[Закрыть], который становится элементом, нарушающим прежнее равновесие системы и вынуждающим пару пересматривать свою совместную жизнь с учетом новых условий и новых обязательств[12]12
  По этому вопросу – см. работы Фьоренца (Fiorenza, 2000).


[Закрыть].

С этого момента события двух категорий определяют то, что эксперты называют «чередованием между гомеостазом и морфогенезом» или, проще говоря, между следующими периодами: стабильность – кризис – новое равновесие[13]13
  Семья достигает баланса, сознательно и бессознательно следуя неким неписаным правилам. Гомеостаз определяется как тенденция всегда придерживаться одних и тех же правил и препятствовать изменениям. Когда же семье удается формировать отношения между своими членами разными способами, то эти отношения развиваются, и в этом случае мы говорим о морфогенезе.


[Закрыть]. К первой категории событий относятся моменты вступления ребенка в различные возрастные этапы или рождение других детей; вторую категорию составляют несчастные случаи, разводы, болезни, смерти.

Все действия, реакции, сообщения, избегание, инициативы, предпринимаемые главными действующими лицами с целью поддержания или восстановления мира в семье, запускают кибернетический механизм функционирования системы.

В процессе этого функционирования начинают проявляться избыточность и повторения, которые становятся все более предсказуемыми и все менее предотвратимыми; постепенно вырисовывается определенная модель отношений, которая со временем может стать жесткой и создать некую структуру, которую многие семейные терапевты ошибочно принимают за структуру семьи[14]14
  Терапевты, которых определяют как структуралисты (Сальвадор Минухин, Карл Уитакер, Джей Хейли / Minuchin, Whitaker, Haley), говорят о некой оптимальной структуре, которую должна иметь каждая семья, чтобы наилучшим образом выполнять свои задачи (поддержка, социализация, воспитание ее членов). Эта структура предполагает иерархическое подразделение на подсистемы (пара, родители, дети, братья и сестры); точные правила предписывают границы, иерархические отношения и полномочия. С нашей же точки зрения, идеальной структуры, гарантирующей правильное функционирование семьи, не существует; любая модель семейных отношений может быть функциональной, но она становится патогенной, если не способна чередовать комплементарные и симметричные взаимодействия в изменяющихся условиях и при преодолении возникающих трудностей.


[Закрыть].

Риск того, что система взаимодействия станет ригидной, есть всегда, и он повышается, если антенны приема и передачи всегда настроены на одну и ту же программу, в результате чего система на новую проблему реагирует старым образом.

Потеря системой гибкости вредна всегда, но она становится особенно опасной по мере приближения одного из самых сильных землетрясений для семьи – вступления ребенка в подростковый возраст.

Как формируется ригидная модель детско-родительского взаимодействия

а) ФАЗА СОМНЕНИЯ: реальное или предполагаемое поведение ребенка (вранье, курение, нахождение в своей комнате за закрытой дверью, прогулы в школе и т. д.) становится важной причиной для беспокойства родителей, и это постоянно обсуждается с самим подростком и в его отсутствие. Поведение ребенка вызывает у родителей чувство тревоги либо сомнение в его нормальности в плане психологического здоровья; а если оно противоречит принятым политическим, религиозным и нравственным представлениям, то воспринимается как опасное, греховное или недостойное.

б) ФАЗА ФОРМИРОВАНИЯ ЦЕПНОЙ РЕАКЦИИ: начинается исследование предполагаемых действий ребенка, допросы его родителями, советы, защита, иногда – консультации со специалистами. Все усилия родителей направлены на борьбу или компенсацию слабых сторон ребенка (а это, к сожалению, убеждает его в ней еще больше, вместо того, чтобы помочь справиться), на исправление или устранение непозволительного поведения, если оно имеет место, путем проповедей и нотаций, которые приводят к побегам, возведению подростком баррикад в отношениях с родителями, молчанию, вспышкам гнева и взаимным обвинениям.

