Текст книги "Талисман"

V

Отыскать место, где находилась могила вождя Семи племен, не представляло особых затруднений: в распоряжении Заморры была старинная шаль с красивыми, по-восточному пестрыми разводами и узорами, которые при ближайшем ознакомлении оказались не чем иным, как настоящей географической картой, быть может, единственной в мире по оригинальности и остроумию замысла.

Эту шаль девушка берегла как зеницу ока: ей она досталась по наследству от матери, та получила пеструю шелковую ткань от своей прабабки, и так далее.

Во всяком случае, по мнению Карминильо, шаль насчитывала несколько сотен лет существования. Во многих местах ткань истлела, превратилась почти в паутину, краски заметно полиняли, но, в общем, узоры и сейчас поражали своей яркостью и красотой.

Помимо основной ткани, на шали имелись, так сказать, наслоения в виде причудливых вышивок с изображениями фигур людей и животных.

Рассматривая эти фигуры, Карминильо не мог не обратить внимания на то обстоятельство, что изображения были удивительно похожи на те, которые обычно покрывают стены могил фараонов. В некоторых местах на ткани шали имелись форменные иероглифы. Не было недостатка даже в изображениях Анубиса и Pa1313
  Анубис – в египетской мифологии бог-покровитель умерших, судья богов. Почитался в образе лежащего шакала черного цвета или человека с головой шакала. Ра – в египетской мифологии бог солнца, считавшийся создателем мира и людей, отцом богов и царя, правителем мира Изображался в виде сокола, несущего солнечный диск, или человека с головой сокола, увенчанной солнечным диском.


[Закрыть].

– Тут что-то очень похожее на египетский храм, – вмешался Педро, принимавший деятельное участие в обследовании шали, разложенной на ровном месте. – Смотрите! Как будто два витых остроконечных рога, а между ними постройка, и под ней большой череп/

– Надо полагать, это и есть место погребения вождя Семи племен! – отозвался Карминильо. – Во всяком случае, надо будет тщательно обследовать всю эту местность.

Поиски не были продолжительными.

Само собой разумеется, найти стоявший много тысячелетий тому назад на хребте Гуругу египетский храм—в том виде, в каком он был изображен на старинной шали, – нечего было и рассчитывать. Но найти развалины храма удалось, как только наши странники добрались до двурогой вершины Гуругу.

Бури и непогоды, дожди, быть может, землетрясения, далеко не редкие в этой области, стерли когда-то величественную постройку с лица земли. Там, где высились столбы, там, где стояли массивные колонны, теперь громоздилась гора мусора.

Но Карминильо, изучавший архитектуру и отлично знакомый с системой египетских храмовых построек, без особого труда определил место, где должен был находиться центральный зал.

– Придется поработать над расчисткой мусора, – сказал он задумчиво. – Счастье наше, что постройка эта, как видно, имела только нижние этажи из камня, из плит и блоков огромного размера. Верхние этажи были из кирпича, да к тому же отчасти из сырца, высушенного на солнце.

Все трое принялись за раскопки. Правда, Педро ворчал, что ему, юристу, отнюдь не улыбается перспектива испортить нежные руки возней со строительным мусором, но скоро заинтересовался работой и проявил неожиданную ловкость в разгребании груд кирпичей.

После нескольких часов работы из-под мусора проглянул первый клочок мозаичного пола, на котором можно было без особого труда различить довольно тонкий и красивый причудливый узор, несомненно, египетского стиля.

Прошло еще некоторое время, и раскопки обнажили большую гранитную плиту, прикрывавшую, по-видимому, ведущий в подземелье ход.

Все попытки поднять эту плиту оказались безуспешными: она была слишком тяжела для того, чтобы с ней могли справиться три человека. Может быть, она поднималась при помощи какого-нибудь секретного механизма? Но трудно было найти этот механизм, не зная тайны…

Заморра, чувствовавшая себя так близко от цели, готова была прийти в отчаяние. Она немного успокоилась только тогда, когда Карминильо сказал ей пару ласковых слов, обещая придумать что-нибудь после отдыха, в котором так нуждались все трое импровизированных каменщиков.

