Текст книги "Почти смешная история"

Иллария даже развеселилась:

– Чтоб это сообщить, вы разыскивали меня с такими трудностями? Вы непостижимы!

Сейчас они прошли на трибуну и оказались одни на всем стадионе. Они стояли между одиннадцатым и двенадцатым рядами, и было непривычно тихо, поразительно тихо. Они смотрели на поле стадиона, застеленное огромным брезентом, и на безжизненные сетки на футбольных воротах. Мешков достал из кармана газету, расстелил ее на деревянной, облезлого голубого цвета трибуне, и они присели рядом.

Они опять помолчали, самую малость. Потом Мешков усмехнулся и предложил:

– Скинемся по рублику? Вы за каких будете, за синих или за белых?

Иллария тоже усмехнулась:

– Скинемся! А вы за каких?

– Я за синих!

– Тогда я тоже буду за синих!

– Да нет, – покрутил головой Мешков, – мы должны болеть за разные команды! Вы будете болеть за белых, белых!

– Я буду за белых, белых! – повторила Иллария.

Оба улыбнулись.

И тут возле них возник служитель и грубо спросил:

– Вы еще как сюда попали? Посторонним запрещено! Уходите!

Иллария и Мешков покорно встали и ушли. Они снова гуляли по асфальту, густо закиданному листьями. И уже возле метро Мешков поинтересовался:

– Вы куда едете?

– Снова в Древнегорск!

– Меня туда силой не затащишь! Вы поймите, я люблю свою бродячую профессию, люблю таскаться со стройки на стройку, вокзалы люблю, аэродромы. Сидишь себе на скамейке, жуешь бутерброд, а самолета все нет… Это моя привычная жизнь. Я не оседлый. Я не могу ходить с женой в кино и к родственникам…

Иллария резко повернулась, сделала несколько быстрых шагов, толкнула тяжелую дверь метро и исчезла.

Иллария вернулась домой и с порога крикнула:

– Ты знаешь, Виктор Михайлович приедет ко мне в Древнегорск!

– Только этого нам не хватало! – отозвалась Таисия Павловна.

Виктор Михайлович Мешков возвращался домой. Сейчас он был убежден, что правильно порвал с Илларией и что не будет испытывать никаких угрызений или сожалений. Чтобы еще более убедиться в этом, он прихватил бутылку сухого вина, торт «Подарочный» и в подъезде собственного дома повстречался с Толей. Мешков собрался захлопнуть дверь лифта, однако Толя ему помешал:

– Меня обождите, пожалуйста! – И поздоровался: – Добрый вечер!

– Стоп! – Мешков не пускал Толю в лифт. – Ты когда-нибудь занимаешься в своей аспирантуре?

– Изредка.

– Мне не нравится, что ты женатый!

– Мне тоже!

Сверху закричали: «Лифт отдайте!»

– Сегодня я хочу побыть с дочерью наедине!

– Я должен с вами подружиться, – искренне пояснил Толя. – Вы должны понять, что я хороший, и поэтому я, как всегда, посижу во дворе!

Он сам захлопнул Мешкову дверь лифта. Когда Мешков пришел домой, то торжественно водрузил на стол вино и торт «Подарочный».

– Маня, у меня тут событие, в общем-то, даже не событие, одним словом, гора с плеч, а может, и не гора с плеч, словом, надо отметить.

– Хорошо, папа, – согласилась Маша и поглядела на часы. – Только давай обождем Толю, он должен прийти с минуты на минуту!

У Мешкова перехватило дыхание.

– Он сегодня уезжает в Златоуст, с женой разводиться… – добавила Маша.

– Он уже пришел…

– Он во дворе?

– Во дворе, – кивнул Мешков. – Ему нравится наш двор.

Если в Москве еще выпадал и таял снег, то в Древнегорск зима пришла всерьез, снег лежал плотно, ветер дул ледяной, пронизывающий, и поэтому у Таисии на этюде был такой вид, что прохожие вздрагивали. На голове шапка-ушанка, тесемками завязанная под подбородком, через лицо повязан серый оренбургский платок, только глаза виднелись.

Одета Таисия была в овчинный тулуп, на ногах валенки, на валенках галоши. Писала Таисия Павловна церкви, которые зимой особенно светлы и чисты.