в) ФАЗА ПОРОЧНОГО КРУГА: родители продолжают упорствовать в своих безуспешных попытках, прибегая к словам и действиям, которые работали в прошлом и еще сохраняются в качестве методов воздействия в их системе воспитания. Подросток, который еще не приобрёл свой репертуар личных реакций, пытается защититься от этого давления со стороны родителей, но тем самым провоцирует еще большее давление. В этот момент подросток может замкнуться в себе или начать искать альтернативные способы поведения, запуская сценарий конфликта между внешним и внутренним, старым и новым. Возможно и возникновение психопатологий. Таким образом, простые трудности могут перерасти в проблемы. На этом этапе, более или менее длительном, реализация некоторых установок и моделей поведения может оказаться эффективной и дать желаемый эффект как для родителей, так и для ребенка. Поэтому такие модели начинают казаться решением проблем, и к ним начинают прибегать в любой сложной ситуации. Такое неизбирательное применение приводит к тому, что решение, вместо того, что помогать справиться с проблемой, усугубляет её.

г) ФАЗА ПРОБЛЕМЫ: проблема углубляется и требует все более сложных и мучительных корректировок решения. Процесс повторения сигналов и реакции на них становится автоматическим и спонтанным, его механизм перестает осознаваться участниками коммуникации, патологическая модель взаимодействия которых становится все более ригидной и негибкой.

Таким образом, формируется модель семейного взаимодействия, в которой каждый из членов семьи воспринимает семейную реальность на основе своей ставшей ригидной и дисфункциональной точки зрения. Создаётся своего рода порочный круг: попытки решения проблемы не решают её, а, наоборот, усиливают. И снова тот случай, когда благие намерения приводят к ужасным последствиям.

После такого схематического изложения вопроса, мы надеемся, читателю будет легче понять, как дисфункциональные попытки решить проблему, существующую во взаимодействиях внутри системы родители-ребенок, могут привести к формированию жесткой модели внутрисемейных отношений, потенциально опасной для психического здоровья участников этой системы; тем не менее, мы считаем необходимым привести еще один конкретный случай.

Возьмем, например, мальчика, который плохо учится в школе. Его родители решают, что у него низкая мотивация к учебе, и в этом виноваты его учителя, которые плохо объясняют материал, имеют среди учеников любимчиков и т. д. Они начинают поощрять ребенка, помогать ему учиться и выполнять задания или отправляют его к репетиторам. Все это прямо или косвенно выражает их недовольство школьными учителями, которые, вероятно, требуют от ребенка слишком многого. С ребенка снимается всякая ответственность за его неудачи в школе, ведь «что он, бедняжка, может сделать при таких учителях?»

Родители все больше проявляют гиперопеку по отношению к сыну, пытаясь максимально облегчить его жизненный путь.

Сын, в свою очередь, убеждается, что он не обязан напрягаться с учебой, в то время как его должны понимать и поддерживать.

Всё это не только не приводит к улучшению у мальчика школьных результатов, но, наоборот, усиливает его склонность к безделью. Хуже всего то, что, несмотря на тот пагубный эффект, который дает выбранная родителями тактика, они не пытаются её изменить, продолжая усердствовать в применении той же модели поведения: «у мальчика просто низкая мотивация, и следовательно, необходимо его поддерживать и помогать ему». Школьные учителя слишком строги с ним, и требуется оспорить те оценки, которые они ставят ребенку, или же вообще необходимо произвести какие-то изменения в классе или учебном заведении. Ужасно и то, что родители, находясь внутри этой спирали безуспешных попыток решения проблемы, чувствуют себя хорошими родителями (разве можно сделать еще больше, чем делают они?), а у детей укореняется ощущение, что они не несут никакой ответственности за происходящее, так как сами являются жертвами.

В такой ситуации родители воспринимают ребенка как объект, имеющий какую-то проблему, из-за чего за ним нужно следить и помогать ему во всех отношениях. Затем они переносят гиперопекающее поведение и на все другие ситуации. Ребенок, со своей стороны, может принимать это настойчивое, но, возможно, приятное и выгодное ему внимание, так как оно дает ему почувствовать себя защищенным, лишая его при этом способности самостоятельно противостоять жизненным трудностям.

В иных случаях ребенок, наоборот, будет бунтовать, отказываться от гиперопеки и агрессивно себя вести. К сожалению, это убедит родителей в необходимости воздействия на него с целью коррекции его поведения, что спровоцирует еще более яростный бунт подростка. Таким образом, симметричная эскалация приведет к повышению уровня агрессии в отношениях между сторонами.

