Текст книги "Грозовой перевал"

– Настоящая тигрица! – вскричала миссис Линтон, отпуская золовку и тряся израненной рукой. – Уходи, бога ради, и спрячь свое злобное личико! Глупо показывать когти ему! Разве ты не понимаешь, какие выводы он сделает? Смотри, Хитклиф! Вот орудия, которые она готова пустить в ход, так что береги глаза!

– Я вырвал бы их с корнем, вздумай они угрожать мне, – свирепо ответил Хитклиф, когда дверь за ней закрылась. – К чему ты вела, Кэйти, дразня эту особу подобным образом? Ты ведь говорила не всерьез?

– Еще как всерьез, – заверила она. – Изабелла сохла по тебе пару недель, а сегодня утром обрушила на меня поток оскорблений, поскольку я выставила твои недостатки в неприглядном свете, чтобы умерить ее пыл. Впрочем, не бери в голову: просто я хотела наказать ее за дерзость, вот и все. Она слишком мне дорога, милый Хитклиф, я не позволю тебе проглотить ее со всеми потрохами.

– Не настолько она мне нравится, – проворчал он, – разве что на извращенный манер. Вздумай я поселиться под одной крышей с этой приторной куклой с восковым лицом, до тебя стали бы доходить весьма странные слухи; я бы разукрашивал его всеми цветами радуги, каждые пару дней оттеняя ее голубые глаза черными кругами – они отвратительно похожи на Линтоновы.

– Прелестно! – заметила Кэтрин. – У нее глаза голубки – глаза ангела!

– Изабелла – наследница брата? – спросил он, помолчав.

– Мне не хотелось бы так думать, – ответила его подруга. – Бог даст, полдюжины племянников избавят ее от титула! А теперь давай сменим тему: ты слишком склонен желать имущества ближнего. Запомни, здесь все мое.

– Будь оно моим, то принадлежало бы и тебе, – заявил Хитклиф. – Хоть Изабелла Линтон и дурочка, едва ли она совсем выжила из ума, посему и правда пора сменить тему.

Разговор перекинулся на другое, мысли Кэтрин, по-видимому, тоже. Однако я чувствовала, что Хитклиф вспоминал о нем на протяжении вечера, улыбался сам себе (точнее, усмехался) и впадал в зловещие размышления всякий раз, стоило миссис Линтон выйти из комнаты.

Я решила за ним понаблюдать. Сердцем я прикипела к хозяину, предпочитая его Кэтрин, полагаю, не без причины: он был добрым, надежным и порядочным, она же – нельзя сказать, что она была его противоположностью, и все же позволяла себе столько вольности, что я мало верила в ее принципы и еще меньше сострадала ее чувствам. Мне хотелось, чтобы произошло нечто, способное без лишнего шума освободить от мистера Хитклифа и «Грозовой перевал», и усадьбу; чтобы мы жили как прежде. Его визиты стали для меня непрерывным кошмаром, да и для моего хозяина тоже, наверное. Мысль о том, что он живет рядом, на «Грозовом перевале», чрезвычайно угнетала. Мне казалось, что Господь бросил обитавшую там блудную овцу на произвол судьбы, а злобный зверь рыщет между нею и стадом, выжидая подходящего часа, чтобы накинуться на нее и растерзать.

Глава XI

Порой, размышляя об этом в одиночестве, я в ужасе вскакивала, надевала капор и шла взглянуть, как обстоят дела на ферме; я убеждала совесть в необходимости исполнить свой долг и предупредить мистера Хиндли, что люди судачат о его образе жизни; я вспоминала дурные привычки, в которых он закоренел, и, отчаявшись на них повлиять, так и не входила в безотрадный дом, сомневаясь, что вынесу, если слова мои не воспримут всерьез.

