Текст книги "Солнце Калифорнии"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Состояние Лилиан Кольбер требовало от Шерил полной самоотдачи и собранности. Теперь она уже не спорила с героиней своего сценария на теоретические темы, такие как жанровая принадлежность будущего фильма, способ подачи материала зрителю и прочие. Она лишь внимала и скрупулезно записывала за Лилиан ее мысли, а затем, покинув больничную палату и вернувшись в особняк, все творчески перерабатывала на страницах сценария, так как на следующий день следовало выдать Лилиан очередную порцию сцен задуманного киноромана.

Болезнь крестной полностью сместила в сознании Сэс акценты с художественной и смысловой составляющей создаваемого сценария на морально-этический пафос. Теперь все, что она делала как автор, было для Лилиан, ради Лилиан и во имя Лилиан.

Ближе к обеду, когда Сэс отложила свой блокнот, Лилиан протянула к ней тонкую руку и положила поверх ладони своей крестницы.

– Я умираю, Шерил, – твердо проговорила пожилая женщина. – Но я в своем уме и чувствую себя в состоянии еще немало в этой жизни сделать. Я вижу, ты спешишь с написанием сценария. Это правильно, дорогая. Даже не будучи больной, я всегда предпочитала стремительность неспешным раздумьям. Теперь же подавно. Не жалей меня. Мы будем работать столько, сколько нужно, чтобы как можно скорее запустить в производство этот фильм. Я еще надеюсь этот миг застать.

– Лилиан, вы понимаете, что ваши родные не одобрят, если я буду отнимать все ваше время… – осторожно начала крестница.

– Об этом не тревожься, дорогая моя. Предоставь это мне. А пока отправляйся к своему малышу. Ему ты нужна не меньше, чем мне. Но завтра, чуть свет, чтобы была у меня! – распорядилась властная дама.

Сэс кивнула, поцеловала ее в щеку, убрала бумаги и лэптоп в кожаный портфель, бросила задумчивый взгляд на Лилиан и ушла.

Общение с этой женщиной, особенно теперь, вселяло в нее двойственные чувства. Во-первых, она училась у Лилиан стойкости и независимости, убежденности и целеустремленности. Так было с тех самых пор, как она впервые увидела красивую, строгую, умную, властную, изощренную Лилиан Кольбер. Однако работа над этим проектом позволила Шерил разглядеть иную сторону несгибаемой женщины, то, с каким неизбывным чувством она лелеяла память о своем единственном возлюбленном, как трепетна и ревностно хранила каждую подробность истории их любви.

Из воспоминаний Лилиан, обнажающихся с внезапной готовностью, Сэс поняла, что эта женщина куда сложнее, куда противоречивее, куда ранимее, чем можно было предположить. И как она могла все эти годы сочетать подобную нежность с такой силой, подобную трепетность с такой смелостью, оставаться всеми непонятной и даже самым близким не показать, что и она не однажды рыдала ночами и пребывала в крайней растерянности! Женщина-сфинкс.

Сэс считала большим счастьем прикоснуться к ее великой тайне. И пусть эта тайна так и останется никем не познанной. Но не признать величия и глубины Лилиан Кольбер нельзя.

Размышляла над этой тайной Сэс не умозрительно. Ей искренне хотелось почерпнуть из кладовой мудрости Лилиан какой-то рецепт для себя. Она каждое мгновение своего существования отдавала себе отчет, что живет для Тео, и только для него. Но, вновь встретив Джека, она испытала все то же, что и годы назад: влечение к нему, желание близости, стремление быть его женщиной. Ей хотелось наслаждаться клокочущей между ними страстью и при этом оставаться любящей и заботливой матерью, одаренным сценаристом. И не бояться неминуемой разлуки, и не терзаться, когда этот миг настанет, а просто спокойно отпустить Джека на все четыре стороны, не страдая от разочарований, обиды, разбитого сердца. И без притворства и самообмана.

Сумеет ли она так? Способен ли хоть кто-нибудь на такое?

