Текст книги "Лоскутки детства"

В следующую субботу у меня был дебют! – я без сопровождения, самолично был отпущен в баню. Мама это пережила тяжело. Но пережила.

«Вперед, “Зенит”, вперед за Питер!»

Терпеть не могу ставшее сегодня фактически официальным слово «фанат». Поскольку ненавижу все фанатичное вообще, суть этого понятия и все его конкретные воплощения. Совсем другое дело слово «болельщик» – болей себе без ущерба для окружающих, более или менее интеллигентно, за любимую команду или за спортсмена – и тебе хорошо (какой-никакой выброс адреналина), и чувство некоего братства с окружающими на позитивной основе и т. д. и т. п. Да и вообще, как может не быть болельщиков там, где есть «голы, очки, секунды»?

В моей семье после войны не стало мужчин, так что точно не помню, где и от кого я заразился этим болельщицким синдромом. В приложении к футболу, конечно. Среди моих дворовых приятелей и одноклассников я тоже болельщиков не припомню. Тем не менее, я им стал довольно рано – лет в десять-двенадцать. Вероятнее всего, я как-то случайно попал на стадион во время своих беспризорных и бессистемных поездок по огромному городу, и меня привлек этот дух позитивного единения множества людей на трибунах, где «все за одного (т. е. за «Зенит»), а один («Зенит») за всех», т. е. за нас, ленинградцев. Тогда еще болельщики команд-соперников «Зенита» не ездили за своими кумирами, и потому весь стадион был един в своих симпатиях. Разновкусие выражалось лишь в большей или меньшей любви к отдельным персоналиям «Зенита», но это, как понимаете, не повод для серьезных конфликтов. Да и вообще, агрессивность болельщиков времен моего детства и нынешних фанатов несопоставимы.

Активному «болению» многих ленинградцев за «Зенит», по-моему, более всего способствовали два обстоятельства. Во-первых, «Зенит» тогда, как, собственно, и теперь, по сути был единственной командой нашего огромного и всеми уважаемого города, поскольку ленинградское «Динамо» всегда сильно уступало ему в классе и достижениях – даже в те далекие годы, когда обе команды играли, говоря по теперешнему, в премьер-лиге. А слабых, как известно, любят только жалостливые женщины с гипертрофированным материнским инстинктом. Во-вторых, всенародной ленинградской любви способствовало еще не забытое всесоюзное достижение «Зенита» тех лет – кубок СССР, завоеванный им в 1944 году. Событие это было чрезвычайное, поскольку впервые нарушило гегемонию столичных команд, деливших до этого в футболе всё и вся. Таким образом, болельщицкая любовь приобретала этакое кумулятивное, сосредоточенное именно на «Зените», действие, что придавало ей дополнительную мощь.

А где же я брал деньги на билеты на стадион, которые по тем меркам и тогда были недешевы? Я, которому если и попадали от мамы какие-нибудь копейки, то совершенно на конкретные цели; понятие же «карманные деньги», по крайней мере для детей в семьях типа нашей, вообще отсутствовало. А нигде! Я вообще не помню, чтобы на какие-нибудь мероприятия, в которых я принимал участие единолично, билеты покупались бы с помощью мамы. Мне даже в голову не приходило, что на это у нее можно попросить денег – не те времена были.

Для проникновения на стадион у меня имелось несколько схем, одна из которых, правда часто после значительной нервотрепки, почти всегда срабатывала, – случаи, чтобы мне пришлось возвращаться домой «несолоно хлебавши» были крайне редки.

Все начиналось еще на весьма далеких подступах к стадиону. Кстати о стадионе. Это был, естественно, не Петровский, и даже не снесенный относительно недавно по причине крайней «моральной и физической изношенности» стадион им. С. М. Кирова, воссоздаваемый сейчас на Крестовском острове на новой технической основе. Это был забытый сегодня всеми, кроме, конечно, тех немногих, кто серьезно интересуется историей ленинградского футбола, стадион «Динамо» им. В. И. Ленина. Располагался он, если не изменяет память, где-то возле ЦПКиО или непосредственно на его окраине.