Однажды я вышла за старые ворота, направляясь в Гиммертон. Это произошло примерно в то время, до которого я добралась в моем рассказе: ясный морозный день, земля голая, дорога твердая и сухая. Я приблизилась к камню – там, где дорога ответвляется на пустошь по левую руку – к грубому столбу из песчаника с буквами Г.П. на северной стороне, Г. на востоке и У.Д. на юго-западе. Он служит указателем для усадьбы, перевала и деревни. На солнце он выглядел желтым, напоминая о лете, и внезапно детские впечатления хлынули в мое сердце. Двадцать лет назад у нас с Хиндли тут было любимое место. Я долго смотрела на потрепанный ветрами и непогодой камень, присела и обнаружила ямку в земле, все еще хранившую раковины улиток и камешки, которые мы любили там прятать с другими, менее долговечными сокровищами, и словно наяву передо мной возник товарищ моих детских игр – сидит на пожухлой траве, опустив квадратную голову, выгребает землю куском сланца. «Бедный Хиндли!» – невольно воскликнула я и вздрогнула: на миг мне почудилось, что ребенок поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза! Видение тут же исчезло, но я ощутила непреодолимое желание наведаться на перевал. Суеверность заставила меня подчиниться порыву: вдруг он умер или скоро умрет, вдруг это предвестник смерти! Чем ближе подходила я к дому, тем больше тревожилась, поэтому задрожала всем телом, увидев его. Призрак меня опередил: он стоял в воротах! А что еще могла я подумать при виде лохматого кареглазого мальчугана с румяными щечками, глядящего на меня сквозь решетку? По размышлении я сообразила, что это Гэртон, мой Гэртон, не слишком изменившийся с тех пор, как я покинула его десять месяцев назад.

– Благослови тебя Господь, мой милый! – вскричала я, мигом позабыв свои глупые страхи. – Гэртон, я – Нелли! Нелли, твоя нянюшка.

Он попятился и поднял с земли большой камень.

– Я пришла повидать твоего отца, Гэртон, – добавила я, догадавшись: если память его и сохранила образ Нелли, то с моим настоящим обликом он не совпадает.

Ребенок занес свой снаряд для броска, я успокаивающе заговорила, однако не смогла остановить его руку: камень соскользнул по моему капору, и из уст малыша хлынул поток проклятий. Не знаю, понимал он их смысл или нет, произнося заученно, и детские черты искажались неподдельной злобой. Можете быть уверены, меня это больше огорчило, чем расстроило. Едва не плача, я достала из кармана апельсин и предложила ему, желая умилостивить. Он помедлил и выхватил подношение у меня из рук, словно боялся, что я хочу его подразнить и обмануть. Я показала второй апельсин, но не дала.

– Кто научил тебя таким хорошим словам, моя детка? – спросила я. – Неужели курат?

– К черту и курата, и тебя! Давай сюда, – велел он.

– Скажи, у кого берешь уроки, и получишь. Кто твой учитель?

– Папа-дьявол, – был ответ.

– И чему тебя папа учит? – продолжила я.

Ребенок подпрыгнул за фруктом, я подняла руку выше.

– Чему он тебя учит? – повторила я.

– Ничему, только не путаться под ногами. Папа меня не выносит, потому что я на него ругаюсь.

– Вот как! А ругаться на папу тебя учит дьявол? – заключила я.

– Да не-е-ет, – протянул он.

– А кто же?

– Хитклиф.

Я спросила, нравится ли ему мистер Хитклиф.

– Ага!

Пожелав выяснить причины, по которым тот нравится мальчику, я добилась немногого:

– Не знаю… Он задает папе сполна за то, что тот задает мне… Ругает папу за то, что тот ругает меня. Говорит, я могу делать, что хочу.

– Значит, курат не учит тебя читать и писать? – наседала я.

– Нет, мне сказали, что курату надо… выбить все зубы и засунуть прямо… в глотку, если он переступит через порог – так Хитклиф пообещал!

Я вложила ему в руку апельсин и попросила передать отцу, что женщина по имени Нелли Дин ждет его у садовой калитки, чтобы поговорить. Он ушел по дорожке в дом, но вместо Хиндли на пороге появился Хитклиф, и я бросилась прочь со всех ног, не останавливаясь до самого перекрестка с камнем, и мне было так страшно, словно я увидала гоблина. Вроде бы напрямую это никак не связано с историей мисс Изабеллы, разве что побудило меня и впредь проявлять бдительность и стараться изо всех сил, чтобы не допустить распространения столь пагубного влияния в усадьбе, пусть даже тем самым я вызову бурю в доме, переча миссис Линтон.

В следующий визит Хитклифа юная леди кормила во дворе голубей. За последние три дня она и слова не сказала своей невестке, зато жаловаться прекратила, что нас весьма порадовало. Прежде Хитклиф не имел обыкновения проявлять к мисс Линтон излишнюю любезность. Теперь же, едва ее заметив, он предусмотрительно огляделся в поисках свидетелей. Я стояла возле окна в кухне и отступила вглубь. Тогда он подошел к ней и что-то сказал – та смутилась и хотела уйти, он положил руку ей на плечо. Барышня отвернулась: очевидно, он задал вопрос, на который она не пожелала отвечать. Вновь оглянувшись на дом и сочтя, что никто не смотрит, негодяй посмел ее приобнять.

