Текст книги "Корсары Южных морей (сборник)"

13. Звон шпаг

С криком ярости маркиз шагнул обратно в будуар. Тем временем сэр Уильям уже взялся за шпагу.

– Устроил мне засаду? – скривился маркиз, в то время как Малыш Флокко по знаку бретонца отшвырнул стол в сторону, освобождая место для противников.

– Не льсти себе. Это не тебя я жаждал увидеть, – отвечал баронет. – Явись ты завтра утром, не нашел бы здесь ни меня, ни леди Мэри.

– Мэри?! – зарычал полковник. – Где она?

– Здесь, – кивнул в сторону окна баронет.

– С дороги, или я убью тебя!

– Кому ты смеешь угрожать?

– Тебе, Маклеллан! – с презрением выплюнул маркиз.

– Может быть, я и не Галифакс, – ответил Корсар, – но постоять за себя сумею.

– Давно ли ты выучился махать шпагой? Что-то не слышал, чтобы ты был мало-мальски сносным фехтовальщиком.

– Я покажу тебе, как фехтуют французы.

– Хватит ломать комедию! С дороги, черт подери! Мэри, идите ко мне!

От окна донеслись два приглушенных вскрика.

– Идите же! – зарычал маркиз.

– Не слушай его! – призвал сэр Уильям.

– Тебе не удастся мне помешать, ублюдок!

Маркиз сделал резкий выпад вперед, надеясь испугать Корсара внезапной атакой, но шпага его жалобно зазвенела, лишь чудом оставшись в руке своего хозяина. Она встретила мощный отпор, высекший искры из металла.

– О, да ты сильный противник, – с кривой усмешкой признал маркиз. – Но мы еще посмотрим, кто кого, Маклеллан. Я преподал урок немалому числу лондонских и эдинбургских бретеров. И не с таких сбивал спесь…

– Только попробуй приблизиться к Мэри!

– С дороги!

– Этому не бывать! Я скорей умру!

Маркиз снова бросился на Корсара, но тот легко парировал удар.

Вот это была схватка!

Галифакс яростно наступал, пытаясь оттеснить ненавистного бастарда и добраться до окна, возле которого, дрожа от страха, жались друг к другу камеристка и ее госпожа. Однако ему противостоял не просто моряк, привыкший скорее к абордажной сабле, чем к шпаге.

Неколебимый как скала, Корсар, чья беспощадно разящая шпага снискала ему пугающую известность при самом версальском дворе, изящно отражал свирепые наскоки единокровного брата, распаляя его издевательскими репликами:

– Что же вы, маркиз Галифакс? Вам преградил путь какой-то жалкий бастард! Отчего же вы не пронзите его в самое сердце?

Опытный дуэлянт, полковник пытался прорвать оборону врага чередой стремительных ударов, чуть не шипя от злости и бормоча проклятия, но все впустую. Гибкая как тростник шпага баронета с готовностью отражала смертельные выпады врага.

– Черт возьми! – процедил сквозь зубы маркиз, отирая со лба холодную испарину и перебросив шпагу в левую руку. – Мы еще посмотрим, кто кого!

– Надеешься уложить меня одной левой? – произнес его противник с дьявольской усмешкой. – Мои французские учителя были старой школы.

Сэр Уильям тоже перебросил шпагу в левую руку и отступил на шаг назад, чтобы избежать предательского укола шпагой.

Маркиз был вне себя от ярости:

– Так ты знаком и с этой школой, ублюдок?

– И не с ней одной, любезный маркиз, – отозвался Корсар. – Скоро вам доведется на своей шкуре испытать превосходство французской и итальянской школы фехтования над английской. До сих пор я лишь защищался. Настало время атаковать. И клянусь преисподней, вы узнаете, с каким неистовством я брал на абордаж суда ваших соотечественников.

– И это в твоих жилах течет благородная шотландская кровь!..

– Так, значит, я уже не безродный ублюдок? – насмешливо изумился баронет.

Маркиз, до крови прикусив губу, выдавил из себя:

– Что с того? Ты наполовину француз.