Наверняка она знала лишь то, что ее и Тео будущее должно быть безопасным, а для этого необходимо быть осторожной, осмотрительной, разборчивой. И роман – это совершенно не то, во что ей, матери-одиночке, стоит кидаться очертя голову. Слишком уж она от этого отвыкла. Сколько времени прошло с тех пор, когда она в последний раз была на свидании…

И если легкий флирт еще допустим, то отчаянный секс в ее ситуации категорически невозможен, тем более, когда Тео так мал и всецело от нее зависит. Не настало еще ее время устраивать личную жизнь.

Да, она не устояла. Только потому, что это был именно Джек, а не кто-то другой. Просто она любит его, что уж там лукавить. Но сам Джек теперь, как и тогда, не позволяет ей заблуждаться. Своей поспешностью он лишь подчеркивает, что это все не всерьез, а заурядное плотское удовольствие. Главное, самой Сэс не придавать событию прошедшей ночи необоснованно большого значения, не обманывать себя бесплотными надеждами, как это было три года назад, когда, невзирая на откровенные слова и поступки Джека, она все же тешила себя надеждой, что ради их общего будущего он сможет пересмотреть свои представления о жизни, откажется от этих одиозных холостяцких стереотипов, постарается дать им обоим шанс. Чего, однако же, не произошло.

За эти три года, что они были врозь, Сэс претерпела метаморфозы, игнорировать которые не представлялось возможным. Она сама, ни с кем не советуясь и ни на кого не уповая, приняла решение, сделала собственный выбор, выносила и родила сына, стала матерью, превозмогла самое сложное, наладила свою жизнь без посторонней помощи.

Она сознательно не шла по легкому пути. Нося Тео под сердцем, она всерьез села за работу, которая позволила ей достойно существовать с новорожденным сыном и при этом стала первым ее творческим прорывом, замеченным группой независимых кинопроизводителей. Хотя не все у нее шло гладко и были моменты, когда опускались руки и хотелось все бросить, Сэс выдержала и теперь вспоминала об этом переломе каждый раз, когда ей становилось тяжко. Она понимала, что время праздности для нее еще не пришло. И, пожалуй, работа на «Хадсон пикчерс» позволит ей это золотое время приблизить. Но, чтобы это стало возможным, придется еще много и напряженно поработать…

– Если ты так и будешь сидеть и смотреть в пространство, мы много не наработаем, дорогая, – слабым голосом пошутила Лилиан Кольбер. – Или ты медитируешь? Тогда прости, что отвлекла тебя… Знаю, что многие творческие люди прибегают к этому методу в надежде заглянуть в бездонный колодец идей или постичь тайну мира. Но лично я всегда предпочитала силу внутреннего положительного настроя и умение правильно формулировать вопрос.

– Вы, Лилиан, практик. Вы стоик и пионер своего дела. Я всегда восхищалась людьми, которые в состоянии содержать свою жизнь в таком строгом и рациональном порядке, которые не путаются в собственных побуждениях, которые четко отделяют главное от второстепенного. Что уж таить, вы мой идеал женщины и деятеля, Лилиан. И чем яснее я представляю ваш мир, тем лучше понимаю, что мне этого идеала не достичь. Потому что я иная во всех своих составляющих.

– Очень лестно, дорогая. Но ты не упомянула то обстоятельство, что я уходящая натура. Я принадлежу к скудному числу тех полуживых-полулегендарных персоналий, которые имеют право поставить себе в заслугу создание целой эпохи, по достоинству названной Золотым веком Голливуда. Мы пришли в индустрию из разных концов света, каждый со своим нехитрым багажом и были энтузиастами. Мы буквально выплеснулись без остатка на целлулоид. Тяжелые времена, формировавшие нас, научили ничего не таить про запас. В каждом новом проекте мы стремились взять новую высоту, а не отрабатывать четко выверенные производственные схемы. Собственно, по нашим лекалам и создавались те самые каноны, которые правят сейчас в киноиндустрии. Это мое поколение навязало всему современному кинематографу тот неистощимый оптимизм, который присущ американскому взгляду. Хотя многие из нас в ту далекую пору были нищими эмигрантами, оставившими разрушенную войной Европу ради лучшей доли, как когда-то первые переселенцы, осваивавшие Новый Свет. У нас просто не могло быть другой психологии, в противном случае мы бы просто не выжили. Но не менее опасно, чем уныние, бездумное следование традициям. Важно понять, что стало со временем и с людьми. Старые деятели уже не годятся для такого серьезного дела. И это я предоставлю делать таким людям, как ты и мой внук Джек.