– Иуда! Предатель! – вскричала я. – Ах ты, лицемер! Гнусный обольститель!

– Ты о ком, Нелли? – раздался голос Кэтрин за моей спиной: я слишком засмотрелась на парочку во дворе и пропустила ее приход.

– Ваш никчемный дружок! – с жаром воскликнула я. – Вон он, подлый негодяй! Ага, заметил нас – идет сюда! Интересно, повернется ли у него язык озвучить благовидный предлог, почему он ухлестывает за мисс, хотя вам сказал, что ее терпеть не может?

Миссис Линтон смотрела, как Изабелла вырвалась и убежала в сад, и через минуту Хитклиф открыл дверь. Я не смогла сдержать негодования, и Кэтрин сердито велела мне молчать, пригрозив выставить из кухни, если стану распускать свой дерзкий язык.

– Послушать тебя, так люди решат, что хозяйка здесь ты! – вскричала она. – Знай свое место! Хитклиф, к чему ты устроил переполох? Говорила же оставить Изабеллу в покое! Прошу, послушай меня, если тебе не надоело у нас бывать и ты не хочешь, чтобы Линтон отказал тебе от дома.

– Не дай бог ему рискнуть! – откликнулся сей отъявленный злодей. Тогда-то я его и возненавидела. – Пусть и дальше проявляет кротость и терпение. С каждым днем мне все сильнее хочется отправить его на небеса.

– Тише! – велела Кэтрин, прикрывая внутреннюю дверь. – Не беси меня. Почему пренебрег моей просьбой? Изабелла вышла к тебе сама?

– Тебе какое дело? – прорычал он. – Я вправе ее целовать, если она пожелает, а ты не вправе возражать! Я тебе не муж, нечего меня ревновать!

– Я тебя и не ревную, – ответила хозяйка, – я ревную к тебе. Сделай лицо попроще, не зыркай так свирепо! Нравится Изабелла – женись. Но нравится ли она тебе? Скажи правду, Хитклиф! Не скажешь, наверняка не скажешь.

– Одобрит ли мистер Линтон, если его сестра выйдет за такого человека? – спросила я.

– Должен одобрить, – решительно проговорила хозяйка.

– Пусть не утруждается, – заявил Хитклиф, – обойдусь и без его согласия. Тебе же, Кэтрин, я скажу пару слов, коли уж зашла речь. Так вот, я вполне осознаю: ты обошлась со мной чудовищно! И если ты льстишь себе, полагая, что я ничего не понимаю, то ты дура; если думаешь, что я могу утешиться сладкими речами, то ты идиотка; если воображаешь, что я откажусь от мести, то очень скоро убедишься в обратном! Между тем благодарю, что выдала секрет своей золовки: клянусь, я выжму из него все. А ты держись в стороне!

– Открываешься нам с новой стороны? – изумилась миссис Линтон. – Я обошлась с тобой чудовищно, и ты решил отомстить?! И как же ты это сделаешь, неблагодарный хам?

– Тебе я мстить не буду, – ответил Хитклиф менее свирепо, – это не входит в мои планы. Тиран выжимает все соки из своих рабов, и они на него не восстают, напротив, крушат тех, кто под ними. Можешь замучить меня до смерти забавы ради, только позволь и мне позабавиться на тот же манер и по возможности воздержись от оскорблений. Сровняв с землей мой дворец, не сооружай на его месте шалаш и не восхищайся собственной щедростью, милостиво разрешив мне там поселиться. Если бы я вообразил, что ты действительно хочешь женить меня на Изабелле, то перерезал бы себе горло!

– Ах, так беда в том, что я не ревную? – вскричала Кэтрин. – Ладно, не буду больше тебя сватать – это не лучше, чем предлагать Сатане погибшую душу. Твоя услада, как и его, в одном – причинять страдания. Эдгар избавился от дурного настроения, в котором пребывал после твоего возвращения, я начала успокаиваться, и ты, не в силах видеть нас в согласии, решил спровоцировать раздор. Ну же, Хитклиф, вперед! Сцепись с Эдгаром, обольсти его сестру: ты нашел самый действенный способ мне отомстить.