– Что ж, закончим ломать комедию. Я жду достойного удара, сударь, или сам нанесу удар!

– Так получай же, бастард!

– О нет! Это слишком слабо.

– Вот тебе!

– И это не то. Подобный финт парировать проще простого.

– А как насчет этого?

– Снова мимо, братец! – отвечал баронет, отбив клинок, целивший ему в самое сердце.

Сделав пару шагов назад, маркиз снова перехватил шпагу правой рукой.

– Отступи и пропусти меня к Мэри! – потребовал он.

– Я сказал: нет.

Маркиз сызнова стал напирать, то так, то этак тщась уязвить врага стальным жалом, подобраться к нему если не с одного, так с другого бока, но все его яростные усилия словно бы натолкнулись на каменную стену.

– Ну же! – подстрекал Корсар, проворно выкидывая вперед руку с клинком.

В движениях его угадывалась вкрадчивая и неодолимая мощь хищной кошки, он и рычал как тигр, заставляя леденеть кровь в жилах подуставшего противника, которому застилал глаза кровавый туман, и все уверенней теснил его, ошеломляя невиданными приемами.

Под бешеным натиском врага маркиз вынужден был отступить немного. Через пару секунд, не в силах противостоять дьявольскому напору, он делал уже второй шаг назад.

– Я бы не поставил за него и пары су! – заметил Каменная Башка, ни на миг не выпускавший из руки абордажной сабли и полный решимости во что бы то ни стало помешать маркизу прорваться в гостиную и позвать на помощь. – Где ему управиться с капитаном! Сэр Уильям непобедим.

– Черт подери! Конечно, после стольких абордажей! – воскликнул Малыш Флокко.

Тут маркиз снова попятился. Он не мог больше сопротивляться беспощадному клинку баронета. Еще три шага – и противник припер бы его к стенке.

Корсар, решив покончить с врагом, один за другим наносил удары, которые маркиз едва успевал парировать. Уже дважды кончик клинка протыкал шитый золотом полковничий камзол в том месте, где под золотыми галунами бешено колотилось сердце.

И вдруг сэр Уильям отпрянул. Обрадованный маркиз кинулся на него с криком:

– Ага! Теперь ты мой! Ты…

Он так и не успел довершить фразу. Рука его судорожно метнулась к груди, выпустив шпагу, которая со звоном повалилась на пол. Клинок Корсара глубоко вошел ему в грудь.

– Тушé! – воскликнул Каменная Башка, приблизившись к раненому, и подхватил впавшего в бесчувствие маркиза.

Бретонец на руках отнес Галифакса на кушетку. Он много повидал на своем веку, не раз бывал в кровавых переделках, но не без ужаса наблюдал, как на красном камзоле маркиза расплывается темное пятно.

– Кровь! – произнес он.

Сэр Уильям не сдвинулся с места. Опершись на свою грозную шпагу, он провел рукой по лбу, потом притянул к себе Мэри.

– Все позади! – сказал он девушке. – Такова была воля Господня.

Светловолосая красавица испуганно вскрикнула, не в силах оторвать глаз от багрового пятна.

– Он мертв? – прошептала она.

– Возможно, еще жив, – отвечал Корсар, едва справляясь с волнением. – Удар пришелся не в сердце. – Крепко прижав суженую к груди, он сказал: – Выбирай: я или он?

– Ты, ты, мой Уильям!

– Тогда бежим.

– А как же маркиз? Ты оставишь его вот так умирать?

– Как только мы выберемся отсюда, Диана позовет на помощь. Там, где полно солдат, лекарь всегда найдется! Каменная Башка! Мне понадобится крепкая веревка!

– Она как раз под рукой, – отозвался бретонец, оторвав от портьеры толстый шелковый шнур.

– Крепкий?

– Как якорный канат!

– Не бойся, Мэри. Обвей меня руками за шею. Даже если у тебя закружится голова, шнур не позволит тебе упасть. Давай, Каменная Башка. Крепко обвяжи шнур вокруг запястий леди.