Пожилая женщина внезапно закатила глаза и, положив руку на грудь, тяжело перевела дыхание.

– Лилиан, я могла бы прийти попозже… – осторожно проговорила Сэс.

– Прекрати, Шерил. Все в порядке.

– Лилиан, передо мной вам незачем хорохориться. Я никому не скажу, – настойчиво произнесла девушка.

– Дорогая моя Сэс, ты и в детстве была остра на язычок. Для тебя не существовало непререкаемых авторитетов. И я рада, что ты и сейчас считаешь возможным говорить со мной, старухой, так, словно мы ровня. Но именно сейчас больше, чем когда-либо, мне бы хотелось, чтобы все было так, как я этого хочу. Мне кажется, я заслужила право на такой маленький каприз, – с легкой улыбкой проговорила Лилиан.

– Простите меня, Лилиан. Это замечание было очень неуместным. Моя задача поступать так, как нужно вам… – произнесла Сэс.

– Неужели ты думаешь, что я опасаюсь того, как к моему состоянию относятся другие? Конечно, мы семья. Все эти люди много для меня значат. Но я никогда не стремилась ограничить свою жизнь семейным кругом. Этим бы я только оказала дурную услугу себе и своим любимым людям. Нет, милая. Какими бы близкими, чуткими и понимающими мы ни были друг к другу, свою судьбу нужно проживать самому. Помощь родного человека не должна подменять борьбу… Я умираю, с этим никто ничего не сможет сделать. И сколько бы вас ни собралось вокруг моей койки, встретиться со смертью мне все равно придется один на один. И давай больше не будем отвлекаться на эту неблагодарную тему… Ответь мне лучше со всей твоей откровенностью, Сэс. Тео действительно сын Джека? Мне ведь не показалось?

Обомлев, Сэс уставилась на хитро улыбающуюся Лилиан.

– Но как… как вы догадались?

– Я же видела твоего сына. Мне сразу бросилось в глаза это удивительное сходство. Если Джек этого не заметил, он слепец. Хотя, вполне возможно, я, как всегда, несправедлива к своему внуку. Он может просто не знать, как выглядел и как вел себя в возрасте Тео.

– Я тоже не знаю, как Джек выглядел в возрасте Тео. Они правда так похожи?

– Я покажу тебе фотографии, когда доктор Гринбург позволит мне вернуться домой, если такое вообще произойдет когда-нибудь. Я все еще надеюсь… Я попыталась навести справки, и кое-кто сказал мне, что ты якобы усыновила этого ребенка, когда жила пару лет назад в Европе. Гм… Справлялась я до того, как ты переехала к нам, и смогла лично посмотреть на твоего сына. Но уже тогда мне показалось это несколько странным. Вернее даже, неправдоподобным. Я просто рассудила и пришла к выводу, что не могла молодая женщина, делающая первые шаги в киноиндустрии, взвалить на себя такую ответственность. Тебе ведь еще и тридцати нет. Куда спешить с усыновлением? Нет… это все блеф. А правда в том, что это твой сын, но, по какой-то неизвестной мне причине, ты не хочешь в этом признаться.

Сэс затихла, позволяя крестной высказаться.

– Можешь не отвечать. Мне без лишних слов все ясно, – сказала Лилиан, а затем откинулась на подушки и рассмеялась. – В середине прошлого века для американки было самым постыдным делом родить дитя вне брака. Особенно если ты персона публичная. Репутации рушились в одночасье. На что только не шли женщины, чтобы покрыть свой позор. А те, которые отваживались бросить вызов общественному мнению, обрекали себя подчас и на изгнание.