Разговор прервался. Миссис Линтон сидела у огня, раскрасневшаяся и мрачная. Служивший ей дух становился все более своевольным – она с ним уже не справлялась. Он стоял у камина со скрещенными на груди руками, погруженный в злые помыслы, и в таком положении я их и покинула, отправившись к хозяину, который недоумевал, почему Кэтрин так задержалась внизу.

– Эллен, – спросил он, когда я вошла, – ты не видела хозяйку?

– Видела, сэр, она на кухне, – ответила я. – Ее расстроило поведение мистера Хитклифа, и, по-моему, самое время подумать о том, чтобы обставить его визиты как-нибудь иначе. Излишняя мягкость способна навредить, и теперь, когда дошло до такого… – И я рассказала о сцене во дворе и передала, как могла дословно, последующий спор. Я полагала, что не слишком наврежу хозяйке, если только она не вздумает вступиться за своего гостя.

Эдгар Линтон с трудом дослушал меня до конца. С его слов я сразу поняла, что он не склонен ее обелять.

– Это недопустимо! – вскричал он. – Какой позор, что она считает его другом и навязывает подобное общество мне! Эллен, позови двух слуг из холла. Кэтрин больше не станет разговаривать с этим подлым мерзавцем – довольно я потакал ей!

Он спустился, велел слугам ждать неподалеку и отправился в сопровождении меня на кухню. Ее обитатели возобновили ожесточенный спор: миссис Линтон набросилась на Хитклифа с новыми силами, тот отошел к окну и повесил голову, явно струхнув от столь яростной отповеди. Он увидел хозяина первым, поспешно подал ей знак молчать, и она подчинилась, смекнув, в чем дело.

– Как же так? – обратился к ней Линтон. – Какие у тебя представления о приличиях, если ты остаешься здесь после всего, что наговорил этот подлец? Полагаю, поскольку это его обычная манера общения, особого значения ты ей не придаешь – ты привыкла к низости и, наверное, воображаешь, что я тоже смогу к ней привыкнуть!

– Подслушивал под дверью, Эдгар? – с нарочитой небрежностью осведомилась хозяйка, словно желая позлить мужа еще сильнее.

Хитклиф поднял взгляд и ехидно хмыкнул – видимо, нарочно, чтобы отвлечь внимание мистера Линтона на себя. Ему это удалось, но Эдгар вовсе не намеревался развлекать его бурными проявлениями страстей.

– Доселе я был к вам снисходителен, сэр, – спокойно проговорил он, – но вовсе не потому, что не распознал ваш жалкий, низменный характер. Мне думалось, что виноваты вы лишь отчасти, к тому же Кэтрин хотела продолжить знакомство, и я по глупости поддался на уговоры. Ваше присутствие – моральный яд, разлагающий даже самых добродетельных; по этой причине, а также дабы предотвратить худшие последствия, я отказываю вам от дома и требую немедленно уйти. Даже трехминутное промедление обернется для вас позором – я велю вышвырнуть вас вон.

Хитклиф смерил хозяина насмешливым взглядом, прикинув его рост и вес.

– Кэйти, твой агнец угрожает мне почище быка! – воскликнул он. – И рискует размозжить себе череп об мой кулак. Мистер Линтон, мне смертельно жаль, что вы не стоите хорошего тумака.

Хозяин бросил взгляд в сторону коридора и знаком велел мне позвать слуг: разбираться с ним лично он вовсе не собирался. Я подчинилась, однако миссис Линтон что-то заподозрила и пошла следом, отпихнула меня прочь, не дав окликнуть подмогу, захлопнула дверь и заперла на ключ.

– Все честно! – воскликнула она в ответ на сердитый и удивленный взгляд мужа. – Если не хватает смелости его ударить, извинись или позволь себя поколотить. Это избавит тебя от необходимости изображать мужество, которого нет. Не вздумай отнимать ключ – я его проглочу! Вот что я получаю в награду за доброту к обоим! После поблажек слабой натуре одного и дурной натуре другого я получаю двойную порцию черной неблагодарности – глупо до абсурда! Эдгар, я защищала тебя и твои интересы. Теперь желаю, чтобы Хитклиф отлупил тебя до потери сознания за то, что ты посмел подумать обо мне дурно!