Отдохнув, инженер потребовал от Педро и хитаны предъявления всех имевшихся в их распоряжении зарядов к «маузеру».

– Что ты намерен делать? Уж не станешь ли расстреливать плиту? – осведомился Педро.

– Расстреливать? Нет! Пулями тут ничего не поделаешь! – ответив Карминильо. – Но взорвать – да. Кажется, пороху у нас для этого будет достаточно!

Он в самом деле, вынув пули из патронов, собрал значительное количество отличного ружейного пороха. Потом при помощи ятаганов высверлил небольшое отверстие у края плиты, насыпал в него пороху, плотно забил, проведя предварительно фитиль из кусочков шерстяной ткани, и поджег этот импровизированный стопин.

Разумеется, все трое в ожидании взрыва поторопились ретироваться от опасного места.

И вот раздался взрыв. Над развалинами древнего храма показалось голубое облачко, полетели, брызнули во все стороны осколки камня и глыбы сухой глины.

Когда дым развеялся, инженер с чувством полного удовлетворения показал товарищам на черную яму, зиявшую на месте разбитой вдребезги плиты. Это был спуск в храмовое подземелье.

С лампами в руках наши искатели приключений спустились вниз.

Их взорам представился целый подземный храм, состоявший из нескольких более или менее обширных залов. Стены были покрыты бесконечными рядами иероглифов.

На полу самого большого из помещений лежала грубо отесанная и покрытая уже не иероглифами, а какими-то клинообразными письменами плита. Она оказалась значительно более легкой, чем та, которой был прикрыт вход в подземелье, и объединенными усилиями трех человек удалось сдвинуть ее в сторону. Тогда открылась выбитая прямо в скале продолговатая могила, а в могиле – окутанный полуистлевшими тканями скелет человека гигантского роста с золотым обручем на голом черепе.

– Вот он, мой заветный талисман! – вскрикнула Заморра, показывая на лежащий на груди скелета странный предмет, имевший отдаленное сходство с веретеном. – Это древний священный символ нашего племени. Я добилась его, он в моих руках. Теперь мое племя не откажется признать меня своей царицей.

Девушка удовлетворилась бы находкой талисмана. Но не так смотрел на дело практичный юрист.

– Могила, устроенная, быть может, полтысячи лет назад, – заявил он пресерьезно, – это так называемый реснуллиус – ничья собственность. Или собственность того, кто этого пожелает, завладев ею по праву первенства.

От имени хитаны Заморры, девятнадцати лет, родом из Севильи, по профессии танцовщицы, в качестве ее доверенного и уполномоченного лица вступаю во владение сей могилой и всем тем, что в оной находится.

Череп и кости скелета почтенного прапращура означенной хитаны нам не нужны. Покойся, милый друг, до радостного утра! Все, что схоронено с тобой, – покорно прошу вручить мне!

И Педро извлек из могилы великолепное ожерелье из крупных изумрудов, подобие четок из темно-красных рубинов, массивные запястья из золота, осыпанные крупными алмазами, кольца, которые могли служить браслетами для чьей-нибудь тонкой руки, какую-то тонкой работы сетку из золота, унизанную жемчужинами. Последние сильно потускнели. Некоторые жемчужины уже умерли и рассыпались в прах при первом прикосновении, но часть их каким-то чудом сохранилась. Одни жемчужины могли представлять собой целое состояние.

– Ты стала богатой, хитана! – заявил Педро, поднося найденное сокровище Заморре. – Тут на добрых пятьсот тысяч франков добра! Поздравляю!

– Принимаю твои поздравления, друг Педро, – ответила с лучезарной улыбкой хитана, – но не из-за этого клада! Пусть бы драгоценности лежали в могиле вождя Семи племен. Я удовольствовалась бы обладанием одним талисманом.

– Что за история связана с этим загадочным талисманом? – обратился к хитане Карминильо, с большим любопытством рассматривавший находку. – Ты столько раз, дитя, обещала нам рассказать об этом… Расскажи, если можешь.

– С большой охотой! – живо ответила хитана. – Раз я обладаю талисманом, то обладаю и многими правами, которых не было у меня раньше, и теперь могу открыто говорить о том, о чем раньше должна была хранить полное молчание.