– Я оказалась не оригинальной, – ухмыльнулась Сэс.

– Мы живем в иные времена. Тобой двигали личные мотивы, а не опасение за репутацию, не так ли?

– Вы правы, Лилиан. Я трусиха. Мне не хотелось никаких выяснений. В тот момент я не была способна на них. Поэтому уехала, пыталась разобраться в себе, начать новое дело, родила, вернулась. Когда спросили про Тео, не стала долго думать и сказала то, что первое пришло в голову… – в оправдание себе проговорила Шерил.

Лилиан неодобрительно покачала головой.

– Вы осуждаете меня?

– Кто я такая, чтобы осуждать тебя, Сэс? – проговорила Лилиан. – Мне неизвестно, что именно подвигло тебя на такое решение, милая. Мне неведомо, что произошло между тобой и моим внуком. И вообще, я считаю, то, что происходит между мужчиной и женщиной, должно оставаться между ними и не выходить за рамки отношений в паре. Я ни в коем случае не намерена вторгаться в ваши отношения, что-либо навязывать… Но и от правнука я тоже отказываться не собираюсь, – подчеркнула пожилая женщина. – Надеюсь только, сейчас уже ты не так напугана, как три года назад. Ты не в безвыходном положении и уже твердо знаешь свои силы. Не завязай во лжи. То, что было сказано однажды, по недомыслию, не должно определять твою жизнь, и тем более жизнь твоего ребенка. Я думаю, настало время все разъяснить, – спокойно рассудила она.

– Это непросто, – пробормотала Сэс.

– Конечно, но потом будет еще сложнее. Ты умная женщина. И должна понимать: ложь и недомолвки – это не то, что помогает нам строить жизнь правильно… Ну что такого страшного может произойти, если ты признаешься Джеку во всем? Самое неприятное уже позади. Вы уже были врозь, и ты неплохо с этим справилась.

– Есть некоторые опасения, Лилиан, – сказала Сэс. – Но что вы предлагаете?

– Думаю, признание будет целительным для вас обоих, дитя мое. Я всегда пристально слежу за своим внуком. И мне кажется, не так-то он доволен своей нынешней жизнью. Признайся ему во всем.

– Это исключено, Лилиан, – резко отозвалась девушка. – Я не собираюсь лгать ему, но и признаваться не стану. Он оскорбил меня. И забыть это непросто. Тем более что у меня есть опасения за Тео. Я не хочу, чтобы сын испытал такой же удар, какой однажды пришлось пережить мне. Я не верю в зрелость и сознательность Джека.

– Понимаю тебя, – озабоченно проговорила Лилиан. – Не хочу показаться банальной, но все же… Джек как отец имеет право знать, что Тео – его сын. Просто скажи ему это. Только это.

– Одним признанием вряд ли получится отделаться. Джек наверняка сочтет, что имеет право гневаться на меня…

– И не преминет этим воспользоваться, – подтвердила Лилиан. – Но ты не поддавайся. Держи марку, не позволяй втянуть себя в пустые препирательства. Всегда помни, что ты мать и на тебе ответственность за дитя, которого ты выносила и родила. Пусть будет счастлив оттого, что узнает об этом хотя бы теперь.

– Представьте только, что он из одного желания покрасоваться начнет играть в отца. Я этого боюсь. Боюсь, что Тео к нему привяжется. Но какой, согласитесь, Джек отец? Он же не созрел для этого! – прежде времени сердилась Шерил.

– Не нужно так думать, милая. Держу пари, ты тоже наперед не могла знать, какая мать из тебя выйдет. Лучше приготовься к тому, что Джек всех нас удивит, – хитро проговорила крестная.

– Вы необъективны по отношению к своему внуку, Лилиан, – раздраженно пробормотала Сэс.

Лилиан рассмеялась. Затем сделала знак Шерил приблизиться.