Пока остальные готовились к побегу, камеристка при помощи Малыша Флокко стянула с маркиза камзол, жилет и тонкую батистовую рубашку, пропитавшуюся кровью.

Мигом отрезав от шнура кусок нужной длины, бретонец накрепко обвязал им запястья девушки, а затем, свесившись из окна, потряс железную перекладину оконной рамы.

– Она еще четверых выдержит. Готово, капитан.

– А шнур?

– О, об этом не тревожьтесь! Он выдержит и вдвое больше!

– Подсади леди Мэри и помоги мне выбраться на карниз.

– Слушаюсь, капитан.

Корсар и Мэри повисли над пустотой.

– Держись покрепче, – велел девушке баронет, – и закрой глаза.

– Да, Уильям, – прошептала она.

– Не бойся, у меня стальные мышцы.

Корсар спускался все ниже, перехватывая веревку руками и коленями. Высунувшись из окна, бретонец провожал их взглядом.

Наконец пара скрылась из виду, растворившись во мраке.

– Они уже на земле, – со вздохом облегчения проговорил боцман. – Малыш Флокко, теперь ты. Как там маркиз?

– Истекает кровью и до сих пор не пришел в себя.

– Дурной знак! – пробормотал бретонец и, возвысив голос, добавил: – А теперь спускайся следом за капитаном.

Ловкий, как белка, юный марсовой исчез за окном.

– Мисс, – сказал бретонец, повернувшись к камеристке, которая тщетно пыталась остановить кровь, хлеставшую из раны маркиза, – через две минуты вы сможете кликнуть лекаря.

– И что я ему скажу? – спросила бледная как полотно Диана.

– Скажите, что в башню проникли воры. И смотрите не упоминайте имени баронета, иначе вам придется в этом раскаяться.

– Никогда! Я слишком предана своей госпоже.

– Хорошо же, до скорой встречи!

Теперь уже боцман вылез на карниз, ухватился за веревку и начал быстро спускаться, по обыкновению ворча себе под нос. Достигнув земли, он увидел в десяти шагах от себя капитана, леди Мэри и Малыша Флокко, державшего в руке обнаженную абордажную саблю.

– Что с маркизом? – кинувшись навстречу бретонцу, с тревогой спросила девушка.

– Кровь пока не удалось остановить, мисс, – отвечал тот, – но не думаю, что рана смертельная. Не припомню такого, чтобы капитан промахнулся, когда целил в сердце.

– Боже мой, что ты наделал, Уильям?! – укорила девушка, оборачиваясь к подошедшему Корсару.

– Только то, что было предначертано судьбой, – сухо отвечал баронет. – Пойдем, пока нас не схватили.

Площади и улицы Бостона тонули во тьме. В городе уже не удавалось днем с огнем сыскать ни лампового масла, ни свечей. Время от времени на крыши домов со свистом обрушивались гранаты.

Все, даже Каменная Башка, были слишком взволнованы, чтобы говорить. Каждый гадал, что сейчас творится в башне. Можно ли полагаться на преданность камеристки? И даже если она не выдала беглецов, на поиски предполагаемых воров, должно быть, уже выслали солдат во все концы.

– Эй, Малыш Флокко, – проговорил наконец бретонец, не в силах более молчать, – тебе не кажется, что мы, все четверо, смахиваем на живых мертвецов?

– Это наше веселье почило в бозе.

– Нам бы радоваться успеху и орать во всю глотку бретонские рыбачьи песни, а мы вместо того…

– Не докучай баронету, – отвечал марсовой.

– Нет, эта тишина невыносима! Хорошо еще, что нас дожидается трактирщик, готовый подбодрить постояльцев парой бутылок вина или, на худой конец, скорпионьей настойки. Клянусь, этой ночью мне наверняка привидится Диана.

– Ты что, втрескался в эту египетскую мумию?

– Это она-то мумия? Это, мой дорогой, сушеная треска с отмелей Ньюфаундленда.

– Вот уж славное приобретение, в твои-то годы!

– Во имя Иль-де-Ба! А ты думаешь, она молода!

– У мумий нет возраста. По крайней мере, так мне говорил мой дядюшка, который много лет провел в Египте, роясь в гробницах фараонов.