В день матча несколько номеров трамвая, ходившие на стадион, были плотно набиты уже в районе Невского, и дальше площадки проникнуть было трудновато. А мне, собственно, и не требовалось. Стоя на площадке, в разновозрастной и разномастной во всех смыслах мужской толпе болельщиков, я подыскивал себе «жертву». Это было сложное психологическое мероприятие, требовавшее всего моего физиогномического опыта, накопленного уже к тому, хотя и весьма незначительному, возрасту (собственно, как и у любого ленинградского мальчишки-полубеспризорника, подобного мне). Я выбирал одинокого (в смысле, не входящего в компанию) дяденьку средних лет, обладающего в меру интеллигентным и, главное, добрым лицом. Для определения последних двух свойств в основном и требовался упомянутый выше мой опыт психолога-практика. «В меру интеллигентным лицом», поскольку очень уж интеллигентные могли и не согласиться вследствие своей гипертрофированной честности на ту «аферу», в которую мне их предстояло втянуть.

Выбрав в своем окружении подходящую личность, я потихоньку протискивался к ней, и просящим голосом, полным внутреннего волнения, которому должно было соответствовать и жалостливое выражение лица, интересовался – «Дяденька, а вы не на стадион едете?» – «На стадион, а что?»– «Дяденька, проведите меня, пожалуйста!». Кое-кто сразу соображал в чем дело и, как правило, соглашался. Некоторые же, менее опытные, недоумевающе интересовались как они это могут сделать, если у них всего один билет. Этим несмышленышам я объяснял юридическую и практическую сторону вопроса, и, как правило, тоже получал, правда несколько неуверенное, но согласие.

По прибытии трамвая на кольцо, которое было у стадиона, такой названный «папаша» брал меня за руку, и мы шествовали к проходной. Мое сердчишко усиленно колотилось, давление, несмотря на мою гипотонию в детстве, вероятно значительно подскакивало, и я шел молчаливый, взволнованный, и глубоко озабоченный известным гамлетовским вопросом в его редакции, подходящей к данному случаю, – «выйдет или не выйдет?!». Дело в том, что, согласно тогдашним (а может быть и теперешним?) правилам каждый «обилеченный» взрослый мог провести без билета одного ребенка дошкольного возраста. Будучи маленьким и хиленьким, я частенько проходил за эту категорию иждивенцев, несмотря на свои десять-двенадцать лет. Иногда тетки-контролерши явно видели, что их пытаются обмануть, но, укоряюще покачав головой, все же молча пропускали нас. Но нередко попадались и контролерши-садистки, ловящие кайф от предоставленного им права «держать и непущать», затевавшие строгий допрос с пристрастием моему мнимому «папаше»: – Мужчина, сколько лет вашему мальчику? – Уже после такого простенького вопроса многие неопытные «папаши» вместо того, чтобы четко врать, что положено, частенько тушевались, начинали сразу упрашивать контролершу пропустить мальчика, чем окончательно губили дело. Однако, даже если на подобный вопрос следовал правильный ответ, то опрос на этом обычно не кончался: – А это вообще ваш ребенок? А почему я должна вам верить, что ему семь лет? и т. д. и т. п. Полностью выдержать подобное испытание удавалось немногим, и если уж оно начиналось, то, как говорится, «пиши пропало». «Раскалывали» моего мнимого «папу» обычно во всю глотку, стыдя его за обман, и категорически отказываясь пропустить меня. Тут проявлялась моральная сущность и стойкость моего временного опекуна. При этом приходилось наблюдать самые разные типы людей. Некоторые молча бросали мою руку, злясь на меня и себя, и торопились сами быстрей пройти через контроль, пока к эксцессу не был подключен милиционер; некоторые смущенно извинялись передо мной: – «Ну, ты уж извини, малец, – не получилось», – и тоже побыстрей проходили сами, бросив меня. Но были и такие, которые разыгрывали целый спектакль, настаивая на своем праве провести меня, или упрашивая контролершу, взывая к лучшему, что есть в ней, и, в первую очередь, к материнским чувствам. Иногда подобные мини-спектакли, при которых я был самым заинтересованным зрителем, даже приводили к успеху, поскольку сзади напирала публика с билетами. Часть ее орала на моего «папу», чтобы он не придуривался и не задерживал народ, а часть, по той же самой причине, орала на контролершу, требуя от нее не устраивать затор из-за ерунды, и пропустить парнишку с отцом. Было несколько случаев, когда мой сопровождающий даже совал тетке деньги, якобы за билет для меня, которые существенно превышали его стоимость, лишь бы быстрее прекратить унизительную дискуссию и решить вопрос в мою пользу. Всякое бывало.