В первом случае мы имеем форму патологического взаимодополнения родителей и детей, во втором случае – форму патологической симметрии. Это означает, как уже указывали Бейтсон и Вацлавик, что внутри семьи могут возникнуть две антагонистические формы отношений: дополняющая и симметричная, первая из которых основана на согласии, а вторая на конфликте. Ни та, ни другая не является однозначно здоровой или нездоровой по определению. Обе они могут быть патологическими или здоровыми в зависимости от уровня ригидности системы. Любая из них станет патогенной, если лишится способности к изменениям.

Как писал Ницше: «Все, что абсолютно, является патологией».

Глава 3. Современные модели семейного взаимодействия

Чтобы теории были точными, они должны быть неполными.

Аббат де Кондильяк, «Логика»

На этом этапе нашей работы после того, как мы уточнили темы и методологические критерии, которыми мы руководствовались в процессе нашего исследования подросткового возраста и семьи, мы представим читателю плоды наших размышлений. Для этого мы дадим определения наиболее часто встречающимся и способствующим возникновению проблем моделям отношений между родителями и детьми-подростками.

Гиперопекающая модель: характеризуется решением всех вопросов за детей, которые считаются слишком слабыми; модель «Самореализующееся пророчество».

Демократическая разрешительная модель: родители и дети дружат; модель «Отсутствие авторитета родителей».

Модель жертвоприношения: родители постоянно жертвуют собой, чтобы дать своим детям самое лучшее и наоборот; модель «Жертва ради пользы».

Непостоянная модель: члены семьи колеблются от одной модели взаимоотношений к другой; модель «Ты не прав».

Делегирующая модель: родители делегируют свою руководящую роль другим; модель «Не рассчитывай на меня».

Авторитарная модель: родители осуществляют власть решительным или жестким образом; модель «Командует тот, кто сильнее».

Чтобы четко описать вышеупомянутые модели семейной организации, необходимо дать описание их правил (синтаксис), смыслов, возникающих в результате их применения (семантика), а также действий и поведения, через которые эти модели реализуются (прагматика).

Поэтому, кроме определения для каждой модели будет представлено следующее:

• типичные способы коммуникации;

• тип отношений;

• правила;

• какие выводы следуют;

• каково влияние на поведение людей.

После презентации каждой модели мы представим примеры ситуаций, в отношении которых было произведено вмешательство с целью разрешения проблемы.

Последовательность, в которой описываются модели, не случайна и определяется в зависимости от того, с какой частотой они встречаются. Первая описанная нами модель встречалась в наших опросах чаще других, за ней следовали остальные модели в соответствии с порядком упоминания.

Гиперопекающая модель

Эта модель стала доминирующей тенденцией в итальянских семьях в последние годы. Для семей с такой моделью взаимодействия характерно все меньшее количество её членов, замкнутость и опека, выражающаяся в том, что взрослые стараются как можно больше облегчить жизнь детей, устранить все их трудности, вплоть до непосредственного вмешательства и выполнения их обязанностей.

Во время наших прикладных исследований и дискуссий на ежемесячных встречах в Центре Стратегической Терапии в Ареццо, на которых мы делились опытом многочисленных филиалов, разбросанных по всей Италии, мы обнаружили, что климат внутри семей, где растут подростки и молодые люди, которых родители и школа представляют нам как «проблемных», часто является чрезмерно опекающим; мы много размышляли на эту тему и в результате пришли к определению модели взаимодействия родителей и детей.

Способы коммуникации

В семьях, где главенствует режим гиперопеки, отмечаются следующие особенности, имеющие постоянный характер.

Слова и действия родителей выражают нежность, радушие, тепло, защиту и любовь по отношению к ребенку. Характеристикой невербального поведения является демонстрация постоянной готовности родителя оказать ребенку «скорую помощь», то есть немедленно вмешаться при малейшем затруднении ребенка.

Вопросы, по которым родители проявляют чрезмерную заботу, могут касаться физического здоровья, питания, внешности, успехов и неудач в учебе, социализации и спорта.

Они задают детям множество вопросов о том, куда те идут и чем занимаются, постоянно выискивая возможные проблемы и трудности, которые можно предотвратить.

Если ребенок пытается вырваться из-под контроля родителей, рассказывая им все меньше и меньше, если у него появляются от них секреты, то это становится причиной для упреков и недовольства, которое выражается невербально через молчание и «вытянутые лица», призванные вызвать у ребенка чувство вины.

Отношения

Отношения взаимодополняющего типа: родители занимают психологическую позицию «сверху» (позицию превосходства), а ребенок – психологическую позицию «снизу» (позиция зависимости).