– Не я укладывала тебя к нему в постель, дорогая, – поддела она девушку. – За что-то ты ведь выбрала именно его, этого моего негодника? Не только ведь за то, что он такой очаровашка. Не так уж он и плох, мой внук. Теперь ты мать, у которой подрастает сын. Ты лучше должна понимать мальчиков. Мальчики растут всю жизнь. Еще сейчас он безответственный балбес, а в следующее мгновение что-то щелкнет, и более трепетного, более заботливого отца и мужа тебе не сыскать.

– Вы всерьез так думаете? – с сомнением спросила ее Сэс.

– В конце концов, Джек – не только сын Дэйвида, но и внук Чарлза, – многозначительно напомнила ей Лилиан. – Давай сейчас ничего не решать за него.

– А если он упрется, если пустится в обвинения? Я не намерена это сносить! – строго проговорила Сэс.

– Деточка, когда Чарлз встретил меня, он был уверен, что я нацистская коллаборационистка. Он очень долго присматривался ко мне, осторожничал, проверял… Но все эти подозрения и опасения его не отпугнули, нет. А меня не оскорбили, что тоже немаловажно.

– То были другие времена, Лилиан. Тогда была война народов, противостояние идей, – возразила ей Сэс. – В нашем же с Джеком случае очень легко сорваться на мелочные придирки.

– А твое дело – постараться не допустить этого, милая, – убежденно проговорила пожилая дама. – Не спорь со мной. Не нагнетай недовольства заранее. Скажи ему все с чистым сердцем. И будь, что будет.

– Я подумаю об этом, Лилиан, – осторожно ответила ей Шерил.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Скажите мне хоть что-нибудь в утешение, Мэрилин. Я уже не спрашиваю, как могло так получиться, что вы не обзавелись номером телефона Шерил Кэссиди, учитывая, что она наш сценарист… – отчитывал Джек Хадсон сотрудницу офиса «Хадсон пикчерс» Мэрилин Давенпорт, благо она была новенькой, оттого и тряслась от его недоброго взгляда, как осиновый лист.

– Простите, мистер Хадсон, я просто не знала, что таков порядок. Я никак не могла предположить, что у вас нет номера мисс Кэссиди… И что он может вам понадобиться…

– Как видишь, он мне понадобился, а его не оказалось. Кого, скажи, мне за это благодарить? – с наслаждением изводил он малоопытную подчиненную.

– Я найду… я постараюсь…

– Да уж постарайся, дорогуша, – проговорил он, сдвинув брови.

– Хорошо, – звучно выдохнула Мэрилин Давенпорт и отчаянно зашелестела страницами документов, сопутствующих работам над новым проектом, сценаристом которого выступала Сэс. – Я уверена, что где-нибудь он обязательно значится.

– Практически у каждого жителя Калифорнии есть свой агент в Голливуде, – ухмыльнулся Джек. – Тебя это ни на какую мысль не наводит?

– Верно! – радостно воскликнула Мэрилин. – Я свяжусь с агентом мисс Кэссиди!

– Потрясающая догадка, дорогуша! У тебя ведь есть его телефон?

– Гм… – запнулась подчиненная.

– Понятно, – покивал босс. – Но это ведь не остановит такого сообразительного сотрудника, как ты, Мэрилин. Просто обзвони всех агентов по списку, пока не достанешь мне этот чертов номер! – зарычал на нее Джек, но, взяв себя в руки, добавил: – Советую начать с Мартина Кэссиди и Кейт Томас.

– Почему? – удивилась подчиненная.

– Считай, что мне было видение, дорогуша. Либо же просто потому, что это ее родители. Или, по-твоему, Кэссиди – очень распространенная фамилия в наших краях? Что-то не замечал раньше.

– Ах, понятно, – с облегчением вздохнула она и взялась за телефонный справочник Лос-Анджелеса. – Простите, мистер Хадсон, я хотела спросить, не нужен ли вам заодно и номер Стивена Эвена?

– А кто это? – искренне удивился Джек.

– Местный сыщик. Он бы мог найти информацию по любому, кто когда-либо работал с мадам Кольбер.