Таисия отчаянно била кистью по картине и не заметила, как подбежала Иллария.

– Тася, ты с ума сошла, мы ведь уже опаздываем на поезд!

– Кофе принесла? – с трудом выговорила художница.

– Какой кофе? Давай скорей сворачивайся! Ты совершенно окоченела!

– Вранье! – возразила Таисия. – Когда я пишу, я никогда не мерзну!

Приближался к Москве скорый поезд.

Бежали за окном белые пейзажи.

Таисия и Иллария стояли в коридоре у окна.

– Раз он не приехал, не написал, не позвонил, – говорила Иллария, – значит, действительно все…

– Он тебе не пара!

– Да, он мне не подходит, точнее, я ему не подхожу. Я ему не нравлюсь, вот в чем закавыка…

– Ты само загляденье, – вспыхнула Таисия. – Просто он не мужчина, а так… солома!

– Пойдем я достану чемодан!.. – Иллария прекратила разговор и вошла в купе.

Как всегда с трудом, она выволокла из-под полки чемодан с блестящей ручкой, которую поставил когда-то часовщик Иван Матвеевич.

Потом Иллария ногой проталкивала тяжеленный чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, медленно продвигался к тамбуру.

Таисия Павловна спрыгнула на платформу первой:

– Носильщик! Носильщик!

– Нам, как всегда, не везет… – Когда чемодан соизволил наконец покинуть поезд, Иллария перевела дух: – Достали билеты в последний вагон, всех носильщиков разобрали по дороге.

– Носильщик! – кричала Таисия. – Иля, стой здесь, я его найду и приведу.

– Не надо, – без всякого выражения проговорила Иллария. – Я сама донесу, если я надорвусь, это не имеет теперь никакого значения.

– Не суетитесь, – посоветовала проводница, – ждите, народ схлынет – явятся носильщики по второму заходу.

Иллария покорно присела на чемодан. Таисия стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, злилась.

На платформе становилось свободнее.

Пассажиры исчезали в темной глубине вокзала, появились какие-то люди с тележками, и проводницы складывали в них тюки с бельем.

– Где же носильщики? – У Таисии Павловны истощилось терпение. – Все-таки я пойду поищу…

Продолжая говорить, она сделала несколько шагов, как вдруг смолкла.

Иллария медленно поднялась с чемодана и осторожно выпрямилась, еще не веря.

По перрону быстро шел Мешков. Он взялся за поручни и заглянул в предпоследний вагон, явно собираясь войти.

– У нас все сошли, – сказал ему проводник предпоследнего вагона.

Мешков двинулся дальше по перрону и увидел Илларию.

Он увидел Илларию и теперь направлялся к ней.

Иллария не шевелилась и только смотрела на Мешкова расширенными глазами.

Мешков приблизился к Илларии. Он не поздоровался, не обнял Илларию, не поцеловал ее, он только сказал:

– Давайте-ка вашу бандуру!

Он взялся за новенькую ручку, оторвал чемодан от бетонной платформы и пошел с ним к вокзалу. Иллария засеменила рядом с Мешковым.

Таисия с этюдником и с овчинным тулупом потащилась сзади.

Мешков и Иллария не говорили ни слова. Они шли как чужие, как незнакомые. Потом Иллария не выдержала, всхлипнула и заплакала. Она заплакала, как плачут маленькие дети. Слезы градом покатились по лицу, губы запрыгали. Тогда Мешков свободной левой рукой обнял Илларию за плечи.

– Дурочка, – сказал Мешков, – глупая женщина!..

Так они шли дальше, левой рукой Мешков держал Илларию за плечи, и они оба не заметили, как вдруг чемодан отделился от ручки, боком, тяжело ударился о платформу, перевернулся, дернулся и остался лежать.

Теперь вместо чемодана Мешков нес только ручку, новенькую и блестящую.

– Чемодан.. Вы опять сломали чемодан, что это у вас за странная привычка ломать чужие чемоданы! – закричала Таисия Павловна.

Но Иллария и Мешков ее не слышали. Они уходили все дальше и дальше.

Таисия стояла над поверженным чемоданом, что-то кричала и размахивала руками.

Иллария и Мешков были уже далеко. Он все крепче прижимал ее к себе…