Попытки ребенка проявить инициативу не поощряются родителями, которые мягко, но твердо препятствуют им: «Скажи нам, что тебе нужно, и мы это для тебя сделаем».

Правила

Первое правило: в системе отношений этого типа мать традиционно считается «лицом, ответственным» за образование ребенка и его поведение (что обуславливает её постоянное беспокойство, вдруг она «недостаточно хорошая мать»).

Второе правило: отец часто похож на мать, поэтому они полностью солидарны относительно своей родительской миссии, забывая при этом, что они, прежде всего, супруги, а затем уже родители. Возможен вариант, когда отец не задает правила, а становится сторонним наблюдателем, часто по причине того, что жена критикует его за слабое участие в воспитании.

Третье правило: делать все возможное, чтобы ребенок соответствовал определенному статусу (он должен быть стильно одет, должен заниматься внеурочной деятельностью, у него должен быть мопед и, конечно же, мобильный телефон, при этом у него должно быть не как у всех, а больше).

Четвертое правило: родители редко способны на корректирующее воспитательное воздействие. Другими словами, они не в состоянии наказать ребенка.

Пятое правило: установленные правила могут быть изменены, если они предусматривают чрезмерное наказание или могут расстроить ребенка.

Шестое правило: единственное, что требуется от ребенка, – принимать привилегии, которые дает ему этот тип взаимоотношений, и не сопротивляться.

Седьмое правило: если ребенок каким-либо образом протестует, он не теряет ни своих привилегий, ни любви родителей, рискуя лишь причинить им страдания.

Какие выводы следуют?

Не нужно слишком напрягаться, потому что:

1) никаких страшных последствий не произойдет;

2) родители или бабушки с дедушками смогут вмешаться в любую ситуацию и все решить;

3) получение подарков не зависит от того, что я делаю, или тех результатов, которых я достигаю; всё принадлежит мне по праву моего существования и моей необыкновенности, поэтому мне не нужно слишком стараться, чтобы что-то получить.

Ребенок рассматривается в качестве объекта для инвестирования и имеет сверхценность для семьи: его успех или неудача или какая-либо аномалия (например, кривые зубы или излишний вес) определяют родителя как хорошего или плохого. Индивиды ценны не сами по себе, а как часть целого – как часть семьи.

Избыточная забота и сигнал о готовности предоставить при первой необходимости «скорую помощь» выражается в транслируемом сообщении родителя: «Я сделаю для тебя всё, потому что я люблю тебя», но в этом сообщении содержится и другое значение, возможно, бессознательное: «Я сделаю для тебя всё, потому что сам ты не справишься». И это сообщение зарождает у ребенка ощущение, что действительно сам он не справится. Часто это сомнение как самореализующееся пророчество становится реальностью и может привести подростка к серьезным проблемам.

В подавляющем большинстве семей с таким типом взаимодействия дети, находясь в комфортной для них среде, отказываются от сопротивления родителям и отдают им полный контроль над своей жизнью. Они живут как будто в золотой клетке, выбраться из которой им не дают чувство долга перед родителями и ощущение собственной беспомощности.

Как это влияет на поведение людей?

Мать обычно кормит ребенка, одевает, делает покупки, интересуется школьными делами, общается по их поводу с учителями и посещает родительские собрания, читает книги о воспитании, заботится о здоровье детей, водит их к терапевту и стоматологу, отвозит на внеклассные занятия.

Отец чаще всего либо приспосабливается к тому, что решение всех вопросов, касающихся детей, берет на себя мать, либо ускользает от необходимости вместе с ней принимать в этом участие, либо принимает стратегию вседозволенности, чтобы дети его любили, либо берет на себя роль их друга.

Ребенка все реже заставляют отвечать за свои действия. Он все чаще просит помощи родителей при выполнении школьных заданий и в случаях конфликтов с одноклассниками. Его приводит в замешательство малейшая трудность. Если его потребности и желания не удовлетворяются (а для этого, по его мнению, должно быть достаточно просто их выразить), он впадает в фрустрацию и становится агрессивным. На него возлагают все меньше ответственности и все меньше требуют.

Часто это приводит к безумному ощущению всемогущества.