– И что он там искал?

– Древние сокровища.

– Что же он не сделал тебя богачом?

– Он вернулся домой без гроша в кармане и с тремя страшенными мумиями.

– Дурак был твой дядюшка, – важно заключил боцман. – Сразу ясно, что он родом из Ле Пулигена, а не из Иль-де-Ба. Ну и простаки же живут в твоей деревне!

Внезапно они услыхали крик капитана:

– С дороги, или я убью вас!

Каменная Башка бросился на шум, обнажив абордажную саблю. Двое солдат попытались преградить путь морякам, протягивая руки к девушке.

Не успел сэр Уильям пустить в дело шпагу, как бретонец бросился на англичан. Двумя мощными ударами он разбросал солдат, оставив их лежать без чувств.

– А что, – возмутился бравый моряк, – если Бостон в осаде, так честному человеку нельзя уже прогуляться? Вот как я наказываю нарушителей общественного спокойствия.

И бретонец как ни в чем не бывало зашагал позади своего капитана и леди Мэри.

Пять минут спустя беглецы уже стояли перед постоялым двором. Моряки заколотили в дверь, чтобы разбудить волоокого трактирщика.

14. Губительное действие скорпионьей настойки

Дремавший на стуле у входа хозяин с готовностью распахнул дверь. Увидев трех моряков в компании прекрасной и юной особы, он всплеснул руками от удивления, но благоразумно воздержался от вопросов.

– Чего изволите, господа? – протирая сонные глаза, спросил он.

– Готова ли комната для леди? – спросил сэр Уильям.

– Конечно.

– Ступай с ним, Мэри. Здесь нам ничто не грозит. Тебя всегда защитит моя шпага и сабли моих верных моряков. Прости, что привел в эту ничтожную лачугу, но прежде всего я должен думать о твоей безопасности. Уж здесь-то никто не станет тебя искать.

– А как же Диана?

– Ее приведет к нам завтра Каменная Башка. Положись на него!

Хозяин зажег свечу.

– Капитан, неужели вы недовольны стариком-боцманом?

– С чего ты взял, Каменная Башка? – спросил, садясь за стол, сэр Уильям.

– Во имя Иль-де-Ба! Я не видел вас таким печальным, даже когда за нами гнался «Лестер». А ведь вам следовало бы радоваться! Ваш план удался, и несравненная мисс находится теперь под защитой орудий корвета, американцев и ваших преданных моряков.

– Хотел бы я избежать такого исхода, – вздохнул баронет.

– Я понимаю, что в венах Галифакса и Маклеллана течет одна кровь, поэтому вы его не прикончили. Капитан, рассейте тучи над вашей головой, выпив пару стаканов этого медока. – И, повернувшись к трактирщику, бретонец попенял ему: – Ты дрянной хозяин. У тебя есть медок, какого не вкушали даже Людовик Шестнадцатый с Марией-Антуанеттой, а ты нам его не предложил.

– Медок? – озадачился хозяин. – А что это такое?

– Может, и его твой папаша купил?

– Да, мой добрый господин.

– Твой покойный родитель, видать, знал толк в винах, пока не спился. Посмотри, есть ли у тебя в погребе еще такие бутылки, и, ежели найдешь, тащи их сюда, будь их хоть целая сотня.

– Будет исполнено!

– Ступай-ступай, да поскорей! Французские бутылки не слишком велики, их содержимого едва хватает на пару глотков.

Хозяин послушно удалился.

– А теперь, капитан, – продолжал неутомимый болтун, – выпьем за здоровье вашей невесты… Право же, этот медок мягчит глотку словно масло.

Последовав совету боцмана, баронет опустошил стакан.

– А сейчас, капитан, когда вы промочили горло, поговорим. Теперь, когда мы взорвали казематы, как нам вернуться на корвет? Путь через подкоп для нас закрыт.

– Признаться, – проговорил сэр Уильям, – я хотел задать тебе тот же вопрос.