Для достижения подобного эффекта хозяина и лупить не понадобилось. Он попытался вырвать у Кэтрин ключ, и она на всякий случай забросила его в самые угли, после чего мистера Эдгара охватила нервная дрожь и смертельная бледность. Он не смог бы справиться с избытком чувств даже ради спасения своей жизни: им полностью овладели мучительная тоска и унижение. Он откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками.

– О господи! В старые времена ты получил бы за это рыцарство! – вскричала миссис Линтон. Мы повержены! Мы повержены! Хитклиф не тронул бы тебя и пальцем – скорее король двинет свою армию на стаю мышей. Выше голову! Вреда тебе не причинят. Нет, ты не агнец, а зайчонок-сосунок.

– Так будь же счастлива с трусом, у которого в жилах молоко вместо крови! – бросил Хитклиф. – Поздравляю, Кэйти, у тебя хороший вкус. И это слюнявое, дрожащее ничтожество ты предпочла мне! Я не стал бы бить его кулаком – скорее отвесил бы пинка, к своему вящему удовольствию. Он плачет или вот-вот лишится чувств от страха?

Хитклиф подошел ближе и толкнул стул, на котором сидел Линтон. Лучше бы он не совался: мой хозяин вскочил и ударил его в горло с такой силой, что менее крепкого противника свалил бы с ног. У негодяя перехватило дыхание, и пока он кашлял, мистер Линтон удалился через заднюю дверь во двор, а оттуда – к парадному входу.

– Ну вот, больше тебя здесь не примут! – вскричала Кэтрин. – Убирайся сейчас же – он вернется с парой пистолетов и полудюжиной слуг. Если он нас подслушивал, то никогда тебя не простит. Удружил ты мне, Хитклиф! Ладно, иди поскорее! Лучше увидеть Эдгара припертым к стенке, чем тебя.

– Неужели думаешь, что я уйду, пока у меня глотка горит от его удара? – пророкотал Хитклиф. – Черта с два! Я раздавлю ему грудную клетку, как гнилой орех! Не поквитаюсь с ним немедленно – так потом убью! Если тебе его жизнь дорога, пусть получит сейчас!

– Не придет он, – вмешалась я, придумывая на ходу. – Там кучер с двумя садовниками, вы вряд ли хотите, чтобы они вышвырнули вас вон. У каждого дубинка, и хозяин наверняка будет смотреть из окон гостиной, как исполняют его приказы.

Садовники с кучером и правду там были, но с ними и Линтон. Они уже входили во двор. Хитклиф, по зрелом размышлении, решил уклониться от драки с тремя прислужниками: он схватил кочергу, сшиб замок с внутренней двери и скрылся в доме, когда они ворвались в кухню с черного входа.

Миссис Линтон, которая сильно разнервничалась, упросила меня проводить ее наверх. Она не знала о том, что я приложила руку к происшествию, и я постаралась и дальше держать ее в неведении.

– Нелли, я в смятении! – воскликнула она, бросаясь на кушетку. – В голове словно тысяча кузнечных молотов стучит! Вели Изабелле держаться от меня подальше – все из-за нее! Если ей или кому другому вздумается меня разозлить, я впаду в ярость. И еще, Нелли, передай Эдгару, что я рискую серьезно заболеть. Вот бы и впрямь заболеть! Он поразил и обидел меня до глубины души! Я хочу его напугать. Кроме того, он может прийти и начать ругаться или жаловаться; конечно, придется ответить ему взаимностью, и бог знает, чем все закончится! Сделаешь, как я прошу, моя добрая Нелли? Ты ведь знаешь, я совсем не виновата. И с чего он вздумал подслушивать? Когда ты ушла, Хитклиф вел себя возмутительно, хотя вскоре мне удалось бы отвлечь его от Изабеллы. Теперь же все пошло прахом из-за непреодолимой тяги моего мужа слушать о себе гадости, которая одолевает иных глупцов! Если бы Эдгар не узнал о нашем разговоре, ничего бы не потерял. Правда, когда он накинулся на меня в несуразном гневе после того, как я до хрипоты отчитывала Хитклифа ради него же, мне стало безразлично, что они друг с другом сделают, тем более я чувствовала: чем бы ни кончилась эта сцена, мы разлучимся бог знает на сколько! Если я не смогу сохранить Хитклифа в качестве друга – если Эдгар будет кукситься и ревновать, я разобью им сердца, разбив свое. Если меня доведут до крайности, это самый быстрый способ покончить со всем сразу! Его я оставлю на крайний случай: Линтона этим не особо удивишь. До сих пор он держался деликатно, боясь меня спровоцировать; ты должна ему показать, как опасно отступать от такого порядка вещей, и напомнить о моем вспыльчивом характере, ведь я могу впасть в безумие, если меня довести… Эллен, на твоем лице написана такая апатия, словно тебе нет до меня ни малейшего дела!