Мы должны также обратить внимание читателя на тот факт, что в подростковом возрасте ощутимы различия в развитии и уровне зрелости личности, в частности в плане ответственности, между юношами и девушками; более подробно мы рассмотрим этот вопрос в следующей главе. Девушки в силу своей биологической природы и влияния культурно-социальных факторов раньше подвергаются неизбежным трудностям и ответственности (подумайте хотя бы о менструации и материнстве); воспитываются они, имея меньшее количество привилегий, чем молодые люди, которые в итоге вырастают более слабыми в личностном плане. Значительное количество мужчин в возрасте от двадцати до тридцати лет можно отнести к категории ««неуклюжих» и не умеющих брать на себя ответственность, поскольку они к этому не привыкли, а большое количество молодых женщин этого возраста можно отнести к категории «разочарованных» и находящихся в поисках мужчины, который смог бы их защитить (к сожалению, этот вид мужчин, похоже, находится под угрозой исчезновения).

Дети, которые бунтуют против такой вовлеченности родителей, в том числе эмоциональной, в их жизнь (а надо сказать, что таких детей немного), пытаются избежать вопросов о том, например, куда и с кем они идут, что они делают; они начинают врать, выключают мобильные телефоны или не отвечают на звонки родителей, уклоняются от общения с ними, стараются меньше проводить времени дома, чтобы к ним поменьше приставали с расспросами; они принимают установки и модели поведения, противоположные принятым в их семье.

Такое поведение детей еще больше усиливает контроль и опеку со стороны родителей, пытающихся через друзей детей или с помощью слежки (чаще её устраивает отец по настоянию матери) выяснить, правда ли то, что они сказали, или нет. Чем больше хотят знать родители, тем меньше им рассказывают дети. Чем больше родители пытаются ограничить их свободу, чем сильнее дети стремятся к побегу, чем меньше семья дает молодому человеку свободы действий, тем больше он будет склонен к бунтарскому поведению, порой достаточно агрессивному и рискующему стать девиантным.

И так, получается, что при всей родительской любви, готовности помогать, при всем терпении и преданности, в таких семьях растут личности, таланты и способности которых атрофируются, не имея шансов для проявления и развития.

Мы можем наблюдать у подростков целый ряд психических и поведенческих проблем или расстройств на почве неуверенности в себе и низком самоуважении; они, осознавая или не осознавая этого, не верят в свои способности и поэтому стараются меньше рисковать и брать на себя меньше ответственности.

Родители часто обращаются к специалистам с жалобами и просьбами о помощи: их дети (особенно мальчики) перед лицом препятствия чаще всего либо опускают руки, либо стараются его избежать, и родители не понимают, как это могло случиться, учитывая всю привязанность, любовь и заботу, которой они их окружали.

Проблемы, которые заставляют семьи или самих детей обращаться за помощью к специалисту, варьируются от проблем в школе (прогулы или трудности в учебе и поведении в учебном заведении), до неврозов тревожности, от депрессий до проблем аффективной сферы (в том числе любовные разочарования, с которыми они не могут справиться, или быстро заканчивающиеся романтические отношения), расстройств сексуального характера и пищевого поведения.

На конференциях и курсах повышения квалификации для учителей и семинарах для родителей авторы этого исследования часто наблюдали, насколько трудно заставить людей понять, что семя патологии может крыться в чрезмерной любви. Главная, согласно философии Гегеля, добродетель сопротивляется атакам очевидности. Для многих людей немыслимо допустить, что любовь может вредить. «Если факты противоречат теории, тем хуже для фактов» (Гегель).

В этом плане весьма показательно утверждение одной мамы, заявившей во время терапевтической встречи: «Как я могу навредить моему ребенку избытком любви? Любовь никогда никому не причиняла вреда, а вот её отсутствие действительно вредно».

Однако, к сожалению, наши наблюдения показывают, что слишком сильная любовь, безоговорочно принимающая любое поведение, и в особенности свидетельствующее о какой-то слабости, превращается в жалость, и это еще больше усиливает расстройство вместо того, чтобы помочь его преодолеть[15]15
  Если такая мать делает за своего ребенка то, что должен делать он сам, то в итоге она мешает ему действовать самостоятельно, искать и находить в себе силы, необходимые для роста, делая его еще более зависимым и слабым.


[Закрыть].