Но, к сожалению, я знаю далеко не все, что надо было бы знать. Вообще, теперь в мире уже нет людей, которые знали бы точно все легенды, связанные с историей нашего племени и его блужданиями по миру.

Я могу рассказать только то, что мне передавала моя покойная мать.

По ее словам, мы, цыгане, мы, мировые бродяги, вечные странники, везде свои и везде чужие, – мы произошли от союза какого-то выходца из страны чудес, из Гииду, или Индии, с какой-то египетской принцессой.

Индус носил имя Мар-Аменготен, его жена-египтянка – Заморpa, как и я.

Союз принцессы с индусом, чужестранцем, был не по нраву египетским жрецам. Принцесса Заморра попала под суд за то, что сообщала своему супругу священные тайны древней страны пирамид, тайные знания древних магов: искусство передавать мысли на расстояние, искусство читать мысли других, искусство погружать любого человека в глубокий сон и навевать спящему грезы и так далее. Принцессе грозила смертная казнь: ее должны были заживо замуровать в подземельях пирамид, выстроенных ее царственным отцом. Но что-то случилось, – смертный приговор был заменен осуждением на вечное изгнание самой принцессы, ее супруга, ее детей, ее слуг и рабов.

И с тех пор изгнанники, принявшие имя хитан, шитан или житан, странствуют по миру.

Они везде свои, и в то же время – везде чужие.

У них нет родины, и вместе с тем им принадлежит весь мир.

Со временем цыгане разбились на семь главных родов, или племен, и на множество родов второстепенных. Когда цыгане появились в Европе? Легенда говорит, что это случилось в период крестовых походов. Тогда же начались жестокие гонения на наше племя. Нас обвиняли в сношениях со злым духом, в колдовстве, черной магии, в распространении заразных болезней и так далее. Нас гноили в тюрьмах, обезглавливали, замаривали голодом, сжигали тысячами на кострах, топили в реках, загоняли в болота, травили, как диких зверей. Но наше племя – живучее племя. И мы выжили до настоящих дней.

Когда образовалось семь отдельных родов, во главе этих родов стали вожди, или цари. Они избирались племенем, но непременно из семейств, ведущих свой род от Мар-Аменготена и принцессы Заморры.

Интересуясь судьбой сородичей, тысячу лет назад цыгане Семи родов на общем собрании возле Магдебурга избрали единого вождя Семи Соединенных племен, старейшего в роде Аменготена, и дали ему имя Аменготен.

Он, этот цыганский император, должен был скрываться в странах, куда не проникали гонители цыган, и в его руках концентрировались все богатства Семи племен. Он направлял путь каждого племени, назначая для его скитаний определенную территорию. На эту территорию уже не могли, не навлекая на себя гнева и проклятия соплеменников, вступать цыгане других родов.

Род Аменготена Второго правил цыганами около пятисот лет. Потом начались распри, раздоры. Цыгане уже отказывались повиноваться велениям императора, скрывавшегося в далеком Егигпте среди феллахов и арабов.

И вот тогда-то именно и выплыл откуда-то таинственный талисман, который мы нашли в этой могиле. По легенде этот талисман принадлежал царице Заморре. Его могла наследовать только женщина. И женщина, получившая талисман, становилась царицей того рода, к которому принадлежала, и в память египтянки Заморры получала право избрать себе в мужья чужестранца.

Каким образом талисман был похоронен с трупом последнего потомка индуса, Мар-Аменготена, я не знаю. Но знаю, что мать моя всю жизнь мечтала добыть талисман, и… и уйти от своего племени.

«Женщина-цыганка, – говорила моя мать, – раба племени. Я не хочу быть рабой. Я хочу иметь право распоряжаться собой, не спрашивая у соплеменников разрешения и согласия!»

Бедной матери не удалось осуществить свою мечту: у нее были сильные враги, и один из этих врагов, некий Архаз, погубил мою мать за то, что она не согласилась сделаться его женой. Я подозреваю, что моя мать была предательски отравлена.