– Положим, мы могли бы под покровом ночи пробраться по окопам к реке Мистик. А чтобы нас не расстреляли, обнаружив в окопе, мы с Малышом Флокко заранее разведаем путь через укрепления.

– Нужно уходить, и как можно скорее, – промолвил Маклеллан. – Даже здесь я не уверен в нашей безопасности.

– Вы сомневаетесь в хозяине? Если так, я тотчас же спущусь в погреб и отрежу ему язык.

– Нет, не его я страшусь. Мне внушает опасения солдат.

– Этот сопляк?

– Он провел тебя в башню, пил с тобой в таверне. Что, если он заговорит?

– Разрази меня гром! – воскликнул бретонец. – Это и правда опасно. – Но, тут же обретя прежнюю самоуверенность, этот храбрец, нерушимо веривший в свою счастливую звезду, беспечно продолжил: – Даже если этот недотепа проболтается и его командиры узнают, кто провел нас в Оксфорд-мэншн, колбасника немедленно расстреляют вместе с братцем.

– Пожалуй, ты прав, – признал сэр Уильям, – но, только покинув Бостон, я вздохну с облегчением.

– Не тревожьтесь, сэр, мы непременно выберемся отсюда! Корвету, слава тебе господи, ничего не грозит. В погребах лупоглазого нет недостатка в копченых колбасках и хорошем вине. Ваша красавица рядом, и маркиз ей больше не страшен. Чего еще желать?

– Пусть Провидение не сочтет меня неблагодарным, но я желал бы поскорей оказаться на борту своего корвета.

– Терпение, капитан! Положитесь на старого боцмана. Сегодня ночью мы уже так и так не сможем ничего предпринять, а посему лучше бы нам отсидеться в таверне… Эй, хозяин! Где тебя черти носят? Нашел ты свой медок или нет? Мы собираемся спать.

Ирландец, запыхавшись, выбрался из погреба и водрузил на стол полдюжины запыленных бутылок.

– Последние, – произнес он. – Больше не нашел.

– Гм! – воскликнул боцман. – И все-то у тебя на исходе, чего ни попросишь. Гляди спущусь завтра в погреб вместе с тобой и проверю, что там у тебя осталось. Глаза твои хоть и велики, да, видно, не слишком хорошо служат своему хозяину. На твоем месте я бы давно сходил к лекарю. Может, пропишет тебе очки.

– Мне так и батюшка говорил.

– А ты его не послушал! Ай-ай-ай! Нужно всегда слушать старших.

Придя в хорошее расположение духа после первой бутылки, три корсара мгновенно опустошили вторую и присоединились к трактирщику, который стелил им постели.

– Если я понадоблюсь леди, – велел ему сэр Уильям, – немедленно скажи. Этой ночью спать не ложись.

– Хорошо, мои добрые господа, даю вам слово, – отвечал хозяин таверны, на лету поймав брошенную Корсаром монету.

– А коли заявится немец, что пил со мной вчера утром, тут же разбуди меня, – добавил Каменная Башка. – И держи наготове бутылку со скорпионьей настойкой.

– Вы собираетесь ее пить?!

– Я-то нет, друг мой. А вот солдатик, несомненно, потребует этот славный напиток. Он парень бравый, вылакает все и глазом не моргнув.

Моряки последовали за хозяином в комнатушку. Сунув пистолеты под подушку, а в изножье положив обнаженные клинки, корсары повалились на постели прямо в сапогах и тут же уснули, готовые немедленно вскочить и во всеоружии встретить англичан, если те нагрянут.

Пушечные ядра продолжали сыпаться на Бостон, а американские повстанцы все так же упорно окапывались, готовясь угомонить наконец английские батареи.

Корсары же спали как убитые.

– В конце концов, не всем еще домам разнесли крыши, – пробормотал Каменная Башка, переворачиваясь на другой бок. – Надеюсь, ни одна граната не свалится нам на голо… – И, не успев закончить слова, он захрапел.

Спустя пять-шесть часов боцман проснулся оттого, что его трясли за плечо. Открыв глаза, он увидел нависшую над ним физиономию хозяина.