…Но вот я стою один – номер не прошел. Тогда пускались в ход другие, имевшиеся про запас заготовки. Одна из них – вариант, описанный выше, но с ловлей «папаши» уже непосредственно перед проходной (другой, естественно, а не той, где я потерпел фиаско). Или попытка проскользнуть, спрятавшись за спины «обилеченных» сограждан, что в силу моей субтильности и мелкости мне частенько удавалось. Или, также на основе своего психологического опыта, я выбирал на вид наиболее добрую контролершу и упрашивал ее, чтобы она меня пропустила и т. д. и т. п. Короче, как правило, один из этих многочисленных приемов все-таки срабатывал, и я проникал на стадион.

Хотя все места были только сидячие, стадион, как и сейчас на секторах фанатов, в основном болел стоя, – не столько из-за невозможности сдержать эмоции, сколько потому, что иначе многого было не увидеть. Но никаких тебе барабанов, дудок, баннеров, файеров. Обходились натуральными подручными средствами в буквальном смысле этого слова – свистом в два пальца одной руки, или по пальцу с каждой, а большинство вполне профессионально свистело вообще без привлечения рук. Моих способностей хватило лишь на освоение наиболее простого варианта – в два пальца одной руки, да и то не слишком громко. Ну, и конечно орали во всю мочь: «Куда пасуешь, мать твою?! Ты что не видишь ни хрена, ослеп совсем!…» или «Фрида, давай, давай! …Ну, что же ты – бить надо было…!» и т. д. и т. п. Выражения не выбирали, и из особ противоположного пола на трибунах могли присутствовать только самые тертые и испытанные болельщицы, коих много не набиралось.

Женским именем Фрида, которое поначалу сбивало меня с толку, болельщики звали Фридриха Марютина, – если не ошибаюсь, нападающего или полузащитника. Еще запомнился Левин-Коган – совершенно лысый, плотный, невысокий и очень шустрый дядька. Его сдвоенная «графская» фамилия, хотя и состоящая из двух вполне еврейских половинок, тоже, пока не привык, слегка смущала меня. Помню еще защитника Пшеничного, ну и конечно Леонида Иванова в его всегдашнем черном свитерке, перчатках и кепке, вроде бы из твида, которую позже называли «лондонкой».

Леонид Иванов, Леня, был гордостью ленинградских болельщиков, поскольку одновременно был еще некоторое время вратарем сборной СССР.

Моей высшей удачей, как болельщика, которой сегодня тем более могут позавидовать многие, было присутствие на первом в Ленинграде послевоенном международном товарищеском матче «Зенит – Вашаш (Венгрия)». Было это где-то в году 1947 – 1950-ом.

Международные матчи в Питере, да и в Москве, в те годы были большой редкостью, и потому являли собой особо волнующее явление. По-моему, мы тогда еще не входили ни в какие там УЕФА, ФИФА. Да и были ли они тогда уже, пусть даже под другим названием? Вряд ли. Ведь только вчера закончилась Вторая Мировая Война. За это время успели только «повесить» «железный занавес». И этот «занавес» был не досужей выдумкой домохозяек, а хоть и не осязаемым на ощупь, но вполне ощутимым во многих вопросах бытия. В том числе и вопросах спортивных взаимоотношений. Кто от кого, и от чего отделялся этим «занавесом» – они от нас или мы от них? – это уже другой, политический, вопрос, не для этих записок. Во всяком случае в первые годы после войны международные футбольные матчи, если и бывали на нашей территории, то лишь с командами из государств, вскоре названных Странами народной демократии. Демократии в них, тем более народной, было, собственно, столько же, сколько и у нас. То есть нисколько. И хотя венгерский «Вашаш» – это вам конечно не «Манчестер юнайтед», не мадридский «Реал», и даже не итальянский «Интер», но все-таки натуральная зарубежная команда. В то время, кстати, хорошего европейского уровня.

Побывать в те годы на таком матче было весьма престижно. И потому, конечно, супердорого, поскольку билеты можно было достать только у спекулянтов за совершенно бешенные деньги («бабки» тогда еще не говорили). Я проник на этот матч, естественно, с помощью одного из моих, описанных выше приемов.