Умирая, она открыла мне тайну талисмана, отдала старинную шаль, в которую, по легенде, вплетены еще нити ткани, прикрывавшей тело самой египетской принцессы.

Я была в дни юности беззаботна: жизнь улыбалась мне, жизнь казалась мне сладким сном.

Но вот я достигла пятнадцати лет. Люди стали говорить, что я хороша собой. Тогда однажды меня призвал к себе Архаз и сказал:

«Дитя! Ты должна избрать себе мужа из юношей нашего племени, из нашего рода! Что скажешь ты о Романьо, моем племяннике? Если не Романьо, то пусть станет твоим мужем Педро Ругга. Или твой молочный брат Янко!»

«Но я не люблю ни того, ни другого, ни третьего!»

«Это не важно! Ты не царица! Ты должна подчиниться приказанию, которое даю я, вождь племени!»

«Но я имею право стать царицей!»

«Если ты найдешь талисман – да. Но ты не найдешь его!»

«Нет, я найду его!»

И тогда же я задумала искать талисман.

Но шли долгие годы, и мне никак не удавалось узнать, где похоронен последний цыганский император, последний прямой потомок Мар-Аменготена и принцессы Заморры.

Только в этом году я узнала тайну от одной дряхлой цыганки из Венгрии, прибывшей в Севилью, чтобы умереть там, где она родилась больше века назад. И вот я отправилась на поиски. Остальное вы знаете…

— Да, остальное мы знаем, – ответил, очнувшись от навеянной рассказом хитаны задумчивости, Карминильо.

Проведя ночь вблизи развалин храма, наши странники решили попутаться пробраться в Мелилью, идя ночами по горной области Гуругу, а днем скрываясь в лесу. Предприятие казалось рискованным, но ничего другого не оставалось делать.

По совету Карминильо, избранного с общего согласия руководителем маленького каравана, странники весь следующий день провели в окрестностях развалин, с тем чтобы с наступлением ночи тронуться в путь.

Как только смерклось, Карминильо отдал приказ выступать в поход. В это время Заморра захотела пойти еще раз взглянуть на могилу вождя Семи Племен, последнего императора цыган, и просила друзей не сопровождать ее.

– Не хочешь ли ты сотворить там заклинания? – улыбнулся Педро.

– Нет! – просто ответила девушка. – Я не верю в заклинания. Я, собственно, давно перестала быть цыганкой… Но я хочу помолиться за душу Мар-Аменготена.

И она ушла легкой походкой и скрылась среди развалин. Наступили сумерки. Скоро должна была показаться луна. Кругом царила зловещая тишина. Казалось, у двурогого пика Гуругу роились полчища теней, призраков, вставших из могил.

– Что она так долго возится там? – с нетерпением вымолвил Педро. – Идти так идти!

– Сейчас она придет, и тогда тронемся в путь. Послышался легкий шорох. Кто-то приближался к камням, на которых сидели испанцы.

– Наконец-то! – вымолвил Педро, поднимаясь. – Можем, значит, отправляться в путь.

– Не слишком ли вы торопитесь, сеньоры? – послышался из мглы язвительный и насмешливый голос, в котором испанцы сразу узнали голос Янко. И в то же мгновение целая орава рифов ринулась вихрем на беглецов. У них вырвали из рук оружие раньше, чем они успели подумать о сопротивлении. Их сбили с ног и связали, буквально спеленали. Особенно усердствовал при этом тот самый риф, который стал вождем племени Бенни-Ассани после смерти Абдаллы, «Льва Эр-Рифа».

– Привет вам, гяуры! – издевался он над пленными. – Как видите, нам все-таки пришлось встретиться вновь! Вы ухитрились уйти от нас. Разве вам было так плохо с нами? Почему вы распрощались с любящими вас друзьями?

Испанцы ничего не отвечали.

Тогда из-за группы рифских воинов выступил Янко, за руку которого цеплялась тощая сгорбившаяся старуха Сабба. '

– Где Заморра, собаки? – осведомился он, толкая концом canjora в бок Карминильо.

– Ее нет с нами, – ответил тот.

– Лжешь, лжешь, собака! – завизжал цыган, снова нанося Жестокий удар в бок Карминильо.