– Кто это тебе велел растолкать меня так рано? – возмутился он.

– Рано? Да уже восемь, мой господин.

– Дай мне поспать до полудня и приготовь нам славный завтрак с копчеными колбасками.

– Пришел немец.

– Черт возьми! – выпалил бретонец, мигом вскакивая с постели. – Хорошенькое дельце! – Тут он взглянул на спящих спутников. – Пусть отдохнут еще немного, – распорядился боцман. – С немцем я сам разберусь. – И он обернулся к хозяину: – Ты приготовил бутылку со скорпионами?

– Целых две, мой добрый господин.

– А колбаски у тебя еще остались?

– У меня недурной запас свинины, да еще вяленый окорок, что мне доставили из Виргинии.

– Тебе или твоему папаше?

– Мне, мне, Богом клянусь.

– Так скажи немцу, что я сойду к нему через пару минут. А пока накрой на стол. Как видишь, мы за деньгами не постоим.

– Конечно, мой господин.

– Иди же.

Боцман пропустил пятерню через спутанные космы в тщетной попытке придать им более приличный вид и поскреб колючий подбородок. Вложив в ножны абордажную саблю и сунув за пояс пистолет, он вышел на цыпочках, чтобы не разбудить товарищей.

– Во имя Иль-де-Ба! – брюзжал Каменная Башка на ходу. – Как мне сладить с этим болваном? – Он вынул из-за пояса несколько монет и подбросил на ладони. – Наш приятель Ульрих чертовски охоч до денег. Даже больше, чем стряпчий из Иль-де-Ба. Да за такие деньжищи я у него душу куплю.

Подтянув штаны, он бесшумно спустился в залу. Солдат, сидя за столом, потягивал джин из крошечного стаканчика. Увидев боцмана, он поднялся со словами:

– Допрый тень, папаша! Карашо спал?

– Я-то? – прогудел Каменная Башка. – Хорошо сплю я только на борту своей посудины, в окружении канатов и якорей.

– Как так?

– Чего – как? – переспросил боцман.

– Как ты уйти из пашни, папаша?

– Я принес с собой крепкую веревку и спустился по ней, пока меня никто не видел.

– Так эта ферефка помочь форам!

– Каким таким «форам»? – переспросил боцман, притворяясь, будто не понимает, о чем речь.

– Ты не знать, кто ранить мой полковник?

– Твоего полковника? А кто твой полковник?

– Маркиз Калифакс.

– И что с ним?

– Пошти упить его шпакой.

– Уж не убили ли заодно эти твои воры и мою милую?!

– Нет, она шифой, но форы запрать ее казяйку.

– А это и в самом деле были воры? Из плоти и крови? Никогда ни о чем таком не слыхивал.

– Я не знать, – развел руками немец.

– Гром и молния! – притворно изумился Каменная Башка. – Вот так оказия!

– Папаша, когда ты остафить пашню?

– Пожалуй, около десяти.

– Карашо! Форы сразу пользофаться тфоей ферефкой.

– Здесь все ясно. Они ограбили Оксфорд-мэншн?

– Нет, только похитить казяйку.

– А что с моей крошкой, с моей милой Нелли? А твой полковник… он отдал Богу душу?

– Нет, он потерять много крофь.

– Ну ничего, добрый ростбиф с кровью и бордо живо поставят его на ноги. Кстати, здесь у хозяина есть еще несколько дюжин бутылок. Подаришь их своему полковнику, да только не говори, что от меня!

– О, я не сказать.

– Голодный?

– Я фсекта калотны, папаша. Кенерал Хау дафать полофина рацион.

– А вам, немцам, небось каждому по две пайки нужно?

Наемник с улыбкой кивнул.

– Эй, хозяин! – позвал бретонец. – Накорми этого бравого солдата. Я плачу!

– Ты фсекта платить, папаша, – благодарно признал солдат.

Хозяин тут же поставил на стол фунтовый виргинский окорок, полдюжины колбасок, твердый как камень хлеб и бутылку.

– Ешь, сынок, – предложил бретонец.