Самым разрушительным последствием является то, что во время важнейшего периода становления личности и самоопределения все это препятствует формированию автономии и чувства независимости, которые должны быть фундаментом психологической целостности человека. Все это приводит к тому, что субъекты все менее способны принимать решения и нести ответственность за свою жизнь. То есть в результате они лишены того, что философы определяют как «свободную волю», то есть способность делать выбор и принимать на себя ответственность за свои действия. Но в течение жизни избежать ответственности не может никто.

Как писал Хосе Ортега-и-Гассет: «У человека нет природы, но есть история. Человек есть не что иное, как драма. Его жизнь – это то, что нужно выбирать и строить. Жизнь человека состоит из выбора и изобретательности. Каждый человек сам себе писатель, и хотя он может выбирать, писать ли ему оригинальные тексты или копировать, он не может избежать выбора. Он обречен на свободу[16]16
  По информации от Хайнца фон Ферстера (Heinz von Foerster) в книге «Этика и кибернетика 2-го порядка» под редакцией П. Вацлавика и Дж. Нардонэ, 1997, стр. 49.


[Закрыть]».

Это приводит нас к размышлениям о том, какими последствиями чревато не позволять новым поколениям делать их собственный выбор. Даже если это преследует цель помочь детям избежать трудностей и проблем. И все это происходит, как мы уже определили выше, при злосчастном соучастии отсталой, моралистической и идеологической педагогики, вызывающей у родителей чувство вины всякий раз, когда они занимают позицию, которая может создать затруднения для их детей.

Истории

В наш Центр в Ареццо по рекомендации психиатра обращается семья, состоящая из матери-врача, отца-инженера и четырнадцатилетней дочери; столкнувшись с большими трудностями в лечении анорексического расстройства этой девочки, наш коллега решил попросить нас о терапевтическом вмешательстве.

На первый взгляд наши клиенты производят впечатление счастливой семьи из рекламного ролика: красивые родители представляют собой гармоничную пару, их дочь, сохраняющая свою необыкновенную привлекательность даже весе ниже сорока килограммов. Описывая ситуацию, которая и привела их к нам на прием, они рассказали обо всех предпринятых ими для решения проблемы действиях на основании медицинских знаний матери девочки, с помощью её коллеги-диетолога и психиатра, что, к сожалению, не дало никаких результатов: девушка продолжала терять вес, еще больше сокращала свой рацион и полностью изолировала себя от общения. В сложившейся ситуации мать взяла на работе отпуск и теперь целые дни проводила с дочерью, которой требовалось постоянное внимание и заверения в том, что из-за того небольшого количества пищи, которое она могла съесть, она точно не потолстеет. Мама-врач попала в состояние патологической зависимости от расстройства дочери, так как та требовала все большее внимание матери; дошло до того, что отец девочки был вынужден покинуть свое место в супружеской постели, занятое теперь дочерью, которая просила мать крепко обнимать её по ночам, чтобы защищать от мучавших её и мешавших ей спать кошмаров.

Отец принял это условие, поскольку надеялся, что это поможет дочери. Но, как это очень часто бывает в таких случаях, попытки решить проблему лишь усугубили ее. Теплое и покровительственное отношение родителей на самом деле только усиливало расстройство дочери.

Необходимо было разрушить эту патологическую зависимость. Было решено попросить девочку выйти из кабинета, чтобы пообщаться с её родителями наедине, что мы и сделали под предлогом, что мы, якобы, наблюдаем кое-что странное в поведении её матери, о чем хотели бы узнать побольше.

Это, как позже поймет читатель, было нашей уловкой, чтобы вызвать у девушки тревожное ожидание в отношении действий её матери. Оказавшись наедине с родителями, которые были настроены на сотрудничество с нами, мы объяснили им, как мы видели ситуацию, показав, как их лучшие намерения приводят к плохим последствиям.

Затем мы дали им рекомендации по той стратегии, которой они должны были впредь придерживаться: женщина должна была сообщить дочери о том, что она переживает тяжелое психологическое расстройство, которое врачи диагностировали как острое депрессивное состояние. Мы были уверены, что это не составит для нее никакого труда, так как она действительно испытывала сильные эмоции. Женщина сказала, что непременно выполнит это, тем более она действительно была расстроена происходящим. Она также была должна как минимум один раз в день устраивать перед дочерью сцену, проявляя против нее словесную агрессию, после чего отстраняться от девочки. Мать согласилась и на это, заявив, что она действительно испытывает сильную злость к дочери, которая буквально загнала их в угол, несмотря на все, что они для нее сделали. Отцу, напротив, было дано указание отвести дочь сторону и сказать следующее: «Мне очень жаль сообщить тебе об этом, но, к сожалению, мама очень нездорова, ты должна быть готова к тому, что у нее могут быть сильные проявления агрессии, так как она считает, что ответственность за её состояние лежит на тебе».