Но это был последний удар.

Цыган наклонился над испанцем, чтобы плюнуть ему в лицо. Карминильо изогнулся с такой силой, что затрещали связывавшие его веревки, выпрямился, как пружина, и ударил головой в живот Янко.

Янко как пораженный громом свалился на землю и принялся кататься со стоном и зубовным скрежетом.

Рифы громко хохотали.

Когда Янко, несколько оправившись, снова приблизился к Карминильо, вождь рифов грубо отстранил его, сказав резко:

– Довольно! Он – наш враг, но он – храбрый человек, а ты способен только на то, чтобы терзать беззащитных! Уйди!

– Вы обещали помочь мне предать его и его товарища ужасной казни! – запротестовал Янко.

– Казни – да! Но не побоям. Мы – мужчины. Хочешь – вот кинжал. Перережь ему горло. Это – твое право. Но не издевайся над пленным, который выше тебя во сто раз, цыганский шакал!

Янко, скрежеща зубами и бросая недобрые взгляды на рифа, взялся было за нож, но потом швырнул его в сторону.

– Нет! Я хочу упиться его муками, – сказал он с сатанинской улыбкой. – Пусть он молит смерть прийти и избавить его от мук. Тут можно найти какую-нибудь яму, какую-нибудь нишу. В нее мы зароем этого извивающегося червяка, и выход заложим камнями.

– Да будет по слову твоему! – ответил вождь.

– В последний раз, скажи, где Заморра? – допытывался Янко у Карминильо. – Не думай обмануть меня! Она была с вами тут, собаки! Я видел полдня назад ее фигуру. Я прополз, пробираясь среди камней, почти вплотную до того места, где вы находились, не будучи замеченным вами, и слышал звук ваших голосов. Где Заморра? Скажи, и я просто убью тебя, не предавая мучительной казни. А твоего товарища я освобожу. Где Заморра?

– Убирайся в ад! – крикнул Педро в негодовании. – Я считал бы себя опозоренным, если бы получил свободу из твоих поганых рук, из руте Иуды-предателя!

– Все равно, я узнаю, где Заморра! Я отыщу ее! – вопил цыган.

– Ищи! – презрительно проронил Карминильо.

– Пора кончать, – вмешался вождь рифов, – у нас мало времени. Солдаты гяуров снова идут на нас с удвоенными силами. Мы нужны там, где идет битва. Ты задерживаешь нас, цыган.

Трое солдат рифов бросились на Карминильо, трое других – на Педро, осыпавшего проклятиями врагов. Янко проник в развалины.

– Боже! Он найдет там Заморру! – прошептал в отчаянии Карминильо.

– Будем надеяться – не найдет, – пытался ободрить его Педро.

– Девушка хитра и ловка, сильна и умна. Ей-Богу, Карминильо, я охотно женился бы на ней! Почему ты не сделаешь ее своей женой? Клянусь, она любит тебя!..

Разговор был прерван вернувшимся Янко.

– Я нашел целое подземелье, – сказал он рифам. – Мы бросим этих собак в такую могилу, которая была бы достойна принять даже короля. Несите их сюда!

Молодых людей потащили к развалинам и спустили по лестнице внутрь подземелья.

– Отсюда вам не выбраться так легко, гяуры, как из брюха быков!

– напутствовал их вождь рифов.

И разбойники вышли из подземелья.

Минуту спустя исчез последний отсвет их факелов.

В подземелье воцарились могильная мгла и тишина.

Впрочем, скоро тишина была прервана грохотом, который гулом отозвался во всех углах подземелья: рифы заложили выход из подземелья той самой плитой, которая раньше прикрывала могилу вождя Семи племен, и навалили на эту плиту груду обломков камней.

Карминильо и Педро были похоронены заживо в подземелье древнего египетского храма в горах Гуругу…

Рифы, совершив свое ужасное дело, удалились. Янко и мегера Сабба остались у развалин.

– Куда могла деваться девушка? – допытывался цыган.

– Я обыскала все окрестности. Рифы окружили гору со всех сторон. Если бы Заморра была здесь, она не могла бы ускользнуть от нас. Очевидно, она ушла раньше.