– Нет, Мэрилин. Мне нужен только один-единственный номер. И нужен мне он именно сейчас, а не тогда, когда ты наговоришься. Так что давай-ка пошевеливайся и хоть из-под земли, но достань мне номер Сэс! Тебе все понятно?

– Чей номер? – переспросила Мэрилин Давенпорт, нахмурив бровки.

– Шерил Кэссиди! – гневно бросил Джек и хлопнул дверью своего кабинета.

Сейчас Мэрилин Давенпорт взбесила его так, как никогда прежде не бесила эта молоденькая красотка с большими надеждами на звездное киношное будущее.

Еще утром они проснулись в одной постели, а вечером из особняка Шерил и след простыл. Домашний телефон не отвечал. Номера ее сотового он не знал вовсе. Она сменила его еще три года назад, этим окончательно разорвав все узы.

Вновь хлопнув дверью своего кабинета, Джек буркнул Мэрилин, что отправляется в больницу к Лилиан и требует, чтобы, найдя телефонный номер Сэс, то есть Шерил Кэссиди, незамедлительно сообщила ему.

* * *

Настали тяжелые времена для семьи. Лилиан с каждым днем угасала. Все ярче становились воспоминания детства, когда поминутно слабела мать Джека, прежде чем покинуть его и сестру навечно. Многое было схожим, и Джек боялся, что сорвется, не выдержит этого напряжения.

Он ехал в больницу, надеялся и одновременно боялся застать там Сэс. В последнее время Сэс больше, чем кто-либо, проводила время с Лилиан.

Возле палаты бабушки он застал кузена Люсьена и его суженую Гвен, с которой молодой человек в последнее время был неразлучен. Джек поздоровался с ними. Там же была и Сэс. Но что-то внутри бунтовало против нее. Он решил демонстративно проигнорировать свою бывшую любовницу, которая ввергла его в такие переживания своим внезапным исчезновением.

– Почему вы здесь? – спросил он у двоюродного брата.

– Сэс сказала, что Лилиан уснула. Они работали все утро, и наша «железная леди» утомилась, – ответил ему Люсьен. – Вы не будете возражать, если мы с Гвен пока посидим в кафетерии?

– Валяй, – кивнул Джек и сел на освободившееся место двоюродного брата, когда тот вместе с невестой удалился.

– Джек, я надеялась тебя сегодня увидеть, – проговорила Сэс, так и не дождавшись, когда он сменит гнев на милость. – Нам нужно поговорить…

– Неужели! – вспыхнул он, словно ждал этих слов. – Мыслимое ли дело, я не могу связаться с человеком, которого наняли для написания сценария! Как это понимать? Я все утро потратил на то, чтобы найти способ узнать номер хотя бы одного действующего телефона, по которому можно было бы с тобой связаться. Это никуда не годится, Сэс! Это недопустимо!

– Слушай, Джек, прекрати беситься, или я очень быстро передумаю иметь с тобой дело! – прикрикнула на него Шерил.

– Почему ты избегаешь меня, Сэс? – тихо спросил он, смиренный ее окриком.

– Все было бы намного проще, касайся это лишь нас двоих… – проговорила девушка. – Лечащий врач Лилиан сказал, что не сможет выписать ее домой по меньшей мере в течение этой недели. Но мне уже нет смысла здесь находиться. Все это время я очень плотно работала с Лилиан. Она снабдила меня всей необходимой информацией. Мне остается лишь художественно обработать ее в виде законченного сценария. Не сомневайся, я успею к назначенному сроку, к которому мой агент передает вам окончательный вариант…

– Так ты дашь мне номер своего телефона? – проговорил Джек Хадсон.

– В этом нет никакой необходимости.

– Лилиан знает о твоих планах? – спросил он.

– Она меня поймет! – твердо произнесла Шерил. – А теперь я пойду. С ней я уже попрощалась, я сидела здесь, чтобы дождаться тебя и все объяснить. Прощай, Джек, – сказала она и удалилась, и он в очередной раз не нашел в себе сил удержать ее.