Спокойствие, с которым я выслушивала приказания, неимоверно раздражало хозяйку: говорила-то она совершенно искренне, но я полагала, что человек, способный планировать, в какое русло направить свои вспышки гнева, может напрячь волю и овладеть собой хоть как-нибудь, даже находясь под их влиянием; и мне не хотелось «пугать» хозяина и умножать его неприятности в угоду ее эгоизму. Поэтому я ничего ему не сказала, встретив на пути к гостиной, и вернулась к дверям, чтобы узнать, продолжат ли они ссориться. Он заговорил первым.

– Не уходи, Кэтрин, я ненадолго, – сказал он без тени гнева в голосе, скорее удрученно. – Я пришел не мириться и не ссориться, просто хочу узнать: намерена ли ты после событий этого вечера продолжать свою тесную дружбу с…

– О, бога ради! – перебила хозяйка, топнув ногой. – Бога ради, хватит уже об этом! Твою холодную кровь не разгонишь ничем – у тебя в жилах ледяная вода, а моя кровь кипит! При виде твоей холодности меня просто трясет!

– Тебе придется ответить на вопрос, если хочешь, чтобы я ушел, – настаивал мистер Линтон. – Ты должна ответить, и твое буйство меня ничуть не тревожит. Я обнаружил, что ты способна проявлять терпение не хуже остальных, когда захочешь. Готова ли ты отказаться от Хитклифа или бросишь меня? Невозможно быть другом и ему, и мне, и я непременно желаю знать, кого ты выберешь.

– Я требую, чтобы меня оставили в покое! – яростно воскликнула Кэтрин. – Я требую! Неужели не видишь, что я едва на ногах стою? Эдгар, ты – ты должен уйти!

Она принялась дергать колокольчик, пока не оторвала шнурок; я неторопливо вошла. Столь бессмысленные, злобные вспышки гнева и святого выведут из себя! Лежа на кушетке, она билась головой о спинку и скрежетала зубами так, что того и гляди раскрошит. Мистер Линтон стоял, глядя на нее с внезапным раскаянием и страхом. Он велел мне принести воды. Она задыхалась, не в силах говорить. Я принесла полный стакан и, поскольку пить она не стала, побрызгала ей в лицо. Через пару секунд она вытянулась и закатила глаза, щеки ее побледнели, потом сделались синюшного цвета, словно у трупа. Линтон застыл в ужасе.

– Ничего страшного с ней не будет, – прошептала я, не желая, чтобы он уступил, хотя в глубине души и сама струхнула.

– У нее кровь на губах! – содрогнулся хозяин.

– Не обращайте внимания! – сурово ответила я и рассказала ему, как перед его приходом она решила изобразить припадок безумия. По неосторожности говорила я слишком громко, и она услыхала – тут же вскочила, волосы растрепаны по плечам, глаза сверкают, мышцы шеи и рук неестественно напряжены. Я испугалась, что она накинется и переломает мне кости, но Кэтрин лишь мельком огляделась по сторонам и бросилась вон. Хозяин велел бежать следом, так я и сделала, только она заперла дверь спальни прямо у меня перед носом.

На следующее утро спуститься к завтраку она не соизволила, поэтому я пошла спросить, не принести ли ей что-нибудь наверх. «Нет!» – непреклонно ответила она. Тот же вопрос я повторила в обед, в полдник, затем на следующее утро и получила тот же ответ. Мистер Линтон, в свою очередь, отсиживался в библиотеке и не интересовался, чем занимается жена. Изабелла и он проговорили целый час, в течение которого брат пытался вызвать у нее чувство подобающего ужаса перед заигрываниями Хитклифа. Он не смог добиться ничего, кроме уклончивых ответов, и был вынужден завершить допрос. Впрочем, закончил он торжественным обещанием порвать с ней всякие отношения, если она не образумится и вздумает и далее поощрять столь никчемного поклонника.