С неутолимым аппетитом, простительным только двадцатипятилетнему солдату, которого держат на половинном пайке, немец набросился на вяленый окорок, который неизбежно вызвал у него неугасимую жажду. Откупорив бутылку, Каменная Башка наполнил вином большую оловянную кружку.

На поверхность тут же всплыл огромный скорпион.

Занятый едой, немец ничего не заметил, однако, взяв кружку в руки, вздрогнул от удивления.

– Маленьки щерный пестия, – сказал он, зажав ядовитую тварь между пальцами. – Скорпион?

– Какое там! Скорпионы в Египте! – отозвался боцман. – А это так, личинка черной мухи с Канарских островов.

– Нет, скорпион!

– Да полно тебе.

Отбросив паукообразное, солдат опрокинул в себя содержимое бокала.

– Караш-ш-шо! – воскликнул он.

– А то! Эта мадера идет по доллару за бутылку. Пей, сынок.

Не заставляя себя упрашивать, немец подлил «мадеры» из бутылки, откуда в кружку к нему тут же свалился новый скорпион.

– Не обращай внимания, сынок, – успокоил бретонец, видя колебания юнца. – Чтоб ты знал, на Канарских островах в мадеру нарочно кладут эти личинки, чтобы придать вину крепости и вкуса.

– Ты не пить со мной, папаша?

– Я как-то раз безбожно наклюкался этой самой мадеры на Канарах. Теперь видеть ее не могу.

– Понятно, – смеясь, отозвался солдат.

Выбросив второго скорпиона, он снова выпил и тут же набросился на колбаски.

Откупорив для себя бутылку медока, Каменная Башка неотрывно следил за солдатом, который все еще не поддавался действию зелья.

«Если он употребляет сальные свечи на первое, может, его и эта мадера мексиканского розлива не возьмет?» – усомнился про себя боцман.

Тем временем немец перемалывал крепкими молодыми зубами твердокаменный хлеб, должно быть напоминавший ему солдатские сухари. Время от времени прерывая трапезу, чтобы опрокинуть очередную кружку, солдат вскоре выпил все до капли.

Наконец, проглотив пятую колбаску, немец откинулся на спинку стула. Руки его беспомощно повисли, лицо побагровело.

«Уж не отравился ли он, чего доброго? Не упился ли до смерти? – слегка встревожился Каменная Башка. – Мне от него только и нужно-то что мундир».

Боцман перевернул бутылку вверх дном. Она была совершенно пуста.

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец. – За один присест высосать кварту скорпионьей настойки! Поверить не могу! Она бы и старого моряка с ног свалила. Проглотил фунтовый окорок, пять колбасок, да еще черт знает сколько хлеба… Хозяин, смотри, как бы он со стула не свалился.

Вернувшись в комнату наверху, Каменная Башка обнаружил, что Малыш Флокко невозмутимо покуривает, устроившись на краю кровати.

– Где капитан? – спросил бретонец.

– Пошел пожелать доброго утра леди. А ты как? Разобрался со своим немцем?

– Иди сам посмотри да помоги мне.

Приятели спустились в залу. Солдат выглядел мертвым и, кажется, даже не дышал.

– Разрази меня гром! – схватился за голову бретонец. – А ну как я его отравил? Нельзя было шутить с этой подлой настойкой! Впрочем, и он хорош. Вольно ж ему было хлестать ее как воду! А ты что думаешь, хозяин?

Трактирщик понурился:

– Уж и не знаю.

– А что, если он и вправду мертв?

– На все воля Господня… Закопаю его в погребе под последним бочонком. Одним немцем больше, одним меньше. Невелика потеря. У нас их тут и так как собак нерезаных.

– Золотые слова! – поддержал бретонец. – Да только не верю я, что этот бравый малый отдал Богу душу. Такие прожорливые юнцы еще не то выдержат! А теперь помогите мне отнести немца наверх и уложить в постель.

– Зачем это? – удивился Малыш Флокко.

– Ну не оставлять же его здесь, у всех на виду.

Подхватив весившего не меньше быка солдата, они отнесли его в комнату наверху, раздели и уложили в постель.