– Не будь сейчас ночь, мы, мать, нашли бы ее следы. Но с факелами ничего не поделаешь, мать!

– Да, ничего не поделаешь, сыночек, – отозвалась старуха. – Я тоже обшарила здесь каждую щель, заглянула за каждый камень, но девушки тут не было. Если бы я нашла ее – задушила бы!

– Нет, ты не посмела бы сделать это, мать! – прикрикнул на старуху Янко. – Ты забываешь наше условие: девушка принадлежит мне. Я заставлю ее сделаться моей женой.

Она еще будет валяться у меня в ногах, умоляя, чтобы я женился на ней! Ха-ха-ха!..

Ты ничего не слышала, мать? Мне показалось, кто-то засмеялся тут!

– Это только эхо, сыночек!

– Мать, мне показалось, что один из камней, стоящих у стены, шевелится, как живое существо!

– Что тебе мерещится, сыночек?

Янко, держа в руках револьвер, поднялся с места и стал всматриваться в мглу.

В это время человеческая тень выросла сзади него. Щелкнул курок. Грянул выстрел.

Цыган, грудь которого была пронзена пулей из пистолета, упал ничком на землю. Мегера Сабба заметалась в испуге и кинулась бежать туда, где стоял мул, привезший на вершину Гуругу ее и ее спутника, ее «сыночка», но пуля была быстрее, чем Сабба.

И старуха свалилась с воем туда же, где лежал, царапая землю ногтями, умиравший Янко. Из тени выступила Заморра и не колеблясь выпустила еще две пули: одну в темя Янко-предателя, другую – в висок его покровительницы.

Чтобы понять, как спаслась девушка, надо вернуться немного назад.

Когда Карминильо и Педро дожидались девушку, стоя поодаль от руин, Заморра, помолившись над могилой Мар-Аменготена, собиралась присоединиться к друзьям.

Поднявшись из подземелья, она уже стояла под небольшим портиком, образованным двумя короткими толстыми колоннами, прикрытыми каменной плитой неправильной формы.

И в это мгновение на ее глазах разыгралась вся сцена нападения рифов на испанцев.

Девушка не имела времени, чтобы броситься на помощь друзьям, и они оказались в руках врагов.

Привыкшая не терять головы в момент опасности, хитана сообразила, что надо делать. Гибкая и ловкая, как молодая пантера, она бесшумно взобралась на плиту и легла, прильнув к камню всем телом.

Под ней проходили десятки людей, звеня оружием, перекликаясь, обшаривая каждый угол руин, заглядывая в каждую щель. И никому не приходило в голову искать девушку там, где она была на виду у всех.

Несколько раз мегера Сабба и предатель Янко останавливались под портиком. Заморра слышала каждое слово своих врагов и с трудом сдерживала желание раскроить голову Янко метким ударом ятагана.

Таким образом Заморра была свидетельницей ужасных похорон Карминильо и Педро.

Когда рифы ушли, она тихо сползла по колонне, прокралась среди камней к тому месту, где находились Янко и мегера, и, воспользовавшись удобным моментом, меткими выстрелами уничтожила своих смертельных врагов.

Теперь надлежало позаботиться об избавлении друзей.

Но тут Заморре скоро пришлось убедиться, что она не может сделать ничего: обломки камня, которыми была завалена плита над входом в подземелье, были так тяжелы, что девушка не могла сдвинуть их ни на волос. А под ними лежала еще тяжелая плита.

– Карминильо! – рыдая, звала Заморра. – О Боже! Карминильо! Карминильо услышал голос девушки и отозвался слабым стоном.

– Я не знаю, что делать, Карминильо! – кричала вне себя хитана. – Я рада отдать мою жизнь за твою жизнь, мою кровь за твою кровь, Карминильо, потому что я безумно люблю тебя! Но я не знаю, я не знаю, что делать!

Мои руки в крови, но я не могла сдвинуть камни, Карминильо! Научи меня, что делать!