Дав рекомендации, мы разрешили девочке снова войти в кабинет, и она выразила обеспокоенность тем, что её мама, до этого плакавшая, теперь стремилась отстраниться от дочери.

В соответствии с принятой стратегией мы объяснили дочери, что, к несчастью для нее, мать переживала период депрессии, вызванной озабоченностью тем, что её дочь на грани анорексии. Чтобы помочь её матери, нам нужна её помощь: девочка могла помочь успокоить мать в её «паранойе», и при этом она должна быть готова в последующие дни к вербальной агрессии со стороны матери и к тому, что мать может избегать общения. Девушка с полными слез глазами выразила готовность сделать все, что нужно, лишь бы помочь матери, только бы та не отдалилась от нее навсегда.

Через пятнадцать дней мы снова встретились с этой семьей. Сначала в кабинет зашли родители, которые со счастливой улыбкой сообщили о том, как они довольны результатами: за это время дочь набрала два килограмма, стала регулярно принимать пищу, не требуя никаких заверений и не устраивая истерик. Она также начала снова общаться друзьями и даже побывала на вечеринке по случаю дня рождения одной подруги. Отец отметил, что его жена отлично сыграла свою роль, изображая, что она в депрессии и испытывает вспышки ярости: когда она ежедневно разыгрывала сцену гнева по отношению к дочери, казалось, что она не играет. Мать в свою очередь подтвердила, что все прошло очень хорошо и действительно помогло снять напряжение. Описывая произошедшие изменения, родители отметили, что за эти две недели дочь очень сблизилась с отцом и часто расспрашивала его о проблемах матери; кроме этого, девушка сама попросила его, чтобы он снова спал в одной постели с женой, так как той, очевидно, это было нужнее.

После разговора с родителями мы снова встретились с девочкой; мы поздравили её с тем, что ей удалось справиться с агрессией матери и поблагодарили за то, что она помогла нам в работе с ней, отметив, что состояние матери значительно улучшилось. Мы посоветовали ей продолжать вести себя так же, на что девочка, улыбаясь, сказала, что очень счастлива помочь и обязательно будет продолжать. В течение двух последующих месяцев девочка полностью восстановила свой вес и возобновила общение с людьми вне семьи, установив при этом новые отношения с родителями, основанные на этот раз не на патологической взаимозависимости, а на взаимодополняемости, которая делала их отношения эффективными.

Осуществленное нами стратегическое вмешательство состояло в том, чтобы перевернуть модель патогенного взаимодействия, превратив её в терапевтическую. От ситуации болезненной гиперопеки матери по отношению к дочери мы перешли к состоянию защиты матери дочерью. Это полностью разрушило сложившуюся в их семье систему взаимодействия, к концу терапии мы пришли к состоянию здорового сотрудничества внутри семьи, при этом были четко определены роли супругов и роль дочери.

В другой раз к нам обратились родители с просьбой помочь им наладить отношения с двумя детьми, у которых, несмотря на их усилия, дела шли совсем не так, как надо. Они рассказали, что у их семьи никогда не было серьезных проблем – ни в плане финансов, ни в отношениях, пока оба их сына, двадцати пяти и двадцати восьми лет, не начали отдаляться и отстраняться от общения с ними, погрузив родителей в ощущение глубокого кризиса в отношениях. Ситуация была следующей: старший сын, несмотря на давление и постоянную поддержку со стороны родителей, бросил учебу в университете, чтобы посвятить себя работе, которую родители считали работой «низкого уровня»: он устроился сотрудником сообщества по реабилитации наркозависимых. Отец, профессор университета, не одобрял этих решений сына, в том числе и потому, что, по его словам, он сделал все, чтобы помочь сыну в учебе, вплоть до обращения с просьбами к своим коллег по учебному заведению. Но все, чего он смог достичь, – это добиться раздражения сына и его отказа от учебы. Более того, они описывали молодого человека как очень вежливого и утонченного юношу, который проявлял агрессию только по отношению к ним, тогда как для всех остальных за пределами семьи он был милым и деликатным человеком.