Для вечно сомневающейся Сэс это стало определенным знаком. Джек легко вычеркивал ее из своей жизни. Не о чем и жалеть.

Готовый сценарий лежал на рабочем столе перед Сэс. Она отвернула титульный лист и пробежала глазами вводную часть.

Первые реплики Лилиан и Чарлза привлекли ее внимание.

«Вы американец… Не стоит так разгуливать. За каждым поворотом вы рискуете наткнуться на нацистский патруль или сторонников виши».

«По-вашему, я не знаю?»

«Пойдемте в кабаре. Там многолюдно. Никто не обратит на вас внимания. Постарайтесь не выдать себя акцентом».

В этом была вся Лилиан. Сэс ни на мгновение не сомневалась, что все именно так и было. Она моделировала жизнь любимых ей людей и делала это с блеском. Она взяла Чарлза буквально под свое крыло, лишь только его встретила, и всю жизнь сберегала его своей любовью, которой невозможно было сопротивляться.

Лилиан с ее огромным сердцем всегда оказывалась сильнее. Она учредила в своей семье настоящий матриархат, который за все годы никто не посмел оспаривать. Она обладала врожденной мудростью и несгибаемой волей. Она была прекрасна и соблазнительна, как абсолютная женщина, пленительна и несокрушима, как древняя воительница.

Сэс не сможет так никогда. Она даже пытаться не станет. Она просто отошлет сценарий через своего агента.

Из гостиной послышались звуки. Прислушавшись, Сэс поняла, что работает телевизор. Обычно в это время никто его не включал. Сэс пошла проверить.

Посреди гостиной стояла растерянная Мария с пультом в руке, а рядом с ней, также в позе изумления, застыл Тео.

– Ребята, что это с вами такое? – спросила Шерил.

– Моя сестра позвонила, сказала, что вас показывают, – проговорила няня.

– Что?!

– Тебя по телику показывают, мамочка! – восхищенно воскликнул Тео. – Смотри, это ты! – указал он розовой ручкой в экран.

Сэс рухнула на диван, жестом попросила у Марии пульт и сделала звук погромче. Это было интервью, которое ее отец давал три года назад светскому репортеру перед началом церемонии вручения кинонаграды. Тогда она сопровождала своего отца, которого в третий раз номинировали как лучшего продюсера, однако и тогда ему не суждено было получить статуэтку киношного рыцаря на бобине с кинопленкой. Такое часто случается. К разочарованиям приходится быть готовым и уметь сохранять лицо.

Но это были только кадры. Голос, который им аккомпанировал, говорил совершенно иное, к карьере ее отца не имеющее никакого отношения. В миг, когда оператор ухватил ее крупным планом, кадр замер. А комментатор продолжал вещать:

– Директор по проектам и вице-президент «Хадсон пикчерс», а также внук глубокоуважаемой и несравненной Лилиан Кольбер, известный в Беверли-Хиллз плейбой Джек Хадсон три года назад имел романтические отношения с Шерил, дочерью знаменитого продюсера Мартина Кэссиди и его супруги и партнерши Кейт Томас. По сведениям из достоверных источников, их роман длился несколько месяцев, что по меркам самого мистера Хадсона – большой рекорд, после установления которого наследник и убежденный холостяк переключился на всем известную сексапильную диву, Стефани Папазьян, отношения с которой, однако, прекратились так же стремительно, как и начались, что для мистера Хадсона скорее излюбленное правило, чем исключение. Этот список можно было продолжать долго. Похоже, наш блистательный плейбой и баловень судьбы намерен многое успеть, но так и не понял, что у него появилось дитя любви. Нам бы очень хотелось услышать комментарий от самого Джека Хадсона, – высказал пожелание светский комментатор за кадром.

Сэс нажала кнопку на пульте, и экран погас.

– Мамочка, а что такое дитя любви? – пролепетал Тео.

– Что, сынок? – спросила она, надеясь, что неверно расслышала.

– Дядя сказал про дитя любви, – пояснил малыш.