– Спасайся сама! – отозвался инженер. – Я тоже люблю тебя, но мне не суждено назвать тебя женой, дитя!.. Оставь нас, ищи спасения! Я слышал разговоры рифов: испанцы снова пошли в атаку. Разумеется, пока они доберутся сюда, мы с Педро не будем уже нуждаться ни в чьей помощи. Но ты можешь спастись и отомстить за нашу гибель!

Отправляйся в лагерь испанцев, расскажи все, что случилось, Заморра!

Голос Карминильо становился все глуше и глуше.

Заморра, рыдая, отошла от груды камней, прикрывавшей вход в подземелье. В это мгновение ее слуха коснулись звуки далекой канонады.

У подножия Гуругу шел бой между испанцами и рифами. Генерал Альдо Марина вел свои отборные войска, чтобы наказать горных хищников за их дерзость. Тридцать горных орудий громили дуары рифов.

Лицо Заморры просветлело.

– Мужайся, Карминильо! – крикнула она. – Я спасу тебя! И она выбежала из развалин.

Минуту спустя по склонам Гуругу понесся мул «Госпожи Ветров». На спине мула сидела мужественная девушка.

Аванпосты остановившегося на отдых большого отряда генерала Альдо Марины были немало удивлены, когда из кустов вынеслась бешеным галопом странная всадница, в которой наши читатели без труда узнали бы красавицу хитану.

Разумеется, девушку остановили. Она потребовала, чтобы ее немедленно доставили к генералу, командовавшему отрядом.

Генерал Альдо Марина был разбужен и принял необычную посетительницу. Немалого труда стоило Заморре заставить старого солдата поверить в то, что в нескольких милях от испанского лагеря двое испанцев похоронены заживо. Особенно сбивал генерала с толку рассказ о руинах египетского храма, о подземелье, служившем склепом для вождя Семи племен, или императора цыган.

Но Заморра так молила о помощи, что генерал не выдержал и сдался. Полчаса спустя внушительный отряд драгун астурийского полка при двух пушках вышел из лагеря. Во главе отряда вихрем неслась Заморра. Она вела испанских кавалеристов спасти двух заживо погребенных…

Собственно говоря, дело оказалось менее рискованным, чем можно было ожидать: за текущую ночь и за предшествующие дни испанцы в целом ряде боев и схваток полностью разгромили рифов. Большинство воинов наиболее влиятельных рифских родов было уничтожено. Дуары стерты с лица земли. Население, которое успело спастись, бежало от испанцев. По хребту Гуругу теперь бродили только отдельные малочисленные шайки, не способные оказать серьезного сопротивления.

На одну из этих шаек и наткнулся, уже приближаясь к вершине Гуругу, отряд, ведомый хитаной.

Офицер, командовавший отрядом, отдал приказ. Обе горные пушки снялись с передков. Загремели выстрелы.

Трех или четырех гранат оказалось достаточно, чтобы очистить путь от рифов: там, куда упали гранаты, валялись трупы лошадей и людей.

Проезжая мимо этого места, Заморра увидела труп, обративший на себя ее особое внимание: могучего сложения риф, пораженный осколками гранаты в голову, сидел на камне, вытянув вперед блестящий ятаган, и, казалось, улыбался. Но это была страшная застывшая улыбка: граната снесла полчерепа вождя рифов, наследника Абдаллы, соучастника преступлений Янко и «Госпожи Ветров».

Два часа спустя после этой встречи драгуны добрались до двурогого пика, то есть до заветной вершины Гуругу, и заняли эту вершину.

Генерал Альдо Марина медленно продвигался к этой же точке со всеми своими силами.

Задолго до того как его отряд добрался до двурогого пика, драгуны очистили вход в подземелье и освободили из ужасной могилы заживо погребенных. Педро, увидев себя спасенным, первым делом затребовал у командовавшего отрядом драгун офицера галет и вина. Карминильо, едва держась на ногах, подошел к Заморре и сказал:

– Девушка! Моя жизнь принадлежит тебе! Хочешь ли стать моей женой?

Заморра счастливо улыбнулась в ответ и прильнула к груди любимого человека.