Чтобы сегодняшние болельщики оценили мою удачу, скажу только, что это было вполне адекватно присутствию в наши дни, например, на финале чемпионата мира по футболу, или на скачках открытия сезона где-нибудь в Аскоте, где тусуются сама английская королева и принцы крови…

Скачки, Аскот, лошади… Представьте себе к футболу они, то есть лошади конечно, в те годы тоже иногда имели отношение. На трамвайном кольце у стадиона «Динамо», куда в несметных количествах, как мне тогда казалось, в этот день прибывали болельщики, я впервые увидел конную милицию. И была она там совершенно не лишней. Только с ее помощью удавалось хоть как-то разделить это неуправляемое людское столпотворение на нечто, отдаленно напоминавшее упорядоченные потоки людей, стремившихся в одном направлении.

Ну, чего говорить о матче. Я же не легенда советского футбола Синявский, хотя, думаю, болел в тот день не менее страстно, чем он комментировал этот матч по радио. Матч был роскошный. Большей самоотдачи обеих команд я не видел ни до, ни после. Отмечу только, что произошло то, что просто не могло не произойти – «Зенит» выиграл! Со счетом 3:1, если память не изменяет!!! Хотел бы я посмотреть, что было бы, если бы он проиграл!!! Наверно народные массы взяли бы Зимний штурмом, наконец по-настоящему, без всякого искажения истории.

Захотел уточнить кое-какие детали, относящиеся к этому матчу – когда именно он был, счет и т. п. Естественно, полез в Интернет. Глухо. Но я упрямый. В течение года раза четыре делал попытки. И на буквально безразмерном сайте «Зенита» смотрел, и в Википедии, и в окошке поиска в гугле набирал свой вопрос в разных формулировках. Пусто. А ведь в наше время считается, и надо сказать довольно справедливо, что если о чем-то нет в Интернете, значит этого события вообще не было! Я, признаться, совсем сник. Грешу на свою память. Может абберация какая произошла с ней на почве моего «юношеского» возраста? А почему нет?! Уже подумываю не убрать ли мне этот сюжет вообще отсюда, к черту. А то ведь соврешь в одном, – пропадет доверие и ко всему остальному! И что тогда будет стоить весь этот мой многогодовой труд?! Вот так вот поворачивается дело. И скажите, что я неправ?

…Но нет! Упрямство в сочетании с использованием истинных достижений цивилизации способно привести к весьма плодотворным результатам. Каковых я и достиг с помощью того же Интернета. Нашел-таки! Матч состоялся 8 сентября 1949 года. И даже нашел отражение в «Ленинградском киножурнале» № 25 за этот год! Правда, окончился он со счетом не 3:1, как мне запомнилось, а со счетом 2:0. Но все равно в пользу «Зенита». Так что, думаю, эту неточность я своей памяти простить могу. А вы – мне. Тем более, что разница-то все равно в два мяча в нашу пользу!

….Воображения у болельщиков времен моего детства было явно больше, чем у нынешних. Сегодня оно притуплено телевидением, которое нам детально покажет и, если надо, многократно повторит любой хитрый финт, тонкий пас, тактический маневр, или нарушение. А во времена моего детства и юности, все зависело только от искусства радиокомментатора и собственного воображения.

Напряженность действа, интригующего неизвестностью результата, ожидаемый выброс адреналина, который ты будешь получать предстоящие полтора часа, да просто начало долгожданного мужского удовольствия предвещали всесоюзно известные позывные, – часть легендарного «Футбольного марша» Матвея Блантера….:

Давно уже их не слышал. И думал, что больше никогда не услышу. Ворчал про себя, что вот, мол, любят говорить о традициях, о необходимости их сохранения… Нет, чтобы опять возобновить эти позывные… И тут вдруг недавно, перед каким-то матчем услышал. Тепло на сердце стало. Как будто встретил давнего милого знакомого, с которым жизнь давно развела…

Когда сегодня в силу каких-нибудь совершенно безвыходных обстоятельств болельщик вынужден слушать футбольный матч по радио, то подавляющее большинство таких страдальцев делает это лишь для того, чтобы, главным образом, знать хотя бы счет on line. Заставить слушателя осязать всю красоту матча – разве сегодня это может сделать без телевизионной картинки самый талантливый радиокомментатор, не в упрек этой категории трудящихся будет сказано? Максимум, что удается передать лучшим из них, – нервное напряжение в течение нескольких секунд, сопровождающее навал на ворота. Ну и продемонстрировать собственное остроумие и эрудицию…