– Я знала, что ты полюбишь меня, – шептала она на ухо Карминильо. – Я полюбила тебя с первого момента, с первой нашей встречи! Эта встреча, эта любовь – они переродили меня. Я захотела, именно ради тебя, перестать быть хитаной; я захотела, чтобы получить право стать твоей женой, уйти из моего племени. И именно ради этого я поклялась отыскать таинственный талисман моих предков, потому что талисман – это моя свобода. Моя свобода – любовь к тебе!

Офицеры и солдаты с любопытством смотрели на молодых людей, казалось, позабывших о том, что они не одни.

Тогда Карминильо, обвив сильной рукой тонкую талию Заморры, сказал громким и ясным голосом:

– Сеньоры! Вы – дети Астурии, если я не ошибаюсь?

– Да, да! Мы – астурийцы! – послышался хор голосов.

– Сеньоры! В наших горах до сих пор жив стародавний обычай, который мы храним свято и нерушимо.

Вы, дети Астурии, свободнорожденные люди гор!

Я, астуриец, идальго, свободный, ни с кем не связанный, никому не обещавший отдать свое имя, в вашем присутствии заявляю: эта женщина – моя жена и моя царица.

Обратившись к Заморре, он сказал ей:

– Докончи ты традиционную фразу, дитя! Заморра, сверкая очами, произнесла звонким голосом:

– Я, свободная, ни с кем не связанная, чья рука никому не обещана, – я говорю: этот человек отныне мой муж и мой господин!

– Отныне и во веке веков, аминь! Скрепляю! – откликнулся набивший галетами рот Педро.

– Ура! – закричали драгуны, теснясь к счастливой паре, чтобы пожать руку Карминильо, поцеловать руку «королеве», то есть Заморре.

Узнав о случившемся, генерал Альдо Марина распорядился достать из запасов ящик шампанского, и благородное вино заискрилось в бокалах в честь Карминильо и его молодой красавицы-жены.

Собственно говоря, на этом мы могли бы закончить наш рассказ. Но обычай требует, чтобы мы рассказали о судьбе наших героев.

Поход генерала Альдо Марины закончился полным разгромом рифов. Горные хищники вынуждены были смириться, затаив свою ненависть к конкистадорам-испанцам.

Во всяком случае, окрестности Мелильи были очищены от их разбойничьих шаек, и колония могла спокойно развиваться дальше.

Разумеется, ни Педро, ни Карминильо с Заморрой не стали дожидаться, пока совершится окончательное умиротворение залитого кровью края.

Они отправились в Мелилью, а оттуда – в Испанию.

Привезенный с собой красавицей хитаной таинственный талисман помог ей осуществить свою мечту Заморра была избрана царицей испанских цыган.

Разумеется, это был лишь эфемерный титул без внутреннего содержания.

Но одно право, связанное с этим титулом, было драгоценно для девушки: как царица, Заморра выходила из-под власти племени, ибо, как царица, она становилась выше закона.

Это давало ей возможность, не подвергаясь мести со стороны соплеменников и не навлекая на себя их проклятий, сделаться женой любимого человека.

Единственное, что пришлось сделать в угоду племени и что Карминильо сделал охотно, – это было исполнение свадебного обряда по-цыгански.

Это требует пояснений.

В назначенный день и час в доме вождя племени, Архаза, потерявшего возможность препятствовать Заморре, собрались ее близкие друзья. В их присутствии Карминильо и Заморра наполнили водой из фонтана глиняный кувшин и отпили по глотку из этого кувшина. Потом Карминильо торжественно объявил:

– Эта девушка становится моей законной женой. В ответ Заморра произнесла:

– Этот юноша становится моим мужем.

И после этого, держась за бока кувшина, они с силой бросили его на каменный пол.

Кувшин разлетелся на множество осколков. Детишки цыган кинулись подбирать эти осколки и считать их. По обычаям цыган, принесенным Бог весть из каких далей, пережившим Бог весть сколько веков, заключенный таким образом брак действителен в течение стольких лет, сколько осколков дал разбитый кувшин.

Для наших героев подсчет дал что-то около сотни осколков…

Что еще сказать?

Ах, да!..

Мы было позабыли о доблестном потомке конкистадоров, о Педро Альваресе.

Заморра, выходя замуж за Карминильо, распродала клад, найденный в могиле вождя Семи племен.