Во времена моего детского увлечения футболом в быту еще отсутствовал даже легендарный телевизор-пионер «КВН» с экраном примерно 10 х 10 см и линзой перед экраном для увеличения картинки. И потому футбольный комментатор Всесоюзного радиокомитета Вадим Синявский, предшественник не менее легендарного позднее комментатора Николая Озерова, был весьма популярной личностью, почитаемой почти также, как несколько позже нападающие ЦДКА и сборной СССР Всеволод Бобров или Эдуард Стрельцов. Оно и понятно – ведь далеко не всем были по карману билеты, да и на наиболее интересные матчи они всегда были в дефиците – частенько только по двойной цене у спекулянтов («перекупщиков» – эвфемизм, используемый сегодня для этой несимпатичной категории людей). Ну, конечно, и время было для многих лимитирующим фактором: сам матч около двух часов, да через весь город на трамвае туда-обратно, – это тебе не на служебном кабриолете с мигалкой. А выходной, между прочим, еще долгое время после войны был только один. Так что волей-неволей частенько приходилось полагаться на искусство этого, долгое время чуть ли не единственного мастера футбольного репортажа. И Вадим Синявский, надо признаться, честно отрабатывал свою популярность, развивая при этом и воображение болельщиков. После его репортажей было чувство, что пусть не весь целиком, пусть процентов на сорок – пятьдесят своего существа, но ты побывал на матче. Это, скажу я вам, немалое искусство….

Где-то к середине 1950-х телевидение уже достаточно глубоко проникло в семьи простых трудящихся. Это давало возможность использовать его и для просмотра футбольных матчей «Зенита». Конечно еще на небольших экранах, которые не чета сегодняшним домашним монстрам с диагональю метр-полтора и более. И, тем не менее, футбольный стадион им. С. М. Кирова, построенный в 1950 году, был поначалу рассчитан аж на 100 000 мест!! Причем даже часть их в первые годы редко пустовала. Любили футбол в Ленинграде. Не меньше, чем сейчас. Но как-то интеллигентней, без нынешнего экстремизма и зачастую просто хулиганства сегодняшних фанатов, которые властью частенько почему-то отождествляются со всей болельщицкой массой.

Но вот мне уже пятнадцать-шестнадцать лет – и «папу» уже не подберешь, и просочиться в толпе проходящих через контроль незаметно для билетерши, становится все труднее. И уже бывает слегка неудобно, когда тебя, довольно великовозрастного болвана, хотя и скромных для своих лет габаритов, эта самая билетерша извлекает из толпы и начинает стыдить при всех… В общем, к этому возрасту относится первый спад в моей болельщицкой «карьере». Постепенно я все реже и реже бывал на стадионе… Потом, когда мне было уже лет восемнадцать-двадцать, у нас с мамой появился наш первый, естественно черно-белый, телевизор «Заря», в металлическом корпусе, с экраном где-то 15 х 20 см, который служил нам лет десять. Но по нему смотреть матчи было как-то уныло и одиноко, особенно после того, когда долго ходил на стадион, где ощущал сопричастность к действу, которое интересно не только тебе, а и сотням людей, эмоционально болеющих вокруг тебя, рядом с тобой. Потом был институт (по теперешнему университет), далее работа, работа, работа…, маленькие дети…, вечный дефицит времени и денег…

По настоящему свою карьеру болельщика я возобновил лишь на «новой технической основе» – когда появились телевизоры, размер экрана которых был уже вполне приемлем для нормального просмотра матча. Можно было сесть напротив этого достижения цивилизации с бутылкой пива, с дымящейся отварной картошечкой в одной тарелке, и копченой рыбкой с луком, политых постным маслом, в другой, и смотреть (увы, как правило, уже в одиночестве) матч любимого «Зенита». Ругаясь про себя, а иногда и вслух, когда какой-нибудь Кержаков или Бухаров сажает мимо ворот с двух метров, сводя «на нет» усилия всей команды!… И видеть, как эти мерзкие, полуголые фанаты с пивными животами, жирными затылками и дегенеративным обликом обожравшихся охранников, колотят в свои идиотские барабаны, мешающие слушать комментатора, и жгут свои отвратительные файеры, за что нередко несет наказание мой родной «Зенит»!

А сегодняшней кричалки, которую я вынес в заголовок этого сюжета, когда я был настоящим, а не диванным болельщиком, тогда еще и в помине не было.